Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 254 (всего у книги 272 страниц)

Глава 25
Суровая реальность

Иннокентий

Темнота была практически кромешной. Шум работы, который шёл, очень вероятно, от двигателя, был хотя и не громким, но мне показалось, именно он и был виновником того, что я проснулся.

Однако, проснуться-то я проснулся, открыв свои очи светлые, но не совсем ясные, но тут же обалдел от непонимания ситуации. И сразу же задал единственно верный в данной ситуации вопрос:

– Где я⁈

И актуальность вопроса нарастала тем сильнее, чем ближе я приближался к открытой двери.

Как оказалось, дверь меня вела не в коридор учебного корпуса, где по идее я должен был находиться, а в малознакомый коридор. Причём не просто коридор, а коридор какого-то корабля.

– Офигеть можно! Мамочки мои!! – посмотрел я в иллюминатор.

Коридор был обесточен и свет внутрь проникал именно через иллюминаторы. Но на то, чтобы понять, что я куда-то плыву, или иду, как говорят моряки, мне хватило менее секунды.

– Уплываю нахрен!!!

Ещё пара секунд мне понадобилось на то, чтобы преодолеть этот самый коридор и выскочить на палубу. И лишь для того, чтобы вновь обалдеть, правда, на этот раз не от тьмы, а от бескрайнего морского простора, простирающегося до горизонта.

Да-да, передо мной расстилалась нескончаемая водная гладь. А я, стоя на борту какого-то явно старого военного корабля плыл чёрте куда и чёрте зачем.

«О Боже! Что за хрень тут происходит⁈ В какую даль меня уносит? Куд ы я⁈» – схватился я за больную голову и так перешёл на правый борт.

А нужно признать, что после вчерашнего загула, голова побаливала. Но сейчас мне было не до неё. Сейчас мне нужно было спасать самое ценное – меня.

Побежал к задней части корабля, который у моряков называется корма. Но, даже не добегая до неё, увидел, что по правому борту (относительно движения корабля), метрах в ста от нас, простирается береговая линия.

Радостно выдохнул, понимая, что наш корабль не является судном-мишенью в каких-нибудь военных учениях. А потому, скорее всего, сейчас мы идём в Архангельск, где корабль будет разобран на металл, а не будет вместе со мной затоплен после испытания какого-нибудь перспективного вида вооружения.

«Как я здесь очутился⁈» – глядя на редкие деревья, что росли на берегу, в очередной раз задал я себе насущный вопрос, стараясь вспомнить вчерашний вечер.

После минуты страданий (потому что мыслить было ещё больнее, чем не мыслить) кое-что припомнить всё-таки удалось.

Мы сидели в своей комнате. Потом появились два матроса, и мы пошли смотреть на корабли. Мы сидели с матросами на пляже и спорили о преимуществах той или иной службы. Они мне доказывали, что в отличие от их морской службы, сухопутная – это халява. Ну а я, как представитель мотопехотных войск, доказывал им, что именно пехота – царица любых полей и вообще военных действий. Мол, сколько бы корабли по морю не шастали, а всё равно они пристанут к берегу, для пополнения провизии, боезапаса и ремонта. А там кто? Правильно! Там их будет ждать пехота. И ничего они сломанные и без снарядов поделать с царицей полей не смогут.

От таких прописных истин они заплакали, а потом, показав на тени стоящих возле пирса кораблей времён Первой Мировой войны, продолжая пить и рыдать, поведали о том, что этих красавцев всех до единого, вскоре порежут на металл и о том, что они больше никогда не увидят море.

От этих слов мы (те, кто ещё был в сознании), тоже заплакали. А затем, помянув их былые подвиги добрым словом, я дал торжественное обещание, что хотя бы одного из них я обязательно выгуляю перед переплавкой.

«Вот! Вероятно, это и была отправная точка невозврата! – наконец обрадовался я, что докопался до истины: – По ходу дела я решил исполнить свой обед и таки умудрился залезть в миноносец, чтобы тот перед смертью нагулялся. Интересно, а где в это время были патрули и охрана? Или суда, предназначенные для утилизации, не охраняют? Явный недочет! Ведь такой типа меня попадётся, и выгуляет миноносец так, что тот на Северный полюс уплывёт, или ещё куда».

Это я конечно утрировал. Кораблём в одиночку вряд ли возможно управлять. Но, тем не менее, вопрос оставался открытым: почему корабль ночью не охранялся?

«Или я сумел как-то проскользнуть мимо охраны и попасть на борт никем не замеченным?»

Однако ответить себе на этот интересный вопрос я не успел.

– Ты кто, служивый⁈ И как сюда попал⁈ – раздался удивлённый возглас доносящийся слева.

Обернулся и увидел человека в морской военной форме.

Тот деловым шагом направился ко мне. А когда подошёл, то недовольно прошипел:

– Ну, говори⁈ Кто такой?

– Солдат, – вздохнул я, с тоской продолжая смотреть на всё отдаляющийся берег.

– А что ты тут делаешь?

– Я?

– Конечно, ты! Что делаешь?

– Плыву, гм, или иду.

– Э-э, а куда? – всё ещё не понимал морской волк.

– Куда все туда и я. Нельзя отбиваться от коллектива, – вновь вздохнул я.

– Э-э, ты чего, – оторопел моряк, – сумасшедший?

– Не знаю. Не замечал. Но очень может быть. Ведь, стоит признать, что сумасшедший никогда не признается, что он сошёл сума, ибо не понимает этого.

– А ну, давай тогда двигай к капитану. Там разберёмся, – сказал тот, кивнув в сторону капитанского мостика.

– Да я, собственно, туда и так собирался направиться, – ответил я, вновь с тоской глянул на слегка волнующееся море и пошёл в указанном направлении.

Капитан, увидев, что его подчинённый пришёл в компании неизвестного солдата удивлённо поднял бровь.

– Мичман? Кто это? Где ты его взял, Серёжа?

– На палубе шатался, – ответил сопровождающий.

– Но откуда он тут? – капитан осмотрел меня с ног до головы и строгим голосом произнёс: – Кто такой?

– Солдат Кравцов! – чётко отрапортовал я, встав по стойке смирно.

– Солдат? Из какой части?

– Мотопехотной.

– А что ты на моём корабле забыл?

– Я точно не помню, – шмыгнул я носом, – но, по-моему, я собирался спасти корабль от утилизации и возглавить поход.

– Поход? Куда? – обалдели моряки.

– Как это куда? В далёкие и жаркие страны, конечно.

– Что за страны? Ты хотел из СССР сбежать⁈ – ещё обалдел мичман.

– Нет, конечно, – замотал я головой. – Просто хотел по миру поплавать. Может страну какую захватить и организовать продажу сахарного тростника, – и, увидев совершенно изумлённый вид моряков, решил успокоить: – Не волнуйтесь, я не Себастьян Перейра и торговать чёрным деревом намерений у меня не было.

После моих слов мичман аж закашлялся, и прохрипел:

– Товарищ капитан, он сумасшедший! Надо докладывать на базу.

Капитан корабля усмехнулся:

– Нет, Серёжа, он не сумасшедший. По-моему, это рядовой просто над нами смеётся. Видишь, как фрагмент из фильма «Пятнадцатилетний капитан», удачно вставил.

– Смеётся? Так может зубы ему пересчитать? – зарычал мичман и протянул к моему лицу здоровенный кулак, на котором была татуировка в виде якоря.

Я немедленно сделал шаг назад и строго-настрого произнёс:

– А ну-ка отставить рукоприкладство! Нельзя бить солдат! Об этом, товарищи командиры, вам должно быть хорошо известно! Ибо ещё Александр Васильевич Суворов так прямо и говорил: «Нельзя командирам бить солдат!»

Тут я, конечно, немного врал, ибо точных слов об этом не помнил. Да и вообще не знал, говорил ли такое или что-то подобное известный и прославленный полководец или не говорил. Сейчас это было не важно. Авторитетная фамилия прозвучала, и именно с помощью её я собирался избежать конфликта.

Капитан с мичманом переглянулись.

– Никто тебя бить не будет. Это я пошутил. Юмор у меня такой – морской! – успокоил нас всех Серёжа, убрал кулак и, нахмурив брови, приказал: – А ну, отвечай на вопросы капитана!

– Так точно! – отрапортовал я.

Капитан откашлялся и относительно миролюбиво произнёс:

– Тогда давай сначала. Ты Кравцов и служишь в мотопехотной части, которая стоит рядом с Фёдоровкой. Так?

– Так точно, товарищ капитан!

– Хорошо. Идём дальше. Скажи: как ты сюда попал?

– Да вот, случайно попал – забрёл в темноте, – открыл я собравшимся настоящую истину.

– Но, как это возможно? Где была охрана? – не переставал удивляться капитан.

– Не знаю. Трап никто не охранял. В ином случае, меня бы не пропустили.

– Гм, Геннадий Петрович, а солдатик прав, – согласился мичман и, потерев своё горло, добавил: – Вероятно, после концерта отдыхали. Надо будет рапорт подать.

– Безобразие! – согласился с ним капитан и посмотрел на меня. – И что мне с тобой делать⁈

– Как что? Надеюсь, вы не собираетесь избавиться от случайного участника похода, и скармливать меня акулам, выкинув за борт? – осторожно предположил я.

– Не говори ерунды! У нас тут нет акул, которые питались бы солдатами.

– И пианистами? – неожиданно ехидно хмыкнул мичман.

Капитан вопросительно на него посмотрел, а скромный я отвёл свой взор в сторону, став смотреть на море.

– Товарищ капитан, неужели Вы не заметили сходства этого невольного дезертира с одним из музыкантов оркестра? – продолжил наблюдательный Серёжа. – А конкретнее – с пианистом?

– Пианистом? – удивился капитан и всмотрелся в мой прекрасный лик. И так посмотрел и этак, а уже через пару секунд воскликнул: – Точно! То-то я смотрю, он мне кого-то напоминает – конечно, пианиста!

Ну а после опознания началась долгая дискуссия. И даже не дискуссия вовсе, а вопросы и ответы.

Я придумал историю о том, что с детства люблю корабли и что как только появилась возможность, то воспользовался ей, чтобы постоять на палубе настоящего военного судна.

– Так значит, ты забрался на корабль, а потом уснул? – спрашивали меня моряки, сами того не понимая, помогая мне сочинять легенду.

– Именно так оно и было, ведь переезд и концерт буквально вымотали мой юный организм, – отвечал им я, продолжая что-то врать.

В конце концов, они своё любопытство удовлетворили, а я, вновь отметив, что от точки, где проходил концерт, я с каждой секундой удаляюсь всё дальше и дальше, решил попросить товарищей моряков высадить меня.

Моё простое предложение вызвало в рядах командиров замешательство.

– Тут причала нет, чтобы ты смог сойти на берег, – произнёс капитан.

– Да и нельзя нам останавливаться. От графика отстанем, – поддержал его мичман.

Ситуация оказалась более безнадёжной, чем я рассчитывал. По всей видимости, получалось, что мне придётся плыть до самого Архангельска. А это мало того, что далеко от моей родной части, но ещё и много времени займёт. Отсутствие солдата без оснований на столь длительный период – это не просто не большой эксцесс, а самое настоящее ЧП!

Допускать глобального кипиша я не хотел, а потому решил взять всё в свои руки.

– Ладно, товарищи командиры, спасибо вам за гостеприимство, но мне пора в часть. А у вас случайно рюкзака нет? Я бы туда сапоги положил. А то, когда буду плыть, то, боюсь, с ноги слетят и утонут.

– Стой! Ты чего, вплавь собрался? – удивился мичман.

– А, что делать? Меня в части искать будут, – пояснил я и в двух словах рассказал о своих опасениях.

Но моряки мои героические планы со смехом отвергли.

– Зачем плыть вплавь, если есть лодка? – сказал капитан.

И уже через мгновение по громкоговорителю дал команду спустить шлюпку на воду.

Не прошло и трёх минут, а мы уже стояли у борта корабля рядом со спущенным шторм трапом.

Внизу на воде была лодка, в которой находилось четверо матросов.

Капитан протянул мне руку и, после моего рукопожатия, произнёс:

– Вообще, товарищ солдат, по большому счёту, мы должны были бы тебя задержать и сдать в военную комендатуру. И мы бы так и сделали, если бы тебя не узнали. А так, не хотим, чтобы у тебя были проблемы. Ты хорошо играешь. Твоя музыка про Гришу Ротора очень хорошая и гармонично сочетается с романами, которые написал замечательный Александр Сергеевич Васин. Мои дети зачитываются его книгами. Надеюсь, после службы ты не бросишь музыку. Встретишься с Васиным и продемонстрируешь ему свою композицию. Возможно, у вас получится совместно сделать музыкальная постановка про приключения волшебника из Мытищ. Так что береги себя! – залез в карман и протянул мне несколько купюр. – На вот, возьми. Десять рублей хватит, чтобы на попутках добраться до Фёдоровки. А там уж пять километров пешкодралом. Ничего прогуляешься. Тебе полезно.

– Благодарю, товарищ капитан, но деньги у меня есть, – с этими словами я снял сапог и вытащил из-под стельки две сотенные купюры. Чтобы исключить все лишние вопросы от удивлённых моряков, сразу же пояснил: – Я ведь только две недели как с гражданки. Не успел ещё потратить.

Моих объяснений было более чем достаточно, и, пожав руки настоящим морякам, я спустился в лодку.

Матросы навалились на вёсла и уже через десять минут мы подошли к берегу.

Что сказать, море отпускало меня не охотно, в отличие от командиров корабля, а потому, когда спрыгивал с носа лодки, нога моя поскользнулась, и я упал в воду.

Матросы, радостно заржав, обозвали меня неразумной сухопутной сколопендрой и, попрощавшись, поплыли обратно к кораблю. Ну а я, помахав им на прощание рукой, решил, что моя очередная морская эпопея подошла к концу, а потому развернулся на сто восемьдесят градусов и, стараясь отряхнуть ладонями мокрую гимнастёрку, пошёл в сторону, где, судя по показанной на корабле мне карте, должна проходить дорога.

Пройдя около трёх километров по полю, вышел на совершенно не оживлённую трассу, на которой движение практически отсутствовало. Дорога была асфальтированной, а машин на ней видно не было.

Стоять на месте смысла не было, поэтому засунул руки в карманы и, насвистывая весёлую мелодию, побрёл в сторону Фёдоровки.

https://youtu.be/7VEzEeMz1Vk?si=qWc8MA2uP7HQD-Lq&t=33 Cannibal Corpse – Hammer Smashed Face

За полчаса моего путешествия, при котором я успел напеть себе практически целый альбом брутальной группы, мимо, не остановившись на мою протянутую руку, промчались два грузовика, одна легковушка и один автобус.

Никто не хотел подвозить бредущего в одиночестве солдата. Очевидно, водители полагали, что помятый и полу мокрый военный, может быть обычным дезертиром. И их нельзя в этом винить. Вокруг глушь, а тут не понятно откуда взялся служивый, который бредёт неизвестно откуда, неизвестно куда. Мало ли…

Но я не терял надежды и, слыша очередное приближение звука мотора всегда протягивал руку, надеясь, что найдётся доброе сердце.

И вот, в какой-то момент, такой добряк, наконец, мне попался.

На мои сигналы остановился УАЗ зелёного цвета.

– Ну, что, солдат, в самоволку, значит, убежал⁈ Ну, так считай, что мы тебя поймали! – усмехнулся капитан, сидевший на переднем сидении рядом с водителем. Вылез из автомобиля, открыл передо мною заднюю дверь и противным издевательским тоном произнёс: – Карета подана, Ваше Величество. Присаживайтесь и устраивайтесь поудобней. Мы Вас подвезём!

Мне этот тон не понравился. И я спросил:

– А Вы кто?

– Капитан Располов. Военная комендатура, – произнёс он и показал рукой на лежащие на заднем сидении нарукавные повязки с надписью «патруль». – Залезай!

«Вот так всегда, если не везёт, то не везёт во всём», – с грустью подумал и сел на заднее сидение.

Капитан сел рядом и скомандовал водителю:

– Давай, в Мурманск.

– Есть! – ответил тот и развернул автомобиль.

Мне это не понравилось ещё больше, и я произнёс:

– Э-э, товарищи военные, какой ещё Мурманск? Мне в Фёдоровку надо. Там рядом моя родная военная часть. Вы же туда меня подвезти хотели. Вот туда мне и надо.

– Нет, солдат, не надо тебе теперь туда. Тебе уже в другое место надо. Не хотел в воинской части нормально служить, бегать решил в самоволки, так получай сполна. Гауптвахта теперь для тебя станет родным домом, как минимум на пятнадцать суток!

Глава 26
Встреча

– Товарищ капитан, а нельзя ли всё уладить на месте? – решил я проявить инициативу, пока меня не увезли за тридевять земель.

– Нет! – высокомерно произнёс тот, но уже через мгновение, увидев в моей руке сторублёвую купюру, явно засомневался: – Откуда у тебя деньги? Украл? У кого? Когда? Где?

– Почему это украл? Деньги мои. Мне их мама дала в дорогу. Сказала, мол, пригодится в армии. И вижу, что она была права. Деньги пригодились.

Капитан покосился на водителя. Тот явно нас подслушивал, но, словно бы почувствовав взгляд, сделал вид, что отстранён и просто ведёт машину.

– Ты кто такой и почему тут один? – задал очередной вопрос офицер.

– Рядовой Кравцов. Пианист оркестра пехотной части, что под Федоровкой стоит. Приехали к морякам с концертом и…

– Ну, и что ты замолчал? Что было дальше? Говори! И не ври мне – я лож за версту чую!

Раз так, пришлось рассказать частично правдивую придуманную версию якобы произошедших событий.

– После концерта, мы разошлись по комнатам. А что было дальше – не знаю. Смутно помню только, что ночью, я встал, оделся, вылез в окно и пошел, куда глаза глядят.

– Как пошёл? Один?

– Да. Во всяком случае, когда пришёл в себя, никого рядом не было.

– Врёшь!

– Клянусь!

– Ты лунатик?

Я поморщился, сделав вид, что мне не приятны эти слова.

– Мы не любим, когда нас так называют. Мы придерживаемся другой формулировки больной сомнамбулизмом.

– Э-э, чем?

– Так называется это расстройство парасомнического спектра, при котором люди совершают какие-либо действия, находясь при этом в состоянии сна.

– Ясно, значит лунатик, – кивнул себе офицер. – Продолжай.

– Да, дальше собственно и продолжать-то нечего. Очнулся в темноте. Вокруг ни огонька. Пошёл куда глаза глядят. Всю ночь шёл вдоль берега и вот вышел на дорогу.

Капитан внимательно посмотрел мне в глаза:

– Врёшь или нет? Говори честно! Не верится мне в твою историю.

– Ну, сами подумайте, как бы по-другому я тут оказался? Один. Фиг знает где. Да и иду я не из части, а в часть. То есть, я не сбежал и дезертир, а просто возвращаюсь в родные пенаты.

– Удивительно! Но ещё более удивительно, как тебя в армию призвали с такой болезнью?

– Не знаю. Сказали, что годен. И отправили сюда.

– Совсем они с ума сошли⁈ Явное же нарушение! – покачал головой капитан и протянул руку. – Так куда поедем?

Я вложил в неё сотню и, решив, что лучше мне возвращаться не к морякам, а в родную гавань, скомандовал:

– Поехали в Фёдоровку.

Через два с половиной часа наш автомобиль остановился в лесопосадке не далеко от родной воинской части.

Капитан посмотрел вдаль и, увидев несколько движущихся в нашу сторону автомобилей, произнёс:

– Ладно, солдат, давай прощаться – выходи. А то вон, вроде бы машины из штаба округа сюда едут. Нам с ними встречаться не надо. О нашей встрече никому не говори. Если что, знай, мы, – он кивнул на водителя, – будем всё отрицать, – улыбнулся. – Ну, а тебе желаю здоровья и больше в такие дали не заходить, – он пожал мне руку и на прощание добавил: – А вообще, о своей болезни ещё раз доложи командиру. Не все люди дураки. Может и поймёт. А не поймёт, так припугни. Своя рубашка ближе к телу, быстро смекнет, что к чему. Ведь, если с тобой чего-нибудь случится, им же за тебя отвечать надо будет.

Комендатура уехала, а я, не став махать им в след, разгладил ладонями форму, поправил пилотку на голове, подтянул ремень и строевым шагом направился к КПП.

Меня ждала служба!

Дежуривший на командно-пропускном пункте лейтенант и трое солдат были изрядно удивлены, когда к ним с просьбой пропустить на территорию воинской части обратился ни кто-нибудь, а сам маньяк-психопат Кравцов, что совсем недавно отутюжил более полусотни человек, и о котором уже слагались легенды.

Оставив трёх солдат держать меня на мушке, при этом приказав, если что открывать огонь на поражение, офицер связался по телефону с заместителем командира части.

Тот немедленно прибежал на КПП, при этом одной рукой придерживая фуражку, а другой кобуру, висевшую на поясе.

Разумеется, как только он увидел меня, первым его вопросом было:

– Куда ты дел командира части и оркестр?

Такой постановки вопроса я очень удивился, а потому ответил как можно понятней.

– Оркестр, очевидно, остался там же, где и был вчера – в расположении моряков. А что касается командира части, то я в душе фиг знает, где он есть, ибо я его последний раз видел тут – в нашем Доме культуры.

Подполковник на слово мне явно не поверил, поэтому приказал держать оружие наготове, а сам убежал связываться с командованием соседней воинской части.

В этот момент к воротам подъехал не большой кортеж.

Я чуть повернулся и покосился на изумлённо смотрящие на меня головы человеков, что прильнули к окнам машин.

Некоторые из них некультурно показывали на меня пальцами и что-то кричали. Однако громче всех орал один где-то и когда-то виденный мной человек.

А орал он следующее:

– Васин! Васин!! Васин, где ты, мать твою, бродишь⁈ И что ты тут, мать его, делаешь?!?!?!

– Как это, что делаю, товарищ Кравцов⁈ Служу, конечно! – снизошёл я до ответа и отвернулся.

Стоять и смотреть в другую сторону было невыносимо сложно. Всё время хотелось повернуться и посмотреть, кто ещё находится в автомобилях. Но я стоически держал себя в руках, показывая всем, что я обижен на весь белый свет. И не только потому, что я увидел фактически родного человека тут – на чужбине. Но и потому что тот человек, выбежав из автомобиля, тряс меня и старался повернуть к себе. А я сопротивлялся.

– Васин! Васин!! Васин, мать твою за ногу!!! – орал он как потерпевший. – Живой! Живой!!

– Живой, – согласился я, вытирая скупую пионерскую слезу.

– Васин! Васин!! – не мог остановиться Кравцов, не переставая обнимать меня.

Все военные, которые были в автомобилях и на КПП вывалили на улицу, окружив нас, разинув рты, стояли и наблюдали долгожданную встречу семейства Кравцовых.

В какой-то момент, мне стало несколько неудобно и я, стараясь отодвинуть комитетчика от себя, прокричал обалдевшему командиру части:

– Товарищ полковник, может быть, Вы прикажите, принести товарищу Кравцову воды⁈ Вы же видите, у человека истерика.

– Воды? – прокашлялся тот, то ли отдав приказ, то ли просто сказав в прострации и, чуть вытянув шею вперёд, аккуратно поинтересовался: – А он, что, Ваш родственник?

От резкого перехода на «вы», несколько покоробило.

«Ага, знает, что Кравцов комитетчик, и, думая, что я его родственник, тыкать перестал. Ясненько. Интересно, а был бы этот настоящий Кравцов токарем или слесарем, то тыкать тогда мне всё ещё можно было и дальше? Лизоблюды и приспособленцы!» – отметил я, поморщившись, но на поставленный вопрос ответил:

– Фактически, этот рыдающий гражданин, мой брат близнец.

Такой неожиданный поворот внёс в ряды присутствующих долю смятения, которая не обошла стороной и командира части полковника Зайцева.

Тот еле-еле слышно вздохнул и, вероятно, набравшись смелости, сделал шаг в нашу сторону, и негромко спросил:

– А почему он называет Вас Васиным⁈

– Привычка, – ответил я, и погладил рыдающего полковника по голове. – Он меня с детства так называет. Васин я для него и всё тут. Васин…

А тот, услышав заветное слово, зарыдал ещё больше.

– Васин!!

Вдоволь наобнимавшись и успокоившись, наконец, прошли в кабинет к Зайцеву.

Кравцов, стоит отдать ему должное, успокоился довольно быстро. Мы и порог кабинета переступить не успели. Слабость свою он объяснил тем, что уже начал считать меня умершим. Сейчас же, увидев, что ничего страшного со мной не произошло, взял себя в руки. За поведение своё извинился и, присев, сразу же перешёл к расспросам.

Пришлось рассказать свою историю с самого начала – и про военкомат, и про поезд, и про казарму. Единственное о чём я умолчал, так это о том, что в одну прекрасную ночь оприходовал всех дедов этой воинской части. Ни к чему мне было рассказывать о своей прекрасной физической подготовке.

«Те, кто в курсе и так сообразят, а остальным такие страсти знать и не надо».

Историю же своих удивительных приключений я закончил так:

– Очнулся на берегу. Сориентировался на местности и побежал к нам в часть. Всё.

Полковника Зайцева, как мне показалось, моя история вполне удовлетворила. А вот хитрый Кравцов остался не доволен рассказом, и поэтому неожиданно задал провокационный, и можно сказать, заставший меня врасплох, вопрос:

– Скажи, Васин, а как ты на местности-то сориентировался?

«Вот же гад какой. Видит же, что тут посторонние. Так, нет, провоцирует», – с негодованием посмотрел я на комитетчика и выдал истинную правду (разумеется, в кавычках):

– По звёздам, естественно, сориентировался! По звёздам… – и чтобы сомнений больше ни у кого никаких не было, добавил: – Ты же сам, Михаил Алексеевич, учил меня астрономии.

Командир части перевёл взгляд на прыснувшего комитетчика, а уже через пару секунд впал в ступор, увидев как мой «липовый родственник» начинает ржать.

«Да, зрелище не для слабонервных. Давно я такого ржания не слышал», – ухмыльнулся я, обратив внимание на полностью деморализованного хозяина кабинета.

Оно и понятно. Я человек привычный. А вот человеку не сведущему в ржании, такой вот, с позволения сказать, смех, в голове ассоциируется не с весельем, а с приступом маниакальной шизофрении.

Но всё же Зайцев, к счастью, достойно выдержал испытание и даже остался стоять на ногах, лишь немного побледнев.

А Кравцов же тем временем, неожиданно прекратив, с позволения сказать – веселье, спросил меня прямо в лоб:

– Ты почему никому не позвонил и не рассказал, что с тобой приключилось?

– Я до последнего момента думал, что всё это спецоперация, – ответил я, пожав плечами.

– Что за чушь⁈

– А почему чушь? Фамилии-то совпадали. И Петров, и Кравцов, и даже, как потом стало ясно, у нас в призыве оказался Лебедев… Так что, как говорится: сам Бог велел поверить.

– Н-да, напридумывал ты себе, – произнёс Кравцов, быстро глянул на военного полковника и, вспомнив, что мы не одни, решил закончить эту тему: – Ладно, об этом потом поговорим. А сейчас мне нужно связаться с Москвой.

При этих словах командир части встал и, побелев ещё больше, поправил галстук.

Ну, а я сказал то, что от меня не ожидали – ни они, ни тем более я:

– Не надо никуда звонить!

– Как? Почему?

– А потому – не надо и всё! Не хочу никого ни видеть, ни слышать.

– Да ты что, Саша? – удивился комитетчик, перейдя на шёпот: – Тебя же по всему Союзу ищут! Все две недели – с утра и до ночи!

– А зачем?

– Как это зачем? А работа⁈ А контракты⁈

– Нет больше ни работы, ни контрактов. И уж тем более нет больше никаких договорённостей. Я теперь свободный человек, понимаете? Я свободен от них, – сказал я и чтобы слова мои прозвучали более весомо, запел…

Я СВОБОДЕН!!

https://youtu.be/QXDRPtufEbA?si=mLXdeKbaluFjQAse&t=52 Кипелов – Я свободен

– Хорошая песня, прервал мои завывания Кравцов, когда я собрался было перейти на куплет, – но я тебя не понимаю. Ты, что, хочешь всё бросить?

– Не хочу, а уже бросил! Причём заметь – бросил не сам. Они заставили меня бросить. Так что, не нужно меня тянуть назад. Я остаюсь здеся!

– Здеся? Э-э, в смысле – здесь? В этой дыре⁈

– Да! Здеся! – категорически заявил я и успокоил расстроившегося при этих словах командира части: – Не волнуйтесь, товарищ полковник. Брат-близнец не хотел обидеть ваше место службы.

– Не хотел, – подтвердил Кравцов старший и, посмотрев на меня, спросил: – Но что ты будешь делать? С ансамблем этим играть?

– Не с ансамблем, а с оркестром, – ответил Кравцов младший и, в свою очередь посмотрел на «родственника», риторически произнёс: – А что тут такого? Все играют, и я буду!

– Но, это же не твоё – не твой уровень! Москва этого тебе не позволит!

– А про Москву, Вы мне лучше вообще не говорите! Я на них обижен! Они меня бросили. И я тут чуть не умер! Как собака на сене, тут жил! – ни к селу, ни к городу закончил я, а затем, пространно кивнув на командира части, добавил: – Если бы не товарищ полковник, то я бы вообще сгинул.

Кравцов покосился на потупившегося Зайцева и произнёс:

– Уверен, товарища полковника, за это отметят подобающем образом. Но всё же ты не преувеличивай тут! Не сгинул бы ты. А служил бы так, как все служат. И ничего бы с тобой не случилось. Понял? Васин⁈

При упоминании моей фамилии Зайцев вновь вздрогнул, и как мне показалось, чуть уменьшился в росте, вжав голову в плечи.

Не обращая на это внимания, КГБшник продолжил.

– Так что, Васин, мне совсем не понятно, что конкретно тебя не устраивает, что ты возвращаться не хочешь⁈

– Всё меня не устраивает! Буквально всё. Так что передай тем, кто меня сюда упёк, что пока не извинятся, я с ними разговаривать не буду!

– Обиделся? А на что? Ты же сам виноват! Это же ты, а не кто-либо другой, снял тот злосчастный видеоклип, из-за которого был весь этот сыр-бор! А ведь ты знал, как на это отреагирует начальство. Знал, что оно их будет раздражать и они никогда не разрешат его отдать в прокат. И уж тем более не разрешат передавать его американцу!!

Зайцев сглотнул и широко распахнутыми глазами уставился на меня.

Но и это зрелище, не остановила комитетчика, и он продолжил пламенную речь.

– И не говори мне, что ты не знал, что твоя съёмка их разозлит. Ты с ними не первый день работаешь, так что всё ты прекрасно знал! Знал, но всё равно снял! Так что не надо никого винить! Ты сам, как ты говоришь: накосарезил!

– Ну и пусть, что это так! – завёлся я вскочив. – Но зачем они устроили этот цирк со слонами? Хорошо, им не понравилось. Но ведь они могли бы сделать всё по-тихому, так сказать – по-семейному. Так нет же, они меня из комсомола выперли, а потом вообще в армию отправили. Хорошо хоть не в тюрьму.

– Ха, – усмехнулся Кравцов, – как ты себя ведёшь, до тюрьмы, я смотрю, тебе не далеко осталось!

– Ах так⁈ Тогда я тем более отказываюсь. Здесь лучше останусь. Так что поезжай и скажи им, что я тут лучше, в относительной свободе, жить буду, чем в тюрьме гнить.

– Не глупи. Ни кто тебя сажать не будет. Я пошутил, – натужно улыбнулся Кравцов, полностью обалдевшему от всего услышанного открывшему рот командиру части.

Тот, чуть придя в себя, вытер платком лоб, не менее натужно улыбнулся в ответ и, покосившись на меня, аккуратно прошептал:

– Товарищ солдат, это конечно не моё дело, но мне кажется товарищ полковник Комитета Государственной безопасности прав. И Вам лучше поехать с ним, когда он документы о вашем комиссовании предоставит.

– Это долгого времени не займёт. За нами не заржавеет, – согласился с ним Кравцов и показал на меня пальцем. – Этот Васин, мало того что Кравцов, так ещё и явный лунатик. Сами видели, что он после концерта куда-то в степь убежал. Такому не место в армии! Поэтому, думаю, завтра или даже может быть уже сегодня, мы всё уладим, и я его заберу.

Увидев, что мировая история в очередной раз проходит где-то рядом, и меня опять без меня женят, решил выразить протест.

– А я сказал, что никуда не поеду! Не поеду я в Москву, и всё тут! Вот пусть в ЦК подумают о своём поведении, и тогда…

Договорить мне помешал грохот. Повернулся и увидел упавшего на пол командира воинской части.