Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 8

Вышел, от выжившего вопреки, в полном обалдении и, почесав затылок, пошёл через длинный узкий коридор к дверям, над которыми висела зелёная табличка, с надписью: «Выход», за которыми находилась лестница.

«Н-да, что-то все эти дяди мне категорически не нравятся. Одни с сердечным приступом падают, другие теряются и начинают боятся любых понтов. Хлипкие какие-то они все. Нет в них стержня. Не могут углубиться они во всю глубину наших глубин, если чуть перефразировать слова дикого прапора из культового к/ф ДМБ. А значит у меня возникают серьёзные проблемы с дальнейшим покорением мира. Такие неответственные типы своим лбом нужные стены монолита неприятия нового попросту не проломят. Дадут заднюю или уедут в больницу. Это не бойцы для переламывания эшелонированной обороны. Это клерки для мирного времени. А мне нужны именно бойцы! Ветераны, готовые выполнить поставленную задачу, не дрогнуть и не отступить перед лицом опасного и более сильного противника. Мне нужны бюрократы с большой буквы «БЮ»! а у меня таких под рукой нет. И это, товарищи, очень нехорошо! И я бы даже сказал: «не гуд!» И с этим надо что-то делать. Вообще, поспешное отстранение предыдущей «моей» команды мне очень не понравилось. Нет, все они, конечно, не раз и не два ставили мне палки или даже брёвна в колёса. Постоянно брюзжали, отчитывали и вообще всячески трепали мне нервы, иногда пытаясь откровенно саботировать мои решения. Это всё, конечно же так, но, тем не менее, именно они смогли-таки превозмочь все препоны и провернуть незримые механизмы бюрократии, да так, что у меня получилось осуществить немыслимое – снять суперфильм, выпустить на Западе пластинки, да и вообще выполнить практически все свои хотелки, что я запланировал на первое время. При всех огромных минусах «тройки плюс», возникает вопрос: а есть такие, кто кроме них и меня в 1977 году смог бы осуществить нечто подобное? Уверен – никто! Исходя же из поговорки: «От добра, добра не ищут», можно сделать только один конкретный вывод: нужно спасать моих бюрократов пока их не загнали за Можай или вообще не отправили туда, куда Макар телят не гонял».

– Саша! Васин! – подбежал ко мне Евсеев, когда я начинал спускаться по ступенькам вниз.

– Что?! Опять?!?! – опешил я, готовый услышать очередное ужасное известие.

– Как хорошо, что ты ещё не уехал. Тебе в партком надо зайти.

– Зачем? Я ж не в партии, – ещё больше обалдел беспартийный.

– Там у них срочное дело к тебе. Звонили Жирину, хотели узнать где ты. Побежал тебя искать. У всех по дороге спрашивал. Умаялся по этажам бегать. Вот хорошо, что нашёл.

– Ну даже и не знаю хорошо это или нет. Моё мнение что не очень.

– Почему?

– Да потому, что вряд ли что хорошее они мне там скажут. И идти мне туда, что-то сыкотно. Помнишь, как говорят: я не трус, но я боюсь.

– Да что ты. Не бойся. У нас хороший парторг. Многим помогает. Решительный и пробивной мужик.

– Ну коли так, то веди, – махнул рукой я на это, приняв судьбу вместе с афоризмом: семь бед, один ответ. Однако, как только собрались выдвигаться, тормознул провожатого и спросил: – А здоровье у него крепкое? – и видя открывающего рот адъютанта, быстро успокоил порученца: – Шутка.

Спустились на этаж ниже. Чуть прошли по коридору и прошли в приёмную, на двери которой красовалась красная табличка с надписью жёлтыми буквами: Партком.

Войдя в приёмную, секретаря и посетителей внутри не обнаружили. Собственно, где был секретарь или секретарша мы не знали, а вот в том, что посетителей не было ничего необычного нет – разгар рабочего дня. Сопровождающий постучал в дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, открыл её.

– Можно? Привёл.

– Ага. Отлично. Нашёл, таки, певца, – произнёс мужской голос, на мой взгляд принадлежащий человеку средних лет. – Пусть заходит.

– Прошу Вас, Александр, – произнёс Евсеев, уступая мне дорогу. Я прошёл, и он обратился к партработнику: – Я пойду? А то там у меня целая эпопея.

– Давай, браток, иди, работай. Спасибо тебе, – произнёс невысокий толстячок и, махнув мне призывно рукой, вполне доброжелательно произнёс: – Проходи.

«Тычьте мне. Тычьте», – проскрежетал я зубами и, по столь знакомой дорожке, направился к очередному хозяину очередного кабинета.

Нужно сказать, что кабинет был обычный – типовой и за сегодняшний день подобные ему мне сильно примелькались. От предыдущих было совсем мало отличий. Точнее всего два: большой белый бюст Ленина, стоящий на прямоугольной тумбе и три красных знамени закреплённые в напольных подставках. Парторг же на деле оказался более взрослый, чем ожидалось изначально. Его возраст превышал порог в шестьдесят лет, а посему я вновь себе напомнил о человеколюбие, милосердии и о том, что молчание – золото.

– Присаживайся на стул. Давай знакомится, – между тем, произнёс весёлый мужичок, естественно, вновь «тыкнув». – Меня зовут Павел Павлович. Фамилия моя Таран. Ты можешь не представляться – твои ФИО я знаю. Скажу сразу, музыку твою я не слышал, но многим она не нравится.

Я решил придерживаться своему завету, а поэтому промолчал.

– Знаешь для чего я тебя пригласил?

Помотал головой в ответ.

– На тебя, Саша, жалоб очень много пришло. Вот, – открыл папку и показал, на лежащие там, исписанные чернилами, листки, пальцем: – Видишь сколько – целая кипа. Скажу честно, парень, я уж и не припомню, было ли такое количество кляуз, хотя бы на одного человека в нашем Министерстве. По-моему, на моём веку, такого не было. Ты посмотри, – вновь ткнул пальцем, – штук сорок и всё за один день. Я ещё пристально их не изучал, к разбору не приступал, так глянул немного, и скажу тебе, парень, что обвинения там не хорошие. Так что, если там хоть половина правды. Дела у тебя не важные.

Я тяжело вздохнул и шмыгнул носом.

– Но не переживай, мы здесь для того и поставлены нашей партией, чтобы честно и беспристрастно во всём разобраться. Даже не глядя, можно сказать, что как минимум половина этих доносов ложь. Знаешь почему я в этом уверен? Да потому что не бывает такого, чтобы вот так все скопом, в один день, стали жаловаться. Точно оболгать хотят. Но ничего, я уверяю тебя, мы разберёмся. А если информация, изложенная в жалобах не подтвердиться, будь спокоен, парень, мы этих кляузников непременно найдём и примерно накажем!

Вновь шмыгнул носом.

– Ну, что ты, Саша, молчишь? Интересно тебе о чём тут пишут твои злопыхатели?

– Угу, – позволил себе высказаться некий Саша.

– Основная претензия жалобщиков состоит в том, что ты аморально вёл себя на концерте, – быстро пробежал глазами парторг один из листков: – Вот пишут, что позорил звания комсомольца своими действиями, – поднял на меня глаза: – Признаёшь? Позорил?

Помотал в ответ головой.

– А говорят позорил, – он убрал один листок и достал второй. Глянул на него и, как будто бы в задумчивости, произнёс: – А также вот пишут, что ты пил с иностранной гражданкой и на концерте вы с ней пьяные упали в лужу. Было такое?

– Вроде бы нет, – не стал ни утверждать, ни отрицать я, хотя про лужу очень хорошо помнил.

«Блин, во косяк. Интересно, кто же стуканул? Там мало в тот момент народа было… вроде бы».

– А говорят, что да – упал в лужу и валялся там с ней вместе в обнимку. К тому же утверждают, что даже фотографии появились в европейских газетах, – вновь зачитал он и, подняв глаза, удивлённо спросил: – А вот это уже серьёзно! Это международный скандал! Неужели правда?

– Не знаю, но скорее всего нет, – окончательно обалдел я, проклиная грёбанных папарацци, которые раскопают любое грязное бельё.

– Но может быть и да? Так?

– Нет, не может такого быть. Уже давно арестовали бы меня, если бы я такое учудил. Согласны?

– Не знаю. А про иностранку?

– Иностранку то я знаю. Я ей песни написал, – вновь признался я и, видя расширяющиеся глаза, сразу же пояснил: – По требованию нашего Минкульт. Есть свидетели и контракт. А вот пить с ней, не было такого.

– Саша, Саша, ну кому ты заливаешь, – хмыкнул Таран, откинувшись в кресле. – Я тут работаю уже не первый год. Я прекрасно знаю, что певцы, да и вообще многие начинающие артисты, перед выступлением робеют и выпивают.

С этой прописной истиной поспорить было трудно, если вообще возможно. Пожал плечами и согласно кивнул – пьют, пьют, да ещё как…

– Но вот что я тебе скажу, браток, – посерьёзнел собеседник, – пить надо уметь! А раз не умеешь, то и пытаться не стоит. К тому же, одно дело пить перед концертом у нас, а другое дело за границей. Где были?

– В Германии.

– Тем более в Германии! ГДР наши союзники. Как там, кстати, в ГДР?

– Э-э… нормально. И в ФРГ тоже.

– Э-э, – на этот раз экнул визави, – а вы что и в ФРГ были.

– Да, были. А вы не знали?

– Да, я только сегодня из отпуска вышел. Дела ещё толком не принял. Заменяющий меня товарищ заболел и дела не передал. Обстановку не доложил. Вот и приходится самому во всём этом разбираться, – кивком показал на несколько лежащих на столе стопок папок. – А тут ещё ты…

Я молча посочувствовал товарищу, представив, как он обалдеет, когда начнёт заниматься моим персональным делом. А в том, что такое дело тут тоже шьётся полным ходом, я был абсолютно уверен.

– Вот такие дела, браток, – вздохнул тот.

Видя его расположение к моей скромной персоне: «не орёт и уже хорошо», решил аккуратно поинтересоваться: – Павел Павлович, а можно вопрос?

– Спрашивай.

– А почему вот эти, гм, жалобы приходят к вам, ведь, насколько я понимаю, ваша стезя люди партийные. А я, как Вы понимаете, в партии пока не состою.

– Тут ты не прав, – произнёс он и я моментально испугался, что теперь моя неосторожность может увести этого вполне добродушного мужичка ближе к больничке. Но, к счастью, ошибся. Тот и не собирался кричать, а стал проникновенно пояснять: – Наш партийный комитет занимается не только внутренними делами, но и наблюдает за нашей подшефной молодёжной организацией – ВЛКСМ. За нашей подрастающей сменой. Что придёт после… Я думаю, эти жалобщики, – закрыл папку при этом поморщившись, – скорее всего и туда тоже написали. Так часто делают, стараясь привлечь больше внимания. Но, как я тебе уже говорил, мы во всём разберёмся, пригласим тебя, и ты развеешь все претензии. Понятно?

– Да.

– Собственно для этого я тебя к себе и пригласил. Было принято решение провести комсомольское собрание, нашего министерского актива. На нём твои товарищи зададут тебе вопросы, выскажут опасения. Ты на них честно ответишь и всё. Вопросы будут сняты.

– И когда же это собрание состоится? – напрягся я, молясь, чтобы его провели после новогодних праздников. Это было необходимо мне для того, чтобы успеть запустить тему «Хищника». Размышлял я так: если я всё согласую, и мы начнём подготовку к съёмкам, будет составлен бюджет и деньги начнут тратиться на неё. Маховик будет запущен и, если даже меня нахлобучат на этом собрании по полной программе с режиссёрской работы вряд ли снимут. Тейлор набычится. Да и наши многие знают, что без меня по моему сценарию у них нормально снять ничего не получится. Они пробовали уже «Терма» без меня снять. Фиг у них что вышло. А вот если комсомольское собрание будет проведено до запуска тропического проекта, оно может моё детище похоронить. Наши могут дать назад до начала запуска съёмок. И аргумент у них будет серьёзный – Васин не надёжен, не адекватен и может подвести. А аргументом им будут служить фотографии, на которых я ползаю в луже с немецкой Мотькой, если такие, разумеется, в природе есть. Н-да… Проблемы. Собрание это не с проста решило вдруг мне косточки промыть. Наверняка они все там будут ангажированы и крайне критически настроены против самого человечного человека на Земле. Мне нужно будет приложить максимум усилий, чтобы выйти сухим из воды. Уверен дискуссия будет горячая и сейчас очень трудно сказать, даже в первом приближении, какое количество комсомольцев получат там сердечные приступы. Выдержат ли? Сдюжат? Будем надеется на лучшее, но готовится ко всему. Однако по большому счёту дело не в собрании. Фиг с ним. Дело в том, что мне нужно время. А посему необходимо эту встречу задвинуть подальше от сегодняшнего дня, то есть хотя бы на начало 1978 год.

– Так, сейчас, – парторг открыл календарь и, угукнув себе под нос, вынес приговор: – Оно состоится 23 декабря, в 18:00 здесь, в этом кабинете.

– Э-э, то есть послезавтра. Нифига себе.

Глава 9

– Да, послезавтра, – развёл руками владелец боевой фамилии. – Ну чего ты загрустил? Не бойся. Если ничего серьёзного не нарушал, то пожурят по-товарищески, пообещаешь исправится и всё. Ну а уж если набедокурил, – опять развёл руками, – тут уж не обессудь – должен держать ответ по всей строгости. Ты как-никак уже взрослый. Нужно за свои поступки уметь отвечать. Понял?

– Угу.

– Ну всё, браток, иди готовься к собранию, а я тут своими делами займусь, – сказал визави, тяжело вздохнул и, вытащив из общей стопки пухлую папку, принялся развязывать веревочку, оберегающую ту от раскрытия.

Я тоже не менее, а может быть и более, тяжело вздохнул и сказав: – До свиданья, – направился на выход, прикидывая в уме всю грандиозность, масштабы и последствия грядущей катастрофы. У меня не было ни малейшего сомнения, что на этом честном собрании товарищей по организации, в которой, к слову, я не состою по некоторым техническим причинам, меня тупо попробуют распять. Уверен заседание будет сфабриковано и превратится в дикий фарс, на котором, чтобы я ни сказал, чтобы ни ответил, какие бы аргументы и доказательства честных намерений не привёл, всё моё выступление и призывы беспристрастно разобраться, будут тупо проигнорированы и пропущены мимо ушей, ибо главное там будет не поиск истины, а публичная порка. Н-да… И всё бы ничего, пусть порют, раз нравится и задание получили, но вот Кубы мне, после такой экзекуции, точно не видать, как своих ушей.

Нет, конечно, в рукаве у меня есть пара козырей. Возможно, сейчас имеет смысл попробовать разыграть один из них? Например – Армен. А Армен – это такой тип, у которого много где завязки есть. Вполне возможно, что если всё правильно ему преподнести, то сможет помочь. Хотя… Нет. Наверное, нет, а точнее – точно нет! Втягивать его в это дело – это равносильно кидать под несущейся поезд. Если те, кто устроил это судилище смогли запугать даже двух замов министра, то что им стоит разобраться с простым служащим обычного горкома, пусть даже он и не особо простой. Так что нет, Армен отменяется. Тем более я ему ещё песню про Фреди не спел.

А значит мне нужен другой защитник. Тот, кто более сильный и кто способен противостоять тёмным силам желающим съесть самого светлого и хорошего меня. Щёлоков? Н-да. Этот может, ибо является одним из сильных мира сего. Всесильный министр МВД СССР – это вам не служащий горкома. Тут сверхтяжеловес, который к тому же уже противостоит Андропову – председателю КГБ СССР. И пока, к слову сказать, с главного милиционера страны даже ни одна пылинка не упала. Конечно, эти пылинки посыплются чуть позже, потом, но будет это только после смерти товарища Брежнева в 1982 году. А пока фигура министра МВД более чем монументальна и мою проблему он может решить в лёт. Но вот вопрос: как ему об этом сказать? Как попросить о помощи?

«Здрасьте, Николай Анисимович. Я – товарищ Артём – пришелец из будущего, что Вам подмётные письма уже несколько месяцев шлёт. Помните меня? Так вот – это и есть я. Я вот Вас о чём хочу попросить: я «Хищника» хочу снять на Кубе, а меня на собрании хотят пресануть комсомольцы. Да и замминистра шалят. Помогите, пожалуйста, по-свойски, а я уж, не сомневайтесь, отблагодарю, как отобьюсь. Например, из ноутбука какой-нибудь ещё важной инфы стратегического характера смогу подкинуть. Ну как? Пойдёт такой обмен?». Н-да… Вряд ли. Скорее всего не пойдёт. Да и как я с ним встретиться-то смогу? Где? А если даже вдруг и сумею исхитриться и подкараулю, то меня сразу сцапает, если не наружка, то охрана. Это монстр, а не слесарь. К нему так просто не подпустят… Если же попробовать с ним связаться по телефону – по нашему каналу связи, то это возможно будет осуществить теперь только в середине января. Ещё есть вариант попробовать связаться с министром через его жену. Как в прошлый раз – найти возможность и передать письмо. Их адреса проживания я знаю и найти шанс для передачи вероятно возможно. Но это будет долгий процесс. А заседание через два дня. Поэтому, как не жаль, а министр тоже в этом деле мне не защитник. Н-да… Кто ещё у меня есть из сильных мира сего, кто не побоится вступить в неравный бой? «Тройка +» – нет, эти тут не канают – съедят и даже косточек не останется. Мама? Она да. Мамуля может заступиться и без вопросов навалять люлей всему свету. Но такое оружие не гуманно применительно сразу ко всему человечеству, ведь с виновными могут пострадать и невинные. Толерантность, ёлки-палки. Эх… Тогда кто?» – взялся за ручку двери и обернулся попрощаться ещё раз. Посмотрел на всё ещё мучающегося с папкой парторга – никак не может узел развязать, а потом, подняв глаза в верх и посмотрев на портрет Генерального секретаря, обалдел от посетившей меня идеи, поморгал и спросил в слух: – Может быть тогда Вы?

– Что? – не понял хозяин кабинета, подняв на меня глаза.

– Я говорю: до свидания Пал Палыч, – наполняясь энергией и счастьем от появившегося спасительного плана, произнёс я, готовый бежать вприпрыжку. Тяжелейший груз спал с моих плеч и тело наполнилось лёгкостью. Тучи над головой разошлись и небо хотя и не стало светло-голубым, и безоблачным, но во всяком случае перестало быть столь унылым и мрачным. Я придумал отличный ход. Да, он был дерзким. Да, был вариант, что он может не сработать. Да, я сам мог пострадать. Но тут уже было не до сантиментов. Либо пан, либо пропал… Жёстко? Да это жёстко! И я готов был идти до конца, тем более, гм… тем более, что если всё хорошенько обдумать и правильно реализовать, то по большому счёту, даже при провале операции, мне нихрена не будет. Вот, понимашь, какие планы надо составлять! Чтоб даже комар носа не подточил. Вот так-то!

– Давай, браток, бывай, – тем временем сказал парторг, и принялся было за так и не развязывающийся узел, но вдруг остановился, резко поднял глаза и негромко окликнул меня: – Э-э, Васин, погоди.

– ?.. – остановился я на пороге.

– Закрой дверь. Зайди.

Вернулся.

– Я вот что, Васин, хотел тебе сказать: тебе предстоит серьёзное и ответственное заседание. Необходимо не просто к нему достойно подготовится, но и достойно при этом выглядеть. Согласен?

– Да.

– Ну тогда сними ты свою затрёпанную и засаленную школьную форму. И выкинь её. Тем более, что она тебе уже мала, и штаны, и пиджак. И это, я хочу тебе сказать, видно не вооружённым глазом.

– Так если ж я её выкину, в чём же мне ходить-то? Зима за окном. Холодно без одежды. Да и неприлично.

– А у тебя сменной – обычной одежды нет что ль? Свитер там, брюки.

– Нет. Нету.

– Погоди, браток, а родители твои куда ж смотрят? Почему не следят? Или у тебя чего, родителей нет?

– Есть. Мама. Она одна меня воспитывает.

– Ну так пусть она тебе и купит. Она же работает? Скажи, что поизносился, мол. Обновки нужны.

– Да не, не надо, – засмущался я. – Похожу в чём есть. Заштопаю. Подчищу. Подлатаю. И… – досадливо махнул рукой и пояснил. – Маме и так трудно. Так что нам пока не до этого – не до покупок всяких.

– Да я понимаю, что не легко ей одной тебя ставить на ноги, но всё ж сыну штаны-то купить можно… А то не порядок, здоровый дылда вымахал, а ходишь всё ещё в школьной форме. Школу-то ты закончил?

Я утвердительно кивнул.

– Ну вот и хорошо. Пусть подарок тебе сделает, мол, за окончание школы. Хоть если ей и тяжело, всё же могла б уж немного отложить с зарплаты. Занять в конце концов. Ведь сын же родной. Да к тому же известный певец, по заграницам ездит. Неудобно же перед иностран… – разошёлся было парторг, но запнулся на полуслове. Кашлянул и спросил: – Васин, браток, ты погоди… э-э, так ты ж тоже раз от нашего Госконцерта ездишь, то значит работаешь? – я кивнул. – У нас работаешь? – опять мой утвердительный кивок. – И в штате ты есть? Числишься? – и поняв, что вопрос звучит несколько риторически, сам на него ответил: – Числишься! А раз числишься, то значит и зарплату ты получаешь! Тогда почему за собой не следишь? Почему вещи не купишь? Куда зарплату деваешь? В карты проигрываешь?

– Нет. Что Вы. Я в азартные игры ни в жизнь не играю. Просто дело в том, что зарплату я не получаю.

– Почему?

– Мне её не дают.

– Кого не дают? Кто не даёт?

– В бухгалтерии зарплату не отдают.

– Что за чёрт? – аж крякнул хозяин кабинета. – Почему?

– Говорят, не положено. Говорят, мал ещё, – пожаловался Сашенька, тяжело вздохнув, а затем чуть срывающимся детским жалобным тоном пискнул, потирая набухающие от слёз и горя глазки: – А я не мал! У меня паспорт есть! Я взрослый. Мне уже шестнадцать! А они не выдают…

хны-хны…

– Должны выдавать, – обалдело произнёс начальник.

– А не выдают… хны-хны… «Не положено», и всё тут, – размазал по лицу слёзы и с надеждой во взгляде тоненьким голоском попросил: – Дяденька, может быть Вы поспособствуете?

– Дяденька? Поспособствовать? Успокойся, Саша, успокойся. Я сейчас. Дядя Паша сейчас всё устроит. Вытри слёзки. Сейчас я поспособствую, – успокаивающе проговорил он, а затем неожиданно гаркнул, долбанув кулаком по столу: – Я им сейчас так поспособствую! – и кровожадно: – Ну погодите у меня дармоеды! Где тут у меня номер бухгалтерии был? Я им сейчас мозги-то на место вправлю! Ишь, чего удумали – честно заработанные деньги не отдавать. Оборванцев из советских мальчишек делают! Не для этого мы боролись!

И действительно найдя телефонный номер принялся резкими движениями набирать на диске белого служебного телефона нужные цифры.

– Большое спасибо, – боясь спугнуть удачу, негромко прошептал я и, присев на краешек стула, стал благоговейно взирать на этого святого человека, решившего помочь в трудную годину.

«Блин, а ведь и вправду говорят: не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Есть же нормальные люди. Мужик сказал – мужик сделал. И фамилия у парторга подходящая – Таран. Вот сейчас возьмёт и затаранит всю эту бухгалтерию! И лишь своей волей, разумеется, опиравшейся на социалистическую законность, справедливость и сострадание. Вот что такое партаппарат в нашей стране! Замечательно работают! Просто красавцы!»

А тем временем благодетель поднёс трубку к уху и жёстко прорычал: – Бухгалтерия? Старшего бухгалтера мне! А, Пахоменко, это ты? Это Таран тебя беспокоит! Ты что, Пахоменко, творишь? Ты совсем что ль там белены объелась? Говоришь не ела? Говоришь, что случилось? А вот что! – рявкнул он изо всех сил. – Передо мной сидит наш работник. Сидит и говорит, что ты ему зарплату не выдаёшь! Не задерживаешь, а просто не выдаёшь. Это так? Кто таков? Как фамилия, говоришь? – пододвинул какой-то листок и зачитал: – Васин его фамилия. Александр. Отчество: Сергеевич. Знаешь такого? А раз знаешь, то почему саботируешь работу финансового отдела?! Что за самоуправство?! Ну и что, что у него индивидуальный договор? Он у нас числится? Ведомость на него у тебя есть? А раз есть, нужно зарплату человеку платить. Ему одеваться надо? Есть ему тоже надо? Или он святым духом питаться должен? Ну и что, что его зарплата пока заморожена. Так разморозь её! А я говорю немедленно разморозь! Вы что совсем с ума сошли, честно заработанное не выдавать?! Он сейчас к тебе спустится и выдай ему всё до копейки! А я сказал: до копейки! Считай это моим личным распоряжением! Да, под мою ответственность! Совсем вы распустились там! Объявляю тебе выговор! Я через час к вам загляну, и мы поговорим о вашей работе!

«Аллилуйя!! Аве Таран! Аве Пал Палыч! Аве адъютант Евсеев, который так удачно меня нашёл! Аве мать его! Всех приглашу в ресторан! Всех! И вместе с семьями пусть приходят! Неделю гулять будем! И пофигу на всё! УРА!! Ну мужик!! Гигант! Просто КРАСАВЧЕГ!! Сказал и сделал! Ну как же приятно иметь честь быть знакомыми с такими исполинами духа! Эх, побольше бы таких людей! Мы бы весь мир раком поставили, несмотря на то что мир и так давно стоит в этой позе. Эх, как же мне сегодня под конец дня повезло! Ну просто немереный фарт! Это же просто праздник какой-то! Ура товарищу Тарану!!» – ликовал я, начинало потряхивать от возбуждения. Мандраж бил от пяток до макушки, распространяясь по всему телу. Чувство было такое, будто бы я только что сорвал главный джек-пот в казино. И хотя я никогда никаких джек-потов не срывал, но наверняка, если бы сорвал когда-нибудь, испытывал точно такие же чувства прущей во все стороны энергии.

А тем временем мой бескорыстный помощник продолжал осуществлять безвозмездную правовую помощь:

– Да ты глухая что ль совсем стала?! Может тебе на пенсию пора? Я сказал русским языком: выплатить всё до последней копейки и хватит со мной пререкаться! И не надо мне придумывать причины, что в кассе нет столько денег! Только сегодня с утра инкассация привозила денежные средства. Я это знаю наверняка! Так что не надо юлить… – на секунду замолчал, давая собеседнице что-то сказать в ответ, а затем продолжил разговор: – Чего? Не расслышал. Погоди, тут что-то барахлит. Шум какой-то, – отодвинул трубку от уха и постучал ей об стол.

«Правильно, вот так им по голове и надо! Только так и ни как иначе! По другому они не понимают!»

– Что ты там сказала? Чего Леонов? Актёр? Ах миллионов… Ясно. Сколько-сколько говоришь? Чего – прям миллионов? Ну ни*** себе!! Гм… Э-э… Э-э… Ну в общем, Пахоменко, давай работай. Мы это, с тобой потом поговорим. Отбой связи, – произнёс выкованный из стали и отвечающий за свои слова мужик, аккуратно повесил трубку, поднял глаза и, ошарашенно посмотрев на меня, произнёс: – Ну ты это, в общем, Васин, езжай домой. Готовься. А форма твоя… Ну, а что форма – нормальная форма. Походишь ещё. Маленько залатаешь и походишь. Сейчас всем тяжело. И не в таком рванье люди ходили. И ничего, никто не жаловался…