Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 173 (всего у книги 272 страниц)

В верх тут же поднялся лес рук, очень желавших меня побыстрее исключить из рядов, как не оправдавшего высокого доверия, и со спокойной душой пойти на банкет, который организован, в том числе и благодаря мне, и в том числе, и в мою честь.

«Какова ирония… Просто драма какая-то!»

Посмотрел на это всеобщее воодушевление и понял, что пора выкладывать на стол первый козырь. Так как объяснять, что и почём тупо не хотелось, решил произвести небольшое действие. Поднял с пола свою спортивную сумку, что стояла рядом со стулом и из бокового кармана достал пионерский галстук, после чего под обалдевшие взгляды неторопливо повязал его на шею.

– Э-э, Васин, ты, что с ума сошёл? – быстрее всех пришёл в себя товарищ Таран.

– Комсомолец Васин, не медленно прекрати клоунаду и сними пионерский атрибут, – поняв, в какую сторону ветер дует, тут же влез прилизанный дрищ, работающий флюгером.

– Нет. Не сниму, – в отрицании помотал я головой.

– Васин, ты это к чему? Что это значит? Что обозначает твой демарш? Что ты этим хочешь сказать? Думаешь мало дел наворотил так напоследок ещё хочешь выслужиться перед американцами и дискредитировать пионерское движение?

– Нет. Что Вы. Я никого и ничего дискредитировать, как Вы изволили выразиться, не собирался и не собираюсь. Прошу мои слова занести в протокол.

– Тогда что значит твой галстук?

– Неужели Вы не знаете, что это кусочек красного знамени? Простите, но я удивлён и раздосадован сим фактом.

– Что он означает, мы знаем и без тебя? Думаешь, как только мы тебя исключим, ты вновь станешь пионером? Так знай – не бывать этому! – влез в разговор Вереница.

– Ну и что…

– Тогда зачем повязал?

– Да вот как-то захотелось и повязал.

– А ну сними немедленно! Прекрати осквернение! Сними, я тебе говорю! – рявкнул парторг. – Ты не пионер, а здоровый лоб и ни тебе носить пионерскую атрибутику.

– Уважаемый Пал Палыч, я Вас очень уважаю, но Вы не правы. Пионером быть никогда не рано и никогда не поздно. Я, например, знаю нескольких людей намного взрослее меня, что носят пионерские галстуки, – спокойно пояснил я.

– Это носят пионервожатые и те товарищи, что возглавляют разные пионерские организации. Они поставлены на эти посты и им по работе положено. Остальным носить такие галстуки – нельзя! – пояснил точку зрения комсомола товарищ Вереница.

– Мне кажется, Вы тоже не правы…

– Да как ты разговариваешь с товарищем Вереницей?! Что значит, он не прав!? Он старше тебя. И он является членом ЦК ВЛКСМ! – немедленно влез в разговор прилизанный дрищ из местного актива.

– А я – Саша Васин, если чего, и никаким членом не являюсь!

– А ну-ка, прекрати хамить, Васин! Ты забываешься. Наверное, тебе стоит вспомнить, что ты на комсомольском собрании, а не во дворе на лавочке семечки лузгаешь, – остепенил меня хозяин кабинета. – Так что снимай галстук и продолжим.

– Не хочу я его снимать. Он мне нравится. Тем более, говорю же, один солидный мужчина, не имеющий отношения к пионерской организации, носит подобный этому галстук и ему претензии никто не предъявляет.

– Взрослый человек носит пионерский галстук и при этом не работает пионервожатым?

– Не работает. И носит, – подтвердил я. – И я этого мужчину, и даже, можно сказать, немного пожилого мужчину – дедушку, очень уважаю!

– Мало ли кого ты уважаешь?! – прорычал парторг, которому вероятно надоела эта бесконечная дискуссия. – А ну быстро сними галстук, наглец!

– Не буду! Ведь точно такой же носит дедушка, – заканючил ответчик.

– Да к чёрту твоего дедушку! Если он в своём возрасте и маразме носит галстук, то у него что-то не в порядке с головой! Шизофреник, наверное, твой дедушка!

– Шизофреник? – удивился я от такого неожиданного предположения.

– Да! Шизофреник и психбольной. Как встретишь его, передай ему это обязательно! Так что снимай, я сказал! – сделав рожу кирпичом, вновь зарычал уже фактически гражданин Таран.

– Не буду я ничего снимать. А что же касается передачи ваших слов моему любимому, хотя и не родному, дедушке, то сделайте, пожалуй, это лучше сами, – тяжело вздохнул я, вытащил из сумки журнал «Огонёк» и, встав, отнёс его парторгу. После чего вернулся на место и, устало зевнув, расплылся в улыбке.

На столе перед парторгом оказался журнал с изображение дедушки на глянцевой обложке, которому пионеры Артека с улыбками до ушей радостно повязывают пионерский галстук. Дедушка же стоял в светло синем костюме, улыбался в ответ и что-то говорил облепившим его детишкам.

– А… А… А… – произнёс парторг, смотря широко открытыми глазами на изображение Леонида Ильича Брежнева, красовавшееся на обложке журнала. Вероятно, жалея о том, что родился не немым, он весь затрясся, а затем захрипел: – Это провокация! Провокация!!

– Ну не знаю, – хмыкнул я и, повернувшись к секретарю-референту, спросил: – Елизавета Андреевна, Вы же конспектируете заседание? Вы зафиксировали слова гражданина Тарана? Посмотрите, пожалуйста, была там провокация или нет?

– Я… Я не знаю, – растерянно произнесла та.

– Была! Провокация! – держась за грудь, продолжил хрипеть Таран, глядя на то, как сидящие рядом товарищи начинают от него отодвигаться.

Глава 22

Глянул на оставшегося в одиночестве гражданина с громкой фамилией и хотел было добить, но вовремя тормознул, вспомнив о человеколюбии, миролюбии и данном однажды самому себе обещании – стараться не доводить людей до больницы или дальше. Поэтому, по-простецки хмыкнул и решил помочь выкрутиться, так легко попавшемуся в ловушку, парторгу.

– Нет, товарищи, провокации я не помню. Возможно, это было некое недоразумение, вызванное недопониманием? Такое могло быть и с этим мы все можем согласиться. Просто, если меня будут дальше обвинять в провокации я, в свою очередь, буду вынужден вернуться к тому вопросу вновь и разобрать его по косточкам.

Вероятно поняв, чьи конкретно косточки я буду разбирать, хозяин кабинета, выпив прямо из графина воды, согласился с тем, что это было всего лишь досадное недопонимание.

– Пал Палыч, как вы с ним вообще справляетесь? Ты ж посмотри, какой ухарь. Пальца в рот не клади. Откусит, – с неприязнью посмотрел на меня Вереница.

Я мило улыбнулся, а затем быстро открыл рот и тут же его закрыл. Да так, что лязг моих челюстей прозвучал на весь кабинет. Лязгнул-то я, конечно, эффектно, многие из присутствующих до сих порот от шока прийти не могут, однако досталось и мне. Силу я не рассчитал, а потому ощущение в челюсти было такое, словно бы мне в неё со всей дури влепил кулаком боксёр.

Парторг ещё выпил воды и, наконец, продолжил заседание. Правда, сделал он это довольно своеобразным образом.

– Марат Львович, ну хоть ты ему скажи. Ты ж руководишь комсомольцами. Ну, объясни ты ему, что не положено комсомольцам пионерские галстуки носить.

– Да что ему объяснять-то? – поморщившись, процедил усатый. – Бесполезно это. Я его уже давно раскусил. Васину, собственно, мы все безразличны. Он – эгоист! Нас он не любит и не понимает. Более того, наверняка, в душе ещё и ненавидит. Всё это, в купе с его разрушительными и хулиганскими деяниями за рубежом, а также его поведение здесь, в том числе и на этом собрании, говорит лишь об одном – он нам не товарищ. Поэтому, я думаю, что имеет смысл не разглагольствовать дальше, а вернуться к поставленному мной ранее вопросу – вопросу об исключении Васина из наших рядов – из рядов членов ВЛКСМ.

– Правильно, товарищ Вереница. Комсомольская организация Московской филармонии полностью поддерживает Ваше предложение. В наших рядах нет места бандитам, хамам и наглецам! – тут же вставил свои пять копеек прилизанный дол****.

– Я тоже считаю, что Васина нужно гнать из нашей организации поганой метлой, – брякнул длинный хрен.

– Поддерживаем! Поддерживаем! – мгновенно загалдели собравшиеся.

– Товарищи, мне кажется, вы все слишком эмоциональны. Нам всем необходимо успокоится и дать шанс на перевоспитание нашему юному товарищу, – наконец озвучил дельное предложение агент Дорн.

– Я готова поручиться за Сашу! Готова взять его на поруки, – пропищала староста, крутя по сторонам головой. – Товарищи! Не надо его выгонять из комсомола! Пожалуйста! Он хороший! Я поручусь…

– Поздно уже поручаться! Васин уже вырос в хулигана! – непреклонно сказал, как отрезал, Вереница.

– Предлагаю, товарищи, ещё высказывать своё мнение, – предложил Таран, став играть в нейтральную и справедливую сторону.

И тут сразу же поднялся гвалт, в котором большинство участников были за то, чтобы исключать из рядов, таких как я, некоторые категорически были не согласны, пища, доказывая и вытирая слёзы, а некоторые, теребя седую бороду, воздерживались и предлагали всё ещё раз обсудить.

Я тихо сидел и слушал их яростный спор – исключить меня прямо сейчас или созвать внеочередной съезд ВЛКСМ и уже исключить с позором там. Лоббисты этой версии пытались доказать окружающим, что именно такое – всеобщее исключение с позором на всю страну, произведёт должный воспитательный эффект на неокрепшие умы молодёжи.

– В общем так, товарищи, опираясь на наши дебаты и выслушав все стороны, можно подвести общий итог. Есть предложение о постановке вопроса об исключении Александра Васина из рядов ВЛКСМ! – вернулся на круги своя осмелевший парторг.

«Правильно!» «Поддерживаем!» «Очистим наши ряды!» – тут же начали митинговать собравшиеся.

Дабы обломать им кайф поднял руку, но видя, что никто на неё не реагирует громко заорал:

– Помолчите! Дайте последнее слово!

– Последнее слово хочет ответчик, – прокомментировал мои действия Таран. – Товарищи, предоставим ему возможность высказаться в последний раз?

– Не вижу смысла, – хмыкнул Вереница.

– Что его слушать-то? Только зря время терять! – поддержал его длинный штемп.

– Опять врать будет, – присоединился к ним Паничкин.

– Он имеет право! – проревела Машенька.

– Имеет право! – поддержал её третий заместитель министра по культуре. – Пусть скажет.

– Говори, Васин, – позволил парторг, прислушавшись к товарищу замминистра.

– Товарищи, вы решили изгнать меня из рядов комсомольской организации. Нужно сказать, я безумно удивлён такому решению, ибо оно в корне меняет всё моё мировоззрение.

– А нечего было хулиганить здесь и за рубежом, – прошипел Вереница.

– Это сейчас не важно, – отмахнулся я. – Сейчас важно другое, товарищи. Дело в том, что если Вы примете такое решение, то я попаду в книгу рекордов Гиннеса. Это будет серьёзное событие и серьёзный успех, как для меня лично, так и для нашей страны. Не кажется ли вам, что необходимо на наше заседание пригласить независимых свидетелей, для фиксации результата?

– Что ты несешь? Причём тут какая-то книга?!

– Это не какая-то книга, а книга рекордов планеты. Она появилась в 1954-м году и с тех пор в неё записываются все люди, которые свершили необычный, для основной массы населения, рекорд. Надеюсь, что с помощью вас, я сумею-таки попасть на её страницы, поставив именно такой рекорд.

– Американская книга? Рекорд? Ты о чём вообще, Васин? О каком рекорде ты говоришь? – не понял парторг, как, впрочем, и все остальные собравшиеся.

– То есть как это о каком? – якобы искренне удивился я. – О том, который я, благодаря вам, установлю. Я буду первым человеком на Земле, которого выгнали из организации, в которой он никогда не состоял…

Повисла тишина, во время которой я отчётливо слышал работу мозга каждого из собравшихся. Они пытались понять и проанализировать услышанное. Один раз, другой, третий… пятый… Они не оставляли попыток вникнуть в суть услышанного, раз за разом напрягая серое вещество. Но все их попытки были тщетны – ничего не выходило. Не сходилась у них в головах привычная с детства картина мира с картиной, которая предстала перед ними в реальности – Васин – не комсомолец. А раз так, то его и исключить нельзя из комсомола! Как такое возможно?! Это же не реально! Такого сюрреализма просто не может быть, потому что не может быть никогда! Это ж аномалия какая-то! Нонсенс! Одним словом – умереть и не встать…

– Так ты не комсомолец? – наконец пришёл в себя Таран.

– Нет. Я – пионер. О чём свидетельствует повязанный на моей белой и тонкой шеи красный пионерский галстук, – пояснил не комсомольский пионер.

– Но… э-э…

– Это что такое?! Что за издевательство?! Ты что творишь, подонок?! – неожиданно закричал Вереница.

– Не знаю, – искренне пожал плечами я.

– Товарищи, наверное, он сошёл с ума!

– Я не понимаю! Ты не комсомолец? Но по возрасту ты им уже должен быть! Как ты мог не вступить в комсомол?! – громко взвизгнул прилизанный Паничкин – комсорг Московской филармонии.

– А вот так – не вступил и всё тут.

– То есть тебя не принимали в члены ВЛКСМ? – влез в разговор длинный – комсорг ВГИК, прекрасно понимая на кого ляжет вся ответственность за такой просчёт.

– Нет, конечно.

– Но почему?

– Очень странное стечение обстоятельств. То болел, то каникулы, то опять болел, то школу закончил… Так что на будущее дам Вам совет, товарищи, Вы перед тем, как кого-то выгонять или отчислять, сначала его к себе в организацию примите. Это дельный и, как Вы заметили, бесплатный совет! – хмыкнул я. – В общем – ищите ошибки в своей работе!

– Но как же так произошло? – обалдело посмотрел на комсомольцев парторг.

– Мы в этом, товарищ Таран, обязательно разберемся! Я Вам обещаю! И обязательно сделаем соответствующие выводы. Да такие, что виновные запомнят это на всю жизнь, – недовольно рассматривая поочерёдно длинного, прилизанного и Машу, процедил член политбюро ВЛКСМ.

– Ну, это потом, – махнул Таран, а сейчас-то что будем делать? – и обратился ко мне: – Ты, Васин, что ж тогда комедию-то нам ломал? Почему сразу не сказал, что в комсомол не вступал?!

– А вы спрашивали? – удивился пионер. – Нет, не спрашивали. Вы вместо того, чтобы разузнать и досконально во всём разобраться, сразу – как только я вошёл, стали кричать, обзываться и угрожать. Естественно, я подумал, что раз вы такие злые, то ничего вам не расскажу.

– Мерзавец ты, Васин! – прошипел прилизанный.

– Просто негодяй! Из-за тебя у нас теперь будут проблемы! – согласился с ним длинный тип. – Тебя надо за твои поступки судить!

– Да, товарищи. Я тоже так считаю! Не важно комсомолец Васин или нет, мы просто обязаны призвать его к ответу! – решил поставить окончательную точку Вереница.

– Но это выходит за рамки нашей компетенции, – напомнил всем третий зам. – Мы не милиция.

– Ну, так милиция или нет – всё равно. В любом случае, этого наглеца надо наказать за его нахальство и враньё!

– Но за что? – пискнула Маша.

– За то, чтобы не смел издеваться над советскими организациями и их руководством! Ишь, устроил тут цирк Шапито и посмеялся над нами! Он, видите ли, развлекался… За час не мог сказать правду, что он не состоит в наших рядах. Смешно ему было. Вот пусть теперь смеяться будет в другом месте! – хлопнул ладонью по столу член Политбюро ВЛКСМ.

– Я тоже так считаю! Хитрый как уж! Пусть отвечает за все, не взирая ни на какие заслуги! – поддержал всех новоиспечённый композитор Самсонов.

– Вы все правы, товарищи. Ему ещё лет с гулькин нос, а он так с нами разговаривает. Поддерживаю предложение – наказать Васина, – ожидаемо произнесла секретарь-референт.

– И наша комсомольская ячейка – «За»! – встал прилизанный тип, решив ещё раз напомнить о себе. – Совершенно очевидно, что из этого мальчика растёт хулиган и мошенник. Он же видел, что мы принимаем его за комсомольца, но всё время юлил и себя не изобличал. Это, товарищи, хорошо, что мы сумели его вовремя раскусить и вывести на чистую воду. Предлагаю, товарищи, исключить Александра Васина из рядов нашей комсомольской организации! Таким не место в комсомоле. Так что мы полностью поддерживаем предложения товарища Вереница.

Сказав эту, очевидно заученную речь, белобрысый му*** сел на своё место и преданно уставился на председателя этого фарса.

– Так как ты его исключить-то собрался? Он же ещё даже не принят. Это ты что-то Вадик махнул… – крякнул парторг.

Вновь начался гвалт и обсуждение…

Встала староста, посмотрела на меня влажными от слёз глазами и прошептала, обращаясь сразу ко всем:

– Товарищи, Васин, конечно, виноват, но он не виноват…

Однако нужно сказать, что эта прекрасная фраза из к/ф «Берегись автомобиля» хотя и была чуть переделана под сложившуюся обстановку, но совершенно не остудила пыл заседавших. Впрочем, как и последующие призывы Маши простить меня и понять. Становилось очевидным, что собравшемуся народу такой исход собрания был категорически не нужен. Ему – народу, нужна была кровь, и он – народ, непременно желал её получить любой ценой.

– Товарищи! Товарищи! Прошу тишины! – позвонил в колокольчик председатель, призывая собрание успокоиться. – Выносится на повестку… – повернулся к секретарше, – Елизавета Андреевна, ты записываешь?

– Да, Павел Павлович, – кивнула та, строча ручкой на белых листах бумаги.

– Итак, – громогласно возгласил Таран. – Кто, товарищи, за то, чтобы персональное дело пионера Васина, передать в милицию, в отдел по несовершенно летним и в прокуратуру? Прошу голосовать. Кто: «За»?

Руки подняли восемнадцать человек.

– Пётр Карлович, Вы чего? Почему не голосуете? – осведомился председательствовавший парторг.

– Я проголосую, – произнёс тот.

– Кто против?

Против оказалась одна единственная защитница – Маша.

– Ты ещё пожалеешь об этом, Державина, – ядовито прошептал комсорг ВГИК и мне сразу же захотелось отвесить этому «лосю» леща.

– Кто воздержался?

Руку поднял Дорн.

«Ну, всё ясно. Недовербованный агент верен себе».

– Голосование закончено. Решение принято большинством голосов. Дело передается в милицию и прокуратуру. А сейчас, давайте для протокола проведём повторное – поимённое голосование. И так…

– Авоськин Пётр Семёнович.

– За.

– Вереница Марат Львович.

– За.

– Паничкин Савелий Маркович.

– За.

Пока председатель занимался фиксацией этого фарса, я сидел и, охреневая, раздумывал, какую бы фигню ещё сотворить, чтобы задержать финал этого ё*** бреда. Нет, по большому счёту, мне было пофигу что за решения они тут принимают. Они, фактически, были мне никто. Однако дело тут в другом. Их, пусть и не законное, решение всё же может в дальнейшем мне мешать развивать творческие проекты. К тому же, об этом скандале обязательно узнают и он разрастётся до небес. А в этом времени, в отличии от светлого будущего, скандалы не любят. Это время любит тишину. Поэтому необходимо весь этот стыд как-то замять.

«Так что же мне делать? Как затянуть заседание?» – паниковал я, прикидывая имеет ли смысл напомнить председательствующему парторгу о том, что он говорил про пионерский галстук и про дедушку…

И тут, наконец, в зал вбежала секретарь Зиночка…

Она, не обращая ни на кого внимания, словно ураган промчался через весь кабинет и, подбежав к Тарану, быстро зашептала тому на ухо.

По мере того, как тот слушал, лицо его вытягивалось и бледнело. Через секунду он вскочил на ноги и нервно вскрикнул:

– Товарищи! Прошу полной тишины. На линии помощник Генерального секретаря товарища Брежнева.

Кабинет на секунду впал в ступор, а затем все присутствующие стали вставать со своих мест и, переглядываясь, становиться по стойке – смирно.

«Ну наконец-то, Леонид Ильич решил-таки уважить», – облегчённо выдохнул я и посмотрел на собравшихся тут деятелей со с знаменитым ленинским прищуром.

Глава 23

Вновь глянул на часы и удовлетворённо отметил, что гармонист не подвёл. Позвонил точно в то время, что мы и договаривались. Сейчас он, от лица помощника Генсека, втирает бледному и уже пошедшему красными пятнами парторгу, что Генеральный секретарь хочет встретиться со мной. И что помощник, узнав, где находится сейчас Васин, решил сразу же позвонить и попросить парторга передать величайшему писателю, режиссёру и музыканту, что Леонид Ильич просит его – то есть меня, завтра приехать к нему на беседу.

Судя по лицу, братка – парторга, моя, в высшей степени, авантюрная и, сверхнаглая комбинация, стала приносить свои плоды. Уже, наверняка, изрядно обделавшийся Таран, кивал, дакал, лебезил и всячески соглашался передать, лично от товарища Брежнева, горячий привет Саше Васину и всем собравшимся на дружеском собрании. Разумеется, я играл в беспредел и, разумеется, если бы меня на этом застукали, то по головке не погладили. Но как они могли вычислить звонившего? Технологий распознания голосов, как и электронной базы, пока нет. Прослушка и запись разговора, скорее всего, не производится. А если даже и производится, то, как связать меня и какого-то хулигана что позвонил? Я где-то слышал, что около 90 % преступлений раскрывается именно через чистосердечное признание предполагаемого преступника. Я лично признаваться ни в чём не собирался. Гармонист, я надеюсь, тоже. А если бы даже он и признался, то его слова были бы против моих слов, а я бы сказал, что он совершил этот звонок по личной инициативе, пытаясь мне помочь и что я его об этом не просил, да и вообще не знал о готовящейся провокации.

Однако, всё это фантастические предположения. Я на сто процентов был уверен, что нас не найдут, сколько бы не старались. Дядя Лёня звонил из уличного телефона-автомата, держа трубку в перчатках. Говорил через платок. Причём говорил не своими словами, а зачитывал мною написанный текст. Разговор шёл не более минуты, так что даже если бы кто-то, гипотетически, прослушивал и засек, откуда идёт звонок, оперативная группа, если бы такая была бы создана и ждала своего часа, тупо не успела бы туда подъехать. Да и какая там оперативная группа… предпосылок же к этому не было, а посему никто оперативно задерживать никого не собирался. Следовательно, эта часть плана при любых раскладах должна была пройти успешно.

Тревожил только один вопрос: поверят или нет? Был шанс, что не поверят. Именно поэтому я готовил благодатную почву под пранк и, в течении происходящей только что битвы, во всеуслышание несколько раз заявлял, что вскоре встречусь с поклонником своего таланта – горячо всеми любимым Генеральным секретарём ЦК КПСС. Практически все собравшиеся не верили моим словам, но слова про Брежнева не могли не запомнить. Сейчас же, звонок дополнил засевшую в их головах информацию и глобальный фэйк стал манипулятивной реальностью.

– Так точно, – отрапортовал парторг и, трясущимися руками повесив трубку, ошарашенно посмотрел на меня.

– Чего, дядя Лёня звонил? – шмыгнув носом, обыденным тоном поинтересовался я.

– Дядя Лёня? – окончательно охренел парторг. – Нет, это не он… гм… не дорогой Леонид Ильич звонил… Это его помощник. Из секретариата. Они просят тебя завтра подъехать на беседу. Гм… Просили передать, что в девять утра машина приедет за, гм, Вами.

– За нами? В девять? Чёта рановато. Мне это не подходит. Перезвоните, пожалуйста, и скажите, что я не могу. Пусть позже приезжает. В это время у меня по распорядку – сон, – произнёс я в полной тишине, а потом, глядя на открывающиеся рты всех собравшихся, улыбнулся, и, чтобы видели, что я не играю, громко и чётко пояснил: – Шутка, – потом вздохнул и, постучав пальцами по столу, задумчиво произнёс: – Ну так что, будем в наше дело подключать товарища Брежнева, или как-нибудь сами всё уладим? Без милиции, прокуратуры и тому подобного? Или как?

– Э-э, Саша, браток, о чём ты говоришь? Естественно, мы сами во всём разберёмся! – натужно улыбнувшись, произнёс парторг и выпил из стакана воды. – У генерального и без наших дел, дел полно. Вот ещё ему о таких мелочах лишний раз думать. На нём страна, у него о другом голова денно и нощно болит. А это пустяки. Тут мы сами разберёмся, – он посмотрел на остальных притихших членов совещания. – Правильно я говорю, товарищи?

– Конечно правильно, товарищ парторг. Наша комсомольская организация Московской филармонии полностью Вас поддерживает, – тут же вскочил со своего места прилизанный тип.

– А тут и поддерживать нечего. Дело ясное. Разобрались уже, – поддержал его толстый очкарик.

– Позвольте, товарищи, сказать мне, – проговорил товарищ Вереница. – Мы, в нашей предыдущей дружеской дискуссии, слегка пожурили Сашу, но, товарищи, хочу сказать со всей ответственностью – мы, товарищи, были не правы. Саша же не просто так, сам решил поехать, на концертах спеть, написать стихи и музыку для заграничных артистов и снять клипы. Нет, товарищи! Его отправил туда наш родной Минкульт. Решение принималось на самом высоком уровне. А наш Минкульт, товарищи, плохих решений не принимает. Поэтому, товарищи, раз Минкульт надо было послать Васина, они его послали.

– Браво, Марат Львович! Вы всё прекрасно сказали! – поднялся со своего стула третий заместитель Министра культуры товарищ Дорн, зааплодировав. – Именно так я и хотел высказаться, когда воздерживался при голосовании. Думал: смогут мои молодые коллеги сами во всём разобраться. Смогут – хорошо, а если не смогут, то ничего, я после выступлю и всё разъясню. Но вы смогли! Вы сумели всё понять правильно, товарищи. Я очень рад, что в нашем министерстве и ведомствах работают такие высококвалифицированные кадры, которые могут анализировать даже в самых сложных ситуациях, не рубя с плеча.

– Товарищи, на лицо недопонимание. Наш славный комсомолец, гм, – начал было длинный в очках – комсорг ВГИК, но запнулся, чуть постоял в задумчивости, а затем, найдя нужные слова, продолжил: – То есть будущий комсомолец, Саша выполнял поручение нашей страны и выполнил его на отлично! Предлагаю, товарища Александра Сергеевича Васина примерно отметить и даже наградить.

– Гм, наградить? – растерянно произнёс парторг, а затем, неожиданно вскочив, громко заявил: – А знаете, товарищи, а ведь товарищ Паничкин прав. И большое спасибо этому товарищу за то, что он напомнил нам о своей непосредственной работе. Наградить Александра Сергеевича или нет, решать должны не мы, а наш народ. А что говорит народ? Александр поёт прекрасные песни! Александр снимает прекрасные музыкальные фильмы, а также обычные… Он пишет замечательные рассказы, которые нравятся даже высшим руководителям страны. Он налаживает сотрудничество, не только с некоторыми социалистическими странами, но и с капиталистическими, в том числе и с США. А это, товарищи, не просто! Там нас не любят и просто так ни один капиталист место на сцене не уступит. Однако, Александр Сергеевич не заробел в сложной ситуации, и не стал ждать милости от западных милитаристов, а сам занял положенное ему место. Да такое, что все они от зависти лопнули. Поэтому, товарищи, мы, – от имени нашего трудового народа, просто не имеем право не наградить этого смелого, умного, талантливого и достойного члена нашего общества!

Слова, с душой говорившего парторга, немедленно были подхвачены, всеми присутствующими, аплодисментами, которые, в конечном итоге, переросли в овации и скандирование.

– Молодец!

– Молодец, Саша!!

– Премию ему! Нашу! Ленинского комсомола!

– Замечательное подрастающее поколение!

– Ура Александру Сергеевичу!

– Какое талантливое поколение мы воспитали!

«Ну, ни *** жеж себе, – подумал я, искренне ох*** от происходящего трагикомичного фарса. Нет, я, конечно, рассчитывал, что они струхнут и, дав заднюю, замнут это чёртово персональное дело, но что они переобуются прям на лету, всего за пару минут, я не ожидал. – Ёлки палки, ну должна же быть какая-то человеческая гордость, что ль. Ну нельзя же так – раз и сегодня за белых, раз и уже за красных, а потом опана и за зелёных. Это ж фигня какая-то получается, – негодовал Саша, осыпаемый дружескими комплиментами. – Это так к чертям собачьим всё улетит в тартарары. Впрочем, ведь практически так уже однажды произошло. Те, кто с трибун с пеной у рта топили все годы за социализм и партию, в час «Ч», в мгновение ока, перекрасились и, став ярыми антисоветчиками, с удовольствием принялись вымарывать всё то, во что многие годы верили десятки миллионов сограждан».

Одним словом – жесть, да и только. Оставаться тут абсолютно не хотелось, а хотелось побыстрее отсюда сбежать куда угодно, лишь бы не видеть всё это…

Нужно было быстро подобрать несколько нужных слов, сказать их и свалить на банкет.

Однако перед этим необходимо было восхититься собой и признать, что мой план удался. Ай да я! Ай, да с-с… гм… Ну в общем – ай да я!.. Я словно супер компьютер из будущего сумел предвидеть возможную реальность и решил вероятную проблему заранее её просчитав и вычислив. Я просто супер мозг, а не Вася! Гигант! Мыслитель! Исполин! И так далее… Более того, если результат собрания будет в мою пользу, а в этом теперь сомнений быть не могло, я смогу рассчитывать, что и с Минкульт у меня вновь наладятся хорошие деловые взаимоотношение. А это значило многое. МГК при поддержке культурного министерства, наверняка, смогут проломить железный занавес и выпустить-таки меня на месяцок-другой на Кубу, где я смогу отснять вожделенного «Хищника».

Пока размышлял, дверь в переполненный аплодирующими людьми кабинет распахнулась, и секретарша, быстрым шагом подойдя к добродушно настроенному товарищу Тарану, что-то прошептала тому на ухо.

– Чего?! – громко произнёс парторг. – Опять звонят? И Васина ищут? Тот же самый?

– Да. Но говорит, что ему сказали, что Васин здесь…

– Так он же только что звонил? Или… Гм… А ну-ка соедини.

Собравшиеся вмиг уловили, что происходит что-то необычное и, замолчав, расселись по своим местам.

Парторг не хорошо на меня посмотрел и, положив трубку, прищурился.

«Блин, вероятно, ко мне пришёл полный полярный лис! Это ж надо так подставиться… По ходу дела, я зря дал сегодня гармонисту двести рублей премии, когда уговаривал совершить в определённое время нужный звонок. Не смог он сдержать свою гордыню и сходил-таки в винный, после чего нажрался до чёртиков и стал телефонировать почём зря, – искренне обалдевал я глядя на злобную физиономию парторга. – Ну а как могло быть иначе? Просто телефонный маньяк какой-то. Нет бы выпил ещё и спать лёг, а ему вишь ты надо звонить кому ни попадя… Н-да… Вот зачем он позвонил опять? Кто его просил? Вопросов много, а ответ один. Набухался, позвонил как просили, затем махнул ещё и, забыв, что уже звонил, набрал номер вновь».

Секретарь убежала к себе и через секунду телефон один раз звякнул, а я обречённо подумал:

«Спасибо тебе, Дядя Лёня, за всё, но теперь из-за тебя мне пи***!!»