Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 197 (всего у книги 272 страниц)

Сколько же история знала и знает, подобных таким, певцов однодневок. Исполнителей одного единственного хита, который когда-то вознёс их наверх.

Проходят десятилетия, а они ходят из передачи в передачу, с одной концертной площадки на другую, и всё поют и поют, день ото дня, одно и тоже. Словно попавшие в замкнутую цепь мироздания, где день за днём повторяется одна единственная зацикленная программа. И, кажется, что никогда это не закончится. На дворе появились компьютеры и смартфоны, которые сменили телефоны и ламповые телевизоры, а они всё поют. В стране реновация жилья и уже снесено огромное количество пятиэтажек, а они всё поют. «Бигмачку» открыли, а потом уже и закрыли, а они всё поют. Вокруг рождается и гибнет мир, а они всё поют… И будут петь вечно! И ныне, и присно и во веке веков.

И ничем их не остановишь. Из всех утюгов под Новый год нет-нет да зазвучит этот их единственный, покрытый плесенью, всем давно надоевший – обрыдший, хит. Это просто катастрофа какая-то! Бедствие! А они всё поют…

Глава 29

Ну да ладно. В конечном счете, это их проблемы. Ни мне, ни моим ребятам такое «счастье» не грозило и не грозит. Хитов в нашем репертуаре немеряно – петь, не перепеть и за десять жизней. Что же касается милой синеволосой Марты, то, по большому счёту, именно я причастен к её музыкальной карьере. А раз причастен, то волей не волей, а чувствую за её будущее некую лёгкую ответственность. Тем более, что с этого контракта мне, как автору музыки и текстов, должно будет упасть положенные 8 % от прибыли.

Поэтому шмыгнул носом и спросил:

– И сколько песен ей нужно?

– Четыре у неё есть. Ещё хотя бы пять, – с готовностью ответил Тейлор.

– Эх, ладно. Сделаем, – согласился поделиться сверххитами великий композитор. – А что там насчёт «Скорпов», гм… в смысле «Лакримозы»?

– Пока молчат, – пожал плечами продюсер и вернулся к предыдущей теме. – Саша, насчёт Марты вот ещё что. Она хотела сама с тобой поговорить, и объяснить, какие конкретно песни ей нужны.

– Нифига себе. Во дела… Неужели она не знает пословицу о том, что дарёному коню в зубы не смотрят?

– Наверное, нет.

– Тогда ты растолкуй ей. Сам понимаешь, певцов много. Если я буду ещё и пожелания каждого учитывать, то времени на себя не останется, – буркнул я, но всё же спросил: – Так что она хотела?

– Хотела с тобой обсудить репертуар. Может быть, ты найдёшь время и сам ей скажешь?

– О чём? О хитах? Не хватало мне ещё чужие хотелки выполнять. Я сам знаю, что ей нужно, – отрезал великий, а потом, посчитав, что прозвучало это несколько грубо, более мягким голосом добавил: – Да и некогда мне. Нужно к съёмкам фильмов готовиться. Так что просто запишем песни и в довесок снимем ей клип.

– Какой клип?

– Не знаю пока. Придумаю что-нибудь. Снимем и пошлём им. Они пусть его скопируют – переснимут точно в такой же манере, но только в их клипе будет певицей не наша девочка, а Марта. Вот и всё.

– По-моему отлично придумано, – обрадовался амер и повернулся к мидовцу. – Товарищ Лебедев, поспособствуете, чтобы этот клип, как можно быстрее и без проволочек, мог быть снят?

– А куда ж я денусь, – сделал угрюмое лицо тот и напомнил: – Только это нужно согласовать. Поэтому необходим сценарий на клип и текст песни.

– Сделаем, – зевнул я. – Тогда всё? Поехали в гостиницу ужинать?

– Раз закончили, то поехали.

– Нет. Подожди. Ещё один вопрос нужно обсудить, – остановил нас мистер Тейлор.

– Слушаю, – посмотрел на него я.

– В общем, такое дело. Я вчера, вместе с нашим послом, был в вашем МИД.

При этих словах у товарища Лебедева, как мне показалось, даже уши увеличились в размере.

– Так вот, – продолжил американец, – кроме всего прочего, нам сказали, что готовится рейс вашего парохода на Кубу, – мидовец перестал моргать. – Сказали, что этот пассажирский рейс повезёт ваших важных персон, – псевдомидовец перестал дышать. – Также сказали, что сопровождать ваш корабль будет большая группа боевых кораблей.

– А ну тихо! Цыц! А ну немедленно прекратить разглашать секретную информацию! – страшно зашипел Лебедев.

Его шипение было столь неожиданным для нас, что мы синхронно с Тейлором дёрнулись и удивлённо посмотрели на коллегу.

– Цыц! – по-русски повторил тот свои претензии.

– Я просто хотел узнать… – не поняв, что произошло, стал пояснять американец.

Но ему не дали этого сделать.

– Я сказал: молчать! Немедленно прекратить разглашать! Иначе я позову милицию, и Вас арестуют!

– Да ты чего, товарищ Лебедев? Зачем интуриста пугаешь? – решил я вступить в разговор. – Чего он разгласил-то?

– Мало ли чего он сейчас наплетёт – язык без костей. Дурачёк, – продолжил шипеть мидовец, но уже по-русски. – Он наговорит и уедет к себе в Штаты. А мы с тобой потом лиха хлебнём!

Видя, что коллега всерьёз встревожен, решил его успокоить.

– Да за что? Что за секрет-то он может нам раскрыть? Он же по факту нам, наши же секреты и рассказывает. Ну сами подумайте, коль ваше ведомство само их – амеров, пригласило и само им всё рассказало то, что он нам скажет секретного? – пояснил я по-русски и, помня о том, что в приличном обществе людям следует общаться на языке, который знают в этот момент все собеседники, перешёл на язык вероятного противника. – Поэтому не может он нам ничего секретного раскрыть, ибо мы сами его стране раскрыли свои намерения. А именно то, что собираемся идти на Кубу. Ну, сам подумай!

Лебедев нахмурил брови и пошевелил губами. Не стал дожидаться пока он поймёт абсурдность ситуации, а попросил мистера Тейлора продолжать.

– Насколько я смог понять план этой экспедиции такой: Вы выйдите из Ленинграда. Проплывёте через Балтийское море и попадёте в Атлантику. Как нам сообщили, на этом пути вас будут сопровождать малые ракетные корабли. В Атлантическом океане же вас встретят другие корабли. Не помню точно, но, по-моему, четыре крейсера, авианосец, корабли материальной базы, и ещё какая-то плавбаза… Тут я совсем не понял, но помню, что именно эти корабли будут вас сопровождать далее до Кубы. Некоторые из них останутся на учения возле Бермудских островов. А один из них, не помню, как называется, проводит вас прямо до порта. Кроме того, с неба вас будут прикрывать самолёты дальней авиации, но я забыл, как они называются…

– Ой-ё-ё-ё-ё-й, – запричитал мидовец схватившись за голову.

Я кашлянул, сочувствуя страданиям коллеги, и задал вполне логичный вопрос:

– Джон, это всё, конечно, очень интересно, но я так и не понял зачем они вам всё это рассказали?

– Не рассказали, а, как они выразились, объявили о намерениях. Вот как. Сказали, что вы не представляете угрозу нам и что они надеются на наше благоразумие. Сказали, что это мирный поход и учения и что к территории США ближе, чем на 2 000 миль никакие корабли с ракетами приближаться не будут. Кроме, разумеется, одного боевого корабля сопровождения, который не будет вооружён ядерным оружием.

– О-ё-ё-й, – продолжал стонать Лебедев.

– Гм, ясно, – хмыкнул я, возвращая оторванный воротник на место, и решил выяснить ещё один момент. – Мистер Тейлор, тогда ответь на вопрос: а мне ты зачем всё это рассказываешь?

– После разговора в вашем МИД, наш посол пригласил меня к себе и попросил всё это рассказать тебе.

– Мне? Зачем? Такие вопросы не по моей части. Юный возраст пока, понимашь, не позволяет принимать геостратегические решения. Это твоему послу нужно с нашим МИД разговаривать, а не со скромными бывшим пионером.

– Так я же и говорю, что они с ними разговаривали. Поговорили и стали согласовывать.

– И как? Успешно?

– Васин! – напомнил о себе Лебедев.

– Не, ну интересно же, – пожал плечами я.

– Наш посол связался с Белым домом и те сказали что, в общем-то не против вашего рейса.

– Гм, это замечательно, особенно если учесть, что ваша страна осуществляет блокаду Кубы, – напомнил международную обстановку комсомолец.

– Насколько я знаю, да. Есть напряжённость в отношениях.

– Тогда не совсем понятно, почему ваши власти так легко согласились. А как же эмбарго, права человека и другая банальщина?

– Александр, всё дело в том, что ты просто не знаешь себе цену…

– Тейлор, а ну немедленно прекратите вербовку советского человека, – устало влез в разговор мидовец.

– Я не об этом. Я вообще сейчас не говорю о Соединённых Штатах. Я говорю о том, что Саша очень популярен во всём мире. И не просто популярен, а сверхпопулярен. Его пластинки слушают все. Его песни поёт всё человечество. Даже наш президент, как мне сказал посол, считает, что песню «My way» Александр исполнил намного лучше Фрэнка Синатры и Элвиса Пресли. После прослушивания твоих песен и просмотра фильма конгресс США на днях утвердит законопроект, по которому, ни ты, ни твои произведения не подпадают ни под какие санкции. Вполне вероятно, что некоторые твои песни будут признаны достоянием человечества в ЮНЕСКО.

– Э-э, да ну нафиг, – обалдел скромный парнишка с 3-й Останкинской. – И чего, действительно, президенту США так понравились песни?

– Да. Это правда. Он твой фанат.

– Приятно, чёрт побери, что о тебе знают такие масштабные личности, как Джимми Картер, – хмыкнул я, вспоминая сколько мне пришлось выпить, чтобы таки спеть как надо. Вспомнил на свою голову. После такого воспоминания комок подкатил к горлу и начало тошнить. Дабы совладать с собой, спросил: – Если мне не изменяет память, это тридцать девятый президент США?

– Это так, – кивнул Тейлор.

– А ты откуда знаешь?!?! – ужаснулся Лебедев, испуганно глядя на меня. Вероятно, в его голове уже начала складываться моя диссидентская карьера с последующим бегством в «свободный демократический мир».

Но я его вновь решил успокоить. Глубоко вздохнул, радуясь, что тошнота отпустила и произнёс:

– Газеты «Правда» и «Известия» мои любимые издания. В них-то обо всём и пишут. А вообще, в наши дни крайне необходимо придерживаться народной мудрости. И знаете какой?

– Ну, просвети.

– Кто много читает, тот много знает! – пафосно произнёс бывший пионер, а затем негромко буркнул себе под нос: – Правда не факт, что после прочтения всего и вся, такой человек узнает правду, а не специально состряпанный фэйк, – усмехнулся и спросил: – Ну, так к чему ты всё это, Джон?

– А к тому, что наш фильм про робота, очень популярен и понравился нашим гражданам. Его обязательно выдвинут на «Оскар».

– Да ну нафиг?!

Глава 30

– Серьёзно говорю. Есть вероятность, что мы станем соискателями этой премии.

– В категории зарубежный фильм? – удивился я и уточнил: – А разве наша страна вообще участвует в том мероприятии?

– СССР не выдвигает фильмы на Оскар, – напомнил нам Лебедев. – Но так как этот проект межгосударственный, то принято решение не отказываться от возможности лишний раз заявить о себе. Если, конечно, американцы в последний момент не дадут заднюю.

– Не дадут. Мы это уже согласовали, – пояснил Тейлор. – Выдвигаться будем в категории «Лучший зарубежный фильм».

– Отлично, – улыбнулся я столь неожиданному повороту.

Нет, конечно же, я надеялся, что, когда никогда, мне придётся взойти на тот киноолимп. Но на то, что это будет происходить всего через полгода, после моего попадания в это время, разумеется, не рассчитывал.

– Однако тут дело не только в этом выдвижении. Тут глубже, – продолжил американский продюсер. – Я всё хорошо обдумал и считаю, что, если мы снимем нашего нового «Хищника» на десятку из десяти, то фильм, естественно, сразу же наберёт популярность. В рекламу я вложу столько, сколько потребуется, и о новой картине будут знать все. Каждый житель США, вплоть до последней домохозяйки или бродяги, будут в курсе, что вышел очередной суперхит. А раз так, то и комиссия этой почётной премии будет об этом хорошо осведомлена. И тогда, мы вновь потребуем выдвижения на Оскар, но уже нового фильма – «Хищник». Понимаешь?

– Не совсем.

– Да всё очень просто. Если новый фильм будет очень популярен, то у них, под давлением общественности, просто не будет шанса нам отказать. В номинации «лучший иностранный фильм» два фильма от одного и того же режиссёра выдвигаться не может. Им придётся менять правила. И тогда мы первую картину потребуем выдвинуть сразу во все номинации. Там же у нас и спецэффекты, и исполнители мужской и женской ролей, и саундтрек – всё на высшем уровне. Да мы всех сделаем!! Все Оскары будут нашими. И они об этом знают.

– Ну, раз знают, то будут противодействовать, – логично заметил Лебедев.

– Обязательно будут. Но я раздую такую шумиху во всех СМИ по всему миру, что они ничего не смогут сделать. У них не останется шанса и им придётся согласиться со своим поражением. Но всё это будет возможно, только если новая картина будет не хуже предыдущей. Тогда наш успех будет гарантирован, и мы победим! – торжественно закончил фразу Тейлор, улыбнувшись своей противной неестественно сверкающей белозубой улыбкой.

От такой неадекватной белозубости и тридцатидвухзубости я поморщился, представив, что было бы с его сальной слащавой и радостной физиономией, если бы его отдать, хотя бы на непродолжительное время, в руки наших зубных врачей.

«Да они б там камня на камне за полгода не оставили! А то лыбится тут, понимашь!»

– Что-то не так? Случилось что-то с новым фильмом? – уловил моё настроение избежавший лечения зубов и вырывания нервов без анестетика.

– Да нет. С фильмом, в общем-то, всё нормально, – соврал бывший пионер, ибо съёмки того фильма, о который американец думал, что мы будем снимать, откладывались по известным причинам на неопределённое время. – Есть, конечно, кое-какие несущественные изменения. – «Просто я решил другой фильм снимать. Ага. А так всё нормально». – Но об этом позже. На днях, на презентации всё скажу. А сейчас давай вернёмся, к предыдущей теме и ты пояснишь, зачем, а главное – нафига, ты всё это нам поведал – я имею в виду про флот и тому подобное.

– Рассказал потому, что наш посол просит тебя оказать ему услугу, – выпалил Тейлор, огорошив нас.

– Услугу? Услугу американскому послу? Послу США? – моментально покрылся испариной Лебедев.

– Да, – кивнул простодушный амер. – Он просит, чтобы Саша, взял в поездку на Кубу меня, его помощника с секретарём и его двух дочерей, которые являются большими поклонницами Сашиного творчества. – Повернулся ко мне. – Твоего творчества – творчества Васиина.

– Э-э, чего? – потёр макушку мидовец, вероятно, не веря своим ушам, и поморгал, дабы перезагрузить центральный процессор в голове.

– Вот именно, – поддержал его я, также ошарашенный таким непонятным предложением. – Зачем ему у меня спрашивать разрешение? Это же не я решаю.

– Об этом он осведомлён, – кивнул американец. – Просто посол хочет, чтобы ты не был против нашего присутствия рядом с тобой. Он не хочет причинять беспокойство.

– Вербовать собираются, – горестно произнёс Лебедев и с болью во взгляде буквально завыл, перейдя на русский, стиснув зубы: – Ва-а-асин… вербовать будут!

– Да подождите Вы, – тормознул его я на языке Пушкина. – Дайте уточнить, – и вновь перешёл на английский. – Насчёт беспокойства, уважаемый Джон, ваш посол совершенно прав. Нельзя творческого человека отвлекать от его дум. Насчёт поездки вас и других ваших сограждан, я, собственно, не против, – и, видя сглотнувшего Лебедева, добавил: – Если, разумеется, не против наши компетентные органы. Я имею в виду те, кто курирует данную экспедицию. Если с ними договоритесь, то всё будет тип-топ. Плывите, если есть желание. Корабль, наверняка, будет большой, места там всем хватит.

– Нет, – замотал головой Тейлор.

– Что нет?

– Нет там свободных мест. Точнее их очень мало.

– Где? На корабле? Мы что на буксире что ль туда поплывём? Мне товарищ Хмельков сказал, что, скорее всего, под поход будет зафрахтован лайнер. Он сказал, что там триста с чем-то пассажирских кают. Весь актёрский состав вместе со съёмочной группой и учителями, будет количеством не более 120–140 человек. Так что места там навалом остаётся. Как минимум половина корабля!

– Нет там мест уже. Всё занято.

– Как занято? – удивился я и посмотрел на мидовца.

– Это я сказать имею право, – кашлянул он и, в очередной раз за сегодняшний день, огорошил: – По решению недавно созданной курирующей эту поездку комиссии, все свободные места было решено отдать передовым труженикам производств, у которых на те дни будет выпадать отпуск.

– Ну, нифига себе, – обалдел юный комсомолец. – Ну вы даёте! Решили совместить приятное с полезным?

– А чего корабль порожняком гонять? Есть же пустые места. Вот и приняли решение отметить передовиков.

«Красавцы! Ничего не скажешь. Повезло некоторым труженикам. Средь разгула зимы очутиться, без малого, в раю. Только вот терзают меня смутные сомнения, а передовики ли с нами отправятся. Наверняка, ведь своих засунут. Ну да ладно, в ближайшее время мы сами увидим, что это за передовики такие, которые берут отпуск зимой», – подумал я и спросил:

– Кстати, товарищ Лебедев, ты вот тут про отпуск говорил, мол, если совпадает с отпуском… Так значит уже время отплытия назначено?

– Не имею права… – в отрицании замотал головой тот.

– Да вы чего, совсем что ль с дуба рухнули?!?! – взвился главнокомандующий.

– В первых числах марта, – расставил все точки над всеми «i» Тейлор, глядя невинными очами на надвигающуюся бурю.

– А ну немедленно прекрати разглашать сверхсекретную информацию! – аж задохнулся от негодования Лебедев.

– Да не разглашает он, – заступился я за амера и недовольно произнёс: – А вообще, хрень какая-то – пишется через дефис. Из нас троих, все знают секреты. Все, кроме меня! Получается, эту, якобы, секретную информацию скрывают конкретно от Саши Васина? Так получается? Ну, посудите сами… Вы в курсе, наши органы в курсе, американцы и те в курсе, а главный режиссер картины и тот, кто вообще-то и затеял этот проект, нифига не знает. Вам не кажется, что это, по меньшей мере, странно?

– Гм, – задумался Лебедев и через полминуты согласился со мной, но при этом парировал: – Но команды информировать тебя не было! Поэтому, не нужно бежать впереди паровоза. Когда тебе нужно будет что-то узнать, то ты обязательно узнаешь. А сейчас, – он кивнул на Тейлора, – он брякнет чего-нибудь не то, и мы с тобой вместо Кубы отправимся в Магадан.

– Опять Вы про «Севера»… Смотрите – накаркаете ещё. К тому же, хочу вновь Вас спросить, чего он брякнуть-то лишнего может? Лишь то, что и так наши знают? – спросил я мидовца по-русски и, улыбнувшись, посмотрел на Тейлора. – Короче говоря, Джон, передай послу, что я не против. Пусть решает вопрос с нашим начальством насчёт кают для тех, кто собрался принять участие в этой регате.

– Спасибо тебе, Саша, – пожал мне руку Тейлор, и собрался было уходить, но теперь его тормознул я.

– Джон, тут такое дело… Помнишь ты мне привозил различные пластинки с песнями ваших певцов?

Тот кивнул, а Лебедев вновь навострил уши.

– Так вот. Мне там нужна одна песенка, – продолжил я и, видя, что продюсер собирается задать очевидный вопрос, опередил его, сказав в ответ: – Она будет служить заглавной композицией в фильме, который я буду снимать для конкурса режиссёров. Ты знаешь о нём?

– Да, – подтвердил тот. – У меня есть договорённость, что три лучших фильма будут озвучены на английский и поступят в прокат кинотеатров Европы и Северной Америки.

– Отлично. Так вот, я придумал фильм, точнее сказать сценарий. И мне нужна песня.

– А почему сам не напишешь? У тебя же неплохо это получается, – резонно заметил мидовец.

– Не плохо, – подтвердил бывший пионер. – Но в данном случае, я считаю, что именно эта песня мне нужна.

– И что ты хочешь, чтобы я сделал? Выкупил права на неё? – спросил сообразительный Тейлор.

– Вот именно, Джон. Мне нужны права на эту песню. Полные. И ты, Джон, должен устроить всё так, чтобы продал он их за пять тысяч долларов, естественно, по курсу к рублю.

– Гм, Александр, я не знаю, – вздохнул тот, – согласится ли автор этой песни на столь, по большому счёту, незначительную сумму.

– Ты меня не понял, Джон. Я говорю, что мне не важно, за сколько ты выкупишь права на композицию, мне главное, чтобы в контракте значилась сумма не превышающая пять тысяч рублей. Это мне необходимо, чтобы не вылезти из бюджета в 100 000. Ты меня понимаешь?

– Конечно, понимаю! – улыбнулся Тейлор и закивал. – Не волнуйся всё будет, как ты сказал!

– Отлично. Спасибо тебе.

– Махинаторы, – поморщился Лебедев.

– Так надо, – усмехнулся я, наконец, увидев маму с Арменом, которых привели люди в штатском.

Мама подбежала и стала меня рассматривать и ощупывать, причитая:

– Ой, Сашенька… Что они с тобой сделали? Сашенька! Я думала, они тебя растерзают.

– Мам, успокойся, – постарался я не дать разразится истерике, – дома поговорим. А точнее в самолёте. Сейчас же давайте пойдём на выход.

Она кивнула и помогла мне одеть пальто, которое также принесли люди товарища Лебедева.

Попрощался с коллегами, и мы втроём: я, мама и Армен, направились к выходу.

Но выйти нам так и не дали. Прямо в дверях к нам подбежал сам виновник сегодняшнего торжества.

– Вы уходыте? Как жэ так? Сэйчас на банкэт всэ поэдем?! У нас рэсторан снат на всю ночь! – затараторил Давид Эдуардович.

– Давид, сейчас не до ресторанов. Сам же видел, что произошло.

– Нэдаразумэние и ны чэго более. Бываэт! Ты ызвэстный чэловэк. Тэбя всэ любят и уважают.

– Н-да… Любят так, что чуть не съели.

– Я жэ гавору – нэдаразумэние. Поэдем в рэстаран, клянусь, там всо будэт па-другому.

– Нет, Давид. У нас самолёт через три часа. Мы поедем в аэропорт. Там поужинаем и улетим, – произнёс Армен.

– Пачэму улэтим? Завтра полэтите! Эсли былэты пропадут, и ладно с ными. Я завтра новые куплу. Завтра полэтите. А сегодня празднуэм прэмъэру.

– Извини, дядя Давид, но нет. Завтра дел немерено – кастинг актёров, – помотал головой я.

– Какой ещё кастинг-шмастинг? Атложи!

– Не получится. Уже договорено – все приедут к девяти утра. Будет общее собрание и индивидуальные разговоры с актёрами. А потом ещё запись музыки. Так что нет.

– Погады, скажы тэбэ фылм-то понравылся?

– Да. Не плохо. Так что поздравляю! – улыбнулся автор сценария и пожал «учителю» руку. – Но ты и сам это видишь. Зрителям понравился. А это самое главное. А сейчас, пока. В Москве встретимся и поговорим. Как будешь там, звони, договоримся о встрече. А сейчас мне уже бежать пора.

– Погады ещё. Ты говаришь с акторами завтра говарыть будэшь. Как акторы? Ты уже для фылма на конкурс акторов нашёл? И сцэнарый напысал?

– Нет, это для другого проекта. По конкурсу начну работать послезавтра.

– А. Понатно, – кивнул тот и ещё раз предложил: – Ну так можэт всо же останэтесь? Нэмножко отпразнуэм и полэтыте завтра.

– Нет, спасибо. Я ж сказал – дела, – вновь пояснил я и, чтобы не обижать хлебосольного «учителя», добавил: – Давай лучше отпразднуем, когда конкурс выиграем.

– Это само сабой, – согласился тот, аккуратно кашлянул и, обратившись к маме, спросил: – Извыныте товарыщи, можно я на двэ мынуты Сашу похыщу. Мнэ на эдынэ тэт-а-тэт гаворыт быстро надо.

Мама была не против, и они с Арменом, сказав, что ждут меня в машине, вышли на улицу.

– Саша, ты мнэ сцэнарый нэ пиши, – грустно произнёс он. – Нэ спрашивай почему. Просто нэ пиши и всо. Мнэ нэльзя его у тэбя брать.

– Я в курсе.

– Да? – искренне удивился Давид.

– Да, – подтвердил я. – Но ты не расстраивайся. Поверь, твои писатели, те, что к тебе прикреплены, напишут тебе хороший сценарий.

– Ты так думаэшь? А я хотэл, чтоб ты, – с грустью в голосе произнёс липовый учитель.

– В этот раз будем действовать, как хотят в Министерстве. Нам с ними тягаться не с руки. Но поверь, братья Стругацкие напишут тебе именно тот сценарий, который тебе нужен.

– Ты знаешь писателей, которые будут работать со мной?

– Естественно, – ухмыльнулся милый мальчик и добавил: – Так что, Давид, всё у тебя тоже будет чикибамбонини.

В номер гостиницы возвращаться не стали. Попросили помощника Армена завтра заехать туда и забрав все наши вещи переправить их в Москву. Сами же, на горкомовской машине компаньона, без промедления, отправились в аэропорт. Хотя до посадки было ещё более трёх часов, решили переждать это время там.

Все мы, небеспричинно, опасались, что фанаты могут узнать, в какой гостиницы мы остановились и наведаться туда.

Мамуля очень переживала за меня, ругала зрителей и говорила, что она никогда не хотела, чтобы я становился знаменитым. Армен с задумчивым видом молчал, а я соглашался с родительницей во всём, поддакивал и обещал, что всё образуется.

Прибыв в воздушную гавань, нашли находящееся внутри терминала кафе и обосновались там, сев за столик, стоящий в углу.

Заказали кофе, бутерброды, сосиски и пирожные. За всё платил Армен, так как я свои деньги то ли потерял, то ли у меня их украли в пылу единоборства. А ведь было там почти полторы штуки. И лежали они в заднем кармане джинс. Теперь же, после близкого контакта с почитателями, ни этого кармана, ни денег на том месте уже не было.

«Не плохо кому-то обломилось, – думал я, вспоминая, как пришлось уворачиваться от сотни рук. – Ну да ладно – это всё мелочи. Главное никто не пострадал – и то хлеб».

Словно угадав о чём я думаю, Армен посмотрел по сторонам, и чуть подавшись вперёд, негромко произнёс:

– Саша, а ведь это только начало.

– О чём ты? – тут же забеспокоилась мама.

– О том, Вера, что недалёк тот час, когда поклонники и поклонницы вычислят ваш московский адрес. Догадываешься, что будет потом?

– Ой, мамочки…

– Вера? – тут же набычился я. – Это что ещё за фамильярность?! А отчество где?

– Саша, мы с Арменом Николаевичем решили перейти на «ты». Ты, что против? – спросила мама.

– Пока нет, – прошептал я и отпил из чашки чёрный кофе без сахара – горечь.

– Так вот, – продолжил компаньон. – Фанаты узнают адрес и, несомненно, приедут туда. Начнут звонить в дверь, кидаться в окна, пугать своими криками соседей…

– Прекрати пугать мамулю, – поморщился величайший из великих, перебив его, и обратился к маме. – Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. И всё будет нормально.

– Что ты придумаешь? Они же безумны. Они чуть тебя не разорвали, – нервно заговорила она. – Это хорошо, что милиция вовремя подоспела. А если бы нет? А если бы они не смогли отодвинуть их от тебя? Случилось бы несчастье!

– Ты преувеличиваешь, – попытался сгладить я углы.

– И ничего я не преувеличиваю. Ты в опасности! – замотала она головой и обратилась к Армену за помощью: – Ну, хоть ты ему скажи, что всё очень серьёзно.

Тот вздохнул и, постучав пальцами по столу, ответил ей:

– Вера, он и сам всё понимает. Просто он не хочет тебя расстраивать.

Та посмотрела на меня, перевела взгляд вновь на Армена и прошептала:

– Так что же нам тогда делать? Как нам избавится от них?

Дальнейшая дискуссия по этому поводу длилась долго. Выдвигались разные версии одна другой краше: от смены фамилии, до смены адреса и даже города. Я молчал, давая «взрослым», вдоволь наговориться.

В самолёте попросил их спорить потише, а сам надеясь, что смену пола они мне по прилёту в Москву не предложат, заснул тихим и беззаботным детским сном.

Ещё один день счастливого детства безвозвратно подходил к концу.