Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 272 страниц)

Глава 5

15 августа. Понедельник. 1977 год.

Новости дня:

– В соревнованиях по крикету, сборная Англии выигрывает "Урну с прахом".

– Джерри Эйманом, во время работы на радиотелескопе «Большое ухо» в США, в Университете штата Огайо, зарегистрировал сигнал «Wow!» – сильный узкополосный космический радиосигнал.

С утра меня переклинило написать полный расклад нот на несколько «моих» симфонических музыкальных произведений, чем я и морочился до обеда.

* * *

Днём, мы вновь поднимались в «сталинку», правда на этот раз пешком. Я размышлял так:

«Если все великие люди живут в «сталинках», то какого хрена я живу в «хрущевке». Непорядок!»

– Здравствуйте Яков Моисеевич.

– Здравствуйте ребята, проходите, – пригласил он нас в комнату. – Аркадий Львович, мне вчера вкратце объяснил, но всё же я бы хотел узнать от вас более подробно предмет нашего разговора. Так, что вы от меня хотите? Чем, я могу вам помочь? – сказал небольшой монолог колобок с бородкой и усами.

На вид ему было около пятидесяти. Он был невысокого роста, совершенно лыс, но с пышными «гусарскими усами». Он носил очки с роговой оправой и с толстыми стёклами, из-за чего его глаза казалось были огромные и навыкате. Из одежды на нём были коричневые брюки, клетчатая рубашка салатового цвета с короткими рукавами и тапочки.

Хозяин квартиры пригласил нас пройти в большую комнату.

Как я и предполагал, комнат в квартире оказалось много, и квартира эта была вряд ли коммунальной.

Зал, куда мы вошли, по размеру практически не отличалась от гостиной, в которой мы были вчера, в доме Севы.

Присев за стол, я прокашлялся и, чтобы не затягивать, приступил к озвучиванию цели визита.

– Дело в том, уважаемый Яков Моисеевич, что у нас есть ансамбль. Также у нас есть автор стихов и музыки, которую этот ансамбль исполняет. Но вот беда. У нас нет хорошего продюсера, – увидев недоумённый взгляд, я быстренько исправился, – точнее сказать – хорошего художественного руководителя «труппы», который помог бы нашему замечательному и скромному ВИА, взойти на «большую» сцену.

Тот ухмыльнулся.

– Ну, планку вы себе поставили молодые люди высокую, – деловито начал он, – и это хорошо!.. – Говорил он с неповторимым еврейско-одесским акцентом, и мне сразу же вспомнился замечательный фильм «Ликвидация»! – Но, чтобы показывать такие результаты, нужно иметь отличную песню. Хотя бы одну! Заметьте, – он поднял указательный палец вверх, – я сказал не хорошую, я сказал отличную песню! Чувствуете? – он вздохнул. – Хорошие песни можно исполнять лишь тогда, когда ты уже на Олимпе. А вот для подъёма на этот Олимп, требуется непременно отличная композиция. Насколько я понял, вы ни с какими авторами и композиторами не сотрудничаете, а придумываете сами?

Я мотнул головой в подтверждение.

– Я так и думал!.. Ребята, это называется самодеятельность. Са-мо-де-я-тель-ность! – по слогам произнес он. – Чувствуете? Конечно же это хорошо. Конечно же такие начинания необходимо приветствовать. Молодёжи заниматься музыкой нужно и это развивает. Но всё же, чтобы ВИА стал известным требуется хороший репертуар. Требуется найти отличного композитора, который напишет музыку для вашего ансамбля, а также необходимо найти отличного поэта, который захочет с вами работать и который сочинит прекрасный стихи и положит их на музыку. Только тогда ваша музыка будет иметь успех. А ваша самодеятельность конечно же хорошо, но этого явно мало. Это всё на уровне двора.

Сева заёрзал на стуле и хотел что-то ответить, но посмотрев на меня осёкся и передумал. Я же сидел и ждал, когда дядя выговорится и устанет…

– Вот и получается, что для того чтобы стать очень известными у вас практически ничего нет, даже если вы играете очень хорошо. Поэтому, перед тем как искать художественного руководителя вам необходимо найти хотя бы какого-нибудь композитора и самого завалящего поэта-песенника. У вас есть такие? – спросил в лоб потенциальный админ.

– Мы сами пишем. И музыку и слова, – произнёс Сева и осёкся, глядя на меня.

– Ах сами… – приуныл Яков Моисеевич, – понятно. Но поймите, чтобы самим придумывать, что-то нужно закончить институт или училище. Чувствуете?.. Савелий – вот учиться. Пройдёт несколько лет, и он может превратиться в прекрасного музыканта, а возможно в дальнейшем и прекрасного композитора. Вы же молодой человек, ещё ходите в школу насколько я понимаю? – получив мой утвердительный кивок, он продолжил:

– Вот и ходите! И замечательно! Учиться, учиться и еще раз учиться! Так ведь завещал нам Великий Ленин?! А выучившись, вы возможно сможете поступить в музыкальное училище, скажем в то, где учится ваш друг, или же скажем, закончить музыкальную школу… И лишь за тем стоит пробовать, что-то сочинять самому, тогда может, что-то и выйдет. Вот такую песню, не стыдно будет показать людям. Возможно тогда, её даже т с удовольствием включат на радио.

Он вздохнул, глядя на ёрзающего Севу и лыбящегося меня, затем, ухмыльнулся нашей надменности и спросил:

– Или же, быть может у вас, есть хотя бы одна такая песня?

Я помотал головой.

– Ну вот видите… – начал говорить колобок, но был прерван.

– У нас нет одной такой песни… у нас их семь! – и немного подумав я добавил. – Пока семь.

Наступила тишина. Затем Яков Моисеевич осведомился:

– Молодые люди, вы верно шутите? Какие семь песен у вас есть? Те, которые вы играете в своём ансамбле? Который вы сами написали?

– Да, именно так.

Моисеевич, немного поморгав своими лупоглазыми глазищами вероятно решив, что «хватит толочь воду в ступе» и пора поставить точки на «и»» сказал:

– Продемонстрируйте тогда их пожалуйста. Ведь неспроста же вы принесли катушечный магнитофон, хоть у меня и свой имеется.

Я кивнул Севе и тот врубил «мафон».

Савичева – песня «Юлия».[2k1]

[Закрыть]

Реакция испытуемого объекта, была интересна.

Когда заиграла песня, Моисеевич начал, что-то бубнить себе под нос. До меня доносились такие слова: «Ну да-ну да… хм… интересно… а девушка эта поёт неплохо… ага… ну-тес, ну-тес…»

Чем-то этим своим старинным – «ну-тес, ну-тес», он напомнил мне профессора – мужа библиотекарши. Хотя в принципе, по возрасту то, они были ровесники вот, эти «старорежимные» словечки и употребляли, контрреволюционеры блин.)

На втором припеве, «предполагаемый худрук» вскочил, уставился в потолок и «залип». Так, в неподвижности он и простоял до конца композиции.

– Ещё! – не шелохнувшись, стоя как вкопанный и «глядя в грядущее», то есть в потолок, приказал «полу-худрук».

Сева врубил…

Началась следующая композиция – Буланова «Старшая сестра».[2k2]

[Закрыть]

Яков Моисеевич начал мерить комнату шагами опять бубня себе поднос:

– А неплохо…тоже…. Очень хорошо… девушка… поет. Ох, Молодец! Очень энергично… необычный голос какой… грустная и в тоже время весёлая… танцевальная прям… хм… интересно…»

– Это вы поёте? – спросил возможный руководитель ансамбля, глядя на Севу, когда зазвучал припев третьей «нашей» песни «Белый пепел», которую в той жизни исполнял «Маршалл».[2k3]

[Закрыть]

– Нет, это наш вокалист – Антон, – пояснил диджей Савелий.

Четвёртой композицией, была – «3 сентября» – Шуфутинского.[2k4]

[Закрыть]

Я не переставал смотреть за реакцией подопечного, и она мне нравилась. Глаза были закрыты, а губы что-то подпевали… и когда начался первый припев…

– Ах**ть! Это просто ах***ь можно! – вдруг заорал Моисеевич. – Это просто пи***ц какой-то! Не может быть! Сара! неси рюмки! Просто великолепно! Это шедевр! Ше-де-в-р! – тут же спохватившись зашептал: – Тихо, тихо, тихо… Всё обсудим потом!.. По-то-м…

* * *

Он, немного уставший и возбуждённый, присел в кресло и потер переносицу.

– Ну ребята, вы и напридумывали песен. Все шлягеры! Все! – он рубанул воздух рукой. – Я вам это ответственно заявляю. Все шлягеры! Хоть сейчас на песню года! Хоть сейчас! А кто автор этой музыки? Кто автор стихов? Вы сказали вы сами это придумали…. Вы что, придумываете сами такие шедевры? Кто авторы?

– Автор музыки и стихов перед вами, – сказал Сева и показал на меня рукой.

Дядя Яков, охренел ещё раз.

– Поразительно! Просто поразительно! Сногсшибательно! Неужели это правда? – заверещал «почти» директор ВИА.

Я кивнул.

– Поразительно! Никогда подобного не видел. Молодой человек – вы талант, – сказал он. – Разрешите пожать Вашу руку.

Я встал, для очередного «поручкивания» и протягивая руку, до кучи представился: – Александр Васин.

Визави, схватил мою ладонь двумя руками и начал яростно её трясти.

«Это ему так последняя песня, что ль понравилась?»

– Очень приятно. Яков Моисеевич Блюмер. Очень приятно познакомиться! – потом, он опомнился, что перешел «на Вы» со «шкетом» и спросил: – Вы очень молодо выглядите сколько же вам лет?

– Пятнадцать, – ответил я, – скоро шестнадцать будет.

– Боже мой, боже мой. Вы меня не разыгрываете? Это точно придумали всё вы?

– Да, придумал я. И музыку и тексты, а записали мы всё с нашим ВИА на репетиционной студии. Именно к этому ансамблю мы и предлагаем Вам присоединится.

Он отошёл на пару шагов назад, осмотрел меня с ног до головы, также пристально осмотрел Севу, отвернулся от нас и опёршись одной рукой на стену, смотря себе под ноги сказал:

– А давайте послушаем ещё раз? И кстати, вы говорили, что песен записано семь, а включили мне только четыре…

– Да. Есть ещё три песни, но они так сказать из другой оперы, – сказал Сева косясь на меня. Я подтвердил, чтоб он продолжал, мотнув головой мол – «Молодец. Ври дальше.»

– У нас будет к вам одна небольшая просьба. Не могли бы вы пригласить к нам на прослушивание композиций вашу жену и дочку, – сказав это, мой компаньон покраснел и закашлялся, видимо вспомнив о хохме в машине и поправился: – В смысле – дочек… Если это возможно, то пусть и они послушают. Нам было бы очень интересно узнать мнение, так сказать потенциальных слушателей.

– Отличная идея молодой человек. Отличная! Конечно, нужно посмотреть какова будет реакция рядовых слушателей. Я думаю Сара не откажется, да и дочкам будет интересно послушать. Музыку они у меня очень любят. Сейчас пойду спрошу, – произнёс он вышел из комнаты.

* * *

Через десять минут перед нами сидели: жена, домработница, дочка Софа – семнадцати лет, дочка Ада – пятнадцати лет, сын Михаил – десяти лет и три подружки пятнадцатилетней дочери.

«Хм… а папа Севы, говорил о более старших сёстрах. Напутал что ли?.. Одним словом – композитор…»

– Уважаемые друзья, послушайте пожалуйста несколько песен нашего ансамбля и выскажите пожалуйста потом свое мнение, об услышанном, – с робостью в голосе и запинаясь объявил Сева заготовленную речь, которую он учил всю дорогу до дома худрука. – Это очень важно для нас.

Проговорив этот спич, он трясущимися руками нажал кнопку «воспроизведение».

Первая песня «Юлия». Всем очень понравилось.

Семнадцатилетней Софе, наверное, понравилось больше всех, глаза горели, а изначально скептическая мина на лице исчезла.

«Старшая сестра». Подружки младшей сестры косятся на сестёр и что-то там шушукаются. Эта песня также песня всем понравилось.

Следующая композиция «Белый пепел». Прислушиваются к словам… нравится.

«3 сентября» – восторг!..

«Замечательно… великолепно… очень хорошо…», – резюмирует почтенная публика.

– А кто придумал эти песни, вы? – она смотрит на Севу, тот мотает головой и говорит, показывая на меня:

– Нет, это не я. Все песни придумал Александр. Мы, лишь помогли ему их записать. Тут поет наша вокалистка Юля и вокалист Антон. Наше ВИА называется «Импульс».

Взгляды фанатов устремились на меня.

– А Вы не могли бы продиктовать стихи этих песен. Я бы хотела записать их себе в песенник. – сказала пятнадцатилетняя Ада, а подружки её горячо поддержали криками: «И мы… и нам…»

В те годы, многие девочки и девушки, а также мальчики и юноши, вели песенники куда записывали разные стихи. Песенник, как правило, представляли из себя обычную 48-листовую или более объёмную тетрадь, в которую и заносились стихи и песни.

Он был исписан красивым каллиграфическим почерком и всевозможно разрисован «рюшечками» – узорами, рисунками и фотографиями любимых артистов, вырезанными из газет и журналов.

Молодёжь переписывала песни друг у друга.

В зону интересов входили даже те композиции, которые никто никогда и не слышал.

Это был некий табель о рангах. Чем больше было в твоём песеннике песен, тем круче ты был в молодежной «тусовке».

Глава 6

Сева повернулся ко мне, как бы спрашивая разрешения. Я отрицательно мотнул головой.

– Извините девушки, но пока это невозможно, – проговорил клавишник. Девчата расстроились. – Может быть в ближайшем будущем, как только мы оформим песни надлежащим образом. Послушайте пожалуйста ещё три песни. Нужно сказать, эти композиции несколько отличаются от предыдущих.

Зрители вздохнули, но не разошлись…)

Началась песня номер один моего проекта – «Саша-Александр». Композиция называлась незамысловато – «Белые розы».[2k5]

[Закрыть]

Начало музыки удивило всех моих критиков-слушателей.

В куплете они прислушивались, в припеве же начали ёрзать на стульях.

«Что?.. Танцевать захотелось? Ну-ну, ёрзайте…»

Всю песню поглядывают на меня.

«О'кей смотрите. Я за это денег не беру. Не сахарный, не растаю…»

Последний припев шёпотом подпевают все. Старшая 17-летняя лупоглазая сестра, всё время косится в мою сторону.

Песня закончилась и тут же началась песня номер два – «Седая ночь».[2k6]

[Закрыть]

Ага слушают. Слушают… и подпевают. Грустят. 17-летняя дочь уж очень часто стала на меня посматривать. 15-летняя банда перешептываются и подпевает. Одна из подружек впала в ступор и сидит иногда помаргивая.

Следующей шла песня номер три – «Ну вот и всё».[2k7]

[Закрыть]

И действительно, нужно сказать, что – это всё… на-ча-лось…

Похлопывают носами… Одна из подружек трёт глаза и начинает плакать. Другие пытаются её успокоить и тоже всхлипывают.

Мама грустит и о чем-то думает.

17-летняя, пялится на меня во все свои лупоглазые глазищи по которым видно, что глазёнки эти собираются заплакать.

Песня закончилась в мрачной и траурной обстановке…

«Сумерки спустились над Ершалаимом» …

Все грустят и шмыгают носами. Вокруг уныние и безысходность…

– Папа, – раздался в полной тишине голос 17 летней девушки, которая со слезами на глазах и с раскрасневшимся лицом смотрела через меня куда-то в пустоту. – А ты не мог бы попросить своих друзей включить ещё раз последнюю песню?

– Да Софочка, конечно попрошу, только не расстраивайся так сильно. Давайте все попросим Севу включить… – засуетился нихрена не понимающий папаша. – Савелий… эээ… не могли бы Вы…

Севу просить было не надо. Он уже перемотал композицию на начало и включил.

Одна из девушек-подружек, как только зазвучали слова, сразу же заплакала и закрыла глаза. 15-летняя дочь покраснела, стала посматривать по сторонам, потом вскочила с дивана и сразу же села обратно.

Песня звучала, народ горевал…

Начался третий куплет: «Ну вот и всё…» …

17-летняя Софа всё «пялилась» на меня. Из глаз её текли ручьи слёз.

15-летняя, помаявшись, всё же решила нас покинуть.

Она вскочила с дивана и на ходу закатываясь истерикой выбежала из комнаты. За ней вслед бросились две плачущие подруги…

Плакала мама… Сидел грустный Сева… Стоял и ох***ал Яков Моисеевич… Видя это вселенское горе заплакал и 10-ти летний мальчуган…

Начался припев.

17-летняя вылупила свои лупоглазые глазищи на меня ещё больше…

Заплаканная и не давно вернувшаяся 15-летняя сестра, вытирала град слез рукавом и сморкаясь пыталась посмотреть в мою сторону.

Яков Моисеевич, не много выйдя из ступора успокаивал малыша и всё твердил шёпотом:

«Ну как же это?.. Что это?.. Как же так?..»

На меня смотрели все… Все!.. Все в слезах и соплях, все с красными лицами и все рыдающие.

Под конец песни зашли две «дезертирши». На их беду начался припев и как только они его услышали, сразу же заревели опустив головы и обнявшись застыли в дверях.

Не плакала только домработница, потому, что во время «сеанса», куда-то уходила из комнаты, а теперь вернулась услышав, что рядом произошёл апокалипсис, люди кого-то оплакивают. Она не по доброму стала рассматривать меня, таким пезрительным взглядом, каким вероятно Ленин смотрел на буржуазию. Голова домработницы, словно орудия главного калибра линкора, перемещалась, то глядя на девочек, то на маму, то она меня. Взгляд при этом был пропитан праведным гневом. Во взгляде этом явно читалось: «Как бы раздавить это ядовитое насекомое, которое устроило тут потоп.»

А вокруг было вселенское бедствие. Произошла трагедия грандизных масштабов. Люди плакали.

«Да… Старой закалки тётя. Ничем такую не пронять. Такая и коня на скаку остановит и в горящую избу войдёт, причём несколько раз подряд.» – размышлял виновник «торжества», находясь под пристальным взглядом артиллерийских систем вражеского корабля – «Тирпиц».

Песня закончилась. Я сидел неподвижно как сфинкс.

Тёмные очки, руки на подлокотниках кресла, ноги на ширине плеч.

Я сидел, а вокруг меня было горе.

Кроме домработницы, все остальные женщины плакали навзрыд.

Только что, на наших глазах, столкнулось несколько галактик… Миллиарды триллионов погибших… Вселенная почти уничтожена… Абсолютно ясно, что кому-то – это ужасное бедствие нужно оплакать…

Через всхлипы и сопли, плач и истерики, 17-летняя дочурка с бездонными лупоглазыми глазищами из которых лились потоки слез прошептала, обращаясь ко мне:

– Как ты мог?! – И смотря на меня «через меня» куда-то в «грядущее», обречённым голосом прошептала ещё раз: – Как ты мог?!

– Прости, – просто сказал я, а девушка обвила голову руками и завыла…

Горе было всемерным!..[2k8]

[Закрыть]

* * *

Всю эту апокалиптической трагедию прервал голос домработницы:

– Так!.. – злобно произнесла она, выискивая виновника и вероятно раздумывая: «Кого бы порвать, как тузик грелку?». Не найдя явной опасности в моём лице, она, всё же не хорошо глядя на меня, отобрала у Моисеевича ребёнка, ещё раз оценила обстановку, «хмыкнула» и удалилась, уводя за собой маленького сына худрука, хлопнув на прощание дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Это дейсто не много всех привело в чувство, и они поняли, что на Земле умерли не все. Ещё не всё потерянно и быть может больше никто не умрёт… Появилось солнце, а с ним и надежда. Жизнь начала возвращаться на планету и в частности в отдельно взятую квартиру.

Затем 15-летние, куда-то ушли и вернулись через минуту с раскрасневшимися лицами, красными и мокрыми глазами, а также с тетрадями и ручками. Подойдя ко мне, дочь Моисеича сказала:

– Раз стихи нельзя, Саша, а можно Ваш автограф?.. И… давай дружить?

Я написал: «Красивой девушке Аде от Саши-Александра на долгую память.»

Тут же подбежали подруги. Крича:

– И мне, и нам, и нам… – они обратились ко мне с той же просьбой о автографе, которую я незамедлительно удовлетворил.

– Какие у тебя прекрасные песни, – сказала жена худрука вытирая слёзы, когда я подписывал ей листок с пожеланиями успехов и счастья в личной жизни.

– Так… девушки всё! На сегодня хватит слёз! Всё! Идите к себе в комнату. Нам нужно поработать. Мы тут эти песни сейчас обсудим с автором… Всё девушки, расходимся, – поступившись «демократическими ценностями» начал разгон санкционированного митинга Яков Моисеевич. – Софа, Софочка успокойся… Софочка. Иди с мамой… Эээ… Валерьянки наконец выпей. Ну нельзя же так переживать…

– Софа, – сказал я девушке, ковыляющей к дверям, как подбитый в бою робот или, как только что откопавшийся зомби. – Извини.

Та, не оборачиваясь лишь мотнула головой, вновь заревела и словно зомби вышла из комнаты.

Мама быстро вскочила, глянула на меня как на врага народа № 1, поджала губы, глянула на мужа, вытерла платком уголки глаз и вышла за своей доведённой до отчаяния дочуркой.

* * *

– Саша. Я должен знать, что у вас с Софой!.. У вас что, что-то было? – он смотрел на меня и не верил, что это произнёс. – Что было? Роман?! Скажите мне Саша! Это очень серьёзно! Моя девочка страдает! Вы должны мне всё рассказать! Дело в том… Дело в том, что у нее случился разрыв с её другом, с которым они давно дружили. Не знаю что у них там произошло, – объяснял нам обеспокоенный папаша. – Они со школы дружат и вот в институте они поссорились… И вы… – он уставился на меня, – вы что… вместе? У вас с моей Софочкой, что-то уже было?! Что, у вас с ней – роман?

Сева смотрел тоже непонимающе. Наверно вспоминал о моём предложении сходить на бл**** и чесал себе макушку.

Я улыбнулся.

– Нет. Нет, что Вы… Нет у нас никакого романа. Я с ней вообще не знаком. Сегодня я увидел её первый раз в своей жизни.

– Тогда как же… Как же понять её слова? И как понять твои извинения? – вновь заходил обеспокоенный «непоняткой», колобок. – Она говорила – «как ты мог», и твоё извинение… не понимаю… – нервничал Яков Моисеевич. Было ясно, что он сильно переживаю за дочь.

– Ну, как вам сказать… Мне показалось, что она, проникнувшись словами из песни, спроецировала меня на того мальчика с кем она поссорилась. Вот и задала вопрос именно тот, который хотел бы задать своему знакомому. Вероятно, у них первая любовь… Я это понял и извинился за него. Мне то это ничего не стоило, а её может быть станет легче.

– Эээ… Из-за простой песни… Невероятно! Вы меня не обманываете? У вас нет романа? Нереально! Непостижимо! Просто фантастика!!

Яков Моисеевич подошёл к серванту, достал бутылку коньяка и три рюмки. Поставил на стол, разлил, а уже потом спросил:

– Александр, вы будете?

– Нет, – ответил я.

– А ты Савелий?

Сева мотнул головой в знак согласия и взял рюмку, потрясывающийся рукой.

«Тоже, что ль перенервничал?», – подумал я.

Они чокнулись и выпили, что было очень удивительно само по себе, ведь Сева не пьёт. Плюс он за рулём. Плюс не просто за рулём, но и везёт главнокомандующего. Что за хрень такая? Быть может и его песни так «цепанули», или общий настрой человеческих масс вокруг – всеобщий плач?.. Не знаю… Да и какая разница. Нехрен пить за рулём?! Поэтому пи*** получит – однозначно!

– Александр, что… что сейчас… – немного успокоившись, Яков Моисеевич присел в кресло и пытался задать мне вопрос. – Александр, что сейчас произошло? Я знаю, вы, знаете!.. Что это было?! Что случилось со всеми женщинами? Почему они все стали плакать? И почему девочки полезли тебя обнимать?

– Вероятно женская душа потёмки, в которых находится дверь к душе… Проблема состоит лишь в том, чтоб подобрать ключик к этой двери, – пофилософствовал я.

– А ты умеешь получается подбирать эти ключи? – возбужденно сказал Яков и начал ходить взад-вперед. – Но как? Как? Как?.. Эти же песни – полный примитив. Качество записи – низкое. Сразу видно, что запись была сделана «на скорую руку». Текст песен, я имею ввиду последние три, ни в какие рамки поэзии не влезает. Извините конечно, но я говорю, как есть! Простите, – он поднял руки вверх, как бы сдаваясь, – но это невозможно!!

Я хмыкнул. А интересно товарищ описывает, то «чего не может быть». Окей, слушаем дальше…

– Ну ладно, – размышлял вслух Яков Моисеевич, – пусть… Композиция «Юлия» – прекрасная песня, а «3-е сентября» – просто шедевр, согласитесь же сами… Это же просто шедевры по сравнению с тем что мы слушали в конце. Конечно неплохо, неплохо… но и нехорошо! А музыка, так это вообще… Скажите, как вы вообще додумались написать такое? Это же просто какой-то кошмар! Четыре ноты на всю песню, которые перебирают из куплета в припев, а из припева в проигрыш туда-сюда. Никаких интересных ходов. Есть куплет, есть припев и проигрыш. Всё одно и тоже, и тоже и всё это полный примитив. Так ответе же наконец – как такое возможно?! Как это у вас получилось?

Он уставился на меня.

Я повернул голову и посмотрел на Севу. Тот тоже смотрел на меня во все глаза…

– Так, что Вы скажете на наше предложение? – проигнорировав слова колобка спросил я.

Помолчав для приличия несколько секунд и кашлянув, он проговорил:

– Да, что тут говорить-то?! Я был согласен уже тогда, когда прослушал первую песню «3-е сентября» только закрепило мой настрой. Потом вы попросили пригласить женщин и девочек, ну уж то что произошло после… – он развёл руками. – Это вообще не лезет не в какие рамки. Это восхитительно и необычно! Снимаю шляпу! Вы гений! Я хочу быть с вами, – он потёр ладони. – Итак, с чего начнём?!

– С клятвы, на крови – проговорил «вуду шаман» …

– Эээ… – охренел худрук.

– Ну ладно, если не хотите клятву на крови, тогда мы начнём наше сотрудничество с принципиальных договорённостей между мной и вами, – сказал я и встал. – Сева собирай плёнку и иди в машину, а мы с Яковом Моисеевичем переговорим тет-а-тет.

Через минуту Сева ушёл, а я приступил к фантомному строительству Нью-Васюков…

Я говорил о том, что, начиная новый проект собираюсь поднять советскую эстраду на новый, доселе невиданный уровень… Говорил о гастролях не только по странам соц лагеря, но и кап странам. Говорил о будущей ведущей роли новой музыкальной культуры в мире, которую принесёт именно наш ансамбль. Так что…

… – Так, что Яков Моисеевич, мне нужны не просто исполнители, а соратники. Если вы хотите быть богатым и знаменитым, то у вас есть такой шанс. Цена этому одна – личная, вечная преданность мне и «нашему делу»!!!

Походу дела, палку я перегнул, брови визави вопросительно поползли вверх, и он перестал дышать. Откатываем чуть назад…

– Я имею ввиду в музыкальном плане, – успокоил я покрасневшего от кислородного голодания Моисеича.

Тот облегчённо вздохнул, а я продолжил:

– Главный я, и действовать мы будем по плану, разработанному мной! Других вариантов нет и быть не может! Поэтому, если вы согласны с этим, добро пожаловать. Подумайте…

Я подошёл к нему и положив руку на его плечо произнёс:

– Вы нам нужны! Нас ждёт успех, и я знаю, как этого добиться! Не ошибитесь!.. Итак, Яков Моисеевич, какой будет Ваш положительный ответ?..

* * *

Через минуту, я уже рассказывал Якову некоторые пункты из плана – «Нью-Барбаросса», по музыкальному захвату столицы, а затем и всего СССР.