Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 8

Песня – это когда слова положили на музыку. Современная песня – это когда положили и на музыку, и на слова.

Дальнейшие события понеслись галопом. Зашёл к маме, ещё раз успокоил её, частично пересказав результаты переговоров, чмокнул в щёчку и сказал, что по делу государственной важности, на пару дней переселяюсь на «Ласточку». Она попросилась было переселиться со мной, но я категорически отверг эту идею, сославшись на то, что всё время буду в студии, и она меня всё равно не увидит.

Затем пошёл рекрутировать на подвиги своих детишек в лице рыжухи и друга Севы.

Как и ожидалось, застал их в спортзале, что был оборудован, по моему требованию, на третьей палубе в одной из рекреаций. Именно тут все мои курсанты должны были ежедневно тренироваться два раза в день. В связи с тем, что помещение было относительно небольшое, весь коллектив был разбит на группы с индивидуальными часами посещения.

Сейчас тут, кроме влюблённой парочки были и другие люди в количестве двадцати человек. Кто-то поднимал штангу, кто-то качал пресс, кто-то прыгал со скакалкой, а кто-то отжимался.

Когда я вошёл, народ мгновенно перестал упражняться и в ожидании приказов уставился на меня.

– Здравствуйте товарищи. Продолжайте упражнения, – сказал я, протягивая руку спешившему ко мне бывшему сторожу пионерского лагеря, а ныне моему второму помощнику – начальнику по режиму Якову Евсеевичу Корнееву.

Тот быстро поздоровался и доложил о настроениях курсантов. Оказалось, что все бодры, веселы и ждут, не дождутся, когда мы дойдём до Кубы и приступим к съёмкам.

– Вот только шепчутся заразы, – сквозь зубы процедил помощник.

– О чём? – не громко поинтересовался я.

– Тебя обсуждают. Точнее, – он кашлянул, – твои любовные дела.

– Ах, вот оно как, – хмыкнул я, прикидывая, что мне в этом случае лучше сделать. А потом спросил: – А что, у них есть свободное время на то, чтобы всякие нелепые слухи обсуждать?

– Вас понял! – молниеносно среагировал помощник, а потом хищно и злобно обведя взглядом ничего неподозревающих актёров, процедил:

– Ну, я, блин, вам устрою режим! Мало не покажется!

– Правильно, – похвалил я его за смекалку и поведал о том, что отплываю на другой корабль, и что пару дней меня не будет. – Так что вы тут будете за главного. И с ними построже. Скоро уже Куба и наш коллектив должен быть готов встретиться с новым миром и не растеряться. Он должен быть морально устойчив как никогда. Мы не имеем права упасть в грязь лицом перед зарубежными коллегами из-за каких-то нелепых слухов!

Яков Евсеевич полностью разделял мои мысли высказанные вслух, и нехорошо прищурившись вновь зыркнул на курсантов.

«Н-да, весёлая жизнь у них теперь начнётся, – посочувствовал страдальцам я. А потом нелогично позлорадствовал: – Ну и хорошо. А то, ишь, разболтались. Начальство, понимашь, им обсудить надо».

Попрощался с помощником, пожелал тому удачи и пошёл к косящимся на меня друзьям.

Быстро описал им ситуацию и спросил: нет ли желания у них помочь мне с записью?

Спросил ради приличия, ибо ответ прекрасно знал и так. И я не ошибся в своих предчувствиях. Мои детишки не подвели, мгновенно согласившись на любую помощь, какая только будет в их силах. Интересовал парочку теперь только один вопрос: когда отплываем?

– В общем, вы пока продолжайте заниматься физкультурой, а я сейчас всё узнаю и к вам вернусь, – поведал им о ближайшем будущем комсомолец и пошёл к капитану, чтобы узнать, когда тот может отправить нас по заданному маршруту.

К счастью, тот был не только на месте, но и был уже в курсе, что я должен вот-вот отчалить на «Ласточку». И радости своей, от данной благой вести, не скрывал.

– Александр, мы можем отправить вас хоть сейчас, – таким был его ответ на даже не заданный вопрос.

– Сейчас? – удивился я такой расторопности и посмотрел за окно. – Вы считаете, что погода этому благоприятствует? Вроде бы волнение океана вновь возобновилось.

– Да ничего! Катер у нас морской. Такие волнения для него пустяки. Дойдёте как-нибудь. А если что, на вас будут надеты спасательные жилеты, а рядом будут находиться не менее спасательные круги. Так что, скорее всего, выловим, если что пойдёт не так. Во всяком случае, шансы на это у вас есть, – обнадёжил нас морской волк и, увидев мой задумчивый взгляд, объявил: – Отходите через час.

Я не стал интересоваться, имеет ли в виду капитан – отход на катере или отход в мир иной, а просто кивнул, и пошёл предупреждать ребят об отплытии, отметив для себя, что дядька весёлый.

Собственно, часа на сборы нам вполне хватило, и мы через договорённое время вышли на палубу. Как и положено, на всех нас были надеты оранжевые спасательные жилеты. И хотя океанская гладь была вполне спокойная, такая мера предосторожности явно была не лишней. А вот страховка нашей пересадки на спущенный на воду катер с мотором мне показалась излишне суетливой. Тридцать морских пехотинцев для подстраховки перехода, по пятнадцать человек с каждой стороны трапа, нас по перекинутому трапу, на мой взгляд, было чересчур. Я намекнул об этом капитану и товарищу Лебедеву, но получив ответ: «Не лезь не в своё дело! Так надо! Нам за тебя, если что, головы поотрывают!» – смирился, и спорить не стал.

Отдал последние распоряжения смотрящему за дисциплиной среди элитников бывшему сторожу пионерского лагеря, попросил мидовца: «при чрезвычайной ситуации среди курсантов немедленно связываться со мной», поцеловал на прощание маму и пошёл на трап, чтобы отбыть…

К счастью, наша передислокация с лайнера на катер прошла штатно и обошлась без приключений.

Погрузились, прошли с полкилометра, ой простите – с треть мили, по водной глади, которая лишь слегка колыхалась, и пришвартовались к судну поддержки нашей экспедиции. Так как волнения океана почти не было подошли к барже без проблем. Там нам вновь кинули трап и под страховкой уже других морпехов, что были приписаны к барже, мы поднялись на её борт.

Капитан «Ласточки» естественно был в курсе, что за гость к нему прибывает, поэтому тепло нас встретив, сразу же предложил пройти в столовую и отобедать. Я, поблагодарив за хлебосольность хозяина корабля, но от этого приятного действа отказался, сославшись на то, что вначале нам нужно осмотреть студию и убедиться в её работоспособности.

Конечно, перед отплытием мы всё не раз проверяли, но, тем не менее, плавание и шторм могли внести свои разрушительные воздействия и негативно повлиять на ту или иную часть аппаратуры.

Тот согласился с доводами и проводил нас до трюма, в котором и располагались две министудии: киностудия, и студия звукозаписи. Каждая из студий включала в себя несколько помещений различного назначения. Кроме того, при конструировании и строительстве студийного комплекса в центральной части трюма корабля, я позаботился не только о трёх каютах способных разместить 24 человека, но и комнате отдыха (столовой) и санузле. То есть на судне был построен жилой бокс, в котором можно было, при наличии продуктов, не отвлекаясь на реал закрыться и творить, сколь угодно долго живя фактически автономно. Поэтому, чтобы не отвлекаться от творческого процесса, питаться мы собирались не в общей столовой, а в специально предназначенном для этого помещении, расположенном в жилом модуле.

Сопровождающие меня коллеги, разумеется, были то же в курсе, где нам придётся жить и работать в ближайшие два-три дня. Они уже были тут вместе со мной, когда я совершал приёмку комплекса ещё в Ленинграде. Поэтому ни для кого ничего нового не было. Однако всё равно все мы были немного взволнованны. Вероятно, на нас подействовало смена уже привычной, домашней обстановки лайнера на что-то другое. Новая атмосфера манила, воодушевляла, и заставляла сердце биться сильнее. Наши тела буквально чувствовали, что вот-вот произойдёт что-то великое и меняющее жизнь. Оно и понятно, все мы, кроме меня, разумеется, невольно ощущали на себе неимоверную ответственность. Мы, а точнее – я, точно знали, что в скором времени в мир будут выпущены мегахиты, которые в очередной раз изменят обычный ход мировой истории, повлияв на миллиарды человек, не только в настоящем, но и в будущем. Но никто из нас не роптал, и мы стойко принимали свою судьбу.

Так как жилых кают в студийном боксе было всего три, то распределить я их собрался по интересам. А потому сразу же взял быка за рога, то есть взял командование на себя:

– Товарищ Кравцов в одной. Сева с Юлей – в другой. Я в третьей. Вопросы есть? Нет? Вот и отлично. Расходимся по местам дислокации.

– Погоди, – влез в мой супер план комитетчик, заходя в одну из кают.

– Чего годить-то? Вам что-то не нравится? – не понял самый-самый главный и поинтересовался: – Или Вы хотите жить сразу в двух каютах?

– Нет. С моей каютой всё нормально. А вот с вашими – нет.

– И что же там, по вашему мнению, не нормально?

– А то, что Берёзкина будет жить одна. Она девушка и совместное проживание с юношей непозволительно и может её дискредитировать. Так что тебе, Васин, придётся потесниться и в восьми коечной каюте одну койку предоставить Бурштейну.

– Но они же с Севой почти как муж и жена уже скоро будут, – логично заметил я.

– Вот когда будут, тогда и будем это обсуждать. А пока не расписаны, то и говорить ни о чем. Не нужно плодить не нужные слухи о распутстве наших советских певцов. Нам тебя одного за глаза достаточно, – пояснил кгбэшник и, видя, что я собираюсь что-то возразить по-солдафонски отрезал: – Не положено!

– Ты, товарищ Кравцов, уже говорить, как товарищ Лебедев начал, – поморщился я и, подмигнув Севе, прошептал тому на ухо: – Не боись, я по ночам буду тебя выпускать на охоту.

– Так учителя у нас одни были, – хохотнул Кравцов, к счастью, не услышав моего шёпота, и вошёл в каюту № 1.

Юля заняла вторую каюту, ну а мы с другом Савелием с комфортом расположились в третьей.

Начинались трудовые будни…

Я закинул сумку с личными вещами на кровать стоящую в углу и спросил Севу:

– Ты как? Устал? Отдыхать будешь или сразу пойдём записывать?

– Да чего отдыхать-то? Полдень только наступил. Пошли работать, конечно, – засунув свой чемодан под кровать, ответил тот.

– Кстати, про обед… – сказал я и направился к Кравцову.

Оказалось, что тот в это время направлялся в нашу сторону, поэтому я не успел открыть дверь, как столкнулся с ним нос к носу.

– Вы к нам?

– Да, – кивнул тот. – Я про твои планы хотел узнать. Чтобы быть в курсе.

– Ну, планы самые простые. Сейчас идём в репетиционную комнату, проверяем аппаратуру, настраиваемся и записываем музыку для всех песен. Завтра с утра Юля их споёт, а потом позовём американок и запишем пару композиций с ними. А там, насколько я понимаю, мы уже прибудем к месту назначения и займёмся совершенно другими делами. Как Вам такой план?

– Вроде бы нормально.

– Вот и отлично, – обрадовался я и добавил: – Только вначале нам нужен обед.

– Капитан сказал, что заказать еду можно в столовой. Её нам принесут сюда. Нужно только позвонить, – сообщил Кравцов, показав на, висевший в коридоре на стене, телефон.

– Тогда предлагаю вам именно этим, и заняться. Мы же тем временем пока пойдём и проверим электроаппаратуру.

Обед и послеобеденный отдых прошёл в дружеской и непринуждённой атмосфере. Мы с удовольствием съели уху, котлеты с гречневой кашей, апельсины и печенье, запив всё это дело компотом из сухофруктов. Утолив голод, сразу к работе приступать не стали, а удобно развалившись на стульях, побеседовали, общаясь ни о чём. Основной темой разговора являлся вопрос: что нас ждёт на Кубе? Все были полны оптимизма и верили, что встретят нас хорошо и что у нас всё обязательно получится. Но за показной атмосферой всеобщего умиротворения, я видел, что всем явно хотелось расспросить меня совсем о другом. Что удивительно, было очевидно, что этот вопрос волнует не только ребят, но и кгбэшника, который, к слову сказать, прекрасно знал правду, ибо тогда – в загранкомандировке, буквально застукал меня на «горячем».

Видя всё это, я не стал плодить сущности, а решил поставить все точки над «i».

– Товарищи, видя ваше любопытство, хочу со всей ответственностью заявить: было между мной и Мальвиной что-то, я имею в виду то, что вас так интересует и гложет, или не было, нам досконально об этом неизвестно. Все детали, возможно произошедшего события, установит высокая комиссия из Москвы, которая, к слову сказать, прибудет к нам недели через три-четыре. Так что нечего гадать на кофейной гуще – начальство разберётся! От себя же хочу сказать, что лично я ничего «такого» не помню, поэтому ничего конкретного вам сказать не могу. Однако, чтобы не разочаровывать вас, могу рассказать анекдот по этому поводу. Как-то в одну газету приходит письмо…

Но рассказать прикольную историю мне было не судьба, ибо услышав мой искренний спич, Кравцов моментально закашлялся, явно сдерживая смех с не менее явным намерением заржать, как конь в любую секунду.

Я нахмурил брови из-за несдержанности своего сотрудника, и пока ребята ничего не поняли, решил закруглить скользкую тему, предложив пойти в студию и поработать, пообещав коллегам, что анекдот я расскажу чуть позже. На том и порешили.

Песен у меня в загашнике было много, но я особо заморачиваться не стал. Кроме тех двух, что уже решил записывать для Марты, третью композицию я выбрал из репертуара всё той же группы из далёкого будущего.

Определившись с репертуаром, преступили к записи, используя привычную и не раз отработанную схему: для всех трёх композиций, в определённых индивидуальных темпах, на первую дорожку (канал) шестнадцатидорожечного (канального) магнитофона, записали метроном. Затем я сел за ударную установку и с первого дубля записал все партии. Далее записал бас гитару. Потом ритм гитару и где нужно соло. Ну а далее последовала запись клавиш, в которой мне помогал Сева. Таким образом, через четыре часа музыка для всех композиций была записана.

Всё это время Юля учила тексты песен, которые я ей написал.

Настало время ужина. Повар, ой простите – кок, «Ласточки» нас порадовал котлетами, картошкой пюре, пирогами с яблочным повидлом и чаем с лимоном. Еда была довольно вкусной, поэтому мы быстренько всё слопали.

За столом поинтересовался у рыжухи, готова ли она не ждать завтра, а попробовать спеть уже сегодня. Красавица была не против, и даже за, сказав, что ей самой интересно, что в конечном итоге получится.

И мы приступили к записи вокальных партий, совершенно не предполагая, с какими серьёзными трудностями нам придётся столкнуться в ближайшие часы.

https://www.youtube.com/watch?v=ADBKdSCbmiM Röyksopp – What Else Is There?

(третья песня для Мотьки. Прим Автора)

Глава 9

– Саша, ну я же пою. Пою, как ты мне говоришь, – вновь произнесла расстроенная Юля. – Что не так? Я не понимаю? Что, я в ноты, по-твоему, не попадаю?

– Да всё ты попадаешь, – поморщился я в очередной раз, прослушивая получившийся результат.

Мы пробовали уже два часа и все дубли мне категорически не нравились. Было очевидно, что в некоторых местах Юля поёт не так как в оригинале, а значит и не так как я хотел бы, чтобы получилось в конечном итоге. Я всё время придерживался принципа – сработала тогда, сработает и сейчас. Именно поэтому я раз за разом стирал получившийся результат, объяснял, что я хочу и вновь просил певицу начать петь композицию с самого начала. Разумеется, довольно быстро всех это утомило.

– Тогда, что тебе не нравится? Я же вижу, что ты не доволен, – надула губки Рыжуха, которая уже изрядно устала петь одни и те же тексты.

– Интонация. Тембр голоса. Манера исполнения, – перечислил я и, видя совершенно расстроившуюся рыжуху, добавил: – Я не скажу, что везде плохо. Я скажу, что вокальная партия звучит не совсем так, как я хотел бы.

– Тогда скажи как нужно? И я спою, – чуть не плача прошептала Юля.

– Да я же говорил уже. Не знаю, как ещё объяснить.

– Саша, может быть, ты сам покажешь, как нужно? – пришёл на помощь своей невесте Сева, явно волнуясь за её психическое состояние. – Помнишь, как ты показывал девчонкам все их вокальные партии для прошлых песен?

– Да? Я такое делал? – крайне удивился бывший пионер.

– Конечно! Неужели не помнишь?

– Фиг знает. Что-то запамятовал.

– А между тем, тот подход был очень продуктивен. Девушки всё запомнили и стали петь так как надо, – напомнил друг Савелий.

– И вправду! Покажи. Так будет проще, – согласилась с ним рыжуха, хватаясь за спасительную мысль.

– Гм, – хмыкнул я, в задумчивости почесав нос. – Что-то не нравится мне эта идея.

– А, на мой взгляд, идея хорошая, – продолжила давить Юля.

– И на мой взгляд, тоже, – поддержал её Сева.

– Ну, а на мой – нет. Очевидно, я, наверное, петь не смогу, – всё ещё продолжил сомневаться бывший пионер в данной опции.

– Почему? – не поняла рыжуха и в растерянности посмотрела на Севу.

– По техническим причинам, – пояснил я.

– По техническим? Это как?

– Кажется, я понял, – негромко произнёс друг, на секунду задумался и предложил: – Давай я на лайнер сгоняю и попробую там что-нибудь раздобыть?

– Что раздобыть? – всё ещё не поняла Юля.

– Я же не пью, – напомнил я Севе, не культурно проигнорировав вопрос дамы.

– Ну, так ведь это для дела нужно, а не ради удовольствия, – попытался найти оправдания будущего загула друг Савелий.

– А, вы про это, – наконец сообразила красавица и неожиданно выдвинула идею. – Я думаю в медпункте можно спирт попросить. Или купить на крайний случай. У меня деньги есть.

– Правильно, – поддержал её идею её же жених и с готовностью предложил: – Сходить?

– Не надо. Я сам, – вздохнул давно перешедший на здоровый образ жизни, бывший пионер и, направился к товарищу полковнику.

Естественно тот, услышав, чего мне надо, обалдел. И естественно начал негодовать, облекая своё негодование в словесную форму.

– Ты, Васин, совсем что ль с головой перестал дружить? Мало тебе проблем? Теперь ты в места порученного тебе дела, пьянство и непотребство, что ль, хочешь устроить? В очередной раз всех нас под монастырь хочешь подвести?!

Я не стал его перебивать, а дав высказаться, спросил:

– Нам запись нужна? – и тут же за него ответил: – Да. Поэтому надо решать вопрос, ибо без необходимого «бафа» ничего не выйдет. Так что Вы, прежде чем ругать, учитывайте тот факт, что мне нужно, оно нужно не именно мне, а именно что для дела – то есть для записи. Поэтому давайте товарищ Кравцов прекратим саботаж и принесём мне требуемые зелья.

– Чего? – обалдел тот от замысловатости моего спича. Потом чуть пришёл в себя и риторически произнёс: – Да где я тебе всё это возьму? Я что, в винном магазине работаю?!

– В медпункте, – подсказал я и, представив вкус напитка, который мне предстояло употребить, поморщился.

Услышав такое «откровение», Кравцов ещё больше обалдел, и хотел было вновь вступить со мной в дискуссию, но я ему напомнил про Германию и про то, что он уже тогда был в курсе, что на трезвую голову я петь не могу:

– Вы же сами мне там пару бутылок покупали. Неужели запамятовали?

– Помню, – вздохнул тот. – Но я думал, это ты просишь для всего ВИА.

– Нет. Только для себя. Ребята не пьют, – беззастенчиво соврал я, стараясь отмазать коллектив.

– Знаю я, как они не пьют, – не повёлся собеседник, чуть подумал и решился-таки помочь: – Хорошо. Сейчас принесу тебе. Но, – он поднял указательный палец вверх, – ты, Васин, должен мне поклясться, что…

И взяв с меня семь смертных клятв, пошёл выруливать требуемое для творчества.

Нужно ли говорить, что через час, после того как необходимая трёхлитровая банка была доставлена, я сделал приблизительный образец со всеми тремя песнями, записав их с первого дубля. С эталоном, Юле работать стало сразу же легче. Чтобы не пороть горячку и не мотать друг другу нервы, запись было решено перенести на утро. Рыжуха переписала моё демо с катушки на кассету и, взяв магнитофон с наушниками, удалилась к себе, чтобы в спокойной атмосфере проанализировать записанное.

Мы же за столом посидели ещё где-то с час, поговорив ни о чём, после чего разошлись по каютам на отдых, чтобы завтра со свежими силами закончить начатое.

На следующий день, сразу после завтрака, приступили к тому, на чём остановились вчера – записи вокала.

Юля за ночь прекрасно выучила материал и, к всеобщей радости, за несколько дублей спела все композиции, так как надо.

– Н-да, не зря товарищ Кравцов постарался, – констатировал я очевидное, наливая стакан утреннего эликсира.

– Очень помог, – согласился со мной Сева, вновь отказавшись от «сообразить на двоих», ибо ни он, ни Юля, ни комитетчик к моему застолью вчера не присоединялись. А значит, и похмеляться им было не нужно.

К слову сказать, мне это тоже было не к чему. Чувствовал я себя превосходно и вчерашнее застолье на утреннем самочувствии никак не отразилось. Я был бодр, весел и готов к трудовому подвигу. Однако отдых сегодня я решил не заканчивать. И связанно это было с тем, что впервые за последний месяц я действительно расслабился. Напряжения сумасшедшей гонки последних дней ушло, и организму захотелось праздника. Так почему бы тогда не предоставить ему такую возможность, коли эта возможность представилась сама собой.

Придя в согласие со всеми своими внутренними «Я», я продолжил отдыхать, совмещая застолье с записью необходимых для страны песен.

После того, как вокальные партии были спеты, мы занялись аранжировкой. Затем пришла очередь сведением музыки и голоса воедино.

К полудню все три композиции, предназначенные для Мальвины, были полностью готовы.

Увидев, что получившимся результатом мы остались довольны, ко мне подошёл Кравцов, который ходил на капитанский мостик.

Посмотрел в мои бездонные добродушные глаза и сказал:

– Ты же не поёшь сейчас, так чего так часто к банке прикладываешься? Ещё белый день на дворе, а у тебя уже твои глаза в разные стороны смотрят.

– И ничего не смотрят. Я норм себя чувствую, – сказал нормально себя чувствующий и, икнув, добавил: – Тем более я сейчас как раз петь собираюсь, ик.

– Что петь? Вы же всё уже спели и записали?

– Мы записали для Мотьки, а для души ещё нет. Поэтому сейчас ещё пообедаем, ик, и пару шлягеров забабахаем.

– Подожди бабахать. Я сейчас разговаривал с товарищем Лебедевым. Он проинформировал меня, что американцы интересуются: когда им можно прибыть к нам для обещанной записи? Говорят, что с тобой они всё согласовали, и ты был не против. Но я думаю…

– Правильно ты думаешь, – перебил комитетчика я, полностью согласившись с невысказанной мыслью. – Не надо нам сейчас никаких интуристов. Я не в форме. К тому же, совсем неохота сейчас с ними возиться. Скажи им, что обещание своё помню и обязательно его исполню. Но сегодня выполнить его из-за стечения непредвиденных обстоятельств, к сожалению, не могу. Пусть скажут дочкам, что запишу их, как только прибудем на место. А сейчас я накладываю на них санкции, ик.

– Что накладываешь? Ты о чём? – не понял Кравцов.

– Не до них сейчас – говорю. Не охота мне сегодня с новичками морочиться – настроения нет.

– Ясно, – кивнул тот. – Может оно и к лучшему. А то увидят тебя и всё это, – он показал рукой на накрытый стол. – Так что хорошо, что на потом отложить решил, – посмотрел на катушки с плёнками. – Насколько я понял всё готово? Плёнку можно передавать в Москву?

– Отправляй. Только оригинал не бери. Пусть тут останется. Мы несколько копий сделали. Возьми одну. Она хорошего качества.

– Отлично. Тогда всё? Вызываю официантов из столовой?

– Зачем? Еда же ещё есть, ик, – не понял я.

– Как зачем? Попрошу их всё это убрать, и поплывём на лайнер.

– Не надо ничего убирать, – покачал головой я и вновь икнул, глядя на оставшуюся половину трёхлитровой банки. – Я же говорю: сейчас ещё несколько песен записывать будем. Так что сегодня тут догуляем, а завтра с утра вернёмся на рейдер. Тем более, ик, насколько я помню, завтра в полдень мы уже должны будем прибыть в порт назначения?

– Правильно помнишь, – кивнув, согласился со мной Кравцов и обратился к ребятам:

– А вы? Тут останетесь или со мной поплывёте?

– Мы с Сашей, – ответила за себя и за Севу Юля. – А то, ему одному тут скучно будет.

– Дело ваше, – пожал плечами полковник, взял магнитофон, плёнки с записью и проинформировал:

– Буду через час. Не шалите тут. Всё. Ушёл.

Он ушёл, а мы остались.

Посмотрел, на стоящую банку, икнул и пожалел о том, что не смог с нами отправится в это путешествие мой деревенский друг Федя Федин. Почти перед отплытием его тётка сломала обе ноги, и Феде пришлось остаться на берегу. А жаль. С ним было бы за столом повеселей.

Разлил по чаркам творческий эликсир, совершенно забыв, что из присутствующих за столом, употребляю его только я и употребил.