Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 22

Отошли чуть в сторону. Я поблагодарил Якова Алексеевича за работу и рассказал о случившемся утром эпизоде, когда элитник назвал меня «гражданин начальник».

– Ну а как с ними ещё сладить? Они же все родственники шишек. Почти для всех для них народ – тля. Поэтому я их и прижал посильней, чтобы они даже пикнуть не смели, – пояснял тот свой метод воспитания.

– Я всё понимаю, но поймите и Вы, такое поведение наших курсантов обязательно приведёт к скандалу!

– Что, кто-то уже настучал? Кто? Как фамилия?

– Никто не стучал, – помотал я головой. – Все молчат, как немые.

– И пусть молчат, – оскалился Корнеев. – А если пасть раззявят, я им такой режим устрою – век не забудут!

– Это не выход, так их запугивать. Поймите, то, что всё это ещё не дошло до руководства – это чистая случайность. Вероятно, они боятся, что после того, как пожалуются, я их выгоню из сериала. Но это всё до поры до времени! Кто-то обязательно в конце концов настучит. И тогда беды не миновать. Да и вообще, Вы представляете, какой будет скандал, если такое раболепство наших элитников увидят американцы, а там и весь мир? Вы представляете, что они подумают, и как нас будут костерить? Из всех утюгов будут кричать о новом ГУЛАГе! – высказался я и, видя, что тот мне хочет что-то возразить, решил не дать ему возможность втянуть себя в дискуссию, а отдал приказ: – Яков Евсеевич, в общем, давайте чуть уменьшим прессинг актёров. Они переживают, они стараются, они работают, а тут ещё мы со своими строгими правилами. Думаю, наши замечательные перспективные актёры сами всё прекрасно понимают, так что с этого момента обращение «гражданин начальник» из употребления убрать, а распорядок дня максимально ослабить. Пусть люди отдыхают и наслаждаются прекрасной погодой и атмосферой. В конце концов, они взрослые люди, интеллигенты и творческие личности.

Было видно, что собеседник от моих слов явно расстроился. Но после сегодняшних съемок, когда все актёры вели себя безукоризненно, я не мог не отблагодарить их за это. Получалось, что люди ведут себя как люди, а их заставляют себя называть «гражданин начальник». Не по-людски это. Ненормально. Однако и бывшего сторожа обижать не хотелось. Поэтому решил его чуть подбодрить, размыв чувство вины.

– Не нужно себя корить. По большому счёту, Вы всё делали правильно. Именно Вы смогли их организовать и правильно мотивировать на работу. Но где-то в этот момент Вы слишком увлеклись и даже не заметили, как перегнули палку. Я не хочу обсуждать ваши методы воспитания, в конце концов, в один момент они нам очень помогли, укротив пыл зарвавшихся студентов, но сейчас мне кажется, что столь серьёзное закручивание гаек не соответствует нынешним веяниям времени. Люди попали фактически в Рай. И, естественно, им, как и любому другому человеку на Земле, хочется немного расслабиться. Поэтому строгое расписание, что мы с Вами составили, предлагаю аннулировать. Люди и сами знают, как им после работы проводить свободное время, так что давайте вернёмся к обычному миропорядку. В конце концов, многие из наших актёров за границей первый раз в своей жизни. Им многое хочется увидеть. Многое посмотреть и потрогать. Да и товарищи сверху, если вы помните, перед отъездом очень просили не гнобить их родственников, напирая на человечность и сострадание. Так что давайте, по возможности, смягчим режим и разрешим нашим гражданам не только работать, но и иногда отдыхать от трудовых будней.

Сторож с жалостью посмотрел на меня, тяжело вздохнул и, покачав головой, произнёс:

– Не советую.

Однако я уже принял решение.

Сторож пожал плечами и поинтересовался, что же ему тогда делать?

– Не волнуйтесь, для вас я нашёл прекрасную работу. Конечно, за вами остаётся должность помощника Рюмина по администрированию лагеря. Но основная работа у Вас теперь будет другая. В связи с тем, что вы показали себя на руководящем посту с лучшей стороны, я думаю, с новой должностью вы тоже справитесь.

И я рассказал бывшему сторожу, что с этой минуты он становится начальником нового строительно-разведывательного отдела.

По моему разумению, теперь под командование Корнеева поступало: пять плотников, отдел бутафории, двое водителей с автотранспортом, а также один местный сопровождающий. Его новый отдел должен будет заниматься поиском необходимых для картины пейзажей и оборудованием в указанных местах необходимых условий для будущего проведения съёмок. Предполагалось, что новая структура будет плотно взаимодействовать с режиссёром – Сегурко, помогая тому готовить площадки как для сериала, так и для будущих съёмок фильма про инопланетянина-убийцу.

Услышав, чем ему придётся заниматься, Корнеев поблагодарил за интересную работу и, выдав мне три ключа от заветных комнат, вернулся помогать Рюмину.

Я же подошел к ожидающей меня парочке, которая стояла возле какого-то кустарника, и протянул влюблённым два ключа.

– Спасибо, Сашенька, – улыбнувшись, поблагодарила Юля. – А у нас комнаты в одном доме?

– Да. Наш дом № 3. Он покрашен в фиолетовый цвет. Не забудьте, – пояснил бывший пионер.

– А кто, кроме нас, там ещё будет жить?

– Не знаю. Но не волнуйся. Если кто нам не понравится, то мы его быстро выселим.

– Как?

– Очень легко. Возьму гитару и спою ему на ночь вместо колыбельной что-нибудь из дэт-металл. И он сразу переселиться в другой дом.

– Саша, это очень жестоко, – захохотала рыжуха.

– Это шутка, – улыбнулся я в ответ.

– Ура! – возликовал друг Савелий и потряс ключом с номерком дома и комнаты. – Я думал, нам не хватит.

– Товарищ Сева, Вы забываете, что начальник тут я. А быть сапожнику без сапог это моветон. К тому же было бы тупо, в данном случае, не применить административный ресурс и лишить возможности вас и себя исполнить розовую мечту – хоть немного пожить в уютном домике на берегу океана.

После этого я в компании с влюблёнными пошёл в гостиницу, чтобы, невзирая на приказ начальства, переселиться сюда прямо сегодня.

Переезд занял немного времени, а ночные съёмки мы сумели завершить за три часа.

Первый день съёмок подошёл к концу и в половине первого ночи весь наш дружный коллектив уже спал, как убитые, в своих новеньких индивидуальных апартаментах, в которых пахло нашей подмосковной сосной.

* * *

Интерлюдия

Подмосковье. Завидово

– Так значит, ты решил не ждать и прийти почти сразу, гхм? – вместо приветствия произнёс хозяин дома, пожав руку гостю и, предложив присесть, поздоровался: – Здравствуй, Юра.

– Здравствуйте, Леонид Ильич, – холодно произнёс вошедший, присаживаясь на кресло.

– Ну, гхм, что, разведчик-контрразведчик, скажешь после всего произошедшего?

– Леонид Ильич, мне кажется, мы выдержали этот удар и, думаю, что из-за этой, гм, неудачи, мы не так много и потеряли.

– Неправильно тебе кажется, Юра, гхм. Жучки-то все твои теперь тебе выковыривать приходится, гхм. Как ты теперь за безопасностью страны следить собираешься? А, гхм? – недовольно произнёс Генеральный Секретарь. – Теперь же все наши руководители без твоей заботы останутся. Как ты сможешь узнать, о чём они думают? Что их гложет, гхм? Какие интриги они собираются плести, а может и уже плетут? Что делают? И самое главное, гхм, что они собираются делать?! Ты, Юра, гхм, теперь этого знать не будешь. А значит, гхм, этого не буду знать и я! – Генеральный секретарь нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла и язвительно произнёс: – Понял, чем эта твоя, как ты говоришь: небольшая неудача, нам обернулась? Теперь безопасность страны под серьёзной угрозой, гхм!

– Леонид Ильич, не волнуйтесь, всё под контролем, – попытался успокоить Андропов Брежнева.

– Как это – не волнуйтесь, гхм? Что ты говоришь, Юра? – подозрительно посмотрел на собеседника хозяин дома и спросил: – Какую игру, гхм, ты ведёшь? Ты, гхм, на чьей стороне?

– На вашей, Леонид Ильич. Только на вашей, и ни на чьей больше! – клятвенно заверил Андропов. – Хочу Вам вновь повторить: всё, невзирая ни на какие трудности, остаётся под нашим контролем.

– Но как это может быть? Ты, что, общее решения Политбюро решил проигнорировать? Не советую, гхм.

– Конечно же нет! Все решения, что были приняты, будут исполнены. С завтрашнего дня мы начинаем проверку всех жилищ высокопоставленных товарищей. Мы обязательно найдём и изымем подслушивающие устройства, только…

Брежнев не дал ему договорить.

– А это, Юра, значит, что с завтрашнего дня мы с тобой начнём терять хватку! Гхм! Ты меня понимаешь, гхм?! Мы перестанем держать руку, гхм, на пульсе. Больше не получая информацию, мы не сможем определять текущую повестку. Как мы будем знать, к чему нам готовиться, если не будем знать, что они замышляют? Ты же сам прекрасно осведомлён, гхм, что они всегда что-нибудь замышляют. Они даже в нашем так называемом малом составе Политбюро и то умудрились разбиться на две противостоящих группы, гхм. Ты же сам входишь в одну из них. Ты думаешь, я не знаю? Знаю. Так что ты, Юра, собери волю в кулак, гхм, и придумай, как нам установить эти «жуки» обратно. Да так, чтобы в следующий раз их никто найти не смог бы.

– Леонид Ильич, я как раз именно это и хотел предложить, – улыбнулся Андропов. – Мы с вами государственные люди, поэтому прекрасно понимаем о важности контроля над высшими руководителями страны. Что же касается новых подслушивающих устройств, то при поиске мы обнаружим, разумеется, далеко не все. Более того, некоторые так называемые «жучки» в некоторых жилых помещениях были вмурованы в несущие конструкции домов, устанавливаемые при строительстве, так что найти и вытащить их будет практически невозможно. Тем более что запитаны эти устройства не от общей электросети, а имеют индивидуальные сети. В тех же случаях, где подобные устройства в помещениях будут отсутствовать, мы в самое ближайшее время найдём способ тайно проникнуть в такие жилища и установить прослушку, которую неспециалисты никогда не найдут.

– Хорошо, гхм. А специалисты? Они смогут этих «жуков» найти?

– Специалисты, при наличии необходимой аппаратуры, скорее всего, смогут, – признался Андропов. – Но, Леонид Ильич, много ли у нас специалистов, которые будут это делать? Кроме нашего ведомства, они есть у военных и милиции.

– И что же делать?

– Я думаю, Леонид Ильич, Вам имеет смысл вызвать к себе Устинова и Щёлокова и, объяснив текущую ситуацию, дать устное указание в это дело не лезть. Я, к сожалению, повлиять на них сам не смогу.

– Ну, с Дмитрием Фёдоровичем я поговорю. Думаю, он поймёт, – согласился Брежнев. – А вот со Щёлоковым, думаю, проблемы будут, гхм. Уж очень его это задело.

– Леонид Ильич, Щёлокова Вы знаете давно. Воевали вместе. Я уверен, что если Вы ему всё объясните, то и он тоже всё поймёт. Он как главный милиционер нашей страны просто не может не понять того факта, который знает любой участковый – необходимо заниматься предупреждением потенциальных правонарушений. – И увидев, что Генсек задумался, решил надавить: – Ну а если он не знает, не понимает, или не хочет понимать прописных истин, тогда прикажите ему не совать свой нос, куда не следует. Дайте по рукам, невзирая на то, что Вы с ним дружите. Это же он начал эту бучу. Без его таскания ведра ничего бы этого не было. Я прекрасно понимаю, что Вы были вынуждены вынести этот вопрос на Политбюро, иначе Щёлоков не успокоился бы и таскался бы с этим ведром до сих пор! Но когда он всё это затевал, неужели он не понимал, что всё это сделано на благо государства? Неужели он слеп и не догадался, что шумиха в данном вопросе абсолютно не нужна и что она губительна для нашей страны?! Ведь он своими действиями дискредитирует и ослабляет КГБ! И это сейчас, когда нам и так сложно!

– Тише, Юра, гхм, успокойся, – на этот раз успокоил гостя уже Брежнев. – Я поговорю с Николаем. Он разумный человек и, думаю, действительно поймёт, гхм. Не думаю, что он хотел кому-то навредить, когда это затевал. Думаю, гхм, у него душа за дело болела. Так что не нужно на него обижаться. Он действовал как преданный член партии и настоящий коммунист. Я надеюсь, ты с этим согласен?

– Так точно, – вздохнул Андропов, начиная думать о том, как лучше, когда и какой силы нанести ответный удар Министру МВД СССР.

Ведь, несмотря ни на что, подковёрная борьба между МВД и КГБ не прекращалась ни на одну секунду никогда, начиная с тех пор, как эти ведомства были созданы.

Конец интерлюдии

Глава 23

День третий

Всё утро я носился между площадками как угорелый, боясь не успеть выполнить план, который по результатам первого дня съёмок я себе наметил – три серии в день. А это значило, что одну серию нужно было снимать где-то за два с половиной часа.

– Снято! – сказал я в мегафон и посмотрел на часы. – 11:27. Гм, неплохо.

Удовлетворённо улыбнулся, осознав, что явно поставил мировой рекорд, пожал руку Сегурко, объявил десятиминутный перерыв и вытащил из наплечной сумки папку со сценарием восьмой серии.

Подбежал Сева и доложил, что меня ожидает Кравцов.

– И сильно ожидает? – поинтересовался я, прочитывая сценарий следующей серии.

– Да. Говорит – дело не терпит отлагательств.

– А чего он сам не пришёл, раз это так срочно? – не отрываясь от текста, произнёс я, а потом посмотрел по сторонам и спросил: – Где он ожидает?

– Он на связи.

– Я тоже, как ты видишь.

– Он ожидает тебя у рации.

– У нашей? И вообще, он же сейчас в Гаване, – неожиданно вспомнил я, а затем предположил: – Или он уже приехал?

– Нет. Он оттуда и вышел на связь через свою рацию, – наконец всё разъяснил мой связист и, сообразив, что я начинаю вспоминать, о чём идёт речь, напомнил: – Нам их позавчера Рюмин дал. Вчера мы учились ими пользоваться и вот научились.

– Помню, – кивнул бывший пионер, боясь потерять мысль об увеличении количества крови при пытках Соерова, который якобы зажал лекарство от астмы.

– Идём? Рация у твоего шезлонга, – поторопил меня Сева.

– Конечно, – кивнул я, сделал запись: «Добавить крови и порезов на лице актёра», передал листок Сегурко и направился в своё логово.

Вчера, во второй день съёмок, мы, как и в первый день, сняли так же три серии. Сегодня с утра, за два с половиной часа, была снята седьмая серия. И вот сейчас, так как до обеда было ещё долго, я стал прикидывать, как нам лучше и быстрее отснять следующие сцены.

Выйдя к площадке № 1, на краю которой были разбиты мой главный штаб и медпункт, увидел, что там суетятся врачи.

Когда подошли, оказалось, что они перематывают ступню одному из элитников.

Поинтересовался, что случилось?

Оказалось, что актёр зашёл по колено в море и, наступив там на острый камень, распорол себе ногу.

– Вновь ЧП, – вздохнул Великий Режиссёр и, ещё раз напомнив о бдительности, пошёл к своему рабочему месту, рядом с которым был установлен зонтик от солнца, столик и рация.

– Третий, это шестой, – поднёс к губам микрофон Сева, нажав пару рычажков. – Приём. Приём.

– Вас слышу. Шестой подошёл? – раздался голос Кравцова.

– Да. Даю трубку, – произнёс друг Савелий и, видя моё задумчивое лицо, передал наушники и микрофон. – Говори сюда… – показал он и повторил, тыкая пальцем: – Говори…

– Я? Там же какого-то шестого звали?

– Так это ты.

– Шестой? Я? Какого хрена?!?!? Это что, шутка?

– Нет! Они так обозначили твой позывной, – прошептал радист, не понимая моего гнева. – «Первый» – Лебедев. «Второй» – наше посольство в Гаване. «Третий» – Кравцов. «Четвёртый» – Рюмин. «Пятый» – площадка № 2. «Шестой» – ты, то есть – площадка № 1. «Седьмой» – площадка № 3.

– Кто придумал эту дичь? – офигел «шестой», задыхаясь и, схватив микрофон, заорал: – Это реальная фигня! Нахрена вы меня «шестым» записали?! Совсем, что ль, тронулись?!

– «Шестой», это ты? – невинно осведомились на том конце радиоэфира голосом Кравцова.

– Сам ты «шестой»! Вы головой, что ль, там ударились? Или на солнышке перегрелись?

– А что тебе не нравится? – продолжал бесить меня собеседник.

– Всё мне не нравится! Кто додумался такое стрёмное погоняло мне приклеить?! – негодовал я. – Что подумают люди?!

– Ничего они не подумают. Обычная нумерация.

– Ничего себе «обычная»! Мы снимаем картину мирового уровня! О её съёмках будут слагать легенды! А вы талантливого режиссёра на весь мир опозорить хотите, называя его шестёркой! Типа: «Васин – твой номер шесть и ты в пролёте!» Так вы хотите, чтобы сотрудники и актёры между собой говорили? Дискредитируете? Наши таланты дискредитируете?! У вас ум за разум, что ль, зашёл? – рычал талант. – И потом, к чему, вы эту «сантабарбару» с нумерацией устроили?! Зачем такая путаница? Что за бредятину вы тут напридумывали? В первую очередь мне рации нужны для работы – для съёмок, ибо это главное! А это значит, что на площадке № 1, должна быть и рация, за которой закреплён позывной – № 1. На второй – два, а на третьей – три! Четвёртой же рацией должен быть Рюмин, так как на нём висит всё снабжение нашей группировки. Остальные же три делите между собой как хотите!

– Ух, разошёлся ты, Васин, – прошипела рация. – Насчёт шестого, это собственно, я предложил. Думал, ты шутку оценишь. Ха-ха. Но у тебя, я смотрю, с чувством юмора так ничего и не изменилось. Как не было его, так и нет. Три раза ха-ха-ха. А раз нет, то тогда запоминай – нет тут у нас тут никаких позывных. Каждая рация закреплена за фамилией. Твоя за тобой, а значит твой позывной – Васин. Удивлён?

– Хорошо, пусть по фамилиям, но первые три пусть будут номерными, – не согласился я.

– Хорошо. Договорились. Я сегодня на вечернем заседании этот вопрос подниму, – пообещал полковник.

– Отлично! У Вас всё? Окей. Мне пора. У меня там съёмки! – обрадовался я, снимая с себя наушники и так и не поняв, зачем меня вообще приглашали поговорить.

«Если это была проверка связи, то могли бы обойтись и без меня».

– Стой, – прокричали в наушниках, не дав мне их снять до конца. А затем уточнили: – Алло. Шестой. Тьфу ты… Васин, ты тут?

– Тут. Что Вам надо, гражданин начальник? – стебанул его я за неприятную нумерацию.

– Слушай главное, главный режиссёр, – вновь хохотнул тот. – Через два-три часа за тобой приедет машина. Она отвезёт тебя в наше посольство – сюда в Гавану. Я буду ждать тебя тут.

– На хрена? Мне некогда! У меня план горит!!

– Дело государственной важности! – отрезал собеседник.

– А какая тема? – расстроено поинтересовался я, понимая, что по рации дела гостайны не обсуждаются.

И оказался прав.

– Нетелефонный разговор, – вполне ожидаемо ответил полковник и закончил общение казённой фразой: – Конец связи.

– Конец, – согласился я и, посмотрев на сценарий восьмой серии, нецензурно выругался.

Становилась очевидным, что этот день потерян, и больше сегодня я ничего не сниму.

Сева забрал у меня наушники и участливо спросил:

– Мне поехать с тобой?

– Как хочешь, – устало произнёс бывший пионер, а потом добавил: – Только вряд ли там будет что-то интересное. Нагрузят какой-нибудь фигнёй – вот и всё.

– Ну не просто так же тебя вызывают. Ведь сказали, что срочно.

– А я, думаю, что как раз просто так. И срочности там никакой нет.

– Тогда зачем зовут?

– А потому, мой друг Савелий, что им неохота самим сюда ехать, потому что у них там дела какие-то. Они наверняка получили какие-нибудь инструкции из Москвы и теперь обязаны проинструктировать меня. А раз обязаны, то вот и зовут. Так что я уверен – съезжу впустую.

– Но я всё равно с тобой хочу поехать. Просто на машине прокачусь, – улыбнулся радист. – И если можно, давай Юлю с собой возьмём. Ей тоже, наверное, захочется прокатиться вместе с нами в столицу Кубы и более детально её осмотреть.

– Возьмём, – кивнул я и поморщился, увидев, как к медпункту ведут держащегося за голову актёра.

Озадачено подошёл и через минуту узнал, что тому попала ветка в глаз.

К счастью оказалось, что ничего страшного не произошло – глаз на месте и поцарапано только веко.

– Приказываю! С этой минуты в джунгли заходить только в защитных очках! – рявкнул Великий Режиссер и дал поручение раненому элитнику после того, как ему будет оказана всесторонняя медицинская помощь, оповестить весь наш творческий коллектив о моём приказе.

– Это какая-то жесть – ни дня без геморроя, – риторически констатировал я, посмотрев на циферблат наручных часов.

– Угу, – согласился со мной радист.

Попросил его соединить со съёмочной площадкой № 3. Связь установилась почти мгновенно. Я вновь посмотрел на часы и, решив, что до обеда ещё уйма времени, дал по рации необходимые указания, после чего не теряя больше ни секунды с криком: «Джунгли зовут!», вприпрыжку помчался в чащу тропического леса.

До обеда удалось снять лишь половину восьмой серии. В общем-то, это было вполне себе предсказуемо и даже в какой-то мере соответствовало плану, в соответствии с которым ещё полторы серии я собирался снять после обеда. Но, увы и ах, вмешалась Судьба и сегодня из-за предстоящей поездки все мои планы и надежды летели коту под хвост.

Ровно в 12:59 услышали бой колокола, что был подвешен в лагере и был призван оповещать всю округу о важных событиях: подъёме, приёме пищи, отбое. Выключили всю аппаратуру, оставили дежурного, который должен будет пообедать чуть позже, когда его сменят, и направились в столовую.

Но тут меня ждал облом: как только я, взяв обед, сел за стол на своё место, чтобы насладиться пищей, по закону подлости ко мне подошёл посыльный-водитель и сообщил, что за мной приехала машина.

Пришлось попросить шофёра чуть подождать, пока наша троица упакует обед с собой. Убрав еду и питьё в предложенную нам поварами коробку, оставил за главного Сегурко с Корневым и, сказав, что скоро буду, вместе с Юлей и Севой погрузились в автомобиль марки «УАЗ-469» и помчались в столицу Кубы.

За разговорами и несколько экстремальным приёмом пищи дорога заняла относительно короткое время, и уже через час мы входили в посольство СССР.

Там ребят попросили остаться подождать в холле первого этажа, а меня пригласили подняться на второй, в кабинет, в котором кроме Лебедева и Кравцова больше никого не оказалось.

– Наше вам с кисточкой, – поздоровался Великий с челядью и, вопросительно посмотрев на начальство, добавил: – Ну? И?

– Прекрати паясничать, – строго произнёс Лебедев и поздоровавшись в ответ спросил: – Знаешь, зачем мы тебя пригласили?

– Знал бы, если бы некто Михаил Алексеевич потрудился бы объяснить это по рации, – съязвил я.

– Почему – «некто»? – не понял Лебедев и покосился на Кравцова.

– Да чего вы внимание обращаете на то, что он говорит? – ухмыльнулся тот. – Опять, наверное, психический бзик поймал – вот и всё.

– Вы думаете?

– Уверен!

– Н-да… Хорошо, тогда давайте сейчас этот момент пока опустим и поговорим о более важном, – сразу же перешёл к сути мидовец. – Васин, мы тебя пригласили сюда, потому что сейчас нам позвонят из нашего посольства в Федеративной Республике Германия.

В большом кабинете, который больше походил на зал, мгновенно повисла зловещая тишина.

Наконец, спустя минуту, когда я полностью осознал услышанное, то задал единственно верный вопрос, который можно было задать в данной ситуации:

– На фига? И главное – зачем?!