Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 179 (всего у книги 272 страниц)

– Дмитрий Фёдорович, успокойтесь, пожалуйста. Никто ничего не саботирует. Просто этот неуёмный Васин наделал много глупостей, которые мы пытаемся помочь ему исправить. Так получилось, что все его негативные действия в одночасье всплыли именно сейчас. Это просто случайность – вот и всё.

– Сами всплыли? Или всё же Вы им, совместно с Юрием Владимировичем, всплыть помогли?

– Причём тут вообще я или Председатель КГБ? У нас что, других дел нет, как заниматься только этим Вашим Васиным? – резонно заметил Секретарь ЦК. – Всё о чём Вы мне рассказали и все претензии, которые высказали, лично со мной никак не связаны. Это всё работа товарищей на местах. Причём, заметьте – неплохая работа. Товарищи, не обладая всей полнотой информации, оперативно выявили нарушения и вовремя среагировали на них.

– Оперативно… Выявили… Среагировали… Вы, Михаил Андреевич, не на докладе Политбюро. Со мной можно проще. И я могу проще… Поэтому давайте в сторону отринем демагогию и решим вопрос раз и навсегда. Васин – наш человек! Запомните это! Он нам нужен и работает на благо нашей страны. По этому поводу, есть решение Совмин, и любой, кто действует вопреки общему решению, идёт против правительства. Надеюсь, теперь Вы меня понимаете?

– Я повторяю: лично я никакие решения Совмин не нарушал и никогда бы не нарушил. Более того, Ваши прозрачные намёки обидны, и я не намереваюсь в дальнейшем их выслушивать и разговаривать в таком тоне!

– А я не намереваюсь в дальнейшем, ещё хотя бы раз намекать! Если мои, как Вы сказали – «Прозрачные намёки» – не подействуют, я устрою такой непрозрачный намёк, что многим мало не покажется!

– Я не позволю с собой так разговаривать, – холодно ответил Михаил Андреевич, не собираясь терпеть угрозы.

– Вот и не доводите до этого! – чётко отчеканил Министр обороны и, заканчивая разговор, вновь повысил тон: – Мы поняли друг друга.

Секретарь ЦК, хмыкнув, аккуратно повесил трубку, налил из стоящего на столе графина в стакан воды, выпил её и, достав из тумбочки письменного стола папку с досье на Васина, открыв первую страницу, не громко в задумчивости проговорил сам себе:

– Ладно, посмотрим, как ваш гений проявит себя на предстоящем кинорежиссёрском конкурсе. А там поглядим…

Глава 34

27 декабря

В пять утра приехал друг Савелий, и мы начали грузить в его автомобиль весь мой скарб.

Вчера проснулся под вечер. Бабушка покормила меня цыпленком табака с гарниром в виде варёной картошки. После плотного ужина сели пить чай и я стал рассказывать о том, чем в последнее время занимался. Бабушка внимательно слушала, а я, освобождая от обёртки очередную шоколадную конфету «Маска», рассказывал какие планы у меня на будущее. Пару часов поговорив, решил продолжить сон, упаковав в коробки аппаратуру. Обернул её газетами и бумагой, чтобы не светить перед соседями и прохожими иностранными надписями, и улёгся спать.

– Бабуль, сегодня уже двадцать седьмое. Может с нами поедешь? До Нового года всего четыре дня осталось. Чего тебе потом на электричке-то ехать? – в очередной раз предложил я.

И в очередной раз получил отказ.

– Дом заморожу. Лучше уж приеду, как и собиралась тридцать первого вечером.

Тепло попрощавшись и поблагодарив любимую бабулю за помощь в «симуляции» и гостеприимство, сел в машину, и мы выдвинулись в сторону рязанской автотрассы.

– Ну как? Получилось? – наконец решил удовлетворить своё любопытство Сева.

– Да, нормально, – хмыкнул и рассказал в двух словах о том, как прошла операция.

За разговорами дорога до Москвы пролетела быстро и уже в семь часов утра мы были возле моего дома.

– Чего сегодня делать будешь? – поинтересовался друг, вытаскивая коробку с видеомагнитофоном.

– Сейчас позавтракаю и поеду фильм снимать. В девять утра съёмочная группа должна быть на Арбате. Там квартиру для съёмок на сегодня арендовали. Конечно, можно было построить нужную декорацию в павильоне, благо не целый город необходимо возвести, но нашли уже готовую площадку, подходящую по параметрам, поэтому морочится и не стали.

– Ясно. Весь день там провозишься?

– Скорее всего нет. Как я тебе уже говорил, фильм будет короткометражный, поэтому сейчас всё что нужно в той локации быстро отснимем, и после этого поеду на студию монтировать этот материал. Заодно музыку запишу и один клип смонтирую. Затем перерыв до 00:00 и ночные съёмки в метро.

– А ночью что?

– Заключительная часть короткометражки. Её можно снять только ночью, так как днём центральную станцию не перекрыть, – пояснил я. – Как отснимем, вновь монтаж, а затем демонстрация полученного продукта начальству из МГК. А у тебя какие планы?

– Сейчас поеду в институт – зачёт сдам. А потом никаких. Думал, может к тебе подъехать? Посмотреть, что ты снимать будешь. Не возражаешь?

– Нет, конечно. Подъезжай. Сейчас адресок тебе черкну, – сказал я и записал два адреса. Показал на первый и пояснил: – Там я буду максимум до одиннадцати утра. Потом уеду на монтаж на киностудию имени Горького, – тыкнул ручкой во второй адрес. – Так что ориентируйся по времени.

Без пяти минут девять, я входил в подъезд нужного дома. Поздоровался со съёмочной группой и поинтересовался у их главного, есть ли какие-то препятствия, из-за которых мы не можем начать? Главным у них был режиссёр уже однажды помогавший мне снимать музыкальные видеоклипы в Третьяковской галерее. Мужчина был профессионалом своего дела и быстро обрисовал ситуацию с актёрским составом, светом, звуком, реквизитом и тому подобными вещами. Оказалось, что все готовы и всё готово. Ждали только меня.

– Окей, – удовлетворённо кивнул великий пионерский режиссёр и стал объяснять, что хочу видеть в кадре.

Собственно, ничего сложного, на мой взгляд, там не было.

Первая сцена подразумевала съёмку двух женщин, разговаривающих между собой на кухне коммунальной квартиры. Одна готовит, другая чистит картошку. Оператор встал за камеру, я ещё раз показал актрисам, как и где они должны стоять и скомандовал:

– Мотор!

Разумеется, с первого дубля мы не сняли, ведь в съёмке принимали участие не профессиональные актёры. Не сняли и со второго, ведь дочь товарища Хмелькова, всё время почему-то норовила улыбнуться, что и делала постоянно. И хотя её улыбка была очень приятная и делала дочь второго секретаря – Елену Хмелькову, ещё более симпатичной, даже чем она была, но всё дело в том, что сценка, которую они разыгрывали, совершенно не подразумевала веселье.

Второй эпизод был снят в подъезде. Для этого специально нанятая уборщица быстро помыла лестничный проём, мы перекрыли на десять минут дверь в подъезд, дабы местные жители своими шубами и дублёнками не портили летний пейзаж, и отсняли несколько дублей, как девочка в платьице весело бежит по лестнице сталинского дома вниз…

Сняли, я всех поблагодарил, напомнил актерам, что будут играть в третьем эпизоде, чтобы они выучили свои роли и текст к вечеру на зубок, а сам, чтоб время зря не терять, поехал на киностудию монтировать отснятый материал.

По приезду увидел стоящего у проходной Савелия.

– Не пускают?

– Ага, – кивнул тот, и мы прошли внутрь, благо Горячев – помощник Хмелькова, приехавший со мной, всё быстро решил.

Прежде чем заняться только что отснятыми кадрами короткометражки, решил смонтировать не большой видеоклип по одному советскому фильму. Об этом я договаривался с Хмельковым ещё три дня назад. Тот, узнав сценарий и какой продукт предполагается получить на выходе, в общем-то, не возражал, обещав предоставить копии оригинала и посодействовать в показе этого клипа по телевизору. Но, разумеется, предупредил, что будет это только в том случае, если видеоклип окажется хорошим и пройдёт одобрение Главлита. Я не возражал, ибо ничего «такого» монтировать и поднимать не собирался.

Поинтересовался у Горячева, привёз ли он копии фильма, из которого предстояло сделать необычный видеоклип?

– Да. Там три копии. Как ты и просил, – сказал тот и показал на небольшую коробку, открыв которую мы увидели три лежащие там катушки.

Достав кассету с записью музыки, что записал на студии в тот же день, когда писал «Остров в океане», включил её на магнитофоне, и, установив на монтажный стол катушку со всем известным и любимым фильмом, стал искать нужные фрагменты, проматывая ненужные части, и вырезать плёнку с ними.

Через полчаса все необходимые кадры были найдены и склеены в один двухминутный видеоряд. Далее, вместе с монтажёром на монтажном столе сделали нужную нарезку, совместив видео и музыку. Кое-что при воспроизведении пришлось замедлить, кое-что ускорить, а кое-какие фразы дописать самому, стараясь скопировать голоса актёров киношедевра.

Одним словом, через два часа музыкальный видеоклип был полностью готов.

Сделали две копии и отправили Горячева с ними в МГК для демонстрации Хмелькову и другому начальству. Сами же приступили к монтажу отснятых сцен короткометражки.

Где-то через час дверь "монтажёрской" распахнулась и на пороге возник сам товарищ Хмельков вместе со свитой, в которой был и директор киностудии.

Мы с монтажёром Лёвой непроизвольно поднялись.

– Вот. Он тут, – произнёс директор киностудии. – Как я и говорил – работают.

– Вижу, – кивнул Хмельков и, даже не поздоровавшись, глядя на меня, не довольно предъявил: – Ты куда делся?! Почему до тебя не дозвониться?

– Надо было съездить в деревню, – пояснил я, не став посвящать благодетеля во все нюансы моего загула.

– Саша, сейчас такой ответственный момент, а ты уезжаешь, – недовольно произнёс он и, кивнув на соседнее помещение, спросил: – Там кто-то есть?

– Нет, – замотал головой монтажёр и, поняв, произнёс: – Говорите тут сколько нужно. Я пока выйду – перекурю.

– Мы тоже выйдем, – произнёс директор киностудии и, посмотрев на свиту из десяти человек, добавил: – Давайте, товарищи, пройдём в комнату, специально предназначенную для курения.

Не прошло и минуты как мы остались в комнате вдвоём.

– Так почему ты уехал и никого не предупредил? – вновь спросил второй секретарь МГК.

– Ну, так мы же обо всём договорились: встречаемся в 9:00 на адресе. В назначенное время я тут был и не опоздал.

– Да, но вдруг возникли бы какие-то проблемы. Ты об этом не подумал?

– Да какие проблемы? Сценарий аполитичный. С актёрами договорились. С техниками и операторами тоже. Милиция все что нужно оцепила. С нами был Ваш помощник, – кивнул я в низ лестничных проёмов. – Так что, какие могли возникнуть проблемы?

– А между тем они возникли!

– Что случилось? Вам не понравилась видеонарезка к фильму, что мы сделали?

– Нет. Нарезка хороша. Всё очень в тему и гармонично. Мне и другим товарищам очень понравилось. Уверен, для показа по телевиденью этого, как ты говоришь – клипа, препятствий не будет.

– Хорошо.

– Тут совсем другое. Я вот по какому поводу подъехал… э-э, – начал, было он, но на секунду задумавшись спросил, по всей видимости, о другом: – Кстати, как прошли съёмки с дочкой? Успешно?

– Да. Всё хорошо. Елена, вполне себе не плохая актриса, а если учесть, что она играла впервые в жизни и не является профессионалом в данной специальности, так и вообще она сыграла великолепно, – польстил Саша.

– А Машенька. Она как? – поинтересовался второй секретарь МГК про внучку.

– Сняли лишь не большой эпизод. Основные съемки будут проходить вечером. Но пока всё нормально.

– Хорошо. А теперь вот какой вопрос, – чуть понизив голос, произнёс тот и быстро огляделся по сторонам. – А как сыграла жена секретаря Ленинградского обкома товарища Зорькина?

– Да нормально – на уровне, – отчитался я, вспоминая бездарную игру вышеназванной дамы, из-за которой пришлось сделать лишних пятнадцать дублей и, дабы предупредить следующий вероятный вопрос, сказал: – А Тимофей Иншин – двоюродный племянник второго секретаря Свердловского горкома, которого Вы посоветовали и который будет играть одинокого солдата, примет участие в съёмках позже. Но я с ним сегодня уже предварительно обо всём переговорил и убедился, что роль он свою знает на ять!

– Это замечательно, Саша! Ты большой молодец! – обрадовался собеседник. – Однако я тебя побеспокоил по другому поводу.

– ?..

– Дело в том, Саша, – он вновь огляделся по сторонам и, взяв меня за локоть, отвёл в сторону дальнего угла комнаты, – гм, что как раз случилось кое-что, что необходимо было нам с тобою обсудить и уточнить.

– Хм?..

– В общем, дело такое – нам необходимо в сценарий фильма внести некоторые правки.

– Зачем? Всё же утверждено? Мы же всё обговорили, – обалдел я.

– Надо, Саша! Надо! – настаивал на своём Хмельков.

– Ох… Ну и что, конкретно, Вы хотите изменить?

– Не изменить, а добавить.

– Добавить? Что? Какие-то более правильные и нужные для нашей страны слова? Ну, так это же смажет концовку! – моментально завёлся я. – Там, в концовке, вся изюминка и есть! Там смысл! Нельзя ничего добавлять. Мы этими самыми добавленными словами испортим весь фильм!

– Не слова, Саша, не слова, – замотал головой собеседник и затем нелогично продолжил: – Но некоторые слова им всё же нужно будет обязательно произнести. Хотя бы по минуте, а лучше по две. Ты слышишь меня – обязательно! Они не должны быть актёрами массовки. Ни в коем случае не должны! Это может их обидеть и обязательно обидит!!

– Кого их? Не понимаю…

– Тех, кого нужно добавить в сценарий твоего, гм, точнее будет сказать: нашего «Хищника», – расставил всё по местам второй секретарь МГК.

– Ах, Вы об этом, – облегчённо вздохнул я, боясь, что он хочет что-то или кого-то добавить в короткометражку. – Ну, это другое дело. И кого Вы хотите предложить в тот будущий киношедевр?

– Троюродного племянника товарища Гришина, бывшую жену третьего секретаря Новосибирского горкома и двоюродную сестру моего помощника – товарища Горячева. Кроме того, я надеюсь, что моя дочь, которую ты сейчас снимаешь в этой картине, тоже получит в будущем фильме одну из главных ролей.

– Э-э… Ш-Ш-Што-о-о-о-о?!?!?!?!

Глава 35

Не успели мы, после отъезда одного начальника, приступить к работе, как дверь вновь распахнулась и на этот раз в её проёме возник, запыхавшийся и раскрасневшийся с холода, другой не менее масштабный человек, который, как и первый, разумеется, тоже был в окружении свиты и директора киностудии.

– Я выйду, – тут же произнёс Лёва, быстро всё поняв и, поздоровавшись с вошедшими, проскользнул в коридор.

Директор киностудии посмотрел на замминистра и все поняв без слов, как и в прошлый раз, предложил новой свите пройти в курительную комнату.

– Васин, это катастрофа! – громко крикнул товарищ Мячиков, как только дверь за последним сопровождающим закрылась. – Что ты натворил?! Это же был прямой эфир!

Цокнул зубом и, посмотрев на «тестя», недовольно буркнул:

– Во-первых, здрасте. А во-вторых, Вы нам помешали домонтировать второй эпизод.

– К чёрту твой эпизод! – тяжело дыша, произнёс он и поморщился: – Чёртовы лифтёры лифт ремонтируют. Пришлось пешком идти.

– Зачем поднимались? Вы ж после инфаркта. Позвонили б, я бы спустился. Или вообще, к Вам бы мог подъехать.

– До тебя не дозвонишься, – поморщился незваный гость и я, видя, что он совсем задыхается, взял из купленного мной ящика одну бутылку. Открыл металлическую крышку ключами от квартиры и протянул лимонад «Буратино» страждущему.

Тот в благодарность кивнул и за пару глотков опустошил её до дна. Вытер рукавом коричневой дублёнки рот и, вновь, кивнул.

– Да не за что, – примирительно сказал я, стараясь перевести ожидаемый разговор в доброжелательное русло.

Но не прокатило…

– Так вот что я тебя спрашиваю: почему ты не приехал? Почему прогулял конкурс?! Там были все передовые советские ансамбли и исполнители. Все, кроме тебя! – придя в себя начал предъявлять Мячиков.

– Зуб болел, – прикололся Саша, мило улыбнувшись.

– Прекрати паясничать! Ты прогулял дело государственной важности!

– И что же там государственного? Если честно, то подстава такого уровня государство как раз совершенно не красит!

– Какая ещё подстава? Ты о чём говоришь?

– А Вы, типа, не знаете?! Вы дурачком прикидываетесь, или как? – усмехнулся я, не принимая его буффонаду.

– А ну не медленно прекрати мне хамить! – одёрнул зарвавшегося юнца замминистра. – Скажи чётко и конкретно: что произошло?

Я посмотрел на него как на инопланетянина и, увидев не поддельное непонимание в его глазах, спросил:

– Вы не прикалываетесь сейчас? Правда, не знаете?

– Нет! Не прикалываюсь! И что это вообще за слово такое – «прикалываюсь»?! – уже злясь, произнёс Мячиков и, повысив тон, потребовал: – Ну, говори уже!!

Видя, что замминистра, по всей видимости, действительно, не в курсе, аккуратно произнёс:

– Ну, песня…

– Что песня? Что ты мямлишь?!

– Гм… Я просто не хотел дискредитировать себя той песней, что вы меня хотели заставить петь!

– А что тебе в ней не нравится? Хорошая песня – утверждённая.

– Не нравится? Да нет, она мне симпатична. Вот только для того конкурса она не подходит.

– Почему? По-моему, вполне не плохая композиция с интересным и запоминающимся припевом.

– Ну да – не спорю. Припев хорош и под него неплохо можно позажигать, – согласился я.

– Тогда в чём дело? Почему всех подвёл и не спел? – продолжил выпытывать Мячиков.

– Да потому что, как Вы это себе представляете? Все песни поют на русском, и лишь я ору: «Рутс блади рутс»? Да это же фарс чистой воды!

– Что ты орёшь?

– Roots, bloody roots! Что ж ещё?!

– А зачем? – не понял замминистра.

– Что зачем? – не понял я.

– Зачем ты всё это орёшь? Я имею в виду – про кровь…

– Это там припев такой.

– Гм… Да? – удивился Мячиков и, сморщив лоб, на секунду задумался, а потом, помотав головой, произнёс: – Нет. Нет там такого припева. Там другой припев. Про белые…

– Розы, – закончил за него я и, нервно хохотнув, отрезал: – Нет никаких роз. Ни белых, ни красных. Мне их запретили петь!

– Кто запретил?! – изумлённо поморгал замминистра.

– Как это кто? Вы! Вы и запретили! – сказал я, не совсем понимая, что за цирк тут собирается устроить «тесть».

– С чего ты это взял?! Никто тебе ничего не запрещал! Мы ждали тебя и надеялись, что ты исполнишь песню, за которую проголосовала вся страна!

– Что за бред Вы несёте?! Что значит, ждали, что я спою про розы? А зачем тогда ко мне Лебедева с Минаевым подошли?

– А причём тут они? – вновь удивился замминистра.

– А я не знаю, зачем Вы их ко мне на банкете подсылали! – честно ответил я.

– Ты что, Саша? Никого мы к тебе не подсылали! Тем более на банкете, – ошарашил меня Мячиков. – Что они сказали тебе конкретно?

– Чтобы я спел металлическую песню.

– Где? На конкурсе? Да ты что вообще? – покрутил у виска Мячиков.

– То есть что это получается – они надо мной прикололись? – обалдел я.

– Не знаю, кто там и как над тобой прикололся и наговорил. Сам подумай, зачем им тебе такое говорить? И даже более того, я не понимаю зачем ты в это поверил? Ни Минаев, ни Лебедев, этим конкурсом не занимаются. Они не уполномочены. Там работают совсем другие люди! Зачем ты слушаешь всех подряд? Мало ли кто, что тебе скажет. Ты что всем верить будешь?

– А-а… Э-э… – честно ответил я и не менее честно добавил: – Я не знаю.

– А пора бы знать! С Лебедевым я, конечно, поговорю, но, сомневаюсь, что он тебе такое говорил. Зачем ему это? А тебе хочу посоветовать, если ты меня не обманываешь, на всякий случай, прямо завтра обратится к врачу. Что-то уж больно бледный ты, – критически посмотрев на меня, произнёс «тесть».

«Что за фигня», – обалдел я, открыв очередную бутылку лимонада. Получалось, что я поймал очередной глюк, причём в этот раз на трезвую голову? Если Лебедев действительно не говорил мне ничего, то я видел фантома? Гм…

В первом приближении объяснить это наваждение можно было тремя вариантами:

Первое – меня отравили, и я начал видеть не видимое. Вариант нужно сказать так себе. Где меня могли отравить? На банкет, где произошло общение с фантомами, я попал после заседания. Там я ничего не ел. На банкете же я ел то, что ели все и в том числе Маша. Кстати, а она-то была? Может тоже галлюцинация? Как узнать? Нужно срочно позвонить кому-нибудь из ВИА и спросить. Кому? Ну, например – Моисеичу… С ним же я разговаривал? Вроде, да. И потом, Моисеич ведь тоже говорил о моём рок репертуаре.

Далее…

Второй вариант – это неожиданно возникшая болезнь. Возможно, у меня проходят какие-то изменения в организме и в голове, и именно поэтому я уже не в первый раз теряю связь с реальностью. Попытаться решить этот вопрос относительно легко – ещё раз пройти полную диспансеризацию, сделав упор на голову. И хотя я себя, в общем-то, нормально чувствую, но всё же лишним это явно не будет.

Третьим же вариантом было систематическое переутомление. Я уже не раз и не два давал себе зарок отдохнуть, но всё как-то не срасталось. Сейчас же проблема отдыха и приведения «биоскафандра» в порядок нависла как нельзя остро.

«Если я и дальше буду ловить глюки, то это может банально плохо закончится как для меня, так и для окружающих!» – сказал я себе, решив непременно сходить к врачу.

Но сначала, нужно было ответить хотя бы на один из этих вопросов, ответ, на который я мог найти прямо сейчас.

Попросил Мячикова подождать десять минут, сказав, что мне надо в туалет, а сам спустился вниз, оделся и, выбежав на улицу, стал искать ближайший телефонный автомат.

Найдя телефонную будку, набрал номер худрука. Поздоровался и аккуратно попытался узнать – говорил ли мне он о металлической песне на банкете.

– Конечно, говорил. Ты что забыл? – обрадовал меня тот, одной фразой развеяв мысли о вероятном сумасшествии.

– Яков Моисеевич, а напомните, пожалуйста, кто и когда Вам об этом сказал?

– Да тут и помнить нечего… Мне об этом сказал товарищ Минаев. Они же с товарищем Лебедевым потом к тебе подошли и с тобой беседовали, – окончательно развеял мои же опасения о моём ментальном нездоровье худрук.

Поблагодарил его, пару минут ещё поговорили ни о чём и, попрощавшись, повесил трубку.

«И так, получалось, что это была не галлюцинация. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что значит я не сумасшедший псих. А плохо, потому что становится совершенно не понятно, зачем Лебедев с Минаевым мне предлагали такую подставу? Если учесть, что у меня с ними сложились вполне не плохие отношения, то их действия становятся абсолютно не понятны».

– Я думал ты там уснул, – поморщился Мячиков, допив очередную бутылку «Буратино».

– Как видите, нет, – сказал я и, пройдя в монтажёрскую, присел на стул.

– Ну так что нам с тобой делать? Ты же всех подвёл! Из-за твоих выкрутасов мне выговор влепили, – недовольно произнёс замминистра, возвращаясь к предыдущей теме разговора.

– Не знаю, – честно ответил Саша.

– А надо бы знать. Ты взрослый уже. А значит должен знать, как исправлять!

– Да чего исправлять-то? Конкурс же заново мы провести не можем, равно, как и повернуть время вспять, – сказал я и, дабы не забивать себе голову, поинтересовался: – Может у Вас есть какие-то конкретные предложения?

– Нет у меня никаких предложений! – вспылил Мячиков. – Понаделал делов, а теперь, видите ли, предложения ему подавай! – выдохнул. – Не знаю, может клип ещё какой на песню снять и показать его в «Новогоднем огоньке»? Сможешь это сделать за завтра?

– Отличная идея! Давайте так и сделаем, – согласился я решив постараться исправить не хорошую ситуацию. Ведь получалось, что я на ровном месте просто забил, на мероприятие союзного значения. – Только на какую песню? На «розы» у нас клип уже есть. И его уже не раз показывали в разных музыкальных программах. Значит, нужен клип на другую композицию.

– Сними на другую… Только нужно снять всё быстро. Клип и песню необходимо же будет ещё и утвердить, а затем вмонтировать его в уже отснятую программу. У тебя есть идея, поэтому поводу?

Я хмыкнул, почесал затылок и, придумав интересный ход на радость собеседнику, сказал:

– Есть! Причём, это такая идея легко сможет реабилитировать в глазах поклонников и начальства, как Вас, так и меня.

– Говори, – сосредоточился Мячиков, поставив пустую бутылку к ножке стола.

– Итак, мы снимем не один, а два клипа.