Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 163 (всего у книги 272 страниц)

Глава 2

– Да, я – Васин, не вооружён и почти не опасен, – поморщился, проклиная вещий сон.

– Нам нужно с Вами поговорить. Пройдёмте в здание аэропорта, а то тут шумно.

– Пошли. Позорище, – процедил я и стал двигаться к дверям. Комитетчик, а это несомненно были они, что-то сказал ближайшему милиционеру, в звании лейтенанта, показал тому красную корочку, и милиционер выделил нам пять сотрудников для сопровождения. Минута толкотни и вот мы за стеклянными дверьми. Тут тоже людно, но всё же народа заметно меньше.

Тип в штатском аккуратно взял меня под локоть и увлёк чуть в сторону – к большому оконному проёму. Остановившись возле батареи, я поднял глаза на мужика и недовольно произнёс:

– Что Вы творите? Вам самим-то не стыдно?

– Александр, нам нужно с Вами поговорить, – поправив бежевый шарф на шее, произнёс тот.

– Я понимаю, что нужно. Но зачем так? Зачем при всех – прилюдно? Тут же репортёры, фанаты, да и просто люди, пришедшие поздравить советских артистов и исполнителей с успехом. К чему этот фарс?

– У нас приказ…

– Ну и что что приказ? Неужели его нельзя выполнить как-то более деликатно? Более мягко? Зачем эта демонстрация? Для чего травмировать сознание людей, тем самым фактически заниматься дискредитацией власти. Неужели нельзя было чуть подождать и приехать ко мне домой? Я что за границу бы за час сбежать успел? Нет, конечно! Хочу вам напомнить, что я как раз из заграницы только что прибыл! И никуда сбегать не намерен. А хотел бы, так убежал бы ещё там и фиг бы меня кто остановил. Поэтому ваше поведение абсурдно. Я не убежал и не собираюсь! Так что час-два точно роли бы не сыграло.

– Нас просили, как можно быстрее всё сделать.

– Ну мало ли что вас просили. Начальство всегда требует и торопится. Но своя-то голова на плечах есть? Если начальство не понимает или не владеет всей полнотой информации, как в данном случае, то нужно, граждане, проявлять инициативу, исходя из текущей обстановки. Вы что не видите, что вокруг представители прессы, да и вообще, огромная толпа честных советских тружеников. Неужели не понятно, что ваше «пройдёмте» породит массу слухов и инсинуаций? Неужели не ясно, что эти ваши безответственные действия словно бальзам на душу всем нашим потенциальны противникам? Всем империалистам всего мира! А это к слову сказать, как минимум, 50 % планеты, – тяжело вздохнул я и, видя, что мой визави хочет что-то сказать, не дал ему это сделать, повысив голос и решив при этом, что терять мне, собственно, больше нечего: – Вы б ещё на лётное поле «чёрные воронки» подогнали! Прям у трапа бы захомутали. И знаете, кстати, что мне это напоминает? Напоминает эпизод из к/ф «Семнадцать мгновений весны». Помните момент с прилётом немецкого генерала из Берлина, где он получал награду и где его собралось арестовать гестапо, прям возле самолёта? Единственное, что там мне до сих пор непонятно так это почему режиссёр не позаботился о нормальном реквизите и вместо автомобиля военных лет машиной гестаповцев послужил наш УАЗ-452 в простонародье именуемым «Буханка». Неужели у нас совсем нет каких-нибудь немецких трофейных автобусов, ну или на крайняк броневиков? Неужели все полученные трофеи расплавили? Удивительно. Ну да пофигу. Дело-то не в этом. Дело совсем в другом. Дело в самом факте задержания при прилёте. Так что ж это получается, у нас в нашей стране вы такие же методы на вооружение взяли и практикуете? Стыдно, товарищи! И хотя я тоже прилетел из Берлина, но аналогий тут проводить не надо! Не-на-до! Так что поимели бы совесть и произвели бы свой постылый арест в квартире или возле дома. Поверьте, так было бы для нашего консервативного общества лучше!

– Как арест? Почему арест? Да вы что?! – выкрикнули справа и я увидел, как вокруг нас собирается толпа моих детишек.

«Ага, потеряли папочку и стали искать. Молодцы! Но, к сожалению, поздно. Папу вскоре закроют».

– За что вы хотите арестовать Сашу? – прокричала Катя, вцепившись в мою левую руку.

– Его нельзя арестовывать! Он – герой, – вскрикнула Юля, вцепившись в правую.

– Не смейте его трогать! Я жаловаться буду, – завопила Лиля, обхватив меня за талию.

– Товарищи, наверное, произошло недоразумение. Наш Саша известный советский артист. И вы не имеете права! – закричал Яков Моисеевич, пытаясь пролезть ближе ко мне.

– Отстаньте от него! Он не в чём не виноват! – закричали остальные члены ВИА, стараясь встать между мной и сатрапами. Да так громко закричали, что их услышали многие.

И волеизъявление народа не заставило себя ждать.

«Свободу Васину!» «Свободу Саше!» – хором заревел вестибюль, дав понять, что к акции подключились солисты и музыканта ансамбля «Берёзка».

«Свободу!» «Свободу!» – заревела подтянувшаяся толпа с улицы и началась неимоверная давка, в которой меня, чьи-то заботливые руки тянули сразу во все стороны грозясь разорвать на маленьких «васят».

– Васин, останови это! Они что с ума сошли? – проревел на ухо голос комитетчика, сумевшего всё же пробиться ко мне.

– Да вы сами виноваты. Я ж говорил, что арест в людном месте чреват, – прокричал я в ответ пытаясь вырвать свою руку, которую мне в свою очередь пытался кто-то оторвать, тянув её изо всех сил.

– Да какой к чёртовой бабушке арест? С чего ты взял? Мы не из милиции.

– Ну ясно что не из милиции – из комитета.

– Да. Из комитета.

– Вот я так и понял – из КГБ.

– Что? Нет! Мы из комитета, но из другого.

– Из какого ещё другого?

– Мы из МГК.

– Из МГК? Что за МГК? – не понял я, а через секунду поняв усмехнулся: – Гонишь!

– Ничего я не гоню. Вот моё удостоверение. Сейчас. Подожди. Только достать нужно, – проорал он и полез во внутренний карман. Нужно сказать, давалось это ему с трудом. Народа вокруг было много, поэтому все были прижаты друг к другу словно бы мы ехали в автобусе в час пик.

Не прошло и минуты как «комитетчик» сумел-таки справится с поставленной задачей и пред моим взором появилась красная корочка с надписью: «Московский Городской Комитет».

– Разверни, – попросил я, дабы удостовериться, и тот с трудом, но смог-таки это сделать.

Внутри была фотография, печать и вообще казалось всё чин по чину. Документ говорил, что передо мной Горячев Дмитрий Сергеевич сотрудник администрации МГК.

Разумеется, что у работников КГБ были в наличии любые ксивы и в любых количествах. Однако проверить подлинность удостоверения я не мог. Да, впрочем, какая разница. По большому счёту, если бы меня хотели арестовать, то арестовали бы и без всяких удостоверений. А посему смысла забивать себе голову, в общем-то, не было.

– Получается, вы из мэрии? – с небольшим облегчением выдохнул я.

– Нет, мы из Городского Комитета, – не понял меня Горячев.

– Ну, в смысле, да, – понял его Саша и, осмотрев бушующую толпу, прокричал: – Так, что вы от меня хотели-то?

– С тобой хочет встретиться второй секретарь горкома товарищ Хмельков. Он просит тебя срочно приехать.

– Э-э, сейчас?

– Да. Дело крайне важное и не терпит отлагательств.

– Ясно-понятно. Только раньше надо было это говорить, а не мычать. А теперь… Что нам теперь делать?

– Я не знаю, – пожал плечами тот. – Нужно как-то успокоить людей.

– Нужно, – согласился я и громко закричал, пытаясь привлечь внимание ребят из ансамбля: – Народ, все громко кричим слово: тишина! Ясно? Погнали!

«Ти-ши-на!» «Ти-ши-на!..»

Мои детишки были понятливы, поэтому сразу же подхватили одинокие возгласы папочки. Многие из них стали проявлять инициативу привлекая стоящих вокруг людей, в том числе милиционеров и артистов из ансамбля «Берёзка».

Через пару минут народ заметно угомонился и стал прислушиваться. Одолжив у стоящего рядом милиционера мегафон громко произнёс: – Товарищи, э-э, тут такое дело…

«Кто говорит?» «Кто это?» «Где Васин?» «Покажись!»– тут же отреагировала толпа.

«Ага. Понятно. Они меня не видят», – быстро сообразил я и скомандовал: – Товарищи, все двигаемся на выход и идём за мной вон к тому милицейскому УАЗику. Видите? Ну тогда «го». «Импульс» и «Берёзка» за мной.

С трудом, но выдвинулись в нужном направлении. Люд не понимал куда все идут, сопротивлялся, но мало по малу мы-таки сумели это броуновское движение направить в нужную нам сторону, и уже через пять минут я влез на капот милицейской машины. Оценив масштаб мероприятия тысяч в пять человек, сделал глубокий вдох, поднёс громкоговоритель к губам и заорал:

– Здравствуйте, товарищи! Здравствуйте, мои дорогие! Мы приехали!

«Здравствуй!» «Привет!» «Автограф!» «Молодцы!» «Ура!!» – закричали собравшиеся в исступлении приветствуя Васисуалия.

Дав полминуты побушевать народным массам и вдоволь наораться, поднял правую руку вверх, требуя тишины. Площадь стихла.

– Товарищи, тут некоторые не очень сознательные товарищи подумали, что нас – ваших любимых артистов, мол, хотят арестовать, – недовольный гул. – Но это, товарищи, разумеется, не так. Хочется верить, товарищи, что это просто недоразумение некоторых несознательных товарищей, а не злой умысел западных империалистических разведок, чтобы в глазах мирового пролетариата очернить наши доблестные спецслужбы! – раздалось несколько аплодисментов, а товарищи из МГК ошалело посмотрели в мою сторону квадратными глазами. Я всё понял и быстро исправился: – Но это я, товарищи, наверное, конечно, немного загнул, а посему предлагаю считать, это недоразумение не существенным и вообще, забыв о нём, выкинуть его из памяти на всегда. Итак, суть в том, товарищи, что товарищ Горячев и его коллеги, – показал на них рукой, – прибыли сюда для приглашения меня в Московский городской комитет на встречу. Так, товарищ Горячев? – обратился я и протянув руку помог тому залезть ко мне на броневичок.

– Да, товарищи. Это так, – кивнул тот.

«Не верим!», «Не верим!», «Вы хотите его посадить!», «Не смейте этого делать!» – раздалось несколько голосов, и толпа зашумела.

– Напрасно, товарищи, вы не верите, а между тем товарищ Горячев говорит правду, – обратился я к народу и, повернувшись к коллеге, попросил: – Товарищ Горячев, продемонстрируйте пожалуйста товарищам своё служебное удостоверение.

Тот ни слова не говоря, достал ксиву и продемонстрировал её всем показав по сторонам, а затем развернув присел на корточки и показал близ стоящим.

«Да». «Горячев». «Это правда». «Из комитета». «Из МГК», – пронеслось по толпе.

Дал народу осознать мысль, что всё нормально и решил заканчивать народный сход.

– В общем, товарищи, большое спасибо что встретили. Но мне пора по делам.

«А ВИА?» «А Импульс?» «А Юля?» «Как съездили-то?» – моментально стала заводится толпа.

– Об этом Вам сейчас сообщит наш худрук товарищ Блюмер, – выискал глазами Моисеича и помог закатить колобка к нам на капот УАЗика. – Вот. Прошу любить и жаловать. Сейчас товарищ Блюмер вам вкратце о поездке расскажет.

Хлопнул худрука по плечу и спрыгнул вниз. За мной, не став медлить, спрыгнул Горячев и мы, в сопровождении нескольких патрульных, двинулись в сторону дальнего края терминала. А, тем временем, Яков поправил галстук и приступил к митингу:

– Здравствуйте, дорогие москвичи и гости столицы! Разрешите доложить: наша группа «Импульс» совместно с Сашей Васиным и ансамблем «Берёзка» вернулась из загранкомандировки, с честью выполнив свой творческий долг!

«Ура!» «Ура!!» «Ура!!!» – моментально закричало живое море, поддерживая Моисеича криками счастья и радости. Ну а мы тем временем всё ближе и ближе пробивались к ожидающим нас двум автомобилям «Волга», всё того же чёрного цвета.

Зачем и для чего мы едем в бюрократическое сердце города мой сопровождающий не знал. С его слов, получалось, что он просто должен был всех опередить и пригласить меня на беседу сразу после нашего прилёта. То есть до того, как нас увезут в Минкульт. По его словам, о чём именно со мной хотят по говорить, он даже представления не имел. Ну или же скрывал свою осведомлённость. Впрочем, во всём другом «похититель» был словоохотлив и добродушен. Расспрашивал о гастролях, интересовался каких звёзд мировой величины удалось увидеть и сетовал на то, что наш концерт в ГДР по телевизору у нас показали один лишь только раз.

Я сочувствовал, говорил, что съездили нормально, что всё ОК, а сам раздумывал над главным вопросом вопросов: «Зачем это я им понадобился?»

МГК – Московский Городской Комитет – это вам не фунт изюма. Это, блин, не хухры-мухры. Это, блин, мощь. Да ещё какая мощь – силища! Достаточно сказать, что сейчас им руководит Виктор Васильевич Гришин – первый секретарь Московского горкома КПСС. Однако есть у него и ещё небольшая должность. Он является членом Политбюро ЦК КПСС. То есть одним из немногих, кто принимает реальные решения по руководству страной. И будет занимать он свои должности вплоть до 1986 года. После прихода к власти Горбачёва, 18 февраля 1986 года Пленум ЦК КПСС освободит Гришина от обязанностей члена Политбюро ЦК в связи с уходом на пенсию. Ну а далее он, фактически, исчезнет из большой политики. Уже после эпического фейла по имени – «перестройка», появится много информации и якобы правдивых документов, в которых будет говориться, что именно Гришин руководил в Москве некой «торговой мафией». По этим «достоверным» источникам будет снято множество фильмов и написано огромное количество книг. Все они очень интересны, захватывающи и показывают некую тёмную сторону МГК этого времени. Но после всего этого «доказательного шторма» возникает один вопрос: как так могло получиться, что, якобы, глава всех этих мутных схем умрёт от инфаркта 25 мая 1992 года в Пресненском райсобесе, куда придёт переоформить пенсию? Пенсию он придёт переоформлять! И это что «глава мафии»? Тот в чьих руках была торговля чёрной икрой, дефицитным товаром, исчисляемая сотнями миллионов рублей? Серьёзно? Что-то не сходятся тут концы с концами. Не получается что-то чистой картины. Не выстраивается логическая цепочка: «олигарх» – очередь за переоформлением пенсии. Я, конечно, в таких делах не «дока», но, по-моему, на лицо обычная огромная логическая дыра.

Однако всё это будет потом. А сейчас, есть «тёмная сторона» или нет, человек этот является одним из самых сильных мира сего. Во всяком случае, как минимум, одной шестой его части, на которой и расположен СССР. А посему, интерес со стороны его помощника, коим фактически является второй секретарь МГК, это, нужно сказать, задел не малый. Если попробовать с ними подружится, то это автоматически переведёт мой жизненный путь на более высокий уровень общественных взаимоотношений. Такая крыша, мягко говоря – железобетонная. С ней мало кто потягаться сможет, даже из ведомства товарища Кравцова.

Встретили меня как родного. Раздевшись в вестибюле и отдав пальто в гардероб, проводили на третий этаж и, проведя через приёмную, в которой сидело несколько посетителей, включая девушку с ребёнком, без очереди пригласили в кабинет.

Большое просторное прямоугольное помещение, обустроенное в советском номенклатурном стиле. Высокие побеленные потолки с лепниной по периметру. Стены кабинета закрыты светло-коричневыми стеновыми панелями. Одна из них очень напоминает дверь. И дверь эта ведёт, наверняка, в отдельную комнату отдыха. Разумеется, на стенах висят портреты вождей. На полу светлый паркет, а на нём лежит длинная ковровая дорожка красного цвета с зелёными полосами по краям. В конце кабинета стоит длинный Т-образный стол. За ним на большом чёрном кожаном кресле, под сенью висящего на стене портрета Брежнева, восседает хозяин кабинета. Окна закрыты прозрачным тюлем, жёлтые шторы раздвинуты, а в углу на полу стоит красный стяг СССР.

В теле появился не бывалый душевный подъём. Лепота, представшая перед глазами, манила своей простотой, обыденностью и в тоже время монументальностью и незыблемостью. Хотелось закричать: «Вот я и дома!». Но я вовремя обуздал свои грёзы и мечты, тяжело вздохнул и, расстроено посмотрев на портрет Генсека, вынужден был констатировать, что столь вожделенный кабинет увы не мой. А жаль, в душе и в своих мечтаньях я бюрократ до мозга костей. Если б у меня в той жизни был шанс, я бы обязательно стал бы таким бюрократом. А что? По-моему, это круто. Личный водитель, который и привезёт, и отвезёт. Личный секретарь, который, в гм… Нет-нет, лучше личная секретарша. Так вот, эта секретарша и кофе сделает, и чай с лимоном, и коньячок. А ещё может и спинку потереть… Опять же, всегда можно увеличить штат и, создав новые рабочие места, взять на службу, допустим, ещё парочку секретарш. Или, допустим, три, а ещё лучше пять. Пусть будет пять личных помощниц. И вот приехал ты на работу часам к десяти. Водитель открыл дверь, помог вылезти с заднего сидения «Волги», и ты пошёл в своё министерство. Все кланяются, здороваются, все называют не Васей или Ваней, а по имени отчеству – Александр Иванович. Сторонятся, прижимаясь к стенам, уступая дорогу всеми любимому боссу. А ты им такой небрежно: «Угу»… Вошёл к себе в приёмную. Секретарша, а точнее, две секретарши вскочили при появлении начальства и помогли раздеться: сняв широкополую чёрную шляпу и серый плащ. Проводили в кабинет, стали подсовывать на подпись бумаги, кокетливо улыбаясь и поигрывая бёдрами.

– Девочки, я уже и так пять листов подписал. Сколько можно?! Ох не цените и не бережёте вы меня. Хватит на сегодня работать. Пора и отдохнуть. Где тут у нас комната отдыха? Открывайте шампанское и раздевайтесь, но в начале позовите ту новенькую рыженькую секретаршу. Как там её? Юля? Вот её и позовите. Сейчас мы с ней собеседование проводить будем. Эх!!

Ну разве это не жизнь?

– Александр Васин. Вот значит Вы какой. А на фотографиях вы значительно моложе, – вывел меня из грёз, вскочивший со своего кресла, хозяин кабинета и ломанулся ко мне, тараторя прямо на ходу. – Ничего если перейдём на «ты», а то ведь я Вам в отцы гожусь. Или даже в деды.

– Здравствуйте. В общем-то я не против, – опешил я от такого напора.

– Здравствуй, Саша! Здравствуй, дорогой! – махнул рукой на диван и кресла, которые я сразу не заметил, ибо они остались за спиной сбоку от входа. – Проходи. Присаживайся, где тебе будет удобно.

Хмыкнул и, пройдя, присел в чёрное кожаное кресло. Визави сел рядом на диван, приятно улыбнулся и произнёс:

– Ну давай знакомиться. Меня зовут Вячеслав Михайлович Хмельков. Я второй секретарь московского горкома. Как тебя зовут я знаю, поэтому, – он запнулся, быстро встал, – секунду, – подошёл к двери и, открыв её, крикнул: – Лидочка, чая, бутерброды и что-нибудь из сладкого.

– Эх-хе-хе. А ведь на его месте мог быть я, – буркнул себе под нос неудавшийся бюрократ и чуть не заплакал от обиды на несправедливость мироздания.

Глава 3

Второй секретарь разместился за своим рабочим столом, доброжелательно посмотрел на меня и кашлянув произнёс:

– Саша, ты, наверное, удивлён, что мы тебя вот так неожиданно пригласили?

– Ну в общем-то, да, – не стал отрицать я.

– А на самом деле удивляться тут нечему. Мы очень давно за тобой наблюдаем. Товарищ Мясоедов из Останкинского райкома очень хорошо о тебе отзывался. Говорил, что был на твоём школьном концерте и уже тогда понял, что в тебе скрыт талант.

– Мясоедов? Школьный концерт? Э-э, – обалдел я, вспоминая: а когда именно это было? Вроде бы и недавно, а вроде бы и очень давно. (если кому-то интересно – Книга третья: Золотая осень 1977. Глава 16 (концерт). /reader/50773/426907 прим. Автора).

Н-да, а меж тем, по факту там всё и началось. Именно тогда ветеран войны Семён Лукич Усиков, услышав мои музицирования, решил продвинуть песни в массы и познакомил меня с генералом Порхуновым из Министерства Обороны СССР. А далее уже пошли пластинки и всё это завертелось закружилось в безумном вихре времени. Но, а вишь ты, как теперь всё обернулось… говорит, что и партаппарат на местах сработал как надо и, заметив перспективного музыканта, стал наблюдать, ожидая своего часа вмешаться. Наверное, так получается. И вроде бы даже всё логично. Прям не номенклатура, а сверхсекретная организация по поиску гениев. Жесть… Однако не сходится. Что-то уж очень это не похоже на нашу реальную разгильдяйскую действительность. Уж очень это структурированно. Так что вряд ли это было именно так, как я тут предположил. Скорее всего, есть более простое объяснение. И оно, на самом деле, более логичное и правдоподобное – меня заметили в МГК, видя ажиотаж последних месяцев вокруг моей персоны. А далее дело техники. Дали задание местным правоохранительным органам. Те начали сверху и стали копать в местном райкоме, который в будущем будет называться префектурой. Тут-то и всплыл Мясоедов сумевший вспомнить, что, действительно, побывал на моём концерте. Вот собственно и всё. И скорее всего так всё и было. Собрали информацию, нашли и теперь что-то от меня хотят. Разумеется, это удивительно, но по большому счёту не невероятно и абсолютно не принципиально. Так или иначе, они заинтересовались мной, всё обо мне разузнали и вот я здесь. Что ж, посмотрим, что же будет дальше.

– Да. Ты прав. Товарищ Мясоедов нам о тебе всё рассказал. Он работает в том же районе, где ты живёшь. Но, разумеется, не только он сигнализировал о том, что столь юный гражданин нашего города пишет музыку, пишет романы и снимает фильмы. Были и другие сигналы. Чтобы подытожить, хочу сказать, что твои песни многим нравятся. И фильмы с книгами тоже. Мы с удовольствием их слушали, смотрели и читали. И вот, собственно, после этого, мы и решили, воспользовавшись случаем познакомиться поближе – наладить контакт с таким замечательным и энергичным юношей. Руководитель нашего города – товарищ Виктор Васильевич Гришин, лично дал указание встретиться с тобой, расспросить и узнать, чем тебе мы можем помочь?

– Э-э… Да, я, собственно, как-то… В общем вроде бы пока всё есть, – начал Вася набивать себе цену.

– Но ведь помощь не бывает лишней, – не громко хохотнул тот. В этот момент открылась дверь и две, не мои, секретарши принесли нам ланч.

– Вот, Саша, угощайся, кушай и рассказывай, – произнёс хозяин кабинета.

– О чём?

– Начни с самого начала. Про семью. Про учёбу. Как в школе учишься, как музыку стал писать, романы. Ну и, соответственно, расскажи, как ты додумался такой фильм, гм… придумать.

– Э-э, да вроде бы всё обычно, – пожал плечами скромный и самый человечный человек. – Особо и рассказывать-то нечего. Всё как у всех.

– А ты всё же расскажи. Вот как ты до всего этого дошёл?

– Э-э… Если вы никуда не торопитесь, то, собственно, дело было так, – не стал привередничать Васисуалий и, взяв со стола бутерброд с красной рыбой, начал своё повествование.

Я рассказывал, а собеседник кивал, открыв рот, и изредка задавал уточняющие вопросы. По большому счёту все они сводились к двум фразам: «И как же ты так до этого додумался?» и «Не может быть. А что было дальше?».

Ну, собственно, я и рассказал, что было дальше. Не спеша, с интонацией, бутерброд за бутербродом, мы приближались к самому главному. А главным в моём монологе было одно – сагитировать, гражданина и его аппарат, стоять за меня монолитной стеной!

– И я вот не знаю, как теперь отнесутся к тому, как мы выступили. Может быть, в Госконцерте не понравится, – сделав угрюмое лицо, произнёс я последнюю фразу своего повествования.

– Аха-ха, – засмеялся хозяин кабинета. – Говоришь в Госконцерте? Аха-ха… Смешно.

– А что не так?

Он внезапно прекратил улыбаться и холодным тоном произнёс: – Да ты такую бурю поднял, что выше всяких там Госконцертов забурлило.

– Вот как? Почему?

– А потому, Саша, что ваше выступление было очень, гм… экстравагантным, что ли. Так наши артисты не выступают.

– Ну так мы и старались выступить не обычно, – аргументировал Саша, сказав абсолютную истину, после чего добавил ещё: – Именно этого мы и добивались.

– Добивались и добились, – хмыкнул собеседник. – И теперь я тебе вот что скажу, – он стал ещё серьёзней. – Сейчас, Саша, нам нужно подумать, как нам над тобой разогнать сгущающиеся тучи. Скажу сразу, твоё выступление повергло наших людей в шок. Многим оно понравилось, но очень многим нет. Они пишут письма в различные инстанции и требуют суда над всеми вами. Над всеми, кто это учинил.

– Суда? За что?

– За то, что вы, с «зиловским» ансамблем, испортили образ советского человека перед мировой общественностью.

– Фигня всё это, – не согласился я. – Не портили мы ничего. Наоборот, устроили так, что половина мира впала в экстаз. Да и вообще, как образ нашего человека можно испортить?

– Не знаю, как… но знаю, что наш МИД, по некоторым сведениям, получил множественные петиции. И во всех них речь идёт о вашем ВИА и о тебе.

– И что буржуи?

– Ну, всей полнотой информации я не обладаю, – начал вилять собеседник, – но вроде бы…

– Не томите, пожалуйста! Скажите, как есть. Ругают? – поторопил его я.

– Наоборот. Хвалят! – ошарашил меня Хмельков. – И мало того, они, вроде бы, хотят пригласить ваши коллективы на гастроли.

– Все? И «Берёзку»?

– Не знаю…

– Если что, без «Берёзки» не поедем, – самодовольно заверил я, но всё же образумился и сказал то, что надо: – Если, конечно, партия и правительство так посчитает.

– Посчитает, посчитает. Не переживай. И не только это! Хочу тебе сказать, что для некоторых наших советских граждан, ваше выступление и поведение не приемлемо, – он встал с дивана и, заложив руки за спину, стал прохаживаться рядом с дверью: – Они говорят, как раз нравится Западу, значит вы их шпионы и сателлиты. Уяснил? И это не шутки. Они говорят о подрыве из вне наших советских ценностей! – подошёл ко мне и склонившись постоял пару секунд. Затем распрямился и, махнув рукой, продолжил: – Я понимаю, что ты молод и многого знать и осознавать пока не можешь, но поверь, сейчас идёт серьёзная разборка по поводу этих ваших гастролей. Многие не понимают, как вообще вам разрешили выступать. Да ещё в таком, гм… такой, эм… не обычной манере.

– Ясно, – хмыкнул я и, решив, что прелюдии закончены, попытался перейти к сути: – Так зачем Вы мне обо всём этом рассказываете?

– А затем, что мы хотим тебе помочь. Мы очень не хотим, чтобы твой талант пропал. И, так как ты житель нашего города, наше руководство готово прийти к тебе на помощь и помочь полностью раскрыть твой дар. Скажи, что ты планируешь делать и чем наш город и партия может тебе помочь?

В очередной раз хмыкнув, я не стал лепить различные реальности и иносказания, а, посему, набрав побольше воздуха в лёгкие, взял да выдал: – Я хочу снять ещё один фильм. И снять его, я хочу на Кубе! Помогите!

– Э-э…

Пришлось рассказывать…

Сюжет вызвал интерес, подбор актёров заставил вступить в дискуссию, а вот место съёмок визави привело к замешательству. Идея снимать на Кубе ему категорически не нравилась.

– Саша, я всё понимаю. Ты уже снял один великолепный фильм. Очень хороший получился, несмотря на то, что ты снимал в первый раз. Мы ни капли не сомневаемся, что будущая картина будет не хуже. Мы готовы помочь. Наша московская студия Горького готова помочь. Но почему именно за границей ты хочешь это снять? Почему не у нас?

Пришлось вновь рассказать о зиме, джунглях и о том, что среди ёлок Подмосковья «Хищник», хоть и будет смотреться не плохо, но всей атмосферы передать вряд ли сможет. Да и грибники, после премьеры лет пять-десять в лес не сунуться.

Не убедил… Тот, конечно, говорил, что понимает, что сделает всё возможное, однако на деле было ясно, что по загранкомандировке он мне не помощник.

«Что ж, на нет и суда нет».

Ещё немного поговорили и стало ясно, что пора прощаться.

– Вот что, хочу тебе ещё сказать. Когда, и, если вдруг, тебя будут в чём-то обвинять или же возникнут какие-нибудь проблемы, ты сразу звони вот по этому номеру, – он взял со стола блокнот и вырвал из него лист, на котором, действительно, было написано семь цифр. Какой можно было сделать вывод? Да очень простой – он с самого начала знал, что даст мне телефон для экстренной связи и записал его заранее. – Если вдруг что, звони. Поможем, чем можем.

– Хорошо. Ладно. Спасибо, – пожав плечами, расстроенно произнёс я и убрал листок в карман джинсовой куртки. Да, я надеялся на большее. Но не срослось. Что ж, будем искать ещё варианты. Может быть ведомство Устинова захочет проявить интерес в нужном мне направлении? Ведь мы же с Кубой союзники?

– Вот и отлично. В общем будем на связи, – улыбнулся собеседник. – Кстати, ты, если что, не менжуйся. Сразу звони. Ты понял? – спросил Хмельков, вновь подойдя к двери из кабинета. И я действительно понял – аудиенция окончена.

– Спасибо. Учту, – кивнул Вася и встал, собравшись идти на выход, но был остановлен.

– Подожди, Саша. Тут ещё вот какое дело, – застеснялся вдруг визави.

– ?..

– Можешь подписать пластинки? Оставить автограф?

– Да не вопрос, – хмыкнул я. – Давайте.

– Не мне, – помотал головой тот. – Дочке моей, – вновь замялся, – и внучке.

– …

– Они в приёмной сидят. Ждут. Так я зову? – И открыв дверь, помахал рукой: – Лена, Машуня, быстро заходите.

А я вздохнул.

«Что ж, фанаты так фанаты».

– Ой, Александр – это Вы?! Не может быть! Я расскажу, мне никто не поверит, что это правда! – закричав, подбежала ко мне девушка лет тридцати пяти.

– А между тем, сударыня – это, действительно, я, – отрекомендовался «корнет», встав с кресла и приняв стойку смирно. После чего кивнул головой.

– Я – Елена, а это, – она обернулась назад, – моя дочь – Маша, – и ей: – Машенька, иди сюда. Посмотри, кто в гостях у дедушки. Это известный певец Александр Васин. Помнишь мы на днях концерт с ним смотрели? Так это он там пел.

– Здрасьте, – сказала девочка шести-семи лет, смущённо рассматривая меня.

– Здрасьте, – ответил я и мило улыбнулся сразу всем. Тоже засмущался. Присел. Присели и члены семьи второго секретаря.

Ну и началось: Где я живу? Где учусь? Где родился? Видел ли я Пола Маккартни? Как пишу музыку? Как снимаю кино?

Одним словом: что почём, хоккей с мячом…

Особо не морочился. Мама – в смысле дочь босса, спрашивала, я в ответ, как правило, отшучивался, улыбался и отвечал, опять же стараясь поюморить. Обычная беседа небожителя со своим фанатом. Девушка, говорила, что не верит своим глазам, и что ей никто не поверит, а я, говорил, что бывает и подписывал пластинки иностранного издательства с песнями «Vasiin(а)».

Мы мило болтали до тех пор, пока маленькая девочка – её дочь, Маша, гуляющая по кабинету и всё это время косящаяся на меня, не подошла к нам и, показав указательным пальцем на мой лоб, посмотрев на свою маму, спросила: – Папа?

Почему она так подумала я, если честно, не понял, однако все присутствующие в апартаментах стопроцентно о#@#@#… В том числе и я.

Через секунду Елена пришла в себя, опомнилась и, прижав дочь к груди, прошептала, успокаивая ребёнка: – Нет. Нет. Это не папа. Папа скоро приедет. Ты же помнишь, он в командировке.