Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 255 (всего у книги 272 страниц)

Пока Кравцов помогал мне затаскивать военного полковника на диван, я не переставал говорить:

– Ты сам, Михаил Алексеевич, подумай, что будет, если я пойду на попятную и без каких-либо дополнительных условий и контрибуций сдам все позиции⁈ Да после этого, считай, что мне конец!

Положив под голову Зайцеву подушку, подошёл к столу, налил воды и потерев щёки полковника, увидев, что тот открыл глаза, предложил ему попить.

Тот благодарно улыбнулся, выпил и на глазах стал оживать.

А я продолжил:

– Пусть Суслов или кто там воду мутит, сами сюда приедут и скажут, что ко мне никаких претензий нет.

Начавший было приходить в себя полковник мгновенно побелел и закашлявшись закрыл глаза.

На этот раз я потёр его щёки ещё сильнее и поинтересовался:

– Может быть скорую?

– А может не надо? – прошептал тот.

– Васин прав, – поддержал меня Кравцов старший. – Вы что-то неважно выглядите, товарищ Зайцев. Давайте позовём врача?

– Не надо… не надо, – вновь простонал тот, расстёгивая воротник, а потом еле-еле слышно повторил: – Не надо Суслова.

– А что, Вам товарищ Суслов чем-то не нравится? – поинтересовался я, чем привёл командира части в полную дезориентацию.

Кравцов помог тому сесть и нравоучительно заявил, посмотрев на меня:

– Васин, прекрати пугать людей. Я тебе уже сто раз говорил, что язык твой – враг твой.

– Да, я вообще молчу, – поставил я на стол пустой стакан, кивнул на командира части и сказал Кравцову: – И как нам быть? Командир не хочет, а с Секретарём ЦК мне поговорить надо. Давно назрел момент, когда нужно расставить точки над всеми «i» и решить вопрос: либо я, либо он!

На этот раз полковник не упал, а лишь побелел ещё больше. Поэтому я воспринял сие, как добрый знак.

Нагнулся к нему и негромко спросил:

– Так почему Вы не хотите, чтобы товарищ Суслов приехал? Вам же нечего скрывать? Ведь так?

– Так, – прошептал тот и попросил руками воды. И когда я ему её предоставил (налив очередной стакан), то услышал откровенное обоснование нежелательности приезда кого-либо из руководства: – У нас бордюры не покрашены.

– Серьёзный аргумент, – согласился я с ним и, посмотрев на Кравцова, спросил: – И что тогда будем делать? Может, извёстки найдём или краску? – и задумался: «Жаль, водоэмульсионки здесь нет»…

Глава 27
Сложное решение

Кравцов хмыкнул, пожал плечами и, кивнув на стол, произнёс:

– Да нечего делать. Звонить надо, – и обратился к вновь начинающему приходить в себя военному полковнику. – Как можно связаться с Москвой?

Тот мгновенно вновь побледнел.

– У нас только спецсвязь. Чтобы дозвониться на обычный межгород – это надо в город ехать, на пункт междугородней связи.

– Ну, а с Мурманском-то у вас связь есть? Я с городским КГБ связаться хочу.

– Есть. Чёрный телефон, – показал рукой хозяин кабинета на массивный аппарат, стоящий на письменном столе.

Кравцов подошёл к столу, вытащил из внутреннего кармана пиджака тетрадный листок, на котором были написаны цифры, снял трубку и начал крутить диск, тем самым набирая телефонный номер.

Оставались последние секунды моей вольной армейской жизни. С каждым уходящим мгновением становилось всё очевидней и очевидней, что, как только в Центре узнают о моём местоположении, инкогнито и даже, в какой-то мере, затворническому образу жизни, моментально придёт конец.

В эти уходящие секунды я спросил себя, хочу ли я вернуться в цивилизацию, которая меня отвергла. И ответил я себе довольно быстро и просто: «Да, хочу! Очень хочу!» – а потом добавил: «Только не на тех условиях, которые выкатят мне они! Я не собираюсь, возвратится в мир на щите, с поникшей головой и с протянутой рукой. Если цивилизация хочет видеть своего героя в своих рядах, тогда она, должна мне сделать такое предложение, от которого я бы не смог отказаться! Может быть, это звучит и пафосно, но я не на помойке себя нашёл! Я не сделал ничего дурного, чтобы об меня ноги вытирали. Поэтому я не собираюсь так просто сдаваться и признавать себя побеждённой стороной!»

Приняв решение, шагнул к Кравцову и, положив руку на рычаг телефонного аппарата, дал отбой связи.

– Погоди звонить.

Столь явное нарушение любой возможной субординации заставило обоих полковников с негодованием и удивлением посмотреть на меня.

– Погоди, – вновь сказал я и, убрав руку с телефона, решил более детально обрисовать старшим товарищам сложившееся положение. – Этот звонок ничем хорошим для нас всех не закончится. Для меня – понятно. Они обрадуются, что я найден и с новой силой начнут стирать меня в порошок.

– С чего ты это взял? Никто тебя в обиду не даст. Твой вопрос курируется на уровне ЦК. Они решили тебя вернуть. И им виднее! – отмёл мои доводы Кравцов, наблюдая за белёсым цветом кожи, недавно порозовевшем Зайцева.

– Я не вправе советовать ЦК, – категорично ответил я и сразу же нагнулся под стол, чтобы вытащить от туда хозяина кабинета, – но всё же мне сейчас не хотелось бы ни с кем из них встречаться. Я слишком на них злой!

Посадил полковника на диван. Дал воды и неровно прошёлся по ковровой дорожке кабинету.

– А если им очень надо, то я уже сказал: пусть приезжают сюда, – продолжил я и подойдя к столу ударил по нему кулаком, – и стоя тут – передо мной, пусть объяснят свои поступки и расскажут, как они дошли до жизни такой⁈

Оживший было полковник собиравшийся поставить пустой стакан на стол, вновь ослабел на ноги и упал.

Вновь пришлось привлекать Кравцова и уложить тело на диван.

– А вообще, я Вам уже сказал. Мной они не ограничатся. Они и вами займутся вплотную. Так что и вам обоим, тоже будет несдобровать. Хотите знать почему? Извольте навострить уши. Вы, товарищ Кравцов, вновь получите, по самое не балуйся за то, что не сможете меня склонить на их сторону. А я, нужно сказать, совсем не склонюсь. Это я вам ответственно заявляю. Ну а Вы, – я перевёл взгляд на командира дивизии, – тоже отхватите фунт лиха.

– Это почему? – уже не белее, а серее прошептал тот.

– А потому, что сюда, на территорию вверенной Вам части, нахлынет огромное количество всевозможных проверок. И не просто проверок, а проверок Минобороны СССР и Генштаба. И всем им будет очень интересно, как так получилось, что попавший в вашу часть юный талант, уже через две недели стал посылать всех и вся во все стороны.

– Но я же…

– Не устроит их пояснение, что Вы же… Им нужен будет козёл отпущения, и они, без сомнения, его найдут. Прошлый командир части уже сидит, а значит он на роль главного злодея, уже не тянет. Поэтому на данную сомнительную роль будет назначен другой персонаж. И этим персонажем, разумеется, будете Вы!

Я не культурно показал указательным пальцем на Зайцева, в который уже раз полностью обалдевшего, на этот раз от такой печальной участи. Мне тоже было его жалко, но поделать я ничего с этим не мог. Отступать от своих намерений я не собирался.

Кравцову моя пламенная речь не понравилась. Но он не стал вступать в прямую перепалку, а решил успокоить военного.

– Не обращайте внимания на слова этого юнца, товарищ полковник. Васин, как всегда, преувеличивает. Вы возглавляете часть менее недели. Так что вряд ли вам смогут хоть что-нибудь серьёзное предъявить.

При этих словах, почувствовав поддержку со стороны компетентного товарища, хозяин кабинета немного воспарял духом и согласился с поддержавшим его комитетчиком.

– Да, меня не за что упрекнуть. Я меньше недели тут.

– Ах, не за что? – возмутился я. – Меньше недели Вы тут? – и устрашающим голосом спросил: – А бордюры на вверенном Вам объекте все покрашены? А казармы все побелены? А Дом культуры отремонтирован? А разметка на плацу нарисована? Нет? Ну тогда и не взыщите!

– Да, где я краску-то возьму на всё это?!?! – неожиданно закричал полковник и истерически посетовал: – Прошлый интендант всё по дачам развёз – сволочь, хапуга!

– Это к делу не относится, – отмахнулся на реплику начальства я. – Раз не было у вас краски, то её следовало бы достать. Как там у нас в армии-то говорится: «Не хочешь, научим! Не можешь, заставим!» Вот и в отношении покраски зданий, бордюров и плаца, эту же пословицу можно переиначить. Например, как: «Нет краски, так разбейся, но найди и покрась всё, что надо покрасить и что не надо!»

Услышав мою вольную трактовку народной мудрости, Кравцов хохотнул и скептически заявил:

– Ну, пошёл трепать – язык без костей.

Я обиделся на столь не лестный отзыв и пожал плечами:

– Как хотите. Делайте, что вам угодно. Я предупредил – будет кипишь. И покраску вам обязательно припомнят!

– И что же тогда делать? – запаниковал полковник, очевидно посчитав, что мои страшилки могут стать реальностью.

– Всё очень просто. Сделать, так как я предлагаю.

– Как?

– Пусть мой однофамилец, дядя Миша, смотается в Москву и заедет ко мне домой. У меня под подушкой лежит тысяч семьдесят. Пусть захватит их и прямиком сюда. Купим материалов, наймём рабочих и приведём воинскую часть в порядок.

От такого предложения оба полковника впали в ступор.

Первым от шока отошёл командир части.

– Но это же не по правилам.

– Почему не по правилам? Деньги же не ворованные, а честно заработанные советским артистом. Можно назвать это мероприятие, например, спонсорской помощью.

После таких откровений всем стало ясно, что я не шучу.

А и на самом деле не шутил. Деньги мне всё равно девать было некуда, а тут хоть на дело пойдут.

Но Кравцов думал иначе. Он покачал головой, а потом, покрутив пальцем у виска, показывая его отношение к столь перспективной идее, обломал, обрадовавшегося было от возможности получения фондов, хозяина кабинета.

– Не вздумайте соглашаться. Вас за такие новаторства точно посадят.

– Да я и не собирался, – расстроено произнёс Зайцев, который, вероятно, решил схватиться за моё малоадекватное предложение, как за спасительную соломинку.

– Вот и хорошо, – хмыкнул комитетчик и, посмотрев на телефон, произнёс: – Саша, в Москве уже практически всё знают. Генерал Петров обязательно захочет встретиться со спасителем своего сына. Тот тебя опознает. Так что смысла скрываться нет. К тому же на КПП, в тот момент, когда ты был мной опознан, было множество людей. Теперь все они узнали, кто ты есть. А там кроме всех прочих был и военный следователь – не помню как его фамилия – лысый такой. Так вот, он тоже всё прекрасно слышал и обязательно доложит своему руководству. Они запрос от нас получали, а потому, как и положено, доложат в Москву. И даже если я обману беспокоящееся о твоей судьбе руководство, это ничего не изменит. Просто тебя, в лучшем случае раскроют не сегодня, а завтра. И это не предположение, а объективный анализ обстановки. Так что моё молчание ничего для тебя не изменит. А вот для меня это, скорее всего, печально обернётся. За неисполнение приказа и попытки скрыть важные сведения, в лучшем случае уволят с позором. Ты же не этого хочешь? – и, увидев, как я в отрицании качаю головой, продолжил: – Тогда давай я сообщу о тебе генерал-майору Петрову. Он ждёт моего отчёта. А затем мы с тобой подумаем о дальнейших действиях. Идёт?

– Давай, дядя Миша, – вздохнул я и, нарушив вновь субординацию, не спросив разрешения сел рядом с командиром воинской части. Тяжело дохнул и сказал: – Но всё равно – я не сдамся! Им так просто меня не взять!

– Эх, Васин, Васин. Не живётся тебе спокойно, – покачал головой комитетчик и приказным тоном, не терпящим возражений, попросил:

– Оба выйдите, пожалуйста, в коридор. Мне необходимо переговорить конфиденциально.

* * *

Москва. Кремль

В конце заседания «малого» состава Политбюро, как всегда, было оставлено время на обсуждение дополнительных, не предусмотренных планом заседания, дел.

И объектом обсуждения, в который уже раз, стал мелкобуржуазный приспособленец, фактически диссидент, проводник мировой буржуазии, свихнувшийся панк и пропащий человек по фамилии…

– …И поэтому я вновь предлагаю вернуться к вопросу, о возвращении Васина в строй, – категорически заявил Председатель Правительства Алексей Николаевич Косыгин. – Деньги, которые этот парень зарабатывает нашей стране, огромны. Мы не можем не использовать такой уникальный ресурс. Уже прошло две недели, как Васин ничего не произвёл. А ведь в недавнем прошлом за точно такой же период времени он уже ухитрялся снять фильм. Взять того же «Терминатора». Да он его за неделю снял!

– Так точно! Снял! И наша страна от этого получила не малую выгоду, – поддержал слова Косыгина Министр обороны СССР Дмитрий Фёдорович Устинов. – Сколько там этот фильм уже принёс? Миллионов триста долларов? А принесёт ещё больше!

– Опять вы про деньги, – поморщился Секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов.

– Да, про деньги. Ведь именно они – кровь экономики, – сказал Председатель Совета Министров СССР.

Он знал, что Суслов с раздражением относится ко всему, что касается Васина. Не нравилась Михаилу Андреевичу свободолюбивая натура комсомольца. И в другой раз бы, он с секретарём ЦК, отвечающим за идеологию страны, связываться бы не стал. Но сейчас речь шла о больших, огромных деньгах, которые страна фактически ежедневно теряла. В экономической терминологии есть понятие – недополученная прибыль. Так вот, именно посчитав, хоть и приблизительно, эту абстрактную прибыль, которой нет, в министерстве финансов взялись за голову.

Цифры были показаны Председателю Правительства и привели того в крайне дурное настроение. А после пояснений и прогнозов на будущее, настроение ухудшилось – дальше некуда.

И сейчас Косыгин не взирая ни на что, и даже если предположить то, что своими действиями может нажить себе могущественных и хладнокровных врагов, собирался донести до всех собравшихся на заседании свою мысль.

– Уже сейчас, – чётко заявил он, – мы за две недели потеряли как минимум под сто миллионов долларов. Эти деньги не только сейчас, не получены в бюджет, но и не будут получены никогда. Более того, с каждым днём наши потери будут расти, становясь всё больше и больше. И всё это будет происходить из-за той самой недополученной прибыли. Вы спрашиваете почему? А всё очень просто. Васин снимал фильм за месяц. И такой снятый фильм приносил нам прибыль, как после премьеры и показа в кинотеатрах, так и в последующем прокате. Кроме этого, сейчас на западе, а в скором времени и у нас, прибыль идет, и будет идти с продажи видеокассет. Так что денежный ручей с каждой картины не прекращается никогда. А теперь я скажу прописную истину, которую вы все прекрасно понимаете: чем большее количество картин мы имеем, тем больше выгоды получает наша страна. И вот теперь, из-за какого-то глупого видеоклипа, наша страна потеряла сто миллионов. А на следующий месяц эти потери минимум утроятся. И опять я могу объяснить, почему это так. Это произойдёт потому, что к этой недополученной прибыли, приплюсуется ещё одна недополученная прибыль, которую мы могли бы получить, но не получили! И это будет как снежный ком. И чем дольше наш незаурядный режиссёр будет отстранён от работы, тем больше денег потеряет наша страна. В министерстве финансов подсчитали, что за год мы потеряем, как минимум, два миллиарда долларов. Минимум – два! Вы представляете, какие колоссальные деньги улетят в трубу⁈

– Гхм, – нахмурился Генеральный Секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, – что-то уж очень много. – Он окинул всех взглядом. – Это куда ж они денутся, гхм?

– Да никуда они не денутся, – отмахнулся Суслов. – Товарищ Косыгин имеет в виду, что этих денег, как бы у нас не будет. Но они, якобы, могли бы быть.

– А как, нам их получить? Что, гхм, для этого нужно?

– Нужно вернуть Васина на работу. Но это не так просто, – взял слово Устинов.

– Гхм, это почему?

– Потому, что Васин пропал, – он перевёл взгляд с Брежнева на Суслова. – Вы же об этом знаете, Михаил Андреевич⁈ Уверен, что знаете. И как Вам от этой новости? Вы довольны? Вы этого добивались?

Генсек и все присутствующие перевели взгляд на Секретаря ЦК.

– Уже давно нашёлся ваш Васин. Так что ваши претензии не актуальны. Да и вообще не по адресу. Ведь пропадал этот певец в армии – то есть в вашей сфере ответственности. Причём мне сообщили, что он очень уж странно пропал, после чего не менее странно нашёлся. Гулял он там, видите ли, вокруг своей воинской части. Лунатик Васин, оказывается, – проинформировал он всех присутствующих и с удивлением заметил, что никакой отрицательной реакции его слова не вызвали. Поэтому он усилил эффективность своих слов: – Каково⁈ А⁈

И опять ничего. Коллеги по управлению страной сидели и ждали, что он ещё скажет.

«Ну, ладно, тогда припечатаю покрепче», – подумал Михаил Андреевич и, посмотрев на Устинова, сказал:

– Васин самый настоящий лунатик! Лунатик! Понимаете⁈ И как вы только такого в армию-то взяли? Он же, когда в это состояние впадает, вообще ничего не видит и не понимает.

– Взяли, чтобы вы его в тюрьму не упрятали, как собирались, – ответил на претензию Министр обороны СССР.

– Да о чём Вы говорите? Никогда я не предлагал Васина сажать. Я предлагал его припугнуть! Постращать, чтобы он пришёл в себя, и перестал заниматься глупостями и дискредитацией нашей советской власти. А ведь именно этим он в последнем своём клипе и занимался – панк проклятый.

– Во! Опять! Опять ты, Михал Андреич, статейку шьёшь. В который раз собираешься антисоветскую пропаганду ему пришить.

– Если вы не заметили, то она у него на лбу написана, – устало произнёс Суслов. – А вообще, я устал уже один с ним бороться. Хотите его вернуть? Прекрасно, возвращайте. Только не говорите потом, что я вас не предупреждал. Васин – это, как болезнь – вирус, который неумолимо распространяется по всей стране.

– Васин не вирус, а добытчик!

– И вы тоже про деньги⁈

– А про что ещё⁈ Американцы ставят военные базы по всему миру! Западный военный блок НАТО постоянно наращивает свой огневой потенциал! А мы, что, сидеть будем? Нам нужно срочно увеличить военный бюджет! – произнёс Дмитрий Фёдорович, а затем, вспомнив про элементы гибридной войны, которые разрабатывает Генштаб, сразу же добавил: – А также построить десяток заводов по производству джинсовой одежды, кроссовок, сапог «дутиков» и двадцати видов жвачки.

Председатель Совета министров СССР согласно кивнул, давая понять, что эту информацию он помнит.

– Мы получили Ваше предложение и сейчас готовятся экономические расчёты. Думаю, что через месяц мы уже будем знать, какая сумма нам потребуется на эти предприятия.

– Вот, Михал Андреич, – обращаясь к Суслову, Устинов кивнул на Косыгина, – Вы же видите, и тут деньги и там деньги. Что тут сделаешь, раз мировая экономика на них построена? Так что пока коммунизма у нас не будет, и нужны будут эти самые деньги. И чем больше их будет в нашем распоряжении, тем сильнее будет наша армия, а значит и страна!

– А… – махнул рукой Секретарь ЦК, – делайте, что хотите. Я всё сказал.

– У кого еще, какие будут предложения? – решил подвести итог дискуссии Председатель Правительства. – Никто больше высказаться не хочет? Хорошо. Тогда давайте голосовать? Кто за то, чтобы вернуть Васина в Москву, восстановить в должностях, в комсомоле и дать ему зелёный свет на все его творческие изыскания?

Глава 28
Понаехавшие

Воинская часть

– В первую очередь, Саша, спасибо тебе за сына! Если бы не ты, то ещё неизвестно, чем бы там всё закончилось, – первым делом заявил, приехавший к нам в часть генерал-майор Петров со свитой, и, крепко пожав руку, обнял меня.

Вчера, когда после телефонного разговора, Кравцов пригласил нас в кабинет, то сразу же заявил, что нас ждут в Москве!

– Через два часа все необходимые бумаги будут доставлены в воинскую часть. И тебя комиссуют по состоянию здоровья.

– Это произвол! – тут же закричал я, глядя, как оживший командир нашей доблестной воинской части, к великому моему изумлению начинает отплясывать танец «яблочко».

– Не произвол, а необходимость! – отрезал Кравцов.

– Я не поеду! – не сдавался я.

– Поедешь!

– Нет!

– Да!

– Хрен им! Не поеду и точка!

– А я сказал: поедешь!!

– А я сказал: нихрена!!

Ну и началось… И как только меня не уговаривали, чем только не соблазняли… И на работу меня вернут. И разрешат мне снимать всё, что я захочу (естественно, в рамках приличия, если пропустит Главлит). И что мама с бабушкой меня ждут. И что ребята из «Импульса» очень просят меня вернуться. И тому подобная замануха.

Одним словом, и Кравцов и подпевавший ему Зайцев, ответственно заявляли, что наша страна ждёт новых творческих работ своего юного идола. Так что, давай, мол, собирайся.

На это я согласно кивал головой и категорически отказывался от поездки в Москву, аргументируя это тем, что, дескать, страна сказала, чтобы я пошёл в армию, и вот я тут.

Но мои сверхлогичные доводы не принимались к сведению, а мгновенно парировались новыми тезисами, мол, тогда страна тебе это приказала, а сейчас приказывает совсем другое!

На это я говорил, что, дескать, я не хочу возвращаться домой, ибо мне тут нравится.

Но на это мне отвечали, что часть, мол, действительно хорошая, но всё же погостил маленько, пора и честь знать.

Когда же я заикнулся, что уехать не могу, ведь скоро будет присяга, мне категорически заявили, что если надо, то присягу у меня примут не здесь, а там. И не полковник Зайцев, а кто-нибудь другой с более широкими лампасами и большим количеством звёзд на погонах.

На это я, естественно, собрался было возразить, но меня прервали самым бестактным образом.

– А вообще, Васин, оказывается, таким как ты присяга не положена!

– Это почему? – не понял я, посчитав себя обиженным и оскорблённым.

И не ошибся.

Меня действительно решили расстроить, бесцеремонно заявив:

– Ты, Васин, лунатик. А таким воинская служба противопоказана.

К унижению прибавилось ещё и поражение в правах.

Но я не собирался сдаваться.

– Говори, что хочешь, но знай. Я добровольно отсюда не уеду. А применишь силу – сбегу! Ты меня знаешь, я никогда не вру.

Кравцова моя категоричность, вероятно, очень достала и он, вновь попросив нас выйти, связался с Москвой.

Через полчаса переговоров, стало ясно, что попытка, вернуть меня взад в цивилизацию, пока откладывается.

– Завтра сюда прилетит генерал Петров. Вот с ним и разговаривай, – произнёс полковник, а затем добавил: – Ой, с огнём ты, Саша, играешь. Как бы, не обжечься.

Решение было принято, и я, устало поднявшись, отдал честь, и собрался было пойти на отдых в казарму. Но меня остановили.

– А вдруг ты сбежишь? Кого я генералу завтра предъявлю? – обосновывал свои действия Кравцов.

Командир части полностью разделял его мысли, а потому нам было выделено два отдельных помещения, в которых мы и должны были жить до приезда генерала.

Этими помещениями оказались два учебных класса второго этажа в учебном корпусе.

Полковник Зайцев отдал приказ и через тридцать минут солдаты принесли в эти классы кровати и комплекты постельного белья.

– Васин, дай слово, что не сбежишь, – в который уже раз попросил Кравцов, глядя, что я собираюсь идти в свои «апартаменты».

– Даю, – в который уже раз пообещал я и, пожелав спокойной ночи, ушёл отдыхать.

Нет, сбегать я никуда не собирался. Зачем? Что бы меня опять искали? Ни к чему мне это. Поискали один раз, и достаточно. Наоборот, хотел, чтобы завтрашний день наступил как можно скорее и я, наконец, сумел, в который уже раз, решить свою судьбу.

Ну, а утром естественно была тревога и аврал. Оно и понятно. В нашу воинскую часть нагрянул местный и московский генералитет.

И вот сейчас обнимаясь с генерал-майором Петровым и получая от него искренние благодарности за сына, я раздумывал, как сделать мне так, чтобы не возвратится в Москву, и при этом не обидеть генерала.

Одно дело спорить и прикалываться с Кравцовым – он уже давно мне был своим, а другое дело возражать всамделешнему генералу.

«А с другой стороны, почему я должен с ним миндальничать? Он, конечно, ко мне вроде бы неплохо относится, но защитить меня от решения ЦК он не смог и не сможет. Поэтому, надо принять за аксиому, что никто о моей судьбе, кроме меня самого, позаботиться, тоже не сможет, ибо недоброжелатели очень могущественны и с ними мало кто вообще справиться сможет. А значит, и сюсюкаться с генералом мне вовсе не нужно. Захочет вести нормальную беседу и вникать в проблемы – будем друзьями. А если нет, то и общаться не о чем», – принял для себя решение я.

Когда первые эмоции встречи утихли генерал-полковник, улыбнувшись, произнёс:

– Ну, ты, Саша, и устроил нам всем нелёгкую жизнь, со своей пропажей. Хорошо хоть теперь нашёлся.

– Вероятно, – улыбнулся я в ответ, прекрасно понимая, куда сейчас свернёт собеседник.

И, разумеется – не ошибся.

– Мне Кравцов доложил, что ты отказываешься возвращаться. Почему?

– Потому что меня призвали. А раз так, то буду служить.

– Но тебя призвали не здесь служить. Тут ты оказался по ошибке.

– Какая разница – где. Главное – призвали. Вот я и служу.

– Но служить можно по-разному. Почему отказываешься от службы в Москве?

– А что мне там делать? Ведь ясно же, что не для несения воинской службы вы меня туда тяните. Очевидно, что тем, кто меня в армию законопатил, требуется, чтобы я вновь снимал фильмы и писал музыку, – «прованговал» я.

– Не только. Ещё и книги, чтобы ты писал, – по-простецки добавил генерал и продолжил: – В том, Саша, что ты попал в армию, полностью твоя вина. Тебе хотели твои мозги на место поставить. Так что не обижайся.

– Да я и не обижаюсь. Поймите Вы сами, и передайте, пожалуйста мои слова тем, кто хочет это знать, что мозги вы мне на место установили. Теперь я точно знаю, что никакой благодарности за проделанный труд я не получу. А потому, можно и не стараться. Не успел оступиться, как все заслуги тут же в мгновения ока забываются, а все, пусть даже малейшие предыдущие проступки и неудачи, кои имеют многие из живущих на этой бренной планете, сразу же вспоминаются и выпячиваются на первый план. Что я такого ужасного сделал, чтобы на меня весь мир ополчился? Клип снял не такой, какой им нравится? Не нравится, не смотрите.

– Но снял-то ты его за казённый счёт, а не за свои деньги.

– Так нет у меня своей аппаратуры, чтобы такое снимать. Да и не разрешит никто мне такие частные проекты делать.

– Вот. И в тот момент тоже, разрешение на его съёмку тебе никто не давал.

– Ну и что. Пусть так. Ну, потратил я пару копеек на плёнку. И чего тут такого? Это же воистину копейки. А шанс, что данная работа может принести профита на миллион, был огромен. Я рискнул и сделал хороший продукт! Что же касается разрешения, то творчество это внезапный порыв, а не рутина. Тут некогда получать какие-либо разрешения и согласовывать графики, когда Муза посетила. Меня посетила, и я снял. Так что насчёт разрешений, это вы зря. Данный довод не выдерживает никакой критики.

Генерала такая постановка вопроса явно не удовлетворила. И всё закрутилось по кругу. Петров всё время вопрошал: «Почему я отказываюсь ехать домой?». А я, помня о своём решении, отвечал в том смысле, что: «Не хочу!», «Не буду!», «Ну, а если выгоните из армии, то убегу на Северный полюс и буду там на медведях ездить!»

В конце концов, генерал-майор не выдержал и прорычал:

– И что, ты собираешься тут, в оркестре, до окончания срока службы распевать?

– Да, – кивнул я, вытирая платком взмокший от спора лоб. – Кстати говоря, хотел попросить Вас купить нам сюда хороший музыкальный инструмент. И мы тут будем играть.

– Инструмент тебе сюда⁈

– Да!

– Самодеятельностью, значит, будешь заниматься⁈

– Э-э, да.

– Оркестры, значит, любишь?!?!?! – злобно прорычал он.

Последние то ли вопросы, то ли утверждения, мне очень не понравились. Точнее не сами утверждения-вопросы, а то каким хищным тоном они были заданны.

Предчувствие меня опять не подвело.

Генерал выпучил глаза и гаркнул:

– А ну, марш собираться! Летим в Москву!

– Никак нет!

– А я говорю: марш!

– Не имею права! У меня присяга на носу!

– Уже нет! Твой фронт – кинокамера! И поверь, кинокамера, намного лучше, чем просто камера! Так что давай, собирайся! А до армии ты ещё не дорос!

– Как это⁈ – получив очередной удар ниже пояса, обалдело произнёс я, и напомнил: – Мне же по документам восемнадцать! У меня и паспорт есть, где это подтверждено!

– А никто это под сомнение и не ставит, – неожиданно успокоился генерал, перейдя на спокойный тон. – Ты в армии, а у нас, братец, на службу берут только с восемнадцати лет. Так что с этой стороны всё нормально. Там дело в другом. При призыве военкомы не учли, что ты учишься во ВГИК.

– И что?

– Как это, что? Раз ты учишься, то тебе положена отсрочка от прохождения воинской службы!

– Отсрочка⁈ – обалдел я.

– Да! Так что, собирайся.

Но я не сдвинулся с места. В голове был сущий кавардак. Однако через пару секунд оцепенения я всё смог припомнить важную информацию.

– Нет! Нет таких законов в нашем времени! Они позже будут введены! Так что никакой отсрочки мне не полагается!! – вспомнив, что подобные отсрочки будут ближе к девяностым, обрадовано закричал я.

– Уже есть! – ухмыльнулся генерал-майор и, подозвав адъютанта, получил от того папку, в которой оказался один единственный лист. – Вот постановление Совета Министров.

Получив в руки документ, ознакомился с ним, и поднял на Петрова глаза, прошептал:

– Это индивидуальное постановление? Только для Васина?

– И что тут такого? – забирая документ из рук, ухмыльнулся генерал. – Правительство приняло решение. Наше дело – выполнять. Понял? Так что, давай, выполняй!

– Это не честно! – вновь прошептал я, опустив руки.

– Честно – не честно, это всё демагогия и к делу не относится. Есть приказ – выполняй. Или ты хочешь, чтобы тебя по болезни комиссовали?

– По какой ещё болезни?

– По лунатизму. Из-за него же ты из части моряков ушёл⁈

На это мне возразить было нечего. Система решила меня вернуть в лоно и, невзирая ни на что, собиралась это сделать любыми способами.

По всей видимости, теперь у меня остался один единственный шанс. И я решил им воспользоваться.

– Товарищ генерал, скажите: вы хотите, чтобы с моей жизнью было окончательно покончено?

– Что за чушь ты себе в голову вбил⁈ Мы все желаем тебе только счастья, – удивился собеседник.

– Раз так, то тогда зачем вы хотите, чтобы я попал в тюрьму?

– Никто тебя ни в какую тюрьму не посадит! Выкинь это из головы!

– А я говорю, что посадят. Я в этом уверен!

– А я говорю, что нет – не посадят!

– А я говорю, что – да! И знаете почему? – спросил я собирающегося продолжить спор генерала и, не дожидаясь его ответа, закончил свою мысль: – А потому, что я им буду грубить!

– Грубить? Зачем? – не понял тот.

Пришлось объяснить более детально.

– Всё очень просто. Грубить я им буду потому, что они не захотят давать мне свободу действий. И как результат – сразу же будут посланы на все стороны света. И всё, работа встанет.