Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 272 страниц)

Глава 21

Вечер.

Москва. Заречье. Дача. Брежнев.

– Не волнуйся Петренко. С товарищем Леонидом Ильичом будет всё хорошо, – сказал лейтенант Родин и посмотрел на большой портрет скромно висевший посредине стены.

– Конец, – сказал помощник Брежнева, и отложил последнюю страницу рукописи, положив её на маленький журнальный столик, после чего посмотрел на своего шефа, который был сегодня в хорошем расположении духа и, сидя в синем спортивном костюме, с интересом слушал полную версию романа «Портал в прошлое».

– Гм… – произнёс Генеральный секретарь и встал с кресла. Прошёлся по кабинету, а затем, поправив олимпийку, вновь вернулся на рабочее место, открыл ящик стола и, достав оттуда сигарету, закурил. В задумчивости, покурив пару минут, он перевёл взгляд на Кошкина и спросил: – Володя, кхм, ты думаешь, это уместно? Кхм, чтобы вот так, кхм, – он показал рукой на ежемесячный журнал «Москва». – Они, кхм, лишь треть романа напечатали, но, кхм, всё равно. Я же вижу, кхм. Там же явно про меня идёт, кхм, речь.

– Я думаю Вы правы, Леонид Ильич, – ответил тот, взяв в руки журнал. – Автор скорее всего именно Вас и имел ввиду, когда писал про бравого майора. Возможно он тем самым хотел привлечь к себе внимание, а возможно был восхищён Вашей биографией, в которой Вы от простого майора стали руководителем наше страны. Вот и решился ввести в повествования героя похожего на Вас.

– Кхм, льстец этот автор! – раздражённо проговорил Генсек. – Подлиза!

– Почему же? – решил заступиться за Васина помощник. – Мне кажется, автор довольно качественно показал вас с наилучшей стороны. Признаюсь, что я, когда читал представлял, что тот майор именно Вы. И нужно сказать, что ваш типаж угадан почти на все сто процентов. Вы показаны мужественным, умным, энергичным, принимающим взвешенные решения и бесстрашно ведущий за собой бойцов в бой следуя в первой шеренге.

– Ну, ты тоже льстец, кхм, – улыбнулся Брежнев. – Там этот майор, в атаку идёт стреляя, кхм, из двух пулемётов Дегтярёва, кхм, с двух рук, кхм, – он на секунду задумался и чуть мотнув головой продолжил: – Я, кхм, так, пожалуй, кхм, не смогу.

– А вы пробовали? – улыбнувшись задал риторический вопрос Кошкин. – Может и сможете, – и, глядя на улыбнувшегося в ответ шефа, продолжил: – Я думаю, Леонид Ильич, это авторское допущение, которое должно показать, что Вы в своих устремлениях на благо народа готовы пойти на всё.

– Льстец, льстец, – хохотнул Генсек и погрозил тому пальцем. – А вообще очень интересный рассказ, кхм, получился. Молодец автор, кхм. Васин?

– Так точно.

– Молодец, кхм, Васин. Какие хорошие рассказы написал. А первые два романа, кхм, автор, по-моему, Васильев?

– Нет, Леонид Ильич. Те романы тоже Александр Васин написал. Я звонил в редакцию узнать, есть ли у них ещё какие-нибудь работы писателя, так вот, они пояснили, что настоящие имя писателя Александр Васин. Просто в редакции опечатка произошла.

– Гм… понятно, – произнёс Генсек, стряхивая пепел в квадратную хрустальную пепельницу и продолжил интересующий его разговор, пытаясь выяснить мнение преданного ему охранника: – Ну так, что ты Володя, кхм, скажешь? Не слишком ли это нескромно, кхм – печататься в журналах? Многие могут подумать, что это, кхм, «культ личности», – он поднял палец в верх, – как у Сталина, – Генсек затянулся, – хотя какой там, кхм, культ… Никакого культа там не было, кхм. Просто любили его все, кхм, вот и всё. А когда умер он, то, кхм, вся страна рыдала, кхм, несколько дней и казалось всем, кхм, что мир лишился света и погрузился во тьму, кхм. И никакого культа, кхм, не надо. Н-да… Но всё равно, кхм, – он поднялся с кресла и, подойдя к столику, взял журнал. Полистал его и продолжил, – некоторые товарищи, кхм, могут вспомнить о «культе личности», кхм, и обвинить в этом меня.

– Да не посмеют, товарищ Брежнев! Нет у Вас никакого «культа личности»! Вы просто великий руководитель, который тянет на себе невообразимый груз ответственности перед людьми и которого наш народ искренне уважает и любит. А такие вот романы о наших войнах и о вас только развивают и без того искреннюю любовь нашего гражданина к Нашей Советской Родине и Отечеству, – горячо продекламировал охранник, затем задумался на пару секунд, кашлянул и негромко поправился: – Впрочем это, скорее всего, одно и тоже.

– А Вика – жена моя, что, кхм, говорит? Она же брала читать, кхм, эти рассказы. Ей как, кхм, понравилось?

– Да, Леонид Ильич. Виктория Петровна прочитала их и сказала, что романы очень интересные. Особенно ей понравился роман про магическую школу в Подмосковном городе Мытищи.

– Ну, кхм, в Мытищах и не такое может быть, – усмехнулся он, что-то вспомнив связанное с этим, а затем хлопнув ладонью по столу произнёс: – Ладно, кхм, хватит об этом. Ты говорил, что Суслов звонил? Что, кхм, ему было нужно?

– Товарищ Суслов интересовался Вашим здоровьем и спрашивал, что ему делать с продолжениями романов.

– Он у меня спрашивал? – удивлённо вскинул брови в верх Генсек. – Я ему, что, кхм, Главлит, что ль? – и с негодованием. – Пусть Романову звонит, кхм, и интересуется. Я не могу быть сразу везде и решать их вопросы.

– Леонид Ильич, они неверное осведомлены, что вы взяли романы себе почитать, вот и не знают, что им делать. Ждут Вашей резолюции, – предположил охранник.

– Резолюцию им подавай, кхм, – недовольно пробурчал Брежнев и надолго задумался. Когда большая стрелка часов переместилась на цифру шесть, тем самым показывая, что в Москве сейчас шесть часов вечера, Генсек просидевший в задумчивости пятнадцать минут с кряхтением поднялся из-за стола, и сказал: – Ну коли они, кхм, сами работать не могут, то придётся их работу сделать, кхм, мне, – он вновь закурил и продолжил: – Я думаю, Володя, что романы, кхм, интересные, а потому я не вижу никаких препятствий, чтобы их в наших журналах для народа, кхм, не напечатать. Позвони Романову, кхм, пусть отдаёт в печать. Но, – он глубоко затянулся и потряс рукой в которой сжимал «мальборо», – последний роман, кхм, про портал, его пока пусть в печать не отдают, – прошёлся по кабинету и, посмотрев в окно, резюмировал: – Мне нужно насчёт этого, кхм, посоветоваться с товарищами.

Глава 22

Главред газеты «Пионерская правда».

Хотя сегодня был и нерабочий день и очень хотелось поспать, но Чрезвычайное Происшествие, о котором ей сообщила дежурная, требовало её немедленного присутствия в редакции.

ЧП же было невиданным. У здания редакции «Пионерская правда» собралась многосотенная толпа. В СССР подобных случаев никогда не наблюдалось, чтобы граждане, что-то требовали, а посему наверняка этот случай был настоящим ЧП в масштабах страны. Конечно, главред «Пионерки» знала некоторые случаи, когда в СССР граждане выражали своё недовольство, например, ценами и собирались на митинги, которые были разогнаны, но, чтобы какая-то недовольная толпа собралась в самом сердце страны и что-то требовала, о таких случаях она никогда не слышала.

Буквально прибежав от метро к зданию редакции, главред застала неадекватную для такого рода событий картину. Перед входом толпилось огромное количество, мягко говоря, не совсем ещё контрреволюционеров и их родителей.

– Мальчики, вы что тут делаете? – спросила она у представителей первой попавшейся группы собравшихся, которые в кружке играли в игру – «камень, ножницы, бумага».

– Ждём, когда про Гришу выпустят, – не затейливо ответили мальчики.

– Офигеть! – произнесла Маргарита Игоревна и обратилась к девочкам стоящим рядом: – А что вы делаете тут?

– Мы хотим узнать в какой именно школе города Мытищ учиться Гриша с ребятами и собираемся все перевестись туда! – ответили девочки и посмотрели на родителей, которые иногда мелькали где-то рядом.

– Извините, но у нас просто нет выбора, – сказали сотни пап и мам и, присоединившись к тысячам школьников, стали скандировать: – ПРОДОЛЖЕНИЕ! ПРОДОЛЖЕНИЕ! ГРИША РОТЕР С НАМИ!! ДАЁШЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ!!!

– А*** можно, – сказала Белова и, поскользнувшись, села в лужу. Естественно ей помогли подняться и довели до входа в редакцию. Однако даже когда очумелая и обалделая от увиденного «Главредша» узнала, что на «проду» было дано добро, она ещё долгое время не переставала твердить себе под нос лишь одну застрявшую в её голове фразу: – А*** можно…

Редакция телепередачи «Музыкальный киоск».

– Что значит пришло много писем? Сегодня же воскресенье. Не рабочий день. Они, что там, в Главпочтамте без выходных, как мы, трудятся? – удивлённо произнесла Элеонора Валентиновна Беляева, посмотрев на секретаря, который принёс непонятную весть.

– Вот и я им говорю, что не может быть, а они, твердят своё и всё тут.

– Я ничего не понимаю. Расскажи конкретно, что тебе передали и почему ты об этом говоришь мне? У меня сегодня монтаж передачи и мне некогда заниматься письмами.

– Так они говорят, чтобы сами их забирали, потому, что у них, по их словам, уже нет места для хранения.

– А зачем вы мне это говорите? Идите к руководству Гостелевидения, пусть они и разбираются.

– Да, но письма-то пришли с адресом вашей передачи. Поэтому именно ваша редакция должна их забрать и ответить на пожелания тружеников. Мы не можем игнорировать мнение масс.

– Я согласна, но что Вы хотите от меня? Хотите, чтобы я поехала на метро и забрала оттуда мешок писем?

– Боюсь, Элеонора Валентиновна, такое количество вам на метро не привезти. Мне сказали, что корреспонденции так много, что для её вывоза потребуется, как минимум, целый грузовик.

Через час «ЗИЛ» с письмами советских тружеников подъехал к телестудии. Возникла проблема куда эти письма девать? Однако, после долгих размышлений, было решено сгрузить корреспонденцию у «чёрного входа» и складировать её на втором этаже, использовав под это обе комнаты помещений «Красного уголка».

– «Белые розы»?! Да какие к чёртовой матери белые розы?! – взорвалась она, прочитав пятьдесят четвёртое письмо подряд.

– Элеонора Валентиновна, а вы не знаете, что это за песня? – удивилась, моющая полы, уборщица, которая на данном этапе была мобилизована на сортировку «макулатуры». – Хотите я вам напою?

И не дожидаясь согласия она напела песню о розах… белых…

Глава 23

Саша.

Проснулся я, мягко говоря, в хлам. Голова болела, во рту было сухо, хотелось пить. Закрыл на секунду глаза. Мир закружился. В голове стали возникать отрывки ночных «бдений». Мне захотелось ночью пить, но так как до стола было идти невмоготу я выпил то, что было под рукой. А под рукой находился этот трижды проклятый коньяк и выпив его чуть не умер, проваливаясь в забытье.

– Блин, ну я вчера и дал жару, – проговорил я поднимаясь. Оглядел бардак, творившийся в комнате и решив убраться потом, вышел из номера. Закрыл его на ключ, подёргал ручку двери, проверяя закрыта ли, и еле переставляя ноги направился в свои законные апартаменты, дабы привести себя там в порядок и взять телефонный номер Севы. Нужно было позвонить другу и узнать нормально ли он добрался.

Но там ждал меня сюрприз. Дверь номера была приоткрыта.

«Вообще п****, – недовольно прошептал я, – лишь одну ночь тут не был, а номер уже грабят».

Аккуратно подошёл, чуть оттянул для удара руку и, тихонечко открыв дверь, приготовился бить. В прихожей никого не оказалось. Быстро заглянул в совмещённый санузел, убедился, что там тоже никого нет. Прислушался и услышал какие-то грубые рычащие звуки, доносившиеся из-за приоткрытой двери комнаты. Там определённо кто-то был. Кто именно и где находится недавний посетитель было невидно, поэтому я решил действовать без промедления, дабы преступник или преступники были огорошены нежданным вторжением хозяина.

«Окей», сейчас я вам б** устрою «кузькину мать»! Сейчас вы поймёте, воришки грёбанные, что к советским пионерам забираться в номер без спроса – крайне чревато!» – решил я и резким ударом вмазал по межкомнатной двери.

Раздался грохот. От удара был вырван косяк, откосы разлетелись в щепки, у двери вырвало верхнюю петлю, она наклонилась и, что самое плохое, по инерции потянула меня за собой. Дело в том, что я немного не рассчитал, позабыв, что она открывается в сторону коридора, то есть на себя. Поэтому от моего удара она не распахнулась и не напугала тем самым грабителей, а была выбита в сторону комнаты и повисла на одной петле. Но и это было ещё не всё. Из-за моей решительности в действиях по предотвращению незаконного проникновения я совершенно не рассчитал удар и не учёл материал из которого была выполнена дверь. Поэтому моя нога разом проломила полотно и дверь повело влево, заваливаясь и я упал вместе с ней так и не успев вытащить ногу из пролома.

– Ты чего творишь?! – закричал, вскакивая с кресла проснувшийся Армен.

– А ты чего? – недовольно парировал я, пытаясь вытащить ногу из дыры.

Он протёр глаза и быстро подойдя ко мне помог освободится от оков.

– Ты зачем дверь сломал? – осматривая раскорёженную рухлядь, спросил он.

– Она никогда мне не нравилась, – признался я, отмахиваясь от пыли, которая возникла при падении полотна. – Скажи лучше, какого хрена ты делаешь в моём номере?

– Разбудить пришёл. Стучал, стучал, а ты не открываешь. Пошёл взял запасной ключ у дежурной по этажу и открыл. Тебя тут не оказалось, поэтому реши ждать, – пояснил он, а затем, оглядев меня с ног до головы, спросил: – Ты пьяный, что ли? Ты в гостинице не ночевал? Ты где был?

– Гулял.

– Где?

– Везде конечно. Я чего, осмотреть достопримечательности не могу?

– Можешь конечно, но…

– Не надо никаких но, – перебив собеседника пробурчал гуляка и пройдя к кровати достал из-под неё чемодан. Порылся там и нашёл листок с телефонами всех участвующих в съёмках. – Куда бы записать, – задумчиво произнёс пионер и, оглядевшись вокруг, нашёл клочок обоев, который валялся на полу, вырванный вместе с дверью. Поднял его и, переписав номер Севы, спрятал бумагу в карман.

– Ты сейчас куда? Пойдём позавтракаем?

– Мне Севе надо позвонить, – сказал я и, достав из чемодана завалявшуюся там ещё с Москвы бутылку водки, спросил: – Будешь?

– Так утро же только, – ужаснулся тот, – и ты не пей.

– Мне надо, – проговорил я, отрывая «бескозырку», – я вчера несколько переборщил, да и ночью исполнил…

– Что исполнил?

– Да блин было дело, – выпив пояснил пионер, морщась и ища глазами чем бы это закусить.

– Ты же обещал больше не пить, – пожурил меня компаньон.

– Тоже было дело, – согласился обманщик, разворачивая найденную конфетку «барбарис». – Больше не буду. Сегодня попью, а завтра всё. Вновь вводим сухой закон, – легко соврав отмахнулся я от него.

– Ты уже об этом говорил, – вздохнул Армен, а потом спросил: – Только я одного не понял, какому Севе ты звонить собрался? Сева же, наверное, тут, в номере?

– Блин, да сдался тебе этот Сева. Вот тоже заладил: Сева, да Сева. Уехал твой Сева домой, вот и все дела.

– Как домой? – удивился Армен. – Когда?

– Вчера, наверное, – произнёс я и пошёл умываться, оставив в одиночестве обалдевшего от такой новости компаньона. – Мы с ним встретились, – кричал я из ванны, включая воду, – поговорили. Он сказал, что хочет домой. Вот и уехал.

– И ты его не остановил?! – подойдя к порогу санузла произнёс визави.

– А зачем? – вытираясь полотенцем поинтересовался я.

– Как зачем?

– Захотел человек и уехал, – логично пояснил я.

– Да как ты не понимаешь, – проговорил он и, схватив меня обеими руками за плечи, нервно выкрикнул: – Как же ты не понимаешь!..

– Тихо, тихо дядя. Ты чего, – резко проговорил пионер и с силой долбанул по его рукам размышляя улетит ли тело дяди Армена так же далеко, как и тело моего горячо «любимого» дяди Эрика, или всё же из-за разницы в весе компаньон упадёт гораздо ближе ко мне.

– А-а! – вскрикнул гражданин и стал потирать по очереди отбитые руки. – Муха какая-то укусила зараза, – морщась от боли, проговорил он и покрутил пальцем у виска, а затем, показав на верх, продолжил играть: – Середина осени уже, а они всё «собаки страшные» летают и жрут.

«Ну ясно, «бондиана» совершенно не собирается заканчиваться. Как там фильм то назывался – «Шпионы как мы?». Тут же его можно переименовать в «Шпионы как я», – подумал агент под прикрытием, повесив полотенце на торчащий из двери крючок и потёр себе рукой грудь, потому, что сердце от чего-то кольнуло и в душе появилось предчувствие беды. – Зря я перебил Армена, нужно было бы выслушать до конца и прояснить ситуацию».

– Армен Николаевич, – обратился я к компаньону, – я есть хочу. Сейчас собираюсь в столовую сходить. Присоединитесь?

– Да, – ответил тот мотнув головой. – действительно пошли поедим. Только пойду дежурной скажу, чтобы, слесаря позвали дверь, упавшую, починить и пойдём.

Вышли из номера. Я запер дверь, и компаньон, выразительно глядя на меня, вновь покрутив у виска, достал из внутреннего кармана пиджака газету и, протянув её мне, сказал: – Почитай пока. Там прямо на первой странице статья, а я сейчас приду, – после чего оставил меня и пошёл искать дежурную по этажу.

Газета называлась «Коммунист» и судя по надписи в шапке была основана в 1934 году в Ереване.

Статью я нашёл сразу, ибо не заметить огромную надпись на первой странице «Неожиданные археологические находки», которая была равна тексту под ней, было крайне сложно. Немного распрямил прессу, хмыкнул и углубился в чтение.

«В близи небольшого села Арени, была обнаружена стоянка древних людей. На глубине до четырёх метров, было найдено несколько предметов древности, в том числе несколько украшений, столовая утварь и обувь. Для дальнейших исследований была сформирована группа учёных, возглавил которую академик Эрик Гагатович Товмасян. Как удалось узнать нашему корреспонденту, место древних находок случайно обнаружил московский школьник Саша Васин, который приезжал в Арени погостить на летние каникулы к своим родственникам».

– Очешуеть можно, – констатировал я полёт фантазии корреспондента и, посмотрев на подошедшего Армена, спросил: – Я себе эту газету оставлю? Ладно? Просто мамуле наверняка будет интересно, где именно у нас проживают наши родственники.

– Оставь, – ухмыльнулся тот, замахнувшись рукой, вероятно собравшись хлопнуть мне по плечу, но тормознул на середине движения, убрал руку, потёр её и спросил: – Как, кстати говоря, у тебя ухо? Боли были?

– Ты знаешь, – удивлённо произнёс я и понажимал пальцами по некогда больной части тела, – прошло. Совсем не болит, – а затем подняв палец вверх хохотнул, – вот, что коньяк, животворящий делает.

Прошли по коридору, но перед лестничным проёмом я остановился и, видя вопросительный взгляд компаньона, как мог серьёзнее на него посмотрел и сказал, то о чём думал вчера весь вечер после того как проводил Тейлора:

– Николаич, короче, тут такое дело…

– Что? Есть не хочешь? – спросил тот.

– Нет. Сейчас не об этом, – сказал пионер, облокотившись рукой на стену, ибо его вновь начало штормить, – короче, – вновь продолжил я, – мне не нравится, что тут произошло, и я хочу всё изменить – откатить назад.

– Что именно? – вновь не въехал в глубину моих тезисов визави.

– Я же говорю – всё, – пояснил я бестолковому гражданину и, всё ещё видя искреннее непонимание на его физиономии, пояснил: – Мне не нравится, как вы все поступили с моим фильмом.

– Так мы же договорились, ты же деньги получишь, – напомнили мне.

– А теперь передоговоримся, – икнул я.

– И как?

– Очень легко. Ты говорил, что хочешь помочь и участвовать в моих будущих начинаниях, тогда вот тебе задание на проверку твоей готовности к большому делу. – Я исподлобья посмотрел по сторонам и прошептал: – Этот фильм должен исчезнуть.

– Как? – удивлённо прошептал в ответ Армен.

– Сядь да «покак», – зло прорычал я, ибо мне вновь стало хреново. – Как хочешь вот как. Хочешь укради, а хочешь спали ко всем чертям комнату, где катушки с копиями хранятся. Одним словом, делай, что хочешь, но фильм и все его копии должны быть уничтожены и бесследно кануть влету. Ясно?

– Ну ты б** даешь… – взявшись за голову, прошептал собеседник.

– Пойми, – икнул я, – чувствую я себя кинутым. Это меня бесит и не способствует дальнейшей творческой деятельности. Если не можешь в этом деле помочь, то так и скажи. Я тогда буду думать, как сделать это самому и поверь – я настойчивый, я придумаю как. Пусть не сейчас, пусть через какое-то время, но я всё равно уничтожу фильм к е**** матери!!

Глава 24

– Ух, – выдохнул Армен. – скажи ты шутишь?

– Мне не до шуток. Я всё обдумал и решил. Разговор окончен, – подвёл я черту.

– П****!!

– Вот именно, – согласился я. – Короче, я поехал в пункт междугородней связи. Надо Савелию позвонить и узнать добрался ли он?

– А он на самолёте улетел? Когда?

– Нет. На поезде укатил.

– Ну так если он вчера уехал, то ему ещё сутки ехать. Поезд же два дня идёт, – резонно заметил тот.

– Ну вчера он уехал или позавчера, это неважно. Не помню я уже когда именно. Уехал, да и ладно. И кстати, мне бы тоже пора уезжать. Во сколько сегодня самолёт?

– Не глупи. Никто тебя сегодня не отпустит. Сегодня все собираются из-за тебя. Ты же знаешь, вчера получилось спонтанное собрание, а сегодня запланированный банкет в честь окончания записи.

– Опять ради меня. – ужаснулся я, – Зачем?! Не надо! У меня уже печень болит!! Я не могу уже столько пить!

– А ты не пей, – в очередной раз логично парировал моё нытьё визави. – Просто поприсутствуешь и всё. Туда многие из больших начальников должны будут подъехать. Так, что ничего. Ещё денёк и завтра полетишь домой.

– Нет… Я этого не выдержу!

– Ты сильный! Выдержишь. Верю в тебя! – усмехнулся он, затем оглянулся и, перейдя на шёпот, взял более серьёзный тон. – Ты лучше скажи, зачем ты Севу прятал и отправил его, даже мне об этом не сказав? Уж не потому ли, что у него с собой плёнки?

– Какие ещё плёнки, – попытался сделать удивления пойманный с поличным.

– Да те плёнки, которые вы записали в студии ночью, – ошарашил он меня. – Вас Степан – звукооператор сдал. Он вспомнил, что вы ночью песни какие-то записывали на английском.

– Гм… не помню, – попытался отмазаться я.

– Ты не помнишь, а он помнит. И мало того, что помнит, так ещё и растрепал об этом всем на киностудии.

– О чём, об этом?

– Что вы записали песни на английском языке, а когда он попросил их себе переписать ты не разрешил, а плёнки спрятал в сумку. Знаешь, как узнали? Да всё просто, шести кассет и трёх катушек в студии недостаёт.

– Чего-чего не достаёт? – решил перейти в контрнаступление я. – Это Стёпа алкашь каких свет не видывал. Он нажрался там и упал спать. Мы записывали без него. Никаких песен на английском, кстати говоря, мы не записывали, это всё той пьяни тропической померещилось.

– А он говорит…

– Да мне по х**, что он говорит! Многие говорят. Мне что, нужно на каждую х** отвечать?

– Не на каждую, а на серьёзное обвинение. Пойми, если сейчас я спрашиваю, то потом могут поинтересоваться другие. Да уже спрашивают!

– И что этих граждан интересует?

– Многое. Например, откуда ты знаешь английский так хорошо, что даже песни на нём сочиняешь? Зачем вчера ты спел песню на английском? Почему не на русском? Что было в тексте? Откуда ты его взял?

– Могу пояснить, за хит, – пробурчал великий. – На английском я спел, чтобы посмотреть на реакцию простых советских граждан на язык вероятного противника. А текст мне передала одна женщина, когда я стоял в очереди за кедами. О чём там я не знаю, но она сказала, что это поможет капиталистам всего мира разрушить нашу державу.

– Что? – прохрипел визави, обалдев от услышанного. – Что за женщина? Мама твоя? Где передала?

– В п***!! – заорал я и икнул. – Да ты совсем, что ль ёб***?! Причём тут мама-то?!

– Э-э…

– Песня о любви! Вот и всё! А то, что несёт звукач, так это просто бред синюшного алкоголика Стёпы, а не обвинение, – проговорил трезвенник и посмотрев на стоящий в коридоре противопожарный шкаф в котором были спрятаны копии записей добавил: – У тебя ключи от моего номера есть? Вот иди и ищи, то, что тебе надо. Разрешаю. А мне некогда. Мне позвонить надо, – после чего обошёл визави и стал спускаться по лестнице.

– Ты имей ввиду, банкет назначен в ресторане гостиницы «Москва». Будь там в шесть часов, – крикнул мне в спину Армен.

– Ты тоже имей ввиду, – не глядя на собеседника, в свою очередь, крикнул я в ответ, – что нужно тебе кое-что сделать насчёт кино. И напоминаю тебе, на банкете меня не будет!

*****

Пункт междугородней связи.

– Алло! Сева, это ты? – проговорил я пробиваясь сквозь треск и скрежет в трубке.

– Нет! – ответили на том конце провода.

– Здравствуйте. Позовите пожалуйста Савелия к телефону! Скажите, что его беспокоит Саша из Армении.

В ответ что-то прошуршали.

– Алло!! Алло! – закричал я.

– шшш… – ответили в трубке.

– Алло! Сева!..

– ШШш, – а затем, – Алло, Саша?! Алло! Привет! Это я, – еле слышно пробубнили в ответ.

– Привет! Как дела? Ты чего такой грустный? Всё нормально? Как доехал? – поинтересовался я уловив настроения собеседника.

– Ааа!! Прости меня! – взорвался друг заходясь в плаче. – Просити меня, если сможешь!.. шшш… и касеты… и шшш… плёнки…

– Что кассеты и плёнки? Алло!

– Потерял я… шшш… потерял я… шшш…

– Как потерял? Алло!

– шшшш… и сумка… шшш… сволочи…

– Ничего не понял. Алло!

– … Потерял… шшш… забрали… не могу так больше … шшш…

– Гм…

– Прости меня!..шшш… Я записи потерял…

– Все?

– Да… шшш… отобрали… проиграл…

– Проиграл? – обалдел я от такого откровения.

– В карты… шшш…

– О****, – только и вымолвил я, пытаясь собрать в логическую конструкционную цепочку, соединив воедино два слова: Сева и карты… Но как не старался я это сделать, сея сюрреалистическая картина у меня никак не получалась.

В трубке всё трещало, хлюпало и плакало.

– Хрен с ним с плёнками! – поняв, что ничего не понятно, произнёс я, решив перейти к конструктиву. – Сева! Пока связь есть хоть такая слушай меня сюда! Слушаешь?! Алло!

– Да-а… шшш…

– Я завтра вылетаю в Москву, так, что не заморачивайся – всё будет нормально.

– Нет! … шшш… Я тебя предал, – плакали в трубке.

– Будет! – твёрдо заверил я.

– Не будет!! … шшш… Я всех нас погубил! … шшш… Я достоин смерти. Прости меня, и прощай. Не будет!! – неожиданно отчётливо произнесли на том конце провода и бросили трубку.

– Б**! Детский сад – штаны на лямках! – прорычал я и кинулся к телефонистке дабы в срочном порядке вновь заказать телефонный разговор с соседней галактикой.

– Девушка, соедините меня пожалуйста ещё раз с Москвой. С тем же номером. Вот вам десять рублей на духи дабы соединение произошло как можно быстрее, – сказал я, протягивая купюру.

На этот раз не прошло и десяти минут как меня пригласили к трубке.

«Походу дела роуминг стоит по рублю за минуту» – подумал я, снимая трубку и вновь наслаждаясь шипением и шуршанием.

– Да, – проныл Савелий.

– Ман**!! – проорал я на всю «Елоховскую». – Ты какого х** трубки бросаешь?! Ты забыл где я нахожусь?! – вразумлял пионер своего потерянного друга. – Сева, друг, прекрати на х** ныть и слушай. У нас скоро будет новая запись поэтому не расстраивайся, запишемся ещё раз и всё будет в «ёлочку». Я звоню тебе, чтобы напомнить, что сегодня тебе надо быть на базе. Сегодня продюсер должен приехать. Помнишь?

– Я не могу! Прости меня! – ныли в трубке.

– Сева, а ну немедленно слезь с балкона. Ты что?! Так и упасть недолго! – кто-то отчётливо прокричал в трубке, а затем: – Аааа!!! Сава! Софа! Миша! Сева разбился!

Раздались крики, шум, гам и в телефонной трубке раздались гудки.

– Б**, что значит разбился? – обалдев, прошептал я. – Куда спрыгнул? У него же десятый этаж вроде бы… Э-э…

Я ломанулся к оператору.

В течении получаса, получив от меня в качестве безвозмездного подарка последние пятьдесят рублей телефонистка настойчиво пыталась соединиться с Москвой, однако все её попытки были тщетны.

– Тогда соедините пожалуйста меня с Юлей, – попросил я трясущимися руками убирая в сумку бутылку после очередного глотка.

– Конэчно соеденю, – заверила меня оператор, – только тэлефонный номэр скажи.

Я похлопал себя по карманам и понял, что телефонной книжки при себе нет, а посему сказал: – Я ща, – выбежал на улицу и стал ловить такси. На протянутую руку быстро остановился автомобиль «ВАЗ» и не торгуясь водила доставил меня за пятёрку в номера. По дороге договорился, чтобы тот меня подождал, быстро поднялся в номер, трясущимися руками сначала открыл дверь, потом откупорил бутылку, глотнул пару глотков для утоления жажды, достал записную книжку, и, прихватив с собой сумку с тарой, помчался вниз. Водила не подвёл и за очередные пять рублей вернул меня в зад… Гм… Ну, то есть к месту, откуда можно, якобы, вести телефонные переговоры.

Вновь дав взятку оператору и произнеся: – Милая вы моя. Помогите ради всего святого связаться хоть с кем-нибудь, – оставил 25 рублёвую купюру и облокотившись на «ресепшен» стал ждать, поглядывая на засуетившуюся грузную тётю, отдающую команды в телефон.

До Севы я дозвониться так и не смог, по какой-то ё*** причине связи тупо не было. Однако где-то через час, когда я уже просто не знал, что делать и как злой и голодный тигр метался по пункту связи, наматывая круги, меня таки соединили с Юлей.

На уже почти не слушающихся ногах зашёл в кабинку и, сняв трубку, услышал сквозь треск, плачущий голос «рыжухи»:

– Саша! Сашенька! Сева разбился!.. Он упал и…

– Я знаю, – сквозь зубы проскрежетал я, перебив уже бывшую невесту и держась за сердце, которое бешено колотилось и, казалось, что вот-вот вылетит из груди, добавил, пытаясь успокоить её: – Такая высота. Наверняка разбился в лепёшку…

– Его увезли…

– В Боткинскую?

– Да. Мы завтра к нему собираемся. Ты приедешь?

– Конечно!! Я просто обязан быть там, ибо это моя вина! – задыхаясь от горьких чувств проплакал я в трубку. – Не уберёг! – и отхлебнув горькую, – сейчас нам всем Юля нужно держаться.

– Саша мы тебя вчера ждали! Почему ты не приехал?

– Тут всё так закрутилось…

– Бедный мой Севочка!.. – воскликнув зарыдала «вдова» и её плач в купе с шуршанием и потрескиванием в трубке сильно ударил по ушам.

– Держись, Юля. Так иногда в жизни бывает, – ответил я, сжав кулаки в бессильной злобе.

– Нет! Нет! Не ты! – вновь вскрикнула она, пытаясь успокоить расплакавшегося меня.

– Я! Я виноват и нет мне прощения! – прокричал в истерике я и в этот момент выключилась связь.

Больше ни с ней, ни с квартирой Севы в этот сумрачный день мне связаться так и не удалось…