Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 272 страниц)

Глава 40

Первая половина марта

Атлантика. 40-я параллель северной широты

И вот мы в походе уже несколько дней. Я стою на палубе рядом с капитанским мостиком и под слепящим солнцем наблюдаю, как мой элитарный отряд, вместе с актёрами, преподавателями и съёмочной группой обыденно занимаются зарядкой под предводительством полковника Кравцова. Он уже знает всю группу, по моей инициативе, занимался с ними подобными делами три раза в день, в течение двух месяцев, в пионерском лагере под Клином. Смотрю и, до сих пор не веря, обалдеваю, как это меня угораздило ввязаться в эту авантюру. А ведь это именно, что чистая авантюра – пытаться обучить кучу дилетантов и за два месяца с нуля сделать из них актёров.

Вот Кравцов, стоя на старом деревянном ящике – предтече металлических контейнеров, делает упражнение, а около двухсот человек за ним его повторяют. В эти две сотни входят не только элитники-элитники, но и просто хорошие люди. В том числе и обычные актёры первого плана, съёмочная группа, некоторые пассажиры-ударники труда, которые плывут с нами в отпуск, и даже кое-кто из американского посольства. Н-да… жесть компашка собралась.

Подошёл Сева. Перекинулся с ним парой слов, и он пошёл к Юле, чтобы вместе пойти в столовую.

Тем временем, занятия закончились, и на мой наблюдательный пункт поднялся Кравцов. Поприкалывался над ним насчёт флота и подводных лодок. Цель прикола была одна – узнать, знает он о сопровождающей нас эскадре или нет? Точнее не так. Знать-то он, скорее всего, знает, ведь он сотрудник КГБ, но вот расколется ли он, показав удивление или нет, вот это был действительно интересный вопрос.

Результат оказался вполне предсказуем – не раскололся. Жмурился на солнце, зевал, а услышав про флот, даже ухом не повёл. Кремень, а не человек!

Потом подошла мама, которая поплыла с нами в роли моего личного секретаря. Некоторые товарищи решили намекнуть, мол, наверху могут не так понять. Мол, всё это может быть воспринято, как кумовство. Но я отмёл все претензии, сделав свой коронный жест рукой, и сказав, что с верхами, я сам как-нибудь разберусь. Разумеется, при этом я без слов намекнул, тыча в портрет, что мои родственники, это и его родственники тоже. Все вопросы сразу же прекратились, ибо никто, ни о каком кумовстве даже слыхать не слыхали, и видеть не видели.

Напомнив мне, что на солнце нужно находиться в головном уборе, мамуля ушла завтракать, а я, подняв голову, стал наблюдать, как, вроде бы на безоблачном небе, начинают появляться серые тучи. Солнечный день, в мгновения ока, прямо на глазах, становился серым и унылым. На ровной бесконечной океанской глади стала появляться рябь, а затем и волны. Не прошло и десяти минут, а уже задул сильный ветер, говорящий о том, что идёт шторм.

– Непредсказуемая погода в непредсказуемой жизни, – прижимая рукой панаму к голове, прошептал я, и собрался было пофилософствовать на эту тему, как увидел спешащего ко мне матроса.

Из громкоговорителей корабля, тем временем, раздался властный голос:

– Внимание! Внимание! Говорит капитан! Штормовое предупреждение! Всем срочно разойтись по своим каютам! Пассажирам выход на палубу категорически запрещён! Повторяю! Всем пассажирам срочно разойтись по своим каютам!

Подбежал матрос.

– Товарищ Васин, Вас требуют на капитанский мостик. Срочно!

– Кто требует? – не понял товарищ Васин.

– Капитан.

– Слушай, а это оповещение на весь корабль?

– Да. В каждой каюте есть динамик. Так что это оповещение сейчас услышали все находящиеся на борту, – отрапортовал посыльный и напомнил: – Капитан приказал срочно явиться!

– Тогда что же мы стоим? – выкрикнул я, и мы помчались на верхнюю палубу.

Подбежав к капитанскому мостику, матрос доложил, что пассажир Васин доставлен и удалился. Я же аккуратно вошёл в святая святых сего средства передвижения. Если говорить образами, то все знают, что корпус корабля – тело, мотор – сердце, винт – ноги, а капитанский мостик – мозг всего этого гигантского механизма.

Вот именно в мозг я и вошёл.

– Здравствуйте, товарищ капитан. Что случилось? – сразу с порога осведомился я, осматриваясь по сторонам.

И нужно сказать, обстановка мне сразу не понравилась.

Кроме капитана и матроса, стоящего за штурвалом, в комнате оказался полковник Кра, который, по своей обычной манере, лыбился, сжав губы в тонкую безжизненную полоску. Если учесть, что с ним я расстался буквально пять минут назад и он мне ничего «такого» не говорил, значит что-то серьёзное, из-за чего меня стоило сюда приглашать, произошло совсем недавно – буквально только что.

Но что могло произойти за столь короткий срок? Война? Эпидемия? Мор?

Все эти мысли за секунду пронеслись у меня в голове.

Развеял же их капитан, который в свойственной ему сухой манере сообщил:

– Александр, Вам звонят.

– Э-э, чего? – охренел Александр.

– Вам звонят, – повторил командующий судном.

Я кашлянул и вопросительно посмотрел на Кравцова. Тот улыбнулся и кивнул.

– Капитан, во-первых, мы с Вами договорились, что Вы мне не «Выкаете», а разговариваете на «ты». А во-вторых, Вы говорите о телефонном звонке?

– Да, – подтвердил тот.

Я посмотрел в иллюминатор на бескрайний неспокойный океан и понял, что, возможно, у нас проблемы. Скорее всего человека, везущего нас на остров, посетила «белочка». И это был не переодетый в рыжее лесное создания Савелий. А самая настоящая – шизофреническая.

– Что молчишь, Васин? Опешил от радости? – вступил в разговор полковник.

– Ага, – тягостно подтвердил я.

В голове всплыла сцена из фильма «Глубокое синее море», где семейную пару на протяжении половины фильма жрут акулы.

Ну, а что? Вполне реальное видение. Сумасшедший капитан, ведёт нас хрен знает куда, и мы разбиваемся о рифы или скалы, хрен знает где. Все оказываемся в воде. А там нас ждёт кто? Ага-ага, именно они – акулы! Акулы, которых я боюсь с детства!!

«И надо было мне переместиться в молодость, чтобы всего через полгода эту молодость нахрен загубить?» – тяжело вздохнул я, пытаясь вспомнить, где расположены спасательные шлюпки и не менее спасательные жилеты.

– Ты что, Саша? – не понял моей реакции капитан.

– Он думает это шутка, – зевнул Кравцов. – Или думает мы с вами сошли с ума.

– Почему?

– Это Васин, – махнул рукой кгбэшник, – не обращайте внимания. С ним всегда что-нибудь не так.

Быстро ухудшающаяся погода сделала своё дело, и большая волна, ударив в борт, слегка качнула корабль.

На всякий случай стал держаться за край стола, с опаской поглядывая на быстро сгущающиеся тучи, которые стали заволакивать небо.

– Не волнуйся, Саша, – глядя на мои опасения, сказал капитан.

– Я и не боюсь, – напряжённо улыбнулся я, боясь хоть чем-то затронуть рассудок безрассудного командира корабля. – Просто, ждём звонка у телефонной будки посреди океана. А так всё нормально.

– Да, ждём. Правда телефонной будкой служит капитанский мостик. Сейчас радист связь через спутник и корабли ретрансляторы установит, и ты поговоришь.

– Ах, вот оно в чём дело, – удивился я и подумал: «Ну да, ну да. Брежнев же в каком-то году, именно через спутники с Кубой связывался. И фотографии я такие в сети видел. Значит, она уже есть и работает. Блин, забыл…»

– Погода портится. Поэтому это дело не быстрое. Так что, может быть, придётся подождать, – пояснил капитан.

– Ясно, – кивнул я и быстро стал прикидывать, кто мне может позвонить?

Из родных там осталась только бабушка, которая наотрез отказалась ехать и мама, которая плывёт вместе с нами. Да и вообще, причём тут мои родственники? Кто разрешил бы бабушке пользоваться такой дорогой и явно секретной связью. Если бы с бабушкой что-то случилось, то вряд ли бы комитетчик так улыбался. Да и вряд ли бы сообщили… Зачем? Ни к чему режиссёра выбивать из рабочего ритма. Умер человек и умер. Не гробить же из-за этого международный проект. Все мы смертны. Кто-то умирает, кто-то рождается. Жестоко, конечно, звучит, но это факт – поэтому поводу, точно бы не позвонили. Значит кто? Кому я понадобился? Вопрос…

Однако уже ясно одно, звонить должен тот, у кого есть возможность и допуск, чтобы такой связью пользоваться. Обычного дядя Васю с улицы к таким технологиям фиг подпустят. Это должно быть ответственное лицо из высших эшелонов власти. Но кто мог заинтересоваться мной всего через пять дней после отплытия? И почему этот таинственный гражданин не захотел или не смог пообщаться со мной в Москве или Ленинграде? Что за срочность такая случилась, что ему или им приспичило поговорить со мной именно сейчас, когда мы находимся посредине Атлантического океана? Н-да…

Впрочем, если мыслить логически, то, с большой долей вероятности, ответить на этот вопрос можно. Скорее всего, звонит кто-то из военного ведомства. Никакое другое Министерство, в том числе Министерство культуры к таким делам просто не подпустят. А значит, остаётся всего два варианта. Это либо Министерство обороны, либо КГБ.

«Скорее всего, первое, но, в общем-то, может быть и второе. С них станется. Что ещё? Вроде бы всё? Ответ найден? Вроде бы других вариантов не вижу… гм… хотя… нет… Хотя есть ещё один вариант, но он ещё более неправдоподобен, чем первый – со мной решил связаться лично товарищ Брежнев. Вот ему такую связь сделают на раз-два, и никто ничего против не скажет. Во дела… неужели САМ решил позвонить? Офигеть можно! Только… гм… зачем это ему понадобилось? Что он мне может сказать такого важного? Может быть, решил просто пожелать удачи? Впрочем, сейчас узнаем. Нечего голову забивать».

– Так кто хочет со мной поговорить?

– Это секрет. Сказали, чтобы мы не говорили. Так что это для тебя будет сюрпризом, – произнёс капитан.

Кравцов засмеялся и я понял, что что-то тут совсем всё не так.

– Ненавижу сюрпризы, – поморщился я, ибо, действительно, сюрпризы не любил.

– Такой понравится, – вновь засмеялся Кравцов.

– Хорошо, – не стал спорить я. – Так, где трубка, по которой я смогу переговорить с жаждущими пообщаться со мной? – посмотрел по сторонам я и, заметив, что телефонных аппаратов на стенке висит довольно много, спросил: – Один из них?

– Да, – кивнул кэп. – Вот по тому, по белому, сейчас должны будут позвонить. Сначала они свяжутся с радистом находящимся в радиорубке, а потом он абонента выведет на этот аппарат.

И действительно, через минуту трубка загудела, капитан снял её, что-то выслушал и сказал:

– Соединяй, – протянул трубку мне. – Только говори быстрее, а то видишь, как погода меняется. Связь может прерваться в любой момент.

В подтверждение его слов, волна вновь ударилась о корабль, и нас тряхнуло так, что я еле-еле удержался на ногах, схватившись за какую-то приборную панель, висящую на стене.

– Аккуратней, – напомнил капитан, держась обеими руками за стол.

Становилось очевидным, что корабль входит в глобальный шторм. Со всех сторон на нас обрушился ливень и шквалистый ветер.

Держась за стену, я поднёс трубку к уху и громко произнёс:

– Алло!

– Алло! Алло! – зашипели на том конце: – Саша, это ты?

– Оф кос, – ответил я по-английски, ибо собеседник разговаривал со мной именно на английском.

– Саша, ты меня узнал?

– Ну, в общем-то, наверное, да. Кто это? – не веря своим ушам поинтересовался Саша.

– Саша, это я – Марта.

– Офигеть! Марта, это ты?

– Да-да, Саша, – это я. А это ты?

– А это я, – беспредметно ответил я, реально находясь в шоке. – А ты чего сюда звонишь? И главное – как?

– Папа договорился. Вот и звоню.

– С ума сойти можно! – вновь восхитился я и, чтобы поддержать разговор, спросил: – Ты получила наши песни? Мистер Тейлор тебе должен был их передать.

– Да получила! Получила и была ими очень удивлена.

– Чем?

– Песнями, чем же ещё!

– Тебе они не понравились? – хмыкнул я, приготавливаясь выслушивать пожелания, невесть чего возомнившей о себе, певички.

– Да! Только они мне не просто не понравились, а очень не понравились!

– Почему? На мой взгляд, они очень хорошие и даже в какой-то мере философские…

– Ах, философские?! – нервно произнесли на том конце. – И ничего философского там нет. Литий дают душевно больным людям! Что, ты хочешь сказать этим своим текстом? Хочешь сказать, что я псих?

– Нет! С чего ты взяла?

– А зачем ты мне тогда такие ужасные песни записал? Ты хочешь сказать, что я душевно больная и мне необходимо лечение и приём препаратов? Считаешь, мне надо пить вещества?! – истерила она. – А ещё и про животный инстинкт песню придумал! Я что, по-твоему, животное?! Животное, которое принимает лекарства?

– Э-э… нет, конечно. Ты что?! Я и не думал, так о тебе думать…

Но меня не слушали.

– Ты много о чём не думал! – прошипели в трубке. – А колыбельная? Зачем ты такую написал?

– С ней-то, что не так?

– Всё с ней не так! Мало того, что она очень грустная, так ещё и клип ты снял ужасный. Эта картина, которая там показана, подавляет волю к жизни!

– Э-э, а что там показано? – не понял Саша.

– Раз ты не помнишь, то напомню! Там девушка стоит на краю обрыва и хочет прыгнуть со скалы! Ты хочешь, чтобы я так поступила?

– Разумеется, нет! Не надо так поступать! – рявкнул я, проклиная тупых помощников, которые подобрали столь мрачное полотно, и стал чесать: – Там вообще о другом. Там девушка встречает рассвет и ждёт солнца!

– Ах, солнца?! Да нету там никакого солнца! Там ветер и шторм.

Корабль качнуло, и брызги воды от ударившей нас волны долетели до капитанского мостика, залив стёкла. Шторм входил в пик своей активности. Дождь стал лить как из ведра, молнии засверкали и гром начали звучать всё чаще и чаще.

«Да хрен с ней. Чего я её упрашиваю? Пусть думает что хочет. Если у неё с головой не всё в порядке, то причём тут мы?» – подумал я, вновь схватившись рукой за стену, чтобы не упасть от очередной качки, а в слух сказал:

– Мы записали и сняли просто колыбельную. Не понимаю, что тебя так расстроило.

– Как что?!? Зачем ты такое снял?!

– Да незачем. В голову идея пришла, вот и отсняли.

– Не ври мне! Я знаю! Ты не просто так все эти ужасные и мрачные песни снял. Ты на что-то намекаешь!

– Успокойся. Это просто песни такие, вот и всё, – стал пояснять я. – Их не надо проецировать на себя. Они вне нашего мира.

– Просто песни?! Вне мира?!? А ты знаешь, что из-за твоих песен я уже месяц постоянно плачу! Знаешь?! – заревела она в трубку. – Плачу, и хочу связаться с тобой. А меня не соединяют. Всё время говорят, что ты за…

– Что я «за»?.. – не понял я. – Что «за»? Алло!

– Что ты за… – с ужасным акцентом произнесла та по-русски, прорываясь через шуршание эфира.

Я чуть потряс трубкой и кашлянул, понимая, что я ничего не понимаю.

– Что ты занят постоянно, – наконец донеслись слова Марты.

– Ах, это, – облегчённо выдохнул я, ибо думал, что она имеет в виду что-то другое – более не цензурное. – Было дело – действительно занят был. Да и сейчас занят. Плыву на корабле. Причём плыву туда, где жаркое солнце, где все пьют коктейль «Махито», а вокруг ходят жгучие мулатки.

При последних словах Кравцов хохотнул.

– Какие мулатки? Жгучие? – зашипела собеседница, вероятно надрываясь.

– Ага, – не стал обманывать я.

– Саша, мне нужно с тобой поговорить! – заревела собеседница.

– Хватит плакать. Что случилось? К тому же мы и так говорим, – напомнил Саша и быстро стал анализировать сложившуюся ситуацию.

«Шутки шутками, а ведь ситуация на самом деле складывалась не очень хорошо. Дочь секретаря канцлера ФРГ, очевидно, вообразила себя супермодной певицей и хотела получить материал, который бы гармонировал с предыдущими песнями. Я же ей отправил три композиции в совершенно другом жанре. Вероятно, ей они не подошли. Да и, по большому счёту, подойти не могли. Одно дело электронщина, другое дело рок с живыми инструментами. Ну, никак не сочетается предыдущий её материал и этот. Никак! Н-да… Пошутить-то я, конечно, пошутил, но вот обернуться эта шутка, может геморроем. Она явно недовольна. Начнёт давить на своего папу. Тот обязательно решит любимой дочурке помочь и попросит о помощи канцлера. Ну а тот, в свою очередь, обратится в наш МИД. Естественно, при любом раскладе крайним окажусь я. С чем я себя и поздравляю. По ходу дела мне песец…

Нет, конечно, у меня есть твёрдое алиби. Во-первых, я не знал, какой материал конкретно хочет Мотька. Во-вторых, я написал очевидные хиты. Это может подтвердить любой мало-мальски подкованный музыкант, особенно тот, кто в теме. Так что, тут всё пучком. Ну и в-третьих, а не пошли бы вы со своими претензиями все лесом? Пишите сами, если не нравится! Пишите, что и как хотите, а от меня отстанете!! Всё! Баста! Халява кончилась! Я в творческом отпуске!

Могу я так сказать? В общем-то, да. Но вот наши, с меня с живого точно не слезут. Будут долдонить о международной обстановке каждый день. И обязательно предъявят, что я эту самую международную обстановку накаляю. С них станется… Ладно, фиг с вами сделаю другие три песни, раз эти им слишком мрачные, видите ли. Придётся заморочиться, конечно, но зря я что ль настоял, чтобы в трюме баржи, что следует за нами и везёт реквизит, сделали не только комнату монтажа, но и комнату звукозаписи. Так что подумаю, что ей записать, и запишу. Юля споёт. Передам всё это Лебедеву, который плывёт с нами и по факту является сотрудником МИД СССР. Передам ему кассету с записью и скажу: „Вот вам кассета. И на этом всё! А как уж вы её американцу передадите, или даже сразу немцам, это уже ваши проблемы“. А потом добавлю: „И учтите, больше я ни для каких немок писать не буду!“»

– Саша? Ты меня слышишь? – тем временем Марта перешла на скверный русский язык.

– Слышишь. Слышишь, – поморщился Саша, слушая необычную для уха речь.

За окном начался не только шторм, но и целое светопреставление. Раскаты грома громыхали, а всполохи молний сверкали каждую секунду. Казалось, что стихия буквально желала, во чтобы то ни стало, всячески изничтожить нас.

– Саша, я… – в трубке вновь всё зашипело.

– Чего ты?

– Саша, я временно…

Опять шуршание…

– Чего? Чего ты временно? Алло! Я не понял, – проорал я, пытаясь расслышать речь.

Мощная волна под раскаты грома и молний толкнула корабль, и чтобы не улететь в другой конец помещения я, в который за сегодня раз, схватился за пульт, с рычажками, задев какие-то из них.

Выругался…

В этот момент эфир стал абсолютно чист и на весь пароход, из всех громкоговорителей, которые на нём были установлены и которые случайно включил Саша, раздался надрывный крик немки, говорившей на ломанном русском:

– Саша! Я беременна! У нас с тобой будет ребёнок!

Конец одиннадцатой книги

09. 09. 2022 года

Максим Арх

12. ТОП сериал 1978

Глава 1

– Здравствуйте! А я к Вам!

– Ко мне?!

– Да. Именно к Вам!

– А ты кто?

– Песец.

– А чего такой жирный?

– Я не жирный, я полный.

(с) Интернет

Я человек образованный. И школу закончил, и телевизор смотрю регулярно.

(с) И.А. Гофман

10 марта 1978 год

Атлантический океан. 40-я параллель северной широты

Лайнер «Михаил Калинин»

Австралия и Африка. Как много в этом слове… для меня было бы спасительного. Без сомнения, именно эти материки были единственными во всём мире прибежищами, где скромный бывший пионер, по превратности судьбы попавший из 2019-го года в 1977-й, смог бы найти уют и приют. Остальной мир, ничего путного в данный конкретный момент, нынешнему комсомольцу, прекрасному юноше со взором горящим, таланту из талантов, великому из великих и величайшему из величайших предложить не мог. Только Австралия и часть Африки были спасением для попавшего в водоворот событий милого мальчика. Нет, конечно, и на Евроазиатском континенте можно было бы что-то пригодное найти, но до необходимого климата от 40-й северной параллели, где мы сейчас находились, было далеко.

– Васин! – пронеслось где-то в подсознании на уровне ультразвука.

Но я не обратил на это никакого внимания.

Ну да, ну я, ну Васин. И что? И причём не просто Васин, а ещё и Александр Сергеевич. Правда, иногда меня называют из-за путаницы другими именами и фамилиями, но это всё неважно и, по сути, к делу теперешнему не относится. Сейчас не это важно. Сейчас важно абсолютно другое! А именно – песок в пустыне. Песок, который можно смело назвать – спасительным песком из спасительной пустыни.

Только, где вот его взять? Ведь мы посреди Атлантического океана.

И это проблема. Замкнутое пространство в виде лайнера, а точнее сказать четырёхпалубного парохода «Михаил Калинин», не даёт возможности изыскать необходимое количество вожделенных частиц кремния и слюды. Разве что, с десяток вёдер может найтись в ящике у пожарного крана? Но вряд ли такое малое его количество сможет удовлетворить мои нынешние потребности.

– Васин! Васин!!

В этот раз голос оказался с элементами хрипа. Чем-то похож на предыдущий. Но вроде бы отличается по тембру.

Странные голоса. Абсолютно не нужные сейчас. Можно сказать – вредные делу голоса. Они отвлекают. Они не дают сосредоточиться. Сосредоточится и поймать ускользающую мысль. Найти спасительное решение – выход. А он – выход, сейчас только в одном. Мне необходимо найти песок! Много песка. Очень, очень много прекрасного пустынного песка.

Зачем? Всё очень просто. Именно песок сможет помочь мне избавиться от небольшой проблемки, которая навалилась на меня всей своей непомерной тяжестью и грозит раздавить мою хрупкую творческую натуру ко всем чертям собачьим.

«Саша, но как тебе может помочь песок из пустыни?» – неожиданно спросили внутренние голоса, живущие в голове.

«Очень просто, – ответил я им. – Если бы у меня сейчас был песок, то он бы моментально меня спас».

«Но как?»

«Легко! Я бы спрятал голову поглубже в песок и больше бы не высовывал её оттуда!»

«Почему?»

«Чтобы никогда больше не видеть и не слышать этот несправедливый мир, который в одночасье стал столь жесток ко мне!»

«Эх, Саша-Саша», – сочувственно прошептали голоса.

«Я не Саша! Я маленький беззащитный страус! Страус, которому очень нужен песок! Много песка!» – закричал я и горько заплакал в бессильной злобе на несправедливость бытия.

«Саша, ну возьми же себя в руки. Ты уже взрослый и должен отвечать за свои поступки».

«Нет! Нет! Я не взрослый! Я – маленький!»

«Нет, взрослый. И ты должен отвечать!»

«Нет! Это не я! Я тут не причём! Меня вообще там не было! Мама! Мама! Где ты?! Мама, где песок?! Мне нужен песок!»

«Нет, Саша. Это ты. Это всё сделал ты! Ты сам сделал всё это. Ты и только ты. Каждый человек кузнец своего счастья. Вот ты его себе и сковал».

«Ничего я не совал!»

«Мы про – ковал. Хотя…»

«И не ковал я ничего! Случайно немного поковал и всё. Я не хотел, оно как-то само так получилось! Это просто стечение обстоятельств. Я тут не причём!»

– Васин!! Васин!! – вновь раздался ультразвук из ужасного и жестокого мира чистогана.

«Я в домике! Меня нет! Это не я!» – тут же мысленно отмахнулся я, не открывая глаз.

«Это ты Саша. Ты. И все об этом знают! Так что прекрати паясничать, открой глаза и вернись в бренный мир, чтобы закрыть все счета!» – требовательно произнесли где-то на границе подсознания настойчивые голоса.

«Ни за что! Не хочу! Не буду! – громко закричал про себя и, вновь заплакав, начал умолять: – Ну, отстаньте вы от меня! Что вам, делать что ль нечего!? Отстаньте! Я милый страус, полностью спрятавшийся в дюнах пустыни отрешения. Не нужен мне ваш ужасный мир! Я хочу жить здесь – в тишине. Где нет боли и страданий. Где мир и покой»…

«Ну, про покой тебе ещё рано думать и говорить. Ты молод. Тебе ещё жить да жить. А вот насчёт мира, это ты прав. Мир вокруг, это хорошо».

«Вот и я о том же, – обрадовался милый страус, что голоса, наконец, его поддержали. И от радости продолжил свою мысль: – Мир. Процветание. Солнце. Стихи. Песни».

«Песни про мир и солнце? Это прекрасно. А ты такие знаешь?»

«Конечно!»

«Напой», – попросили голоса.

«Да легко, – ответил я им и начал запевать: – Солнечный круг, де… э-э… кхе-кхе… – закашлялся и попытался продолжить: – де… э-э…

«Что ж ты замолчал? Продолжай! – потребовали голоса прищурившись. – Или ты забыл вторую строчку этой прекрасной композиции? Не беда. Мы тебе напомним. Там поётся: «Дети вокруг». Вспомнил?»

«Нет!» – запаниковал я.

«Опять врёшь! Всё ты вспомнил! Так что нечего тут юлить! – возмутились вездесущие голоса и задали провокационный вопрос, коим меня буквально прибили: – А какие ассоциации сейчас у тебя вызывает слово «дети»? – и, улыбнувшись, как бы невзначай, негромко и всё с тем же прищуром, прошептали: – А, папа Саша?»

«Нет!!»

«Да!!»

«А-а-а! Помогите!! Это не!.. Не я это сделал!» – всё поняв, вновь зарыдал я и, вероятно, в порыве поиска песка сильно ударился головой об стену, после чего уже от боли заорал: – А-а!!»

Но это не помогло избавиться от слуховых галлюцинаций, ибо через секунду в голове раздался ужасный хохот:

«Ты это сделал, Васин! Ты!»

«Нет!»

«Да!!»

– Васин! Васин!! – заорали прямо над ухом, а затем раздался приглушённый стук, словно на пол кинули мешок с картошкой.

Трясущимися руками держась за стену, начал вставать и приоткрыл один глаз, дабы посмотреть, что в этом жестоком мире происходит.

А там творилось чёрт знает что!

Лежащий на полу Кравцов, держась за сердце, словно заклинавшая пластинка, брызгая слюной и страшно тараща на меня глаза, кричал лишь одно слово: «Васин!!»

Его эпилептический припадок пытались утихомирить капитан корабля и матрос, который, дабы поднять полковника, бросил штурвал.

Я хотел было напомнить заблудшему товарищу, что корабль сейчас, в прямом смысле слова, неуправляем, но, открыв рот, понял, что ничего произнести не могу – в горле всё пересохло. А могу я лишь мычать, произнося не членораздельные звуки, которые никак не могли перекрыть звуки бушующего за окном шторма.

Раскаты грома, ливень и ежесекундные всполохи молний за окном не утихали ни на секунду. Создавалось впечатление, что за грехи мои тяжкие, нас всех собрались отправить прямиком к Нептуну.

В этот момент открылась внутренняя дверь, и на капитанский мостик вбежал взъерошенный Лебедев!

– Васин! Васин!! – подбежав ко мне, принялся орать он, при этом схватив меня руками за плечи и начиная трясти.

– Воды, – только и смог прохрипеть.

– Васин! – поддержал его пытающийся встать Кравцов.

– Как ты мог?! Васин! Васин!! Что ты наделал?! – орал мидовец перекрикивая ураган бушующий снаружи.

Мир стал крайне агрессивен, поэтому милый страус, не найдя в водной пустыне песка, окунулся в свои мысли, закрыв глаза.

– Васин! Васин!! Васин!!! – тем временем продолжал неистовствовать Лебедев, тряся меня словно куклу. – Как ты мог такое натворить?!

Было очевидно, что от меня требуют отчета, поэтому я решил его дать чётко и громко.

– Я не знаю, – еле слышно пискнул страус и вновь спрятался в себя.

– Как это не знаю? Ты что, без сознания был?

Но страус не ответил. И не потому, что не мог говорить, а потому что на мостик влетела очередная и, в общем-то, закономерная гроза.

– Саша! – воскликнул женский голос, который без сомнения принадлежал моей маме.

«Ух, вот и поддержка. Наконец-то!» – обрадовался милый страус, быстро вытащив голову на белый свет. Открыл глаза… и тут же их закрыл, получив пощёчину.

«Ну вот, расстроил маму», – с сожалением сказал я себе, потирая щёку и прячась всё глубже и глубже в воображаемый песок. – Лучше бы на белый свет и не вылезал».

А мама, тем временем, отстранив орущего Лебедева, обняла меня и, уткнувшись мне в плечо, начала плакать, причитать и ругать своего маленького и глупенького сынишку. Лебедев упирался, не собираясь сдаваться. Он кричал так громко, что голова попросту начала болеть. Атмосфера явно была не рабочая, и конструктивно что-то решить в ней не представлялось возможным.

Милый страус приоткрыл на мгновения глаз, увидел, что Кравцова, наконец, подняли с пола и, под претензии, высказываемые мамой в адрес Лебедева, вновь спрятался в воображаемый домик.

– А вы куда смотрели? – вполне резонно предъявляла мамуля мидовцу. – Я доверила вам Сашу, а вы всё прошляпили! Где были ваши глаза и уши в тот момент, когда моего ребёнка обольщали? А?!

– Я в этом деле абсолютно не причём! Меня там уже не было! Я отбыл в Союз в тот момент.

– В какой ещё момент?!

– В тот, когда происходило это безобразие!

– А кто был в тот момент? Кто ответственный? Вы же не будете утверждать, что мой сын там шлялся сам по себе.

– Буду! Ваш сын действительно ведёт себя как эгоист! Ему чужд коллективный труд! Так что не надо бросаться обвинениями и претензиями! Тем паче – они не по адресу, – отмазывался в свою очередь Лебедев и, по всеобщей традиции бюрократов всех времён и народов, перешёл от обороны к наступлению, дабы снять с себя любую вину, переложив её на другие плечи: – Это Вам нужно было больше времени уделять воспитанию сына. Тогда бы и проблем не было с его поведением за рубежом. Тогда бы он не прыгал бы на первую попавшуюся.

– Так это я виновата, что вы все спите на работе? Вас зачем туда посылали?! Чтобы следить? Так почему не уследили?!

– За Вашим сыном уследить нереально! Он сам по себе. Что хочет, то и делает.

– Тогда не надо было заставлять его выступать на этих ваших выступлениях! Я вам его доверила! Куда вы все смотрели, когда эта курица моего Сашу совращала?!? А вы ни сном, ни духом!

Лебедев, вероятно, понял, что этот разговор может быть бесконечен, поэтому попытался перейти к конструктиву:

– Да смотрели мы! Не знаем мы, когда это произошло! Сейчас разберёмся.

– Плохо смотрели значит! И вообще, кто она такая?!

– Это Мотька, – шёпотом пояснил я.

– Кто? Мотька?! Что ещё за Мотька?!? – начала трясти меня за плечи мамуля, требуя горькую правду. – Что ещё за Мотька?! Где ты её взял?!

– Просто Мотька, вот и всё, – пояснил милый страус в ответ.

– Это не Мотька, а Мальвина. Точнее Марта. Марта Вебер – известная немецкая певица, – вошёл в разговор полковник Кравцов.

– Певица? Ещё и иностранная? О боже!! – закричала мама и вновь меня начала трясти. – Где ты её взял?!

– В ФРГ…

– На концерте? Она тоже там выступала?

– Угу…

– Я так и думала! Я знала, что этим закончится! – зло проговорила мама зарыдав: – Саша, Сашенька, ну зачем ты связался с этими певичками?! Что тебе не хватало?! Зачем тебе эти выдры облезлые?! Ты знаешь, каких болезней ты от них можешь нахвататься? Они же все взбалмошные! Сегодня с одним, завтра с другим!

– Да, она вроде бы не такая, – прошептал я.

– Все они такие! Ты слышишь меня? Все! – поясняла мама, не забывая трясти меня и вытирать себе слёзы носовым платком.

– Я больше не буду.

– А больше, Васин, и не надо! Ты уже всё сделал! – воскликнул Лебедев и по «киношному» поднял руки вверх, словно бы стараясь призвать в свидетели высшие силы.

– А ну не смейте кричать на моего сына! – тут же взвилась мама. – Вы все виноваты не меньше, а даже больше чем он!

Их ругань меня изрядно вымотала. Захотелось тишины, и я решил удалиться в каюту, забрав маму с собой.