Текст книги "Проект «Геката» (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 146 страниц)

Слева от себя он услышал сдержанные смешки. Удивлённо мигнув, он поднял взгляд на сарматов и увидел, что все трое, отложив недоеденную пищу, смотрят на него и ухмыляются.

– Ничего-ничего, Джед, – махнул рукой Кенен, заметив его удивление. – Изучай.

Он уткнулся носом в полусъеденный бургер и мелко задрожал. Гедимин мигнул.

– Ты, того и гляди, анализатор возьмёшь, – сказал, хихикнув, Айзек. Гедимин представил себя с анализатором над образцами человеческой пищи и усмехнулся. «А вот Хольгер бы…»

Додумать до конца он не успел – резкая боль вспыхнула в груди, словно под лопатку вогнали длинный штырь. «Хольгер…» – он вспомнил дымящуюся рану на виске неподвижного сармата. Воспоминания всплывали одно за другим с промежутком в миллисекунду, – вот Хольгер сквозь стекло смотрит, как Гедимина пытают, вот Юпанки с застывшей кривой ухмылкой и чёрный кровавый след, краснеющий по краям, вот огрызки и разлитая красная жидкость на полу… Сармат глубоко вдохнул, задержал дыхание, пережидая приступ, случайно бросил взгляд на контейнер – и его едва не вывернуло прямо на пол.

– Забери, – сказал он Кенену, бросив свёртки в ящик; он старался не смотреть на пищу – ещё немного, и его бы вырвало. – Я не буду.

Он встал и, не оглядываясь, вышел из отсека. Невидимый штырь так и сидел под лопаткой, иногда, при резких движениях, шевелился, и сармат шипел от боли.

Его догнали через пару минут – точнее, нашли сидящим у спуска в трюм. Сармат уткнулся лбом в прохладную переборку и сидел так, чувствуя, как уходит тошнота, и понемногу, по сантиметру, вынимают из груди штырь.

– Атомщик, ты чего? – растерянно спросил Иджес, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Это из-за Айзека?

Гедимин мотнул головой.

– Всё нормально, – пробормотал он, поднимаясь на ноги. – Только я не атомщик. И пищу макак есть больше не буду. Не лезет.

23 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база «Маккензи»

– Держись, атомщик! – выдохнул Хольгер, просовывая руку Гедимина в «рукав» экзоскелета. – Вот так, подтянись, ноги сюда… Прижмись к спине, мы там поместимся. Ну, давай же, тут скобы…

Сармат, корчась от боли в животе, пытался нащупать скобы, но всё тело сводила болезненная судорога, и металл ускользал из-под пальцев. Хольгер протянул ему руку – и, пошатнувшись, повалился на палубу. Его спина дымилась. Гедимин с глухим воем рванулся к нему – и, не удержавшись на матрасе, скатился и с грохотом врезался в переборку, ударившись головой и плечом. Боль в ушибленной макушке разбудила его окончательно.

– Has-sulesh, – выдохнул он, вытирая мокрое лицо. Руки тряслись. Кто-то шагнул из дверного проёма к нему, заслонив источник тусклого света.

– Гедимин, а Гедимин? – встревоженно прошептал Иджес, опустившись на матрас рядом с ним. – Чего ты? Больно?

– Сон… – неохотно ответил сармат, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он вспомнил, что отсек Иджеса далеко в стороне, и досадливо сощурился.

– Я всю палубу разбудил?

– Вот нашёл о чём думать! – сердито прошептал Иджес. – Я просто решил посмотреть, как ты. А ты метался и стонал. Гребучие макаки!

Он встал, снял с плеча что-то длинное и уложил у переборки, там, где между матрасом Гедимина и стенкой был узенький проём. В изголовье он бросил подушку.

– Ложись, атомщик. Надо спать, – прошептал он, укладываясь вдоль переборки. – Может, со мной тебе будет спокойнее.

Гедимин изумлённо мигнул.

– Иди к себе, – тихо сказал он. – Ты работаешь. Должен нормально отдохнуть. Я, может, всю ночь буду метаться.

– Вот это мне и не нравится, – проворчал Иджес. – Ну чего ты сидишь?! Выпей воды и ложись. Замечу, что мечешься, – разбужу. Может, так мозгу надоест гонять по кругу одно и то же.

Будить пришлось скоро – не прошло и получаса, как проснувшийся Гедимин увидел над собой испуганное лицо Иджеса.

– Атомщик, не надо грызть руку. Ты уже до крови прокусил…

Гедимин посмотрел на кулак, прижатый к груди. Сбоку в самом деле были неглубокие кровоточащие ранки. Сармат досадливо зашипел и отвернулся к переборке.

Что ему снилось потом, он не запомнил. Иджес будил его ещё четырежды. В последний раз Гедимин проснулся сам, и вроде бы не от кошмара. Механик спал рядом с ним, положив локоть поверх подушки и уткнувшись в него лицом. Светлая кожа поблескивала в неярком свете из коридора. Гедимин огляделся и нашёл одеяло – у себя в ногах, сбившееся в бесформенный ком. «А его одеяло – под ним,» – понял сармат. «Матрас в ту щель не пролез бы.» Он снова взглянул на одеяло, на свои руки, покрытые испариной, и досадливо сощурился. «Мартышечьи вещи…»

Он прикрыл одеялом спящего Иджеса и снова лёг, проваливаясь в сон. Холодный зелёный свет уже лился ему навстречу. Впереди сияли топливные сборки, выстроенные полумесяцем, и нитевидные щупальца трепетали над ними.

24 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база «Маккензи»

– Джед, так не пойдёт, – сказал, недовольно щурясь, Кенен. Он вместе с Иджесом отловил Гедимина в пустом коридоре. Тот, прервав тренировку, нехотя поднялся с палубы и удивлённо мигнул.

– Что не так?

– Да я не про твои кувырки, – сердито сказал Кенен. – Тренируйся как хочешь, только не надорвись. Я про твои кошмары. Иджес говорит, что ты вторую ночь подряд бьёшься, как в агонии. Вон, головой ударился…

Гедимин пощупал свежую ссадину чуть ниже макушки и досадливо сощурился.

– Это к вечеру заживёт.

– Ну да, а что ты будешь делать ночью? – Кенен смерил его недовольным взглядом. – Так не годится, Джед. Я скажу Питеру. Эа-мутации у тебя нет, но с головой что-то неладно.

Иджес молча заехал ему кулаком под рёбра, и Кенен, не ожидавший подвоха, вскрикнул и схватился за ушибленный бок.

– А то у тебя было бы ладно – после каторги и полугода пыток!

– Ис, уймись! – Кенен отступил к переборке. – Я ничего обидного не сказал. Джеда нужно лечить, только и всего.

– От чего лечить? От того, что у него на глазах убили… – Иджес взглянул на Гедимина и осёкся.

– Джед, смотри, – Кенен указал на что-то на другом конце коридора. – Видишь?

По коридору медленно полз робот-уборщик, оставляя за собой широкий влажный след. Гедимин пожал плечами.

– Робот.

– Что в нём не так? – спросил Кенен, пристально глядя Гедимину в глаза. – Какие неисправности?

Гедимин снова пожал плечами и услышал резкий выдох. Иджес, прикрыв ладонью рот, ошалело смотрел на него, и его зрачки расширились до краёв радужки.

– Спроси у вахтенного, – буркнул Гедимин. – Может, что-то и сломано. И чего вы на меня уставились?

– Атомщик, – Иджес смотрел на него с ужасом. – Ты, когда тебя сюда принесли, сказал – «тут реактор на уране». А ты его в глаза не видел.

– Ты по шуму станков через полкорабля понял, что там гонят брак, – поддержал его Кенен. – Это после того, как тебя три дня рвало кровью! Да ты на ощупь сквозь обшивку находил битую микросхему в контрольном модуле! Джед, ты чего?!

Гедимин мигнул.

– Невозможно, – пробормотал Кенен, резко мотнув головой. – Так изувечить… Да лучше бы тебе руки отрезали!

Он развернулся и, на ходу тыкая в передатчик, быстро зашагал по коридору. Гедимин повернулся к Иджесу.

– Он правду говорит? Про микросхему… и всё остальное?

Иджес кивнул.

– Ты видел механизмы насквозь. Лучший механик Ураниум-Сити… Ты что, вообще ничего не помнишь? А чертежи реакторов? Сколько ты всех нас ими донимал! Вот, смотри…

Он, порывшись по карманам, достал обрывок бумаги и нацарапал что-то, отдалённо похожее на схему энергоустановки.

– Даже я запомнил. Похоже?

Гедимин долго смотрел на кривой рисунок, потом покачал головой.

– Роторы в активной зоне? А за счёт чего передаётся энергия?

Ощущение было отвратительное, хуже, чем от невидимого штыря под лопаткой, – сармат вроде бы понимал, что перед ним, и помнил какие-то обрывки, но они расползались, не склеиваясь в единый массив. «Бред какой-то,» – подумал Гедимин. «Ведь что-то вращало этот ротор! А что?»

Не дождавшись ответа от Иджеса, он поднял на него взгляд – и увидел удаляющуюся спину. Сармат шёл быстро, почти бежал, и Гедимин понял, что лучше его не догонять. «Ну вот,» – он растерянно пожал плечами и снова опустился на пол. «Мой мозг, похоже, годен только на субстрат. И мышцы не лучше…»

После тренировки он ушёл в отсек. Жилая палуба была пуста – все разошлись по рабочим участкам, и никто не донимал сармата. Он поел и лёг, надеясь, что днём кошмары не вернутся. Ему снилась гора деталей, и он битый час рылся в ней, пытаясь их рассортировать, но они путались и постоянно изменялись. «Вот же бред,» – подумал он, проснувшись. «Хоть стреляйся.»

Он перевернулся на бок, и его рука притронулась к чему-то металлическому. Открыв глаза, Гедимин увидел на матрасе рядом с собой выключенного робота-уборщика. Механизм со втянутыми манипуляторами лежал кверху «брюхом» на куске ветоши.

«Зачем это тут?» – Гедимин, озадаченно хмыкнув, протянул руку к роботу. Он хотел включить его и вынести в коридор, но, едва положив ладонь на корпус, замер и настороженно сощурился. Что-то было не так.

«Шланг рассохся,» – он щёлкнул по корпусу и, слегка встряхнув механизм, поднёс к уху. «Тут и тут перетёрлась изоляция, а здесь разболтаны крепления. Смазка пролилась в корпус… Hasu! Откуда взялся этот металлолом?!»

Минуту спустя Гедимин, вытряхнув из робота всю начинку, перебирал её по винтику, помогая себе подвернувшимся под руку осколком фрила и намотанной на него ветошью. Через пятнадцать минут он пальцами затянул последний винт на корпусе, защёлкнул декоративную пластину и брезгливо отряхнул руки.

– У них тут что, всех механиков постреляли?!

Из коридора, куда вылетел – уже на собственных «ногах» – отремонтированный робот, донёсся смех. Кто-то от души хлопнул ладонью по переборке – вся палуба загудела, и Гедимин сердито сощурился.

– Эй, тише, сломаешь!

Ответом ему был новый взрыв смеха. Посреди коридора, у входа в отсек, стоял, упираясь руками в переборку, Иджес и корчился от хохота.

– Ремонтник! – прохрипел он, утыкаясь в перегородку лбом. – Знал же – сработает! Ну ты даёшь, атомщик! Вспомнил же, вспомнил, мать твоя колба!

Гедимин, взяв повизгивающего сармата за плечи, крепко встряхнул и потянулся за флягой – Иджесу явно было нехорошо.

– Ты что, на мне опыты ставишь? – спросил он, недобро сузив глаза. Иджес, просмеявшись, замотал головой.

– Тебя сильно поломали, атомщик. А я пытаюсь починить. Я, может, вовсе не лекарь, но зато механик. Вот, держи.

Он сунул Гедимину в руки что-то металлическое. Сармат, не успев опомниться, взял небольшой корпус с торчащими из него проводами – и ошеломлённо мигнул.

– На это кто-то сел. А может, лёг, – он, опустившись на матрас рядом с ветошью, расстеленной под робота, кинул туда новый механизм и начал вскрывать его, в азарте забыв взять кусок фрила – опомнился, только сломав ноготь. – Иди за инструментами. Нечего тут ржать!

Вместе с инструментами – ремонтной перчаткой, открученной от скафандра – Иджес пригнал гусеничную тележку, нагруженную неисправными и полуисправными устройствами. Гедимин недовольно покосился на него, выругал за недосмотр, но прогонять не стал. Ему уже пять месяцев не дышалось так легко.

Механизмы кончились раньше, чем рабочий день, и Иджес побежал было за новыми, но в коридоре его поймал Кенен. Обратно они пришли вдвоём – сердитый командир и ухмыляющийся механик.

– Свою работу мог бы делать сам, – буркнул Гедимин, вытирая руки ветошью. Пальцы устали, глаза и спина – тоже, но хаос внутри черепа приобрёл некоторые очертания, и сармат, вглядываясь в него, думал, что рано или поздно разложит всю информацию по местам. Он достал из кармана листок с чертежом, посмотрел на него и усмехнулся. «Иджес всё забыл! Ладно, напомню…»

25 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база «Маккензи»

В цеху их не ждали, да Гедимин и не думал никого предупреждать и просить разрешений, – просто, не останавливаясь и не тратя времени на подбор кода, вскрыл шлюз и вошёл, как к себе в отсек. Иджес молча следовал за ним, и его глаза горели всё ярче.

– И опять станина висит на одном болте… – Гедимин с тяжёлым вздохом опустился на палубу рядом с ближайшим станком. – Традиция тут такая, что ли?

– Тебя же не было, ремонтник, – сказал Иджес, помогая ему подтягивать болты; один, деформированный, пришлось вынуть и поискать ему замену. – А меня Зет не слушает. Он сам себе инженер.

– Инженер? – Гедимин с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. – Видел я…

Под потолком раздался резкий свист. Гедимин, ещё не успев опомниться, рухнул ничком, попутно прижав к палубе Иджеса.

– Эй, парни! – засмеялся в динамиках Кенен. – Вы взялись за корабль всерьёз? Довинчивайте там гайки и поднимайтесь. Джеду пора отдать скафандр, а тебя, Иджес, ждут в порту.

– Да чтоб им, мартышкам… – обречённо выдохнул механик, помогая Гедимину встать. Тот, впрочем, справился и сам – мышцы с каждым днём становились крепче.

Блаженно улыбающийся Кенен ждал их на нижней палубе. Посмотрев на Гедимина, он наклонил голову и весело подмигнул ему.

– Ты приходишь в себя, Джед. Вот это другое дело! Ты похож на Джеда, с которым мы знались в Ураниуме. И в глазах – золотой огонь! Пойдём, отдам тебе снаряжение. Для серьёзного ремонта нужны серьёзные инструменты. Ис, ты ещё здесь? Полусотня уже собралась в носовом. Тот «Кондор» с развороченным бортом, помнишь?

– Чтоб ему взорваться, – поморщился механик. – Не давай Гедимину сидеть без дела! Пусть чинит, после ремонта он спит спокойнее.

Гедимин недовольно сощурился. Кенен с ухмылкой хлопнул Иджеса по спине и подтолкнул его к выходу.

– «Кондор»? – переспросил Гедимин.

– Битые военные корабли, битые гражданские, – пожал плечами командир. – Все хотят хорошего ремонта. У нас гетто с большими привилегиями, Джед. На Земле ты такого не найдёшь. Так что нос тут лучше не кривить. Идём-идём, у меня к тебе разговор, и он не для чужих ушей…

Под скафандры Кенен выделил отдельный отсек – длинное помещение, вытянутое вдоль главного канала. Там стояли самодельные стапеля под экзоскелеты и тяжёлую броню. Её было немало – в основном переделанные пехотные «доспехи».

– Всё разобрали, – сказал Кенен. – Вечером тут все стены будут заняты. Вот, забирай. Твой скафандр. Перчатку Иджес открутил, фляга у тебя, остальное всё здесь.

Гедимин нырнул в скафандр и блаженно зажмурился, на ощупь смыкая на груди пластины. Броня снова привычно облегала его, не болтаясь ни в плечах, ни в груди, и её тяжесть не вдавливала его в палубу, а поддерживала. Он согнул руки, до упора свёл локти за спиной и встряхнулся, как мокрый зверёк. Все пластины легли на свои места, – всё, что было у Гедимина раньше, снова к нему вернулось. «Давно надо было найти броню,» – думал он, досадливо щурясь. «И восстановление пошло бы быстрее. Прав был Гуальтари… Интересно всё-таки, где он теперь?»

– Ага, – кивнул Кенен, радостно ухмыльнувшись. – Вижу, что всё в порядке. Но как ты, всё-таки, это таскаешь? У меня лёгкая броня на две пластины, и то я дождаться не могу, когда можно будет переодеться.

– Зачем ты вообще в броне? – удивился Гедимин. – Ты что, работаешь руками? Вот сам лезешь под облучение?!

Кенен фыркнул.

– Я делаю то, что умею, Джед. А что не умею – того не делаю. Насчёт же облучения… – он на секунду задумался, и по его лицу пробежала тень. Гедимин удивлённо мигнул – вроде бы ничего, располагающего к задумчивости, он не сказал.

– Идём, – бросил Кенен, влезая в пехотную броню с зелёным радиационным трилистником на груди. – Думал рассказать словами, но лучше покажу. Идём-идём, пока не набежали…

Гедимин с трудом догнал командира – тот практически бежал по коридору, изредка жестом указывая очередной поворот, прежде чем в него нырнуть. Они шли вдоль главного канала к корме, и сармат, когда успевал вертеть головой, подмечал встроенные в переборки пластины из тонко раскатанной флии, дополнительные генераторы защитных полей и прочие элементы биозащиты. «Что они делают на корме?» – удивлялся про себя Гедимин, но спросить не успевал – Кенен мчался вперёд, задерживаясь только на очередном запирающем устройстве. Их тут было подозрительно много, некоторые – с маскировкой, последние – с кодом. «Seatu,» – подсмотрел код Гедимин. «Всё ядерное. Странное слово… для Кенена. Тем более – реактор в другой стороне.»

– Здесь, – тихо сказал Кенен, жестом подозвав отставшего сармата; они втиснулись в узкий шлюз, снабжённый противорадиационной защитой. – Смотри, Джед, об этом узнать никто не должен. За это всю базу расстреляют.

Он выразительно посмотрел Гедимину в глаза. Тот кивнул.

– Ты не сдаёшь меня – я не сдаю тебя.

Кенен ухмыльнулся и ввёл последний код. Шлюз открылся, выпуская сарматов в тускло освещённое помещение. Посреди комнаты стоял освинцованный контейнер – куб с двухметровым ребром. Над ним на потолке висел электромагнит на коротких рельсах. Кенен сдвинул пластину на стене, поднял рычаг, и массивная крышка контейнера шевельнулась, отъезжая в сторону и выпуская рассеянный зелёный свет. «Омикрон-лучи,» – Гедимин изумлённо мигнул, наклоняясь над кубом. «Ирренций?!»

Внутри лежал плотно спрессованный слой серовато-бурой пыли. Она светилась слабо, но отчётливо. Гедимин поднёс к ней щупы дозиметра – прибор вспыхнул, показывая немалое количество омикрон– и сигма-квантов. «Ирренций и обеднённый уран, один к пятидесяти,» – прочитал сармат показания анализатора и удивлённо хмыкнул. «Выглядит как синтезная смесь времён «ведомства развития»…»

– Зачем тебе ирренций? – спросил Гедимин, подняв взгляд на Кенена. – Реактор у тебя на уране…

Командир нетерпеливо отмахнулся.

– Не для себя. Я бы тоже не отказался от ЛИЭГа – говорят, удобная штука. Но запрет есть запрет. Ты слышал что-нибудь о проекте «Заражение»?

Гедимин мигнул. У него одновременно возникли два вопроса, и с какого начать, он не знал.

– Да, тебе неоткуда знать, – заговорил Кенен, не дождавшись реакции. – На меня вышли в январе. Ты в это время… ладно, не будем. Эта война для нас закончилась препоганейше. Хуже даже, чем та. То, что подготовили для победы вы, наши учёные, выбросил в помойку идиот Маркус и его тупые адмиралы. Остаётся одна надежда – на мозги. Если мы хотим с этой помойки когда-нибудь выбраться, нам нужен ирренций. Много ирренция. Но запрет…

Кенен поморщился.

– Строжайший запрет на использование ирренция в любых целях. Действует с декабря, за нарушение – расстрел.

Он снова взглянул на Гедимина, ожидая какой-то реакции. Сармат мигнул. «Значит, Конар сделал, как я сказал,» – он наклонил голову, не чувствуя ничего, кроме благодарности.

– Правильно, – сказал он. – Хватит. Наделали бомб.

Теперь мигнул Кенен.

– Эй, Джед! Ты хочешь сказать – ты бился над этим двадцать лет, и всё на свалку? Больше никакого ирренция, никаких сверхмощных реакторов, никаких планетарных электростанций?

– Пусть сначала изучат, – буркнул Гедимин. – Хоть будем знать, что засунуто в тот реактор.

Кенен схватил его за плечо и с неожиданной силой встряхнул.

– Джед, ты что, меня не слышал? Строжайший запрет на любое использование! Никакого изучения, нигде, ни у кого, – весь ирренций изымается и вывозится в Миану! Никто никогда не узнает, что и куда засунуто, если мы, сарматы, не включим мозги! Вот, смотри, что я тут сделал…

Он щёлкнул пальцем по приподнятой крышке контейнера.

– Тут излучатель, прикрытый полем. Айзек вспомнил, что нужна пульсация, чтобы делать ирренций. И вот – я начинал с килограмма, а тут уже два с половиной. Ещё пару месяцев – и будет все четыре!

Гедимин мигнул, недоверчиво глядя на контейнер. «Два месяца… прирост в полтора раза… да, от излучателя определённо есть толк.»

– Хороший прирост, – одобрительно сказал он. – Но лучше бы ты ни в какие проекты не лез. Ничего путного не выйдет.

Кенен изумлённо вытаращился на него, снова потянулся к его плечу, но в этот раз сармат успел отстраниться и недовольно сощуриться.

– Хватит меня трясти. Лучше закрой контейнер. Пыль разлетится.

«А ещё говорили, что я не соблюдаю технику безопасности,» – думал он с кривой ухмылкой. «Кенен синтезирует ирренций там, где за это расстреляют с инопланетного крейсера. И пылит им на весь корабль. Вот это техника безопасности…»

– Атомщик, – Кенен, опустив рычаг и прикрыв источник зелёного свечения, снова повернулся к Гедимину. – Это всё, что ты мне скажешь? «Хороший прирост… а теперь убери и забудь»? Ты не хочешь переделать мой синтезатор? Ничего не предложишь?

Гедимин пожал плечами.

– Твой синтезатор. Делай как знаешь. Я мало что помню… и не хочу это ворошить.

Кенен покачал головой.

– И даже не притронешься к нему? – он с лёгким прищуром взглянул на Гедимина. – Ни одним пальцем?

Сармат потянулся было к контейнеру, но вспомнил результат «экспериментов» Иджеса – и отдёрнул руку.

– Я больше не хочу. Хватит, – он прижал ладонь к шраму под ключицами. Шрамы давно потемнели и остались серыми рубцами на коже, никак о себе не напоминали, – но сейчас заныли все разом. «Это от сигма-излучателя. А это взрыв в реакторе. А вот после этого мы с Хольгером ввели люфт…» – он поморщился от боли и отвернулся от контейнера. «В ядерный могильник такие проекты!»

– Значит, не хочешь, – пробормотал за его спиной Кенен. – Я понял, Джед. Как же тебя изувечили… Ладно, идём. Я скажу тебе все коды, все пароли. Если передумаешь – приходи сюда. Проект «Заражение», атомщик. Всё по твоим идеям. Когда-нибудь раны заживут, и ты займёшься делом.

31 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база «Маккензи»

– Ничего не осталось?! – Иджес забрал у Гедимина передатчик, вынутый из скафандра, щёлкнул пальцем по пустому экрану и зачем-то потряс прибор, будто надеялся, что стёртая информация вывалится из какой-нибудь забытой ячейки. Экран остался пустым. Всё, что относилось к проекту «Феникс», – от древних чертежей до последних заметок времён работы на Кагете, – всё было стёрто, и Гедимин даже не знал, кто это сделал. «Может, в реакторе,» – он вспомнил, как впустил излучение под броню в последний свой день на космодроме Хуарес. «Но тогда у «макак» всё это было перед носом. Почему не прочли?!»

– Вот это потеря, – Иджес смотрел на Гедимина жалобно, чуть не плача. – Это вся твоя работа…

Сармат поморщился.

– Если бы я не знал всего этого, меня не пытали бы четыре месяца. В ядро Сатурна такую работу!

– Хых, – Иджес провёл пальцем по тонкому шраму – наискосок от правого глаза до левого угла рта. – Я вообще ничего не знал. А лицо мне пришивали заново. А кто сдался мианийцам, тех пальцем не тронули. Хоть знали они что, хоть не знали… И что теперь делать? Должно же быть в сети что-то по ядерной физике…

Гедимин пожал плечами.

– Найдёшь – изучай. Я помогу. А теперь идём, а то так и останемся непроверенными.

Вся база «Маккензи» клубилась, насколько ей хватало места, у входа в медотсек, – Питер Фокс приехал с реагентами для пробы на эа-мутацию, и сарматов ради такого случая не вывели на общественные работы. Кенен стоял у двери, следя за очередью. Увидев Гедимина с Иджесом, он замахал руками.

– Не сейчас, Джед. Ты идёшь в хвосте. Питер хотел осмотреть тебя.

…Сармат вошёл в медотсек, настороженно щурясь. Скафандр он оставил в своей комнате – филки-медики сильно злились, когда к ним входили в «рабочем». Кто-то из них быстро прикрепил к руке сармата кровезаборник, через несколько секунд снял и убежал к анализатору.

– Доброе утро, – Питер, вытерев руки, вежливо улыбнулся. – Я попросил Кенена оставить вас напоследок. Это не нарушило ваши планы?

Сармат пожал плечами.

– Какие планы? Я пока не работаю. Скоро меня выпустят?

Он снял куртку и терпеливо ждал, пока человек проведёт по его телу всеми полагающимися датчиками. Некоторые он прикрепил и так оставил. Потом пришлось раздеться догола, но ненадолго, – Питер осмотрел посветлевшие шрамы в паху и одобрительно кивнул.

– На мой взгляд, вы здоровы. Все показатели в норме… и вы действительно очень крепкий сармат. Когда я вас увидел, я подумал, что Кенен шутит насчёт «амбала». Но, похоже, он прав.

Гедимин сердито сощурился. «О чём ещё Маккензи успел растрепать?»

– Надоело быть слабым, – буркнул он. – Спасибо, что починил. Так я бы сдох.

– А, моя заслуга невелика, – отмахнулся Питер, собирая датчики; его щёки под лицевым щитком заметно порозовели. – Это вы переварили пинту нейротоксинов, три полные дозы флония и несколько тысяч рентген на спинной мозг.

– Кьюгенов, – машинально поправил Гедимин. – Это был ирренциевый реактор.

Он притронулся к шее – шрам от лучевого ожога опоясал её и веточками растянулся от подбородка до ключиц – и недовольно поморщился. «Надо было осторожнее. Вот выжег бы себе мозги…»

– Я слышал, что вы работали с ирренцием, – сказал Питер, глядя на него с растущим любопытством. – И даже служили на атомном крейсере… Изумительное сооружение. Наверное, это были лучшие корабли в истории Земли. Такая мощь в таком крошечном объёме… Как это ощущалось изнутри?

Шрамы Гедимина снова – без малейшей причины – заныли. Он сердито провёл пальцем по выжженному полумесяцу на груди и качнул головой.

– Не надо было их строить. Может, обошлось бы без войны.

Он ждал, когда медик соберёт свои приборы и отпустит его, но тот медлил, зачем-то пытаясь заглянуть Гедимину в глаза.

– Вам не за что себя винить, – сказал Питер, понизив голос. – Вы были физиком, а не адмиралом. И вы сделали всё возможное.

Гедимин изумлённо замигал. «Маккензи, sahasu! Убил бы… Нашёл, с кем болтать!»

– Я буду рад поговорить с вами в любое время, – сказал Питер – уже в полный голос. – Не о медицине. Мне кажется, вы интересный собеседник. Будет время – ищите меня в госпитале. Он тут один – на западном конце авеню Лунных Пряников. С утра я оперирую, а с обеда обычно свободен.

Гедимин вышел из отсека, озадаченно мигая. Кенен успел удрать – видимо, подслушивал и понял, что за такие проговорки ему «спасибо» не скажут. «Надо же. Человеческий медик позвал меня в гости,» – сармат криво ухмыльнулся. «У них там, конечно, охрана, копы, но всё-таки, – смелый маленький зверёк…»

03 апреля 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

– Гедимин Кларк! – раздалось в наушниках. Сармат, едва успевший выбраться из спального отсека, удивлённо мигнул.

– К главному шлюзу, – голос Кенена был сух и деловит. – Идёшь на работы на космодром. В моей бригаде.

Сармат довольно усмехнулся, покосился на новенький лучевой резак, встроенный в ремонтную перчатку, – позавчера он весь день провозился с инструментом, приводя его из «среднего» состояния в условно-рабочее. Выход на космодром ему обещали третий день, с тех пор, как Питер выписал его с затянувшегося больничного.

Семь незнакомых сарматов ждали его в носовом отсеке; пока Гедимин пожимал им руки, подтянулись ещё двое. Кенен, пересчитав их и сверившись со списком, удовлетворённо кивнул и жестом пригласил всех на выход.

– Что у нас сегодня, парни? – спросил он, выйдя из шлюза, и сам же себе ответил:

– У нас сегодня конверсия. В южный сектор пригнали два «Койота» и «Барракуду», а наша задача, парни, – сделать из них мирные межпланетные барки. А что это значит?

На обочине в двух шагах от шлюза стоял туристический глайдер. Внутри фургона с открытым верхом когда-то были сидения; их сняли, а поручни подняли выше, на самый край, чтобы сарматам удобно было держаться. В фургоне бригада Кенена поместилась, но с трудом – спина к спине, впритык, так, что при движении скрежетали друг о друга скафандры. Все надели максимально утяжелённую броню и взяли по запасному комплекту инструментов; Гедимин косился на свою ремонтную перчатку с минимумом сменных насадок и чувствовал себя неловко.

– Это значит, парни, – толпа федералов плюс команда Чарли на подхвате, – снова ответил себе Кенен, поднимая глайдер в воздух. Он гнал по пустынным улицам на предельно возможной скорости, и транспорт слегка заносило на поворотах. Гедимину вспомнились полёты с Линкеном, и он задумчиво усмехнулся, но тут же вздрогнул – до него дошёл смысл последней фразы командира.

– Федералы? – встревожился он. – И куда ты меня тащишь?

– Тихо, Джед, – хихикнул в коммутатор Кенен. – Главное, не нервничай. Проверим твою регистрацию. Не бойся, Чарли у нас мирный. Знает – спугнёт нас, конверсию проводить будет сам.

Увидев впереди посты, охраняемые местными «копами» в жёлтых экзоскелетах, Гедимин с трудом заставил себя дышать спокойно и смотреть сквозь них рассеянным взглядом. Защитное поле, натянутое в воротах, исчезло раньше, чем бампер фургона к нему прикоснулся; Кенен лишь слегка притормозил и помахал охранникам. Те помахали в ответ. Дорога на космодром была свободна.

Гедимин, перестав оглядываться на промелькнувший мимо город, во все глаза смотрел на широченные посадочные площадки и рулёжные полосы, рассчитанные на крейсер. Три барка «Луна-Земля» ждали своей очереди на взлёт, и космодромные глайдеры сновали вокруг них. Когда один из барков тронулся, Гедимин успел разглядеть гравитационный батут – приземистое, частично заглублённое здание полукруглой формы, прикрытое защитным полем. «Восьмой захват по левому краю расшатался,» – отметил он про себя.

Южный сектор был отсечён от гражданского космодрома решётчатым ограждением, обтянутым светодиодной сеткой. У въезда стоял удвоенный пост – жёлтые «копы» и тёмно-синие земляне в тяжёлых экзоскелетах. За плёнкой защитного поля Гедимин увидел два крайне потрёпанных «Койота»; за ними вроде бы пряталась «Барракуда», но её, похоже, сильно сплющило – практически до состояния «Ската».

– Привет, Чарли! – широко улыбнулся Кенен, жестом выгоняя сарматов из фургона. Человек в светло-жёлтом «Шермане» с крупной пятиконечной звездой на груди посмотрел на него сквозь лицевой щиток и на улыбку не ответил.

– Доброе утро, Маккензи, – сухо сказал он, пропуская вперёд федералов. Двое из них встали в воротах – один со считывателем, другой с открытым смартом.

– Опустить голову, подставить лоб, – ровным голосом приказал первый. Гедимин, озадаченно мигнув, сообразил, что снимать шлем за пределами городского купола – значит «надышаться» вакуума, а сквозь ипроновую броню никакой считыватель ничего не считает. Сарматам процедура проверки была знакома – они проходили её легко и быстро. Кенен соединил свой смарт шнуром с устройством в руках охранника – видимо, шла сверка списков. Гедимин неловко нагнул голову и прикрыл глаза. Красный луч ударил по векам и погас. Сердце сармата на мгновение замерло, но федерал не сказал ничего – только жестом велел не задерживаться на проходе.

– Гедимин Кларк? – шериф, отошедший было в сторону, сверился со смартом и снова развернулся к Кенену. – У тебя новичок? Первый рабочий выход – и сразу на конверсию?

– Джед – лучший механик в этом зачуханном городке, – отозвался Кенен. – Эти ваши «Койоты» он разделает за час.