Текст книги "Проект «Геката» (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 146 страниц)

01 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро

Дверь заскрежетала, с той стороны послышалась ругань, тут же прерванная сердитым окриком. Гедимин не шевельнулся. Он не сдвинулся с места, и когда четверо экзоскелетчиков ввалились в камеру и столпились вокруг него, озадаченно оглядываясь на пятого.

– Поднять, – приказал тот, выходя за дверь. – Дать воды.

К губам сармата прижалось горло бутылки. Он нехотя глотнул – пить больше не хотелось, как и шевелиться. Регенерация залечила ожоги и порезы, кое-как срастила переломы (хотя пальцы по-прежнему плохо гнулись и временами болели), но ресурсы тела были на исходе. Охранники, приглушённо переругиваясь, напоили пленника, впихнули в него ком Би-плазмы (он даже не сразу понял, что это, и большая часть пролилась на грудь) и, подняв его, куда-то потащили. Гедимин безвольно висел на стальных конечностях, норовя вытечь из захватов, и чувствовал себя эа-формой на середине трансформации, – вроде бы есть тело, а вроде бы это большая вязкая лужа…

Его втащили в кабинет Торрегросы. К тому времени он немного опомнился и даже встал на собственные ноги, когда его поставили и болезненными тычками прервали попытку сползти. Кабинет сильно изменился. Стола не было, зато появилась прозрачная перегородка. Охранники поставили Гедимина с одной стороны от неё, крепко держа его за вывернутые локти. С другой стороны нетерпеливо расхаживал Торрегроса. Он даже вылез ненадолго из экзоскелета и стоял рядом, торопливо докуривая какой-то толстый огрызок. Он был Гедимину едва ли по грудь, довольно смуглый, одетый в неудобную многослойную одежду и какой-то суетливый. Встретившись взглядом с Гедимином, он вздрогнул, скривился и быстро отвернулся.

В комнату вошли двое экзоскелетчиков. Они крепко держали сармата в сером комбинезоне. Торрегроса быстро запрыгнул в «Рузвельт» и отодвинулся почти к стене, указывая на прозрачную перегородку. Сармата развернули к ней лицом, и Гедимин резко выдохнул и, забывшись, двинулся к стеклянной стене. Его дёрнули назад, больно вывернув руки, но он не шелохнулся. За перегородкой, высоко подняв скованные руки, стоял Хольгер.

Увидев Гедимина, он вздрогнул и быстро отвёл взгляд. По лицу пробежала болезненная гримаса. У Хольгера, в отличие от Гедимина, не отняли одежду, но на комбинезоне виднелись чёрные пятна засохшей крови, и пальцы на ступнях сармата были неестественно искривлены. Несколько параллельных рубцов виднелись на щеках, поодаль от глаз и рта, ушные раковины выглядели деформированными. Держался Хольгер по-прежнему прямо и смотрел на людей с нескрываемым презрением.

– Когда вам надоест, Чичо? – спросил он, и Гедимин увидел, как по лицу Торрегросы на экране пробежала дрожь. – Вы не узнаете ничего, даже порезав меня на лапшу. Да, неприятно быть идиотом…

Охранник, удерживающий Хольгера, молча размахнулся, но Торрегроса щёлкнул «клешнёй» и протянул её к Гедимину. Один из его конвоиров ткнул его кулаком под рёбра. Сармат согнулся пополам, отплёвываясь от жёлчи, – мышцы не успевали восстанавливаться от постоянных побоев и уже не защищали внутренности. Никто не трогал его, пока он не выпрямился. Он поднял взгляд и увидел, как из-за стекла смотрит на него потемневшими глазами Хольгер.

– Чичо, вы редкий ублюдок, – тихо сказал химик. Торрегроса снова шевельнул «рукой». В этот раз сармата ударили под колени, и он врезался в стекло и упал бы на пол, если бы его не дёрнули кверху, едва не выбив ему суставы.

– Этот сармат… Гедимин Кет, если вы узнали… – Торрегроса с сожалением покачал головой. – Он дал нам много полезных теоретических сведений… и даже чертёж реактора. Но, увы, общение с Юпанки повредило его рассудок. Теперь он для меня совершенно бесполезен.

Он щёлкнул языком. Один из охранников выдвинул из перчатки длинное узкое лезвие. Надреза Гедимин не почувствовал – только вязкую жидкость, потёкшую по рёбрам.

– Завтра вы поедете с нами на космодром Хуарес, – продолжал Торрегроса. – Вы покажете нам, как запускать реакторы.

Хольгер качнул головой. Смотрел он только на Гедимина.

– У него нет чертежей, – беззвучно проговорил тот, чувствуя, как лезвие втыкается ему в правое подрёберье и входит глубже. Боль пришла не сразу – где-то на третьем вдохе.

– Достаточно сказать «да», чтобы его оставили в покое, – напомнил Торрегроса, наблюдая за окаменевшим Хольгером. – И ему даже сделают перевязку. Со мной очень легко иметь дело, Хольгер Арктус. Очень легко. Я предельно сговорчив. Так что насчёт наших реакторов?

Хольгер молча качнул головой.

Лезвие медленно провернулось. Сармат захрипел. Что-то вязкое текло изо рта; он уже не чувствовал вкуса. Тело скрутило судорогой.

– Когда мы выпотрошим его, – продолжал Торрегроса, – он будет ещё жив. Мы оставим вас обоих тут. Будете смотреть, пока он не испустит дух. Всего один запуск реактора, Хольгер. Вас не просят построить его с нуля.

Лезвие снова шевельнулось. Гедимин уже не видел ничего, кроме красного тумана.

– Хватит! – вскрикнул Хольгер. Гедимин зашипел от досады, дёрнулся к перегородке и снова скорчился от боли.

– Ya’at, – одними губами прошептал он. – Ya’sulke…

– Не трогайте его, – голос Хольгера звенел от напряжения. – Хватит. Я покажу вам запуск.

– Ya’at! – прохрипел Гедимин. Красный туман развеялся, и сармат увидел, как Хольгер, отвернувшись от перегородки, в упор смотрит на Торрегросу. Тот улыбнулся было, но улыбка тут же угасла.

– Отлично, сеньор Арктус, – сказал он. – Завтра утром. Не хотите поговорить с товарищем? У вас есть минута.

Хольгер шагнул к перегородке и тронул её ладонью. Гедимин стиснул зубы.

– Прости меня, атомщик, – беззвучно сказал Хольгер. – Ассархаддон тогда был прав.

02 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес

С утра по коридору начали ходить, скрежетать плохо пригнанной обшивкой и встревоженно переругиваться. Гедимин покосился на дверь, медленно перевернулся на другой бок и снова растянулся на полу. Повязка на животе мешала охлаждать рану; анестетиков, введённых с утра, хватило только до вечера, и сармат всю ночь провёл в забытьи, надеясь только на регенерацию. Судя по зуду под повязкой, она сработала. Правый бок болел, и на любопытство сил не оставалось. «Хольгера ведут на космодром,» – вспомнил он и досадливо сощурился. «Держат где-то рядом. Вот и всё, атомщик. У них будет флот, а тебя скоро добьют. И Хольгера тоже. Говорил Ассархаддон – не попадайтесь в плен вдвоём…»

Дверь открылась, пропустив двоих экзоскелетчиков в «Рузвельтах» и бледного медика с коробкой в руках.

– После перевязки – одеть и на выход, – дал указания пробегающий по коридору командир. «Не Торрегроса,» – с лёгким удивлением подумал сармат. «Да кто тут только ни командует…»

Ему в лицо сунули бутыль с водой. Медик, суетливо дёргаясь, возился с раной. Сармату вкололи анестетик, и прикосновений человека он не чувствовал. Кажется, медик отмачивал повязку, пропитавшуюся кровью, и пытался сделать это одновременно быстро и аккуратно.

Принесённый комбинезон был ярко-оранжевым. Гедимин вспомнил первые дни в Ураниум-Сити и даже усмехнулся. «Боятся побега? Что, в этот раз меня не будут держать в восемь рук? Зря они это…»

Лежать после перевязки было не больно. В одежду сармата впихнули, он не сопротивлялся. Дальше его хотели заставить идти, и он после первого шага сполз на пол и не шевелился, как его ни трясли. Охранники, проклиная друг друга и Торрегросу, подняли его на руки и потащили по знакомым коридорам к фургону. Сармат висел на них, удобно пристроив голову, и ни о чём не думал. «Бегать уже бесполезно,» – он приоткрыл глаз, когда фургон остановился, и снова зажмурился. «У них Хольгер, и он согласился.»

– Гедимин! – раздался где-то внизу звенящий голос Хольгера, и сармат, вздрогнув и зашипев от боли, открыл глаза. – Что ещё вы с ним сделали?

– Мы оказали ему помощь, сеньор Арктус, – обиженно отозвался Торрегроса. – Можете расстегнуть куртку и посмотреть. А что он катается на охране, как на паре ослов, – так надо же и ему чем-то развлечься! Идём, сеньор Арктус. Корабли застоялись на твёрдой земле!

«Довольная мартышка,» – Гедимин сердито сощурился. «Эх, Хольгер…»

Кто-то тронул его безвольно свисающую ступню.

– Дыши, атомщик, – прошептал Хольгер. – Ты ещё много построишь.

Сармат криво ухмыльнулся.

У шлюза его спустили на землю, и он с удивлением обнаружил, что идти может – медленно, маленькими шажками, морщась от боли, он добрался до реакторного отсека. Охрана держала его крепко, как и идущего впереди Хольгера. Кроме сарматов, здесь было пятеро экзоскелетчиков; пятого Гедимин принял было за Торрегросу, но голос оказался незнакомым – капитан отстал по дороге.

Их привели на борт крейсера «Бет»; захват его дался землянам нелегко – внутри повсюду зияли проломы, торчали куски разбитых переборок, где-то трещал закоротивший кабель, но свет горел, и вентиляция перекачивала воздух из отсека в отсек. Гедимин не слышал гудения ротора – видимо, на корабле работали только ЛИЭГи.

Реакторный отсек был открыт, внутри никого не было. Пятый охранник осмотрел щит управления и жестом велел подвести Хольгера к пульту. Двое охранников Гедимина остановились в стороне, у переборки, придерживая сармата за плечи.

– Уберите руки, – фыркнул Хольгер, через плечо оглянувшись на свою охрану. – На шаг назад! Я уже согласился провести запуск. Чего вам ещё надо?!

– Спокойно, сеньор Арктус, – отозвался пятый охранник, жестом отгоняя экзоскелетчиков от пульта. – Работайте. Всем следить за щитом!

Гедимин невольно взглянул на мониторы, но тут же отвернулся. Живот болел, в груди жгло, и больше всего сармату хотелось сбросить Хольгера в активную зону и шагнуть следом. «И пусть они допрашивают пепел и воду,» – криво ухмыльнулся он. «Как же нелепо вышло…»

В глаза ему ударил красный свет. Сирена взвыла, но тут же заткнулась. Гедимин поднял взгляд и как раз успел увидеть, как выдернутый с кабелями щит управления летит, медленно проворачиваясь, в пару охранников, а оранжевая тень вырастает за спиной третьего. Дальше был пронзительный вопль, скрежет металла и взрыв, осыпавший Гедимина мелкими осколками. Он, не успев ни о чём подумать, мягко подался в сторону, дёрнув охранника на себя, прикрылся им от осколков и снова развернулся, используя его руку как рычаг. Два экзоскелета столкнулись с лязгом, сармат растянулся на палубе, чудом успев закатиться под щит управления. Сверху громыхнуло. Услышав вопли и отчаянный хрип, Гедимин дёрнулся, порываясь подняться, и тут же понял, что на сегодня он своё отбегал. Его скрутило судорогой, изо рта потекла жёлчь. Он корчился на палубе, царапая фрил ногтями, и изо всех сил пытался встать.

Щит отбросили в сторону. Крепкая рука схватила сармата за плечо.

– Вставай! – крикнул Хольгер. – Уходим!

Гедимин перевернулся на левый бок. Его выворачивало наизнанку, он мог только хрипеть и мотать головой.

– Беги, – кое-как простонал он, глядя на склонившегося над ним сармата. – Беги!

– Давай, атомщик, – Хольгер рывком поднял его и куда-то потащил. – Влезай, мы поместимся. Я держу тебя. Руку сюда. Хватайся. Вот так. У нас экзоскелет. Мы возьмём корабль. Держись, атомщик. Вот так, ещё немно…

Его отбросило в сторону, протащило по полу, а следом рухнул и Гедимин – он вперёд, вниз лицом, а экзоскелет, в который он так и не влез, – назад. Он ещё пытался встать, когда его вдавило в палубу защитное поле. Хольгер лежал рядом, и его тело слабо дёргалось от бесшумных выстрелов. Пахло раскалённым металлом и вскипающей Би-плазмой, спина сармата дымилась. Гедимин, стиснув зубы, пополз к нему, едва не сдвинул защитное поле, но тут сверху навалились охранники. Сармат не слышал их воплей, не чувствовал ударов, – он видел только голову Хольгера, повёрнутую набок, и чёрное дымящееся отверстие в его виске.

Он так и не потерял сознание. Через несколько минут прибежал кто-то из командиров, наорал уже на охрану, сармата подняли и куда-то поволокли. Он застывшим взглядом смотрел в небо, и с лица не сходила перекошенная ухмылка. «Пять трупов и расплавленный реактор,» – он смигнул набежавшую каплю влаги. «Хорошо ушёл. Мне бы так.»

Часть 14. 10.02–30.04.29. Земля, Северный Атлантис, город Сокорро – Луна, кратер Пири, город Кларк

10 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес

По коридору, грохоча стальными «копытами», шёл кто-то в тяжёлом экзоскелете. Перед камерой Гедимина он остановился. Сармат сердито сощурился, но подниматься не стал. Он вообще редко вставал в последние дни. После смерти Хольгера за ним следили – постоянно кто-то маячил у окошка, рану перевязывали, кололи анестетики, давали воду и пищу. Допрашивать его не пытались, одежду не отнимали (не считая куртки – так удобнее было делать перевязки), даже не включали в камере ток. Первые дни сармат гадал, что у Торрегросы на уме, потом выкинул это из головы, – так или иначе, едва ли Гедимина собирались отпустить с миром и выдать ему крейсер под командование.

– Юпанки отворачивался, сэр, – за дверью разговорился один из охранников. – Ещё – пил сок. И принёс табак…

Гедимин вспомнил Стивена и не сдержал усмешку. «У «макак» нет смартов. Жалуются устно. Зря Юпанки делился с ним соком. Надеюсь, он там и всё это слышит.»

Думать сейчас о Юпанки, его напарнике и их нелепой грызне было в высшей степени глупо, но более внятные мысли Гедимина давно не посещали. А когда он вспоминал о реакторах, перед глазами всплывал неподвижный Хольгер и дымящаяся дырка в его виске. Лучше было думать о Юпанки. «Табак… Хосе, помнится, приносил наркотики… То ли измельчали, то ли цивилизовались…» – он глупо хихикнул.

– Сержант Юпанки, три наряда вне очереди! – повысил голос утомлённый и сердитый Торрегроса. – Рядовой Конрой, три наряда с ним вместе. Открывайте!

Дверь распахнулась. Двое мрачных охранников встали над булькающим Гедимином. Торрегроса остановился в дверях, оценивающе глядя на него.

– Это хорошо, что вам весело, сеньор Кет, – ровным голосом сказал он. – Я бы тоже повеселился. Но время идёт, корабли взрываются, а пользы от вас как не было, так и нет. Вы очень надоели мне, Гедимин. Юпанки, Конрой! В медчасть.

«Опять под сканер?» – вяло удивлялся Гедимин, пока его тащили по коридорам. Медики, едва взглянув на Торрегросу, испуганно засуетились. Сармата бросили на дно капсулы, растянув за руки, закрепили на лодыжках и предплечьях браслеты, поперёк живота застегнули обруч. «А он меньше давит, чем в прошлый раз,» – отметил про себя сармат. «Странно. Эту неделю меня кормили.»

– Сержант Юпанки, – задумчиво сказал Торрегроса, встав над распластанным сарматом с непрозрачной ёмкостью в руках, – подал интересную идею. Вы чего-нибудь боитесь, Гедимин?

Сармат мигнул.

– Можете не отвечать, – сказал Торрегроса. – Вы не хотите со мной говорить, я это давно понял. Говорят, кое-чего боится каждый сармат. Может быть, это оно?

Он резким движением наклонил ёмкость над Гедимином, и тот увидел белесую жижу. Она булькала, вздуваясь пузырями, и выпускала во все стороны прозрачные псевдоподии, цепляясь ими за контейнер. Сармат изумлённо мигнул. «Эа-форма?! Откуда…»

Торрегроса наклонил контейнер ещё немного. Жижа пыталась удержаться, но сила тяжести медленно тянула её к Гедимину. Вот капли повисли на нижней кромке… Сармат дёрнулся, пытаясь вывернуться из браслетов. Торрегроса удовлетворённо кивнул.

– Да, это оно.

Он вытряхнул жижу из контейнера. Она выплеснулась на грудь Гедимина, и он закричал. Он чувствовал, как жжёт кожу, и как белесая масса расползается во все стороны, въедаясь в тело. «Эа-форма… эа-формирование… нет!!!»

Медик хлестнул извивающегося сармата по лицу, приводя в чувство. Тот даже не ощутил боли. Приподняв голову, он посмотрел на грудь. Жижа ещё клокотала, вытягивая псевдоподии. Гедимин чувствовал каждую каплю. «Вот и всё. Теперь стану слизью. Мозг выгниет, а я…» – он глухо застонал. «Додумались, «макаки». Теперь всё без толку…»

Медик полил его из шланга, смывая белесые ошмётки. Сармат смотрел на изъеденную кожу, сочащуюся чем-то бесцветным, и тяжело дышал. «Мутация,» – он снова застонал, глядя на Торрегросу с бессильной ненавистью. «Нашли, как поддеть…»

– Sahasu! – выплюнул он человеку в лицо. Тот усмехнулся и ткнул пальцем в покрасневшую кожу.

– Время ещё есть, верно? Можно выжечь заражённое место, – сказал он. – Нейтроны, так? Я не силён в физике, врачам виднее, но ещё два часа у вас есть. Можете напоследок оставить о себе добрую память. Работающие реакторы на космодроме Хуарес… Они там плавятся и иногда взрываются. Остановите их, сеньор Кет. И мы не дадим вам стать лужей слизи.

«Есть время?» – Гедимин недоверчиво посмотрел на Торрегросу, затем на медиков. «Я ещё могу остаться… сарматом?»

– Засеките два часа, – приказал капитан. – Я посижу тут. У нас в Сокорро мало развлечений, сеньор Кет. Скажите, как происходит эта мутация? Правда, что плоть стекает с костей, и остаётся скелет? Или кости тоже размягчаются? А лицо? Говорят, у некоторых мутантов можно увидеть…

Гедимин зашипел, выворачиваясь из браслетов.

– Заткнись, hasu! – он приподнялся на локте, не обращая внимания на врезающиеся браслеты. – Где твои реакторы? Я остановлю их. Я согласен. Убери это!

Капитан молча поднял «руку». Сармата отстегнули от стола, ловко втиснули в комбинезон и развернули к выходу.

– Два часа, – напомнил Торрегроса. – Два реактора. Это «Феникс», большой крейсер. Жаль будет его потерять. Сделайте всё правильно, Гедимин. Меня бы устроило ваше превращение в слизистую лужу. Она, по крайней мере, забавная.

…Этот «Феникс» стоял без присмотра уже месяц. Реакторы глохли, сами запускались, снова стопорились, – и теперь Гедимин смотрел на мониторы и сердито щурился. «Можно остановить,» – думал он. «Тут два твэла на замену. Тут нужна перестановка…»

– На кой вам корабли, тупые макаки? – угрюмо спросил он. – Вы их уже угробили.

Охранник, не отвечая, ткнул его стальной «клешнёй» в правый бок, а когда сармат сложился вдвое, его схватили за плечи. Выпрямившись, он обнаружил, что шею слегка сдавило.

– Во избежание, – пояснил Торрегроса, коротко усмехнувшись. – Теперь отпустите его. Мне вот интересно… После взрыва каждый кусочек будет мутировать отдельно, или они сползутся?

Гедимина передёрнуло. Он украдкой потрогал грудь. Кожу слегка жгло – видимо, эа-клетки протискивались глубже, в кровоток…

Он опустил управляющие стержни, выждал немного и сбросил аварийные, потом подключил защитные поля внутри реактора. Пульсация затухала медленно, неохотно, температура, выросшая до четырёх сотен градусов, не спешила падать. Гедимин включил дополнительные насосы.

– Там часть топлива, – он говорил медленно, подбирая слова попроще. – Она… сплавилась. Стала негодной. Надо убрать её. Иначе будет взрыв.

– Сколько угодно, сеньор Кет, – отозвался Торрегроса. – Вы работаете на нас – мы слушаем вас, как родного отца. Завтра получите скафандр и уберёте всё, что вам не понравится.

Гедимин взглянул на мониторы, довольно хмыкнул и повернулся к капитану.

– Готово.

– Да? – Торрегроса посмотрел на мониторы, затем на потолок. – Да… Отлично. У нас ещё есть время на запуск?

Гедимина передёрнуло.

– Я же сказал – надо менять топливо. Остальные корабли у вас такие же. Ни один нельзя запускать сразу. Все повзрываются.

– Очень простое и понятное объяснение, – сказал Торрегроса. – Видите? Со мной легко говорить, сеньор ядерщик. Все в фургон!

…Вся грудь, от соска до соска, превратилась в один багровый ожог. Сармату ввели анестетики, прикрыли повреждённую кожу повязкой и отвели его в камеру – ту, с двойными матрасами. На столе была еда, но он к ней не притронулся. Он лежал на спине и смотрел, как перед глазами вспыхивают и гаснут зелёные искры. Ему было тошно.

«Сдал,» – он поморщился и резко перевернулся; боль от ожога слегка заглушала другую, глубже, под рёбрами. «Хольгер погиб, ничего не сказал им. А я…»

Он стиснул зубы и сдёрнул край повязки, прижал палец к обожжённой коже. Боль снаружи наконец уравновесила внутреннюю, и под рёбрами временно перестало ныть. Сармат посмотрел на палец, покрытый белесой слизью, и его передёрнуло.

«Эа-клетки. Мёртвые,» – сармат смотрел на слизь, и отвращение в нём боролось с любопытством. «Как Би-плазма. Только пахнут…»

Он принюхался, замер на секунду, кое-как, преодолев омерзение, лизнул палец – и едва не взвыл от досады. «Омыление! Гедимин, идиот, это не эа-клетки! Это щёлочь! Би-плазма в щелочном растворе, щелочной ожог, омыление тканей… Кому ты поверил?!»

Он рухнул на пол, вцепился ногтями в повязку и всё-таки взвыл. Очень хотелось побиться головой обо что-нибудь твёрдое. «Идиот! Безмозглая слизь! «Макаки» провели тебя, как кусок Би-плазмы, а ты… ты сдал им реактор! Что ж Хольгер не пристрелил тебя, кретина?!»

Заглянувший в окошко Юпанки презрительно фыркнул и сплюнул сквозь дырку на пол. В другое время Гедимин в ярости бросился бы на дверь – и не исключено, что выбил бы её. Сейчас он только мигнул. Досада внезапно ушла. Сармат сел, аккуратно наклеил повязку на ожог, посмотрел на свои ладони и недобро сощурился. «Говоришь, мне дадут скафандр? Ну хорошо. Работать на вас я буду. Только сами потом не обрадуетесь.»

11 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес

– Доброе утро, сеньор Кет!

Капитан Торрегроса вошёл в камеру вместе с четвёркой охранников и единственным безоружным человеком – медиком, запущенным к сармату не только без экзоскелета, но и без бластера. Медику было не по себе, и он нервно оглядывался на охрану, но перевязку сделал быстро и лишней боли не причинил. Гедимину вернули оранжевую куртку, и люди молча ждали, пока он оденется.

– Корабли ждут нас, сеньор Кет, – с улыбкой напомнил Торрегроса. Гедимин кивнул.

– Скафандр верни, – буркнул он.

…Кто-то из охранников исподтишка ударил его по почкам, когда сармат зашёл в шлюз. Обернуться Гедимин не успел – его снова крепко взяли за плечи и надели ошейник.

– Отпустите, – велел Торрегроса, останавливаясь напротив Гедимина. – Интересное устройство, на новейших разработках. Работает на каком-то излучении, проходящем сквозь что угодно. Действует примерно так…

Он щёлкнул «клешнёй», и сармат дёрнулся и схватился за голову – в висок словно погрузили медленно вибрирующий бур.

– Как только экран покраснеет, или что-то покажется нам подозрительным… – Торрегроса снова щёлкнул. Бур воткнулся с другой стороны. Сармат стиснул зубы.

– Теперь дайте ему скафандр, – велел капитан, отходя в сторону. – У нас целая цистерна шевелящейся слизи, сеньор Кет. После вашей мутации будет ещё одна. Постарайтесь без глупостей…

Его скафандр держали двое охранников. Гедимин втиснулся внутрь и сразу заметил, как свободно болтается на нём броня. Мышцы усохли, растворились от долгого бездействия, жировой запас иссяк от бесконечных голодовок. Сармат неуверенно сделал пару шагов и сам удивился, что не падает. Тяжесть брони была привычна и даже приятна. Он недобро усмехнулся. «Боишься побега? Не того боишься…»

Первым кораблём был «Феникс» – не вчерашний, ещё один; всего их тут было три, и над ними особенно тряслись. Вокруг даже поставили бронеходы и подогнали роботов, крохотных рядом с громадным кораблём. Гедимин представил, как они пытаются остановить взлетающий «Феникс», и невольно ухмыльнулся.

К его удивлению, реакторы почти не «разболтались» за три месяца без присмотра. Он аккуратно заглушил их и повернулся к Торрегросе.

– Надо поправить внутри, – он указал на закрытый люк.

– Идите, – ответил Торрегроса. – Без глупостей, помните?

От скафандра открутили всё, что людям показалось подозрительным. В этот список, как с досадой заметил уже в активной зоне Гедимин, попал лучевой резак. «Придётся когтями,» – подумал сармат, разглядывая горячие хвостовики стержней.

Невидимый бур вошёл в правый висок. Гедимин от неожиданности застонал, потом опомнился и крикнул:

– Чего?!

– Проверка связи, сеньор Кет, – в наушниках раздался смешок. – Мне тревожно, когда я вас не вижу. И охрана беспокоится. Работайте, не отвлекайтесь.

«Макака драная,» – сармат, поморщившись, потёр шлем и перевёл взгляд на сборки. «Работать придётся быстро.»

План действий был составлен ещё вечером, за ночь Гедимин отшлифовал его до приемлемого состояния. Несколько перемещённых твэлов, осторожный тычок когтем под хвостовик или наконечник, слегка сдвинутый датчик или подрезанный проводок… Отойдя от реактора и посмотрев на свою работу со стороны, он сдержанно усмехнулся. «Не думал, что так приятно ломать то, что построил,» – подумал он. «Жаль, не увижу, как этот «Феникс» взлетает. Это будет очень красиво.»

…От него отстали на пятом корабле. Солнце было ещё высоко, но Торрегроса приказал забрать у сармата скафандр и отвести его в фургон. На посадке кто-то снова заехал ему по почкам. Гедимин даже не разозлился. «А ему-то чего?» – вяло удивлялся он по дороге к «тюрьме». «Ему положено радоваться…»

– Сегодня вы не огорчили меня, Гедимин, – Торрегроса сиял, как взрывающийся «Гельт». – Можете отдохнуть. Я вернусь за вами через неделю.

По его сигналу к сармату подошёл медик. Расстегнув куртку Гедимина, он осмотрел подживающий ожог, сменил повязку и взялся за шприц. Первая инъекция была привычной – ещё одна доза анестетика; вторая отозвалась неожиданным жжением по всей руке, и сармат удивлённо мигнул.

– Что это?

– Флоний, – буркнул медик, вытирая проколотую кожу.

– Зачем? – Гедимин посмотрел на Торрегросу.

– Ваша голова была под облучением, – сказал тот, прикоснувшись к шлему. – Из-за сдвинутых пластин. Мы же не хотим, чтобы вы облучились до смерти!

Гедимин мигнул. «Это сигма. Флоний против сигмы…» – он прикусил язык. «Тем лучше. Это чистая смерть. И никто ничего не заподозрит.»

18 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес

Когда за дверью загрохотало, и на пороге камеры появился Торрегроса в сопровождении четырёх охранников, Гедимин невольно сжался. Он не боялся побоев, но ему очень не хотелось, чтобы его раскрыли – до того, как каждый сарматский корабль превратится в ядерную мину.

– Рад вас видеть, сеньор Кет! – Торрегроса широко улыбнулся. – Пора на космодром. Ещё пять кораблей ждут вашей руки. Мы проверили вашу работу и остались довольны.

«Как?» – Гедимин с трудом сдержал дрожь. «Сумели запустить?»

Все «Фениксы», с которыми он работал вчера, остались на своих местах. Гедимин не стал спрашивать, как их проверяли, и понадеялся, что ловушки всё ещё там. Его вели к новому кораблю – это был «Ицума-Бет», сильно покорёженный, как и все трофейные корабли. «Только Винстон получил целенький,» – подумал с неожиданной досадой Гедимин. «И сюда не привёл. То ли летает, то ли уже разбился…»

Едва спустившись в реактор, сармат почувствовал прикосновение к левому виску. Теплые волокна дотронулись до кожи и нерешительно замерли. Гедимин, поморщившись, потянулся к шлему, но височных пластин не было. Волокна скользнули по лбу, коснулись век и снова остановились. Отчего-то сармату было не по себе.

– Тихо, – прошептал он, прикасаясь к ближайшему твэлу. – Так надо.

Невидимый бур вонзился в правый висок. Сармат зашипел от боли.

– Не надо говорить с реактором, сеньор Кет, – донеслось из наушников. – Он вам не ответит. Работайте.

– Sahasu, – выдохнул Гедимин, прикладывая ладонь к правому виску. Боль ушла; вместе с ней исчезло и ощущение тепла – невидимые щупальца будто отдёрнулись в испуге. Сармат, сердито щурясь, неловко похлопал по хвостовикам и выпустил коготь. Работа продолжалась.

25 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес

Это был «Ицума-Бет», десантный корабль, разбитый и раскрошенный едва ли не по самый реактор, – сплющилась даже противоастероидная защита. Реакторный отсек слегка деформировался, но сохранил содержимое – даже сборки не перекосились. Гедимину пришлось немного подтолкнуть их, чтобы вывести из устойчивого положения, – теперь при подъёме управляющих стержней весь реактор складывался от небольшого толчка.

«Странные дела,» – грустно думал сармат, выбираясь из дезактивационной камеры. «Сначала я думал, как заставить это взлететь. Теперь – как взорвать на взлёте. В промежутке – как не взорваться самому. Зачем я вообще в это влез? Ирренций красиво светится? Вот и смотрел бы на фото…»

– Готово, – бросил он, остановившись перед охранниками.

– Отлично, Гедимин, – покивал довольный Торрегроса, указывая на выход. – Снимайте скафандр. Опасная работа на сегодня закончена.

Гедимин удивлённо мигнул. «Ицума-Бет» был третьим по счёту – всего, если считать за три недели, тринадцатым, а сармат чётко помнил, что на космодроме было семнадцать кораблей.

– А остальные? – спросил он. Его уже окружили охранники – двое схватили за руки, один ловко вскрыл скафандр, и броня грохнулась на палубу. Её тут же подобрал четвёртый охранник. Её обычно несли вдвоём и на вытянутых «руках», будто она «фонила» или могла внезапно взорваться.

– Больше работающих реакторов здесь нет, – отозвался Торрегроса. – Вот это меня и смущает, сеньор Кет. Вы отлично сделали одну часть работы. Теперь я попрошу вас сделать другую.

Он замолчал. Охранники уже добрались до открытого шлюза и вышли наружу, на пыльную площадку космодрома. К неподвижному кораблю подогнали мощного робота-уборщика, и он сметал пыль в сторону платформ, откуда уже летели встречные потоки – там тоже работал робот. Пыль, сталкиваясь, клубилась и лезла в нос и глаза. Сармат вспомнил, как сплёвывал рыжую слюну после прошлого выхода на космодром, и сердито сощурился. «Двадцать семь лет, две войны… С этой пылью точно ничего нельзя сделать?!»

– Вот этот корабль, – Торрегроса, развернувшись, показал на «Бет», поставленный на дальнем краю площадки. Над ним висела четвёрка дронов-наблюдателей. Каждый был окружён прозрачным защитным полем – даже дроны глохли и падали от вездесущей пыли.

– Атомный крейсер. Он достался нам с остановленным реактором. Запустите его, сеньор Кет.

Гедимин покачал головой.

Охранники остановились. Торрегроса развернулся вместе с экзоскелетом, хотя мог бы просто переключить мониторы, – он был крайне удивлён.

– Что? Кажется, я плохо вас понял…

– Я не буду этого делать, – медленно, глядя человеку в глаза, проговорил Гедимин. – Так понятно?

По лицу Торрегросы пробежала дрожь.

– Опять за старое, сеньор Кет? У нас ещё много эа-вируса. Я могу повторить…

– У тебя нет эа-вируса, – отозвался Гедимин. – Никогда не было. Таким идиотам его не доверяют. Эти корабли не полетят. Ни один из тех тринадцати. А со мной делай что хочешь.