Текст книги "Проект «Геката» (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 115 (всего у книги 146 страниц)

Линкен за руки выдернул сармата из сужающегося портала, заглянул ему в глаза и облегчённо вздохнул.

– Тебя тут очень не хватало, атомщик. А я тебя серьёзно подвёл. Ни грамма плутония, ни грамма ферка, – вообще ничего.

Гедимин мигнул.

– А ирренций… – начал было он, но осёкся – Линкен отчётливо скрипнул зубами и сжал в кулак пальцы приподнявшейся руки.

– Они меня запомнили, – угрюмо сказал он. – К Ириену не подойти. Я ещё прожиг не закончил, а мне в лоб уже влепили три ракеты. Отслеживают порталы, saathasukemesh!

Кенен подёргал Гедимина за локоть.

– Видишь, Джед, у капитана Лиска свои проблемы. Оставь ирренций, и мы пойдём. Не будем мешать занятым сарматам.

Он шагнул в сторону так проворно, что Гедимин даже не успел заметить, что его спугнуло. Линкен тяжело вздохнул.

– Сиди тут, мартышка. Я хочу поговорить с атомщиком. Много там? – он кивнул на рюкзак.

– Пятнадцать, – отозвался Гедимин.

– Хорошо, – облегчённо вздохнул Линкен. – Тридцать три ракеты – если повезёт, хватит на три захода. Мне бы хоть один «Та-сунгар»…

Гедимин озадаченно посмотрел на него.

– У тебя нет «Та-сунгаров»? Почему? Там же простая схема…

Линкен поморщился.

– Для тебя, атомщик. Мы пробовали. Не взорвалось.

– Килограмм ирренция выкинули в вакуум, – пробормотал один из часовых. Линкен угрюмо кивнул.

– Так и было, атомщик. Позор на всю галактику, но – что было, то было.

Сармат задумчиво сощурился на рюкзак с ирренцием.

– Что-то, наверное, изменилось. Но я попробую. Только… – он пристально посмотрел Линкену в глаза. – Ни Землю, ни Ириен не трогай. И ещё…

Он замолчал на несколько секунд. Никто не проронил ни звука, пока сармат не поднял взгляд на выжидающего Линкена.

– Тут летает трофейный «Бет» – «Елизавета». Если не нападёт, не трогай.

Линкен с досадой отдёрнул руку, по привычке тянущуюся к шраму на затылке.

– Не понял, но запомню. Так ты… ты сделаешь мне бомбу?

Гедимин кивнул.

10 января 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Кривая интенсивности излучения, вяло качнувшись, легла на привычное место. Гедимин кивнул, мимолётным жестом прижав палец к виску. Тёплые волокна, прильнувшие к коже, приподнялись, касаясь подушечки. Сармат усмехнулся.

«Расширение активной зоны на стабильность не повлияло,» – сделал он пометку под записью о сегодняшнем эксперименте. Отчётов об опытах у него давно не спрашивали – даже «Торий» обходился кратким сообщением о сути проделанной работы – но сармат по привычке вёл их в ежедневнике. Книжица лежала в лаборатории, в отдельной экранированной нише; Кенен о её существовании не знал, а узнал бы – настоял бы на уничтожении. «Найдут – расстреляют,» – невесело усмехнулся Гедимин, убирая записи в «сейф». «Это же преступление – строить безопасные реакторы…»

«Расширение активной зоны…» – повторил он про себя и досадливо сощурился. «Какое расширение?! Я не добавил ни твэла. И добавлю нескоро. Линкен со своими ракетами… и мианийцы…» Он тяжело качнул головой. «Додумался же я запретить ирренций! Своими руками построил себе такую ловушку…»

На базе было тихо. На восточной окраине Кларка на месте развалин достраивали жилой массив, и Кенен взял подряд по прокладке коммуникаций, – и все сарматы, не занятые на текущих ремонтных заказах, работали там. Смена была двенадцатичасовой; Кенен жаловался, что просил трёхсменку на круглые сутки, но городской совет ему отказал. Гедимина не взяли – его Кенен придерживал для срочных заказов на космодроме.

«Вот всегда так,» – сармат остановился посреди пустого коридора и тяжело вздохнул. «Когда у меня работа, у него три заказа. Когда я сижу без дела, он куда-то удирает. Вот что мне тут делать – без ирренция?!»

Он двинулся к информаторию, но дойти не успел – светодиоды, обрамляющие главный шлюз, тревожно замигали. Кто-то хотел войти, и это был не сармат, – все сарматы знали код.

Гедимин тронул монитор на стене, и тот включился, показывая то, что видели камеры над шлюзом, – часть серого фюзеляжа на шоссе и человека в серо-стальном скафандре у входа. На его груди ярко блестела восьмилучевая серебристая звезда – единственный декоративный элемент на рабочей форме.

Светодиоды снова мигнули.

– Там кто-нибудь есть? – негромко спросил Суханов, глядя в камеру. Гедимин удивлённо мигнул – далеко не все сарматы с первого раза её находили.

– Я ищу Гедимина Кларка, – продолжил пришелец. – Если это вы смотрите с той стороны…

Он откинул шлем и едва заметно улыбнулся.

– Мне всё ещё нужна помощь. Я помню, что вы мне ответили, но – может быть, что-то изменилось?

Гедимин молчал. У этой «макаки» был странный взгляд – ясный, долгий, жёсткий, веки не тряслись, посекундно опускаясь, как у других «мартышек», – можно было подумать, что это глаза филка или сулиса.

– Что-то внутри реактора, – продолжал Василий, понизив голос. – Он нагревается сильнее, чем должен. Реакция на сотрясение, верно? Чтобы при взлёте…

Гедимин вздрогнул.

– Я… – человек на секунду замолчал. – Я выяснял подробности. Винстон сам уже запутался в выдумках, но другие помнят лучше. И я знаю, что запугивать вас бесполезно. Кто-то уже пытался… судя по количеству атомолётов на ходу – безуспешно.

Гедимин медленно поднял руку к рычагу.

– Входи.

Он вошёл в шлюз первым, закрыв его со своей стороны; человек и сармат остались в изолированной камере. Суханов поднял взгляд на Гедимина и снова усмехнулся. Шлем висел за спиной, оружия не было, – только пустая кобура от одноручного бластера.

– Не ждал, что вы откроете, – сказал человек. – Весь экипаж меня отговаривал. Пришлось уехать тайком.

«Смелая мартышка,» – думал Гедимин, угрюмо щурясь. Рука так и тянулась свернуть пришельцу шею, но он помнил о десятках камер на каждом здании, – то, что «мартышка» вошла на базу и не вышла, скрыть было невозможно.

– Красинский думает, что рано или поздно мы с реактором поладим, – продолжил Суханов, внимательно глядя на Гедимина. – У него задумано ещё много экспериментов…

Сармат едва заметно вздрогнул. «Поладим?!» – его словно обдало жаром. «Существо… Откуда они знают?!»

– Как вы пошли на Прожиг? – спросил он, перебив Суханова на полуфразе. – Откуда узнали, как это делается?

– По записям в реакторном отсеке, – спокойно ответил тот. – Множество повторяющихся движений стержней. Одна из таких комбинаций оказалась ложной, другая – сработала. Есть ещё уникальные, до них мы пока не добрались.

– Она не ложная, – сказал Гедимин, угрюмо щурясь. – Она закрывает…

«Hasu!» – он внезапно сообразил, что скоро приступит к обучению очередного «курсанта», и прикусил язык. «Гедимин, ты идиот. Вот сам сейчас всё сдашь – и безо всяких пыток…»

– Кто-то входил в активную зону? – спросил он. Суханов, помедлив, кивнул. Его взгляд оставался пристально-въедливым – он будто нащупывал «кнопку», и Гедимину, при всей его силе и защищённости, было не по себе.

– Мы с Красинским. Но только он был там во время аварии. Эти скафандры… – Василий щёлкнул себя по рукаву. – Слишком легкоплавкие, как оказалось.

– Флия? – Гедимин пригляделся к броне и недовольно сощурился. – Не пойдёт. Нужен ипрон. На мозг и нервные узлы. Иначе будет…

«Hasu!» – он снова прикусил язык. «Какое тебе дело до мартышек?!»

– Мы немного застряли в Миане, – сказал Суханов, выждав несколько секунд. – Наша оплошность. Но эксперимент того стоил. Никто из экипажа не собирается уходить, и мы доведём этот корабль до ума. Мы его не оставим, и он не будет ни распилен на металлолом, ни брошен на подвернувшемся астероиде. Вот что я пришёл сказать вам… капитан Кет. Мне показалось, это для вас важно.

«Sahasu,» – обречённо выдохнул Гедимин.

– Так тебе… нужна помощь? – медленно проговорил он. Суханов едва заметно улыбнулся.

– Не помешала бы. Нам есть чем заплатить…

Гедимин качнул головой.

– Не деньги. Мне… – он замолчал, глядя в сторону. В мозгу вспыхивали и пропадали обрывки мыслей, воображаемые картины, – крейсер на фоне распухающей красной звезды, фиолетовые скалы, врастающие друг в друга камни и холодный зелёный свет над плато, обрывающимся в океан…

– Ирренций, – выговорил он наконец. – Руда. Мне нужна руда. Ириен… Ты знаешь, что такое «Ириен»?

Суханов кивнул, и его взгляд на секунду затуманился.

– Конечно. Забавно – мы знаем о запретной планете Мианы больше, чем о столичной…

– Отвези меня туда, – сказал Гедимин. – «Стимфалида» проскользнёт незаметно. Отвези и верни обратно. С рудой. Две-три тонны, сколько влезет.

Суханов медленно улыбнулся.

– Прорыв на Ириен? Силами безоружной «Стимфалиды»? Значит, в штатное снаряжение входил прожигатель?

Гедимин качнул головой.

– Это нетрудно. У меня есть… – он замолчал и подозрительно сощурился. – Отвезёшь?

– «Елизавета» этого стоит, – ответил человек со спокойной уверенностью. – Но нас не должны заметить – ни тут, ни там. А Луна сейчас обвешана дронами…

Гедимин угрюмо сощурился.

– Знаю. Надо думать. Подожди.

Он выгреб из «кармана» пригоршню деталей. Тут были часто используемые элементы крепежа, кусочки металла и фрила, годные только на цацки, разрозненные микросхемы и причудливо заплетённые (чтобы не путались) проводки, – «мусор», как сказали бы охранники в Ураниум-Сити. Сармат сложил их на ладонь и несколько минут перебирал, глядя сквозь них в светящуюся пустоту. «Маленький корабль под защитным полем. Искать не будут. Заметят – сразу назад. На планете – нырнуть под скалу. Ирренций сбивает сканеры. Не светиться в видимом диапазоне – заметить не должны. А как туда и оттуда? Только с корабля. Стартовать с палубы…»

– Москитная палуба, – медленно проговорил он, переводя взгляд на Суханова. – Верхняя справа. «Стимфалида» должна быть там. Крайнее положение у оси, площадка «бета». Палубу закрыть, откачать воздух. Площадку «альфа» освободить. Завтра, ровно в три утра, жди меня в рубке «Стимфалиды». Кислорода с собой на шесть часов, станцию не бери. Возьми отбойник…

Он, задумавшись ещё на секунду, качнул головой.

– Нет. Отбойник не бери. Максимальная защита от омикрона и сигмы. Я буду в три ровно на площадке «альфа». Где корабль на карте?

Суханов молча развернул перед ним карту космодрома с координатной сеткой. Сармат тронул пальцем правую верхнюю палубу, приближая изображение. «Вот эта точка. Завтра в три Луна по отношению к объекту Эк Чуах будет…» – он досадливо сощурился. «Был бы жив Константин – рассчитал бы в две секунды. А я… хорошо, если до завтра справлюсь. И то – вместе с Айзеком. Совсем мозг выгорел…»

– Я буду ждать, – кивнул слегка побледневший Суханов, встретившись с ним взглядом. – Я и мой экипаж.

Гедимин ухмыльнулся.

– Не боишься? – вырвалось у него.

– Ради таких вещей я и шёл в космос, – отозвался человек. – После войны было очень просто осесть на Земле. Что уж теперь-то…

Гедимин несколько секунд смотрел на него, борясь то с нелепой улыбкой, то с желанием похлопать нового «курсанта» по плечу. «Идиот ты, seateske,» – подумал он – уже почти без злости и досады. «А он тебя сдаст прямо на палубе. Кенену не говорить. Айзека предупредить – если что, пусть засыпет реактор.»

…Айзек был на месте – АЭС работала, и начальника смены никак нельзя было сдёрнуть на стройку. На звук шагов Гедимина он обернулся и удивлённо мигнул.

– Помнишь, как считать прыжковые координаты? – спросил тот. – Вот эти три точки. Первая – завтра, три ноль-ноль, эти две… точно не знаю, но в пределах шести часов.

Айзек хмыкнул.

– Шести? Давай три, иначе сам запутаешься. Распишу тебе по секундам.

Гедимин благодарно кивнул. «Полчаса на посадку, оттуда – прыжок с поверхности, там не засиживаться,» – напомнил он себе, выходя из отсека управления. «Опять нет времени на археологию…»

11 января 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк – галактика Вендана, планета Ириен

До официальной побудки оставалось три часа. Иджес не проснулся – Гедимин давно научился уходить неслышно.

«Похоже на турель,» – сармат, остановившись посреди тёмного туннеля, шевельнул плечами – на них крепились излучатели, и угол схождения лучей можно было регулировать – и едва заметно усмехнулся. Свет ему был не нужен – каждый сантиметр пещеры он запомнил ещё во время прокладки. А скоро в туннеле должно было стать очень светло…

«Надеюсь, воздух он откачал,» – подумал сармат, приводя в действие пульсирующие излучатели. Белая точка, вспыхнув посреди пещеры, залила всю её дрожащим светом. Проём, подсвеченный по краям, вёл в межзвёздный вакуум – тысячи световых лет до ближайшей галактики, горящей перед Гедимином ярко, как лампа, направленная в глаза. Сармат даже прищурился и стоял несколько секунд, вглядываясь в размытые спиральные рукава звёздного скопления, пока в наушниках не заверещал таймер.

«Три ноль-ноль,» – он просунулся в межзвёздное пространство по пояс, вместе с излучателями на плечах, и повёл ими, сводя лучи в метре от себя. «Лишь бы не забыл про воздух…»

Свет за вторым проёмом показался сармату ослепительно-ярким. Чужая галактика исчезла. С той стороны проступили очертания откидного люка. Гедимин ухмыльнулся, снял со спины излучатели и, не размахиваясь, просунул их в двойное отверстие. Они упали куда-то вниз, звука он не услышал – да и не должен был.

«Не забыл,» – довольно усмехнулся он, просовывая обе руки во второй портал. Одно движение – и он был на той стороне, на стартовой площадке москитного флота, и закрывающийся проём «на прощание» слегка прижал его ступню. Пальцы, прихваченные межзвёздным холодом, онемели, и сармат встал не сразу – несколько секунд он сидел на палубе, а на него изумлённо смотрели шестеро в серо-стальных скафандрах. Восьмиконечная звезда блестела на груди у каждого, сквозь лицевые щитки виднелись только глаза – одинаково расширенные от удивления.

«Без ракетомётов,» – отметил про себя Гедимин, поднимаясь с палубы и сгребая в охапку излучатели. «Очень смелые… существа.»

Один из «серых» притронулся к респиратору. В наушниках сармата тихо засвистело.

– Гедимин, приём, – услышал он и усмехнулся.

– Приём. «Стимфалида» готова?

Кресла пилотов «Стимфалиды» были очень удобны для человека, будто для него и делались. Гедимин протиснулся через бомболюк и лёг на кислородную станцию, положив под локти контейнер с субстратом. Суханов, перегнувшись через кресла, смотрел на него обеспокоенно.

– Ну как?

– Стартуй, – буркнул сармат. – Откроешь – и сразу закрывающим за корму. Порталы фонят…

Над ним беззвучно опустилась бронированная переборка. Несколько томительных секунд спустя бомбардировщик рванул с места – и сходу вывалился в невесомость. От резкого перехода у Гедимина заложило уши, а сердце на долю секунды переместилось под ключицы. Он вскинулся, пытаясь рассмотреть пилота, – как хрупкая «макака» выдержала прыжок? В наушниках послышался резкий выдох и потрясённый шёпот:

– Ох ты ж!..

– Ты жив? – встревоженно спросил сармат. – Василий, приём!

В наушниках раздалось фырканье, а затем – быстро оборвавшийся смех.

– Оно того стоило. Определённо, оно того стоило… Гедимин, приём. Вижу планету. Сторожевой корабль за ней. Он неподвижен. Захожу на материк выше экватора.

«Ириен,» – Гедимин прикрыл глаза и улыбнулся. «Наконец я его увижу. Жаль, что не весь.»

Пять минут спустя атмосфера Ириена встретила их, мягко толкнув в фюзеляж; Гедимин почувствовал слабый рывок – развернулись тормозящие выступы защитного поля. «Стимфалида» шла на посадку, и сармат надеялся, что за время падения не проломит переборку, – он практически чувствовал, как она выгибается под его весом. Цепляться когтями было не за что – с одной стороны была кислородная станция с её шлангами и взрывоопасными контейнерами, с другой – слой флии, единственная защита корабля от излучения, крошащего металл. Гедимин, рывком подтянув руку к лицу, взглянул на дозиметр, – «сигма» уже зашкаливала.

Полёт замедлялся; через считанные секунды корабль развернулся брюхом книзу, Гедимина больше не вдавливало в переборку, и он даже смог сесть. Они всё ещё снижались над «материком выше экватора», и сармат надеялся, что сторожевой корабль не заметит их раньше, чем Василий найдёт укрытие.

– Грёбаный насос! – раздалось в наушниках. «Стимфалиду» несколько раз встряхнуло, и она остановилась окончательно. Переборка над Гедимином поднялась. Сверху на него встревоженно смотрел Василий.

– Втиснулись в какую-то дыру. Сверху нас не видно, но если увидят – живыми не вылезем.

– Закрой рубку и открой мне люк, – велел Гедимин, подтаскивая к себе прихваченный на базе отбойник и оглядываясь на принайтованные со всех сторон контейнеры. «Кидать в ящики, ящики – в портал. Потом верну.»

Переборка опустилась. Крышка люка разделилась надвое, втягиваясь в обшивку, и Гедимин выполз в пузырь защитного поля, поддерживающий на себе «Стимфалиду». Перекинув туда все ящики, он выбрался наружу – и замер, забыв и о ящиках, и об отбойнике, и об излучателях за плечами.

Они «втиснулись» в расселину между двумя, как сначала показалось Гедимину, невысокими, но протяжёнными плато. Скальные стены с волнистой, испещрённой мелкими ячеистыми отверстиями поверхностью поднимались над сарматом на полсотни метров. Сверху в проём сочился изумрудно-зелёный свет. Светилось всё – каменное крошево под ногами, скалы, зеленоватое небо. В неровном сиянии, режущем глаза даже сквозь тёмный щиток, всё выглядело ослепительно-чётким – каждое пятно узорчатого лишайника на камнях, «стебель» мха, покрывающего впадины, аккуратные округлые отверстия, выстроенные в цепочки, вдоль волнистых изгибов скал, каменные пластины, будто врастающие друг в друга многочисленными ложноножками…

Гедимин провёл ладонью по тёмно-зелёному камню, бездумно глядя, как блестят на едва заметных стыках щётки кристаллов, перевёл взгляд под ноги – там лежали обломки таких же камней, измельчённые в песок и мелкий щебень, скреплённые пластами мха и хранящие следы дождевых потоков. Плато приподнималось по направлению от носа «Стимфалиды»; тут было удобное русло, и, судя по следам на ещё влажной земле, во время дождей расселину затапливало на полметра. Гедимин ковырнул почву пальцем – на его броне заблестели мелкие сероватые песчинки. Чтобы определить их состав, ему не понадобился дозиметр.

«Ирренциевый песок,» – он поддел почву ладонью, выбрав место подальше от мохового пласта. Она светилась насквозь. «Дожди смывали пыль со скал – и…» – он перевёл взгляд на ущелье. «Какие ровные края справа и слева. Разрушались с одинаковой скоро…»

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он вскочил на ноги и посмотрел наверх. «Это же не скалы…»

Сармат стоял между двумя городскими кварталами. Они не были похожи на то, к чему он привык, и природные процессы заметно повредили их, убрав искусственно выглядящие выступы и сгладив очертания, – но теперь Гедимин чётко видел стены с «прорастающей» кладкой, плавные «лестницы» с выемками по бокам – под чьи-то небольшие, но цепкие конечности, «двери» и «окна», местами затянутые сингитовым «стеклом» – возможно, по следам металлических рам, первыми поддавшихся самопроизвольному синтезу и переродившихся в ирренциевую окись. Крупные проёмы виднелись напротив друг друга, и сармат практически видел перекинутые там мосты.

Что-то белесое блеснуло под ногами, и Гедимин услышал негромкий хруст. Он медленно опустился на землю, копнул, пальцем очертив края находки, и остановился, глядя в тёмную выемку, по краю проросшую серыми кристаллами. Это была крупная прочная кость, округлая, заметно вытянутая, с несколькими парами отверстий, засыпанных сингитовым песком. Гедимин посмотрел в сторону – взгляд уже угадывал под мокрой почвой другие останки, длинный раскрошенный скелет кого-то змееподобного.

– Гребучие форсунки! – потрясённо выдохнул кто-то над ухом сармата. – Это местный?!

– Был, – подтвердил Гедимин, недовольно щурясь на Суханова. Тот завернулся в защитное поле поверх скафандра – самое тонкое, едва-едва защищающее от налипания пыли – и стоял теперь, неотрывно глядя на кости. Сармат поднялся, чуть не сбив его с ног, покосился на бесполезный и даже опасный в таком ущелье отбойник и пошёл за ящиком. «Придётся рыть руками,» – думал он. «Или крышкой. Сингитовая почва… Вот где Зелёные Пожиратели не голодают…»

Лопатка, сооружённая им наскоро из лишней крышки, легко поддевала влажную почву. Внизу пошли более крупные обломки – их сармат сгребал двумя ладонями, быстро наполняя контейнеры. Он старался не трогать мох и выкидывать обратно подвернувшиеся организмы – не то жуков, не то червей, не то мальков рыб. Кого-то из них он, не заметив, разрубил лопаткой и долго морщился, тщательно разгребая песок там, где собирался копать дальше.

Возвращаясь за пустыми контейнерами, он увидел Василия. Тот осторожно копал песок, расчищая череп. Зеленовато-белая кость уже лежала на виду; её нижняя часть была сильно раскрошена, но человек раскопал часть обломков и сложил рядом. Теперь он двигался в сторону, осторожно приподнимая моховые пласты.

– Зачем? – спросил Гедимин, остановившись над ним. Человек оглянулся на него, неопределённо махнул рукой и снова склонился над расчищенным черепом. Сармат провёл ступнёй по песку, обозначив протяжённость скелета под землёй.

– Здесь.

Когда он возвращался с полными контейнерами, рядом с Василием стоял один из его ящиков. Человек складывал на расчерченное дно обёрнутые ветошью куски. Яма, вырытая в песке, повторяла очертания скелета, угаданные Гедимином. Сармат недовольно сощурился.

– Куда его?

– К нам, – отозвался Василий, странно ухмыльнувшись.

– Будет фонить, – предупредил Гедимин. – Он весь пропитался.

– Решаемо, – бросил человек, укладывая очередную кость на подписанное место и сооружая перегородку из складок скирлина.

– Найдут при обыске – зароют вместе, – сармат невольно ухмыльнулся. «А ещё говорят, что я не в себе,» – думал он. «Ну да, правильно. Тот, кто в себе, не взял бы сарматский крейсер…»

– А вас не зароют? – Василий махнул костью в сторону наполненных ящиков. Гедимин не удержался от смешка.

– Верно. Я заканчиваю. Сейчас переброска – и мы уходим.

Василий рассеянно кивнул – у него развернулась очередная кость, и выпал какой-то кусочек, и надо было срочно приложить его к месту отлома.

Гедимин отошёл подальше, к самому выходу из ущелья. Двояковыпуклая линза из защитного поля свернулась быстро, сложнее было откачать из неё воздух. Широкий портал он открывать не стал – достаточно было полуметра в поперечнике.

Ящики падали на той стороне, загромождая туннель; иногда сармат наклонялся и поправлял их, стараясь не думать, что его ноги и руки при этом разделяет несколько миллионов световых лет, – такие мысли сильно отвлекали. «Две тонны,» – пульсировало в мозгу, заглушая всплывающую чепуху. «Две тонны руды. Ирренций. Кеззий. Ипрон.»

– Корабль сдвинулся, – сказал за его спиной Василий. – Или сканер врёт, или нас видят.

Гедимин, сбросив в портал последний ящик, швырнул следом закрывающее излучение. По спине пробежал холодок. «Корабль движется по расписанию,» – успокоил он себя – дрожащими руками неудобно было сводить лучи внутри линзы.

– Я открываю, – сказал он, не оборачиваясь. – Потом – в «Стимфалиду», на Луну, за корму – закрывающий.

– Я в рубке, – отозвался Василий. Воздух, застоявшийся в сыром ущелье, слабо качнулся, – люк бомбардировщика открылся и тут же захлопнулся. Перед Гедимином расширялось тонкое светящееся кольцо, за которым виднелась стартовая площадка – всё та же «альфа» на правой верхней палубе. «Сбился,» – отметил он про себя, вспомнив, что целился в «бету». «Ерунда.»

Он втиснулся в бомболюк, пинком закрыл его за собой и распластался поверх кислородной станции. У его левого плеча стоял принайтованный контейнер, завёрнутый в защитное поле, – последний оставшийся на борту.

…«Я был на Ириене,» – Гедимин, тяжело повернувшись на дне капсулы, открыл глаза и приподнялся, держась за края. Вязкий раствор меи стекал по его плечам, вытягиваясь в нити и капая в тёмно-красную лужу. На часах было полшестого.

– Гедимин, приём, – по ту сторону защитного поля проступил серый силуэт. Суханов, сбросив испачканный скафандр в соседнюю капсулу, переоделся и вернулся, и сармат, увидев его, облегчённо вздохнул. «Мы были на Ириене,» – он едва заметно усмехнулся. «Не думал, что так привяжусь к «макаке». Но – мы были на Ириене…»

– Мне нужен доступ в активную зону, – сказал сармат, поднимаясь во весь рост и стряхивая с брони остатки красного раствора. Запоздало сработал душ, но липкая масса не хотела отделяться – вода размывала её медленно, окрашивая лужу под ногами в розовый.

Когда Гедимин прошёл сквозь люк и привычным жестом сдвинул ипроновые пластины на висках, красные пятна ещё оставались на его броне. Под излучением реактора они медленно темнели, сливаясь с общим фоном. «Потом отчищу,» – решил Гедимин, с досадой покосившись на «грязный» рукав. «Двадцать минут до подъёма…»

Тёплые волокна дрожали на его висках, оплетая голову от затылка до переносицы, пока сармат переставлял твэлы и заделывал едва заметные повреждения. Он настоял на том, чтобы насосы запустили в усиленном режиме, но температура начала падать далеко не сразу. Отойдя в сторону и проследив, как белесое свечение топливных сборок сменяется зелёным с уклоном в синеву, он довольно кивнул и вскинул руку в прощальном жесте.

– Я уйду, – прошептал он, едва шевеля губами. – А ты останешься. Они выглядят разумными. Попробуй выйти на связь.

Дрожь волокон на коже, возможно, была ответом, но сармат так и не научился переводить эту «речь». Люди, обступившие его за камерой дезактивации, выглядели взволнованными, о чём-то спрашивали, но Гедимин слышал только шум крови в ушах.

– На палубу, – бросил он, покосившись на часы. Времени оставалось в обрез – ещё немного, и координаты, вычисленные Айзеком, закончатся, и открытый портал, сместившись вместе с Луной, вмурует сармата в горную породу.

На палубу вместе с ним прошёл только Суханов. Он стоял поодаль, наблюдая за светящейся точкой и расширяющимся кольцом с освещённой палубы в темноту. Впрочем, на той стороне было не так уж темно, – защитное поле, покрывающее сброшенные в туннель контейнеры, горело зелёным огнём, бросая блики на стены.

– Сегодня мы пойдём в пробный рейс, – сказал Василий, и Гедимин, вздрогнув, обернулся. – Красинский говорит, что реактор в идеальном состоянии, – лучше, чем был до аварии. Пойдёте с нами?

Гедимин качнул головой.

– Ждут, – он указал на портал. До общей побудки оставались секунды – вскоре Кенен должен был проверить связь и заметить, что Гедимина нет на базе.

– Тогда увидимся после возвращения, – отозвался Суханов с явным сожалением в голосе. – Осторожнее там с ирренцием!

Гедимин изумленно мигнул, но времени на болтовню уже не оставалось. Секунду спустя портал закрылся за ним, и сармат остался в туннеле, освещённом зелёными бликами омикрон-излучения. «Две тонны сырой руды,» – он провёл пальцем по куполу над контейнером. «Пора запускать измельчитель.»

Дробилка уже прогрелась, и Гедимин успел перетащить к ней четыре контейнера, когда в наушниках задребезжало.

– Джед, что ты делаешь? – встревоженно спросил Кенен. – Что в ящиках?

– Руда, – отозвался Гедимин. – Смени Амоса на щите, мне нужна его помощь.

С парой центнеров сырья сармат справился бы в одиночку, но тут было почти две тонны, и не только ирренций, – кеззий и ипрон, наработанные за тысячелетия естественного распада, следовало выявить и выделить. «Этим, на «Елизавете», нужен ипрон,» – сармат вспомнил, в каком скафандре Суханов выходил на поверхность Ириена, и сердито сощурился. «Пока мозги себе не выжгли.»

Кенен появился в секретном цеху один, без Амоса, зато в радиозащитной броне. Он остановился на пороге, долго смотрел на контейнеры, составленные в штабеля у дробилки (первые два Гедимин успел вывернуть в воронку – там был верхний слой, песок и глинистые частицы, в самый раз для разогрева перед массивными обломками), шумно выдохнул в респиратор и помянул размножение «макак».

– Что это и откуда?

– С Ириена, – отозвался Гедимин, прощупывая лучом анализатора рыхлый песок. Он сам не знал, что ищет, и как это должно выглядеть, – смутные представления об археологическом поиске подсказывали, что искать надо, но как и зачем…

– Джед, твою мать! – рявкнул Кенен. – Что ты забыл на Ириене?!

– Руду, – сармат выкопал из песка бесформенный обломок чего-то плотного, похожего на стекло, и повертел в пальцах. – Мне нужен ирренций для опытов. Новые твэлы. Ещё раз пропадут – убью.

Кенен мигнул.

– Ты полез… в одиночку… на Ириен?! – он встряхнул головой, ошалело глядя на сармата. – Джед, ты дебил! Сто-ой… Чьи это ящики?

Он, небрежно смахнув с контейнера прилипшую радиоактивную грязь, склонился над ним.

– Не твои, – согласился Гедимин, откладывая находку в сторону. – Надо вернуть.

«И отдать им… вот это,» – он покосился на коробочку, где уже лежало четыре странных обломка, один из них – с рельефом, и маленький осколок кости. «Я-то не археолог. Может, они поймут, что тут к чему.»

– Кому вернуть? – Кенен схватил его за запястье и дёрнул на себя с неожиданной силой. – Кто знает, где ты был? Кому ты, слизистый ублюдок, сдал нас всех?!

Гедимин стряхнул его с себя – как он думал, легко, но Кенен, не удержавшись на ногах, врезался в переборку, и она загудела.

– Только себя, – сказал он, недобро сузив глаза. – Я сам верну. После дезактивации. Приведи Амоса, он мне нужен.

23 января 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Кенен злился ещё долго. Несколько раз Гедимин видел, как он выходит из камеры дезактивации, где лежали контейнеры, и вытирает пальцы от багрового раствора. Никаких меток на ящиках не было – Суханов, должно быть, сам понимал, что следы оставлять нельзя. Через пару дней, когда контейнеры перестали «фонить», Гедимин, спросив у Айзека координаты, через двойной портал перекинул их на всё ту же палубу «Елизаветы». На его счастье, корабль, вернувшись, встал на той же площадке, и там, куда открывался проход, по-прежнему был вакуум – вероятно, экипаж Суханова ждал свои контейнеры.

Установка выщелачивания работала пять дней без перерыва, прежде чем весь ирренций из руды был выделен, – четыреста килограммов, запас на годы. Оставшуюся «грязь» Гедимин не позволил выкидывать – залил в отдельную цистерну и смешал с отобранным у Зета сольвентом. Сольвент был активирован на поиск ипрона; через двое суток сармат стоял у тигля, заполненного мельчайшей золотистой пылью, и ждал, когда металл расплавится. Это был первый слиток, двести граммов чистого ипрона. Зет, взяв с Гедимина обещание, что один из таких слитков пойдёт на нужды базы, дал ему две канистры сольвента, и дело пошло быстрее, – через два дня у сармата было восемьсот граммов металла. Следующие два дня ему было не до ипрона – пришло время разгрузки плутониевого реактора, а это надо было сделать очень быстро. Сольвент продолжал работу, сбрасывая на фильтры извлечённую пыль, и когда Гедимин вернулся к выщелачивателю, ипрона в руде уже не осталось, а у него был килограмм с четвертью чистого металла. С этими слитками можно было не церемониться – для ускоренного охлаждения сармат бросил их в воду и теперь смотрел, как она бурлит, и как красное свечение металла понемногу тускнеет. Очищенный сольвент снова был залит в цистерну с рудой – теперь он искал атомы кеззия.