Текст книги "Проект «Геката» (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 146 страниц)

Он перевёл оценивающий взгляд на солдат Джона, но мелкорослый капитан перехватил его и снова уставился сармату в глаза.

– Вот так-то, Гедимин. Сдавайся. Останешься в живых, вернёшься на Землю. Маркуса пристрелят через неделю-две, не позже. Война проиграна, теск. Помоги нам, и мы поможем тебе пережить поражение.

Слышать сочувствие в его голосе было ещё неприятнее, чем видеть, как он трогает карту Корсена. Сквозь гул крови в ушах Гедимин едва расслышал собственные слова:

– Чего ты хочешь?

Джон улыбнулся.

– Вернуться, теск, – он протянул руку и поймал на ладонь трёхмерное изображение Земли. – Я не знаю, где мы сейчас, и как вы сюда попадаете, – но в лоциях сказано что-то про реактор, и ты лучше меня знаешь, о чём речь. Запусти реактор и вытащи нас на Землю. И ещё…

Он улыбнулся шире.

– Мне очень хочется забрать крейсер себе. Это лучший корабль из тех, что я видел. Обещаю покрасить его в цвета «Немезиды», чтобы не вводить никого в заблуждение. Научи управлять реактором. Человечество будет тебе благодарно.

Гедимин, задумавшийся было о выполнении его первой просьбы, снова стиснул зубы. Если бы не связанные руки, он бросился бы на человека, не обращая внимания ни на копья, ни на бластеры. «Это мой реактор. Мой флот. Ни одна паршивая макака…»

Шипы, проткнув комбинезон, врезались в напряжённые мышцы. Сармат вздрогнул. Красная пелена перед глазами развеялась. «Тихо, атомщик. Так ты просто сдохнешь. Скажи, что согласен. Доберись до реактора. Взорви «Бет». Забери с собой их всех. Давай…»

– Хорошо, – медленно, по слогам, проговорил Гедимин. – Я научу. Освободи меня и верни скафандр.

Наступила тишина. Люди настороженно переглядывались. Джон медлил, задумчиво смотрел на Гедимина и странно шевелил губами. «Поторопился,» – подумал сармат, досадливо щурясь. «Не поверили. Ну, их дело. Сдохнут без моей помощи.»

Он прислушался к отдалённому гулу антигравов. Они исправно работали, но энергией их снабжали только ЛИЭГи – а этого едва хватало на поддержание искусственной гравитации внутри корабля. «Если мы ещё в системе Гермеса,» – прикинул про себя Гедимин, – «нас тащит к ближайшему массивному объекту. Видимо, к звезде. Хотя… это неважно. Здесь кислорода на две недели.»

В коридоре послышались быстрые шаги – одна пара ног шла впереди, другая торопилась, но сильно отставала. В дверной проём заглянул седой старик. Гедимин бросил взгляд на его руки, частично прикрытые повязками, и его передёрнуло – язвы от лучевых ожогов проели тело до кости, тёмная кожа, тронутая «ядерным загаром», туго, кое-где до трещин, обтянула кисти.

– Джон, мне нужен ваш совет… – начал он, но увидел Гедимина и замолчал. Его высохшее лицо вдруг побагровело.

– Что вы делаете?! Вы дали мне слово, что пыток не будет!

– Да кто же его пытал-то… – начал было Роберт, явно сконфуженный, но самка шикнула на него и быстро подошла к пришельцу. Из коридора уже заглядывал тот, кто его догонял, вполголоса бормоча что-то укоризненное.

– Развяжите его сейчас же! – продолжал старик, гневно глядя на Джона. Тот заметно смутился.

– Конечно, профессор. Мы вовсе не хотели… Берт, Тис, развяжите его!

– Профессор, – самка-стрелок подошла к пришельцу, хотела взять его за руку, но он гневно отстранился. – Вам нужно отдохнуть после взлёта. Вы ничего не пропустили бы, если бы немного поспали. Пленный был связан очень осторожно, пока не попытался сбежать. Ему даже дали воды…

Старик вскинулся, сверкнул глазами, но, видимо, сил у него было немного. Охранник у двери поспешно подхватил его – он уже оседал на пол, хватая воздух руками. Из носа сочилась кровь – обожжённая слизистая лопнула при неосторожном движении.

Гедимина развязали, несколько раз проехавшись проволокой по исцарапанным рукам, но он едва это заметил. «Я его видел,» – мысль пульсировала в мозгу, как нестабильный твэл, выжигая всё вокруг. «Глаза знакомые. И голос… Но где…»

– Отнесите профессора в отсек, – Джон, забыв о пленном сармате, подошёл к старику – тот уже пришёл в сознание, но его глаза были прикрыты, и он тяжело дышал. – Проследите, чтобы он поел. Профессор Конар, вы меня слышите? Не надо так себя терзать. Вы не поможете нам, умерев от усталости…

«Конар!» – Гедимин, вздрогнув всем телом, шагнул к двери. «Так он тоже был на Кагете?!»

– Эй, теск! – испуганно крикнул кто-то за спиной. Впереди сомкнулся строй копий, и сармат поневоле остановился. Конара уже унесли – двое с почтением подняли его на руки, третий шёл сзади, придерживая голову. Она безвольно болталась – видимо, сознание снова его покинуло.

Гедимин уткнулся взглядом в пол. Глаза сузились так, что заныли веки, уши и затылок горели огнём. «Он тоже был в плену. Я даже не подумал… даже не искал его… только эти «макаки»…»

– Ну так – на чём остановимся? – спросил, вернувшись из коридора, Джон Винстон. Он выглядел осунувшимся и встревоженным, и самоуверенная ухмылка наконец сошла с его лица. Гедимин поднял на него тяжёлый взгляд.

– Герберт Конар? – спросил он, кивнув на дверной проём.

– Профессор Герберт Конар, – строго поправил его капитан. – Его стараниями мы взлетели с этой странной планеты.

– И он почти освоился с этим вашим реактором, – влезла в разговор самка. – Если бы не болезнь после рудников…

Гедимин медленно склонил голову.

– Пусти меня к скафандру, – попросил он.

– Что? – Джон растерянно взглянул на него.

– Дай подойти к скафандру, – повторил Гедимин. – Ну?

Люди переглянулись. Джон медленно поднял руку.

– Пусть подойдёт. Следите за ним. А ты держи руки на виду.

Гедимин опасался, что в «карманах» скафандра уже порылись, а всё непонятное выкинули или уничтожили, но нет – полосатые ампулы были на месте, все два с половиной десятка, накопившихся за месяцы службы на крейсере. Неучтённым членам экипажа на рудовозе флоний не выдавали, но сармат и так его не тратил – ниша была полна под завязку.

Высыпав все ампулы на ладонь (они поместились, но с трудом), Гедимин повернулся к Джону.

– Это флоний. Антирад. Пол-ампулы на крупного самца. Забирай.

Несколько секунд все глазели на сармата, потом Роберт, повесив бластер на пояс, подошёл и, забрав ампулы, отнёс их Джону. Тот растерянно покачал головой.

– Антирад? Что ж, я очень…

– Для Конара, – перебил его Гедимин. – Дай ему флоний. Он уже умирает.

– Стой, – Роберт удержал руку Джона и повернулся к Гедимину, глядя на него с нарастающим подозрением. – Этот теск… Надо сначала испытать.

– Испытывай, – согласился Гедимин. – Только быстро.

Ему казалось, что время растягивается, и секунды превращаются в часы, – Роберт томительно медленно разматывал повязки на обожжённой руке, кто-то из возившихся с больными подошёл сделать инъекцию…

– Если через час не сдохну, можешь дать профессору, – буркнул старик, присаживаясь на матрас у стены. – Жжётся, тескова отрава! Аж рука отнялась…

Кто-то из мелких сбегал в соседний отсек с ампулой. Оттуда прибежали пятеро, сгрудились вокруг флония, ссыпанного на стол, загомонили, перебивая друг друга, потом столпились над Робертом. Гедимин молча ждал, почёсывая предплечья, – царапины заживали, и всё от пальцев до плеч непрерывно зудело.

– С-спасибо, – выдавил из себя Джон, несколько минут послушав общий гомон. – Это было неожиданно. А что насчёт реактора и возвращения на Землю?

– У меня есть условия, – медленно проговорил Гедимин, глядя на человека с возрастающим уважением. «А он вытащил Конара. И кучу бесполезной мелюзги и полумёртвых стариков. Почти весь лагерь. А я, непробиваемый амбал, даже не проверил…» – он на секунду стиснул зубы, отогнал бесполезные мысли и продолжил:

– Ты вернёшь мне скафандр. Я проведу вас к Земле. На орбите ты дашь мне исправную спасательную капсулу. Я покину корабль, и никто не выстрелит мне в спину.

Джон внимательно смотрел на него и о чём-то думал.

– У тебя плохие шансы на выживание, теск. Капсул мне не жалко, убивать тебя никто не собирается. Но на твоём месте я бы сдался. Ты ведь трижды преступник. Думаешь, тески сохранят тебе жизнь?

Гедимин пожал плечами.

– Не знаю. А о приказе Цанева слышал. Взлом Стального Пояса… ты дочитал до этого места?

Джон кивнул.

– Кажется, это был первый и последний твой… подвиг. Знать бы, зачем ты это сделал… Впрочем – не моё дело. Это всё? Скафандр, жизнь и свобода? А что насчёт обучения?

– Когда Конару станет легче, пришли его в реакторный отсек, – ответил Гедимин. – Я согласен его учить. Он единственный, кто поймёт с первого раза.

Кто-то обиженно засопел, кто-то, напротив, облегчённо вздохнул, – кажется, у Джона были большие планы на команду новой «Немезиды».

– Хорошо сказано, теск, – капитан скупо улыбнулся и указал на скафандр. – Забирай. Роберт проводит тебя в реакторный. К слову, он был на «Немезиде». Механик, как и ты.

– Странно, что вас не убили, – сказал Гедимин, раскрывая полузакрытую нишу и влезая в скафандр. Когда пластины сомкнулись на груди, сармат невольно испустил облегчённый вздох. Без брони он казался себе предельно уязвимым и неприятно слабым.

– Я сам удивился, – отозвался Джон. – Кстати… Нью-Кетцаль, из-за которого тебя… сослали. Я там родился…

– Знаю, – сказал Гедимин, глядя мимо него. – Ты сын Джошуа? Он, наверное, погиб. Стивен взорвал АЭС…

Джон прерывисто вздохнул.

– Хорошо, что тебя не убили, теск. Я бы отвёз тебя к северянам, в обход закона Цанева, но – как хочешь. Иди.

…В реакторном отсеке было безлюдно и тихо. Роберт поставил караул у входа, но внутрь никто не пошёл. Сармат, привычно проверив состояние реактора, спустился в активную зону и долго стоял у неподвижного ротора, прислонившись к нему спиной. Привычный зелёный свет сборок немного успокаивал, но Гедимин всё так же угрюмо щурился, глядя на них, – то, во что он влез, не мог исправить ни один реактор.

«Они вытащили Конара из лагеря,» – сармат прижал ладонь к занывшим рёбрам и несколько раз глубоко вдохнул, расправляя лёгкие. Дышать было больно. «Придётся вести их к Земле. Но отдать мой корабль «макакам»?!»

Он поднял голову, глядя на изогнутую дугу управляющего электромагнита.

«Взрывать нельзя. Конар погибнет. Отдавать…» – он вздохнул и тяжело качнул головой. «Никогда. «Макаки» не будут управлять моими крейсерами. Пусть построят свои.»

Он посмотрел на ладони. Скафандр сильно исцарапался за время работы на рудовозе, – нейтронностойкий фрил приходилось добывать по грамму, его хватало только на самые крупные пробоины в броне. Местами сквозь него уже просвечивал жёлтый ипрон – и тоже понемногу истирался.

«Что на Земле? Я трижды преступник. Против Маркуса, против Стивена, против Корсена…» – он снова вздохнул – перед Корсеном ему было стыдно. «Свои убьют. Чужие – тем более. И никто никогда не вспомнит…»

Он встряхнул головой, прогоняя тяжёлые мысли, и снова взглянул на реактор. «Совсем ломать не буду. Сделаю ловушку. На Земле будет работать. При взлёте – встряска – нейтроны – перегрев – аварийное глушение. Корабль у них будет. Но на нём не повоюешь.»

Он недобро сощурился, протягивая руку к хвостовикам твэлов. Воспоминания о том, как долго и мучительно он стабилизировал реактор, были ещё свежи. Теперь предстояло идти в обратном направлении – от стабильности к сильнейшему разладу.

Гедимин не стал делать чертёж – через десять минут мысленных перестановок твэлов по гнёздам он уже знал, как изготовить «ловушку». «Не сейчас,» – вспомнив о предстоящем Прожиге, он неохотно развернулся к выходу. «На орбите Земли. Время будет.»

19 октября 30 года. Галактика Вендана, крейсер «Бет»

Уже перевалило за условную полночь, но спать Гедимину не хотелось. Он сидел в реакторном отсеке, вполглаза следя за мониторами (реактор заработал, антигравы разогнались, и «Бет» уверенно двигался к астероидному поясу Гермеса) и перелистывая ежедневник. «Сколько всего накопилось,» – с удивлением думал он, разглядывая чертежи. «Ничего из этого никогда не будет сделано. Как всё глупо, бессмысленно вышло…»

Над входным люком замигал жёлтый светодиод. Хотя закрывающие механизмы были выведены из строя (скорее всего, Робертом, прокладывающим дорогу к реактору), кто-то не стал ломиться, а вежливо «постучал». Гедимин тронул пальцем клавишу, открывая люк. На пороге стоял Конар.

Флоний подействовал – язвы и свежие ожоги затянулись, опалённая кожа посветлела, взгляд, помутневший от непрерывного облучения склер, снова стал ясным. Гедимин осторожно обнял человека и не сразу заметил, что держит его на весу, прижимая к жёсткой броне. Конар, свисая, ещё умудрялся обнимать сармата за плечи и бормотать, прижимаясь щекой к его шлему:

– Что с вами сделали, Гедимин? Что они с вами сделали?

– Я даже не знал, что ты в лагере, – пробормотал сармат; ему снова было нестерпимо стыдно. – Мне обещали, что тебя не тронут…

Конар хмыкнул.

– Ну, можно считать, что обещание сдержали. В сравнении с другими людьми «Кассини» я очень легко отделался… Отпустите меня, коллега. Я привык стоять на своих ногах.

Гедимин уступил ему кресло и сел рядом, на палубу, – теперь они сравнялись ростом, и можно было не наклоняться. Конар с трудом отвернулся от призывно светящегося монитора и улыбнулся.

– Я не ошибся в вас, коллега. Атомный флот сарматов уже вошёл в легенды. Сверхмассивные корабли на сверхмощных двигателях… крейсера, появляющиеся из ниоткуда… бомбы, уничтожающие планеты… Ирренций оправдал ваши надежды, верно?

Гедимин покачал головой.

– В ядерный могильник такие легенды. Марс взорван, Земля изуродована, Ураниум разбомбили. И Хольгер… и Константин… наверное, Линкен тоже… – он, не договорив, уткнулся взглядом в палубу. – И ты…

Его взяли за шлем и осторожно, но настойчиво заставили поднять голову. Конар смотрел на него в упор.

– Не смейте себя ни в чём обвинять, – сердито сказал он. – Вы и ваши друзья – не первые учёные, которых жестоко обманули. Вы знаете историю ядерной физики. Вам нетрудно будет провести параллели. Что до меня… Если бы на Энцелад высадились вы и такие, как вы, все учёные «Кассини» были бы живы. Так же, как тот несчастный шахтёрский городок на границе старой Мексики. Не смейте себя винить, Гедимин. Дайте мне руку.

Его пальцы были горячими – флоний ещё действовал, и подхлёстываемая регенерация подогревала тело изнутри – и неожиданно сильными. Гедимину казалось, что его собственная ладонь – мягкая, безвольная лепёшка, просто кусок Би-плазмы. Конар держал его за руку и улыбался.

– Вы сказали, что готовы обучать меня, – напомнил он несколько минут спустя, когда молчание чрезмерно затянулось. – Кажется, я поторопился с визитом. Если вы не против, я изложу свои соображения насчёт этого устройства. Возможно, это позабавит вас, и вы быстрее придёте в себя. Что же с вами сделали, Гедимин…

Его лицо на секунду исказилось в гримасе бессильного гнева.

«Это с ним сделали,» – думал Гедимин, не зная, куда девать глаза от стыда. «Его держали на рудниках, чуть не убили, перебили его товарищей… Идиот ты всё-таки, Гедимин. Какой из тебя атомщик…»

Сидеть на полу и терзать себя бесполезными размышлениями было очень глупо – и сармат это понял сразу же. Выслушав несколько фраз Конара, он поднялся и повернулся к щиту управления.

– Это делается проще. Смотри. Потом повторишь.

Управление реактором «Бета» Конар освоил быстрее, чем Гедимин – пилотирование «Гарпии», – практически мгновенно, и если бы они не отвлекались на долгие теоретические рассуждения, воспоминания сармата об экспериментах, попытки Конара подбодрить Гедимина и объяснить, что бывали идиоты и поглупее, поиски еды и воды, общение Конара с пилотами и капитаном, – через пять минут обучение было бы закончено. На третьем часу общения реактор вышел из манёвра с переключением антигравов, не выдав ни одного нейтрона и не нагревшись ни на градус. Гедимин с уважением посмотрел на Конара и снова выругался про себя – сколько времени было потрачено на попытки пробить стену в пяти миллиметрах от двери…

– Надо было нам работать вместе, – сказал он, положив руку ему на плечо. – Послать всех, выкрасть ирренций и атмосферный спрингер и сбежать на Энцелад. Без флота Маркус никогда не полез бы в войну. Все было бы по-другому.

Конар вздохнул.

– Да, коллега, вы правы. Однако… мы кое-чего не коснулись, верно? Как именно вы прыгаете из галактики в галактику? И… в чём роль сигма-излучения?

Гедимин медленно наклонил голову.

– Манёвр Прожига. Я покажу. Объяснений нет. Ни у кого в двух галактиках. Так же и с «сигмой». Она… передаёт информацию. Возможно, команды. Команды для ирренция. И он изменяет свойства. И… я уверен, что не только он. Если бы нормально исследовать…

Несколько секунд он угрюмо щурился на свои ладони, потом взглянул Конару в глаза. Тот приподнялся в кресле; его зрачки мгновенно расширились.

– Можешь мне кое-что пообещать?

– Всё, что угодно, коллега, – без промедления ответил Герберт. – Если речь не о взрыве Земли.

– Ты учёный, ядерщик. Тебя послушают, – мрачно сказал Гедимин. – Сделай так, чтобы послушали. Вы будете изучать ирренций после войны. Мы уже ничего не будем, нас истребят. Не перебивай. Изучайте, пока не поймёте всё. И про мембрану между галактиками, и про щупальца на коже, и про изменение критической массы. До тех пор – скажи им – пусть любое применение ирренция будет под запретом. Хватит, наделали бомб…

Конар взял его руку и крепко прижал к своей груди. Его сердце билось часто-часто, быстрее, чем у самого взволнованного сармата, – Гедимин пальцами чувствовал его пульсацию.

– Клянусь атомным ядром, коллега. Никто не притронется к ирренцию до его полного изучения. Когда это случится – и если я доживу – я найду вас. Мы построим самую мощную энергостанцию в мире. Пока есть время, подберите ей название.

…Конар был в почёте у бывших каторжников – даже теперь, когда он мог ходить, его носили втроём, считали это честью и яростно из-за неё спорили. Гедимин выглянул на пару секунд проводить учёного; его встретили настороженно, но без прежнего страха. Он увидел, что язв на коже людей стало меньше, а относительно бодрых лиц – больше, – видимо, Джон разделил флоний по молекуле на всех. Гедимин оставил Конару координаты Ириена – и всю прыжковую карту, составленную когда-то Константином. В теории Прожиг был освоен, осталось вернуться на околоземную орбиту, и Гедимин с этим не спешил.

Он сидел у щита управления и в задумчивости перелистывал ежедневник, когда динамики под потолком ожили:

– Это Джон Винстон. Гедимин, ты меня слышишь?

– Да, – нехотя ответил сармат.

– Профессор сказал, что мы всё ещё в чужой галактике. Он знает, как выбраться, но хочет, чтобы ты показал это на практике. Когда ты будешь готов?

– Завтра, – сказал Гедимин. – В пять утра. Проследи, чтобы Герберт отдохнул.

Из динамиков донёсся облегчённый вздох.

– Вы справитесь вдвоём, или что-то нужно от моей команды?

Гедимин хотел презрительно фыркнуть, но вспомнил, как «Немезида» обгоняла омикрон-лучи, и осёкся.

– Да. Когда я дам сигнал, они должны держать корабль прямо. Не отклоняясь ни на долю градуса.

– Какой сигнал? – деловито спросил Джон.

– Я скажу… – Гедимин на секунду задумался, стоит ли переводить команды, но решил, что в паре слов никто не запутается. – «Jasudekadenuna!» Это команда начать отсчёт. Когда мой счётчик скажет «un» – держи курс и не меняй его. Когда после этого услышишь «heta» – делай что хочешь.

– Понятно, – сказал капитан. – «Ун» – это единица, а «дек» – десятка? Цифры похожи на наши. Я немного знаю ваш язык. Вот ведь странность – никогда не слышал, чтобы сармат на нём говорил. Пара слов, команда, полфразы, – сколько угодно, а вот чтобы целый разговор…

– Вы сами запретили наш язык, – сердито отозвался Гедимин. Он пытался вспомнить, когда говорил по-сарматски – хотя бы с Линкеном, никогда не придававшим значения запретам…

…В отсеке снова было тихо. Роторы вращались, корабль подходил к поясу астероидов и к завтрашнему утру должен был до него добраться. Гедимин сидел за щитом управления и сердито щурился на мониторы. «Может, и правда – сдаться? И Конар, и Джон обещали…» – оборвав мысль на полуслове, сармат криво ухмыльнулся. «Им бы самим сейчас выжить. Что Джону, что Конару…»

Расклад получался неутешительный – что так, что так выходило, что Гедимин в лучшем случае успеет вернуться на Землю и провести на ней один-два дня. Он снова пересчитал тех, кто расстреляет его при первой же встрече, и невесело усмехнулся. «Досадно. А только встретился с Конаром…Будь у меня хотя бы неделя…»

Он тяжело вздохнул, посмотрел на свои руки и, решительным движением расстегнув правый рукав от локтя до запястья, взялся за лучевой резак. Работать одной левой рукой было непривычно, от обжигающей боли темнело в глазах, но багровые буквы одна за другой появлялись на предплечье. Выведя последнюю, сармат на несколько секунд зажмурился, потом, усилием воли отключившись от болевых ощущений, взглянул на распухшую руку с фигурными ожогами. «К-о-н-а-р,» – Гедимин приложил к ранам прохладную бронированную ладонь и ухмыльнулся. «Чтобы не забыть. Даже если своё имя забуду.»

20 октября 30 года. Галактика Вендана, крейсер «Бет» – Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ожоги от лучевого резака болели всю ночь; Гедимин оборачивал повреждённую руку мокрой ветошью – этого хватало, чтобы отключиться на полчаса, затем боль возвращалась. Когда в полтретьего сармат поднялся на ноги, в последний раз сменил охлаждающую повязку и затолкал свёрнутый матрас в ближайшую нишу, ожог уже не болел, но отчаянно чесался, – заживление шло полным ходом и причиняло не меньше неудобств, чем сама рана.

Гедимин открыл прыжковую карту, несколько секунд в задумчивости разглядывал земной шар, затем ткнул пальцем в область над бывшими канадскими территориями. Выбранная точка была удалена от Земли на четыре «луны» – вполне достаточно, чтобы при сброшенной скорости успеть «отремонтировать» реактор и добраться до аварийной капсулы. «А потом – в Ураниум,» – он вспомнил бараки, снесённые под космодром, и турели на уцелевших крышах. «Десять дней назад он был цел. Интересно, как сейчас.»

Выбор, впрочем, был невелик – из сарматских баз на Земле, кроме Ураниума, уцелели только Утгард и Коцит, а спутники Сатурна Земной Союз бомбил уже несколько месяцев, – Гедимин думал о высадке на Фебе, но идея казалась ему плохой, и он, не требуя от себя научных обоснований, остановился на Ураниуме. «Там есть лес,» – вспомнил он. «И пещеры у озера. Даже если я там буду последним сарматом, есть шансы на выживание. А потом… посмотрим.»

В полпятого в отсек деликатно «постучался» Конар. Динамики под потолком шипели и бормотали, – экипаж «Бета» готовился к возвращению в Солнечную систему. Гедимин, вполуха слушая приказы Джона, отметил, что вчерашние каторжники очень быстро освоились на крейсере – хотя там, где с рычагами справлялся один сармат, Джону пришлось поставить двух человек, а кое-где и трёх.

– Сегодня вы смотрите бодрее, коллега, – сказал, зайдя в отсек, Герберт Конар. – Я изучал вашу карту и, признаться, просидел бы над ней до утра, если бы не Сандра. Она утверждала, что вы велели мне ночью спать.

Гедимин ответил на его смешок едва заметной улыбкой.

– Возьми на изучение, – он протянул человеку исчерченный ежедневник. – Может, пустишь в дело.

Герберт взял книжицу, открыл наугад, и его глаза округлились. Он перевёл взгляд на Гедимина и недоверчиво покачал головой.

– Вы уверены, коллега? Тут же огромная работа… Вы сможете это восстановить, если я… если с записями что-то случится?

– Мне уже не нужно, – равнодушно ответил Гедимин. – Как бы ни повернулось, меня в учёные уже не пустят. А ты вернёшься в Лос-Аламос. Я видел его на октябрьской карте – до него никто не добрался. Разберись с ирренцием и доведи реактор до ума.

– Спасибо за доверие, Гедимин, – Конар взял его руку и крепко сжал в ладонях. – Постараюсь не подвести.

«А вот я тебя подведу,» – сармату тяжело было смотреть ему в глаза. «Ты посадишь корабль, но поднять его уже не сможешь. Ты, конечно, поймёшь, в чём дело… если не разобьёшься при первом старте.»

– Винстон забирает мой корабль себе, – сказал он вслух. – Ты летишь с ним?

– Что вы, коллега, – ответил Конар с невесёлой усмешкой. – Я и до рудников не годился в бравые повстанцы. Джон высадит нас в Альбукерке, я передам ему то, чему научился от вас…

Он снова усмехнулся – как показалось Гедимину, виновато, – и повернулся к щиту управления.

– Перейдём к делу, коллега. Мне не терпится пройти между галактиками.

…Крейсер медленно сбавлял скорость. Гедимин, встав у щита управления, следил за показателями и рассеянно слушал разносящиеся по кораблю команды. Ему было не по себе от того, как быстро Джон и его люди освоили управление, – сегодня они даже обстреляли из гравитронов ближайший астероид.

– Ровно пять, коллега, – тихо сказал Конар; он сидел в кресле Гедимина, подложив на сидение сложенный матрас, и переводил взгляд от монитора к монитору, иногда беззвучно шевеля губами. Он вёл какие-то свои расчёты; в другое время Гедимин спросил бы, что его занимает, но сейчас сармат думал только о возвращении.

– Начинаем, – бесстрастно сказал он. – Atzeshsaja! Jasudekadenuna!

Из динамиков донеслись отрывистые команды – Джон решил, что экипаж не обойдётся без пояснений. Вслед – на счёте «shi» – загудела сирена.

– Стоп! Астероид по курсу! – крикнул кто-то.

– Qen… qu… ter… – отсчёт продолжался. Гедимин тронул рычажки – два одновременно, как он привык.

– Меняем курс! – крикнул тот, кто заметил астероид. – Размажет!

– Du… un…

– Attahanqa, – беззвучно выдохнул Гедимин, скрещивая в вакууме лучи.

– Держать курс! – отозвался Джон, и сармат одобрительно усмехнулся.

– Астероид! – к первому голосу присоединился второй, а к нему – испуганный гул из разных отсеков. – Прямо по курсу! Тридцать влево!

– Держать курс! – рявкнул капитан. – Мы должны… Что за чёрт?!

Передатчик на запястье Гедимина мигнул; полупрозрачная карта системы Гермеса сменилась на изображение Солнечной системы. Сармат, облегчённо вздохнув, покосился на Конара. Тот сидел, зачарованно глядя на мониторы, и чему-то улыбался.

– Heta! – громко сказал Гедимин. – Вы рядом с Землёй.

Из динамиков уже доносился гомон – сперва растерянный, потом – радостный. Джон выругался прямо в общий канал – он уже видел на мониторах приближающийся земной шар.

– Невероятно, – тихо сказал Конар, повернувшись к Гедимину. – Эти макропроколы… Теперь я знаю, куда делся наш коллега Майкл. Что ж, надеюсь, ему подвернулась удачная планета.

Гедимин кивнул.

– Мы с Холь… я тоже надеюсь.

– Четыре «луны» до Земли! – объявил на весь корабль капитан. – Идём на самом малом к Альбукерке! Маскировку оставить, включить помехи!

Конар неожиданно легко спрыгнул с кресла и протянул Гедимину руку.

– Когда война закончится, я найду вас. Такие, как вы, редко рождаются. Я дойду до Линхольма и Цанева, если понадобится, но вы будете работать в Лос-Аламосе. Если бы вы согласились остаться на…

Гедимин резко качнул головой.

– Мы уже не встретимся. Мне и так сильно повезло тебя увидеть. Мой лимит удачи исчерпан.

Он расстегнул рукав, показывая ряд багровых шрамов. Опухоль за ночь уменьшилась, и буквы, сильно потемневшие, теперь читались отчётливо.

– Это мне на память, – он криво усмехнулся.

Конар протянул было руку к предплечью сармата – но тут же отдёрнул. Его лицо побелело.

– Гедим-мин, – его голос заметно дрожал. – Зачем вы себя изувечили?! Лучом по живой руке…

– Это заживёт, – равнодушно ответил Гедимин. – Иди к своим. Мне надо собраться.

Конар, сбивчиво попрощавшись, вышел. Сармат, проверив, насколько плотно пригнаны створки, открыл люк в активную зону. Горячие волокна прикоснулись к его вискам, и он, поморщившись, опустил пластины шлема до упора.

Перестановка твэлов заняла немного времени – две минуты спустя сармат выбрался из реактора, покосился на мониторы, кивнул и, подойдя к стене, щёлкнул пальцем по динамику.

– Эй, Джон Винстон! Ты помнишь, что обещал?

…Часть капсул вытащили из бортовых отсеков, часть – отсоединили от катапультирующего механизма; Гедимин, проходя мимо, видел, как из них выглядывают сонные и напуганные люди – преимущественно детёныши и самки. Его сопровождали четверо солдат Винстона – и он сам, уже раздобывший где-то экзоскелет. Это был «Гарм»; его успели модифицировать под человека-пилота, но двигался Джон всё равно с трудом, переставляя ноги с большой задержкой. Кроме внутренней модификации, экзоскелет покрасили в цвета «Немезиды» и нарисовали на плечах несколько символов радиационной опасности, чёрно-жёлтых и чёрно-зелёных, вперемешку.

– И всё-таки, теск, это большая глупость, – сказал Джон, остановившись у входа в узкий отсек. – Рано или поздно тебе придётся сдаться. Я бы договорился о лучших условиях…

– Меня расстреляют у трапа, – оборвал его болтовню Гедимин. Он быстро проверил капсулу – она, к его удивлению, была исправна, как и катапульта. Он дотянулся до бортового телекомпа, задал координаты Ураниума и повернулся к повстанцам. С тех пор, как он впервые увидел их на борту «Бета», они разительно изменились – будто кто-то прогнал их по тренировкам Гуальтари, за пару дней превратив полумёртвых каторжников в солдат и пилотов. Они даже держались иначе, и Гедимин невольно почувствовал очень слабое, но всё же уважение.

– Новый экипаж… – пробормотал он и ухмыльнулся. – Удачи, Винстон. Когда-нибудь Нью-Кетцаль отстроят.

– И назовут моим именем, – отозвался Джон. – И тебе удачи, теск. Я замолвлю за тебя словечко перед Линхольмом.

Капсула закрылась. Гедимин лежал навытяжку, намертво пристёгнутый к ней, и смотрел на тёмные створки «летающего саркофага». Катапульта вышвырнула его из крейсера, сменившийся вектор гравитации вдавил в дно капсулы, затем подвесил на ремнях – и надавил на макушку: «саркофаг» вошёл в поле притяжения Земли. Сармат освободил руку, притронулся к механизму «лучевого крыла», – давление стало чуть слабее. На мониторе замелькали цифры – капсула, при всех попытках притормозить, набирала скорость. Через несколько минут замигал другой показатель – Гедимин входил в атмосферу, и обшивка, по всем законам физики, начинала разогреваться. Сармат откинулся назад до упора, взглянул на монитор в последний раз и закрыл глаза. «Первая жёсткая посадка,» – промелькнуло в голове. «Размажет или нет?»

У самой поверхности включилось защитное поле, «поймав» капсулу и тут же отключившись. Это был ещё один тормозной механизм – он снижал общую скорость, но не плавно, а рывками. Скафандр Гедимина заскрежетал от удара. Несколько секунд непрерывного скрежета – и капсула содрогнулась и лопнула по швам, впуская в разломы жидкость. Гедимина захлестнуло с головой раньше, чем он понял, в чём дело, – координаты всё-таки сбились, и капсула упала в озеро.