Текст книги "Проект «Геката» (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 146 страниц)

– Гоберта – большая планета? – спросил он, пытаясь увидеть что-нибудь за дюзами окрестных кораблей.

– Сорок восемь километров в поперечнике, – ответил Ассархаддон. – Совершенно средний астероид. Крупные, увы, под наблюдением…

– Кислородные станции свёрнуты, – вмешался в разговор кто-то из пилотов.

– Готовьтесь к старту, – отозвался куратор. – Линкен, вы готовы?

– Tza, – ответил взрывник, в последний раз прикоснувшись к корпусу бомбы. Её поверхность блеснула красным – прожектора рядом с десантными люками зажглись, показывая сарматам дорогу к их кораблям. Бортовые огни погасли, теперь на площадке светилась только бомба – красные лучи упирались прямо в неё.

– Поднимайтесь на борт, – приказал куратор.

Когда за Гедимином закрылся люк, Ассархаддон ещё стоял рядом с кораблём; сармат хотел посмотреть на него ещё раз – через иллюминатор в кабине пилотов, но штурман уже ждал его у пассажирской капсулы и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Ложитесь, мы взлетаем, – он нервно оглянулся на кабину. – Раньше времени не взорвётся?

Через пять минут корабль, закончив манёвр, повис в пустоте. Гедимин приподнялся на локтях и выглянул в иллюминатор. Пилоты отодвинули перегородку, но обзор не сильно улучшился. Предполагаемая Гоберта виднелась вдалеке тусклой точкой. Гедимин несколько раз терял её из виду – достаточно было перевести взгляд на какую-нибудь звезду.

– Тяжело идти сквозь астероиды, – сказал штурман, выбираясь из кабины и пристраиваясь на краю пассажирской капсулы. – Как по гравию без рессор… Хольгер – ваш друг?

Гедимин мигнул.

– Работаем вместе, – сказал он. – Хольгер – настоящий учёный.

– А-а, – протянул сармат. – Тогда вы должны знать. Откуда он? С Цереры?

– С Земли, – отозвался Гедимин. – Мы оба с Земли. Нигде, кроме Луны, не были.

Штурман недоверчиво покачал головой.

– С Земли… Так вы скажете, что Линкен тоже с Земли. Ну ладно, не хотите рассказывать – не надо.

Он вернулся в кабину, и Гедимин услышал щелчок переключаемого коммутатора. Больше он не слышал ни слова. «Я его чем-то обидел,» – озадаченно думал он, глядя на чёрную полосу за иллюминатором. «И он мне не верит. Почему? Ничего не понимаю…»

Смарт зажёг экран и протяжно загудел за пять минут до взрыва. Гедимин зашевелился, устраиваясь поудобнее. Приподниматься и отстёгивать ремни было опасно. Над обшивкой корабля уже сформировалось защитное поле, ещё одно окружило пассажирскую капсулу, – Гедимин еле нашёл точку Гоберты, потемневшую и слившуюся с окружающей чернотой.

Секунды тянулись мучительно медленно – Гедимин уже не раз замечал за временем свойство растягиваться и сжиматься по своему усмотрению; Хольгер говорил, что это игры сознания, и сармат не спорил с ним, но всё равно ему не верил. «Семьдесят восемь, семьдесят девять… восемьдесят один…» – Гедимин вдохнул поглубже, но воздух с трудом проходил в лёгкие. «Заглубление началось. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Attahanqa!»

Точка в чёрном пространстве дрогнула, покрываясь тончайшими, почти невидимыми трещинами, – Гедимин никогда не разглядел бы их, если бы не ослепительный белый свет, рвущийся из недр Гоберты наружу. В следующее мгновение обломки уже разбросало на сотни километров, а световая точка стала ярче любой видимой звезды. Гедимин видел, как белое сияние гаснет, но там, где оно было, загораются расширяющиеся зелёные кольца, – три, пять, девять… Первый десяток распался, отразившись зелёными вспышками в защитном поле корабля, последние разрушались медленно и неохотно. Тридцать второе расширилось – и повисло в пространстве, обозначив место гибели Гоберты. Гедимин смотрел, как вспыхивает и клокочет материя, пронизанная зелёным огнём, и растерянно мигал. «Там не было столько ирренция. Это не остатки бомбы. Они давно рассеялись. А это… Оно набирает силу. Мать моя пробирка!»

Обзор на секунду закрыл выбирающийся из кабины штурман. Рывком протиснувшись мимо капсулы, он оперся руками на её край и заглянул внутрь.

– Меня слышно? – спросил он, настороженно щурясь. – Что там светится?

Кольцо перестало расширяться. Оно висело на месте, неровно мерцая. Бликов на защитных полях больше не было, ни один поток квантов или частиц не выходил наружу из странной кольцевой ловушки. Гедимин смотрел на неё и чувствовал, как его глаза против воли сужаются.

– Лучевая ловушка. Должна вскрыться. Когда, не знаю.

Он считал про себя секунды и перешёл уже на вторую сотню. Структура, которой не должно было существовать, висела в пустоте, и вспышки внутри неё становились всё ярче. «Когда оно вскроется,» – думал сармат, чувствуя под рёбрами неприятный холод, – «куда пойдёт поток? А если кто-то из нас в него влезет…»

– Гедимин Кет! – раздался в наушниках голос Ассархаддона, чуть более громкий, чем обычно. – Вы видите этот объект? Что мы должны делать?

Сармат мигнул. «Делать?»

Он снова перевёл взгляд на кольцо. Вспышки стали почти непрерывными, интервалы между ними сократились до полусекунды. «Если вскроется само…» – сармат скользнул взглядом по сияющей поверхности. «Предсказать невозможно. А если форсировать…»

– Прорванное кольцо выбросит поток квантов по направлению прорыва, – чётко проговорил он, надеясь, что его дослушают до конца. – Под него нельзя попадать. Если выстрелить и сманеврировать…

– Я понял, – прервал его Ассархаддон. – Линкен Лиск, за штурвал. Всем оставаться на местах!

– Heta! – крикнул Гедимин, но услышал только щелчок коммутатора. Чёрная точка на долю секунды пересекла сияющий обруч, и на его краю сверкнула длинная зелёная черта. Коснувшись кольца, она мгновенно угасла – и защитное поле вокруг корабля вспыхнуло так, что Гедимин прикрыл лицо рукой. Даже сквозь сомкнутые веки и тёмный щиток над глазами обжигающая зелень коснулась сетчатки, и сармат увидел яркие волны красного огня, расходящиеся от единого центра.

Сполохи погасли три секунды спустя. Гедимин открыл глаза и увидел черноту за иллюминатором. От Гоберты не осталось и следа. Услышав странный стук, он повернул голову и увидел, что штурман уткнулся шлемом в борт капсулы и еле слышно бормочет ругательства. Гедимин отключил защитное поле, попытался дотянуться до него, но сармат уже опомнился и, рассказав по дороге что-то о размножении «макак», запрыгнул в кабину. Корабль рванул с места, Гедимина швырнуло сначала вбок, потом вверх, – ремни заскрежетали о скафандр. На мгновение сармат увидел вдалеке яркий жёлтый шар, затем – чёрное пятнышко на его фоне, а дальше спрингер развернулся носом к черноте. «Уходим,» – Гедимин с облегчённым вздохом растянулся на дне капсулы. «Линкен – псих. Ассархаддон – тоже.»

– Гедимин Кет, – куратор, будто услышав его мысли, снова вышел на связь. – Испытания прошли успешно, и мы пронаблюдали очень интересное явление. Хольгер уже объяснил мне его природу. Ещё один поражающий фактор «Та-сунгара»… Можете считать, что этот проект одобрен. Об испытаниях будет доложено Маркусу.

– Вы уже доложили всей Солнечной Системе, – буркнул Гедимин, досадливо щурясь. – Такую вспышку не могли не заметить. А омикрон-поток ни с чем не спутаешь. Теперь все знают, что здесь взорвали ирренций.

– Ну да, разумеется, – голос Ассархаддона оставался спокойным. – И государства наших друзей-приматов уже обмениваются обвинениями. Столкнуть лбами Мацоду и Австралию – отдельное удовольствие, и я себе в нём не откажу.

Гедимин изумлённо замигал.

– Мацода? Австралия? Но у них же нет…

– Это не так, – отозвался Ассархаддон, стоило сармату запнуться. – Вы недооцениваете земных учёных, Гедимин. С того дня, как вы практически передали Лос-Аламосу ключ к синтезу, прошло больше года. Хайфа и Суинберн обладают десятками килограмм ирренция, Канск и Лос-Аламос ведут счёт на сотни. Мацода, разумеется, всё отрицает, но уже трижды испытывала грязные ирренциевые бомбы в поясе астероидов. Канск ведёт испытания в поясе Оорта, за ними трудновато наблюдать, но – ирренций в сочетании с дейтеридом лития ведёт себя крайне интересно.

Гедимин зажмурился и глубоко вдохнул. Под рёбрами заныло. «Правда, глупо,» – ему было очень досадно. «Естественно, у них есть ирренций. И они его применяют.»

– А реактор? – спросил он. – Кто-нибудь построил реактор? ЛИЭГ воспроизвели? «Седжен»? Прожигатель?

В наушниках послышался негромкий смешок.

– Нет, Гедимин. Ваше первенство неоспоримо. Но помните – люди наступают вам на пятки.

…Линкен успокоился нескоро. Гедимин молча терпел удары по спине и попытки переломать рёбра, – взрывник разволновался, а в таком состоянии он никогда не соизмерял силу. Когда он наконец выпустил Гедимина и отправился в «грязный» отсек лаборатории, сармат облегчённо вздохнул и повернулся к Хольгеру. Тот стоял перед телекомпом, вертел на голографическом экране какую-то модель и еле слышно хмыкал.

– Ты что-нибудь понял? – спросил его Гедимин. – Я – ничего.

Хольгер пожал плечами.

– Звучит противоестественно, но… Закольцованный пучок омикрон– и сигма-квантов. Вещества там очень мало. Выглядит так, будто омикрон сам с собой реагирует и вытряхивает из вакуума недостающие частицы. И когда их становится достаточно…

Гедимин выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Свёрнутый поток… Но что его свернуло?! Откуда посреди вакуума отражающие линзы? Почему ничего не выходит наружу? Даже сигма… Что может заблокировать сигму?!

– Атомщик… – Хольгер развёл руками. – Нам очень не хватает физика-теоретика. Константин, к сожалению, тут бесполезен.

– Хоть с Конаром связывайся, – пробормотал Гедимин, поддевая трёхмерную модель пальцем и раскручивая вокруг оси. – Как это на нас похоже. Ничего ещё не поняли. Но уже сделали оружие.

28 сентября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Когда Гедимин вышел из комнаты, Стивена и его напарника уже не было в зале. Зато был Хольгер – один, без охраны, в обычном комбинезоне с отстёгнутым шлемом. На него нерешительно смотрел Эллак, последний из охранников, ещё не покинувший пост.

– Политинформация? – хмыкнул Гедимин. – Иди и ты. Чего зря стоять?

Они вышли из жилого блока на два часа позже обычного времени, когда все, кто сегодня работал, разъехались по своим местам, и транспортные туннели опустели. Гедимин думал о ремонтной дрезине, но у платформы, перед открытыми люками, ждал пустой вагон – и сармат вошёл в него и взял управление на себя.

– День атомщика! – хмыкнул Хольгер, вынимая из карманов контейнеры со жжёнкой. – Смотри, тут ярлыки Маккензи. Похоже, он и здесь развернул производство.

О том, что двадцать восьмого Ядерный блок не работает, а реакторные отсеки переходят в особый режим, Гедимин узнал вчера вечером и до сих пор с трудом верил, что Ассархаддон позволил так запросто бросить важные проекты ради «мартышечьих обычаев». Последнее определение принадлежало Линкену – он высказался так тем же вечером, сердито фыркая и ища одобрения у других сарматов. Константин смотрел в сторону – и исчез куда-то через пятнадцать минут после обычного подъёма. В жилом блоке остались Гедимин и Хольгер, куда ушёл сам Линкен, выяснять никто не стал.

– Традиции, – хмыкнул ремонтник, разглядывая наклейки на контейнерах. «Глинтвейн «Маккензи», перцовка, что-то сладкое… По крайней мере, полынь он сюда не притащил.»

– Что у нас по плану, атомщик? – спросил Хольгер, сворачивая пустые контейнеры. Несколько глотков спиртосодержащего вещества никак не повлияли на сармата – разве что голос немного повеселел.

– Купание в градирне, драки на топливных сборках, лекции по ядерной физике?

Гедимин хмыкнул.

– Купаться тут негде. Заглянем в реакторные отсеки, а потом – в Биоблок.

– Опять экзотариум? – удивился Хольгер. – Ты так станешь биологом!

…Гедимин уже достал ежедневник и приступил к черчению, когда химик постучал по его скафандру, – вагон замедлял ход, приближаясь к станции.

В отсеках экзотариума не было никого – операторы не покидали своих помещений, а все манипуляции с цистернами были уже закончены. Сообщение на перилах смотровой галереи гласило, что в венерианский отсек поступили образцы нового вида; Гедимин долго всматривался в клубящийся туман и мелькающие в нём тени, но так и не понял, видел он «новичков» или нет. В отсеке Энцелада один из хищных червей – не менее трёх метров в длину – заметил шевеление за прозрачной стенкой цистерны и направился прямо к ней. Гедимин успел увидеть только увеличивающуюся тень, когда в стекло врезались втяжные челюсти – несколько рядов крючковатых зубцов, расставленных неровными кольцами в длинной складчатой трубке. Два или три червь потерял при столкновении со стеклом; пересчитывать было некогда – в ту же секунду хищник, поняв ошибку, втянул челюсти и исчез в тёмной воде. Хольгер хмыкнул.

– Оно считает сарматов пищей? Я бы не стал купаться в этом водоёме…

– Это просто беспозвоночное, – буркнул Гедимин, слегка озадаченный атакой – раньше он считал, что животные не замечают посетителей. – У него и мозга-то нет. Среагировал на движение.

– Зачем глубоководному существу, живущему под километрами льда, реагировать на что-то, кроме движения и запаха воды? – Хольгер пожал плечами. – Мы для него должны быть полностью невидимы. Я вообще не думал, что у них развитое зрение.

В наушниках Гедимина раздался негромкий смешок. Сармат мигнул.

– Да, это странно, – подтвердил невидимый Ассархаддон, – но не вы первые замечаете это явление. У энцеладских хищных червей – не у всех видов, но у этого – точно, – есть три пары примитивных глаз. Вы верно заметили – они реагируют на движение… и, видимо, вы удачно встали на пути светового луча. Кстати, челюсти у них довольно сильные. Не настолько, чтобы взломать слой рилкара, но если бы это был лёд, он треснул бы.

– Ты где? – спросил Гедимин, думая, не вернуться ли в реакторный отсек. – В экзотариуме?

– Да, в кагетском отсеке, – подтвердил его догадку Ассархаддон. – Работаю с новыми поступлениями. И я удивился, увидев тут вас. Уже не в первый раз вы проявляете интерес к экзотариуму. А считается, что биология – не ваша стезя…

– Я хотел посмотреть на Пожирателей, – буркнул Гедимин и пошёл к двери, но на полпути замедлил шаг. – А что привезли с Кагета?

– Заходите в отсек – увидите, – отозвался куратор. – Рейс с Кагета хорошо пополнил мою коллекцию.

Гедимин и Хольгер переглянулись. Химик щёлкнул коммутатором.

– Пойдёшь к нему? Я тогда подожду тебя у Пожирателей.

«Рудники,» – жестами показал Гедимин, повернувшись спиной к камерам. «Ирренций. Спрошу, что там.»

Хольгер кивнул. «Твоё дело. Но будь осторожен.»

– Надень шлем, – вслух сказал Гедимин, недовольно щурясь. – Опять ты в одном комбинезоне!

Зелёные Пожиратели копошились в вываленной в вольер груде радиоактивных обломков. Несколько минут Гедимин наблюдал, как в челюстях многоножки крошится металл, – стальной вал, загрязнённый радиоактивной пылью, к концу «завтрака» был обглодан со всех сторон и потерял треть объёма. Обильно закапав обломок ядовитой слюной, Пожиратель оставил его и пополз к следующей детали. Хольгер толкнул Гедимина в бок.

– Когда закончится война, Землю заселят ими. Через пару лет там будет чисто.

Сармата передёрнуло.

– А без этого никак?..

Он отправил Хольгера в энцеладский отсек – утечка воды, даже с органическими примесями, в случае чего навредила бы сармату куда меньше, чем выброс ирренциевой пыли из ириенского вольера. Химик посмеялся, но спорить не стал – и пообещал, уходя, что купаться с червями не будет. Гедимин недовольно сощурился, глядя ему вслед, убедился, что мимо «энцелада» он не пройдёт, и направился к отсеку Кагета.

Когда сармат был там последний раз, помещение только заселялось; сейчас цистерны и вольеры заняли площадь, вчетверо большую, чем отсек любой другой планеты. У входа стояли охранники в «Фенрирах»; увидев Гедимина, они расступились, указав ему дорогу к «карантинному вольеру» – обширной выгородке с непрозрачными, без просветов, стенами. На входе Гедимин прошёл дезинфекционный шлюз, но нигде не обнаружил предупреждений об опасной атмосфере – и, подумав, не стал подключать кислородные баллоны, ограничившись обычными фильтрами респиратора.

– Не бойтесь, воздух Кагета для нас безвреден, – успокоил его Ассархаддон, когда Гедимин вышел в вольер и удивлённо мигнул, увидев под ногами обычный слой рилкара, а не инопланетную почву. – По крайней мере, вдали от водоёмов. Там, где нет сероводородных облаков, можно дышать без респиратора… Я слева от вас, у открытого бассейна. Это цистерны с водорослями, навряд ли они вас заинтересуют.

Гедимин, скользнув взглядом по плотной массе спутанных тёмно-зелёных нитей и полос, обогнул цистерну и вышел к небольшому бассейну с высокими бортиками. Над ним нависли манипуляторы; один из них, зачерпнув пробу, остановился рядом с Ассархаддоном. Незнакомый сармат в белом скафандре изучал другую пробу на противоположном краю бассейна. Гедимин покосился на него и подошёл к куратору.

– А вот воду без фильтров пить нельзя, – продолжал тот, приветственно кивнув и снова повернувшись к ковшу с шевелящимся содержимым. – Сероводород, аммиак, сульфиды… Всё, что между дном и поверхностью, практически непригодно для жизни. В основном из-за недостатка пищи, но и эти примеси… Да, вот интересный организм. Хоботковый пограничник.

Он поддел двумя пальцами что-то из копошащегося в ковше. Оно сжалось в комок, но минуту спустя опомнилось и зашевелилось. В пальцы Ассархаддона вцепились три пары странных конечностей, беспалых, со множеством крючков-зацеп на нижней части. Сверху и снизу из округлого серо-зелёного туловища высунулись ряды шипов. Последней зашевелилась голова. На её верхней части были маленькие круглые глаза, а на нижней – множество длинных волосков. Особенно плотно они окружали круглое ротовое отверстие.

– Это… кто? – спросил Гедимин, вспоминая фильмы, отсмотренные во время краткого курса биологии. Существо, судя по его движениям, обходилось без костного скелета – но, возможно, имело хрящевой каркас.

– Беспозвоночное, – ответил Ассархаддон, поднося к вытянутой «мордочке» существа лабораторную чашку с живыми опарышами. – Подробности вам ни к чему. Кстати, обитатели Кагета химически сходны с нами. Очень удобно в плане кормления. Вот, например…

Между «пограничником» и чашкой оставалось сантиметров пятнадцать, когда что-то шевельнулось рядом с его рыльцем. Это произошло так быстро, что Гедимин только и успел мигнуть – а в следующую долю секунды из пасти «пограничника» уже торчал хвост червяка. Дальше дело застопорилось – видимо, вкус показался существу непривычным, и оно надолго задумалось.

– Хоботок, – пояснил Ассархаддон, остановив руку с чашкой. – Втяжные челюсти. От трети до половины длины туловища у разных видов. Распространённый хищник на морских травяных матах. Мне привезли участок прибрежного мата, можете осмотреть его…

«Пограничник» проглотил опарыша и снова выпустил хоботок. Гедимин ждал этого, но уловить само движение не успел – челюсти существа двигались невероятно быстро, даже сармат мог увидеть только размытое шевеление между животным и чашкой живого корма. Озадаченно хмыкнув, он повернулся к бассейну и заглянул внутрь.

Глубина бассейна была немного меньше роста сармата, и всё это пространство, насколько можно было видеть через подсвеченные отверстия, занимали переплетённые водоросли. Сверху нити и полосы сменялись чем-то более знакомым – белесыми волокнами корней, перистыми и округлыми листьями на стелющихся стеблях. Два с половиной метра растительной массы непрерывно шевелились, что-то копошилось в них, бултыхалось в илистой мути, ползало по листьям и копало норы в гниющей органике. Гедимин хотел запустить в растительность щупы анализатора, но Ассархаддон щёлкнул его по запястью.

– Осторожнее, не тревожьте волоконника. Они и так тяжело перенесли дорогу.

– Кого? – Гедимин мигнул. Даже после указаний Ассархаддона он с трудом различал, где стебли, а где тонкие нитеподобные выросты, обвившие несколько квадратных метров растительности.

– Очень нежный организм, – сказал куратор, приподняв лист и показав ещё кусок волокнистого туловища, свисающий к воде. На листе сверху были видны многочисленные бурые пятна – существо присосалось к нему, и края уже свернулись и начали гнить.

– Периферийные выросты отрываются при неосторожном движении. В естественных условиях они быстро отрастают, но здесь… – Ассархаддон вздохнул, бережно опуская лист на воду. – Не знаю, в чём дело. Чего-то им не хватает… или, наоборот, слишком много.

Он протянул руку и прикоснулся к шишковидному стеблю, торчащему из воды на двадцать сантиметров. Это растение было самым высоким из всех; остальные стелились по воде или лежали под ней.

– Оно готовится к выбросу спор, Гедимин, – Ассархаддон указал на несколько похожих шишек, торчащих из бассейна. Две из них, ближайшие к бортику, сармат в белом скафандре уже засунул в прозрачные скирлиновые пакеты, плотно прилепив их к стеблям.

– Одно из немногих растений побережья, расселяющихся с ветром, – сказал куратор, измерив высоту спороносного побега. – Мы находили пресноводные виды в самых отдалённых озёрах. А это очень необычно. Озёра Кагета – замкнутые экосистемы, каждая из них уникальна процентов на девяносто…

Гедимин мигнул.

– Это всё… Оно тебе для работы или для… – он запнулся, подбирая слова. Ассархаддон коротко усмехнулся и покачал головой.

– Можно ли перевести всё это на субстрат для Би-плазмы? Можно. Равно как и вас. Что касается более сложных методов использования… так сразу не поймёшь. Сейчас идёт рутинная работа – разбор образцов, описание, секвенирование генома… Между прочим, есть интересный факт. Живые организмы Кагета так же чувствительны к ирренцию, как обитатели Земли.

Гедимин вздрогнул.

– Почему? Там же есть ирренциевая руда. В горах. И грунтовые воды должны вымывать её. Почему тогда…

Ассархаддон пожал плечами.

– Пока неизвестно. Однако все организмы, на которых мы ставили опыты, очень быстро погибали. Вся флора и фауна Ириена устойчива к омикрон-облучению и тяжёлым металлам, но на Кагете… Такое ощущение, что жизнь на Кагете эволюционировала в отсутствие ирренция. Что он появился там ненамного раньше, чем на Земле.

– Появился недавно? В рудах? – Гедимин недоверчиво сощурился. – Это же не почвенный слой. Хотя… Это урановая руда. Уран и торий…

Он задумчиво посмотрел на свою ладонь, вспоминая тяжесть урановой сферы.

– Ничего не могу сказать, – вздохнул Ассархаддон, выпуская в бассейн очередное животное с несимметричным туловищем и пятью глазами. – Надо будет проследить за почвенными водами. Где-то они выходят на поверхность. Интересно, что там происходит с биосферой.

Гедимин встряхнул головой, отгоняя странные мысли, и вспомнил, о чём он хотел спросить.

– На Кагете уже добывают ирренций? Развернули сольвентные установки?

– Да, скоро вы получите этот металл, – кивнул Ассархаддон. – Счёт уже идёт на десятки килограммов. Руда беднее, чем на Ириене, но добыча идёт. Ну что, продолжите изучение биосферы Кагета, или вам уже наскучило?

Гедимин мигнул.

– Я пойду, – сказал он, отворачиваясь от копошащейся жижи в бассейне. – Интересные существа. Но слишком мелкие.

Ассархаддон едва заметно усмехнулся.

– Они так и не обзавелись внутренним скелетом. А это ограничивает рост… Ладно, можете идти. Завтра вас отведут в медотсек.

Гедимин развернулся к нему.

– Зачем?

– Два-три дня в автоклаве не помешают перед решающим рывком, – Ассархаддон смотрел на него с лёгкой усмешкой. – Реактор, Гедимин. С первого числа вы приступаете к работе.

01 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Механический захват, установленный на краю бассейна-хранилища, оказался неожиданно лёгким – Гедимин, разглядывая его, случайно прикоснулся к нему, и агрегат отъехал на полметра. Сармат удивлённо мигнул, вернул его на прежнее место – механизм, и в самом деле, был почти невесомым. В нём почти не было металла – преимущественно радиостойкие фрилы, рилкар и немного флии. Гедимин посмотрел на противовес, тронул его пальцем – агрегат снова качнулся – и еле слышно хмыкнул. «Почти как в Нью-Кетцале. Такое же устройство. Только я стал сильнее.»

Бассейн, прикрытый серебристыми пластинами, занимал две трети отсека. В нём сейчас не было ничего – только выгородки из рилкара, проложенного флиевой фольгой, специальные разделители для защиты будущих топливных сборок. Гедимин сам настоял на их сооружении и на том, чтобы их не пытались заменить защитным полем. В отсеке не было ни одного «арктуса», за исключением установленного в шлюзе у входного люка. Здесь вообще не было никакой автоматики – только простейшие механизмы из материалов, неуязвимых для омикрон-излучения, и то всего три – захват над бассейном, примитивный кран над экспериментальным стендом и плита из двух пластов рилкара и трёхмиллиметровой ипроновой прокладки, опускающаяся по движению рычага между стендом и бассейном.

– Зря отказался от генераторов, – сказал Константин, недовольно щурясь; он вошёл в третий отсек вместе с Гедимином и разглядывал оборудование с явным неодобрением, но до сих пор молчал. – У Лиска они есть. Гасят энергию взрыва. Думаешь, тебе не понадобится?

Гедимин пожал плечами.

– Тут генераторы бесполезны. Линкен работает с сильными, но мгновенными вспышками. Я – с более слабым, но постоянным излучением. Ни один генератор не продержится и двух суток.

Константин покачал головой, провёл пальцем по ребру ипроновой плиты, выступающей из потолка, и снова повернулся к Гедимину.

– А на голову не свалится?

– Шлем выдержит, – отозвался сармат, поднимаясь на платформу экспериментального стенда. Реактор предполагалось собирать здесь. Сейчас тут не было ничего, кроме нависшего над стендом крана. Гедимин посмотрел на него и хмыкнул. «Понадобится. Но нескоро.»

– Чего ухмыляешься? – настороженно спросил Константин.

– Так. Давно не собирал механизмы с нуля… – Гедимин повернулся к пустому бассейну и едва заметно усмехнулся. Можно было обойтись без воды – ирренций слабо нагревался, даже во время цепной реакции, но на воздухе он не так красиво светился…

– И лучше бы ты к этому не возвращался, – пробормотал Константин, оглядываясь на массивные гермоворота. – У тебя тут будет десять критических масс, самое меньшее, а одной достаточно, чтобы разнести два отсека и половину третьего.

– Я не собираюсь делать бомбу, – отозвался Гедимин. – Боишься – уходи.

Константин фыркнул.

– С радостью – и давно бы. Но мне приказывает Ассархаддон, а не ты. И, к сожалению, не здравый смысл. Так что с роторами?

Гедимин снова пожал плечами.

– Ещё не обсчитал? Вроде бы простая конструкция.

– Дурацкая конструкция, – буркнул Константин. – Окружать реактор быстро вращающимися массивными элементами… Одному из них достаточно сместиться, и всю установку сметёт.

– Нам надо собрать максимум излучения, – отозвался Гедимин, недовольно щурясь. – Иначе в реакторе вообще нет смысла. Сам знаешь – несколько тысяч кьюгенов не перенаправит никакой экран. Поэтому приёмники – по всему периметру. Возможно, в два ряда.

Константин резко повернулся к нему, посмотрел в глаза и сердито сощурился.

– Так что будет, если один из них наклонится? Или треснет от быстрого вращения, перегрева или лучевой деформации? Мы не знаем наверняка, возможна она или нет. Никто ещё не проверял ферк под таким интенсивным облучением!

– Проверим, – коротко ответил Гедимин.

Он подошёл к захвату, установленному на краю бассейна, положил руку на рычаг и еле слышно хмыкнул. «Первая сборка – девять килограммов вместе с хвостовиками. Да, без машины тут не обойтись…»

Его броня негромко загудела. Константин дождался, пока сармат к нему повернётся, и снова постучал по его скафандру. В этот раз звук был громче.

– Где чертёж реактора?

– Я ж тебе давал всю обвязку, – удивлённо отозвался Гедимин. – Проверь передатчик.

Константин нетерпеливо отмахнулся.

– Обвязку я видел. Бред, но обсчётам поддаётся. Где сам реактор?

– А, это… – Гедимин посмотрел мимо него, на серебристые плиты, закрывающие бассейн. – Я сам им займусь. Ничего считать не надо.

Константин изумлённо мигнул.

– Ты в своём уме? Это не дырку в стене проковырять! Если что и обсчитывать, так это твой реактор. У тебя хоть что-то по нему есть?

Гедимин покачал головой.

– Сначала надо сделать. Мне не всё понятно… – он с трудом вынырнул из водоворота мыслей и кивнул на дверь. – Уходим. Мне ещё трубки проверять.

– Трубки! – Константин сердито фыркнул. – Значит, простейшим бесшовным трубкам из рилкара ты не доверяешь. Эту технологию обкатывали не один год – нет, тебе надо перепроверить. Веществу, которое взорвётся, как миллион тонн динамита, ты доверяешь. Никто никогда такого не делал, – нет, считать не надо. Атомщик, тебя давно проверяли на эа-мутацию?

…Трубки привезли из Инженерного блока ещё утром. Гедимин никому не давал их в руки – отогнал даже Эллака, предложившего было помощь. В них действительно не было ничего сложного – пустотелые рилкаровые цилиндры, стенки толщиной в полсантиметра, два сантиметра в диаметре, тридцать пять – в длину, рёбра под специальные насадки сверху и снизу. Но изготавливались они втрое дольше, чем обычные изделия из рилкара, и Гедимин видел, что технология нигде не нарушена. Ни внутренних каверн, ни областей напряжения, – они должны были выдержать высочайшую нагрузку, от которой любой металл рассыпался бы в пыль. Гедимин осторожно погладил их, едва касаясь бронированной перчаткой стенок, и усмехнулся. «Дело за ирренцием и флией. И ещё – обсидиан. Обсидиан не помешает…»

02 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин посмотрел на анализатор. Щупы прибора охватывали наконечник стержня, предел сканирования проходил по верхнему хвостовику, – и сканирующие лучи не находили внутри ничего лишнего. Одобрительно кивнув, сармат отключил насос и, заткнув клапан, включил ремонтную перчатку.

– Вакуум.

– Вижу, – отозвался Константин. Он сидел рядом, его анализатор был включён, но рука неподвижно лежала на ручке кресла.

– С охлаждением проблем не будет?

– Это холодная реакция, – медленно проговорил Гедимин. Клапан в верхней части трубки был заварен намертво и теперь остывал; пятый из шести ирренциевых стержней был готов к эксперименту.

– Холодная – в норме, – Константин перевёл взгляд на контейнеры с готовыми стержнями. – Реакция на омикрон-квантах… Что, если в дело вступят нейтроны?

– Вот поэтому в реакторе не должно быть воды, – отозвался Гедимин. Он держал нагретый хвостовик под потоком холодного воздуха, стараясь, чтобы рука не дрожала. Рядом остывал седьмой, управляющий, стержень – тридцать пять сантиметров ипрона в съёмном обсидиановом кожухе. Обсидиан был особенным – девяносто процентов естественного минерала и только десять – искусственной стеклоподобной массы. Для обычных линз хватало меньшего, но речь шла о реакторе…