Текст книги "Проект «Геката» (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 146 страниц)

– Новый «арктус»? – он с трудом перевёл взгляд на Хольгера и попытался хотя бы изобразить интерес. – Ты из-за этого пришёл?

Химик, облегчённо вздохнув, закивал и достал из скафандра контейнер из пластичного фрила.

– Да, я кое-что доработал. Константин часто говорит, что у тебя проблемы с защитными полями – они не выдерживают облучения. Мы с Исгельтом придумали, как это исправить. Пойдём в мастерскую! У тебя там есть излучатели?..

Когда сарматы вышли на платформу в конце смены, Гедимин, не удержавшись, заглянул за поворот. На полу в коридоре, по которому проехал глайдер с биоотходами, не было ни пятнышка.

01 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

– Tzaatesqa! – Маркус Хойд, координатор сарматской расы, вскинул руку в прощальном жесте. По центральному залу пронёсся нестройный гул. «По форме» ответили только охранники, но они были рассредоточены по всему помещению и гаркнуть хором не смогли. Кто-то из рабочих и инженеров изобразил ответный жест в сторону тающей голограммы, кто-то при этом даже встал, но, как и в прошлый раз, реагировали все вяло. В другой раз Гедимин довольно сощурился бы и даже, возможно, поддел Линкена, старательно изображающего из себя «солдата Маркуса» – но сегодня он был не в настроении и подумывал, как бы отделиться от группы и в одиночестве закопаться в какой-нибудь реакторный отсек. На секунду ему пришло в голову вернуться в лабораторию и провести один-два запуска, но он быстро отказался от этой мысли – живой там реактор или нет, а подходить к нему в таком состоянии было опасно.

– Ну вот, атомщик, ты свободен, – толкнул его в бок Линкен, обнаружив, что Гедимин до сих пор не встал – а уже половина зала опустела. – Ядро Юпитера! Повезло тебе работать у Ассархаддона. Саргон за такое сидение с кривой рожей давно расстрелял бы.

Гедимин хмуро покосился на него, но всё же встал и пошёл к выходу – сидеть в центральном зале и ждать неизвестно чего было, в общем-то, бессмысленно. «Реакторный отсек,» – напомнил он себе. «С неживым реактором. Буду смотреть, пока в голове не прояснится.»

– Отстань от атомщика, – дежурно напомнил Линкену Хольгер. – Он вчера даже к реактору не подошёл. И сегодня о нём ничего не сказал. Не трогай его.

– Наш нежный и чувствительный экзот, – хмыкнул Константин, на всякий случай отойдя от Гедимина так, чтобы между ними оказался Линкен. – Это ничего, что мы все тут готовим оружие для войны…

Линкен молча ударил его под рёбра. Скафандр загудел, Константин, пробормотав что-то по-северянски, прошёл за спиной Гедимина и спрятался за Хольгером.

– Эй, парни! – из быстро редеющей толпы вынырнул Кенен в лёгком скафандре с отстёгнутым шлемом и улыбнулся во весь рот, старательно показывая зубы. – Еле нашёл вас. Я ждал Джеда на том конце коридора, у платформы, а вы ещё тут?.. Ну да ладно. Держите!

Он сунул им по контейнеру жжёнки. В этот раз вместо растений на этикетках был изображён символ Саргона – слегка наклонённый зигзаг молнии, то ли перекошенная «N», то ли угловатая «S». Гедимин удивлённо мигнул.

– Жжёнка имени Саргона? Почему тебя не расстреляли?

Кенен рассмеялся и покровительственно похлопал Гедимина по локтю.

– Это называется «патриотизм», Джед. Поощряется любой расой в любом государстве. Учись!

– На реакторе я это малевать не буду, – нахмурился Гедимин.

– Ладно, патриот, – поморщился Линкен, поискал что-то взглядом, но не нашёл – и затолкал контейнер в одну из ниш скафандра. – Чего тебе?

– Кое-что на будущее, – Кенен, ловко обогнув его, пристроился к Хольгеру и открыл экран смарта. – Насчёт этих ваших двухметровых леденцов. На День атомщика мне поручили их производство и раздачу. Вы тут, конечно, все гении, – но, пока ты всё не забыл, продиктуй мне рецепт! Я, как ты помнишь, не химик…

Гедимин огляделся в поисках какого-нибудь коридора, куда можно незаметно свернуть. Все они рано или поздно выводили к транспортным туннелям – это он знал наверняка. Но на глаза попались только объявления, напечатанные на скирлиновой бумаге и вывешенные на стенах; их, похоже, делали в спешке – даже не прикрыли текст листом прозрачного фрила.

– Ха! Гуальтари зовёт всех играть, – Линкен тоже заметил объявления и остановился перед ними. – «Марсианская охота», «Все против всех», «Белые и чёрные»… Атомщик, давай с нами!

– Вот уж радость – бегать стадом и ломать кости, – поморщился Константин. – Я пошёл в тир. Хольгер… Где Хольгер?

Химик мелькнул в толпе, быстро показал жестами «вернусь, как смогу» и снова исчез. Сарматы переглянулись.

– Я в реакторный отсек, – буркнул Гедимин, ввинчиваясь в толпу. Он немного не рассчитал силы – группа легкоодетых лаборантов шарахнулась от него в разные стороны, и вместо быстрого исчезновения получился затор на перекрёстке. Впрочем, за сарматом никто не погнался, и несколько минут спустя он ехал к ближайшему реакторному отсеку.

Через пару часов, немного повеселев, Гедимин снова вышел на платформу. Обычно в это время там было пусто и тихо, но сегодня, кажется, все решили объездить всю базу. Прямой рейс до Биоблока нашёлся быстро – и на выходе из вагона Гедимин выцепил в толпе Хольгера. Тот, не глядя, попытался вывернуться и почти уже вскочил в дрезину, но пригляделся и радостно хмыкнул.

– Атомщик! Я подозревал, что ты сюда приедешь. В кагетском отсеке – три новых вольера.

– Червяков сегодня кормили? – спросил Гедимин, окинув Хольгера недовольным взглядом. – Ты опять без скафандра? Тут же ириенский вольер…

– А также венерианский и титанианский, – усмехнулся химик. – Немного омикрон-излучения – не самое страшное в космосе, атомщик. У меня с собой новый «арктус» и респиратор.

– «Арктус» хорош, – сдержанно признал Гедимин. – А от твоего респиратора толку… Я думал зайти к червякам. Странные существа…

– Я в любом случае в вольер не полезу, – отмахнулся Хольгер. – Надо же, как тебя занимают эти черви. А ведь ты не химик и не биолог, чтобы интересоваться их устройством. Может быть…

Он ухмыльнулся, вскинув на Гедимина любопытный взгляд.

– Может быть, ты думаешь, что эти черви – потомки разумных жителей Ириена? Рассчитываешь обсудить с ними использование ирренция?

В другой раз Гедимин усмехнулся бы в ответ, но сейчас ему вспомнились обломки костей в контейнерах с рудой, а с них мысль перепрыгнула на вчерашнюю находку посреди коридора… Сармат поморщился.

– У них нет костей, – буркнул он. – Респиратор надень сразу. А где твоя охрана?

Об охране он вспомнил не на пустом месте – из вагона, остановившегося у платформы Биоблока, уже высаживался Стивен. В этот раз он был один – двое бойцов где-то отстали.

– Ушли к Гуальтари, – махнул рукой Хольгер. – И твои, кажется, тоже. Большей частью… Стивен, а ты что не в Тренировочном блоке?

Охранник угрюмо посмотрел на него и ответил сквозь зубы:

– Особый приказ на отгульные дни. Один экзоскелет всегда в сопровождении.

Хольгер посмотрел на него, переглянулся с Гедимином (тот пожал плечами) и кивнул.

– Пойдёшь с нами в экзотариум. Ты на каких планетах бывал?

Хольгер задал ему ещё пару вопросов по дороге к первому вольеру, но быстро потерял энтузиазм – инопланетные флора и фауна интересовали Стивена так же мало, как земные – или как устройство ирренциевого реактора. Гедимин слушал его сдержанное рявканье вполуха, высматривая в коридорах местных сарматов – но, кажется, весь Биоблок ушёл праздновать, оставив за пультами пару-тройку лаборантов. Кто-то из них присматривал и за экзотариумом – животным недавно забросили корм, и они ещё не успели разлететься и расплыться в разные стороны от окон обзора.

– Интересно всё-таки, чем он их кормит, – пробормотал Хольгер у титанианского вольера. – Должно быть, синтезированной смесью. Наверное, она нравится им так же, как макакам – чистая Би-плазма.

Гедимин хмыкнул.

– Может быть, он утилизирует здесь часть отходов. Говорят, плавунцы на Венере любят земную пищу…

В наушниках послышался вздох. Сармат вздрогнул и на долю секунды поднял взгляд на камеры, замаскированные под обшивкой стены. «Ассархаддон. Да, в самом деле, где ему ещё быть…»

– Это большая ошибка, Гедимин. Атмосферные плавунцы хватают всё, что падает на них. Простой рефлекс. У них нет встроенного анализатора химического состава, – Ассархаддон снова вздохнул. – Земная органика смертельно ядовита для них. Некоторым видам достаточно одного-двух миллиграммов.

Гедимин и Хольгер переглянулись.

– Значит, когда Маркус скармливал пленных плавунцам… – химик не договорил.

– Проблемы утилизации, Хольгер, – отозвался Ассархаддон. – Иногда их решают в ущерб окружающей среде. Итак, вы снова в экзотариуме? Что же, он становится популярным. Я в отсеке Ириена. Можете зайти и составить мне компанию.

Сарматы снова переглянулись. Гедимин досадливо сощурился. «Подождать, пока уйдёт?»

– Червей уже покормили? – спросил ремонтник. – Я хотел понаблюдать за ними…

– Подходите, Гедимин. Для вас вход в вольер свободный, – в наушниках послышался тихий смешок.

– Я, пожалуй, останусь тут, – сказал Хольгер, поворачиваясь к вольеру. – Без скафандра в вольере делать нечего. Стивен, подожди тут, со мной. Гедимин займётся исследованиями.

Охранника едва заметно передёрнуло, и он встал за плечом Хольгера. Ремонтник кивнул и пошёл к выходу. Тащить Хольгера силой он не хотел – без скафандра в ириенском отсеке действительно делать было нечего.

Ассархаддон помахал Гедимину из-за стекла вольера. Он сидел на каменистой почве Ириена, разглядывая проползающих мимо Пожирателей. Корм для «червей» сегодня сгрузили в центр вольера, и они успели растащить груду обломков по углам. Ассархаддон смотрел то на них, то на дозиметр на запястье.

– Интересный у них алгоритм сортировки еды, – сказал он, увидев, что Гедимин выходит из шлюза и поднимается к нему. – Высокорадиоактивные обломки предпочтительны, но из них предпочтительнее мягкие. Однако высокоактивный твёрдый обломок предпочительнее низкоактивного мягкого. А в период роста они переходят на органику. Можете убедиться – вон там, у стены…

Гедимин удивлённо мигнул. Он никогда не думал о том, как Зелёные Пожиратели растут, – и выглядело это действительно странно: между двумя сегментами жёсткого панциря виднелся третий, узкий, ещё не затвердевший. Пожиратель прикрывал его, скрестив над ним светящиеся выросты с соседних сегментов, и не приближался к радиоактивным обломкам.

– Видите защитную реакцию? – спросил Ассархаддон. – Видимо, Зелёные Пожиратели не так давно лишились природных врагов. Сейчас на Ириене нет ни одного существа, которое бы на них охотилось. Внутривидовая агрессия у них предельно слаба, паразиты ими не интересуются… Всего шесть тысяч лет – именно столько биосфера Ириена существует в современном виде. Слишком мало, чтобы избавиться от привычных реакций.

Гедимин вспомнил узкие коридоры-трубки, лестницы-выбоины вдоль округлых стен, – Пожирателям с их цепкими ножками там, наверное, было удобно.

– Они могли быть домашними животными? – спросил он и тут же сам смутился – он очень не любил лезть в совершенно чужие области.

– Возможно, возможно, – задумчиво ответил Ассархаддон. – Возможно, они даже были искусственно созданы для каких-либо целей. Трудно судить о том, что было шесть тысяч лет назад… Хотя вы вот пытаетесь. Погибшая раса Ириена снова тревожит вас и мешает работе?

Гедимин растерянно мигнул.

– Что?

– У вас тёмные глаза, Гедимин, – Ассархаддон поднялся с земли и посмотрел на сармата в упор. – Вы второй день выглядите подавленным. Что-то не так с реактором? Или вас снова потревожили призраки прошлого?

– Зачем тебе человеческие глаза? – спросил Гедимин, недобро щурясь. – Что это за опыт?

Ассархаддон на секунду запнулся.

– О каком опыте речь? – спросил он, пристально глядя на сармата. – Глаза? Какие глаза?

– Биоотходы, – Гедимин поморщился. – Вчера немного выпало из контейнера. Ты ставишь опыты на людях, да?

– Мы собираемся воевать с Землёй, а не с Ириеном, – едва заметно усмехнулся куратор. – Логично ставить опыты на людях, а не на Зелёных Пожирателях. Однако… Из контейнера выпали биоотходы? Это было вчера… в Ядерном блоке?

Гедимин угрюмо кивнул.

– Ясно, – протянул Ассархаддон, глядя поверх его плеча. – Всё как обычно. Контроль, учёт и отчётность. И своевременные взыскания. Не беспокойтесь, Гедимин. Больше в Ядерном блоке не будет чужих отходов.

– Хорошо, – сказал Гедимин, снова поворачиваясь к Пожирателям. Двое из них вцепились в один кусок облучённого металла, слегка подгрызли его с разных сторон – и столкнулись мордами. Почти минуту они ощупывали неожиданное препятствие усиками, потом один из них сжал челюсти посильнее и, отломив небольшой кусок, пополз дальше. Второй вернулся к еде. Гедимин недоверчиво хмыкнул.

– Они уже сыты. А если будут голодны?

– Никаких кровавых сцен, Гедимин, – едва заметно усмехнулся Ассархаддон. – Крайне низкая агрессивность… и ускоренный поиск дополнительной еды или выхода из помещения. Интересные существа, не правда ли?

Гедимин кивнул.

02 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Защитное поле над «реакторной ямой» было натянуто в три слоя; первый уже остался позади, сарматы дошли до третьего, и Гедимин мог, сев на ступеньки и слегка отклонившись к стене, восстановить второй, – места между слоями как раз хватало сидящему сармату. Хольгер терпеливо ждал, свернувшись почти в клубок; когда второй слой был восстановлен, он вскрыл третий и жестом показал, что можно идти дальше.

– Как тебе новый генератор полей? – спросил он, выпрямляясь во весь рост и глядя на зелёные сполохи над головой. Непрозрачный экран сверкал и искрился, но не плавился – чтобы прожечь его, работающему реактору нужен был час, неработающему – почти сутки.

– Хороший генератор, – согласился Гедимин, восстановив третий слой защиты, и, больше не оглядываясь, пошёл вниз по лестнице. Теперь, когда поле не загораживало реактор, он был хорошо виден со спуска – и четыре сборки, и управляющая дуга над ними, и кабеля, тянущиеся к настенной коробке из жёлтого металла. Увидеть все твэлы одновременно Гедимин не мог, но оттенок свечения его устраивал – синева и зелень, никаких белесых вспышек, никакой красноты, – температура и излучение в норме.

– Шесть часов, гашение, охлаждение, запуск и всё по-новой? – Хольгер остановился там, где помехи ещё не мешали разговору, и придержал Гедимина за плечо. – Может быть, это уже сойдёт за нормальный рабочий цикл?

Сармат покачал головой.

– Такая конструкция долго не продержится. Максимум пять-шесть месяцев. Потом – деформация и потеря прочности.

– Подобрать более прочные материалы? – Хольгер пристально смотрел на реактор. – В этом отношении из стеклоподобных масс выжато далеко не всё.

Гедимин снова качнул головой.

– Надо его стабилизировать. Довести хотя бы до двух вспышек в сутки.

– Думаешь, надо снова копать состав топлива? – Хольгер оглянулся на сармата. – Уран, ипрон… что ещё туда можно добавить?

Гедимин пожал плечами.

– Мы вроде правильно копаем. Но очень медленно. Возможно, есть какой-то путь в обход, но я его не вижу. Поговорить бы с Конаром…

Хольгер вздохнул.

– Тебе его не хватает… Не думаю, Гедимин, что Конар помог бы тебе делать оружие против его биологического вида. Пусть даже ты смог бы с ним связаться…

…Линкен и Константин со вчерашнего дня друг на друга не смотрели, а если случайно встречались взглядами – морщились и снова отворачивались. Гедимин подозрительно косился на них, ожидая, что рано или поздно дойдёт до драки. Хольгер давал какие-то инструкции Кенену, молча кивавшему и щёлкавшему по клавишам наручного смарта; на других сарматов Кенен смотрел с опаской и ближе не подсаживался.

– Сегодня за вашим столом тихо, Гедимин, – раздалось над плечом сармата, и тот недовольно сощурился – Ассархаддон, как обычно, сконденсировался прямо из воздуха там, где секунду назад его не было. – А у меня, между тем, пара новостей для вас лично. Я нашёл группу, которой было поручено вывозить отходы из Биоблока тридцать первого декабря…

Хольгер, жестом попросив Кенена подождать, замолчал и повернулся к Гедимину. Его глаза настороженно блестели.

– Это несложно, наверное. У тебя же всё учитывается, – сказал Гедимин и тут же понял, что лучше ему было промолчать. Константин посмотрел на потолок и отодвинулся от стола, едва не опрокинувшись вместе со стулом.

– Да, верно, – согласился Ассархаддон, не обращая внимания ни на чьи гримасы. – Учёт ведётся. А вот контроля недостаточно. По итогам пришлось расстрелять пятерых. Надеюсь, поступившие на их место запомнят, наконец, как нужно выполнять прямые указания.

Гедимин подался назад. В ушах звенело, невидимый обруч поперёк груди сжался так, что сармат ожидал услышать хруст рёбер. Кое-как вдохнув, он снова взглянул на Ассархаддона.

– Это не нужно было…

– К сожалению, нужно, – прервал его Ассархаддон. – А я решил было, что вы отошли от своей привычки защищать всё, что попадётся на глаза. Ну что ж, жаль, что эта новость вас не обрадовала. Из этих двух она была самой приятной.

Гедимин мигнул.

– Кого ещё ты расстрелял?

– Речь о вашем реакторе, – отозвался Ассархаддон без тени усмешки. – Ни его, ни вас я не собираюсь расстреливать. Но отдел снабжения прислал мне кое-какие цифры. Выходит, что на килограмм ирренция, синтезированного на нашей базе, приходится пять привезённых с Кагета и не менее пятидесяти доставленных с Ириена. Реактор, который вы сконструировали, требует четырёх центнеров ирренция, из которых только двадцать пять килограммов привезены с Ириена. Ни меня, ни отдел снабжения такие пропорции не устраивают.

Сармат мигнул ещё раз, озадаченно глядя на куратора, и неуверенно хмыкнул.

– И что? Реактор работает так, как он может. Если ему надо столько…

– То вам придётся изменить его конструкцию, – закончил за него Ассархаддон. – Я не физик-ядерщик, но, думаю, вы сможете. Соотношение «один к одному» устроило бы меня гораздо больше. Но лучше, если вы выйдете на «один к десяти». На «один-пятьдесят» я настаивать уже не буду. С Ириеном всё сложнее, чем думает отдел снабжения.

Гедимин снова открыл рот, но куратор уже встал из-за стола. Линкен молча ткнул сармата под рёбра, и тот недовольно сощурился.

– Ну что опять?! Он ничего не понимает в реакторах. Что мне, молчать?!

– Расстреляют тебя, атомщик, – покачал головой Линкен. – Вот я однажды отвернусь – тут тебя и расстреляют.

15 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

– Один к одному… – Гедимин скрестил руки на груди и презрительно фыркнул. Он стоял в нескольких шагах от реактора, Хольгер – чуть дальше, но сарматы могли говорить через коммутатор, не опасаясь помех, – конструкция, окружённая зелёным свечением, еле-еле теплилась, и это подтверждали и отсветы на защитном поле, натянутом поверх «реакторной ямы», и показания двух дозиметров.

– Ириенский ирренций, – вздохнул Хольгер, проходя вдоль дуги реактора и глядя на сборки; все управляющие стержни были подняты до упора, и вроде бы излучение медленно росло, но ни о какой цепной реакции нельзя было и подумать. – Может быть такое, что у него другая критическая масса?

Гедимин пожал плечами.

– Он хотел такую пропорцию. Я сделал. Оно не работает, – он сердито сощурился на твэлы, точно такие же, как перед последней загрузкой топлива, но удручающе бесполезные. – Что я тут сделаю?!

Хольгер снова прошёл вдоль реактора, осторожно обогнул «ротор» (диск-обрубок так и лежал, обвязанный датчиками, и с них ежедневно собирали информацию, но куда она идёт, Гедимин не знал) и остановился рядом с сарматом.

– А критическую массу всё-таки надо бы проверить, – пробормотал он еле слышно. Гедимин ничего не ответил. Он смотрел на дозиметр. Интенсивность омикрон-излучения, чуть поколебавшись, приподнялась и замерла.

– И давно он так? – снова подал голос Хольгер.

– С утра, – отозвался Гедимин. – Я не опускал стержни.

– С утра… и ни одной вспышки? – химик посмотрел на часы и недоверчиво хмыкнул. – А… это неплохой результат, не находишь?

Гедимин угрюмо сощурился и отвернулся.

– Результат, ah-hasu… – пробормотал он. – Это не реактор, а так, светильник…

Хольгер, зайдя чуть сзади, положил руку ему на плечо.

– Светильник… – вздохнул он. – Наверное, так и есть. А ты не пробовал снова… выйти на связь?

Гедимин с трудом сдержал раздражённый вздох. «Когда он уймётся?!»

– Очевидно, нет, – сам себе ответил Хольгер. Его рука так и лежала на плече Гедимина. Тот не стал её стряхивать – в конце концов, работать было не с чем, можно было и постоять на месте, созерцая бесполезное сооружение из четырёх центнеров ирренция.

– Думаю, он постепенно прогреется, – сказал Хольгер. – Такое бывает с урановыми реакторами. Это мы привыкли к ирренциевым. А ведь это ненормально – такой резкий запуск…

Гедимин не ответил. Он, не мигая, смотрел на светящуюся конструкцию и ждал неизвестно чего. Дозиметр давно погас и отключился, и сармат медленно надвинул на его экран пластину брони. Он услышал тихий, едва заметный щелчок – и долю секунды спустя понял, что щёлкнуло трижды – один раз на запястье, дважды – на шлеме, рядом с висками.

К Хольгеру он развернуться не успел – тот в одну секунду оказался на другом краю «ямы», рядом с лестницей, да и было сармату не до него – в черепе словно взорвался «Теггар». Гедимин схватился за голову, стараясь удержаться на ногах; его шатало из стороны в сторону. Мыслей не осталось – только отчаянный вопль ужаса метался внутри черепа – и даже он принадлежал не сармату, и было никак не уговорить вопящего заткнуться. Через несколько секунд (как показалось Гедимину, через час, не меньше) испуганный крик оборвался, сменившись ещё более странным ощущением – кто-то словно метался, то и дело останавливаясь и вскрикивая. Гедимин не понимал ни слова и даже звуков не различал – только посекундно сменяющуюся интонацию, но каждый вскрик вызывал жжение под кожей. Он кое-как выпрямился, смигнул лишнюю жидкость из-под век, – в глазах и в голове немного прояснилось.

– Тихо, – прохрипел он. – Хватит орать.

Внутри черепа наконец настала тишина, но что-то ещё подёргивалось на грани слуха, и кожу неприятно жгло. Гедимин поднял ставшую невероятно тяжёлой руку, открыл экран дозиметра и увидел красный свет. Излучение перевалило за опасный предел. Сармат медленно поднял взгляд на реактор и увидел четыре столба яркого зелёного сияния.

– Уран и торий, – прошептал он, не веря своим глазам, снова взглянул на дозиметр – всё было правильно. Двадцать твэлов из двадцати восьми уже «разгорелись», а пока сармат смотрел на прибор, к ним присоединился ещё один, и на подходе был второй. Кожу на висках уже не жгло – казалось, горячие волокна распределились вокруг глаз, частично – под ними, под кожей и внутри черепа, часть переползла на макушку и стекала вниз по лбу, к бровным дугам. «Медленно, постепенно,» – сармат старался думать внятно и чётко, будто говорил с кем-то внутри собственной головы. «Сначала вот этот твэл, он с краю. Здесь слабее. Да, правильно…»

Твэл «вспыхнул» под его рукой, ударил зелёной вспышкой в глаза, вызвав тревожный писк дозиметра. Гедимин убрал ладонь, медленно отошёл от сборки и оглянулся на лестницу. Хольгер стоял на первой ступеньке, и в его лицевом щитке отражался зелёный свет реактора.

Он так и стоял там, пока «разгорались» последние твэлы, и пока Гедимин опускал управляющие стержни и дожидался, когда реактор «погаснет». Прошло больше часа, прежде чем ремонтник вернул на место пластины брони над висками и медленно повернулся к лестнице. Хольгер всё ещё стоял на первой ступени, не меняя позы, хотя стоять так было не слишком удобно, – он словно окаменел там, у подножия лестницы. Гедимин подошёл к нему, крепко взял за плечо и развернул лицом к подъёму.

Хольгер не сопротивлялся – ни когда его тащили наверх сквозь все три слоя защитного поля, ни когда Гедимин развернул его к себе лицом и ударил наотмашь. Он сам удивился силе своего удара – химик должен был увернуться, уклониться, так или иначе – уйти от кулака, может быть, чуть-чуть с ним соприкоснуться и тут же ускользнуть и очутиться у самой двери. Хольгер даже не пытался прикрыться. Его голова безвольно мотнулась, и он упал, в последний момент подставив руки. Гедимин остановился и прижал сжатый кулак к груди. Ярость ушла так же мгновенно, как и вспыхнула. Хольгер сидел на полу, запрокинув голову и глядя на сармата.

– Оно было там, да? Ты с ним договорился?

– Псих, – бросил Гедимин, нервно потирая костяшки пальцев. Он смотрел на слегка деформированный респиратор Хольгера – удар был достаточно силён, чтобы смять его, и, видимо, под ним тоже были какие-то повреждения.

– Получилось, – прошептал химик, убирая с глаз тёмный щиток. Его голос звучал невнятно. Гедимин увидел тёмные брызги под глазами и почти чёрную полосу поперёк переносицы – след респиратора, вдавившегося в лицо. Его передёрнуло.

– Вставай, – он протянул химику руку. – Не надо было этого делать.

– Надо, – прошептал Хольгер, с трудом поднимаясь и прижимая ладонь к респиратору. Его голос стал ещё невнятнее, но глаза ничуть не потемнели – они горели красным огнём и слегка искрились.

– Здорово, что ты с ним договорился. Только ты бы и мог. Никто больше.

Он обнял Гедимина. Тот, изумлённо мигнув, освободился и крепко взял его за плечо. Хольгер не сопротивлялся, только пытался повернуться к Гедимину и всё время усмехался, не замечая боли в рассечённых губах.

– Идём в медотсек, – буркнул ремонтник, подталкивая его к двери. – Проверим тебя на эа-мутацию.

«И меня заодно,» – добавил он про себя. «Договорился… Вот только всё стало нормальным, как опять начался какой-то бред…»

… – Не мутанты, – махнул рукой сармат-медик, повернувшись к «научникам».

Они сидели в отсеке уже полчаса, оставив скафандры на входе, и Гедимин чувствовал себя непривычно беззащитным, особенно в присутствии шести охранников. Они присоединились к раненым сарматам ещё в лаборатории, и отвязаться от них так и не удалось – даже медики не смогли их выставить. Гедимин недовольно покосился на Стивена и повернулся к медику.

– А со мной что? – он прикоснулся к виску. Сармат пожал плечами.

– Никаких следов ожога. В пробе тканей нет никаких изменений. Ты попал под сигма-пучок? Болевые ощущения под сигма-пучком, как правило, ничего не означают. Невозможно обжечься сигмой.

– Хорошо, что ты не пострадал, – сказал Хольгер, поднимаясь с места. Он по-прежнему говорил немного невнятно – ему наложили швы и сбрызнули их анестетиком. «Что-то надо делать с этими респираторами,» – подумал Гедимин, взглянув на его лицо. «Пойти к Кумале и сказать… Нет, сам поправлю. Кумалы ещё не хватало…»

– Да-да, хорошо, – закивал медик, нетерпеливо глядя на сарматов. – Можете вернуться в лабораторию. У вас, должно быть, важные опыты.

Хольгер нагнал Гедимина за вторым поворотом, уже на подходе к транспортному туннелю, потянул его к себе за плечо, а когда сармат обернулся, молча обнял его. Гедимин стоял неподвижно, сердито щурясь на противоположную стену. Он стряхнул бы Хольгера, но боялся его поранить – химик был без шлема.

– В яму больше не пущу, – ровным голосом сказал он пару секунд спустя. – И отлипни, мне ещё работать.

Хольгер, мигнув, выпустил его и отступил на шаг, растерянно глядя на сармата. Глаза химика всё ещё светились – ни швы на лице, ни хмурый взгляд Гедимина так и не испортили ему настроение.

– Как знаешь… – растерянно ответил он. – А что тебе сказал он? Он кричал?

Гедимин угрюмо кивнул.

– Оно испугалось. Кричало от страха, – сармат хотел добавить ещё пару фраз, но оборвал себя на полуслове и скривился. – Очередной бред, Хольгер. Это не должно так работать. Этой штуки не должно там быть. Ещё раз притронешься к моему шлему…

Он показал Хольгеру кулак и ускорил шаг. Химик догнал его снова, уже на платформе.

– Я мало знаю про «должно», – тихо сказал он, заглянув Гедимину в глаза. – Но реактор работает. И тогда, в Ураниуме, тоже заработал.

Гедимин хотел рявкнуть на него – ненормальность происходящего сильно раздражала сармата – но, на секунду задумавшись, шёпотом помянул уран и торий и резким движением открыл экран дозиметра.

– Пульсация, – прошептал он, снова помянув уран и торий. – Ну что же ещё?! Пульсация по сигме или по омикрону. Оно всё там работает… И никаких живых реакторов.

Хольгер мигнул, открыл рот, но так ничего и не сказал. Молча надев шлем, он встал рядом с Гедимином – так, чтобы видеть экран дозиметра. Сармат едва обращал на него внимание – он быстро пролистывал последние измерения. «Розжиг со внешнего излучателя,» – думал он, скользя взглядом по цифрам. «Что же, способ как способ. Значит, «ириен» тоже «горит». Ещё бы сделать «кагет» невзрывоопасным…»

20 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

– И линзу тоже?

Хольгер кивнул.

– Весь твэл. Всё надо как следует изучить.

Гедимин, удержавшись от раздражённого вздоха, взял со стенда контейнер. Твэл, присланный из Инженерного блока взамен «отгоревшему», был внутри. Инженеры уже запрашивали в лаборатории образцы – но обычно ограничивались топливными стержнями.

– Зачем им линза и ипрон? – сармат в недоумении пожал плечами. – Что с ними может случиться? Для синтеза – рановато…

Хольгер развёл руками.

– Обсидиан – сложное соединение. Вдруг синтез уже начался, а ты его не заметил…

Сармат фыркнул, смерил его сердитым взглядом, но спорить не стал – и, закрыв контейнер, пошёл к шлюзу. В «реакторную яму» последние пять дней спускался только он. Хольгер на предложения пойти туда в одиночку и «пообщаться с духом реактора» только криво ухмылялся и отводил взгляд. Швы на его лице уже практически разгладились, носовую перегородку удалось вправить, – Гедимин слегка опасался за его мозг, но у сармата, верящего в «духов реактора», мозг так или иначе должен был быть повреждённым – в тот день или на год раньше…

Сразу заменять твэл он не стал – сначала вынес Хольгеру облучённый образец, оставив в «яме» три работающие сборки и одну «погашенную». Если бы это был рабочий реактор, частичного останова на питаемом им корабле не заметил бы никто, – осталось чуть меньше трёх четвертей мощности, и вращение роторов даже не замедлилось бы.

– Активность облучённого топлива не возрастает, – заметил Хольгер, просунув чувствительные щупы дозиметра в контейнер. – Редкое и отрадное явление!

– Реактор работает шестой день, а ты уже делаешь выводы, – недовольно посмотрел на него Гедимин. – Вот если бы через пять лет…

– Или через пятьсот, – хмыкнул Хольгер, закрепляя контейнер за спиной. – Сколько бы ни продолжались испытания, их длительность никогда не будет достаточной. Удачи в запуске!