Текст книги "Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ)"
Автор книги: Рада Девил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 86 (всего у книги 171 страниц)
========== Глава 108 ==========
Присутствие в школе Грюма под скрывающими чарами заставляло Гарри быть вдвойне осторожным.
Поведение Аластора Грюма вызывало много вопросов. Он убил Лили Поттер и, возможно, смерть Джеймса Поттера – тоже его рук дело. Он совершил еще десятки хладнокровных убийств по распоряжению, приказу и просто просьбе Дамблдора. Грюм был его преданным сторонником и послушным исполнителем приказов и распоряжений. Верил ли он в идеи всеобщего блага, так красиво описываемые Дамблдором, или следовал своим собственным корыстным целям, потихоньку мстя личным врагам, неизвестно. Однако никто не сомневался в том, что у Дамблдора не было соратника более близкого и более незаменимого, чем Грюм, особенно, если дело касалось секретных и ответственных заданий. Грюма и в Аврорате считали крайне принципиальным, неизменно строгим, грубым и не разводящим сантиментов, безжалостным, жестким, а порой и жестоким с нарушителями общественных законов и преступниками. А еще он был очень сильным светлым колдуном, умным, хитрым, одним из лучших специалистов магической защиты, смелым до безрассудства и дерзким в бою, что неизменно приносило ему победу в стычках с нарушителями спокойствия обывателей магической Британии. Наряду со всем этим Грюм ухитрялся быть очень жадным до личного комфорта и развлечений. Он любил вкусно поесть, неплохо разбирался в винах, особенно в дорогих марках, умел органично вписаться в любую шумную компанию, где было вино, огневиски и «сладкие мальчики». Аластор не выказывал интереса к квиддичу, да и к любым другим играм: будь то спортивные или азартные – он был равнодушен, предпочитая им игры в постели с искусным хастлером.
Учитывая все эти сведения о Грюме, Гарри, а вместе с ним и Тому с Северусом, было странно видеть поступки, выбивающиеся из привычной канвы его поведения. И объяснения им пока не находилось.
Том был уверен, что Блэк никуда из своего дома не отлучался, кроме редких посещений Гринготтса и, возможно, одного раза в Литтл Уингинг еще летом. Сириус был здоров и явно в срочной помощи не нуждался. Сигнальные чары, которые Том навесил на Блэка, не должны были случайно слететь, ни одному обряду они помехой стать не могли, потому что никак не влияли на Блэка. Наблюдая за поведением Дамблдора и помня его предостережения Поттеру, можно было сделать вывод, что он до сих пор не знал о точном местонахождении Блэка. И это порождало некоторое недоумение. Почему преданный директору Грюм еще не рассказал о возвращении супруга домой? Разве он не жил в Блэк-хаусе? О том, что он ведет какую-то свою игру, даже предполагать не хотелось, иначе все запутается еще больше. Любителей поиграть здесь и без него хватало. Поэтому не стоило ненароком давать Грюму новые поводы для размышлений. Учитывая его лояльность Дамблдору, нежелательно было вести в коридорах разговоры о том, что могло не понравиться директору или, напротив, слишком заинтересовать его.
После прошлогодних зимних каникул Гарри не очень много рассказывал друзьям о сложившихся у него отношениях с Грюмом. Поэтому и сейчас он не стал никого предупреждать, что Грюм пришел в школу с новой партией авроров. А вот про то, что за ними незаметно приглядывают с самого начала года, все члены Великолепной четверки знали преотлично. Они даже посещения «своей» комнаты теперь ограничивали случаями крайней необходимости обсудить что-нибудь важное, но при этом не забывали проверить и обезопасить кабинет чарами на предмет подслушивания, подглядывания и тому подобного. Гарри свои ночные прогулки под Мантией-невидимкой свел к осторожным походам в Тайную комнату к Салазару Слизерину. Пока в школе был Грюм, обвешанный артефактами, взятыми Дамблдором из гринготтского сейфа Поттеров, Гарри решил не рисковать – мало ли как он может выдать себя, даже прячась под уникальной мантией. К тому же Грюм, скорее всего, будучи столь приближенным к Дамблдору, был наслышан о наличии Мантии-невидимки у Гарри. Поэтому ноябрь оказался весьма напряженным месяцем для Поттера, понимающего, что к Дамблдору и Люпину, пристально наблюдающими за ним, добавился еще и никем не замечаемый Грюм.
Дамблдор во время пятничных «мозгоклюйных» встреч продолжал сладко улыбаться Гарри и постоянно поучать его так, словно перед ним был малый ребенок, а не тринадцатилетний неглупый подросток. Это раздражало. Особенно, если учесть, что при общении с Северусом и Томом Гарри уже давно чувствовал себя практически равноправным собеседником, к мнению которого прислушивались, несмотря на недостаток у него житейского опыта. Гарри благодарил Мерлина, что его гражданский опекун не изъявляет желания устраивать подобные встречи ежедневно.
После их похода за волшебной палочкой в лавку Олливандера Гарри заметил, что директор с еще большей ревностью наблюдает за его общением с Фоуксом. Поттер не раз задавался мыслью, догадывается ли Дамблдор, почему именно рядом с ним живет такое изумительное магическое существо – огненный феникс? Он ведь не дурак и знает, что Фоукс не его фамильяр. Спрашивать напрямую Гарри не рисковал, не хватало еще пробудить интерес Дамблдора к этому вопросу. Вдруг он никогда и не задумывался о странностях Фоукса.
Практически при каждой встрече в своем разговоре они в той или иной мере касались вопроса о побеге Блэка из Азкабана. Чем дальше, тем Дамблдор начинал все больше проявлять некоторое нетерпение и, можно было сказать, неудовлетворенность тем, что Блэк все еще не объявился пред его светлы очи. Гарри об этом судил по тому, что с каждым разом директор все настойчивее расспрашивал – не получал ли он странных писем, не видел ли чего-нибудь необычного, не встречался ли с незнакомыми людьми в последнее время. Ответ Гарри на все эти вопросы был всегда одним и тем же: «Письма студенты получают исключительно в Большом зале, так что директору известно, что ему приходит корреспонденция только из Гринготтса. Необычное в магическом мире случается постоянно. А незнакомые люди на территории Хогвартса привлекли бы к себе столько внимания, что недолго оставались бы незнакомыми». Но Поттера и самого интересовало, как долго еще Блэк будет прятаться, и с кем первым он решит встретиться – с ним или с Дамблдором.
Люпин радовался потихоньку налаживающемуся контакту с Поттером, не догадываясь, что Гарри пристально за ним наблюдает и использует их задушевные беседы для того, чтобы получше разобраться, чего можно ожидать от него. Пока ничего, что говорило бы об искренности намерений Люпина подружиться, Гарри не увидел. Но и в планировании причинить какой бы то ни было вред его тоже нельзя было заподозрить. Все выглядело так, словно Люпину приходится выполнять не очень приятные обязанности, но он прекрасно понимает их необходимость, поэтому старается исполнить их как можно лучше. До самого Гарри ему по-настоящему дела вроде бы даже и не было. Однако во время нечастых личных бесед с Ремусом, как теперь все же называл его Гарри при встречах без свидетелей, они находили интересные темы для обсуждения. Люпин был неплохим знатоком теории Темных искусств, в чем Поттеру пришлось не единожды убедиться.
Как-то раз в конце ноября, во время прогулки вдвоем по школьному двору, присыпанному нежным снежком, Гарри вспомнил про свою первую встречу с Люпином в Хогвартс-экспрессе и поинтересовался, каким заклинанием он прогнал дементоров из поезда. Поттер был уверен, что волна яркого света была наколдована Люпином, и он не ошибся. Рассказ о заклинании Экспекто Патронум, вызывающем защитника – магическую сущность, позволяющую прогнать дементоров, оказался для Гарри увлекательным и весьма интересным. В книгах про дементоров иногда упоминалось о существовании заклинания, способного отогнать этих тварей, но Гарри не придавал раньше этому большого значения, считая, что гораздо полезнее было бы создать заклинание, уничтожающее таких монстров. А после встречи с дементором в Хогвартс-экспрессе еще больше укрепился в своем мнении. Однако выслушав обстоятельный рассказ Люпина о том, что собой представляет патронус и о его возможностях, Гарри загорелся желанием научиться вызывать своего защитника. Ему не терпелось узнать, какую форму примет его патронус. Он был готов начать практиковаться прямо во время той их встречи, но Ремус отказался приступить к его обучению, сославшись на сложность этого заклинания для третьекурсника. Но, увидев почти искреннее расстройство и упрямо поджатые губы Поттера, поспешил пообещать, что для начала покажет несколько других, более простых заклинаний, освоив которые, Гарри сможет попытаться вызвать своего защитника с помощью Экспекто Патронум.
Вечером того же дня, когда произошел разговор с Люпином, Гарри отправился к Снейпу с намерением узнать все, о чем, похоже, умолчал Ремус в своем рассказе про патронусы, и выяснить, действительно ли заклинание вызова защитника такое сложное, как ему об этом сказали.
Северус, а какой у тебя патронус? – вопрос, заданный Гарри посреди разговора о приближающихся итоговых за семестр контрольных, был для Снейпа неожиданным.
Мощный, а что?
А как он выглядит? Он же должен быть в виде какого-нибудь зверя? – продолжал допытываться Гарри, проигнорировав встречный вопрос.
Не обязательно. Но мой патронус, вызываемый для передачи сообщения, чаще всего выглядит, как небольшая лань, если тебе это так уж интересно, – Северус не понимал, откуда у Гарри появились вопросы о патронусах.
Интересно, – подтвердил Поттер, внимательно глядя на Снейпа и прислушиваясь к его ответу. Северусу был хорошо знаком такой взгляд – Гарри собирался долго и обстоятельно пытать его вопросами. – А у Тома? У него какой вид принимает патронус?
Не скажу, пока не объяснишь, к чему этот допрос, – Северус сложил руки на груди и бросил на Гарри свой самый независимый взгляд, подтверждая свои слова.
Люпин… Я же упоминал раньше о том, как в Хогвартс-экспрессе дементоров прогнала яркая волна света. Мы с Люпином сегодня об этом разговаривали, и он мне рассказал про патронусы. Но он отказался научить меня вызывать защитника, заявив, что я еще не смогу справиться с таким заклинанием. Это правда? У меня не получится? – Гарри пришлось немного унять свое любопытство и объяснить причину своего интереса. – Так какой патронус у Тома?
Не знаю. Никогда не интересовался.
Ответ обескуражил Гарри. Он недоверчиво посмотрел на Северуса.
Тебе не было интересно? Люпин рассказал мне, что вид патронуса отражает скрытую суть волшебника…
Чушь! Глупость, придуманная некоторыми светлыми магами, – категорично высказал свое мнение Северус, с улыбкой глядя на слегка растерянного Гарри. – Но не вини Люпина в обмане. Он тебе рассказал об общепринятом мнении о природе патронуса. Хотя сам он прекрасно знает, что это не так. Вот мне интересно, а он тебе признался, как выглядит его собственный патронус?
Нет. Он ушел от ответа, начав что-то говорить о том, что не у всех защитник принимает определенный образ. Что патронус может оставаться просто ярким светом, прогоняющим дементоров. Но…
Пусть не врет, – Северус мстительно посмеивался, предвкушая «насыпать соли на хвост оборотню», как он мысленно назвал свое намерение поведать Гарри некоторые особенности вызываемых патронусов. – Я сам лично видел его волка, передающего сообщение Дамблдору. А вот то, что Люпин ужасно не любит пользоваться так называемым телесным образом патронуса, необходимым для передачи с его помощью сообщения, это уже вопрос второй. Видишь ли, Гарри, Люпин ненавидит свою сущность оборотня, поэтому ему даже смотреть на собственный патронус противно.
Ненавидит? Но ведь он ничего не может с этим сделать. Он – оборотень. Разве можно ненавидеть себя за то, кто ты есть? Не какой ты, а именно за то, кто ты? – Гарри задумался на минуту. Снейп терпеливо ждал, когда он сам придет к каким-то определенным выводам. – Наверное, я не смогу этого понять. Потому что я принимаю себя таким, какой есть, – в итоге сознался Гарри. – Ты сказал, что чаще всего твой патронус выглядит, как лань. А еще на кого он похож? И ты не ответил мне – я смогу справиться с этим заклинанием?
Сможешь. Только я не буду тебя учить ему здесь. Попросишь Тома тебя научить…
Ты недоволен, что я попросил его, а не тебя, научить меня аппарировать? – перебил, понимающе ухмыляясь, Гарри.
С чего ты взял? – Снейп насмешливо приподнял бровь. – Не думаешь же ты, что все вокруг только и жаждут того, чтобы научить тебя чему бы то ни было? Гарри, здоровый эгоцентризм полезен, но не перегибай палку. Все должно иметь свою меру. Я сказал, что не буду тебя учить здесь, потому что не хочу привлекать внимания Альбуса. Патронусы создают специфическое временное магическое поле, которое и отпугивает дементоров. А вместе с тем это поле легко регистрируется некоторыми уловителями магии, которые стоят у директора в кабинете. Заклинание Экспекто Патронум не входит в учебную программу Хогвартса. Дальше стоит пояснять? Нет? Ремус пусть делает все, что хочет, а я не желаю лишних разбирательств с Альбусом. Попросить же Тома, чтобы он научил тебя вызывать защитника, я предложил лишь по той причине, что мне и самому теперь интересно, пользовался ли он хоть когда-нибудь этим заклинанием. Поверь, оно не является таким уж необходимым в жизни. Ведь дементоры не имеют привычки бродить где ни попадя. А для передачи сообщений есть много других способов.
То есть ты хочешь, чтобы я поставил Тома в неловкое положение, если он не знает этого заклинания? – Гарри поразился такому коварству, увидев хитрую усмешку в ответ. – А ты откуда знаешь Экспекто Патронум, раз оно не такое уж необходимое? Ты можешь мне рассказать о патронусах? – вопросы из Поттера сыпались один за другим, и конца и краю им видно не было.
Я знаю это заклинание, потому что работаю с Дамблдором, – Снейп опустил первый вопрос, касающийся его совета обратиться к Тому, словно и не слышал, а начал сразу со второго. – Его соратники именно с помощью патронусов иногда поддерживают связь. Это как бы – визитная карточка борцов за светлое будущее магического мира, – Северус презрительно скривился. – С легкой руки Альбуса среди обывателей получила широкое распространение идея о том, что телесный патронус не может быть вызван Упивающимися Смертью, потому что у них якобы нет светлых воспоминаний, и в их душе недостаточно добрых намерений для этого. Только вот Дамблдор почему-то не захотел обнародовать тот факт, что это заклинание относится к категории тяготеющих к темной магии. То есть выполнить его способен волшебник с любой направленностью личной магии, только вот результат может оказаться немного разный, хоть и в обоих случаях предназначение патронуса одно и то же.
И какая разница в том, кто его использует? – Гарри внимательно прислушивался к пояснениям.
У светлых волшебников заступник чаще всего принимает один-единственный телесный образ, который выбирается магом подсознательно во время первого удачного выполнения заклинания Экспекто Патронум. Именно из-за этого принято считать, что в форме патронуса есть смысл, и он отражает внутреннюю суть человека. Но это полнейшая ерунда. Если задумаешься, то и сам это поймешь. В последующие разы светлый маг просто как бы копирует вид своего патронуса, ему так проще, не нужно тратить силы на создание новой формы. Впрочем, вид патронуса может спонтанно изменяться на любой другой в результате стресса или еще каких-нибудь обстоятельств, вызвавших сильные эмоции. У темных волшебников патронус такой, каким они хотят его видеть, конечно, при условии, что маг хорошо разобрался в тонкостях выполнения заклинания, – Северус считал, что он достаточно объяснил для того, чтобы Гарри понял интересующую его разницу.
Понятно откуда появилась идея, что патронус отражает суть волшебника. Его вид связывают с эмоциональной составляющей. А темные маги своей способностью вызвать любого с виду патронуса еще раз подтверждают мысль о том, что им доверять не стоит, что они насквозь лживы и коварны. А ты, получается, выбрал для себя лань, чтобы не выделяться на фоне остальных соратников Дамблдора, – вывод был логичным. – Почему? Для этого есть причина, или это просто случайный выбор?
У Лили был патронус лань. Точно такая же, какую сейчас вызываю я. Это дань нашей с ней дружбе и напоминание остальным, тем, кто остался в живых. Мне рассказывали, что Альбус испуганно таращился на мою лань, когда она впервые после гибели твоих родителей принесла ему сообщение от меня. Только когда он услышал, что патронус заговорил моим голосом, то смог расслабиться, – Северус удовлетворенно усмехнулся.
И кто тебе рассказал?
Не имеет значения, Гарри. Того человека уже нет в живых. Ты еще хочешь что-нибудь узнать? Тогда задавай свои вопросы. А если нет – то марш в свою спальню. Уже поздно.
Оставлю свои вопросы для Тома, раз уж ты не хочешь меня обучать этому заклинанию, – подначивая, заявил Гарри, поднимаясь с дивана. – Ты прав, пора идти спать.
Вопросы о патронусах Гарри решил отложить до каникул, раз в Хогвартсе все равно нельзя было использовать это заклинание без того, чтобы не поставить в известность директора. Но с Люпином он был намерен эту тему еще обсудить, и не один раз, в конце концов, добившись от него твердого обещания научить вызывать защитника. Гарри было интересно, как отреагирует на это Дамблдор.
Последние недели перед каникулами, как и всегда, были довольно напряженными, потому что все преподаватели устраивали если и не полноценные контрольные, то уж опрос по всему материалу, пройденному за семестр – так обязательно. Студенты учили, повторяли, консультировались, осаждали библиотеку, переживали, нервничали, а иногда и откровенно истерили. Гарри не боялся никаких проверок своих знаний, в уровне которых был уверен, но общий фон нервозности и на него повлиял до такой степени, что однажды вечером он никак не мог уснуть. Пролежав без сна до полуночи, он решил пойти прогуляться по ночным коридорам Хогвартса, надеясь, что это его отвлечет и успокоит. Пить зелье лишний раз Гарри не хотел. Ему и так еще иногда приходилось для стабилизации и правильного развития магического ядра употреблять специальные зелья, сваренные Северусом. Конечно, их было уже намного меньше, чем на первом курсе, но за его здоровьем, особенно магическим, Том и Северус следили очень зорко, чтобы Гарри случайно не попал в больничное крыло и не подвергся полной диагностике, которая сразу же покажет его опережение в развитии. А, следовательно, вызовет лишние вопросы и ненужное внимание. Он и так выглядел на порядок взрослее своих ровесников.
Накинув прямо на пижаму Мантию-невидимку, Гарри выскользнул из слизеринской гостиной. Согревающие чары защищали его от холода сквозняков, гуляющих по коридорам Хогвартса. Очень далеко уходить Гарри не собирался. Он прошелся до вестибюля, поднялся на второй этаж и, миновав туалет Плаксы Миртл, в котором находился вход в Тайную комнату, собирался уже свернуть в сторону лестницы, ведущей к подземельям, как вдруг услышал негромкий смех девушки из ближайшего класса, дверь в который была неплотно притворена.
Возможно, Гарри не стал бы задерживаться, но следом за смехом он очень отчетливо услышал голос Маркуса Флинта – семикурсника со Слизерина, который к тому же был еще и второгодником. Маркус сказал что-то о красоте и нежности. Гарри, зная некоторую «диковатость» Маркуса, был удивлен, с кем бы тот мог разговаривать среди ночи. И любопытство перевесило, заставив Гарри осторожно заглянуть в класс, где, судя по всему, Флинт встречался со своей пассией. Открывшаяся картина оказалась не очень пригодной для глаз тринадцатилетнего подростка. Даже будучи фактически старше своих ровесников по развитию, Гарри все же оставался не таким уж умудренным опытом юношей, знающим о многом только в теории. Флинт стоял к нему спиной, его мантия и рубашка лежали на стуле рядом, его брюки были спущены и болтались у щиколоток. Зато из-за плеч выглядывали босые ступни, судя по размеру – девичьи. Маркус ритмично двигал тазом, его ягодицы напряглись, а спина покрылась легкой испариной, чуть поблескивающей в свете магических факелов. Гарри благодарил Мерлина, что ему практически не было видно партнерши Маркуса – только ее ступни с розовыми пятками, да руку, вцепившуюся в край стола, на котором девушка лежала. Иначе он почувствовал бы себя намного более виноватым за случайное подсматривание. Гарри стоило бы сразу ретироваться, но какая-то мысль, которая все никак не могла полностью и четко сформироваться в его сознании, не давала ему покоя и еще несколько секунд не отпускала от двери, за которой двое старшекурсников предавались страстному сексу. Гарри почти любовался Маркусом – пропорциональное сложение, красиво очерченные мышцы, отсутствие худобы, но и излишней полнотой его тело не грешило. Немного портил вид резкий контраст между ногами, покрытыми очень густой порослью черных волос, и гладкой бледной кожей ягодиц, да и его спина была лишена «растительности». Когда Гарри поймал себя на мысли, что он оценивает голый тыл Маркуса, то чуть не хмыкнул, выдавая свое присутствие – чары, заглушающие звуки, он сегодня забыл применить. Когда девушка застонала, Гарри словно наконец-то понял, что он делает, и быстро отошел на пару шагов от двери, да так и замер от пришедшей в голову мысли. Магия! Летом он заметил, что чувствовал особенное движение магии, когда Том и Северус занимались сексом. Гарри потребовался почти месяц, чтобы разобраться, откуда время от времени в его спальню проникают те магические всплески. А сейчас он ничего подобного не заметил. Он вообще не ощущал никаких потоков магии, которые исходили бы от тех двоих, что, нарушая правила школы, беспечно занимались сексом в классе с практически распахнутой настежь дверью. Гарри продолжил свой путь в слизеринскую гостиную, оставив неразборчивых любовников самих разбираться с тем, где и чем им заниматься.
Даже укладываясь в постель, Гарри анализировал то, что только что ему открылось. Получалось одно из двух: либо Флинт с подружкой как-то не так занимались сексом, либо Гарри чувствует магию секса только Тома и Северуса. Для правильного вывода не хватало экспериментальных данных, как говорил Снейп. Мысль вызвала у Гарри усмешку, когда он представил, что будет, как извращенец, за всеми подглядывать, чтобы выяснить истину. Учитывая пикантность подобных исследований, Гарри даже не мог ни с кем поделиться своими наблюдениями, чтобы посоветоваться. Засыпая, он еще успел удивиться, что перед его глазами возникла немного странная картинка – обнаженный Маркус, стоящий к нему спиной, оглядывался через плечо и махал рукой, предлагая подойти ближе.
Дамблдор не любил неожиданности, сюрпризы и незапланированные встречи. Поэтому почти перед самыми каникулами, увидев из окна коридора, что Рон Уизли прогуливается во дворе школы в одиночестве, поспешил составить ему копанию на несколько минут.
Добрый день, Рон. Неужели ты поссорился с друзьями? Почему ты в такой прекрасный день гуляешь один? – день и впрямь был замечательным – мороз не слишком сильно щипал за щеки, а с неба сыпался мелкий снежок, сказочно сверкая в прорывающихся сквозь тучи ярких солнечных лучах.
Добрый день, сэр. Нет, я не ссорился. Я выгуливаю Коросту – мою крысу. Обычно я с Невиллом выхожу на прогулку, но его жаба Тревор сейчас спит в аквариуме. Поэтому я без компании, – объяснил Рон, не считая необходимым скрывать обстоятельства собственной одинокой прогулки.
А как твой питомец? Он не боится холода? – голос Дамблдора был приветливым, но Рон чувствовал в нем откровенную фальшь. Директор подошел к нему явно не для того, чтобы поинтересоваться здоровьем его подопечной крысы. Ему что-то было нужно, поэтому Рону стоило внимательнее следить за своими словами.
Нет. У Коросты же есть шерсть, и она жирная, так что мороз ей не страшен, – поясняя, Рон выудил крысу из кармана и показал ее Дамблдору.
О-о… Отлично выглядит. Я ведь помню, каким твой питомец был, когда только появился у вас, – директор кивал головой и пристально смотрел на крысу. – Каждой крысе нужен дом, чтобы чувствовать себя уютно в этой жизни. Не так ли, Рон? – даже адресуя вопрос Рону, Дамблдор продолжал сверлить взглядом крысу, которая, как ни странно, уставилась на него в ответ, словно понимая, о чем идет речь.
Наверное, сэр, – не стал спорить Рон.
Как твои друзья? Не обижают? – на этот раз директор все же перевел взгляд на Рона.
Какие же это друзья, если они будут обижать? – вопросом на вопрос ответил Рон, уходя от прямого ответа, который должен был бы последовать от послушного мальчика. Дамблдор давненько уже не трогал Рона со своими расспросами о Гарри.
Ты прав, мой мальчик. Очень прав, – Дамблдор кивал и думал, что с каждым годом ему становится все труднее разговаривать с подростками. Маленькие дети доверчивы и наивны, ими легко управлять. Взрослые же маги имеют свои слабые места, которые тоже дают возможность манипулировать ими. А вот подростки – это будто особый вид человечества. С ними порой сложно предугадать, какие из твоих слов вызовут согласие, а какие бурю негодования. – Мне просто показалось, что друзья тебя сторонятся. Мисс Грейнджер чуть ли не поселилась в библиотеке, а Гарри я постоянно вижу в компании Драко. Или у тебя есть другие друзья?
Гермиона не должна водить меня за руку, сэр. А Гарри и Драко живут в одной комнате, поэтому естественно, что они чаще бывают рядом друг с другом, – Рон спрятал недовольно дергающуюся в руках Коросту в карман.
Да-да, конечно. Скоро каникулы, передавай привет родителям. Что-то давно я не наведывался к вам в гости. Все дела да хлопоты, – почти искренне посетовал Дамблдор и, одарив Рона очередной слащавой улыбкой, оставил его и дальше в одиночестве выгуливать свою крысу.
Рон только недоумевающе посмотрел ему вслед, так и не поняв, зачем директор к нему подходил. Но он очень четко чувствовал, что своей цели Дамблдор явно достиг, потому что его озабоченность, которая ощущалась, когда он только подошел к Рону, сменилась на удовлетворение.
Гарри оказался прав в своих предположениях о пробуждении у Рона дара эмпата и очень помог специальной литературой и поддержкой, так же как и Драко. Но вплотную с Роном развитием контроля эмпатических способностей занималась Гермиона, которой и самой было интересно выступать в качестве своеобразного тренажера для друга. Их занятия приносили свои положительные плоды. Вот поэтому Рон и был уверен, что он все правильно прочел в эмоциях директора.
Не удивлялся странному визиту директора только Питер Петтигрю, пригревшийся в кармане Рона в своей анимагической форме. Дамблдор только что практически прямым текстом сообщил ему, что ждет Питера на встречу для разговора об обещанном запасном жилье.
========== Глава 109 ==========
На сегодняшний вечер Дамблдор запланировал несколько необходимых, но как он догадывался, возможно, не очень приятных встреч. Разговор с Питером Петтигрю был одним из них. Но еще до того, как анимаг-крыса почтит директорский кабинет своим вниманием, Дамблдор собирался все же договориться о каникулах для Поттера, предварительно убедившись в несостоятельности некоторых своих подозрений.
Альбус, ты хотел со мной о чем-то поговорить? – в предусмотрительно распахнутую дверь кабинета вошел Люпин.
Да, Ремус. Я хочу поговорить о Гарри, – растягивать «удовольствие» Дамблдор не собирался, поэтому сразу приступил к делу. – Присаживайся.
И что тебя интересует? – Люпин пристроился на краешке кресла, словно не собирался долго здесь рассиживаться и хотел быть готовым вскочить в любой момент.
Ремус, понимаешь, я хочу поручить Северусу присмотр за Гарри на каникулах. Так же, как это делал на первом курсе мальчика. Но мне не дают покоя твои слова о том, что они слишком близко общаются, вернее, твоя тревога по этому поводу, – Дамблдор не хотел, чтобы Снейп стал для Поттера большим авторитетом, чем он сам. Видимых предпосылок для этого вроде не замечалось, но и отбросить окончательно свои сомнения после слов Люпина Дамблдор не мог.
Альбус, ты же понимаешь, что я не стал бы говорить о том, чего нет? – Ремус был польщен тем, что его слова были все же услышаны Дамблдором. Он очень хотел оказаться полезным директору и хоть как-то отплатить ему за все добро, которое тот делает для него, для Ремуса.
А ты не думаешь, что их общение связано с исполнением Северусом своих обязанностей декана? – Дамблдору не хотелось искать новую няньку для Поттера, тем более что Снейп был идеальной кандидатурой – весьма строг, очень придирчив, а также исключительно скуп на эмоции и чувства.
Я не хочу сказать, что Гарри единственный, кто удостаивается постоянного внимания Снейпа, – как бы там ни было, но Люпин был честным по натуре человеком. – Однако все же именно от него я чаще всего чувствую доказательства их тесного контакта, а значит, у Северуса есть возможность влиять на Гарри, – Ремус пытался избегать уточнений, каким именно образом он узнает о таких деталях чьего-то общения.
То есть ты хочешь сказать, что от Гарри пахнет Северусом? – Дамблдор не был столь тактичным, либо же, напротив, специально все время напоминал Люпину о его сути оборотня.
Да, я хочу сказать именно это, – вышло слегка нервно. – Альбус, почему бы тебе не оставить Гарри на каникулы в школе? Тебе ведь не очень нравится мысль о том, что он может подпасть под влияние Снейпа. Так ведь? Я вполне могу присмотреть за Гарри. Мы довольно неплохо в последнее время с ним общаемся и…
Договорить Ремус не успел, потому что в дверь постучали, и Дамблдор, не мешкая, взмахнул волшебной палочкой, открывая вход в кабинет, словно ожидал посетителя. Люпин с досадой вздохнул, увидев, кто пришел – вот только разбирательств со Снейпом ему и не хватало для полного счастья.
Северус, войдя в кабинет и заметив там Люпина, слегка неприязненно скривился, догадавшись, что разговор может оказаться не очень приятным. Хотя для него любой разговор с Дамблдором становился испытанием терпения и выдержки.
Ты меня вызывал? – не ожидая приглашения, Северус прошел к креслу, стоящему напротив директорского стола.
Да, Северус, присаживайся. Мы тут с Ремусом о Гарри разговаривали, – Дамблдор сделал вид, что обсуждать дела своего подопечного с преподавателями – это вполне привычная для него практика.
Поттер в чем-то провинился на ЗОТИ? – слегка приподнятая бровь и почти заинтересованный взгляд в сторону Люпина были единственной реакцией на слова директора.
Нет-нет. Гарри прекрасно справляется, – поспешил заверить Люпин, сам не понимая, почему он вдруг стал чуть ли не оправдываться.
