Текст книги "Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ)"
Автор книги: Рада Девил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 171 страниц)
Дамблдор был доволен тем, что Снейп не стал оспаривать его решение не наказывать близнецов Уизли. Они, конечно, неосмотрительно применили не самое доброе заклинание, вызвав вполне телесную змею, но зла ведь никому не желали. К тому же их стоило похвалить за такое усердие – столько новых заклинаний мальчики выучили и так умело ими пользуются... Да и ведут себя в последнее время сдержанно, видимо, вняли просьбам старших не шалить сверх меры. С мыслей о близнецах Уизли Дамблдор, вспомнив гибкое тело двухметровой змеи, вызванной Джорджем, перешел к обдумыванию новых сведений о своем воспитаннике. Сюрприз ему преподнес Поттер. Настоящий сюрприз. Серпентарго! Надо же! Дамблдор был уверен, что Поттер разговаривал со змеей, а не просто кривлялся, передразнивая шипение гадюки. Такой поворот событий настораживал и давал богатую пищу для размышлений.
Директор встал из-за своего стола и подошел к фениксу, притворяющемуся спящим. Изучив за долгие десятилетия привычки волшебной птицы, Дамблдор сказал:
– Ты не спишь, хитрец. Я вижу. Скажи, а ты знал, что наш мальчик змееуст? А, Фоукс? Ты знал?
Феникс открыл глаза и уставился на Дамблдора немигающим взглядом, не подавая голоса.
– А когда приходит Поттер, ты соловьем заливаешься, – упрекнул Фоукса директор. – Ну и Мерлин с тобой! Ты всегда был с характером. Еще с тех времен, как от Геллерта прилетел ко мне. В тюремной камере жить не понравилось? Предал своего хозяина, не захотел быть его последней радостью в скучной жизни заключенного? Ты ведь так и не дал понять, почему выбрал меня, а не остался в семье Гриндевальдов, например, – насыпав корма и долив воды в птичью поилку, Дамблдор подошел к окну, не обращая внимания на то, что Фоукс в ответ на его слова демонстративно развернулся к нему хвостом. Директор любил смотреть на вид, открывающийся из окна его кабинета. Хоть днем – наблюдая за полетами фестралов над лесом и игрой Гигантского кальмара в Черном озере, хоть ночью – рассматривая черные таинственные тени, в которые превращались горы, серебристые блики на озерной воде и зависшую в небе луну.
Пройдясь по кабинету сначала в одну сторону, затем в другую, чтобы размять ноги и затекшую от долгого сидения спину, Дамблдор вернулся за стол.
«Поттер – змееуст. И как давно он сам знает о своей способности? – Дамблдор мысленно пытался разобраться в ситуации и предусмотреть дальнейшее развитие событий. – Или только сегодня понял, когда заговорил со змеей? Но он держался уверенно, значит, понимал, что делает. Почему же тогда мне ничего раньше не говорил о том, что знает серпентарго? Он мальчик довольно замкнутый, упрямый и немногословный. Так что в этом, пожалуй, ничего странного нет, – директор задавал вопрос и сам же на него отвечал. – Но вот откуда у него этот дар? Поттеры не могли ему передать способность разговаривать со змеями. Не помню я у них в роду ни одного змееуста. Поттеры проводили ритуал для зачатия Гарри, значит способность говорить со змеями нужно искать в роду второго отца, – Дамблдор бездумно черкал пером по пергаменту, вырисовывая линии, завитки и кружочки. – Если бы знать, кто его второй отец... Зря я Хагриду поручил знакомство Поттера с магическим миром. Нужно было самому к нему идти. Потратил бы день, но не мучился бы сейчас сомнениями. Кто ж знал, что Хагрид еще тупее, чем я о нем всегда думал, – досада сочилась по мыслям, вытравливая последние крохи отличного настроения, которое было у Альбуса с утра, когда он предвкушал развлечение с «Клубом дуэлянтов». Наблюдение за недоумком Локхартом всегда приносило Дамблдору заряд позитивных эмоций. Он был доволен своим решением – пригласить этого хвастуна в школу. Теперь, глядя на недотепу Локхарта, он чувствовал себя еще умнее и искусней. Любого волшебника оценивают, сравнивая с окружающими его колдунами. Дамблдор теперь выигрывал при оценке еще больше. Выкарабкавшись из мыслей о Локхарте, директор вернулся к волнующему его вопросу. – Эванс предполагала, что это Блэк. А Джеймс твердил, что будет рожден наследник исключительно для рода Поттер. Глупое заявление. Магия не будет спрашивать совета у каких-то там Поттеров, когда станет решать, каким родам будет наследовать их отпрыск. Блэки. Сильный род. Тут ничего против этого не скажешь. Вполне возможный вариант. И почему считается так необходимо всегда держать в тайне родство обрядового ребенка. Просто какой-то пережиток прошлого. Ребенок ведь уже родился, и его связь с родом второго отца никуда уже не денется. Так зачем такая таинственность? Тьфу. Я всегда говорил, что в традициях магов много мусора и ненужного хлама. Блэк... Сириус был импульсивным, поэтому вполне мог пойти на такой шаг – еще до ритуала отказаться от претензий на ребенка. Тогда становятся понятными заявления Джеймса. Сириус ведь с Поттера глаз не сводил, и не исключено, что был его любовником. Хотя это только мои предположения. Джеймс, вроде, на парней не засматривался. Так мог Сириус стать вторым отцом? Мог. Так... Где она? – Дамблдор вскочил с места и почти бегом направился в личную библиотеку. Пройдя вдоль стеллажа, он отыскал большой и увесистый фолиант, на обложке которого значилось: «Список дарований, в родах волшебных замеченных. Издание XIV». Дамблдор не любил эту книгу. Среди записей на ее бесчисленных страницах ни разу не упоминается его фамилия. Даже род Фоули, от которого несколько поколений назад отделились Дамблдоры, мог похвастаться некоторыми дарами Магии и Судьбы. Взять хотя бы те же способности в ментальных практиках. А вот Альбусу от рождения это дано не было. Он много лет упорно занимался, чтобы постичь этот раздел магических наук и стать довольно-таки опытным менталистом. Но сколько сил, времени и нервов было на это положено... Дамблдор раздраженно поджал губы, вспоминая, что Магия ничем особенным не соизволила его наделить при рождении. Так что благодарить ее он мог только лишь за мощь и силу магии, ему подвластной. Захватив книгу, он вернулся в кабинет и, положив ее на стол, стал искать раздел о владении серпентарго. – Так, поточники, художники, менталисты, сноходцы, серпентарго, вот здесь, – Дамблдор заскользил пальцем по странице сверху вниз, просматривая список имен известных змееустов. Конечно же, далеко не все признавались в обладании какими-то особенными свойствами, но каждые два века эта книга переиздавалась, становясь с каждым разом все толще и тяжелее. – Бабкок, Бекер, Берч, Бхима, Бишоп, – читал Дамблдор, бесшумно слегка шевеля губами, – Блэк! Есть! Блэк Рэджинальд, семнадцатый век. Значит, таки были змееусты среди Блэков, – он просмотрел список имен до конца, но больше упоминаний о Блэках-змееустах не было. Фамилия Поттер и вовсе ни разу не встретилась в этом списке. – Следовательно, не так уж и невозможно то, что Сириус является вторым отцом Поттера. Его и крестным могли выбрать именно по этой причине. Чтобы он имел возможность общаться с ребенком без лишних вопросов и косых взглядов со стороны, – предположил Дамблдор и, вздохнув, отложил книгу в сторону. – Но Блэки не единственные змееусты в Британии. Дар нераспространенный, но не такой уж и редкий. Просто о таких способностях обычно не рассказывают всем подряд. Особенно в последнее время, – он злорадно хмыкнул, вспомнив свою роль в создании стойкой предвзятости к змееустам. – Ладно, примем как рабочую версию, что Сириус Блэк – второй отец Гарри. И что это дает? Нужно посмотреть законы. Возможно Аластор, как супруг Блэка, имеет какие-то права в отношении несовершеннолетнего пасынка. Пасынка, который знает серпентарго. Пасынка, который из-за упрямства перечит гражданскому опекуну, – Дамблдор снова взялся черкать пером по листку пергамента. Черточки, закорючки и петельки постепенно превращались в изображение змеи с замысловатым рисунком на спине. – Что же теперь делать с этим? Студенты напишут родителям и поделятся новостью, что герой магической Британии знает змеиный язык. Слава будущего Темного Лорда Гарри не нужна. Как неосторожно с его стороны было выдать свой секрет при таком скоплении народа. Всем память не сотрешь. Да и самые прыткие, наверное, уже настрочили родителям письма. Мало у меня хлопот, так надо еще и здесь ситуацию спасать. Не могу же я теперь заявить общественности, что ошибался и змееустость – это невинный дар? А Северус еще говорит, что близнецы приносят хлопоты... Да они обычные подростки с особым чувством юмора и прекрасными задатками для того, чтобы можно было выкупить их услуги при необходимости. Они держатся особняком, ни к кому не привязываются, это делает их отличными кандидатурами для сотрудничества в будущем. Такими были Гидеон и Фабиан. Вот где родство проявляется так явно, что и присматриваться не нужно. Главное не дать им измениться. А вот Поттер – это настоящая головная боль. То он на Слизерин попадает и упрямо не хочет переводиться на Гриффиндор. Затем, стоило добиться, чтобы среди его друзей закрепился мой потенциальный помощник, как появляются эти амулеты, а болтливый младший Уизли становится все больше похожим на слизеринца, осторожничает и отмалчивается при встречах. Теперь еще и серпентарго. Ждать до пятницы или вызвать его завтра же, чтобы поговорить? До пятницы еще целая неделя, Гарри может решить, что меня не интересуют его проблемы. Придется завтра с ним поговорить. И со всеми студентами тоже, – Дамблдор несколько минут интенсивно обдумывал свою предстоящую речь в Большом зале. Затем снова вернулся к вопросу о разговорах со змеями. – Серпентарго. А ведь и я на этом языке несколько слов сказать могу. Может пойти проверить – помню ли я их? Полвека прошло. Время-то как бежит. В прошлый раз я совершил оплошность. Пока тренировался произносить пароль, открывающий проход, все было нормально. Но проход ведет глубоко под Хогвартс и никакими ступеньками не оборудован. А так хотелось посмотреть, что же там дальше. Зря я оставил проход в Тайную комнату открытым, пока за метлой ходил. Хотя... Все же – не зря. Когда вернулся, вход был закрыт, а рядом лежала окаменевшая девчонка – наглядное подтверждение тому, что легенда Слизерина правдива. Сразу стало понятно, что за монстр охраняет Тайную комнату. Кто мог заставить живое существо окаменеть, а затем закрыть за собой проход, управляемый ключевыми словами на парселтанге? Змей. Змей, который способен превратить в камень своим взглядом. Василиск. Можно было бы сомневаться, но несколько чешуек с его тела остались на полу возле закрытого прохода. Никто их не заметил, потому что не знал, что нужно искать и где. А если бы я спустился вниз, по-прежнему считая, что монстр – выдумка для легковерных? Мог бы так же, как и та любопытная Миртл, невесть зачем бродившая по Хогвартсу ночью, превратиться в камень. Так что, видимо, это Судьба заставила меня, уходя, оставить проход открытым».
Дамблдор вызвал Темпус. До обеда оставалось еще чуть больше часа.
========== Глава 62 ==========
Мысль о том, чтобы снова открыть Тайную комнату прочно засела в голове Дамблдора. Знание, что кто-то превосходит его в способностях, всегда действовало на Альбуса, как мулета на быка во время корриды. Поттеру, этому мальчишке, оказалось доступно то, чего не было дано ему, великому магу современности. Дамблдор достал старый манускрипт Корвина Гонта, хранящийся вместе с некоторыми другими древними свитками под специальными чарами, препятствующими его разрушению, усиленными артефактом. Отыскав в тексте место, где было описано, как проникнуть в Тайную комнату, директор несколько раз произнес слово-ключ на парселтанге, читая его транскрипцию со свитка. Звучало очень похоже на то, как Поттер разговаривал со змеей. Однако проверить, насколько правильно поизносится слово, можно было лишь возле самого входа в Тайную комнату. Только исключительно верное произношение заставляло сработать древние чары, охраняющие проход в логово василиска. Проход, который также вел в комнату, созданную, как гласит предание, самим Салазаром Слизерином – одним из основателей Хогвартса. Что же охранял василиск столько веков? Какие тайны Слизерина? Директор еще полвека назад принял решение оставить раскрытие этой тайны до тех времен, когда, получив власть над Смертью, он станет неуязвимым для монстра, охраняющего древние тайны.
В свете последних событий Дамблдор решил, что ничего страшного не произойдет, если он просто проверит, насколько помнит тот особенный присвист при произношении, который он в свое время подбирал пару недель, регулярно приходя в женскую туалетную комнату на втором этаже, где находился скрытый вход в Тайную комнату. Переписав на клочок пергамента транскрипцию необходимых слов, являющихся паролем, управляющим тайным входом, он отправился экспериментировать.
Туалетная комната для девочек на втором этаже популярностью у студенток не пользовалась, потому что там зачастую можно было столкнуться с привидением той самой прыщавой девчонки в смешных круглых очках, спутавшей все карты Дамблдору больше пятидесяти лет назад. Это она погибла от взгляда василиска, окаменев прямо возле входа в Тайную комнату Слизерина. Привидение было плаксивым, некрасивым и имело скверный характер. Ее так и звали – Плакса Миртл. Если что-нибудь вызывало неудовольствие капризной Плаксы Миртл, то она с размаху ныряла в унитаз, обрызгивая при этом водой всех, кому не посчастливилось находиться в это время рядом. А если кто-то ухитрялся ее рассердить, то Миртл открывала все краны в туалетной комнате, перекрывая сток, и вода выливалась даже в коридор, добавляя работы завхозу Филчу. Поэтому студентки избегали встреч со своенравной Миртл и обходили стороной место ее привычного обитания.
Войдя в туалетную комнату, Дамблдор прислушался. Услышав знакомое всхлипывание, он безошибочно отыскал Плаксу Миртл, открыв дверь третьей кабинки. Сделав почти незаметное движение волшебной палочкой, директор удовлетворенно кивнул, провожая взглядом быстро исчезнувшее в раковине привидение. Теперь можно было приступать к проверке своих способностей в произношении пароля на серпентарго. Дамблдор подошел к одной из раковин и покрутил барашек крана над ней. Воды в кране не было. Так же не было, как и пятьдесят с лишним лет назад, как и двести лет назад. В этом кране никогда не было воды. С того самого момента, когда его установил здесь Корвин Гонт. Сбоку на кране было выгравировано небольшое изображение змеи. На искусно выполненном рисунке кобра подняла голову над сплетенным в кольца телом и раскрыла капюшон. Дамблдор провел пальцами по нарисованной змее и прошипел:
– Откройс-ся.
Ничего не произошло. Он повторил еще раз, затем еще. Проход не открывался. Тогда Дамблдор достал листок с записанным словом и сверился с ним. Попытался вспомнить, на каком слоге он делал небольшое придыхание при произношении и снова повторил:
– Откройс-с-ся.
Механизм потайной двери пришел в действие. Когда раковина с зеркалом отодвинулись в сторону, открывая глубокую наклонную шахту, Дамблдор позволил себе только на один миг заглянуть вниз, а затем прошипел на серпентарго:
– На зс-самок.
На этот раз удалось правильно произнести слово с первого раза, и раковина начала сдвигаться на место. Дамблдор, когда заглядывал в своеобразную нору, ведущую в Тайную комнату, подошел ближе к краю, и теперь раковина, возвращаясь на свое место, зацепила подол его мантии, грозя намертво его прищемить своим основанием. Дамблдор наклонился и резким рывком освободил ткань. Дождавшись, когда раковина прекратила движение, застыв на месте, определенном ей почти три века назад, он развернулся и, довольный собой и своими успехами, отправился в директорский кабинет. Мысль о том, что ему одному известен секретный вход в легендарную Тайную комнату, грела душу и сердце, вознося чувство собственной значимости на недостижимый для остальных магов пьедестал.
А в туалетной комнате для девочек на втором этаже слегка приоткрылась дверка в первой кабинке. В щелочку можно было рассмотреть настороженно осматривающий помещение любопытный карий глаз, небольшой нос, усеянный коричневыми веснушками и рыжий непослушный локон, высунувшийся из кабинки раньше, чем его хозяйка убедилась, что осталась в комнате одна. Дверца распахнулась, и из кабинки вышла Джинни Уизли – первокурсница с Гриффиндора. Она так расстроилась, когда услышала чей-то вымысел о том, что Гарри Поттер обязательно станет следующим Темным Лордом, что помчалась в ближайшую комнату для девочек, чтобы немного поплакать. Она уже успокоилась и собиралась покинуть кабинку, чтобы умыться, когда услышала, как кто-то вошел в комнату. Показываться перед кем бы то ни было, к тому же с красными от слез глазами, она не хотела и решила немного переждать. Тогда-то и послышалось странное шипение, так похожее на то, что вырывалось изо рта Поттера, когда он говорил со змеей в Большом зале. А через некоторое время она услышала, как шуршат камни, скользя друг по другу, и легким сквозняком потянуло по полу, шевеля подол ее мантии. Сомнений не было – кто-то открыл потайную дверь, потому что звук раздавался с противоположной стороны от входа в туалетную комнату. Сначала Джинни подумала, что это открыли окно, но вспомнив, что с утра было очень холодно на улице, склонилась к мысли, что это, скорее всего, дверь в другую комнату. Ей очень хотелось выглянуть, чтобы убедиться, что она правильно догадалась, но желание остаться необнаруженной пересилило любопытство. Когда через некоторое время звук трения камней друг о друга повторился, предваряемый странным шипением, и в комнате снова стало тихо, а волшебник, говоривший на серпентарго, покинул туалетную комнату для девочек, негромко хлопнув входной дверью, Джинни еще несколько минут не покидала своего места. Науку подслушивания она освоила отлично и знала, что если поспешить, то можно попасться на горячем. Выждав достаточное, по ее мнению, время, Джинни Уизли приоткрыла дверь кабинки. Осмотрев все, что было видно с этого ракурса, она рискнула выйти в общую комнату и убедилась, что находится здесь одна. Однако уходить она не спешила. Судя по звуку, который она слышала, сидя в кабинке, потайная дверь находилась где-то возле раковин для мытья рук. Внимательно все осмотрев там, Джинни заметила уголок пергамента, торчащий между неплотно пригнанными друг к другу каменными тумбами, поддерживающими раковины. Аккуратно потянув за торчащий краешек листочка, она вытянула его, и в следующую секунду Джинни пораженно смотрела на несколько непонятных слов, написанных на нем. Буквы были, несомненно, английские, но слова... Они казались знакомыми, хотя смысла их она и не знала. Прочитав их вслух, Джинни поняла, что только что слышала эти слова. Правда звучали они немного по-другому, протяжнее и с легким пришепетыванием. Серпентарго. Этот язык знал единственный знакомый Джинни волшебник – Гарри Поттер. Значит, решила она, это Гарри только что открывал какую-то дверь в девчачьем туалете. Узнать тайну своего кумира – это ли не знак Судьбы? Так думала Джинни, внимательно осматриваясь, чтобы запомнить точное место, где нашла обрывок пергамента с тремя, явно, волшебными словами. Спрятав записку в самый глубокий карман мантии, она отправилась в гостиную, лелея мысль о том, как придет сюда в следующий раз и попытается разгадать тайну Поттера, чтобы стать еще ближе к нему.
Только полчаса спустя, вспоминая свою успешную попытку говорить на серпентарго, Дамблдор вдруг подумал о шпаргалке на клочке пергамента. Не обнаружив листка в кармане мантии, он осмотрелся в кабинете. Безуспешно – вероятно, записка была обронена где-то в другом месте. Недовольно вздохнув, Дамблдор все же сходил в комнату для девочек на втором этаже, но и там нигде пергамента с написанными на нем странными словами не обнаружил. И тогда директор решил, что обронил его, когда наклонялся над шахтой, ведущей к Тайной комнате. Придя к такому выводу, Дамблдор успокоился и отправился на обед.
Вечером Гарри узнал от Северуса, что Дамблдор решил не наказывать близнецов, но предупредил их о том, чтобы впредь хорошенько думали, какое заклинание они используют во время дуэли. Снейпу директор пояснил свое решение тем, что следует поощрять желание студентов изучать что-то новое. А Фред и Джордж, говорил он, показали, что очень много интересных заклинаний выучили самостоятельно. К тому же близнецы были искренне расстроены, что из-за их оплошности чуть не пострадали студенты, утверждал Дамблдор. Северус сомневался в искренности их раскаяния, но объяснения директора принял к сведению и не стал поднимать шум. Поттер только рукой махнул, услышав рассказ Снейпа, сказав, что он большего от Дамблдора и не ожидал. Затем Гарри принял соболезнования от Тома, разговаривая с ним через Сквозное зеркало, по поводу того, что всем теперь известно о его умении разговаривать со змеями.
– Эта способность не дает тебе особых преимуществ перед другими волшебниками, так что не стоит очень расстраиваться из-за того, что о ней узнали, – успокаивал Том Поттера. – Неприятность только в том, что в последнее время к змееустам в Британии установилось не очень хорошее отношение.
– Только в последнее время? А раньше разве было не так? – Поттер сидел в кабинете Снейпа, забравшись с ногами в кресло, и беседовал с Томом. Северус в разговоре участия не принимал. Он, устроившись за своим письменным столом, проверял очередные опусы студентов по зельеварению, однако к словам Тома и Гарри прислушивался.
– Я не особо скрывал свою способность. На Слизерине, где я учился, это ценилось. Такая способность вызывала уважение, но никак не преклонение, если ты так подумал, – Том хмыкнул, поняв, что точно угадал мысли Гарри, и улыбнулся ему с серебристой поверхности зеркала. – В том, что сейчас змееустов многие считают злыми колдунами, которым нельзя доверять, виноват...
– Дамблдор? – предположил Гарри, перебив Тома.
– Почему ты так решил? – удивился его прозорливости Риддл.
– Все несправедливое, что мне встречается, почему-то всегда связано с ним, – хмыкнул Поттер. – А что? Я угадал?
– Угадал, – согласился Том и пояснил: – Когда Дамблдор начинал кампанию против меня и моих соратников, он не гнушался никакими способами и использовал все, что только мог, чтобы очернить меня и мои попытки сохранить достижения наших предков в области магических наук. О том, что я владею серпентарго, он прекрасно знал еще со времен моей учебы в школе. Он собирал информацию про все и про всех уже тогда, будучи всего лишь профессором трансфигурации. Я же свой дар не скрывал, хоть и не хвастал им, где ни попадя. Дамблдор это знание использовал и исподволь настроил общественное мнение так, что дар быть змееустом стал считаться скорее проклятьем, чем полезной способностью. И вот тогда он во всеуслышание объявил, что я говорю на серпентарго. Те, кто знал о моей способности, этому не удивились и с чистой совестью подтвердили тем, кто об этом раньше даже не слышал, что это действительно так. Однако общественность уже была настроена относиться с предубеждением к такой способности. Это сразу же ухудшило мои позиции среди определенных слоев магического населения. Им и раньше говорили, что я стремлюсь к власти и собираюсь превратить всех, кто не может претендовать на чистокровность, в своих рабов. И вот появилось еще одно подтверждение того, что я злой колдун, от которого не стоит ждать пощады. Именно тогда меня с легкой руки Дамблдора стали называть Темным Лордом. Так что, я тебе искренне сочувствую. Пока все не смирятся с тем, что ты змееуст, тебе придется не раз выслушать глупости в исполнении недалеких волшебников. И будь осторожен, некоторые люди могут зайти слишком далеко в своих заблуждениях и желании очистить мир от скверны.
– Справлюсь. Не волнуйся, – заверил его Гарри.
Когда Поттер отправился в факультетскую гостиную, Снейп принял от него Сквозное зеркало, как эстафетную палочку. Теперь он мог спокойно поговорить с Томом, не подбирая особо слов, чтобы не расстроить и не обидеть двенадцатилетнего подростка.
– Ты и правда считаешь, что ничего страшного нет в том, что Гарри позволил всем узнать о своей способности говорить на серпентарго?
– Ты думаешь, что я ему врал? – Риддла удивил вопрос Северуса.
– Нет, я так не считаю. Я предполагаю, что ты мог не все ему сказать, – тон слов был немного резковат.
– Что, например? – продолжал недоумевать Том. Он даже задумался, что он мог упустить.
– Например, то, что Дамблдор не на пустом месте придумал определить серпентарго в особую способность Темного Лорда. Ты же знаешь нашего многоуважаемого Альбуса. Он берет восемь частей правды и добавляет в нее две части лжи и откровенного вранья. Именно поэтому так убедительно звучит то, что он преподносит общественности, которая с удовольствием проглатывает все, что он ей наплетет, – если бы презрение и ненависть могли убивать, Дамблдор уже давно и не единожды был бы мертв. Снейп не сдерживал своего негодования по поводу методов Альбуса и однозначно стал бы причиной нескольких из его смертей. Ах, если бы это было возможно!
– Северус, я все это помню. Но какое это отношение имеет к моему разговору с Гарри?
– Гриндевальд. Том, Гриндевальд был Темным Лордом, и он тоже владел серпентарго.
– Я помню это. И почему ты говоришь в прошедшем времени? Гриндевальд и сейчас владеет серпентарго, ведь он жив. Знаешь, я, наверное, от одиночества тупею, потому что по-прежнему не понимаю, к чему ты ведешь, – Том выглядел слегка растерянным.
– Гарри не знает, что Гриндевальд был змееустом. Геллерт так давно сидит в Нурменгарде, что о нем стали забывать. Новых книг о нем не пишут. В новейшей истории ему посвящено всего несколько слов, и те только о том, что он был побежден Дамблдором. Гарри, конечно, читал кое-что о Гриндевальде. Но мне кажется, что о том, что он змееуст, ему информация не попадалась. Так что он, скорее всего, не знает об этом. Он обязательно когда-нибудь упомянул бы в разговоре. Особенно в последнее время, когда стал Геллерта называть отцом в разговорах с нами, – Снейп устало потер глаза рукой.
– Я как-то об этом не подумал, – Том потешно скривился – то ли смущался, то ли был недоволен собой. Он всегда так делал, если в чем-то допускал ошибку или промах. – А почему ты только что ему не сказал? Раз уж считаешь, что он этого не знает? Ждешь еще одного скандала от нашего мальчика с обвинениями, что мы опять что-то утаили? – Том ухмылялся. – Не думаешь же ты, будто Гарри уверует в то, что он станет Темным Лордом из-за того, что говорит со змеями?
– Надеюсь, не уверует. Но это может привести его к нехорошим выводам.
– Каким? – Том начинал веселиться. Он знал этот пессимистичный настрой, который порой одолевал его партнера. И он прекрасно знал, какое лекарство помогает Северусу лучше всего избавиться от мрачных мыслей.
– Что Дамблдор не так уж неправ в своих идеях и призывах.
– Но, он действительно не так уж неправ. Сам же сказал: «Восемь частей правды и только две части лжи». Так, Северус, поднимай свою задницу, и чтобы через полчаса был у меня. В Хогвартсе уже отбой прозвучал. Обойдутся одну ночь и без тебя. Живо! – в голосе Тома прозвучали приказные нотки.
Снейп молчал минуты три, не меньше, что-то обдумывая, и наконец-то сдался:
– Слушаюсь, мой Лорд.
– Жду тебя, дорогой, – улыбнулся ему в ответ Том и прервал связь.
После отбоя, дождавшись, когда Нотт уснет, Драко скользнул к Поттеру на кровать. Они тщательно закрыли полог, и в свете Люмоса Гарри показал Малфою Мантию-невидимку. Прежде чем прикоснуться, Драко поинтересовался – нет ли особых чар на Мантии, на что получил одобрительную улыбку и заверение, что сейчас ему ничего не грозит. Минут десять Мантия подвергалась пристальному рассматриванию, Драко набрасывал ее на себя и на Поттера, наблюдая, как они исчезают под волшебной тканью.
– В ней можно ходить ночью по Хогвартсу, и никто не узнает, – глаза Драко горели в предвкушении.
– Хочешь прогуляться? – предложил Поттер. – Идем, – он решительно слез с кровати и набросил мантию себе на плечи, придерживая распахнутой, и приглашая Драко присоединиться к нему под прикрытием артефакта.
– Я знаю, что это неправильно, – в Малфое заговорили его принципы. Он считал, что нарушать правила можно только тогда, когда для этого есть веская причина. – Но было бы неплохо попробовать, сможем ли мы вдвоем под ней ходить, – он пристроился возле Гарри, укрываясь полой Мантии-невидимки.
Они вышли в коридор и отправились на прогулку по ночному Хогвартсу. Ни один портрет их не увидел. Сначала люди на портретах перешептывались, говоря, что слышат шаги, но никого не видят, но после применения заклинания Бесшумного шага, ни один портрет даже не заподозрил, что мимо него кто-то прошел. Решено было отправиться в Трофейный зал. Там было огромное зеркало на полстены, в котором можно было посмотреть, насколько хорошо они скрыты Мантией-невидимкой от посторонних взглядов. Когда до цели их прогулки оставалось совсем немного, Гарри услышал какой-то шепот, и в тот же миг Драко наступил на край Мантии и тихонько ойкнул, чуть не растянувшись на полу и не сбив при этом Поттера. Гарри остановился и, придержав от падения, живо накрыл его рот ладонью, призывая к молчанию. Теперь уже и Драко услышал, что из ниши за ближайшими доспехами раздаются голоса. Они подкрались ближе и прислушались. Каково было их удивление, когда они поняли, что разговаривают близнецы Уизли.
– Зря ты не взял карту Мародеров. Мне кажется – я что-то слышал, – сказал один из них.
– Это дерево где-то рассохлось на двери и трещит. Или портреты болтают. Сюда никогда не заходят ни старосты, ни профессора во время обхода. Ты же знаешь. Так что, не обращай внимания. Лучше скажи, что теперь делать будем?
– Я все же что-то слышал, – в голосе чувствовалась тревога. – Я посмотрю.
Из-за доспехов выглянул то ли Фред, то ли Джордж – в неверном свете ночных магических факелов видно было плохо, а близнецов и днем почти нельзя отличить друг от друга. Но рыжая шевелюра однозначно принадлежала одному из близнецов Уизли. Через пару секунд, окинув коридор внимательным взглядом и не обнаружив ничего подозрительного, Уизли скрылся в нише. Он почти в упор посмотрел на Драко и Гарри, спрятавшихся под Мантией-невидимкой, и ничего не увидел. Драко только сглотнул, поняв, что его не видят. Гарри реагировал спокойнее, ведь он уже привык к свойствам Мантии.
– Никого, но мне все равно неспокойно. Не нужно было карту Мародеров оставлять в спальне, – раздалось из ниши.
– Хватит тебе. Заладил. Карта, карта... Мы уже и без нее знаем все ходы и выходы, а также места, где можно хоть рил ночью танцевать под волынку – все равно никто не узнает. Так что с Поттером?
