Текст книги "Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ)"
Автор книги: Рада Девил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 107 (всего у книги 171 страниц)
После полнолуния Том зачастил в Тайную комнату, чтобы быть ближе к Северусу и Гарри и иметь возможность помочь хотя бы советом. Они вместе с Салазаром искали возможность обойти чары Дамблдора, но в конце концов должны были признать, что незаметно уничтожить их не было никакой возможности. И Дракон, и Защитник Хогвартса имели доступ к изменению защитных чар школы, но Дамблдор позаботился о том, чтобы его связь с вплетенными заклинаниями для поимки Тома Риддла была неразрывной. Нельзя было давать повод Дамблдору для начала активных действий, а что именно так и произойдет, если потревожить чары ловушки, Том не сомневался ни на кнат. Поэтому он так и оставался на нелегальном положении, имея возможность появляться только в Тайной комнате Хогвартса.
В день возвращения Гарри из Певерелл-мэнора в школу после активации фибул ни Рон, ни Драко так и не вспомнили о том, что планировали понаблюдать за близнецами с помощью карты Мародеров. Нашлось достаточно тем и вопросов, которые им следовало обсудить перед началом очередной учебной недели. Но вот сам Гарри об этом не забыл. Он с прошлого учебного года не заглядывал в карту, да он ее и не брал с собой в школу с сентября, оставив в своей комнате в Певерелл-мэноре. Когда поздним вечером Драко и Тео уже сладко сопели, отдавшись во власть Морфея, Гарри, все еще оставаясь под будоражащим воздействием событий последних двух дней, не мог уснуть и решил проверить – работают ли еще чары на карте Мародеров.
Ночной Хогвартс был не очень интересным объектом для рассматривания его на зачарованной карте. Миссис Норрис, кошка завхоза Филча, прогуливалась по коридору второго этажа в компании профессора МакГонагалл, у которой, по-видимому, было сегодня плановое дежурство по школе.
Профессор Люпин мерил шагами подсобку возле класса ЗОТИ – ни один оборотень не мог заснуть в полнолуние, даже если он выпил зелье, которое поможет сохранить человеческое сознание и после превращения. Гарри знал, что подсобка была комнатой без окон и размером чуть больше чулана для метел. В ней раньше хранились пособия, необходимые для занятий по ЗОТИ. Сейчас же она была приспособлена для других целей. Ремус Люпин добровольно запирался в ней каждый месяц в полнолуние сразу после принятия усовершенствованного Северусом зелья. Об этом знали лишь единицы среди магов, в том числе и Гарри.
Продолжив рассматривать карту, Гарри наткнулся на нескольких старшекурсников, судя по именам, это были влюбленные парочки. Куда же без этого, если на дворе весна все ощутимее вступала в свои права, постепенно прогоняя холод и покрывая землю свежей зеленью молодой травы. За одной из таких пар наблюдали авроры, явно, скрываясь под чарами. Слишком уж близко они находились к прилипшим друг к другу точкам на карте, подписанным «Ева Смит» и «Карл Брукс». Гарри смутно помнил, что это студенты с Хаффлпаффа, но мог и ошибиться. Ему стало неприятно от осознания действий авроров, а вспомнив, как и сам случайно стал свидетелем горячего свидания, он и вовсе собрался прекратить рассматривать карту Мародеров. Почему-то подумалось, что подглядывать даже таким вот способом тоже непорядочно. Другое дело, если следишь за кем-нибудь конкретным, как, например, за близнецами, чтобы предотвратить их очередную гнусную выходку.
И вдруг сердце Гарри на миг замерло, а затем забилось с удвоенной скоростью. Он никак не ожидал увидеть в коридоре имя этого волшебника! Питер Петтигрю! Тот самый? Карта не врет? Но карта – магический артефакт, она не может выдумать то, чего нет… Конечно же, тот самый! Бывший друг его отца Джеймса Поттера и крестного Сириуса Блэка. Гарри не слышал, чтобы в магической Британии жил еще один волшебник с таким именем. Но Питер Петтигрю мертв! Или нет? Гарри растерянно смотрел на карту, пытаясь собраться с мыслями. Точка, подписанная этим именем, медленно двигалась в сторону школьного вестибюля. На раздумья у Гарри не было времени – он вскочил с кровати и прямо поверх пижамы накинул на себя Мантию-невидимку. Привычно усыпив товарищей по комнате чарами, чтобы случайно не обнаружили его отсутствия в постели, он, зажимая в руке карту Мародеров, помчался выяснять – что здесь делает тот, кто давно был мертв? Вернее, кого считали погибшим много лет назад. Гарри чувствовал, как внутри него поднимается волна негодования. Он знал, что в таком состоянии контроль личной магии становится уязвимым, поэтому, решительно направляясь к цели, сделал несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться и взять эмоции под узду. Он не должен допустить ошибку. Было немного жаль, что не оставалось времени на то, чтобы посоветоваться с Северусом, но Гарри чувствовал уверенность, что он справится и выяснит, кто скрывается под надписью на карте Мародеров – «Питер Петтигрю».
Однако, как Гарри ни спешил, имя Петтигрю исчезло с карты раньше, чем он смог добраться до волшебника. Оставалось всего повернуть за угол, чтобы нос к носу столкнуться с ним, но внезапно надпись на карте исчезла, словно ее и не было, а коридор, куда прибежал Гарри, оказался пуст. Сколько он ни рассматривал карту, этаж за этажом, но так и не увидел в ту ночь, куда делся Питер Петтигрю, о присутствии которого в Хогвартсе утверждала карта Мародеров. Если бы Гарри не знал, что на территории Хогвартса нельзя аппарировать, то он именно так и решил бы после неожиданного исчезновения имени с карты.
Вернувшись в спальню, он еще раз внимательно рассмотрел все нарисованные коридоры на полезном артефакте. Так и не обнаружив вожделенной надписи, Гарри решил утром все же рассказать Северусу о своем наблюдении, которое, как он был уверен, не являлось вымыслом его больного воображения. Хотя и доказательств этого у него не осталось никаких, кроме собственных воспоминаний. А вот карту он теперь не выпустит из рук. Если кто-то, вернувшийся с того света, один раз пришел в Хогвартс, то существует большая доля вероятности, что он это еще повторит. И тогда Гарри его не упустит. Ведь теперь было известно, чье имя нужно искать среди надписей на карте Мародеров.
========== Глава 131 ==========
Питер Петтигрю, семеня толстыми крысиными лапками, бежал по коридору, расположенному недалеко от вестибюля, и проклинал свою мелкую анимагическую форму. Конечно же, бывать иногда хотя бы крысой – это лучше, чем и вовсе не обладать возможностью превращаться в животное, но насколько было бы замечательнее становиться птицей, например. Тогда не приходилось бы тратить столько времени, чтобы спуститься с башни, где расположена гостиная факультета Гриффиндор, чтобы выбраться на улицу. Он протиснулся в узковатую для него трещину в стене у самого пола и очутился в довольно просторном проходе между стен. Здесь бежать было намного легче, ведь путь шел под уклон. Думать о том, что этой же дорогой, поднимаясь в гору, ему предстоит возвращаться под утро назад, Питер не стал. Еще немного, и он сможет спокойно вздохнуть, выбравшись на улицу совсем рядом с тоннелем, ведущим в Визжащую хижину, которая и была целью его ночной прогулки.
После того как Дамблдор подарил ему волшебную палочку, Питер серьезно взялся за возвращение себе навыков в колдовстве. Он прекрасно понимал, что если не будет полезен Альбусу, то его просто бросят на произвол судьбы. А это не входило в планы Питера. Унижаться и лебезить перед власть имущими ему было не в новинку, но и свою выгоду от этого он терять не собирался. К тому же – чем скорее он восстановит свое, пусть и не выдающееся, мастерство во владении магическими заклинаниями, тем быстрее он почувствует себя более защищенным.
Жизнь преимущественно в шкуре крысы ему уже порядком надоела. Он понимал, что деградирует, постепенно теряя человеческий облик. Пусть он и не был сильным волшебником, но его поддерживала родовая магия, и только это не позволяло Питеру окончательно потерять человеческий разум, проводя годы в анимагической форме. Был бы он магглорожденным, то давно уже забыл бы о своей людской сущности. Да и полукровка, скорее всего, не выдержал бы стольких лет в звериной шкуре без последствий – магия обязательно ему указала бы на его глупость.
Рассуждая так, Питер в очередной раз убеждался, что Дамблдор вел какую-то свою игру, настаивая на равенстве магов. Ведь не мог же великий волшебник современности не знать такой простой истины, как влияние родовой магии на потенциал, способности и сопротивляемость постороннему вмешательству членов рода. Никто не в силах по собственной воле завладеть защитой родовой магии, тогда как потерять ее было вполне возможно. Думать о том, что Дамблдор как раз и добивался, чтобы маги Британии отказались от родовой защиты, не хотелось. Ведь тогда даже такой неискушенный в интригах человек, как Питер, догадывался, что поддерживать Дамблдора нельзя ни в коем случае, потому что его политика в конце концов приведет к гибели магического общества Британии.
В свете подобных размышлений Питер понимал – он не может полностью надеяться лишь на Дамблдора, хотя одна только мысль о том, что он останется без поддержки такого сильного волшебника, его пугала. Однако интуиция крысиной сущности кричала, что грядут большие перемены, и его трусливая душонка, боязливо поджимая хвост, панически искала пути для выживания. Так что Питер пришел к выводу, что для того, чтобы быть готовым позаботиться о себе самостоятельно, ему необходимо перестать плыть по течению и желательно как можно быстрее восстановить свои навыки колдовства. Бытовые чары и что-то из заклинаний попроще он мог спокойно отрабатывать и в Хогвартсе, но Дамблдор предупредил, что серьезное боевое колдовство, и уж тем более – непростительные заклинания, следует вспоминать за границей защитного купола школы. Бродить по Запретному лесу ночью не стал бы ни один здравомыслящий волшебник, что уж говорить о Питере Петтигрю. Поэтому Визжащая хижина для тренировок казалась ему самым подходящим местом – там никогда не было посторонних. Особенно безопасно было посещать ее в полнолуние, когда рыскающий по округе и вынюхивающий Сириуса Блэка Люпин оказывался запертым у себя в комнате, переживая превращение под действием антиликантропного зелья. Такие подробности Питеру также сообщил Дамблдор, как хотелось надеяться, заботясь о его безопасности.
Вот и сегодня было полнолуние, поэтому Петтигрю спешил за границу школьных чар, надеясь покрепче приручить свою новую волшебную палочку, которая изо дня в день слушалась его все лучше. Он мчался, будучи в своей крысиной ипостаси, перебирая короткими лапами, подстегиваемый какими-то неосознанными предчувствиями надвигающихся перемен, и ему казалось, что времени у него все меньше и меньше до того, как его жизнь изменится, даст Мерлин – в лучшую сторону.
Рано утром, еще до завтрака, Северус немного недоверчиво выслушал рассказ Гарри о том, что карта накануне поздно вечером показала Питера Петтигрю, прогуливающимся по школьным коридорам. Однако отмахиваться даже от столь абсурдных наблюдений, по его мнению, не стоило. Не говоря о том, что Петтигрю считался погибшим, возникал вопрос – что он делает в Хогвартсе? Если, конечно же, это был тот самый маг, который когда-то настойчиво предлагал свою помощь Тому, чтобы провести его в дом Поттеров.
Говоришь – он должен был столкнуться с тобой, выходя из-за поворота коридора, а вместо этого исчез с карты? – Северус задумался. – А что еще тебе показала карта? Она не могла… испортиться, что ли? Может, она отображала то, что было давным-давно? Сбой какой-то? – ох, как не хотелось Северусу разбираться с «восставшим из мертвых» Петтигрю.
Не похоже. Я заметил Люпина в его комнатушке, МакГонагалл и даже кошку Филча. Да и сейчас она все правильно показывает – я утром взглянул на минутку, – время поджимало – нужно было отправляться на завтрак, поэтому уделить внимание тщательному изучению карты не представлялось возможным. Да и не видел Гарри в этом смысла, если размышлять логически. Какой волшебник, скрываясь ото всех, станет днем расхаживать по Хогвартсу, сбежав из него еще ночью?
Значит, карта показывает людей, оборотней и… животных? Хотя с кошкой Филча не все так просто, наверное. Пожалуй, в ней есть что-то от магического существа, раз ты увидел ее на зачарованной карте, – Северус рассуждал вслух. – Привидений ведь карта не показывает?
Нет. По крайней мере, я не замечал такого. Думаешь, Петтигрю привидение, и он просто просочился сквозь стену, чтобы исчезнуть? Но за стеной находился учебный класс – почему же его там тогда не было? Карта не показала, – Гарри недоверчиво поджал губы.
Не стал ли он шатающимся по Хогвартсу привидением, можно наверняка узнать у Кровавого Барона. Хотя это очень уж шаткое предположение, ведь погиб Петтигрю далеко от Хогвартса, а привидение обычно привязано к месту гибели. Но сначала… Пиши Блэку, – вдруг повелел Северус, придя к каким-то своим выводам. – Признайся, что карта у тебя, и пусть он ответит – бывали ли раньше случаи ее неправильной работы? Можно, конечно, спросить у Люпина, но мне не хотелось бы посвящать его в это дело.
Ремус директору в рот заглядывает. Однозначно – ему нельзя доверять, – согласился Гарри, быстро пристроившись на краю рабочего стола Северуса, позаимствовав у него перо и чистый пергамент. – Только об этом узнать? – он уже шустро начеркал несколько строк крестному.
Расспроси – кого карта показывает и как можно исчезнуть с нее… ну, ты понял, – Северус признал некорректность своей фразы, но не стал исправляться. – И пусть побыстрее даст ответ, предупреди, что договорился со мной о том, что ждешь письмо от него. Дописывай. Я сейчас же отправлю твое послание.
Уже с обеденной почтой среди десятков сов, получивших доступ в Большой зал, прилетела и та, что принесла профессору Снейпу письмо от Сириуса Блэка. Вернее, письмо было только адресовано Снейпу, а его содержание предназначалось для Гарри. Увидев конверт, Северус мстительно подумал, что Сириус нарывается на взбучку. Всякому терпению может прийти конец. Конверт был подписан каллиграфическим почерком, явно подправленным чарами, а вместо имени и адреса отправителя красовалось тщательно прорисованное сердечко – такое малевали влюбленные юнцы, посылая весточку своим ненаглядным. Да еще и благоухало письмо каким-то изысканным парфюмом так, что впору было затыкать нос. Хотя это как раз было понятно – Блэк не стал надеяться только на чары удаления запаха, оберегая послание от внимания со стороны Люпина. Поймав на себе любопытный взгляд МакГонагалл, Северус лишь высокомерно приподнял бровь, намекая, что не намерен никому позволять лезть в его личную жизнь.
Покинув Большой зал, Северус сразу же прочел письмо, как они и договаривались с Гарри, чтобы не терять времени, если там окажется важная информация. Блэка стоило похвалить – он практически не уделил внимания охам и ахам, радуясь, что карта Мародеров попала в руки Гарри, чего вполне можно было ожидать от него – такого, каким он был во время своей учебы в школе. Зато Блэк очень подробно описал ее возможности: начиная от слов запасного пароля для активации и заканчивая малейшими нюансами воспроизведения ею действительного положения дел в Хогвартсе и его окрестностях, изображенных на пергаменте этого артефакта. И это притом, что он прекрасно понимал – Северус может прочесть его письмо, потому что Сириус не озаботился надежными чарами конфиденциальности, настроенными исключительно на Гарри. А ведь это было просто сделать, используя письмо самого Поттера, который всегда зачаровывал свое послание от посторонних глаз. Так что чары не пришлось взламывать кровью Гарри, которую на такой случай припас Северус. Письмо Блэка было защищено обычными почтовыми чарами, позволяющими распечатать его только тому, кому оно адресовано – да и только. Ситуация была двоякой: либо Блэк забыл про чары, тогда ему нужно устроить выволочку, хоть Северус и не переживал, что кто-то прочтет корреспонденцию, адресованную «профессору Снейпу» – репутация нетерпимого и мстительного человека служила ему хорошую службу уже не первый год; либо Блэк поверил заверениям Гарри, что Северус ему не навредит. А уж учитывая просьбу в утреннем письме о срочном ответе, можно было предположить важность ожидаемого от него послания не только для самого Гарри. Ответ на свой вопрос Северус получил, дочитав до конца.
«…Передавай привет декану, если он еще не прочел это письмо. Надеюсь, я все правильно понял. Твой друг».
Только теперь Северус обратил внимание, что в послании ни разу не упоминалось от кого оно, даже слабым намеком. Все написанное выглядело как сплошная подробнейшая инструкция по использованию карты. Очень полезная инструкция, позволяющая сделать некоторые выводы по поводу обнаруженного вчера проникновения на территорию Хогвартса незабвенного Питера Петтигрю.
Пока Северус раздумывал над письмом Блэка, Гарри сидел на уроке прорицаний. Он не очень любил этот предмет, потому что у него не было склонности к ясновидению. Гарри не чувствовал нитей вероятности бытия, что требовалось для того, чтобы удачно гадать, но считал необходимым ознакомиться с азами науки, одно существование которой изменило его жизнь. Если бы не было гадалок, ворожей, предсказателей и оракулов, то и пророчества, лишившего Гарри родителей, тоже не существовало бы. Хотя Дамблдор тогда мог бы придумать еще что-нибудь для того, чтобы потешить свои амбиции и добиться своей цели. И не факт, что в таком случае жертв оказалось бы меньше. Уж это Гарри давно понял, наблюдая за своим бывшим гражданским опекуном.
Сегодня профессор Трелони была еще более задумчивой, чем обычно в последнее время. Никаких особо резких изменений в поведении профессора Трелони после того, как Гарри обнаружил и изъял у нее бусину, отбирающую дар предвидения, не наблюдалось. Разве что хересом от нее теперь пахло реже, и она стала порой совсем не к месту делать длинные паузы в своей речи, словно задумывалась о чем-то очень важном. Сегодня же профессор Трелони и вовсе была «не от мира сего», весь урок витая где-то в своих мыслях и невпопад бросая реплики, оценивая усилия учеников, разбирающихся с гаданием по видению в хрустальном шаре.
Когда прозвенел колокол, все студенты поспешили покинуть душное помещение класса прорицаний, воздух которого был насыщен запахом тлеющих трав, якобы способствующих открытию их внутреннего зрения. Гарри слегка замешкался, собирая свои вещи и подозрительно посматривая на Трелони, провожавшую всех безучастным взглядом. Вдруг она будто оттаяла и попросила:
Мистер Поттер, будьте добры, помогите мне собрать хрустальные шары со столов.
Делать было нечего – Гарри положил сумку на крайний стол и стал быстро переносить хрустальные шары на полку, расположенную вдоль стены в классе. Тогда как профессор Трелони снова замерла на месте посреди комнаты, словно ей было сложно долго двигаться. Она никак не отреагировала на заглянувшего в кабинет Драко, интересующегося, почему Гарри задержался, и, видимо, даже не заметила, что Гарри попросил друга обождать его минутку в коридоре. Отрешенный взгляд профессора Трелони если и не пугал, то уж привлекал к себе внимание однозначно. Гарри относил последний хрустальный шар на полку, когда прямо за его спиной раздался незнакомый голос:
Предатель и трус…
Он даже вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил шар, резко оборачиваясь и наставляя волшебную палочку на… профессора Трелони, неслышно подошедшую к нему почти вплотную.
Она стояла неподвижно – словно памятник самой себе, лицо ее побледнело так, что казалось обескровленным и полупрозрачным в слегка сумрачном освещении кабинета. Лишь жилка нервно билась на ее горле, доказывая, что она еще жива, да бусы и амулеты, густо украшающие ее грудь, слегка шевелились при каждом рваном вдохе. Зрачки в ее глазах, казалось, заполнили всю радужку, отчего они выглядели неестественно черными и мало походили на человеческие. Особенно жуткое впечатление это производило через стекла ее «стрекозиных» очков. Выражение глаз было таким, что невольно вызывало дрожь – профессор Трелони смотрела сквозь время и пространство, не иначе. Сложно сказать, почему такая мысль мелькнула в голове Поттера, но он был абсолютно уверен, что Трелони в данный момент находится сознанием очень далеко от кабинета, в котором стоит ее бренное тело. Протянув руку в сторону Гарри, она вещала низким, но вместе с тем сильным голосом:
…уйдет, когда вспыхнет лунный путь. Вступив в союз с неведающим, он станет опорой обманутому лгуну. Прячущий лицо и имя будет нести боль этому миру, подчиняясь воле сильного, получая его защиту и одобрение делам своим. И не остановится он, пока отмеченный самой Магией не исполнит своего предназначения, пройдя по пути, назначенному Лахесис.
От этих слов по спине Гарри пробежали ледяные мурашки, а сердце зашлось в бешеном ритме, норовя выскочить из груди от испуга.
Вы это мне? – Гарри понимал глупость собственного вопроса, но и молчать он был уже не в силах в ставшей густой, как патока, тишине после того, как прорицательница произнесла не своим голосом те странные слова.
Трелони словно просыпалась или оттаивала – сначала на ее лицо вернулись краски, а затем ожил взгляд, приобретая осмысленность, глаза снова стали темно-зелеными, как прежде, а их выражение будто растерянным.
Ты что-то спрашивал, милый мальчик? – профессор Трелони недоуменно посмотрела на свою все еще поднятую руку, указующую прямо в грудь Гарри, и на его волшебную палочку, по-прежнему направленную в ее сторону. Гарри опомнился и быстро спрятал волшебную палочку, заверив учительницу:
Нет-нет, профессор. Все в порядке, – он поставил последний хрустальный шар на полку и поинтересовался: – Я могу идти, профессор?
Конечно, – Трелони закивала головой, подтверждая свои слова. Она по-прежнему выглядела немного потерянной, и Гарри стало ее жалко.
Все будет хорошо, профессор, – пообещал он вполголоса, выходя из кабинета, то ли учительнице, то ли успокаивая таким образом самого себя.
Так уж устроен мир, милый мальчик, что «хорошо» не бывает без «плохо», – печально прошелестело ему вслед. Гарри оглянулся, но профессор Трелони уже направлялась вглубь кабинета, повернувшись к нему спиной.
До самого вечера Гарри был рассеян, задумчив и хмур. Он делал домашнее задание вместе с Драко и обсуждал с Гермионой статью о сборе луноцвета, напечатанную в последнем номере «Вестника зельевара», но мысли все время возвращались к словам профессора Трелони, заставляя сердце сжиматься от тревожных предчувствий.
Гарри, с трудом дождавшись вечера, сбежал от друзей после ужина, направившись к Северусу. Ему не давало покоя воспоминание о том, что произошло в кабинете прорицаний. Он знал, что сегодня у Северуса ночное дежурство по школе, поэтому понимал, что со всеми разговорами следует уложиться до отбоя.
Ты за письмом? – Северус привычно сидел за проверкой студенческих эссе, когда Гарри вошел в его гостиную.
Письмом? – растерянность, на миг отразившаяся на лице Поттера, была искренней. Он после выдающегося урока прорицаний и забыл о том, что в обед сова принесла Северусу письмо от Сириуса. – Да, конечно, и это тоже.
Заминка с ответом не ушла от внимательных глаз Северуса, и он поинтересовался:
Что-то случилось?
Случилось, – с тяжким вздохом подтвердил его догадку Гарри, усаживаясь на диван и разворачиваясь так, чтобы было хорошо видно Северуса. – Трелони случилась. Кажется, она еще одно пророчество выдала.
То есть?..
А вот то и есть, – Гарри не мог собраться с мыслями. Ему казалось, что если он повторит слова Трелони, то тем самым запустит невидимый механизм, и пророчество вдруг обретет силу – станет настоящим. – У меня сегодня после обеда был урок прорицаний.
Северус, заметив, что Гарри не на шутку разволновался, решил пересесть к нему поближе, чтобы иметь возможность успокоить его, если понадобится.
И что случилось на прорицаниях?
На уроке все было как обычно. Почти, как обычно, если не считать, что профессор Трелони была более рассеянной, чем в последнее время. А потом получилось так, что я почему-то задержался… – Гарри задумался на секунду, пытаясь вспомнить, что ему помешало убраться из класса вместе со всеми. Ответа он так и не нашел. – Даже сам не пойму, почему я замешкался, – чуть недоуменно уточнил он. – Так вот…
Гарри сообщил обо всем, что произошло в кабинете прорицаний. Он старался не упустить ни одной детали, ни единой подробности, рассказывая не только о действиях профессора Трелони, но и о своих наблюдениях, ощущениях и ассоциациях, которые приходили к нему в то время. Северус попросил повторить слова пророчества, произнесенного Трелони, чтобы он мог запомнить его хорошенько.
Несомненно, ты стал свидетелем проявления дара Сибиллы. Я более чем уверен в этом. Ты считаешь, что больше никто не слышал пророчество? – Северусу не нравилось то, что необычные происшествия так совпали по времени – вчера Гарри засек в Хогвартсе присутствие якобы погибшего двенадцать лет назад волшебника, а сегодня Сибилла не скупится на очередное пророчество.
Драко ожидал меня возле кабинета. Я не интересовался у него специально, но похоже, что он ничего не слышал. По крайней мере, его поведение говорило именно об этом. В кабинете были только я и профессор Трелони. Так что, скорее всего, пророчество слышал только я. Северус, она тыкала в меня рукой, когда произносила его. Ты же не думаешь, что оно обо мне? – Гарри прикусил губу. В его глазах плескалась безмерная надежда, что Северус сейчас успокоит его, убеждая, что слова полоумной прорицательницы не имеют к Гарри никакого отношения.
Я ничего не думаю по поводу пророчества. Луна идет на убыль, так что завтра-послезавтра придет Том, и мы все вместе обсудим. Ночью я ему, конечно же, расскажу о твоих наблюдениях за Петтигрю и о возобновлении дара у Сибиллы, – заметив, что его слова никак не ободрили Гарри, он добавил: – А пока – не бери дурного в голову. Ты же понимаешь, что пророчество, даже настоящее, нельзя воспринимать дословно.
И зачем я у нее бусину забрал? Пусть бы продолжала хлестать свой херес и гадать на картах, – расстроенно заметил Гарри.
Это ничего не изменило бы, скорее всего. Ты же у нас отличник учебы, а на вводной лекции по прорицаниям вам должны были рассказывать, чем отличается пророчество от гадания. Гадать можно по желанию – это не обязательное предсказание. А пророчество неизменно должно быть произнесено – если не одним, так другим прорицателем, ясновидящим или оракулом. Появление пророчества не зависит от воли людей. По крайней мере, именно так утверждают те, кто посвятил свою жизнь изучению такого явления, как предсказания, – Северус вызвал Темпус и удостоверился, что у них есть еще немного времени для беседы. Эссе он может допроверить и после ночного обхода школы, а Гарри, пережившему стресс при выслушивании пророчества, сейчас очень сильно требуется его поддержка. – Давай лучше уделим несколько минут вот этому, – он достал из кармана письмо Блэка. – Прочти сначала, – он протянул его Гарри.
Через несколько минут, когда Гарри все же смог сосредоточиться на письме Сириуса и просмотреть его так, чтобы понять все, что в нем говорилось, он, покрутив пергамент в руках, спросил:
Ты же прочел его? Так, может, лучше сжечь?
Это будет осмотрительно, – согласился Северус и пронаблюдал, как Гарри отлевитировал письмо прямо в огонь, полыхающий в камине. – Догадываешься, что могло случиться вчера, когда ты гонялся за Петтигрю?
Раз карта не в состоянии соврать, как утверждает Сириус, а аппарировать на территории Хогвартса никто, кроме директора, не может, то вывод один – Петтигрю спрятался в том месте, о котором на момент создания карты ее творцы не знали, или у них не было доступа в те помещения.
Правильно. Именно этим объясняется, что на карте нет, например, моих апартаментов – они во время нашей учебы стояли запечатанными и не представляли интереса для Мародеров, – подтвердил Северус. – Я и раньше, когда рассматривал карту в прошлом году, предполагал подобное. Теперь мы знаем это наверняка.
Но в коридоре, где я видел вчера отметку с именем Петтигрю на карте, нет ни одной двери. Ему некуда было спрятаться! – Гарри, казалось, уже забыл про пророчество и теперь возмущался невозможным «бегством Петтигрю с карты».
Жаль, ты уже сжег письмо, а то я тебе посоветовал бы его еще раз прочесть. Было там еще одно уточнение. Вспомни, кого отображает карта, и каким образом на ней подписывается точка, обозначающая местоположение мага или магического существа? – Северус был рад, что ему удалось отвлечь Гарри, сменив тему разговора.
Карта пишет только имя. «Миссис Норрис», например, и совсем не указывает, кто это – человек, кошка или оборотень. Точно! – глаза Гарри распахнулись от осознания истины. – Люпин ведь вчера уже пережил трансформацию к тому времени, когда я разглядывал карту, а написано было просто «Ремус Люпин», а не «оборотень Ремус Люпин». А значит… Петтигрю тоже анимаг? Как мой отец Джеймс и как Сириус?
Не имею представления. Ты же помнишь из моих рассказов, что я, будучи еще студентом, подглядел, что Блэк и твой отец – анимаги. Не мог же я им просто так спустить с рук тот случай с попыткой меня скормить Люпину, – Северус, не сдерживаясь, передернулся от жутких воспоминаний, – вот потому я и следил за ними. Зная, чего стоит опасаться, я принимал меры для того, чтобы меня не обнаружили. Сначала узнал про Джеймса, увидев, как на пороге школы олень превратился в Поттера. Возле его ног тогда крутился глупый пес, и через какое-то время я застал обратное превращение Блэка. Сам понимаешь, больше меня никто не интересовал. Но, согласен с твоим вопросом, вдруг и Петтигрю был анимагом? Несмотря на то, что он заметно уступал им по способностям и в магической силе. Все же они вместе тогда хороводились, – вполне резонно предположил Северус.
Смотри – на карте написано: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост…»
Они так называли тогда друг друга. Сохатый – это Джеймс. Вероятно потому, что его анимагическая форма – олень. Хотя поначалу я думал – его называют так из-за того, что Лили долго не соглашалась с ним встречаться, и он ревновал ее ко всем подряд, считая, что она ему изменяет как бы. Даже ко мне ревновал, – Северус улыбнулся воспоминаниям, которые явно были ему приятны. – Но аниформа олень – это более веская причина, на мой взгляд, для такой клички. Бродягой они звали Сириуса…
Потому что он оборачивается в пса, – подсказал Гарри. – Пес бродячий. Поэтому и Бродяга.
Да? А я думал – потому что он жил одним днем, бесшабашным был, как бродяга – ни цели в жизни, ни желания остепениться. Тогда Лунатик не потому, что все время витал в своих мечтах и ходил по школе, как лунатик, а потому что это был намек на зависимость оборотня от луны, – Северус чуть насмешливо усмехнулся. Он озвучивал не собственные, а официальные версии, которые в свое время бродили среди ровесников по поводу странных кличек Мародеров. – А Петтигрю звали Хвостом, потому что он всегда бегал хвостиком за Поттером и Блэком.
