Текст книги "Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ)"
Автор книги: Рада Девил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 171 страниц)
Люпин совсем не так представлял себе разговор с Поттером. Он, конечно, за месяц тщательных наблюдений за ним заметил, что Гарри немного сдержан в проявлении эмоций, однако ожидал большего воодушевления, когда речь зашла о дружбе с его родителями. Да и похвалы, приятные любому ребенку, не вызвали у Поттера никакого отклика. Уже не говоря о вопросах, которые он задавал на каждом шагу. Ремусу казалось, будто ему приходилось все время оправдываться в своих высказываниях. Что бы он ни сказал, все Поттером воспринималось, если и не в штыки, то с долей заметной иронии и насмешки. Ремус был не готов к общению с таким Поттером, но прекрасно помнил, что от того, насколько хорошо он наладит контакт с мальчишкой, будет зависеть качество исполнения порученной ему миссии. А если учесть, что он сам лично заинтересован в ее результативности, то придется как-то все же постараться и подружиться с Поттером.
«Вон и Альбус вчера позвал к себе в кабинет, как нашкодившего студента, и прямо сказал, что нельзя откладывать близкое знакомство с Поттером. Мол, холода на носу. Сириус не станет сюда зимой идти – больно уж места тут неприветливые везде, кроме Хогсмида и территории Хогвартса. В магическом поселке вряд ли он рискнет появиться, ведь его разыскивают авроры за побег из Азкабана. Поэтому, скорее всего, он будет добираться сюда в своей анимагической форме. А следовательно, либо до первых морозов появится, либо уже весной, – Люпин так и остался сидеть на трибуне квиддичного поля, проводив Гарри взглядом почти до самого замка. Он вспоминал разговор с Дамблдором и пытался проанализировать ситуацию самостоятельно, без давления чужого мнения. – Одно непонятно, почему Альбус так категорично уверен, что Сириус придет сюда? А если ему теперь наплевать на крестника? Уж в таком случае я бы точно не очень расстроился. Поттер не вызывает у меня особо приятных чувств. Какой-то он раздражающий своей самоуверенностью и холодностью. Что-то есть в Поттере неуловимое, от чего становится не по себе в его присутствии. Не хотелось бы, чтобы он околачивался рядом с Сириусом».
Люпин тоскливо вздохнул, вспоминая Блэка. Он постарался успокоиться и отвлечься от картин, подбрасываемых разбуженной памятью. Но это не помогло, и мысли привычно обратились к дорогому ему человеку.
«Как же я соскучился по тебе, Сириус. Если бы ты только знал. Я сказал Поттеру, что дружил с его родителями. А что мне оставалось делать, если ты, Сириус, в рот заглядывал Джеймсу? Да что там в рот… Ты глаз от его задницы не отводил и думал, что никто не замечает. Ваши переглядывания, прикосновения друг к другу, стук ваших сердец, изменяющийся от вожделения запах – все мне выдавало ваши не такие уж и невинные отношения друг с другом. А я молча ревновал, мучился и страдал. Я до последнего мига помню тот вечер, когда ты после основательного празднования в каком-то пабе очередной удачной операции по уничтожению семьи Упивающихся, пришел ко мне. Ко мне, потому что Джеймс с семьей тогда уже прятался в Годриковой Лощине, а вы с ним все же имели какую-никакую совесть и не могли открыто флиртовать друг с другом в присутствии Лили, не говоря о том, чтобы заняться сексом в доме Поттеров. Ты в тот вечер, когда спьяну ввалился ко мне домой, был весь разомлевший и жаждущий чувственных удовольствий, – Люпин глубоко втянул воздух через нос, словно до сих пор мог ощущать запах, исходящий в тот давний вечер от захмелевшего Блэка. – Если бы ты только знал, Сириус, какой подарок ты мне сделал тогда! Я мог беспрепятственно изучать твое тело. Прикасаться к нему и видеть, что тебе это приятно. Ты шипел от удовольствия, блаженно изгибался под моими руками, сладко постанывал от моих поцелуев. Ты оказался жадным на нежность и ласку, что меня очень порадовало, потому что наш с тобой вечер не превратился в пятиминутный дружеский трах, а стал настоящим пиршеством чувств и ощущений. Жаль одного – ты не позволил мне стать ведущим в нашей игре, несмотря на твою явную жажду быть одаренным лаской. Ты уверенно перехватил мою руку, когда она, по твоему мнению, забрела в своих путешествиях по твоему телу туда, где ей было не положено шастать. Это рука Джеймса могла там хозяйничать, и не только рука… Но зато ты, Сириус, дал мне возможность запомнить, что значит принадлежать тебе, – Люпин счастливо улыбался, глядя в постепенно темнеющее вечернее небо, мысленно разговаривая с Блэком. Сколько раз за прошедшие годы разлуки он вот так же сидел и перебирал по минуте, по секунде, по мгновению их единственную совместно проведенную в постели ночь с Сириусом. – Из-за хмеля ты был не очень осторожен. Я помню, как боль прошила мое тело, но она казалась такой сладкой, потому что исходила от тебя, от твоих действий, от твоего стремления слиться со мной. А потом… Немногим позже я содрогался от ослепительных волн удовольствия, раз за разом окатывающих меня. Твои пальцы, вцепившиеся мне в бедра, казалось, удерживали от немедленного падения в бездну счастливого беспамятства, настолько восхитительной была для меня наша близость. Судя по твоим довольным вскрикам, ты тоже не остался равнодушным. Это моя самая чудесная ночь в жизни. Ты ведь знаешь об этом, Сириус? Когда после той ночи утром ты проснулся и не отшатнулся от меня, а сгреб в объятия и жадно расцеловал, я был готов умереть от счастья. Ведь ты не оттолкнул меня, ты признал мое право составить тебе пару. Помнишь, как ты после этого подшучивал, говоря, что мы близкие по виду: ты пес, я волк – поэтому можем попробовать во время полнолуния соединиться в наших вторых ипостасях. Интересно, а ты понимал, что я, как оборотень, не позволил бы тебе в таком случае главенствовать? Или ты таким незамысловатым способом намекал, что не против поменяться ролями и в человеческом облике? Надеюсь, что скоро узнаю об этом. Как же я по тебе соскучился».
Люпину казалось, что он готов завыть на восходящую над Запретным лесом луну. Он даже прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы взять свои эмоции под контроль. Так с ним бывало всякий раз, стоило только полностью отдаться своим воспоминаниям. Сейчас, когда забрезжила возможность снова быть ближе к Сириусу, Люпин чувствовал, как нетерпение и жажда встречи захлестывают его, накрывают волной эмоций с головой, сбивая дыхание и заставляя сердце колотиться с удвоенной скоростью. Поднявшись с лавки, он побрел к замку. Луна только несколько дней назад пошла на убыль, и на улице ему в такое время все еще было не очень уютно – волк, запертый в теле приемом зелья, с тоской смотрел его глазами на мир. А мысли по-прежнему не отпускали, и Люпин продолжал анализировать события.
«Альбус надеется, что я почую следы Сириуса раньше, чем тому удастся встретиться с Поттером. Старик прекрасно понимает, что я никогда не смогу забыть запаха дорогого мне человека. Сегодня я уже прошел по кромке Запретного леса, наведался к Визжащей хижине и прогулялся по дороге в Хогсмид – пока все безрезультатно. Но смысл в словах Альбуса есть. Открыто появиться в школе Сириус не сможет, поэтому ему придется прятаться где-то за чертой защитного контура Хогвартса, и, следовательно, рано или поздно я унюхаю его следы. Дамблдор всегда славился развитой логикой и мудростью. Если он не хочет, чтобы Сириус встречался с крестником, значит, для этого есть причина. Если задуматься, то она и мне видна. Поттер учится на Слизерине, уже только одно это должно настораживать. Еще и Снейп все время рядом с ним вьется – от мальчишки частенько чувствуется его запах, что говорит об их тесном общении. Альбус, конечно, когда я ему заикнулся о своем открытии, оправдывает все своим распоряжением Снейпу приглядывать за Поттером. Можно будет проверить – пусть Альбус, если согласится, прикажет Снейпу оставить мальчишку в покое. Но Поттер меня волнует постольку поскольку. Главное, чтобы он помог встретиться с Сириусом, а потом не путался под ногами. Ведь у нас была только одна ночь на двоих, Бродяга, а через месяц погиб Джеймс, и ты сошел с ума, взяв всю вину на себя. Я никогда не верил в то, что ты смог бы предать его. Только не Поттера. Он для тебя был всем, центром вселенной. Ты позволил мне лишь прикоснуться к счастью, потому что тогда рядом с тобой был Джеймс. У тебя была надежда, что все скоро закончится, и никто больше не будет преследовать Поттеров, позволив вам вновь быть вместе. Но не судьба. И я рад этому. Я знаю, что жесток и эгоистичен. Но такова моя натура – натура оборотня. Я еще на седьмом курсе мечтал, как во время очередной нашей прогулки в полнолуние Джеймс не успеет обратиться в рогатого оленя, и я разорву его на части, поддавшись сущности волка. Мы скоро встретимся, Сириус, и между нами не будет Джеймса. Никто… Никто не будет теперь мешать нам стать парой. Ты обязательно вспомнишь, как нам было хорошо вдвоем», – Люпин с удивлением понял, что, мысленно общаясь с Блэком, он и не заметил, как дошел до собственных покоев в Хогвартсе.
Уже перед сном, укладываясь в мягкую постель, Люпин в который раз за последний месяц поблагодарил Дамблдора за его щедрый дар – место преподавателя в лучшей магической школе.
========== Глава 106 ==========
Дамблдор отложил в сторону последний на сегодня пергамент, помеченный его размашистой подписью, и поставил перо к дюжине других, так же горделиво красующихся в подставке. Он снял очки и потер пальцами уставшие глаза.
Может, сменить их на обычные очки? Что-то в последнее время глаза болят все сильнее и сильнее, ведь, как бы ни старался не смотреть через стекла, все равно вижу цветные всплески магии. Никогда раньше школа не была так насыщена видимыми магическими потоками. После того, как девчонка Уизли открыла Тайную комнату и разбудила магию Хогвартса, все пошло наперекосяк, – привычно шепча себе в бороду, Дамблдор наколдовал чашку чая и, подтянув поближе тарелочку с конфетами, принялся чаевничать. – Пожалуй, закажу себе новые очки, обычные, чтобы можно было давать отдых глазам. Да… Время так быстро летит, следует поторопиться. Как же тебя вытащить из норы, Том? Ни за что не поверю, что ты сбежал на край света. Я слишком хорошо тебя знаю – сидишь где-то и поглядываешь исподтишка, дожидаешься моей смерти, чтобы потом спокойно выйти на свет. Не дождешься. Я заставлю тебя показаться. Выманю. Еще не совсем знаю, как именно, но не пройдет и пары лет, как ты предоставишь мне возможность добраться до тебя. Я чувствую, что так оно и будет. Для этого не нужно быть Трелони.
Зашелестев фантиком маггловской сладости, Альбус развернул очередную шоколадную конфетку.
– Блэк, а тебя дементоры где носят? Не сдох же ты, в самом деле... Это ты был возле дома Поттера. Откуда ты узнал, где искать мальчишку, даже не представляю. Но это был ты. Интуиция меня еще не подводила. Аластор твердит, что не видел тебя. Так откуда? Гоблины? – Дамблдор даже прищурил глаза, задумавшись на секунду. – Возможно, Поттер сообщил им свой маггловский адрес. Но, во-первых, Блэк не сунулся бы в Гринготтс, ведь его там могли узнать, а во-вторых, гоблины не стали бы делиться с ним адресом, даже если бы и признали его право на опекунство. Эти пройдохи только о своем кармане беспокоятся, – вспомнив о гоблинах, Альбусу пришли на ум их возмутительные требования о возврате артефактов, взятых им в хранилище Поттеров. Он поднял со стола очки, присыпанные несколькими яркими обертками от конфет, и внимательно осмотрел их, проводя пальцами по дужкам, пробуя, насколько прочно сидит цепочка, превращающая очки в артефакт двойного назначения. – Неужели придется с вами расстаться? Нет, – Дамблдор покачал головой. – Я найду способ кое-что оставить себе. Мальчишка сам мне их подарит, не сможет отказать своему опекуну. Я уже два года практически не вмешиваюсь в его гринготтские дела, он должен это оценить. Мне ведь много не нужно, только…
Его «мысли вслух» были прерваны стуком в дверь. Хотя правильнее было бы сказать – в дверь директорского кабинета кто-то поскребся. Дамблдор даже не сразу понял, что за звук привлек его внимание. Взмах волшебной палочкой, и дверь открылась, впуская в комнату невысокого толстого мужчину в туго сидящей на нем одежде.
Питер? Что-то случилось? Давненько я тебя не видел в человеческом обличии. Не сложно возвращать себе настоящий облик? – пока Петтигрю приближался к столу и занимал место на стуле, Дамблдор с легкой насмешкой во взгляде рассматривал его, попутно задавая свои вопросы.
Ничего не случилось, Альбус. Ничего, кроме того, что ты в школу пригласил Люпина, – огрызнулся Петтигрю, расстегивая пуговицы потертого камзола, возвращая себе возможность свободно дышать. Одежда была слишком тесна ему.
Ты, я смотрю, поправился слегка, – Дамблдор надел очки и окинул своего позднего гостя нарочито внимательным взглядом.
А ты бы не поправился, целыми днями валяясь в клетке? Раньше хоть побегать было можно, а теперь Молли как взбесилась. За все лето меня раз пять только из клетки и отпускали. Зато едой заваливали… М-да… Так вот… – Петтигрю отвел заплывшее жиром лицо в сторону, смущенно опустив глаза. – Так что здесь Люпин делает? Я думал, что мне конец пришел, когда увидел его. Хорошо, что Рон меня на руках на улицу выносит. Я смог спрятаться у него в рукаве, пока оборотень меня не унюхал. А если он что-то заподозрит? Если решит проверить, на самом ли деле я умер… Да если он меня увидит… Представляешь…
На что ты жалуешься, Питер? Тебя вон на руках носят, ни о чем ни думать, ни заботиться не нужно. Мне бы так! А то все своими ногами приходится… Своими ногами топать и своей головой думать. Ремус здесь, потому что я так решил. Тебя в прошлом году в школе не было. Откуда мне было знать, что Молли посчитает твое общество неприемлемым для себя и снова отправит тебя в Хогвартс с Роном. В любом случае, мне необходимо, чтобы Ремус в этом году был здесь. И у тебя я совета спрашивать не стал бы ни при каких обстоятельствах. Ты это должен понимать, Питер, – голос Дамблдора был сух, в нем скользили весьма ощутимые нотки недовольства.
Так я и не говорю, что ты должен был со мной советоваться, Альбус, – вызов моментально пропал из речи Петтигрю, его взгляд быстро бегал по комнате, не задерживаясь надолго ни на одном предмете. – Я просто хотел узнать, что же мне делать, если Люпин все-таки раскроет мое инкогнито? Куда же мне тогда? Снова в Лютный? Может, ты найдешь мне пристанище на всякий случай, Альбус? Я выполню любое твое распоряжение, – лебезить Петтигрю умел выразительно. Его заискивающий тон был красноречив – Питер до умопомрачения боялся встречи с Люпином, который, как и все магическое сообщество, считал его погибшим от руки Сириуса Блэка.
Пристанище? – Дамблдор, прищурившись, смотрел на Петтигрю поверх стекол очков. – Я подумаю об этом, Питер. Обязательно. Постарайся пока не попасться Люпину. Правда, я не думаю, что тебе что-либо угрожает, но осторожность не помешает. А скажи мне, Питер, где твоя волшебная палочка?
Моя? Она потерялась еще тогда, когда Блэк гнался за мной, – Петтигрю поежился, вспоминая, как ему чудом удалось спастись от разгневанного бывшего друга.
Ясно. Думаю, этот вопрос мы решим без особых затруднений. Палочку тебе подберем. На всякий случай, мало ли что. Надеюсь, колдовать ты не разучился за столько лет? Я вижу, ты умеешь уже выбираться из клетки, – Дамблдор не удержался от легкой насмешки, напоминая Петтигрю, как он в прошлом оправдывал свою лень тем, что его запирают в клетке. Ему был неприятен этот мерзкий человечишка, но разбрасываться такими кадрами, готовыми на все ради теплой клетушки и куска булки, он все же не собирался. – Наведаешься ко мне перед Рождеством. Тогда и о пристанище для тебя поговорим, Питер.
Спасибо, Альбус. Спасибо, – Петтигрю, подобострастно кланяясь, подхватился со стула, понимая, что разговор закончен, и направился к двери, однако перед самым выходом не сдержался и спросил: – А Блэк точно сбежал? Ты знаешь, где он?
Не знаю, Питер. Ничего наверняка не знаю, кроме того, что в Азкабане его уже нет, – не стал хитрить Дамблдор. – Постарайся никому не попасться на глаза, – напутствовал он закрывающего за собой дверь Петтигрю. Ему был отвратителен этот жалкий человек с его заискивающим подхалимским характером. «Еще бы тапочки в зубах следом носил и газетку подавал», – мелькнула насмешливая мысль в голове Дамблдора перед тем, как он с абсолютно легкой душой забыл о визите Петтигрю.
После разговора с Люпином на трибуне квиддичного поля Гарри заметил, что тот еще пристальнее стал за ним наблюдать. Это раздражало до неимоверности. Однажды, выходя из кабинета ЗОТИ после урока, Гарри не сдержался и сквозь зубы прошептал себе под нос:
Только избавился от фанатки, как этот прицепился.
Ты про Люпина? – Драко, как назло, шел слишком близко и услышал реплику. Гарри, еще не успокоившийся от навязчивого внимания Люпина на уроке, неприветливо зыркнул в ответ. – Можешь не отвечать, если не хочешь, – выставив перед собой ладони, заверил Драко, тепло улыбаясь. – Но ты ведь помнишь, что я на твоей стороне?
Знаю, – напряжение начало потихоньку отпускать. Вот за это Гарри и ценил своих друзей – они не лезли с советами, если их не просили, но всегда протягивали руку помощи, если ты в ней нуждался. – Ты ведь тоже заметил?
Мы все заметили, – Драко переглянулся с Роном, и тот подтвердил его слова кивком головы.
У нас есть немного свободного времени. Не пойти ли нам поболтать? – вопрос Гермионы адресовался Гарри. Она тактично интересовалась, не хочет ли он немного поговорить про усиленное внимание Люпина. Рон и Драко тоже с ожиданием смотрели на Поттера.
Пожалуй, я не отказался бы, – согласился Гарри, понимая, что ему, во-первых, нужны слушатели, чтобы немного спустить пар, и, во-вторых, он собирался рассказать друзьям кое-что, напрямую связанное с создавшейся ситуацией.
Вот так, – Гермиона спрятала волшебную палочку, предварительно надежно запечатав заклинаниями дверь кабинета от любителей подглядывать и подслушивать. – Гарри, тебе не нравится профессор Люпин?
Профессор он нормальный, – умалять достоинства Люпина, как преподавателя ЗОТИ, Гарри не собирался. – Особенно по сравнению с Квирреллом и Локхартом. Но какого жареного соплохвоста он постоянно за мной таскается? Куда ни пойду – везде на него натыкаюсь! Он, конечно, не так открыто это делает, как Джинни, прости, Рон, – Гарри понимал, что другу не очень приятно, когда вспоминают о выходках его сестры, – но, тем не менее, Люпин не оставляет меня в покое.
Профессор и на занятиях постоянно тебя выделяет среди других студентов – улыбается тебе больше, чем другим, все время хвалит, – Гермиона была согласна с Гарри.
Он мне кажется неискренним, – вставил свое слово Рон. – Будто заставляет себя улыбаться и быть хорошим, но ему самому это не нравится или просто не интересно.
Люпин достал меня уже. Мы с ним недавно столкнулись в коридоре, когда я шел в библиотеку, и он прицепился следом. Всю дорогу соловьем заливался, какими хорошими друзьями они были с моим отцом. Даже сравнивал свою дружбу с той, что у нас с вами. Нашел, что сравнивать. Откуда он знает, какие у нас отношения? И вообще, кто ему позволял лезть в мою жизнь? «Гарри, можешь называть меня Ремусом. Твоему отцу было бы приятно», – брезгливо передернувшись, спародировал Гарри слова Люпина и чуть не сплюнул после этого. – А мне, может быть, неприятно. Или мое мнение ему неинтересно?
Люпин на уроке все время вертится возле нашего стола, в Большом зале тоже частенько подходит к нам очень близко, – Драко воспользовался паузой в жалобах Гарри и поделился своими наблюдениями. – Словно вынюхивает что-то.
Вот и я о том же! И если в сентябре этот… чтоб ему луны больше не видеть… чаще только издали наблюдал, то теперь лезет без мыла в жо… Простите, – Гарри еле сдержался, чтобы не начать ругаться. Воспоминания о действиях Люпина послужили причиной нарастания новой волны раздражения. Гарри нервно бегал по классу, тогда как Драко, Рон и Гермиона заняли места за одним столом и только наблюдали за его непрекращающимся марафоном.
Гарри, а ты не думаешь, что профессор Люпин действительно хочет с тобой подружиться? Может быть, ты напоминаешь ему о его друзьях… Понимаешь, это как тоска по прошлому? – предположила Гермиона.
Не думаю. И даже больше того – я уверен, что это не так. Вон и Рон заметил, что поведение Люпина неискреннее. Для того чтобы вы могли лучше оценить его поступки, я открою вам одну тайну. Это не моя тайна, поэтому я раньше и не спешил ею делиться, но Люпин сам вынуждает меня предупредить вас. Слишком уж сильно он проявляет интерес ко мне, да и вас стороной не обходит, хоть и гораздо в меньшей степени. Ведь мы дружим, и я не хочу, чтобы вы пострадали, – Гарри, сложив руки на груди, остановился напротив сидящих друзей, которые внимательно и заинтересованно его слушали. – Люпин не человек. Он – оборотень.
Драко прикусил губу и на несколько секунд задумался, видимо, пытаясь сопоставить свои наблюдения и открывшиеся новые сведения о Люпине. Гермиона растерянно смотрела на ребят, переводя взгляд с одного на другого. Рон почти никак не отреагировал, словно и не услышал ничего нового для себя.
Поэтому он в начале месяца пропустил занятие, – подвел итог своим размышлениям Драко.
Профессор Люпин – настоящий оборотень? Да? Драко, ты хочешь сказать, что он превращался в волка? Но это же опасно для учеников, – наконец-то Гермиона сказала, что именно ее так поразило в словах Гарри.
Он не превращался, потому что его напоили специальным зельем.
Так он еще и на антиликантропном? Тогда понятно, почему он так отвратительно выглядел. Лучше бы превратился и побегал где-нибудь в глуши Запретного леса, – вынес свой вердикт Драко.
Рон, а ты даже не удивлен? – Гермиона, хоть и не вчера познакомилась с магическим миром, но была поражена подобной новостью. Она читала о том, что оборотни почти не контролируют себя во время превращений, и это очень опасно для людей, которые могут с ними встретиться во время полнолуния.
Я что-то подобное подозревал. Он не такой, как все. Я не могу объяснить, как я это понял, но… – Рон, извиняясь, смущенно улыбнулся.
В комнате некоторое время было тихо. Гарри обуздывал остатки своего раздражения, а его друзья свыкались с мыслью, что их обучает защищаться от темных искусств ни кто иной, как оборотень – опасное магическое существо.
Гарри, ты полагаешь, что, раз профессор Люпин – оборотень, то он не может желать просто подружиться с тобой? Он ведь дружил с твоими родителями. А я читала, что оборотни, как и волки – очень чтят законы стаи. Если профессор Люпин считает тебя членом своей стаи, то его повышенное внимание к тебе легко объясняется, – Гермиона все же не сбрасывала со счетов и такую возможность.
Нет. Он не любит Гарри, он притворяется, – вырвалось у Рона до того, как он смог понять, что говорит это вслух.
Откуда тебе это может быть известно? – голос Гермионы звучал немного недовольно, скорее, из-за того, что ее предположение даже не стали рассматривать.
Я думаю, не стоит сейчас делать никаких выводов относительно Люпина.
Профессора Люпина, Гарри, – поправила Гермиона и усмехнулась. – Ты же не хочешь с ним сближаться? Значит, он для тебя – профессор Люпин.
Просто мне так надоели его улыбочки эдакого несчастного отвергнутого претендента в друзья, что это уже бесит. Рон, я попрошу профессора Снейпа подобрать тебе специальную литературу, – Гарри улыбался открыто и тепло. Он решил оставить тему про оборотней и перейти к более интересной.
Какую – специальную? – не понял Рон слов Гарри.
Я уже давно замечаю за тобой некоторые особенности и теперь почти наверняка уверен, что у тебя развивается дар. Скорее всего, Рон, ты – эмпат. Ты способен напрямую воспринимать эмоциональное состояние других волшебников, это то же самое, как мы слышим чью-то речь, например. Вспомни – встречу с дементором ты перенес тяжелее всех остальных. Это все потому, что тебя захлестывали не только собственные эмоции, но ты также чувствовал и наши страхи, и страхи всех, кто был в соседних купе, – Гарри наслаждался эффектом, произведенным его словами.
Очень на то похоже, – Гермиона восхищенно смотрела на порозовевшего от смущения Рона. Он всегда заливался румянцем, когда ему напоминали о его, как он считал, слабости во время встречи с дементором. – Я тоже заметила, что ты иногда словно наперед знаешь, когда я собираюсь рассказать о чем-нибудь интересном. И вот сегодня ты не был удивлен тем, что профессор Люпин – не человек. Тебе нужно все узнать о способностях эмпата и начать развивать свой дар…
И Гермиона тебе в этом поможет. Она вместе с тобой – или даже раньше тебя – прочтет все книги про эмпатические способности и подготовит план занятий, – подтрунивал Драко, давно заметивший за подругой любовь к составлению списков, расписаний, планов и графиков.
А почему бы и нет? И знаете, раз Рон чувствителен к эмоциям, то мы должны заботиться о нем и стараться не нервничать в его присутствии, а еще…
Гермиона! Успокойся, – Рон смеялся. – Я не инвалид, поэтому мне не нужно создавать тепличные условия. А вот от помощи я не откажусь. Для начала нужно будет выяснить, действительно ли у меня есть особые эмпатические способности? Может, я научусь тогда управлять этим даром, и в следующий раз при встрече с дементором не стану так сильно раскисать.
Еще некоторое время разговор вертелся вокруг эмпатических способностей, их вероятных проявлений и учета подобных возможностей при выборе направления деятельности в будущем. Гарри был доволен, что больной для него в последнее время вопрос о Люпине был хотя бы на время им забыт.
Обед уже подходил к концу, когда в Большой зал влетела одинокая сова, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание. Все ее коллеги уже давно справились со своими обязанностями и принесли почту студентам-адресатам еще с полчаса назад. Обычная, серая, не очень крупная ушастая сова сделала круг под потолком зала, а затем уверенно направилась к слизеринскому столу, за которым безошибочно отыскала Поттера, которому было адресовано принесенное ею письмо. Не только студенты, но и большинство преподавателей проследили за полетом птицы и теперь задавались вопросом – кто мог написать письмо Поттеру? Всем было известно, что он сирота и получает письма исключительно один раз в месяц. В первых числах управляющий из Гринготтса присылал ему очередной финансовый отчет, но сейчас был конец месяца, и неурочное письмо вызвало легкое любопытство у тех, кто был так или иначе заинтересован в Поттере и знал об особенностях получаемой им обычно почты.
Северус даже не подал вида, что заметил сову, принесшую Гарри послание, потому что был уверен – самое позднее вечером он обо всем узнает и без вопросов со своей стороны. Друзья Гарри предполагали, что услышат объяснения сразу после выхода из Большого зала, если он посчитает необходимым им рассказать. Люпин в преддверии полнолуния выглядел болезненно, он проводил сову почти безразличным взглядом, мысленно пожелав ей послужить для кого-нибудь обедом. Его все раздражало, запахи человеческой еды казались тошнотворным, за исключением разве что аромата жареных куриных крылышек и мясных шариков с подливкой. От Дамблдора почтовая сова, напротив, удостоилась очень пристального внимания. Он сделал себе пометку – вечером во время очередной пятничной встречи с Поттером обязательно поинтересоваться, от кого тот получает корреспонденцию. Как-никак он опекун и имеет полное право контролировать знакомства своего подопечного. Неожиданное послание могло оказаться и весточкой от Блэка.
Гарри, не обращая внимания на пристальные взгляды любопытных, отвязал конверт от лапки совы и угостил птицу совиным печеньем, которое нашлось у Драко, регулярно получающего не только письма от родителей, но и некоторые периодические издания, включая «Ежедневный Пророк». По давно заведенной привычке вскрывать письмо в Большом зале Гарри не стал. Он только проверил его на вредящие чары и, не обнаружив ничего опасного, спрятал в карман.
После обеда Поттер, уединившись возле окна в коридоре, распечатал послание и с радостью узнал, что готова волшебная палочка из бузины с сердцевиной из пера феникса, которое он передал мастеру Олливандеру летом. Ничего тайного в этом сообщении не было, поэтому он поделился новостью с друзьями, а вечером перед уходом на встречу с Дамблдором даже ухитрился отдать письмо Северусу, чтобы он мог прочесть его Тому, если будет разговаривать с ним через Сквозное зеркало.
Встречи по пятницам тяготили Гарри неимоверно. Они стали для него неприятной и весьма тяжкой повинностью, от которой не было ни кната пользы. Однако он не собирался протестовать, смирившись с желанием Дамблдора таким образом напоминать о том, кто его опекун. Гарри считал, что ни к чему лишний раз показывать свой характер и проявлять неповиновение, вызывая дополнительную подозрительность Дамблдора, который и без того не оставлял его без своего пристального внимания.
Зайдя в назначенный час в кабинет директора, Гарри, по уже давно установившейся традиции, подошел поприветствовать Фоукса.
Здравствуй, мой хороший, – Гарри ласково погладил довольно курлыкнувшего феникса по голове. Они иногда встречались с ним и в комнатах Северуса, поэтому давно стали добрыми друзьями. Дамблдор об этом не знал, и поэтому его удивляла нескрываемая привязанность Фоукса к Гарри. – Ты помнишь, как подарил мне свое перо? А? Или ты, сгорая, забываешь все о своей прошлой жизни?
Думаю, мальчик мой, память все же каким-то странным образом передается возрожденному фениксу. Я сужу по своим наблюдениям за Фоуксом, – сегодня Дамблдор встретил Гарри, стоя возле окна, и, соответственно, совсем близко от насеста феникса.
Это хорошо, – Гарри поглаживал шею блаженно зажмурившемуся Фоуксу. – Твое перо теперь стало сердцевиной для новой волшебной палочки, – обращаясь к фениксу, Гарри рассчитывал вызвать интерес директора, ведь ему нужно было получить разрешение на посещение лавки мастера Олливандера.
Ты отдал перо для изготовления волшебной палочки? – Дамблдор отметил про себя, что уже и забыл о подарке феникса Поттеру.
Да, сэр. Я последовал вашему совету и летом попросил профессора Снейпа сопроводить меня к мистеру Олливандеру. Сегодня мастер волшебных палочек прислал мне письмо, в котором сообщил, что мой заказ выполнен. Я просил бы вашего позволения отправиться завтра в Косой Переулок, чтобы забрать новую волшебную палочку с сердцевиной из пера Фоукса, – Гарри, продолжая поглаживать феникса, ждал ответа. Он надеялся, что Дамблдор, как обычно, отправит с ним Снейпа, но ошибся.
