Текст книги "Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ)"

Автор книги: Рада Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 171 страниц)

Ты можешь уже сделать определенные выводы по двум предыдущим турам, – Дамблдор пребывал в состоянии какой-то легкой заторможенности, что ли. Будто он разговаривал с Гарри, а сам обдумывал что-то совсем другое. – Попробуй-ка. Я хочу услышать твое мнение.

– Защита от магических существ и преодоление ловушек, созданных преимущественно колдовством? – предположил Гарри.

Вот видишь? Ты и сам прекрасно можешь во всем разобраться. Тебе нужно обрести навык быстро принимать решение в критической ситуации. Аластор поможет тебе с подготовкой – не пренебрегай возможностью учиться у него. Он весьма опытный боевой маг – лучшего наставника тебе сейчас не найти.

А вы? – Гарри невыносимо захотелось немного подразнить директора. Слишком уж в последнее время правильными были его поучения, и подобное поведение заставляло настораживаться еще больше, чем прошлое невнимание Дамблдора и даже намеренное причинение им вреда.

Я? – кажется, Гарри удалось удивить его своим вопросом. – Магически я, несомненно, сильнее Аластора, мои знания обширнее, но опыта в ведении боя у него все же больше. Ты ведь понимаешь, что я, как организатор Турнира, не имею сейчас права с тобой заниматься индивидуально? – ну не признаваться же Дамблдору, что у него нет звания мастера боевой магии, несмотря на все его способности – так уж сложилось, что сначала он не считал это мастерство необходимым, а после «победы» над Гриндевальдом было бы странным проситься к кому-нибудь в ученики. – Вообще-то предполагается, что чемпионы сами должны заботиться о своей подготовке к испытаниям. Но так как ты всего лишь четверокурсник, а значит, и запас известных тебе заклятий недостаточен, чтобы сравниться со старшими соперниками, то все смотрят сквозь пальцы на то, что Аластор уделяет тебе особое внимание.

А профессор Люпин? – Гарри решил оставить за оборотнем звание профессора, задавая вопрос. – Он тоже будет со мной заниматься? Вы для этого его приглашали посмотреть второй тур? – в принципе, подобный вывод был вполне жизнеспособным, хотя и казался Гарри маловероятным.

Люпин? Нет, Гарри. Я приглашал его по совершенно другому вопросу. Но если ты хочешь, я могу попросить Ремуса позаниматься с тобой. Думаю, он сможет найти время для этого. Скажем, в свой выходной – он ведь работает. У магглов, – Дамблдор был доволен тем, какой поворот приобрела их беседа. Теперь он мог с легкостью перейти к интересующему его вопросу.

Гарри не понял, зачем было нужно уточнять, где работает Люпин, но поспешил заверить:

Не думаю, что это будет тактично – лишать профессора Люпина его выходного дня. Профессор Грюм вполне достойный учитель.

Мне все равно придется встречаться с Ремусом. Кстати, а почему ты не называешь Люпина по имени? Вы вроде сдружились с ним в прошлом году? Или это из-за того случая, когда Ремус совершил ошибку и трансформировался…

Я просто предпочитаю уважительно относиться к своим учителям, не забывая упоминать при обращении их профессорское звание, – Гарри прекрасно был осведомлен, что ни Люпин, ни Грюм, в отличие от того же Снейпа или МакГонагалл, по сути, не имели права зваться профессорами, потому что не имели соответствующей утвержденной квалификации.

Похвально, – Дамблдор либо не заметил легкого сарказма в голосе Гарри, либо предпочел не заострять на этом внимания. – Я хочу, чтобы ты знал, мальчик мой, что Ремус приходил ко мне с целью поделиться своими наблюдениями и тревогами. Он, как и я, обратил внимание на приметы, говорящие о том, что скоро нас ждут сложные времена. Мне хотелось бы, чтобы это было не так, но с фактами спорить сложно, – минут двадцать Гарри пришлось выслушивать о том, что мир магов ожидают потрясения, которые, по мнению Дамблдора, обязаны привести к чему-то очень опасному. – Думаю, что не ошибусь, если предположу, что нам снова придется столкнуться с Темным Лордом.

Зачем вы все это рассказываете мне? – Гарри не нравилась такая убежденность Дамблдора в собственных прогнозах. Да и Том с Северусом в последнее время неоднократно заявляли, что Дамблдор готовит какую-то крупную аферу. Поэтому и пришлось прервать «заточение» Тома и приступить к подготовке контрмер.

Ты знаешь это. Не стоит недооценивать силу пророчеств. Я уже говорил, что у тебя не получится остаться в стороне, когда Волдеморт возродится. Много лет назад тебе удалось прогнать его из нашего мира, но, увы, только прогнать, а не уничтожить. Зло слишком живуче, чтобы оно так просто отказалось от своих целей. Поэтому я считаю своим долгом предупредить тебя, мой мальчик. Поверь, мне не приносит ни малейшей радости сообщать молодому юноше – тебе – что судьба готовит ему испытание. Но прошу тебя – будь предельно осторожен, – Дамблдор, скорбно сложив перед собой руки, печально продолжил вещать: – Я не смогу себя простить, если из-за моего недосмотра ты пострадаешь. Ты уже взрослый маг, признан совершеннолетним, поэтому я не могу тебе приказать, однако я прошу – прислушайся к моим словам и отнесись к ним серьезно. Я все больше склоняюсь к мысли, что Огненный Кубок выбрал тебя для участия в Турнире не случайно. Судьба испытывает тебя и готовит к будущему.

Когда Гарри пересказал слова Дамблдора друзьям, они минут пять молчали, пытаясь отыскать в них хоть что-то, что могло бы послужить обоснованием его предположений.

Он твердит, что видит какие-то знаки, говорящие о том, что Темный Лорд возвратится. И как пример приводит только лишь случайность, благодаря которой ты стал участником Турнира. Это, на мой взгляд, абсолютно не является доказательством его вымыслов. И вообще – ты уже исполнил свое предназначение! Ты же вроде как спас мир от Темного Лорда, – Гермиона накручивала на палец локон своих волос, что случалось с ней, когда она чего-то не понимала и из-за этого чувствовала неуверенность в себе. – Хотя…

Вот-вот. С чего вдруг нужно считать Волдеморта Темным Лордом, если мы выяснили, что он был ученым, а его последователи, Упивающиеся Смертью, по большей части, лишь защищались от нападений, – пробурчал Рон. Ему было сложнее, чем Гермионе или Драко, признать, что Волдеморт не был мировым злом. Драко воспитывали так, чтобы он знал правду с самого детства, а Гермиона не успела за три года знакомства с магическим миром так уж проникнуться принятыми в нем идеями и могла более легко сломать привычный для других стереотип восприятия реальности.

Но тогда получается, что Гарри и в самом деле еще не одержал победу над Темным Лордом, и ему это только еще предстоит, – вывод из слов Рона звучал логично. – Тогда к словам директора, может, и стоит прислушаться? – все же в голосе Гермионы было слишком много ноток сомнения, чтобы поверить, что она всерьез так думает.

А кто сказал, что то пророчество было обо мне? Там что, так и говорится – Гарри Поттер будет способен победить Темного Лорда? Кто вообще решил, что то пророчество касается магической Британии? Может, оно о китайцах или американцах, – вспылил Гарри.

Тебя не взяла Авада Волдеморта… – начал было Рон.

А кто это видел? Кто видел, что Волдеморт пытался меня убить? Кто видел, что он убил моих родителей? По словам того же Дамблдора – к дому моих родителей все сбежались уже после того, как там что-то произошло. Но откуда они знают – что именно? Да вся история с моим героизмом шита белыми нитками. Я никого не побеждал! Все придуманное Дамблдором – ложь! – Гарри не выдержал – ему было сложно и дальше скрывать от друзей правду. Ведь они тогда не могли делать правильные выводы.

Ты уверен? – подал голос Драко, до этого помалкивающий. В отличие от Рона и Гермионы, недоверчиво поглядывавших на Гарри и посчитавших его выступление, скорее всего, просто приступом противоречия, Драко сразу поверил его словам.

Да. Я в этом более чем уверен, – Гарри зарылся руками в волосы и подергал их за пряди, словно собираясь с мыслями. – Примите пока мои слова на веру. Когда-нибудь я смогу вам предоставить доказательства, но еще не сейчас. Это, – он дотронулся пальцем до шрама у себя на лбу, – сделал мне не Волдеморт. Я, судя по всему, в самом деле выжил после попадания в меня Авады, но ее бросали не в меня. Просто тот, кому она предназначалась, успел уйти с ее пути, а я нет, потому что был несмышленышем и ничего не понимал. Не спрашивайте, почему я засомневался в той истории, которую растиражировали в магическом мире, но я нашел доказательства того, что она вся с начала и до конца сфабрикована Дамблдором. Я не мог рассказать вам раньше и не могу всего открыть сейчас, – Гарри сник, покусывая губу.

Не переживай. Мы понимаем, что ты не хочешь рисковать, и нами в том числе – ведь он, – Гермиона сделала выразительное ударение, давая знать, что говорит о Дамблдоре, – очень опасный человек.

Да, я не хочу, чтобы кто-либо из дорогих мне людей пострадал из-за моей неспособности держать язык за зубами, – подтвердил ее догадку Гарри.

Так Волдеморт не приходил убивать тебя? Тогда куда он делся? – Рон все же хотел хоть как-то разобраться во всем этом ворохе лжи и выдумок.

Могу только сказать, что Волдеморт замешан в том, что случилось со мной и моими родителями, но совсем не так, как это представлено общественности, – Гарри так и продолжал сидеть, не поднимая глаз на друзей. Он боялся выдать им то, как ему хочется раз и навсегда покончить с недомолвками – рассказать им всю правду, и как ему больно от понимания, что он пока не имеет права этого делать. – Если Дамблдор прав, и скоро что-то кардинально изменится – я расскажу вам все, что мне удалось узнать о тех событиях, – пообещал он.

А вечером перед самым сном, укладываясь в постель, Драко нерешительно спросил:

Волдеморт тогда выжил?

Когда он уже решил, что Гарри не знает ответа на его вопрос, то услышал:

Выжил.

Гарри был уверен, что этой новостью Драко обязательно поделится с отцом, надежно утаив ее от всего остального мира. Но это не имело значения – Люциус и так уже знал наверняка, что Волдеморт не только выжил, но и, слава Госпоже, пребывает в добром здравии. Да и магический мир, судя по всему, недолго еще будет оставаться в неведении – Дамблдор слишком активно мутил воду.

Регулус чувствовал себя предателем, но он не знал, что еще можно было предпринять на его месте. Он успокаивал себя тем, что срочно вызвал Дамблдора – чего не случалось ни единого раза за все годы их невольного сотрудничества – только потому, что волновался за здоровье Барти. Регулус отправил записку с совиного почтового отделения, найденного в том самом поселке, в котором он регулярно посещал магазинчики, пополняя свои запасы продуктов.

Все началось еще в феврале. Сначала Регулус заметил, что Барти вдруг стал неестественно болезненно бледным. Его смуглая от природы кожа приобрела пепельно-зеленоватый неприятный оттенок. Однако стандартные диагностические чары говорили, что с Барти все в порядке – все жизненные показатели были в пределах нормы. Но с каждым новым днем Регулус все больше беспокоился из-за нездорового цвета лица своего партнера. И вот накануне он увидел «это». Во время ужина Барти повернулся посмотреть в окно, за которым громко закричала какая-то птица, и Регулус заметил у кромки его волос странную полоску – словно кто-то провел грязноватым пальцем от виска вниз до уровня мочки уха. Но стоило Барти посмотреть на Регулуса в упор, и его лицо казалось чистым. Сначала он не придал достаточного внимания этому факту, оказалось очень легко списать все на неверный свет стоящих на столе свечей. Но уже через полчаса Регулус убедился, что ему ничего не показалось – он смог не только рассмотреть, но и потрогать странные чешуйки телесно-оливкового цвета, появившиеся у Барти по обеим сторонам лица. Они не слишком бросались в глаза, почти сливаясь по цвету с бледной кожей, не были неприятны на ощупь – сухие и мягкие – но все же оставались абсолютно неестественными для человеческого лица.

Однако более настораживающим Регулус посчитал не внезапное появление змеиной чешуи на лице, а как оказалось позже, и кое-где на теле, а отношение самого Барти к этому феномену – он радовался. Было почти страшно смотреть на то, каким маниакальным блеском засверкали глаза Барти, громко разглагольствующего о том, что он теперь всем докажет, что у него в роду были наги. Он воспринял все эти изменения своей кожи как добрый знак, подстегивающий его безумную надежду на пробуждение дара нагов – исключительную мудрость и понимание сути вещей. Понаблюдав за далеким от адекватности поведением Барти, Регулус утром отправил Дамблдору записку с просьбой прийти по возможности скорее – объяснять причину он не стал, опасаясь, что кто-нибудь может прочесть его послание, он и так рисковал, подписываясь своим именем.

Дамблдор пришел не один – притащил с собой Питера Петтигрю. Оказывается, он подумал, что Барти наконец-то решил вопрос с меткой. Регулус, встретивший гостей, пока Барти работал в лаборатории, старался не обращать внимания на недовольство Дамблдора, вызванное его же собственными необоснованными предположениями, рассказав о том, что произошло с Краучем.

Мне неприятно произносить это вслух, но, Альбус, он выглядел вчера как сумасшедший. Меня это пугает, – Регулус во время своих пояснений с завидной регулярностью поглядывал в сторону выхода из подвала, а порой его подозрительного взгляда удостаивался и Петтигрю, молча сидевший за столом.

Я понял твои опасения. Позови Барти. Мне нужно поговорить с ним, заодно я присмотрюсь к его «приобретению», – скомандовал Дамблдор, все еще не скрывающий досаду из-за своих обманутых надежд.

Барти Крауч вышел к гостям в своем полутрансформированном виде и только в их присутствии принял полностью человеческий образ. Могло показаться, что он сделал это специально, то ли хвастаясь своей неотразимостью, то ли желая посмотреть на реакцию посторонних на свой необычный полузмеиный облик.

Ты почувствовал, что мне есть, о чем тебе рассказать? – довольно поинтересовался он у Дамблдора, присаживаясь рядом с ним за столом. Регулус удивленно посмотрел на Барти – тот не упоминал ему о своих успехах в последнее время.

Так порадуй меня, если есть чем, – Альбус пристально посмотрел на лицо Барти – изменения после их последней встречи были разительными. Ему даже показалось, что все гораздо хуже, чем рассказал Регулус, который, возможно, отметил не все перемены в облике Барти из-за того, что видит его постоянно, и некоторые мелочи могли просто уйти от его внимания.

Не уверен, что сильно порадую, но теперь я могу с полной ответственностью тебе заявить, что оживить метки, поставленные Волдемортом, я не сумею ни при каких условиях. В них вплетена его магия, и она навечно там останется. Нет ни малейшей возможности подменить ее в знаке. Именно из-за этого удалить эти метки, – Барти бесцеремонно схватил за руку Питера, сидящего рядом, и, сдвинув рукав его мантии, открыл не очень привлекательную на вид метку, – тоже никто не сможет, кроме него самого. А учитывая, что Волдеморта больше нет – эти картинки останутся с их носителями до смерти.

Ты сказал, что он может… мог их убрать? – уточнил Дамблдор, заинтересовавшись новыми данными о метках.

Да. Это оказалось несложно. Единственная закавыка в том, что сделать это в состоянии только тот, кто ее ставил. Так же, как и оживить ее. Правда, ему пришлось бы работать с каждой меткой в отдельности, – он потыкал пальцем в знак на руке Петтигрю, который, на удивление, спокойно отнесся к подобному неуважению. Питер лишь внимательно рассматривал Барти, прислушиваясь к его словам – он впервые присутствовал при деловом разговоре о метках, ранее речь с ним вели лишь о его непосредственной задаче в этом сотрудничестве.

Хорошо, ты выяснил, чего ты не в состоянии сделать. Но меня больше интересует, что ты можешь сделать. Или ты мне пытаешься объяснить, что зашел в тупик, и дальше исследования продолжать бесперспективно? – Дамблдор отметил, как взвился Барти, в способностях которого так откровенно засомневались.

Я уже практически рассчитал формулу – мне осталось подобрать один-единственный фрагмент, который позволит закрепить знак на руке относительно безболезненно. Нам ведь не нужно, чтобы адепты умирали от болевого шока? – Крауч самодовольно усмехнулся, наблюдая, как смысл его слов доходит до Дамблдора.

Ты хочешь сказать, что уже сейчас можешь поставить на руку подобную метку, и она будет работать? – Альбус старался не начать радоваться преждевременно.

Да. Только тот, кому я ее на руку сейчас поставлю, скорее всего, если и не сдохнет от боли, то вполне возможно, останется идиотом, пускающим слюни. Боль специфическая, – уточнил Барти. – Я себе пару недель назад только крошечную точку будущего рисунка попытался магически закрепить на коже – без привязки и тому подобного – и то, чуть не рехнулся, – он резко втянул воздух и нервно сжал и разжал пальцы левой руки, словно вспомнил о том, что почувствовал ранее.

Но у тебя уже есть идеи, как подобного избежать? – допытывался Дамблдор, в предвкушении мысленно потирая руки – надежда добиться своего расцветала с новой силой.

Конечно. Максимум месяц, и я решу этот вопрос. Возможно, там дело всего в одном-двух неверных звуках в вербальной формуле. Хотя… – Барти задумался, отвлекаясь на несколько секунд от разговора. – Да, наверное, стоит попробовать дублирование или и вовсе утраивание… Нужно посчитать и посмотреть, что получится, когда я увеличу… – пробормотал он себе под нос, прежде чем вспомнить, что Дамблдор ждет его ответа – Так вот… А потом и твои предложения сразу же воплотим в жизнь. Их решение тоже на подходе. Вернее, все уже готово, и просто необходимо будет собрать части в единое целое, – хвастовство всегда присутствовало в характере Барти, но сейчас оно просто-таки фонтанировало из него.

Это очень хорошо. Ты меня сильно обрадовал, Барти. Я всегда верил в твои способности. Когда тебе будут нужны добровольцы для опытов?

Как только решу вопрос с болевым синдромом.

Договоритесь с Питером о способе связи, – напомнил Дамблдор, а затем резко сменил тему, поинтересовавшись: – Я вижу, ты изменился внешне, Барти. Как ты себя чувствуешь?

А… Ты об этом? – Барти провел пальцами по чешуйкам на своем лице. – Все нормально. Меня это не тревожит. Я бы сказал, даже напротив – мне это нравится, – он заговорил со странным придыханием в голосе, из-за чего его речь стала походить на серпентарго – не произношением, а общим восприятием.

Это из-за того, что ты много времени проводишь в своей аниформе, – вдруг подал голос Питер. – А учитывая неполное превращение, которое ты практикуешь, – Петтигрю не был посвящен в секрет наличия артефакта, помогающего Барти останавливать процесс трансформации, – нагрузка на магическую систему увеличивается.

Что ты хочешь этим сказать? – в голосе Барти прозвучали раздражение и вызов.

Ты ведь не совсем чистокровный волшебник? – Петтигрю, задавая вопрос Барти, посмотрел на Дамблдора, пытаясь определить, стоит ли ему продолжать. Заинтересованный взгляд Альбуса дал ему понять, что его инициатива одобрена. В последнее время Питер все больше и больше чувствовал себя способным принимать самостоятельные решения, одобряемые окружающими и приносящие ему уважение.

Я чистокровный, – сквозь зубы ответил Барти. Он чуть ли не рычал от негодования, потому что, несмотря на все свои демократичные взгляды, все же благоговел перед родовитостью.

Но у тебя ведь дед… – начал Регулус и был прерван гневным возгласом партнера.

Он был сквибом, а не магглом!

Барти, не сердись. Я совсем не хотел тебя зацепить. Мне нет дела до твоих родственников. Просто я хотел объяснить… – Питер перешел на слегка лебезящий тон, так знакомый Дамблдору. – Возможно, ты не знаешь, но для анимагов очень важно, чтобы их поддерживала сильная родовая магия. Чем она сильнее, тем дольше волшебник может оставаться в своей анимагической форме без вреда для себя. Просто то, что у тебя появились изменения во внешности… Ну ты как бы не полностью теперь возвращаешь себе свой человеческий образ… Это все потому, что родовая магия не справляется с нагрузкой, и твоя магическая система деформируется, словно забывая, как ей вернуть все назад после твоего превращения. Тебе нельзя так долго оставаться в аниформе – ты рискуешь застрять в ней, – последние слова Питер сказал чуть ли не шепотом, заметив не угасающее возмущение на лице Барти, не желающего прислушиваться к его словам.

Я приобрету внешность нага…

Если ты не сможешь вернуть себе человеческий облик, то со временем ты потеряешь и разум... – попытался донести свою мысль Петтигрю. Ему по большому счету было все равно, что делает с собой Крауч, но он считал своей обязанностью предупредить. Даже не Барти, а, скорее, Дамблдора, чтобы знал, какая опасность поджидает его изобретателя метки – если из-за глупости тот не сможет довести дело до конца, прогадает именно Альбус – уж это Питер понимал прекрасно, даже не имея четкого представления, для чего нужны эти метки.

Барти, может, тебе все же нужно немного поберечься и не так много работать? – Дамблдор прекрасно понял, что именно пытается объяснить Петтигрю. Конечно, было досадно тормозить идущее к своему завершению дело, но и потерять единственную на данный момент возможность обрести удачный рычаг для управления людишками, Альбус не хотел.

Ничего со мной плохого не происходит. Регулус недавно проводил диагностику моего состояния – все в полном порядке. Осталось совсем немного, Альбус. Потом не будет необходимости так часто использовать превращения – только при создании метки. Их активацию я замкну на вполне человеческую речь, как и те, что ставил нам Волдеморт. Все будет нормально, – Барти, увидев, что все смотрят на него настороженно и сочувственно, решил притвориться покладистым и просто уговорить их не вмешиваться в его дела. У него это отлично получилось. Только Регулус еще подозрительно посматривал на него, словно догадываясь о его хитрости.

Что ж – тогда до встречи, – Дамблдор поднялся со своего места. – Ты умный маг, Барти. Я надеюсь на тебя и на твою способность добиться необходимых нам результатов, – он не собирался уговаривать Крауча «поберечь свое личико» и при этом забросить исследования. Какое Альбусу дело до чьего-то уродства?

Вернувшись в Хогвартс после внеплановой встречи, Дамблдор долго не мог сосредоточиться на школьных делах. В мыслях он все время возвращался к обнадеживающему известию о том, что скоро в его руках окажется ключ к весьма уникальному колдовству.

А он и в самом деле стал еще более дерганным, – размешивая серебряной ложечкой сахар в чае, рассуждал Альбус. – Хотя Регулус зря волнуется – Барти не сумасшедший. Так… немного неуравновешенный, со своими странностями и причудами, но… Если бы он был сумасшедшим, то не смог бы заниматься серьезными изысканиями. А вдруг… – рука застыла над чашкой. – Вдруг он мне соврал, что у него уже почти готово заклинание для метки? Ведь никаких доказательств я так еще и не видел. Нет… – Альбус покачал головой, отгоняя от себя неприятную мысль. – Нет, Барти не чокнулся. Он всегда был с сумасшедшинкой, но такое иногда случается со слишком увлеченными своим делом людьми. Фанатики все немного «того»…

Отхлебнув из чашки ароматного чаю, Дамблдор на минуту задумался, прикидывая степень изменений, которые он заметил в облике Барти.

Даже если все так, как сказал Питер, то до того момента, когда у Барти начнутся серьезные неприятности с разумом, у нас есть еще достаточно времени. Он уже почти год занимается исключительно вопросом меток, и только вот сейчас проявились эти уродства на его лице. Да и вообще, почему это должно повлиять на его способность мыслить? Вот добьется полного успеха – тогда пусть и сходит с ума. Только не сразу, а постепенно. Чтобы успел сыграть роль, которую я ему запланировал, и на которую он уже дал согласие. Вообще-то теми, у кого не все в порядке с головой, в некотором смысле гораздо легче управлять – их проще уговорить, что им досталась очень важная роль в истории мира.

Уделив внимание печенью, Альбус замолчал, не имея возможности проговаривать свои мысли вслух, как это он очень любил делать. Кто-то мог сказать, что сам с собою может беседовать только неадекватный человек, но это не так. Озвучивая собственные размышления, Альбус получал возможность услышать их как бы со стороны, а значит, и оценивать их можно было более объективно. По крайней мере, Альбус считал именно так. И вот сейчас, обдумывая, как повыгоднее использовать новое состояние Барти, он тоже предпочел услышать свои мысли по этому поводу.

Нужно теперь почаще наведываться к ним в гости – поддержать Регулуса, чтобы он от отчаяния не натворил чего-нибудь непоправимого, и проследить за Барти и за тем, насколько быстро будут прогрессировать его внешние изменения. Если судить по объяснению Питера… Надо бы посмотреть литературу по анимагии и убедиться, что он не ошибся в своих объяснениях. Меня-то анимагия никогда не интересовала, будучи мне недоступной из-за несовместимости – ментальные практики все же гораздо полезнее. М-да… Если Питер прав, то Барти не потеряет разум до того, как навсегда превратится в змею. Так что даже если он немного и помешается, у меня будет возможность и тогда его использовать – пусть не как ученого, но как, надеюсь, легко внушаемую марионетку.

Дамблдор, отодвинув в сторону пустую чашку из-под чая и блюдце с недоеденным печеньем, достал чистый пергамент, намереваясь записать свои новые идеи, но передумал и принялся бездумно рисовать на нем черточки и завитки, прикидывая, следует ли еще кого-то из бывших поддельных Упивающихся подключать к Питеру, чтобы проконтролировать его деятельность – больно уж умно он стал выглядеть в последнее время. Питеру было поручено начать работу с самым бросовым эшелоном бывших карателей. Но имелись еще и более элитные, если можно так выразиться, которые специализировались исключительно на неугодных Альбусу волшебниках, таких, как братья Пруэтт. Эти специалисты по особым заданиям были отличными актерами и служили не только безжалостными палачами, но и умели прекрасно подставить того, на кого им указывал Дамблдор, чтобы дискредитировать в глазах соратников и заставить их мстить, озлобляясь и выпуская на волю свои худшие качества. «Элитных» Альбус пока не приобщал к работе, планируя ввести в дело только после того, как Барти вступит в игру.

Неожиданно, – пробурчал себе в бороду Альбус. – Очень неожиданно у Петтигрю прорезались ум и способности толкового руководителя. Нет, я, конечно, понимаю, что он не полный дебил, да и раньше был очень даже неплох во время рейдов. За исключением того единственного раза, когда мне пришлось вмешаться, делая его своим пожизненным должником. Но слишком уж разительно Питер изменился, и года не прошло. Раньше он был намного сильнее зависим от моего мнения. Я думал, что «крысиные каникулы» на него больше повлияли. Руководить бандой головорезов у него получилось намного лучше, чем я предполагал. Как бы он не спелся с Барти и не начал своевольничать, – Альбус пожевал губами. – Придется и его не выпускать теперь надолго из внимания. Да уж… Пока добьешься, чтобы этот мордредов Том выполз из своей норы – придется хорошенько покрутиться. Но оно того стоит. Воскрешающий камень будет мне достойной наградой за все старания.

========== Глава 175 ==========

Драко развалился на кровати и читал учебник по истории магии, время от времени недовольно морща нос, встречая в тексте сомнительное заявление или далекое от точности утверждение. То, что им рассказывал на лекциях профессор Биннс, было намного ближе к истине, ведь профессор был привидением и не читал новых учебников, утвержденных Министерством Магии для обучения студентов Хогвартса. Однако манера преподавания профессора Биннса была настолько невыразительной, а его монотонная речь столь усыпляюще действовала на студентов, что редко кому удавалось удерживать внимание на его лекции дольше десяти минут. Поэтому для того, чтобы при всем при этом не отстать по данному предмету, следовало все же иногда серьезно штудировать учебник, а тем, кто был заинтересован в том, чтобы его знания были еще и соответствующими реальному положению дел, приходилось не пренебрегать и дополнительной литературой по истории магического мира.

Биннс нам целую лекцию прочел о Конвенции скандинавских магов, а здесь этому уделено всего два предложения, – не удержался от возмущенного замечания Драко.

Если бы еще Биннса можно было слушать, не засыпая на его третьем слове, – безучастным голосом прокомментировал его заявление Гарри, задумчиво рассматривая пергамент в своих руках.

Наконец-то ты его прочел. Да? Это же письмо Сириуса? – Драко, поглядев на Гарри, понял, что привело его друга в столь созерцательное состояние.

Да, – Гарри даже покивал головой, подтверждая догадку Драко. – Вот скажи мне, если бы я… Ну, например, если бы я попытался убить твоего отца и не сделал этого лишь потому, что мне помешали, ты бы смог меня простить?

Кого это Сириус пытался убить? – Драко пораженно уставился на Гарри. Он даже книжку отложил в сторону, услышав от него столь странный вопрос.

Я разве сказал, что он это сделал? Мне интересно твое мнение – смог бы ты меня простить, если бы я сотворил что-то ужасное, касающееся твоих родных? – Гарри чувствовал, что в душе он уже смирился с выходкой Блэка и, возможно, даже простил его, но разумом пока еще не мог принять, словно это было неким предательством собственных принципов.

Если бы ты настаивал на своем и продолжал пытаться навредить близкому мне человеку – то не простил бы, – честно ответил Драко. – Мне было бы очень плохо, но не простил бы. Однако, если бы ты искренне признал, что заблуждался, и твой поступок был ошибкой, то, наверное, простил бы. Но обязательно перед прощением навешал бы тебе хорошенько по шее, – не забыл уточнить Драко, лукаво усмехаясь под конец.

Спасибо. Ты мне очень помог, – оживление во взгляде Гарри говорило о том, что он в самом деле считает, что рассудительные слова Драко позволили ему разобраться со своими проблемами морального характера.

Всегда рад поделиться мнением, – Драко тихонько фыркнул, поняв, что Гарри уже не обращает на него внимания, начав что-то быстро строчить на пергаменте – видимо, Сириус наконец-то дождется письма от крестника.

Страсти после проведения второго этапа Турнира Трех Волшебников потихоньку улеглись, и жизнь Хогвартса вошла в привычную колею. Даже присутствие в школе гостей из Шармбатона и Дурмстранга воспринималось всеми уже как что-то само собой разумеющееся и абсолютно обычное.

Гарри внял совету Северуса и постарался больше не доводить себя до необходимости пить восстанавливающее зелье из-за бессонных ночей, которых можно было вполне избежать, правильно распределив свободное от занятий время. Не последнюю роль в этом сыграл и пересмотр им своего отношения к Чжоу. Гарри вдруг понял, что его столь пристальное внимание, уделяемое ей, со стороны смотрелось так, словно дело шло к помолвке, что в корне отличалось от реального положения дел. Недостаток опыта в личных отношениях сказывался не лучшим образом – это Гарри пришлось признать перед самим собой. Как бы там ни было, но он все же в основном вращался лишь в тесном кругу своих близких друзей. Да, Гарри всегда был приветливым и отзывчивым, если кому-нибудь требовалось помощь, но он никогда не пытался наладить личный контакт со всеми подряд, ограничившись Драко, Роном и Гермионой, да вот сейчас еще и Флер с Виктором стали ему довольно близки. Ну и Чжоу, конечно же, тоже.