Текст книги "Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ)"

Автор книги: Рада Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 171 страниц)

– Это не я!.. Это давно!.. Помоги!.. Мне нужно в мою комнату!.. – вопил Аластор, все еще жестко вцепляясь пальцами в свое бедро, словно пытался остановить боль. – Отнеси меня туда сейчас же!

– Теперь твоя комната здесь! – рыкнул Сириус, приходя в негодование на супруга, который решил им командовать.

– Тебе же не нужен одноногий супруг? Нет? Тогда сделай, что я прошу! – завывал Аластор.

– Что тебе нужно в хозяйских апартаментах? – Сириус решил, что там может быть какое-то зелье.

– Протез! Неси мордредов протез, пока не поздно! Неси, я сказал! – орал Аластор. Его лицо покраснело, на лбу выступил пот от усилий хоть немного сдержаться.

– Не нарывайся, Грюм! А то наложу Полог тишины, чтобы ты мне не мешал спать. И ори здесь, хоть до посинения! – злобно выкрикнул в ответ Сириус и развернулся к двери. – Разбирайся сам!

– Нет! Не уходи! Пожалуйста… – Аластор попытался встать на колено неповрежденной ноги, но не удержался и растянулся на боку прямо под ногами Сириуса. На его прокушенной губе выступила кровь. – Пожалуйста, принеси протез… – он уже не столько кричал, сколько хрипел, вздрагивая всем телом, очевидно, от приступов боли.

– Ладно, – Сириус, поняв, что Грюм не притворяется, решил позже разобраться, что и к чему.

Стоило ему принести протез и подойти к Аластору, как тот выхватил деревянную ногу из его рук и ловко засунул внутрь ее свою пострадавшую конечность. Очень тщательно закрепив протез на бедре специальными ремнями, Грюм, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, беря под контроль свой страх, попытался встать с полу. По его болезненным гримасам Сириус понял, что болела у него не только нога. Он подал руку Аластору, помогая ему встать на ноги, и позвал:

– Кричер! – дождавшись появления домовика, он, насмешливо кривясь, распорядился: – Принеси моему супругу заживляющее зелье. Хочу, чтобы к моему пробуждению он был готов исполнять свой супружеский долг. И проследи, чтобы он никуда не уходил из этой комнаты.

– Слушаюсь, хозяин, – Кричер поклонился и поспешил исполнять приказ.

– Но мне нужно на работу, – заикнулся Грюм.

– Сегодня суббота. Я ничего не перепутал? – Блэк злорадно скалился.

– Но я…

– Ты будешь сидеть дома столько, сколько я скажу. Мне наплевать, как ты будешь оправдываться. Когда высплюсь – поговорим. Тебе больше никакие протезы, случаем, не нужны? Если еще раз разбудишь меня криком – никакое зелье не поможет. Порву твой тыл в клочья, – Сириус гадко ухмыльнулся и ушел в хозяйскую спальню, намереваясь еще немного поспать.

========== Глава 101 ==========

Проснулся Сириус к вечеру. Как бы ему ни хотелось полежать и понежиться в мягкой уютной постели, он понимал, что следует как можно быстрее взять ситуацию под контроль, если он не желает в ближайшем будущем вернуться в Азкабан. Еще сутки назад он сидел в тюремной камере, уговаривая себя рискнуть и согласиться с предложенным неизвестным доброжелателем планом побега. А сейчас он уже спрятался в своем доме, родовая магия оказала ему поддержку, и он укротил своего, Мерлин весть откуда взявшегося, супруга, проведя темный кровный ритуал, за который по нынешним министерским правилам тоже положен срок в Азкабане.

Сириус попытался понять, как он отважился на ритуал, но ответ ускользал от него. Решительно поднявшись с кровати, он отправился в душ, где, стоя под прохладными струями воды, начал анализировать все, что произошло с ним с того момента, как он вошел в Блэк-хаус. Разговор с портретом матери прошел немного напряженно. Да и не мудрено, ведь Сириус к тому времени только-только узнал о том, что он состоит в браке – это раз; что вызволил его из тюрьмы не кто-то из родственников, не супруг и даже не Дамблдор, на помощь которого он все время надеялся, это – два; что его мать мертва, а он сам – единственный на данное время наследник Блэков, претендующий занять место главы Рода, это – три. К тому же все эти сведения он получил от неизвестного мага, который помог выбраться из Азкабана и ничего не потребовал за свои старания. Пока не потребовал. За годы пребывания в тюрьме Сириус успел не один раз вспомнить о своей ссоре с родителями. Он давно понял, что не стоило уходить из дому. Он жалел, что не пошел на похороны отца, хотя бы для того, чтобы проститься с ним по-человечески. А теперь вот и мать… Увидев ее на портрете, Сириус, как и много лет назад снова обвинил ее. Обвинил в том, что она умерла и не дождалась его.

– Совсем, как пацан… Снова во всем виню всех вокруг… Я же даже не знаю, от чего она умерла, – шептал Сириус, выбирая домашнюю мантию в шкафу отца. К его огромному удивлению, Грюм их не тронул, предпочтя для своих нарядов поставить еще один шкаф в комнате для облачения, примыкающей к хозяйской спальне. А возможно, это была заслуга Кричера, что одежда родителей осталась на своих местах. Синяя мантия, со скромной отделкой воротника и обшлагов белым тонким шнуром, напомнила Сириусу о том, как отец укоризненно смотрел ему вслед, когда он уходил из дома. Коричневая, скорее даже, цвета темного шоколада, с серебряной вышивкой на отворотах, была любимой у отца – ее решил и надеть, надеясь, что эта мантия каким-то чудесным образом добавит ему рассудительности Ориона Блэка, которой так не хватало его сыну – ему, Сириусу. – Итак, я снова почти нагрубил матери… Эмм… Ее магическому портрету. А она мне, тем не менее, дала очень полезный совет. Я рассердился из-за того, что она подтвердила слова неизвестного мага – я состою в браке. Нужно будет попробовать наладить нормальные отношения хотя бы с портретом, раз уж возможность помириться с матерью я потерял.

Сириус вызвал Кричера и отдал ему несколько распоряжений, в том числе приказал подать ужин через полчаса, а сам вернулся к размышлениям над своим немного странным поведением. Нет, он прекрасно осознавал, что характер у него импульсивный, что он не самый добрый на земле человек, что он, при случае, умеет получать удовольствие от мучений других людей, однако он никогда не замечал за собой склонности к сексуальному насилию. Чего не было – того не было. Он слишком ценил удовольствия тела для того, чтобы брать их силой, причиняя боль. Да он даже жесткого секса не одобрял, особенно после того, как…

– Я ему мстил. Конечно же, как я не понял… Родовая магия подпитала меня силой во время обряда защитника. И я просто опьянел от этой силы. Однако… Нет, было еще что-то такое, что заставило меня пойти на ритуал привязывания супруга. Я что-то вспомнил… Не только то, что он когда-то меня жестко поимел. В конце концов, я сам тогда согласился, а он лишь не сдержался… – Сириус стоял у окна и, рассматривая невидящим взглядом мокрую от дождя площадь, шептал себе под нос. – В ритуальном зале… Точно. Еще там я понял, что Грюм представляет для меня опасность. Для меня, а, следовательно, и для Рода, ведь я – последний прямой наследник. Именно поэтому я остановил свой выбор на заключении неравноправных уз. Очень неравноправных. Столько вопросов – у меня даже голова разболелась.

Захватив первую попавшуюся мантию из шкафа Грюма, Сириус отправился проведать своего супруга. Аластор дремал, когда он бесцеремонно зашел в комнату, громко хлопнув при этом дверью.

– Одевайся. Я жду тебя в гостиной, – оценив на глаз, что его супруг выглядит сносно, приказал Блэк и отправился ужинать.

Ни Сириус, ни Аластор не произнесли ни слова за столом, пока не утолили голод, только изредка бросали друг на друга мимолетные взгляды. Лишь отложив в сторону столовые приборы, Сириус приступил к расспросам.

– Начнем с начала. Привет, дорогой супруг. Я вернулся домой. У меня есть несколько вопросов к тебе, и, надеюсь, ты будешь достаточно любезен и ответишь мне на них. Итак, первое – как так случилось, что я состою в браке с тобой? – недобро усмехнувшись на упрямо поджатые губы, Сириус предупредил: – Лучше отвечай по собственному желанию. Альтернатива тебе не понравится.

– Ты совсем свихнулся в Азкабане? Дай только мне выйти из дома…

– И не надейся сдать меня аврорам, – рыкнул Блэк, оскалившись. Его спокойствие куда-то стремительно испарялось. – Аластор, не доводи меня до бешенства. Отвечай на вопрос. Живо! – он с удовлетворением заметил, как дернулся Грюм, попытавшийся и дальше сопротивляться требованию главы семьи.

– Ты сам согласился на брак, когда был под следствием, – болезненно поежившись, ответил-таки Грюм.

– Я помню помолвку…

– Не было никакой помолвки. Мы сразу заключили брак, – Аластор позволил себе насмешливо осклабиться.

– Почему я этого не помню? Не молчи! – Сириус чувствовал, что готов придушить Грюма. Если он всегда будет так реагировать на собственного супруга, то жизнь им предстоит очень «веселая».

– Потому что тебе никто не сказал, что ты даешь согласие на брак, а не на помолвку. Да ты и не особо прислушивался к тому, что тебе тогда говорили. Был весь такой несчастный из-за смерти Джеймса… Сам бы мозгами пораскинул – как я мог бы тебе помочь, если бы был всего лишь помолвленным с тобой?

– Но ты и как супруг не особо-то спешил мне помогать, – заметил очевидное Сириус, с трудом подавив волну душевной боли при упоминании Поттера.

– Не было у меня желания сидеть в соседней камере, а это все, чего я мог добиться, – издевательский тон Грюма не остался без внимания Сириуса.

– Ты знал, что помочь мне не сможешь уже тогда, когда обманом вынудил дать согласие на брак. Не так ли? Тогда зачем? Чего ты хотел этим добиться? И главное – как ты уговорил Дамблдора? Ты и его обманул? Да? – Сириус заводился, однако он понимал, что если выйдет из себя, то не сможет получить ответы на свои вопросы прямо сейчас. Да и Грюм может пострадать больше, чем следует. Убивать супруга – не лучшая идея. Несмотря на особые узы, которые их теперь соединяют, магия все же не позволит безнаказанно лишить жизни супруга.

– Чего я хотел? Есть вкусно и спать в тепле – вот чего я хотел, – отвечать на остальные вопросы Грюм будто и не собирался.

– Так что же скажет Альбус, когда я ему поясню, что не собирался вступать с тобой в брак? – настаивал Сириус. – Думаешь, похвалит тебя? Он не любит, когда ему врут. Очень не любит.

– Ничего Альбус не скажет. Он знал. Он сам предложил! – стоило словам вырваться на волю, как Грюм закусил губу, понимая, что сделал тактическую ошибку, настроив Блэка против Дамблдора. И если раньше можно было сыграть на преданности Блэка, отправив его к Альбусу, чтобы тот по-свойски разобрался с ним, то теперь Сириус вряд ли станет так уж доверять ему.

– Предложил меня обмануть? – Блэк чуть не задохнулся от такой новости.

– Нет. Не обмануть. А попытаться помочь тебе. Он рассчитывал, что у нас что-то может получиться, – Аластор постарался выправить ситуацию, беря вину за обман на себя.

Сириус несколько минут молча смотрел на него. Шок от слов про то, что даже Дамблдор, возможно, был заинтересован в этом браке, который никак не мог помочь самому Сириусу, почему-то вмиг погасил его раздражение на супруга. Грюм не может теперь причинить прямой вред ему, но соврать может. Узы подчинения – это не веритасерум. Вывод напрашивался один – никому не верить, никому не доверять, надеяться только на себя. По крайней мере до того времени, когда он сможет мало-мальски разобраться в ситуации.

– Можно узнать, что ты вчера со мной сделал? – решился на вопрос Грюм, видя, что Блэк пока не намерен продолжать допрос.

– Я тебя трахнул. И не один раз. Ты не распробовал? Я готов повторить, – язвительные слова достигли цели.

– Ты провел какой-то ритуал! – чуть не взвизгнул нервно Грюм. – Какой?

– А… Ты об этом… – Сириус поерзал на стуле, принимая более удобное положение, складывая руки перед грудью. – Я подтвердил наш брак. Разве ты не рад?

– Для подтверждения было достаточно…

– Ну да, было достаточно поиметь тебя. Я знаю. Но должен же и я что-нибудь получить от брака, к которому не стремился? Не считаешь же ты свою задницу достойной наградой? Вот и я не считаю. Поэтому теперь тебе придется смириться с тем, что в нашем браке я – глава семьи. Думаю, так будет по-честному. К тому же я скоро стану главой Рода Блэк. Негоже мне в таком случае будет подчиняться твоим прихотям. Ты же у нас бесприданница, – Сириус засмеялся своим словам, не скрывая мстительного выражения глаз и презрительной гримасы.

– Если ты всего лишь установил свое главенство в семье, то почему же я тогда не могу безболезненно ослушаться тебя, словно нахожусь под заклятьем подчинения? – сквозь зубы процедил Грюм, которому намек на его бедственное финансовое положение до заключения брака был, как кость в горле.

– Привыкай! Магия не позволит тебе сделать что-либо, идущее вразрез с моими интересами и моей безопасностью. Мое слово для тебя теперь закон. Так же, как и для Кричера, – криво усмехнулся Сириус, оставаясь при этом предельно серьезным. Он хотел, чтобы его супруг полностью осознал свое теперешнее положение. – Ты не сможешь меня проклясть, ударить, с намерением причинить боль, убить, предать, ослушаться. Даже мысли о причинении мне вреда станут для магии основанием для наказания тебя. Так что и косвенно ты не сможешь мне навредить. И поверь, не стоит идти на жертву в надежде избавиться от меня. Разве только если ты решил умереть до срока. Ты будешь всем врать, изворачиваться, но никогда не сможешь рассказать о том, какими брачными узами мы соединены. Этот ритуал придуман сотни лет назад для строптивых жен и партнеров. Особенность в том, что его можно провести только при подтверждении брачных уз. Так сказать – в первую брачную ночь. Родовой гобелен мне дал понять, что наш с тобой брак хоть и принят магией, но не закреплен полным согласием одной из сторон. Я исправил это бедственное положение. Теперь ты мой полноправный супруг. Что же я не вижу радости на твоем лице?

– Если я не появлюсь в Аврорате, меня начнут искать. И, в конце концов, догадаются, кто меня не выпускает из дому, – несмотря на браваду в тоне, в глазах Грюма светилось понимание своей незавидной роли.

– А я не собираюсь тебя держать взаперти. Напротив, ты обязательно пойдешь на работу, чтобы у меня всегда были свежие данные о том, как продвигаются дела по моему поиску и поимке. А заодно ты отыщешь способ прекратить этот балаган и избавить меня от необходимости отправляться назад в Азкабан. Ты ведь знаешь, что меня осудили несправедливо. Надеюсь, я понятно объяснил? – Сириус, будучи натурой активной, устал сидеть на месте. Он подхватился со стула и, подойдя к Грюму, уставился на него, глядя сверху вниз.

– Не думаю, что можно что-то изменить. Ты сам на заседании Визенгамота признал себя виновным. Под действием веритасерума, между прочим, – Аластор злорадно усмехнулся. – Так что тебе одна дорога – в объятия к дементору, – вдруг опаляющая боль охватила все его тело, словно тысячи ос жалили его одновременно. Грюм не выдержал и закричал, расширившимися от ужаса глазами уставившись на Блэка.

– Я же предупреждал – ты теперь даже и мысли не должен допускать о моем несчастье, неблагополучии, и не дай Мерлин – о моей смерти. И – да, я забыл тебя предупредить. Мы теперь с тобой самая счастливая пара. Знаешь, из тех, кто жил, сколько им дала судьба, и умерли в один день. Правда, касается это только тебя, это ты умрешь сразу же следом за мной, если магия хотя бы заподозрит, что ты имеешь отношение к моей смерти. Так что не советую устраивать мне ловушку даже чужими руками.

– Так не бывает. Магия не Визенгамот, она не может решить, кто прав, кто виноват. Нет такого колдовства и быть не может, – Грюм отдышался от болевой волны, осчастливившей его несколько минут назад.

– Ты намекаешь на то, что я невербально накладываю на тебя заклинание, причиняющее тебе боль? – Сириуса удивила такая ограниченность Грюма. Он считал, что работая в Аврорате, тот лучше разбирается в темной магии, даже будучи светлым волшебником.

Именно заклинания, обряды и ритуалы темной магии давали возможность воздействовать так глубинно при их применении. Скорее всего, никто из волшебников никогда не узнает доподлинно, почему и как это происходит, механизм воздействия останется понятен лишь на уровне прикладного использования, но волшебники все равно никогда не смогут отказаться от темной магии. Светлое колдовство доступно всем, а вот темное требует особых свойств и способностей организма – необходимо быть темным магом или обладать исключительно огромной магической силой. Поэтому темные ритуалы и начали запрещать, намереваясь уравнять возможности волшебников. Но темные колдуны, благодаря собственной природе, способны творить тонкое и запредельно сложное волшебство. Поймав себя на такой мысли, Блэк поразился, ведь именно это ему все время твердил отец тем летом, когда он сбежал из отчего дома. Почему же тогда слова отца казались ему крамольными и неправильными? Почему он в штыки воспринимал то, что изменить нельзя – свою природу, данную судьбой возможность быть способным на большее, чем некоторые другие маги? Зачем так неистово отказывался от своей сути? Все это еще придется проанализировать. А сейчас следует попытаться донести до супруга здравую мысль – сопротивляться решению магии бесполезно.

– Не знаю, как именно ты это делаешь…

– Я уже тебе сказал – как, – резко оборвал его Сириус. – Можешь поэкспериментировать на досуге. А теперь мне хотелось бы услышать – что было с твоей ногой. Надеюсь, история будет достаточно ужасной, чтобы я не уснул, слушая ее.

Грюм, неудовлетворенный объяснением, еще пару минут попыхтел, злобно позыркал на Сириуса, терпеливо ожидающего ответа на поставленный вопрос. Однако решил не скрывать обстоятельств получения травмы, посчитав, что это не та информация, которую стоит утаивать, иначе можно остаться и без ноги. Не признался он только в том, где Дамблдор взял такой дорогой и редкий артефакт. Заодно без лишних расспросов ему удалось рассказать об искусственном глазе и личине, в которой его привыкли видеть в Министерстве, объяснив это необходимостью маскировки от врагов, которых у хорошего аврора всегда хватает. Аластору пришлось ответить еще на несколько вопросов и кратко рассказать о том, как обстоят дела в магической Британии на данный момент – ведь к заключенным в Азкабан совы не приносят газет со свежими новостями.

– Вот видишь, когда ты ведешь себя хорошо, тебя магия не наказывает, – ехидно заметил Сириус, зевая – время уже перевалило за полночь.

– Пошел ты на х… – Аластора снова скрутило от боли.

– Ничему тебя жизнь не учит. Я заметил, что ты уже уверенно сидишь, может, развлечемся перед сном? Нет? Ну и ладно, как знаешь. До завтра, дорогой супруг. Кричер тебя из дома не выпустит, никаких посланий отправлять тоже не позволит. Волшебную палочку получишь завтра вечером, если будешь себя хорошо вести. Спокойной ночи, любимый, – последнее слово было сказано таким тоном, что Грюма передернуло от омерзения, а Сириус заржал, увидев это.

Том и Северус спокойно играли в шахматы, расположившись в беседке возле озера, когда к ним, запыхавшись, прибежал Поттер. Он, все еще тяжело дыша, махал зажатой в руке газетой.

– Вот… Экстренный...

– Дай, – Северус отобрал газету. – Вертишь ею перед носом, сейчас нам всю партию испортишь, смахнув фигуры с доски.

– Ага, как же. Каменные фигуры я смету, легонько помахивая газеткой, – Гарри уже отдышался и мог спокойно говорить.

– Что там? – Том только улыбнулся на замечание Гарри и пристально посмотрел на Снейпа, быстро пробегающего взглядом статью на первой странице экстренного выпуска «Ежедневного Пророка».

– Из Азкабана совершен дерзкий побег Сириуса Блэка, осужденного за сотрудничество с Тем-кого-нельзя-называть, – прочел вслух Северус. – За помощь в поимке назначена награда.

– Дамблдор сделал свой ход, – Том перевел взгляд на шахматную доску.

– Думаешь, Блэк это поймет? Считаешь, он не помчится к Дамблдору за помощью? – Гарри, даже не испытывая к Блэку каких-либо чувств, все же не хотел, чтобы их вмешательство в его жизнь привело к преждевременной смерти. Сколько бы ни говорили, что лучше смерть, чем заключение в Азкабане, но даже Гарри понимал, что пока человек жив, есть еще надежда на то, что что-то можно изменить, а когда человек умрет – изменять уже просто будет нечего.

– Не знаю. Северус, а ты как думаешь? – Том переставил своего слона на доске, делая ход.

– Ты надежные чары на него навесил? Он точно уже почти неделю сидит в Блэк-хаусе? – отвечая вопросом на вопрос, Северус рассматривал поменявшееся положение фигур на шахматной доске.

– Я заякорил чары на крыльце его дома, так что стоит ему удалиться более чем на полмили, мы об этом узнаем. Поэтому могу наверняка сказать, что далеко от дома он не отходил, даже если и рискнул выйти. В самом-то деле, не будем же мы дежурить возле его дома, тем более, что он может уйти и через камин, а возможно, и аппарировать прямо из дома, – Том, заметив сомнение на лице Гарри, добавил: – Блэк мне показался вполне вменяемым. Так что будем надеяться, что он не станет делать глупости. Ну, а на нет и суда нет, – он развел руками.

– А мы не будем пытаться с ним встретиться? Может, стоит как-нибудь дать ему знать, что…

– Ничего ему не нужно давать знать. Гарри, пусть он адаптируется сначала, – Том не собирался форсировать события. Он привык за долгие годы больше наблюдать, чем принимать активное участие в различных авантюрах.

– Но там же Грюм живет! Он уже, наверное, все Дамблдору и так рассказал, – Гарри присел на стул, предупредительно принесенный домовым эльфом.

– Раз о побеге напечатали в газетах, то, значит, Дамблдор имеет на Блэка свои виды. Посмотрим, что будет дальше. К тому же скоро начало учебного года, – последние слова Тома слегка не вписывались в его фразу, и Гарри уточнил:

– Почему «к тому же»?

– Мистер Поттер, включите свой мозг и не притворяйтесь, что его у вас нет, – бросил Снейп, придерживаясь своего любимого профессорского слегка ядовитого тона, но, не скрывая доброй ухмылки.

– Считаете, что Дамблдор мне что-то расскажет? – Гарри переводил взгляд с Тома на Северуса и обратно. Он даже не обратил внимания на язвительное замечание в свой адрес.

– Вот и поглядим. Шах, – сделав ход, Северус ухмылялся, предчувствуя победу в шахматной партии.

Еще через несколько дней Том и Северус дружно аппарировали в комнату Гарри в доме его тетки. Сам Гарри в это время как раз делал вид, что он очень голоден, роясь в холодильнике, чем вызывал неудовольствие застывшей у двери кухни Петуньи Дурсль, не осмеливающейся сделать ему замечание.

– Добрый вечер, – вкрадчивый голос Снейпа, раздавшийся за спиной, заставил Петунью подпрыгнуть на месте и схватиться за сердце, а Гарри только оглянулся, отвлекаясь от разглядывания содержимого холодильника, и настороженно поинтересовался:

– Профессор Снейп, что-то случилось?

– Поттер, пройдемте в вашу комнату, мне нужно с вами переговорить, – Северус развернулся и направился к лестнице на второй этаж.

– К-как? Как вы смеете входить в дом без разрешения? – все же не выдержала миссис Дурсль.

– Я стучал, – соврал, не краснея, Снейп, – но мне никто не открыл. Пришлось обходиться своими силами.

– Оу! – только и сказал Гарри, поднявшись в свою комнату и обнаружив там и Тома. – Что-то с Блэком? – сразу предположил он.

– Он ушел из дому еще днем. Я проверил вектор перемещения – вышло, что, скорее всего, он отправился в Гринготтс. А пять минут назад сработали сигнальные чары на этом доме. Те, которые предупреждают о вторжении в защитный контур волшебника, у которого нет сюда доступа, – Том быстро ввел Гарри в курс событий.

– Думаете, он сюда пришел? Откуда ему знать, где я живу? Ой! – Гарри даже не удержался и стукнул себя по лбу. – Грюм. Ему Грюм мог сказать.

– Или Дамблдор, – хмуро добавил Снейп. – В любом случае – это может быть для тебя опасно.

– Вы пришли меня забрать или… Или вы хотите узнать, кто и зачем пришел?

– Мантия! – вдруг вскрикнул Том, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям, и протянул руку, немедленно требуя дать ему этот уникальный артефакт. Он знал, что Гарри не расстается с Мантией-невидимкой, когда приходит в дом тетки, используя ее для незаметной аппарации с улицы.

Гарри, не задавая вопросов, указал на кровать, где лежала Мантия-невидимка. Том в один миг накинул ее на плечи и лишь потом сказал:

– Дамблдор собственной персоной явился, я слышу его магию. Северус, может и тебе следует спрятаться?

– Меня видела Петунья. Не стоит. Я что-нибудь придумаю.

В это время раздался стук во входную дверь, а спустя несколько секунд испуганный вскрик Петуньи. Северус, махнув Гарри, чтобы пока оставался в комнате, пошел посмотреть, что там произошло. Картина, которую он застал, была странной – Дамблдор стоял посреди прихожей и сладко улыбался, тогда как Петунья Дурсль смотрела на него так, словно перед ней появился сам дьявол из преисподней. Сказать, что она была перепугана – это значит, ничего не сказать.

– Так я спрашиваю, Гарри дома? – явно повторил свой вопрос Дамблдор.

– Да, Альбус. Поттер в своей комнате, – объявил о своем присутствии Снейп. – Что-то стряслось?

– Да нет, просто решил проведать мальчика. А ты что здесь делаешь в такое время? – Дамблдор направился в гостиную, поманив за собой Снейпа. – Петунья, будь добра, позови Гарри, – попросил он сладчайшим голосом.

– В такое время? – Северус вопросительно приподнял бровь, требуя объяснить, на что намекает Альбус.

– Вечер и вообще… – Дамблдор неопределенно помахал перед собой рукой, не находя объяснения своему вопросу.

– Пришел договориться с Поттером, – ухмыльнулся Снейп. – Мне нужен подручный на пару дней для подготовки ингредиентов для моих опытов. У него неплохо это выходит. И Поттер обычно не отказывает мне в помощи. А ты все же зачем пришел? Только не говори о том, что просто в гости – не поверю.

– Ты же читаешь газеты? – Дамблдор как всегда не мог прямо ответить на вопрос, предпочитая иносказания и намеки.

– Про побег Блэка говоришь, что ли? А при чем здесь Поттер?

– Мало ли? Ты же помнишь, за что Блэк попал в Азкабан? Вдруг он решит навредить Гарри? – покачивая головой, высказал свое предположение Дамблдор, отводя глаза в сторону.

– И зачем я ему нужен? – вырвалось у Гарри, в этот момент входящего в гостиную. – Простите. Добрый вечер, сэр, – исправился он, вспоминая о правилах хорошего тона.

– Здравствуй, мальчик мой. Тебе нечего бояться. Просто я на всякий случай решил проверить – все ли у тебя хорошо, – слова Дамблдора противоречили тому, на что он намекал до прихода Гарри.

– У меня все нормально, сэр, – заверил Гарри. – Чаю выпьете? – предложил он, предположив, что Дамблдор хочет поговорить с Северусом без свидетелей, но ошибся.

– Нет-нет. Спасибо, Гарри. Раз у тебя все хорошо, то я не буду мешать вам с профессором Снейпом. Всего доброго, – Дамблдор уже собирался покинуть гостиную, когда вдруг остановился у самых дверей и обратился к Снейпу то ли с просьбой, то ли с завуалированным распоряжением, что было больше похоже на правду: – Северус, учитывая обстоятельства, ты не мог бы приглядеть за Гарри до конца каникул? В школе ему будет скучно, а ты ведь говорил, что тебе нужна помощь?

– Все же считаешь…

– Я просто забочусь, – перебил его Дамблдор, не давая договорить. – Гарри, ты же не будешь против провести остаток каникул в гостях у профессора Снейпа?

– Если профессор согласен… – Гарри пожал плечами, словно говорил, что ему все равно, где проводить каникулы.

– Вот и хорошо. Северус, я на тебя надеюсь. Петунья, Гарри вынужден немного раньше покинуть твой дом, ты же не станешь сильно расстраиваться? – обратился директор к миссис Дурсль, которая все так и стояла в прихожей после того как позвала Гарри.

Через минуту входная дверь тихо хлопнула, оповещая об уходе Дамблдора.

Стоило только Поттеру и Снейпу оказаться в комнате, где их дожидался Том, прячась под Мантией-невидимкой, как Гарри поинтересовался:

– Эээ… Я не понял. Северус, ты же не дал согласия, так почему директор поспешил обрадовать тетку?

– Вопрос можно считать риторическим, ведь речь идет о решениях Дамблдора, – усмехнулся Снейп. – Собирай вещи.

– Смеешься или издеваешься? Все дома. Здесь я ничего не храню, – Гарри из полотенца, валяющегося на стуле, трансфигурировал саквояж, подобный тому, с которым он ездит в Хогвартс. – Я готов. Идем, Сев, пусть Дурсли поплачут от счастья, увидев, что я убираюсь с их горизонта. Том, встретимся дома, только Мантию не забудь, – Гарри бодро вышел из своей комнаты.

– Раскомандовался, – хмыкнул Снейп, но все же пошел следом за ним, ответив на мимолетный поцелуй Тома, перед его аппарацией.

========== Глава 102 ==========

В течение нескольких дней после своего возвращения в Блэк-хаус Сириус только тем и занимался, что сначала просил прощения у портрета собственной матушки, затем выслушивал ее рассказы. Спорил с ней, соглашался с разумными доводами, ставил под сомнение ее предположения, иногда срывался и возмущенно орал, за что ему опять приходилось просить прощения. Постепенно начала вырисовываться неприглядная картина прошлого, которое и сформировало характер Сириуса, определив направление его взглядов на жизнь и ее непростые реалии. Скорее всего, к нему применялись зелья, чары, делались какие-то внушения глупому подростку, происходило манипулирование его сознанием. Было неприятно и противно. Принять новую правду об окружающем мире без катастрофических потерь для собственного достоинства было еще возможно. Годы, проведенные в Азкабане, давно лишили Сириуса некоторых иллюзий, поэтому разрушить то, что и так уже разваливалось на куски под действием холодной логики, оказалось относительно просто, хотя и весьма болезненно. Оставалось еще много вопросов, на которые пока было невозможно найти ответы. Однако очень радовало, что фундамент, на котором строилось его извращенное понимание реалий мира, был заложен до того, как над сознанием поработали, искажая понятия, меняя местами причину и следствие. Так что Сириус все же не оставался у разбитого корыта, ему всего лишь приходилось по-новому многое переосмысливать. Сложнее было с характером – импульсивность, резкость в суждениях, упрямство, жесткость, неуступчивость, бескомпромиссность и даже некоторая жестокость мешали ему безболезненно смириться с новыми взглядами на события прошлого. Жгучее желание найти виновного в собственной юношеской глупости взывало к немедленным действиям, так что Сириусу приходилось прилагать немалые усилия для того, чтобы удержать себя от необдуманных и опрометчивых поступков.

Конечно же, все разговоры с портретом матери велись исключительно в отсутствие Грюма, который исправно ходил на работу в Аврорат, возвращаясь оттуда нервным и раздражительным, потому что магия уз, созданных после ритуала, проведенного Сириусом, постоянно дергала за болевой поводок, напоминая ему, о чем можно говорить, а о чем лучше даже и не думать. Он жаловался, что на работе сотрудники стали от него шарахаться из-за того, что он все время нервный и злой. Аластор раньше не очень-то задумывался над своими словами, а теперь ему приходилось все время быть начеку, постоянно следить не только за речью, но и за мыслями – это изнуряюще выматывало. Буквально через пару дней у него появилась привычка вечно вспоминать и повторять о бдительности, словно это помогало ему дисциплинировать себя самого, что, вполне возможно, было весьма недалеко от истины.