Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 340 страниц)

Эвглин только руками развела: мол, вот она я. Бери и превращай.

– Как вам будет угодно, господин ванн Рейн, – сказала она. – В муху так в муху. Извольте, проявляйте ваше мастерство.

Харвис мысленно выругался с такими загибами, от каких бы покраснели все биндюжники в Королевском порту. Он и забыл, насколько Эвглин упряма – особенно теперь, когда чувствует себя оскорбленной до глубины души. Вспомнилось, как она лупила его в Приграничье, когда Харвис тащил ее в шатер – мокрую, грязную, рыдающую от горя. Кажется, тогда Эвглин была к нему ближе, чем сейчас.

– Пожалуйста, будь благоразумна, – устало сказал он. Эвглин фыркнула.

– Иначе что? Сделаешь меня мухой?

– Иначе о тебе начнут сплетничать, и ты потеряешь уважение и честное имя, – ответил Харвис. – Не думаю, что ты хочешь именно этого. Ты благоразумная девушка, Эвглин… Ты можешь ненавидеть меня, но не теряй благоразумия. Пожалуйста.

Несколько минут они стояли неподвижно. Солнце припекало. Над двором академии висела сонная послеполуденная тишь. Дворник подхватил метлу и пошел в сторону хозяйственных пристроек.

– Ты все испортил, – всхлипнула Эвглин. Харвис кивнул.

– Да, – ответил он. – Да, я действительно все испортил.

Глава 4. Приворот

До дома они добрались в тягостном молчании. Эвглин разглядывала дома, улицы и парки столицы с таким пристальным вниманием, словно приехала из глубочайшего захолустья и никогда не видела ничего подобного. Харвис понимал, что ей просто не хочется смотреть в его сторону – сейчас она не испытывала к нему ничего, кроме отвращения.

Да и что еще она могла чувствовать? Привороты – грубейшее подавление чужой воли.

– Это был мягкий артефакт, – произнес Харвис, понимая, что снова все портит. – Он не должен был тебя мучить. Просто чуть-чуть развернуть в мою сторону.

Эвглин наконец-то обернулась к нему, и Харвис увидел, что она беззвучно плачет.

– Я знаю, как действуют привороты, господин ванн Рейн, – промолвила Эвглин. – И я надеялась, что вы относитесь ко мне лучше. Что вы…

Она махнула рукой и снова отвернулась. Экипаж миновал квартал Алхимиков, который, казалось, насквозь пропах кисло-сладкой вонью химических соединений, и впереди Харвис увидел крышу своего нового дома.

– Я тебя люблю, – повторил он. – Люблю и не хочу потерять. Я слишком многого хочу, да? Семья с любимой женщиной не по мою честь?

Харвис снова начал злиться. Да, Эвглин имела полное право обижаться – но он-то ведь тоже живой человек. Она думала о его чувствах, хоть самую малость, когда мечтала вернуться домой? Что-то не очень похоже.

– И для этого любимой женщине надо отпилить ноги? – поинтересовалась Эвглин, по-прежнему не глядя на Харвиса. – Чтоб уж точно не ушла?

– Да ты, пожалуй, уползла бы! – вспыхнул Харвис. – Ты кого-нибудь, кроме себя, видишь?

Эвглин вновь обернулась к нему, и теперь в ее взгляде была такая злость, что Харвис вздрогнул, будто девушка залепила ему пощечину.

– Вот оно что, – процедила Эвглин. – Ты хотел меня изувечить своими приворотами, а я еще и виновата.

– Я не собирался тебя увечить! – Харвис рявкнул так, что Эвглин сжалась на сиденье, лошадь шарахнулась, а возница вздрогнул и схватился за кепку. Харвис швырнул в него заклинание Глухого забывания и сказал: – Я просто хотел, чтоб ты меня полюбила и осталась со мной. Вот и все. Теперь я вижу, что хотел слишком многого.

Эвглин ничего не ответила. Заплакала еще сильнее.

Когда они вошли в дом, то Харвис первым делом рыкнул на дворецкого:

– Вон. Все – вон.

Белесый ванн Хорн, видимо, еще не успел сориентироваться до конца, на кого работает, потому что вместо того, чтоб собрать слуг и покинуть дом, радуясь неожиданному выходному, решил задавать вопросы:

– Вы нас увольняете, милорд?

– Всех! – до этого Харвис, конечно, не думал об увольнении только что нанятых слуг, но сейчас эта мысль показалась ему замечательной. Вымести из дома всех этих гадов, которых принц Альден скупил с потрохами. Всех до единого! – Валите к дьяволу! Принцу привет!

Он почти вбежал в спальню, пнул ни в чем не повинный пуф, который даже под ноги не подворачивался и рухнул на кровать лицом вниз. Послышались всхлипывания: в комнату вошла Эвглин и направилась к шкафу: там лежал рюкзак с ее вещами, привезенный с юга.

– Никуда ты не пойдешь, – сказал Харвис негромко, но отчетливо и с той твердостью, которая давала понять, что он не намерен шутить. Эвглин вздохнула, опустилась в креслице, и Харвис снова услышал, как она плачет.

Харвис сел на кровати. Открытая дверца шкафа казалась огромной черной пастью, распахнутой над жертвой. С первого этажа доносились далекие разговоры и причитания прислуги, покидающей дом: Харвис выглядел настолько свирепо, что с ним никто не отважился спорить. С этих колдунов станется – превратит в жабу, и квакай.

Квакать никому не хотелось.

Харвис поднялся с кровати и подошел к Эвглин. Думал ли он, когда сегодня утром выходил из этой комнаты, что день закончится вот так… Харвис опустился на пол рядом с креслом и взял Эвглин за руку. Она вздрогнула, словно хотела освободиться, но руки все-таки не отняла, и Харвис мысленно поблагодарил ее за это. Возможно, для них не все потеряно.

– Я понимаю, что ты злишься, – сказал он. Эвглин шмыгнула носом.

– Злюсь? Я не злюсь, Харвис, я просто в ярости.

– У меня не было никаких шансов, правда? – устало произнес Харвис. – Ты просто была ко мне добра потому, что я могу вернуть тебя домой.

Эвглин ничего не ответила, и Харвис почему-то был ей благодарен за это. Он не выдержал бы, если б она сказала: да, ты прав. Я просто хотела быть вежливой с тем, от кого могу получить выгоду.

– Я хочу домой, – вздохнула она, но, к облегчению Харвиса, не расплакалась. – Понимаешь, я просто хочу домой. В свой мир.

– У тебя там семья? – спросил Харвис. Эвглин неопределенно пожала плечами.

– Мама умерла, – ответила она. – А отцу до меня нет дела… как и мне до него.

– Жених? – продолжал Харвис. – Муж?

Эвглин устало посмотрела на него.

– Я вышла за тебя замуж невинной девушкой, – ответила она. – Какой уж тут муж…

Харвис и сам успел понять, что дал маху.

– У тебя там жених, которого ты любишь? – продолжал он. Эвглин усмехнулась.

– Харвис, я понимаю, куда ты клонишь, но…

– Есть?

– Нет.

Харвис усмехнулся.

– Ни любимого, ни семьи, – сказал он с плохо скрываемым злорадством. – Ну и зачем ты туда так рвешься, Эвглин? Что такого там, чего я не смогу дать тебе здесь?

Глаза Эвглин задернуло мечтательным туманом. В этот миг она была невообразимо далеко от Харвиса – в удивительном и прекрасном мире, полном чудес. Должно быть, там трава зеленее, цветы пахнут слаще, а в небе поразительной глубины парят птицы, которых тут никто и представить не может. Должно быть, люди там хорошие и добрые, лишенные всех грехов и пороков, и Дьявол не имеет там никакой власти над душами. Должно быть, в этом мире есть все, что ты только можешь пожелать – иначе зачем туда так стремиться?

– Там мой дом, Харвис, – ответила она. – Ты ведь хотел вернуться в столицу? Увидеть знакомые места, обнять Маму Мгбеи?

Харвис понимал, о чем она говорит – понимал, но не мог принять.

– Что, если я отправлюсь с тобой? – предложил он. – Не хочешь жить в моем мире – будем в твоем.

Эвглин горько рассмеялась.

– Что ты там будешь делать? У нас ведь нет магии.

– Да, я помню, – сказал Харвис. Внизу захлопнули дверь – крепко, с душой, по всему этажу отдалось. – Зато у вас есть самолеты. Не пропадем, я умею работать руками.

Эвглин ничего не ответила. Она поднялась с кресла и подошла к окну – просто чтоб не сидеть рядом с Харвисом. Он чувствовал, насколько неприятен ей в эту минуту – чувствовал и задыхался от горечи и обиды.

– Понятно, – произнес Харвис и тоже поднялся. Незачем было обтирать полы. – Рылом не вышел. Ни здесь, ни там.

– Не делай за меня выводы! – вспыхнула Эвглин.

– Не молчи! – взорвался Харвис. Ему хотелось взять несносную девчонку за плечи и встряхнуть как следует. – Эвглин, я виноват перед тобой, да. Но я не могу вечно быть виноватым и просить прощения. Мне тоже больно.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, а потом Харвис сказал:

– Я не могу жить, постоянно теряя тебя.

Эвглин горько рассмеялась. Посмотрела на Харвиса, как на несмышленыша.

– Харвис, невозможно потерять то, чего у тебя нет.

Харвис подумал, что сам во всем виноват. Напрасно он вообще завел разговор о своих чувствах. Надо было оставаться благоразумным, брать пример со своей жены. Сейчас она с тобой: живет, разговаривает, ложится в одну постель и ни в чем не отказывает – ну так и радуйся.

Ан нет. Чувств ему захотелось. Дурак.

– Тогда, госпожа ванн Рейн, не смею больше надоедать вам, – сухо сказал Харвис и отдал короткий поклон. – Я все испортил, так что прошу меня простить. Приятного вечера.

И он вышел из комнаты, не дожидаясь ответа Эвглин. Она осталась где-то за спиной – цветное размазанное пятно у окна.

Если человек идиот, то это всерьез и надолго. Харвис вздохнул и медленно направился к лестнице.

Насколько он знал, внизу располагался винный погреб. И по традиции он был полон бочек вина.

Красное крепкое сейчас было в самый раз.

* * *

Эвглин вышла из комнаты вечером, когда снова пошел дождь, и стало по-осеннему сумрачно и темно. Света в коридоре не было – Харвис разогнал слуг, и зажигать лампы было некому – и Эвглин оставила дверь в комнату открытой, чтоб свет хоть немного рассеял тьму.

Огромный дом казался пустым, давно заброшенным. Эвглин прошла мимо закрытых дверей в библиотеку и кабинет хозяина дома и добралась до лестницы. В гостиной, по крайней мере, было светлее: Харвис развел огонь в камине.

Он во многом был прав, и Эвглин понимала его правоту. Зачем возвращаться туда, где тебя никто не ждет? В этом мире ты замужем за могущественным волшебником, который влюблен в тебя без памяти. Ты живешь в прекрасном доме и можешь получить все, что захочешь, еще до того, как попросишь. А дома вернешься в свою крошечную комнату в старом доме, снова начнешь учебу, если, конечно, восстановишься – наверняка тебя уже отчислили за прогулы – и будешь проводить свободное время за мытьем полов или на кассе супермаркета, чтоб заработать копейки и не знать, куда их потратить.

И что, это на самом деле то, что тебе нужно? Правда? А что будет делать Харвис – грузить ящики в том же супермаркете?

Харвис был в отчаянии, когда мастерил приворотный артефакт, думала Эвглин, спускаясь в гостиную. Она была пуста. Огонь неторопливо доедал последние дрова в камине, на мебели лежали теплые медовые отблески света – Эвглин смотрела, и ей казалось, что тут что-то не так. Мир выглядел ненастоящим, словно она вышла на сцену и сейчас находится среди декораций: пусть превосходно сделанных, но не настоящих.

Возможно, Харвис прав. Ей стоит забыть о потерянном доме – все равно у нее не было дома как такового. Когда он вернется, Эвглин попробует поговорить с ним спокойно и прийти к какому-то решению.

Ноздри дернулись: Эвглин уловила незнакомый запах. Он вползал в гостиную тонкой, пока еще робкой лентой, и у Эвглин начали шевелиться волосы. В запахе таилась гнилая тьма болот, смерти и разложения, он навевал воспоминания о страшных сказках про непроглядные глубины, таящие в себе человеческие скелеты.

Эвглин осмотрелась – никого. Дом был пуст. Харвис куда-то ушел, и защитить ее будет некому. Шагнув к камину, Эвглин бесшумно вытянула из держателя кочергу и встала спиной к стене и лицом к выходу. Кто бы ни собирался напасть – а теперь Эвглин не сомневалась в том, что на дом решили напасть незваные гости – она ему просто так не дастся.

Дождь припустил еще сильнее. Эвглин с грустью вспомнила южную жару и сделала шаг в сторону большой настенной лампы. Сперва маленькая ручка зажигания упрямилась, но потом все-таки повернулась вправо, и в гостиной стало светлее.

И вот тогда Эвглин и увидела существо.

Все это время оно стояло рядом с ней. Плоское, темное, похожее на человеческий силуэт, вырезанный из бумаги, оно смотрело с такой непередаваемой злобой, что у Эвглин живот свело от страха. Впрочем, Эвглин почти сразу же поняла, что у существа нет глаз, и смотреть ему нечем – но впечатление было таким, словно это темное нечто действительно таращится на Эвглин, прикидывая, как удобнее кинуться на нее.

Ладони моментально вспотели, а кочерга показалась слишком тяжелой – когда Эвглин испуганно подумала, что выронит свое оружие, двухмерное существо бросилось на нее. Эвглин с визгом отпрыгнула в сторону и махнула кочергой.

Существо издало низкий, пробирающий до костей вой – похоже, Эвглин успела его зацепить – и исчезло. Эвглин поняла, что оно повернулось боком, став тоньше волоска – но поняла это только тогда, когда существо ударило.

В глазах потемнело, и гостиная стала заваливаться куда-то набок. Под ребра ткнулся угол изящного антикварного комода, уставленного безделушками. Эвглин казалось, что она горит. По гостиной разнесся тонкий скрипучий звук, и Эвглин поняла, что нападавший довольно смеется.

– Ах ты, сука… – только и смогла прошептать Эвглин. – Что я тебе сделала…

Существо вскинуло тонкую руку, и Эвглин не могла сосчитать, сколько на ней локтей, суставов и пальцев. Руку охватило бледно-голубым свечением, и в сторону Эвглин рванулся дымящийся шар.

Она успела подумать: «Вот и все» и пожалела, что так и не успела помириться с Харвисом. А потом резкий рывок развернул Эвглин в сторону от двухмерного, и она почувствовала, что в комнате пахнет горелым.

Харвис, который выбежал из подвала, успел схватить Эвглин и закрыть собой от удара. Существо разочарованно заскулило, и скулеж почти мгновенно сменился воем. Гостиная снова скользнула в сторону, и Эвглин, падая на ковер, успела увидеть, как двухмерный распадается черными клочками горящей бумаги.

Харвис успел нанести ответный удар.

Эвглин не сразу поняла, что в гостиной стало тихо. Потом сквозь ватную тишину пробился шум дождя, тяжелое дыхание Харвиса и легкое потрескивание дров в камине – только тогда Эвглин поняла, что все закончено, и теперь ей ничего не угрожает. Это чувство избавления от смерти было настолько глубоким, что Эвглин, тонувшая в нем, могла только лежать и радоваться тому, что жива.

– Эвглин… – Харвис подполз к ней и осторожно притянул к себе. Прикосновение вызвало такую боль в спине и боку, что Эвглин заскулила, всеми силами стараясь не упасть в обморок. – Эвглин, ты слышишь?

По лицу Харвиса струилась кровь, вытекая откуда-то из-под потемневших мокрых волос. Рубашка превратилась в лохмотья. Если бы он не закрыл Эвглин собой, она сейчас…

– Харвис… – прошептала Эвглин. – Что это было..?

– Прыгун преисподней, – Харвис скривился так, словно хотел плюнуть. Он подхватил Эвглин на руки, перенес на диван и принялся расстегивать ее платье, чтоб осмотреть и очистить рану. – Он собирался нас сожрать.

Прикосновение чужих пальцев к обожженной спине было очень аккуратным и бережным, но Эвглин не сдержала крика. Харвис заботливо погладил ее по щеке – похоже, он не замечал того, что сам ранен. Если он уже вступал в бой с чудовищами, то понятно, почему у него такая уродливая спина. И сегодня на ней прибавились новые шрамы.

– Потерпи, – ласково попросил Харвис, и по обнаженной спине мазнуло прохладным ветром. – Еще немного, и все пройдет.

– Харвис, прости меня, – прошептала Эвглин. Пальцы на ее спине вздрогнули – Харвис замер, наверняка он не ожидал услышать этого. – Прости меня, если сможешь.

– Это ты меня прости, – произнес Харвис. Его голос дрогнул. – Я никогда и никому не дам тебя в обиду, пока ты здесь. И больше не стану удерживать.

Ему стоило невероятного труда произнести эти слова – Эвглин понимала.

– Ты уйдешь, когда сочтешь нужным, – произнес Харвис почти шепотом. Снаружи послышался раскат грома и ливень хлынул сплошной стеной. Сад за окнами превратился в далекое туманное пятно размазанной зелени.

– Я останусь, – выдохнула Эвглин. Видит Бог, в эту минуту она переступала через себя, отрекаясь от всего, что было ей дорого – и она знает, что это единственно верное решение. Раз уж ты здравомыслящий человек, то будь им до конца. – Я останусь, Харвис.

Некоторое время Харвис сидел молча, каким-то механическим движением гладя Эвглин по волосам. Он словно не верил в то, что услышал – всем сердцем хотел поверить, но не мог. Наконец, он провел ладонью по спине Эвглин и, когда боль ушла, спросил с такой глубокой надеждой, что Эвглин на миг перестала дышать:

– Правда?

И Эвглин ответила:

– Правда.

Потом, когда Харвис окончательно разобрался с их ранами, они прошли в столовую: печь уже успела остыть, но Харвис снова развел огонь и поставил воду для кофе, а Эвглин нашла в холодильном шкафу большой ломоть запеченного с грибами и овощами мяса, завернутый в серебряную фольгу. Ужин вышел на диво. Когда они расправились с мясом, и Эвглин разлила свежезаваренный кофе по маленьким фарфоровым чашкам, то Харвис поинтересовался:

– Почему ты все-таки решила остаться?

Эвглин придвинула к себе чашку и некоторое время смотрела в коричневую кофейную гладь.

– Потому что там никто бы не стал меня спасать, – наконец, сказала она. – А ты спас.

– Надеюсь, ты убедилась в серьезности моих намерений, – твердо сказал Харвис.

– Я в них и не сомневалась, – с такой же твердостью ответила Эвглин. Некоторое время они молчали, наслаждаясь кофе: Харвис действительно умел его варить. Затем Эвглин спросила:

– Откуда взялась та дрянь?

– Прыгуны преисподней – это магические убийцы, – сказал Харвис. Эвглин представила, как он стоит возле кафедры и рассказывает замирающим от страха студентам о таких чудовищах, которых и представить-то жутко, не то что противостоять. – Кто-то не очень рад, что мы вернулись.

Эвглин усмехнулась. Конечно, вряд ли кто-то испытал радость, узнав, что колдун ванн Рейн возвращается из изгнания, да еще и в чинах и славе.

– Это как-то может быть связано с твоим пропавшим артефактом? – спросила она. Харвис только плечами пожал.

– Не знаю. Ректор прислал мне сообщение, что артефакт никому не успел навредить.

– Но почему король так следит? – удивилась Эвглин. – Вроде бы он ни в чем нас не подозревал.

– Возможно, думает, что у сына есть какой-то план, – произнес Харвис и вдруг улыбнулся: – Впрочем, принцу Альдену будет чем заняться в ближайшее время.

Эвглин удивленно посмотрела на него. Должно быть, работая над приворотным артефактом, Харвис успел придумать какую-нибудь дрянь и для Альдена.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась она с самым невинным видом. Харвис допил кофе и признался:

– Волдыри по всему телу. Совершенно безболезненно, но крайне противно выглядит. Это его отучит тянуть лапы к чужим женам.

Эвглин вздохнула с облегчением. Похоже, принц еще легко отделался.

* * *

Душка Лейбних был первым, кого встретил Харвис, войдя утром в здание академии – ректор выглядел понурым и виноватым. Харвис прекрасно понимал, что это игра на публику, но унылый вид Лейбниха ему нравился. Было в этом нечто очень приятное.

– Его величество не дотронулся до артефакта, – с заметным облегчением сообщил ректор. – Я вовремя успел и так уж вышло, уничтожил его.

– Кого? – ухмыльнулся Харвис. Захотелось поддеть Лейбниха, чтоб наука была. – Короля Клауса?

Ректор изменился в лице. Похоже, юмор Харвиса был довольно специфическим.

– Нет, конечно. Артефакт, – уточнил Лейбних.

Харвис понимающе кивнул. Снаружи воцарилась тяжелая влажная жара, а в пустых коридорах академии было прохладно и легко, и он с удовольствием провел бы тут весь день. Эвглин собиралась разобрать свои вещи и посидеть в библиотеке: ей надо было подготовить отчет для курирующего преподавателя о поездке на юг.

– Вы ведь умный человек, господин Лейбних, – сказал он таким тоном, что ректор невольно подобрался, понимая, что сейчас надо молчать и слушать. Речь пойдет о важных вещах. – И вы понимаете, что короли приходят и уходят. А вот магия остается, и с ней-то уж точно никогда ничего не случится. И магическое сообщество превыше любых королей. Верно?

Лейбних кивнул. Он слушал очень внимательно.

– Разумеется, друг мой, разумеется… – начал было он, но Харвис вскинул руку, давая понять, что перебивать его не следует. Он еще не закончил.

– И я бы очень не хотел, чтоб, делая выбор, вы выбрали какие-то выгоды от властей, а не от сотрудничества со мной. Понимаете, о чем я?

Лейбних нахмурился. Его лицо сразу же стало несчастным. К сожалению, он прекрасно понимал, куда именно клонит Харвис, и это ему не нравилось. Лейбних был из того сорта людей, который всю жизнь пытается служить нескольким господам, даже если из этого почти нет проку.

– А что я мог поделать? Король одним указом может закрыть нашу академию…

Харвис только рукой махнул. Это звучало попросту нелепо, и Лейбних об этом знал.

– Конечно. И мы всем составом отправимся в Леонийский магический университет, усилив Леонию так, что Эльсингфосс никогда не поднимется. Король Клаус не дурак, он никогда так не сделает, – сказал Харвис и задал вопрос в лоб: – Кто забрал вашего Прыгуна преисподней?

Лейбних побледнел так, что на какое-то мгновение Харвис испугался, что того хватил головной удар. Это было бы очень неприятно – в первую очередь потому, что с ректором пришлось бы возиться, а потом по городу поползли бы слухи, что колдун Харвис расквитался со своим научным противником. Едва успел вернуться – и полетели головы.

Сейчас Харвису меньше всего нужны были сплетни.

– Мой Прыгун на месте… – сказал он так, что сразу было ясно: господин ректор изволит врать. Харвис очень выразительно посмотрел на него, показывая, что делать этого не следует.

– У вашего Прыгуна есть особенность: сломанная правая верхняя конечность, – произнес он. – Я вчера заметил его в колбе, в вашем кабинете. А вечером такой же Прыгун напал на меня и мою жену. Какова вероятность совпадения, как вы считаете?

Похоже, крыть было нечем. Лейбних провел ладонью по лицу и признался:

– Я не мог отказать. Вот что угодно говорите, друг мой, но таким людям не отказывают.

Харвис нахмурился. Ему не нравилась манера ректора темнить и ходить вокруг да около.

– Видит бог, Лейбних, я не хочу выдирать из вас правду клещами, – сказал Харвис и сунул руки в глубокие карманы мантии: вид у него сразу же сделался хмурым и угрожающим, словно он готовился вынуть помянутые клещи. – Но вы, похоже, не оставляете мне выбора.

– Служба безопасности короны, – тотчас же ответил Лейбних.

Харвис едва не расхохотался. Конечно же! Ему следовало об этом догадаться. Неудивительно, что ректор занервничал: в службе безопасности короны работали такие люди, которые могли доставить множество неприятностей даже магам уровня Харвиса и Лейбниха, что уж говорить об остальных волшебниках… Вспомнился старина Борх: спокойный, неприметный и опасный, как древесная змея, чей яд убивает человека быстрее, чем можно сделать вдох.

– И что им надо? – усмехнулся Харвис с тем энергичным презрением к врагу, которое может подбодрить любого павшего духом. – И что у них за компромат на вас?

В конце коридора показался кто-то из приемной комиссии, тащивший целую кипу студенческих анкет, и Харвис с ректором вдруг опомнились, поняв, что о таких серьезных делах не стоит говорить там, где могут оказаться лишние уши. Когда они поднялись в кабинет Лейбниха, то ректор навесил на помещение Вуаль Оглушения, которая не позволяла посторонним совать нос не в свое дело, и произнес:

– Вы и ваша супруга под колпаком службы безопасности короны по поручению его величества Клауса. Они проверяют, насколько вы сильны как волшебник, и контролируют все, что вы делаете в магии, – Лейбних все это произнес на одном дыхании, и Харвис отметил, что вроде бы ректор стал чувствовать себя свободнее. Правду говорить легко и приятно.

В принципе, это было предсказуемо. Разумеется, за иномирянкой и ее мужем будут наблюдать, не доверяя выводам Харвиса о своей жене. Вот только Харвис не ожидал, что секретная служба дойдет до того, что подошлет в его дом Прыгуна преисподней. Интересные у них проверки, ничего не скажешь. Кого они нашлют в следующий раз? Болотных Богов? Или шестируких повелителей Времени? Конечно, эти вряд ли откликнутся на зов, но Харвис понял, что нужно быть готовым ко всему.

– Ну что ж, – вздохнул Харвис и ободряюще улыбнулся, – они убедились в моих силах. Так за какой крючок дергают вас?

Лейбних посмотрел на Харвиса тем взглядом, который можно было толковать однозначно: «Так я вам и сказал». Харвис одарил его ослепительной улыбкой и произнес:

– Дело ваше. Если что – обращайтесь смело, как к старому другу. Я вам помогу всем, чем смогу.

Не сказать, чтоб Лейбних расцвел от этого обещания. Он, похоже, лишний раз убедился в том, что попал из огня да в полымя.

Вернувшись домой, Харвис услышал голоса в саду. Устроившись на скамеечке под яблонями, Эвглин читала Пушку сказку о Златоволоске. Одной рукой она держала маленькую книжку в желтой бумажной обложке, другой гладила дракона, который пытался умостить свою здоровенную башку на коленях у Эвглин и почти курлыкал от удовольствия.

– И вот наступила ночь. Златоволоска села в угол под иконами и стала ждать, когда придет вурдалак. Пробили часы полночь. Чу! Отворилась дверь, и мертвец шасть в избу! Вытянул вперед лапы, а на лапах когти, крючьями загнутые. Не растерялась Златоволоска да как плеснет в мертвеца живой водой! Дым пошел, пар повалил, и рассыпался окаянный вурдалак!

Пушок выпустил из ноздрей струйки пара и ощетинился. Уж он-то был смелый дракон и ни за что не испугался бы какого-то вурдалака! Ух, он бы его гонял! Эвглин заметила, что Харвис вернулся, и закрыла книгу.

– Добрый день, – улыбнулась она. – Как дела в академии?

Харвис опустился на скамью, привычным жестом почесал надбровья дракона и ответил:

– Вчерашнего гостя к нам отправили коллеги Борха. Хотели, видишь ли, проверить, настолько ли я силен, как обо мне говорят.

Эвглин сжала губы и хлопнула книгой по ладони.

– Вот, значит, как, – промолвила она, с трудом сдерживая раздражение и обиду. – Похоже, не доверяют нам обоим, а не только мне.

– А как мне доверять? – усмехнулся Харвис. – Я влюблен в свою жену, а значит, она крутит мной, как захочет. Вот чего вы хотите, госпожа ванн Рейн? Смерти его величества, например?

Эвглин грустно усмехнулась. Меньше всего она хотела чьей-то смерти.

– Интересно, сколько раз нас еще попытаются убить? – задумчиво поинтересовалась она. – И когда поймут, что я безвредна? Я ведь правда никому не хочу ничего плохого…

Харвис вдруг подумал, что она сама не знает, насколько невероятно, непостижимо хороша – сейчас, в эту минуту. Он обнял Эвглин за плечи и сказал:

– А если серьезно, то чего ты хочешь? Сейчас, сегодня.

Эвглин улыбнулась – на этот раз уже теплее. Она была всего лишь девушкой, а девушки, наверно, одинаковы во всех мирах.

– Даже не знаю, – смущенно призналась она. – Не просить же дождь лягушками!

Харвис рассмеялся: настолько Эвглин была непосредственна и мила.

– Дождь лягушками? – улыбнулся он и пощелкал пальцами, собирая энергию. – Извольте.

Крошечная прядка облака, которая неторопливо плыла по небу по своим делам, начала спускаться к саду. Медленно, но верно она обретала плотность и темно-серый цвет. Эвглин удивленно смотрела на растущую тучу, Пушок изумленно фыркал и вздыбливал крылья, и откуда-то из-за соседского забора послышался изумленный возглас.

В траву шлепнулось что-то тяжелое, завозилось и гортанно квакнуло. Еще одна бурая болотная лягушка упала в кусты сирени, а третья свалилась на колени Эвглин и тотчас же обернулась большой растрепанной розой. Эвлин ахнула и осторожно взяла ее в руки.

А лягушки продолжали падать. Касаясь травы, они квакали, отпрыгивали в сторону и превращались в розы. Пушок со своей привычной неуклюжестью скакал по лужайке, едва не снося кусты, и хватал пастью лягушек, чтоб в следующий миг недовольно выплюнуть изжеванные розовые бутоны. Дракон выглядел обиженным – кому нужны эти глупые цветы, когда есть прекрасные, жирные, вкусные лягушки? Харвис пожалел его: несколько цветков заквакало, становясь жабами, и Пушок с удовольствием проглотил их.

Вскоре лужайку покрывали пушистые облака роз. Опустевшее облачко взмыло в небо, и Харвис провел рукой над цветами. Они вздрогнули, и Эвглин увидела, что цветы принимаются утапливать в земле свои стебельки.

– Розовый сад, – завороженно произнесла она. – Настоящий!

– Зимой они будут хрустальными, – сказал Харвис, прокладывая нитку нужного заклинания. – Нравится!

Вместо ответа Эвглин обняла его – так они и сидели, еще не зная, что это их последний спокойный день.

Только Пушок был недоволен. Кому нужны цветы, когда есть лягушки?

* * *

В дом ворвались в три часа утра – в самое глухое предрассветное время, когда весь тихий респектабельный район спал глубоким сном и не думал просыпаться. По стенам заметались пятна света, спальню наполнили тяжелые шаги и голоса, и чья-то грубая рука бесцеремонно сдернула Эвглин с кровати.

– Вы арестованы, – коротко сказал долговязый мужчина в маске, рывком поставил Эвглин на ноги и поволок в коридор.

– Харвис! – вскрикнула Эвглин, обернувшись – троица в масках, облаченная в темно-серую форму без знаков отличия, вдавливала Харвиса лицом в ковер, одновременно разворачивая над ним золотую сеть. Человек, который тащил Эвглин, тотчас же хлестнул ее по голове, и предрассветный мир подернуло пеленой обморока.

Это не могло быть правдой. Эвглин решила думать, что все, что с ней происходит, просто дурной сон. Люди в масках, которые тащат ее по лестнице, конвойный экипаж, брызги света от фонарей на траве и стенах дома – все это было ненастоящим.

Харвис, подумала Эвглин. Что они сделали с Харвисом…

Где-то в стороне заскулил Пушок, и Эвглин рванулась в чужих руках. Ее ударили снова и втолкнули в разверстую пасть конвойного экипажа. Хлопнула дверь, и Эвглин оказалась в кромешной тьме.

– Харвис… – простонала она, пытаясь подняться. – Харвис!

Экипаж дрогнул и резко двинулся вперед – Эвглин снова свалилась на пол, приложившись лбом о деревянный край сиденья. Боль встряхнула и оживила, окончательно прогнав обморочное оцепенение. Эвглин поднялась с пола и, устроившись на сиденье, первым делом сказала себе, что все будет хорошо. Речь не шла о какой-то ошибке: наблюдатели почему-то решили, что Эвглин опасна, и арестовали и ее, и Харвиса. Во всяком случае, Эвглин хотелось надеяться, что колдун жив, и золотая сеть не убила его, а просто обездвижила.

А раз так, то Харвис обязательно придумает, как прийти на помощь.

Это успокаивало.

Дорога была долгой. В конвойном экипаже не было окон, но внутреннее чутье Эвглин подсказывало, что едут они уже больше часа, и сейчас за глухими стенами пробуждается утро, спокойное, тихое, с моросью дождя по траве.