Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 195 (всего у книги 340 страниц)

Сказания о земле, землянах и земляках

Первая ночь на чужом астероиде прошла вполне спокойно. Если, конечно, не считать трёх походов в ванную… Для проверки максимальных возможностей умного унитаза, торопившегося смыть всё одним махом. Очевидно, с удобрениями на их Во́роне полный дефицит.

Разгулялся мой метеоризм или мета… Что-то там. Не сказать, что болел живот. Скорее всего, это их неведомая Сигма не дала мне поспать хорошенько. С её окислительными и молочными ботулизмами.

Или я сам себе не дал? Забывался короткометражной дрёмой после того, как пририсовывал к увиденной небывальщине свои карикатурные рожки и хвостики. То есть, фантастические и, конечно же, пессимистические выдумки-добавки.

А тут ещё Стихия в каждое полнолуние становилась огромной волчицей и выла на луну с Фортштадта. Но это уже из земных кошмаров. Возможно, они-то меня и расслабляли. Или слабили?

Когда почувствовал себя… Нет, не выспавшимся, а не в состоянии дальше валяться на королевском ложе, поднялся и совершил учебный поход в ванную с целью умыться, освежиться и окончательно проснуться.

– Доброе утро, постоялец, – поздоровался со мной Пещерыч через включившийся иллюминатор.

– Я скорей лежалец, чем стоялец. Но и вам того же... от моей умытой рожи. Если, конечно, у вас имеются эти утра.

– Готов к первому рабочему дню? Как договаривались, ты повествуешь, а мы через специальные приборы слушаем. И глазами, и ушами внимаем, оцениваем. Решаем о твоих способностях и достоинствах.

Может, позавтракаешь сначала? Там всякие лакомства имеются. Сверху сытные и высококалорийные блюда, далее закуски, а в самом низу забавы всякие. Сладости, фрукты, прочие изыски. Методом тыка выберешь, а потом знать будешь, – чересчур слащаво предложил пещерный дух.

– Спасибо. Но я вчера перетрудился на ниве фруктово-ягодной дегустации. Так что, повременю. Готов к труду и обороне, – отказался я от изысков.

– Какой ещё обороне? Мы не… Ты нас даже не почувствуешь. Кхм!.. Не услышишь. Или это такое выражение перед тяжёлыми испытаниями?

– Значки такие выдают. ГТО. «Готов к Труду и Обороне». Но это, по-моему, только в моей стране. С чего начнём?

– Договорились же, с девочки из созвездия Бакр-Гус, с планеты Куом. Там плоский мир. Без детализаций. «Планета Оборотней» по-вашему, а самого созвездия никто из земных отпрысков не видел. Очень далеко оно от вас, – просветил меня новый «учитель».

– Мне и так кошмары всю ночь снились… Ладно. А как же тогда земляне окрестили планету, если даже Бакр-Гус этот не видели?

– Зато выходцев оттуда видели. Видели и окрестили, – объяснил разговорчивый дух.

– Их что, много?.. Кошмар, – то ли удивился я, то ли ужаснулся.

– Девочка твоя и собачка её оттуда родом. Они официально у вас прописаны, а вот прочие… Поставим пока многоточие. «Нет ничего невозможного», помнишь? Приступай к докладу. Чем быстрее с нами разделаешься, тем быстрее получишь по заслугам.

…Да. И если потребуется сделать перерыв – не стесняйся. Я не о походах в туалет или на кухню, а о выходном дне или неделе.

– Выходной неделе? Я что, месяц или больше буду рассказывать?! – ошалел я от новости.

– Тебе же ещё домой… В разведку нужно будет сбегать. До выпускного экзамена туда и обратно обернуться. Корректировка времени, опять же, понадобится. Ты ведь не знаешь, в какое число по вашему календарю загремел? Или знаешь? – как о чём-то очевидном или общеизвестном спросил дух.

– Точно. Понятия не имею. Вроде бы где-то нырял и тащил себя по живой верёвке из водяных Струй Времени, а о том, как далеко в прошлое вернулся, не подумал. Может, поэтому был мокрым, когда сюда добрался? – ослабел я всем нутром и ногами, и, если бы уже не сидел на диване, точно бы уронил своё величество на пол.

– Но-но. Соберись. Или больше ничего не буду рассказывать. Мы тебя, кстати, так и не проверили.

– На вшивость и паршивость? Извините, что объелся вашими…

– Ты что, прямо на полях угощался? А руки мыть? А сами плоды? И потом, в том секторе Сигму никто не выключал. Значит, всё почти законсервировано и не растёт. И ты сам был…

– А я с собой корзинку не брал. Поэтому, прямо там складывал в живот.

– Теперь знать будешь. Больше там ничего не ешь. А на кой тебе корзинка? Взял пару-тройку плодов на пробу… Или лень на экскурсии ходить? Там же во всех сферах есть, чем поживиться и чему удивиться.

Всё-всё. Воспитательная лекция закончена. Отдышись, сосредоточься и, после настройки экрана, начинай рассказывать, когда и как познакомился с девочкой.

Пещерыч прервал нравоучения, взбодрившие меня намного сильнее мирных снежков по темечку, и я уставился на злополучный иллюминатор. Спустя пару минут, когда с него пропали узоры и появились картинки родной улицы, начал полный подробностями рассказ.

* * *

Помню, как все мы громко посмеивались над незнакомой девчонкой, появившейся в наших владениях. В нашем провинциальном частном секторе, укрывшимся от центральных улиц частоколом многоэтажек.

В те времена все города и городки неформально делились на мелкие княжества – на районы, которые вечно враждовали. Поэтому мальчишки всегда охраняли свои улицы от чужаков.

А девочка была в ярком платьице…

…

…В голове всё спуталось и поплыло в сторону, а перевернуться на спину или хотя бы набок, чтобы отдышаться, у меня не получилось.

«Что я наделал? Что наделал! Прости меня, Санька. За то, что взял тебя с собой и погубил, – думал я, ничего не видя обожжёнными холодом глазами, и уплывал в синюю даль. – Эх, мама… Не пускай Серёжку в посредники. Пусть он с папкой на рыбалку ездит. Прости меня, мама. Прости…»

* * *

– На этом пока прервёмся. Будем считать, что это первая часть твоей истории, – остановил мои откровения Пещерыч.

– Вы меня уже третий раз останавливаете. Три дня вам треплюсь, а ещё до половины не добрался. Сколько же мне тут куковать? – расстроился я от очередной остановки моего рассказа. – И потом, это не то место, где нужно останавливаться.

– Самое то. Интрига. Хотя любому балбесу понятно, что всё хорошо кончится. Но так наш аппетит… Наши ожидания подогреет. Всё. Если тебе выходной не нужен, тогда до завтра, – попрощался со мной дух, и теле-окошко из светло-зелёного вновь стало чёрным.

«Интересно, почему, когда рассказываю, у меня всё так складно получается? Сам себя не угадываю. Может, мне как-нибудь помогают? Через шлем этот. Он же, прибор для каких-то токов из мозга.

Стоп! Он же в своём штатном ящике лежит. Странно, конечно, но если он даже оттуда запросто вытаскивает из головы… Из памяти живые картинки, почему бы ему не подсказывать, какими словами о них говорить. Чтобы более-менее слушать можно было. Понимаю же, что девятилетних сказочников не бывает, но треплюсь… С дедом бы так объяснялся», – кумекал я «разогревая» в космической духовке мороженое.

Как эта кухонная печка из стограммового брикета делала полкило настоящего мороженого с кусочками фруктов, я понять так и не смог. Кстати, в той же самой упаковке, только донельзя растянувшейся. Поэтому и налегал на изучение неземного пломбира. Высококалорийные или сытные блюда меня мало интересовали, а вот десертов я напробовался от души.

Взял себе за правило: поужинал и на прогулку. Уже почти бесстрашно рыскал по лесам, по джунглям. Кстати, сферу с оазисами тоже посетил. Разглядел в подробностях пальмы, мелкие озера с прозрачнейшей водой, заросли неведомых кустарников. С их помощью догадался, где моя Стихия, которая девочка из Бакр-Гус, добывала ветки Босвеллии сразу из трёх времён года.

«Спящая, просыпающаяся, засыпающая», – напомнил себе. А когда представил, каких дел можно натворить, если взять не три вида веточек, а четыре, с зелёными листьями в том числе, выбежал из оазиса, только пятки сверкнули! Испугался, что неизвестно куда можно продымиться. Что-то вроде ада представил или провала в Небытие. Даже не стал пробовать на вкус кокосы, финики, бананы. Конечно, отдалённо напоминавшие земные, а не прямо и в лоб.

На болоте тоже прыгал по кочкам, по островкам, разыскивая, чем можно поживиться, а когда что-то похожее на кувшинки увидел и потянулся чтобы одну сорвать… В общем, провалился по пояс в трясину. Потом, после недолгого всплытия, наскоро выжал одежду и бегом умотал в лифт.

Кое-как от тины отстирался, выжимая и снова полоща под душем своё земное облачение. Ночевал завёрнутым в полотенце и одеяло.

Или на самом деле в ту ночь мою голову просвечивали, или от страха привиделось, что я голый такой, а Яга Болидьевна наклонилась надо мной и поколдовала кривыми когтями. Не стал утром Пещерыча расспрашивать, чтобы на смех не поднял. И сам он про копание в моей голове и прочие анализы больше не заикался.

* * *

Поутру перекусил крупным лохматым виноградом и завяленными грушами с начинкой из тутовника, добытыми в субтропиках. Потом, не придумав ничего, чем можно было утолить жажду, напился из-под кухонного крана и приготовился сначала несколько вопросов задать, а только после них продолжить земные сказания.

– Когда мне можно будет в разведку? Я туда и обратно. Смотаюсь, с Образом переговорю, узнаю день, месяц, год, и бегом назад, – начал разговор после обмена утренними любезностями.

– Быстро не получится. К сожалению, ты из редкой… Из неведомой нам грозди. Поэтому должен будешь там не меньше суток околачиваться. Особый хронометр с собой возьмёшь. Барбария его перед отправлением выдаст. Включишь в полночь, а на следующую выключишь. Так узнаем, куда тебя во времени отправлять. А ты думал всё просто? Нет, брат. Шалишь.

– А мой Образ разве ничего этого не знает? Обязательно с хронометром вашим? И как определю, когда наступает полночь? – опешил я от первого же вопроса, вернее, от первого на него ответа.

– Образ и знать не должен, что ты там бродить будешь. Не хватало ещё каких-нибудь временных петель. У вас разве правил насчёт прошлого нет? Что туда нельзя соваться? – разразился Пещерыч строгими поучениями.

– Вроде есть. Но мне же, всё равно, его нарушить придётся. Я на целую неделю раньше явлюсь… Или должен явиться? – растерялся я, да так, что всё в голове перепуталось.

– Ты же ради спасения мира прибудешь. Сказку расскажешь самую, что ни на есть, правдоподобную. А в первый раз всё должен сделать инкогнито. И перемещаться не через пещеры будешь, не по цепочке, а по открытому космосу. Втиснешься в гибридный скафандр, и вперёд.

– Гибридный? Я кубик надевал однажды, а не гибрид. Растёкся на мне… Или вокруг меня, – пролепетал я, признаваясь, что уже знаком с кое-каким Скафандром Васильевичем.

– Он и есть. А гибрид он из-за его конструкции. Он живой. Состоит из специальных частичек и необычных микроорганизмов, наученных питаться особым веществом вселенной. Не всегда им, конечно, а только для совершения перемещений в пространстве.

Изнутри микроклимат и среду сохраняет. Дышать в нём можно. Опять же, из вещества вселенной всё, что необходимо, вырабатывается этими дрессированными или, лучше сказать, умными бактериями.

А ты не знал, как из своих пещер на астероид попадал? Там везде стоят двусторонние мембраны из этих бактерий в том числе. Магия, думал? Чудо?.. Учись всему, пока не ударился в ересь или псевдонауку.

– Из-за каких-то дрессированных блошек я путешествовать умею? Скажете тоже, – решил я, что Пещерыч потешается надо мной, наивным ребёнком.

– Отнюдь. Они тебя особо поляризуют или расщепляют, не знаю, как доходчивей объяснить. Ты временно за гранью реальности становишься, никто тебя сразу после этого костюма разглядеть не в состоянии. Только спустя некоторое время окончательно материализуешься. Заново по памяти отстраиваешь все свои… То есть, из особого подпространства собираешься сам в себя.

– Я что, из-за скафандра привидением стану? – изумился я новому открытию.

– Так-так. Вижу не готов ты ещё ко всему такому. Ну, да, делать нечего. Извини, если напугал. Тогда тебе сказку рассказать, что ли, не с ложью, а с намёком?

Давай так сделаем. Сейчас отвлечёшься, успокоишься, соберёшься с силами и ещё нам одну главу из земной истории расскажешь. А сам вечерами обо всём подумаешь, обмозгуешь, как следует. Когда я тебя в следующий раз прерву, тогда и поговорим. Может, сразу обуешься в свой кубик и сходишь в разведку. Для закрепления, так сказать, пройденного материала.

– Но мой кубик на земле остался. Как я его обую, если он… Если он в будущем только появиться должен?

– Чудак. Тебе никто ещё его не делал. Он же именным будет. Из тебя будет сделан. Только ты... или твои двойники… Твои близнецы или твои временные воплощения смогут им пользоваться. И это тайной будет. Ото всех. От людей, от властей, от миров, от мамки миров. Только твой Бог обо всём знать будет, – прочитал сногсшибательную лекцию дух.

– Как это, временные? И каким способом он меня угадает? Я про скафандр, а не про Бога. Накаркал своими мыслями, что он Скафандр Васильевич, так вы сразу же пошутить решили?

– Потом всё объясню. А сейчас пора на работу. Соберись. Я активирую экран, а ты, как приготовишься, стартуй, – пообещал Пещерыч и затих.

Я развалился на диване, но думать о чудо-скафандре по отчеству Васильевич и своих временных воплощениях не перестал.

Недолго поглазел на экранные узоры и начал продолжение рассказа с того места, когда только-только прилетел из ледяной тучи на Фортштадт.

* * *

– Я живой! – громко кричит кто-то рядом со мной, и я открываю глаза.

Школьный класс. За окном стадион с зелёной травкой. Я за своей партой, но сижу почему-то один. Братья и сёстры тоже расселись поодиночке и о чём-то сосредоточенно думают, а на партах у нас разноцветные камушки, веточки, ягодки, склянки со всякой ерундой…

…Неправильно так. Отвечать нужно: «Здравствуй, четвертинка». Тоже мне, лётчик. А затормозить? – подумал я и почувствовал, как снова нестерпимо заныло в груди, а потом кубарем полетел вниз, точно так же, как после нашего с Укропычем бегства из Третьей больницы.

«Всё повторяется? Точно. Всё повторяется», – перепугался я до невозможности, и чтобы снова не обморозить глаза, крепко зажмурился, а потом закричал Скефию:

– Можно меня затормозить?..

* * *

– Стоп! Снято! Молодец! Получилось, как нельзя лучше. Снова полёт, падение, и возможность домысливать всякое. И опять в трое суток уложились, – прервал меня Пещерыч на самом интересном месте.

– Опять вы? Я же должен объяснить, что две моих половины…

– Ты сам ещё не понимаешь, что с тобой было. Отдыхай. Пораскинь мозгами. Спроси у души, что и как тогда было, авось надоумит. Вежливо попроси. Объясни ей, что для дела нужно.

– А то что вспомнил двух или трёх… Много своих разновозрастных половинок, это нормально, по-вашему? – чуть ли не обиделся я на Пещерыча.

– Нормально-нормально. Я даже обещанную сказку не расскажу, пока ты с душой не посоветуешься. Чтобы сосредоточился на более значимом. На одном важном предмете, а не на нескольких.

Завтра не рассказывать будешь, а рассуждать о фракталах, о фибрах. Это запчасти такие. Душевные запчасти. Поймёшь сам. Потом моя сказка будет. А сейчас, занимайся своими делами.

И вот ещё, что. По секрету скажу, что Барбария уже насобирала твоего материала для обучение бактерий и на программирование их в твою скафандровую сторону. Завтра… Завтра всё объясню, – рассмеялся мой слушатель и затих, оставив меня у разбитого корыта догадок и страшилок.

* * *

В тот вечер я не только гулять не пошёл, я даже от десерта отказался. Неслыханно. Сломал устоявшуюся традицию. Недельную, не шутка. Так меня ошарашило, что заблудился сам в себе.

Ещё ночью не пойми, что приснилось. Нечеловеческий треугольно-сборный облик…

Или это я сам нечеловеком был? В общем, на следующий день почти до обеда обо всём думал, соображал. Пытался через духовку с душой общаться. Через её зеркальную дверцу. Не получилось. Не захотела. Может, ночью уже всё, что могла, рассказала?

«Отвлечься бы? В разведку… Сначала нужно в скафандровое ателье сходить и мерки на галактический костюм снять. А это, скорее всего, где-то у Барбарии. Где же она живёт, интересно?.. В логове? В избушке на слоновьих… хвостах?» – уплыл я после сытного обеда в очередные космические фантазии, а не земные размышления.

Сказки

– Хозяева. Есть кто в хате? – вернул меня Пещерыч из грёз, оживив «салат», как я обозвал неестественный зелёный свет на экране включившегося телевизора, да и самого духа как-то незаметно для себя окрестил Пещерычем.

– Кого надо? Если того грамотея, что был здесь вчера, то его уже нет. А я совсем растерянный человечек. Недопонял ничего мозгами своими, окаянными. Может, в поход меня? Авоську с фруктами на дорожку, и на землю? – предложил я новый метод своего воспитания и обучения.

– Значит, наступило время для сказки. Садись. Слушай старшего…

– Бога, – вплёл я словечко, перебив само Провидение.

– Товарища. Друга. Учителя. Про Бога же договор, по-моему, был?.. Ладно. Прощаю. Так готов к сказке, которую я ещё не каждому кандидату на звание Головастика рассказываю? Это не просто сказка, а задание на осмысление устройства вселенной. Готов?

– Куда деваться? Уже неделю сам себя Головастиком почём зря называю и ухо не чешу, что для этого экзамены сдавать надо, – оторопел я от очередной напасти в виде осмысления вселенной.

– Ты это звание носишь по праву. Даже не сомневайся. А то что скромничаешь…

Ладно. После сказки об этом поговорим. Слушаешь? – вздохнул Пещерыч и, не дождавшись от меня отклика, начал притчу: – Жил да был маленький волшебник. Один-одинёшенек жил. Сирота. Он не знал, почему остался один. (Может, он самым первым народился, и поэтому у него ни отца, ни матери не было, кто знает?) В общем, родителей у него не было, или он о них ничегошеньки не помнил.

Зато пищи у него было вдоволь, питья. Не было никаких житейских проблем. Кроме скуки. И так коротал время, и этак. Не знал, чем себя занять.

«Вот бы кто подсказал. Или развеселил?» Думал день за днём. А сам мастеровым оказался, несмотря на то, что сирота. За что бы ни брался, всё у него получалось. Дар такой у него был. Врождённый. Даже неинтересно ему было этаким занудой жить.

Прошло время. Подрос он, и однажды увидел во сне на синем-синем небе яркое созвездие. И прямо во сне представил, что оно вдруг ожило. Проснулся, помечтал немного и придумал себе своё маленькое, но живое, как и он сам. Придумал и сделал.

«Сделаю два созвездия сразу. Чтобы ему одному не скучно было, как мне». Так подумал и смастерил. А чтобы они в воздухе под потолком зря не висели, взял, и в банку их положил. Потом додумался воды в неё налить. Чтобы плавали созвездия в ней, будто по небу.

День прошёл, второй. Догадался сделать из них рыбок. Но всё таких же блестящих, сверкающих. Потом плавать их научил. А затем пошло-поехало. И видеть, и чувствовать, и думать. Всему обучил, и рыбки его быстро учились. Всё делали так… Почти так же, как и он сам.

И стало ему любопытно, о чём же его рыбки думают. Послушал. Непонятно. Придумал им язык, чтобы не только думали, а ещё и разговаривали промеж собой.

Тут всё и случилось. Скуку как рукой сняло. Так разговорились его рыбки-пустобрёхи, что в ушах зазвенело. Пришлось учить их мечтать. Чтобы интересно было их разговоры слушать.

А вот это он напрасно. Погорячился. Закончилась его спокойная жизнь. Как в воду канула.

То одно рыбки захотели, то другое придумали. То о третьем размечтались. А он только успевал их прихоти исполнять. То аквариум им побольше. То еду повкусней. То водоросли, то пузырьки, то камушки. А дальше и вовсе захотели они стать самцом и самкой, и икры наметать, чтобы детки у них появились.

Следом и детям всякое понадобилось. Ни в чём он рыбкам не отказывал. Пришлось не аквариум, а целое море придумывать и создавать. А чтобы они с голоду без его пригляда не умерли, создал то море из особой воды. Чтобы и вода им во всём потакала. И дышать, и кушать давала, и рождать прочие рыбные надобности могла. А рыбки всё воспринимали, как должное.

Потом соседей они захотели, потом друзей. Заселили всё море! А наш волшебник стал реже прислушиваться к рыбьим фантазиям. Забросил это дело. Наскучило. А когда снова прислушался, оказалось, что рыб уже полным-полно. Разных. И красивых, и безобразных. А вот мечтать они почти поголовно разучились. Возможно, потому, что мечты им приелись или перестали сбываться.

«Зачем им тогда разговаривать?» Подумал наш волшебник и отнял у них голоса и мысли. Вот и плавают они после этого немые и глупые. Не мечтают, а только едят, спят, размножаются и… Умирают.

И кто он после этого, волшебник наш? И кто рыбки, которые из сонных грёз были срисованы? С самих звёзд!

Думай, о чём сказка. Но целься чуть вбок. Не в глаз. В бровь.

А если скажешь, что волшебник – это Бог, или что рыбки – это люди, значит, я напрасно тебе эту сказку рассказывал. Время твоё и своё только зря потратил.

– Интересно, конечно, слов нет. Но сам он откуда взялся? Где и в чём жил? Хоть что-то у него было? Дом, одежда, обувь. Или он в таком же разумном море родился, а своих мозгов не хватило об этом понять? – начал я заумные рассуждения.

– Ты скажешь, о чём или о ком сказка, или подождать, пока сообразишь? – принялся допытываться Пещерыч.

– Выбираю океан, – объявил я решение загадки.

– Какой ещё океан? О чём ты? Нет там такого ответа. Подумай хорошенько.

– И думать нечего. Сказка про океан. Вода волшебная в нём. Всё возможное и невозможное в ней рождается. Сам же просил о трёх отрицаниях рассказать. Ничего невозможного нет, стало быть, волшебник наш тоже был кем-то создан. Тоже жил в своём аквариуме. Ведь и еда, и питьё у него было? А откуда? Из его моря. А где его море?

Все моря… Почти все моря раньше одним океаном были. Ведь так? Значит, его море тоже каким-нибудь боком, а к тому волшебному океану приписано. Ничего из ничего не бывает. Что-то или кто-то должен был всё придумать. Или воду аквариумную и умную смастерить, в которой стало всё на свете возможно.

Что, я неправ? Не достоин быть Головастиком?.. И ладно. Давайте про скафандр поговорим, – выдохся я с аргументами своей правоты и перешёл к насущному.

– Ты меня поразил. Ты сейчас такое выдал!.. Такое на экране показал!.. Я сам над этим, знаешь, сколько бьюсь? А тут простой человек. Ребёнок…

– Устами младенца истина глаголет, – вступила в нашу беседу Болидия.

– Во. Про скафандр её сейчас спросим, – обрадовался я новой собеседнице.

– Нет-нет. Пожалуйста, без меня, – начала она отнекиваться.

– И мне перерыв нужен. Переварить… Подумать, – взмолился Пещерыч.

– Разве Богу нужно думать? Кто говорил, что думают только люди? – пересмотрела своё решение Барбария и вступила в наш разговор.

– Это тоже притча. Думают все создания, а знает только Бог! – огрызнулся дух.

– А если думаешь, что знаешь, а на самом деле… – поддержал и я ненаучные разговорчики.

– Если ты думаешь, что знаешь, значит, ты человек. А если знаешь, значит, ты, либо Бог, либо идиот, – высказалась Барбария о своём видении вселенной.

– Думать все должны. И растения, и животные. Люди думать обязаны, а боги обязаны всё знать. Иначе, какие же они боги? – заявил Пещерыч, явно погрустнев.

– Думающие. Думающие боги. Плохо, что ли, быть таким думающим, а не всезнайкой? Мне где-то рассказывали, что в соавторах у Бога все, кому ни лень. В хорошем смысле, – не сдержался я и вступил на скользкую тропку разглагольствований со старшими.

– И снова – истина. Думай, зачем собираешься в последний поход, – поддержала меня Барбария.

– Так вы со мной на землю полетите? – обрадовался я, что Пещерыч станет моим попутчиком.

– Как-нибудь в следующий раз… Всё на сегодня. Я вас оставлю. Обо всём этому парнишке расскажи. Обо всём! Всё, о чём спросит, поведай. Может, не прямо в лоб, но, всё равно, по лбу. Пусть кумекает. Эвон, какую оплеуху мне отвесил. Были бы уши, в них бы точно зазвенело, – невесело рассмеялся Пещерыч и затих.

– Куда это он? Правда, что ли, думать?.. Если ты думаешь, значит, ты создание, а если знаешь, значит, ты создатель? А если ты думаешь, что знаешь, то читай пункт первый?

– Тебе же ясно сказали, – отозвалась Барбария недовольным голосом. – Если ты знаешь, что думаешь, значит, ты человек. А если не знаешь, что думаешь, значит, ты кто-то другой.

– Скучно быть Богом, – брякнул я первое, что пришло в голову.

– И не говори. Так… Заочно говорить с тобой будем? Или уже найдёшь меня? – спросила моя новая учительница, но я всё пропустил мимо ушей.

– Зачем, вообще, думать? – уплыл я в эти самые думы, чтобы о них подумать.

– Чтобы жить.

– Чтобы быть живым или бессмертным? – унесло меня в синюю даль.

– Когда кто-нибудь научит каждую свою клеточку быть бессмертной, тогда он весь станет бессмертным, но это, как ты говоришь, скучно. Бессмертие человеку быстро надоедает. Относительно быстро.

– А Бог бессмертный? – спросил я, вспомнив, как сам рассказывал о мороке, в котором зрители якобы были богами и возмущались неправильным толкованием их бессмертия.

– По желанию. У тех, конечно, кто настоящий Бог. А у других так и не получается стать настоящим. Чтобы действительно быть бессмертным, нужно не бояться умереть. Нужно обучить этому и всех своих чад. Хотя бы большую их половину.

– А души? Мне кажется, что у людей такие же души, как у богов.

– Составная часть Бога. Дарит свою искру. Встречает вернувшихся целых или не очень целых. Круговорот, по большому счёту. А если ты при божьей жизни был не слишком правильным или злым, кровожадным, кто к тебе вернётся? Подумай, – загадала загадку Болидия.

– Только кровожадные души. Куда тогда остальные деваются? Если к такому творцу не захотят возвращаться? Умирают? – задумался я.

– Бродят призраками по вселенной. Ищут. Надеются. А когда находят то, что искали, тогда и родню кличут. Ха-ха! – рассмеялась Барбария, но как-то не взаправду.

– А сами они не могут собраться в единое душевное войско и стать совершенно новым, другим Богом? – пошёл я на неё войной за такие шуточки.

– А откуда появляются новые боги? Из праведников? Да. Из праведных душ? Снова да. И потом, Главный Закон Бога, он же Главный Закон Вселенной: «Ничего невозможного нет». Или «Нет ничего невозможного». Улавливаешь разницу? Улавливаешь. Поэтому ты Головастик, – перестала смеяться моя экзаменаторша и начала учить, как того требовал Пещерыч.

– Бесконечность? Космическая бесконечность? – ужаснулся я от очередной догадки или чересчур умной мысли. – Нет ничего невозможного нет ничего невозможного нет ничего невозможного… Читай в любом месте, но не меньше нескольких слов? А если не хватило терпения прочитать каких-то три слова, то получится: «Нет». Или: «Нет ничего».

– Тоже, в принципе, будет правильным. Нет ничего, но есть всё. Всё, что ты можешь представить или придумать. Думай. Представляй. Мечтай, и бойся самого себя. И своих мыслей.

– Это как? Думать нельзя, получается? – озадачился я.

– Ты обязан думать. Обязан. Ты же человек. Пока человек. Ха-ха! Так придёшь ко мне, или заставишь старушку к тебе плестись? – напомнила Барбария.

– Вы же сами сквозь материю летаете. Или разучились? И ко мне на замеры мозгов… Или какую-то другую проверку захаживали.

– Какую ещё проверку? Твой разум, как открытая книга. Сам его почитай. Может, узнаешь себя лучше. Всё на этом. Значит, сознаюсь, что насобирала твоих волос, кожных чешуек и прочих фрагментов. Это затем, чтобы познакомить гибридов. «Прото», из которых будет скроен твой костюм для путешествий. Ты же, вроде, знаешь, как он устроен? Хочешь, чтобы он кубиком становился, когда в спячке будет? Так их и попросим.

– А примерка? Или с запасом сошьёте? – вспомнил я кое-что об ателье для пошива одежды.

– С припасом. Тренироваться будешь – сообразишь, что к чему. Так тебе же ещё отражение стряпать придётся. Сам же думал о каких-то признаках, – напомнила Болидия.

– Точно. Это мои миры такие картинки делать умеют. Копии или другие фантазии. Чтобы даже свойства у них были и признаки. Чтобы и верхом на них кататься, и плавать…

– Они и сами перед людьми такими признаками показываются. Ты что, не знал? Думал, что они все такие же, как вы? Как люди? – оглушила меня учительница новым обухом.

– Знал. О том с Кармалией разговаривал, но так до конца не понял, как это на самом деле происходит. Выходит, они огромные и даже горячие, как солнце, а всё равно умные?.. То есть, добрые и способны на всякое ННН. Нет ничего невозможного. А если для тебя есть хоть что-то невозможное, значит, ты не Бог. Или не Мир. Или не Солнце…

– Перекури. Слишком завёлся с поисками истины. А я обмозгую, как знака состряпать, чтобы он тоже твоим родным получился, – сказала собеседница и затихла, бросив меня на растерзание хищным мыслям и догадкам.

* * *

До самого вечера меня никто не окликнул, не позвал на примерку или на учёбу, или на продолжение рассказа. Перестав ломать голову над ужасами и секретами Мироздания, я решил сходить в голографическую пещеру, чтобы побеседовать с Образом насчёт местных достопримечательностей.

Захотел узнать подробности этого незаселённого мира, если он плоский, или грозди миров, если попал в центральный адресатор, он же шлюз, он же первое звено.

Имя мира я уже знал, и звезды тоже, а вот всё остальное – нет. Не было случая спросить. «Сейчас самое время, – решил про себя. – Рассказывают всякое, шутят, а я ни в зуб ногой. Невежливо как-то».

– Лифт, голубчик. Отвези меня в центр управления. К вашему главному ЭВМ или Объекту Раз, – вежливо, без всяких заумностей обратился я к цилиндру.

«Ничего не ответила рыбка. Только хвостиком вильнула и уплыла», – прокомментировал неожиданную молчаливость ступы и её ямщика, когда дверь закрылась, и лифт тронулся с места.

– Надеюсь, везёшь туда, куда нужно, – буркнул шёпотом, не дождавшись голоса из мультика.

Дверь открылась, и я увидел, что оказался там, куда просился.

– Не подождёшь? – спросил у цилиндра, а тот молча уплыл под потолок и исчез в верхнем окошке. – И ладно. Я Александр из мира Скефий, астры Кармалии-Светлидии. Прошу Образ о включении и обучении.

«Эта тоже неразговорчивая», – подумал, когда после ручных молний под потолком проснулся Млечный Путь.

– Как насчёт побеседовать? Нужно кое-что разузнать о вашем мире, – как к давнишней знакомой, обратился к ЭВМ.

– Загрузка дополнений закончена. Могу приступить к работе, – доложила Образ.

– Каких ещё дополнений? Я что, неправильно разговариваю? Восклицаю что-нибудь несуразное? Или междометия? Тогда бы сказали, что критерий не опознан.

– После аудио анализа ваших рассказов, база одного из земных языков дополнена. Теперь могу объясняться более детально и непринуждённо. Назовите критерий общения. Тему беседы или обучения, – доложила ЭВМушка, поумневшая после моих телевизорных сказок.