Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 129 (всего у книги 340 страниц)

Эпилог

Спустя два месяца.

Саратовская губерния. Имения рода Волковых.

Солнце уже клонилось к закату, бросая мягкие золотые лучи сквозь окна гостиной. Свет играл на хрустале графинов и бокалов, на серебряных подносах, украшенных цветами и фруктами. В воздухе стоял запах пирогов с капустой и грибами, жареного цыплёнка и домашнего меда.

Мама носилась между столами, как весёлый вихрь: то поставит новую закуску, то проверит, не пуст ли бокал у гостей, то поправит скатерть, которая и так лежала идеально. Платье на ней было старое, но любимое – с голубыми узорами, которое она надевала только по праздникам.

– Ну что вы сидите, как пришибленные! Ешьте, ешьте! – говорила она, разливая вино по бокалам. – Сынок, ты хоть немного возьми себе. Не видела тебя таким худым! Одни кожа да кости!

В этот момент Сашка Жилин поперхнулся и, удивленно уставившись на меня, еле слышно пробормотал:

– Это он ещё и худой? Гора мышц же!..

Я покачал головой, взяв ложку салата. Рядом со мной, чуть откинувшись на спинку стула, сидел отец. Он был в парадном мундире, с нагрудными знаками и орденом за заслуги перед Империей. Его взгляд был доволен, голос – твёрд, но доброжелателен.

– Завтра проведём состязание, – произнес он, потягивая вино. – Покажешь, чему научился. Пусть мои лучшие бойцы проверят тебя в деле.

– Отец… – я вздохнул и машинально перевернул перстень на своем пальце. – Это ни к чему.

Юра первым рассмеялся, закинув голову назад.

– Да, точно, спаситель Империи перетягивает канат с простыми солдатами?

– Какие ещё канаты? – не понял отец сарказма. – Устроим настоящий бой. Как в старые добрые! Ты против моих троих лучших бойцов!

Аня, сидящая рядом с Миланой, тоже улыбнулась, хотя в её глазах промелькнуло что-то тревожное. Она всё ещё не до конца оправилась от того, что пережила. Но сегодня старалась держаться легко, даже смеялась вместе с нами.

– Это там ты герой и спаситель… – продолжил говорить отец. – А здесь… ты просто мой сын. Которому ещё многому предстоит научиться.

Стол снова взорвался смехом. Только мама поморщилась:

– Опять они за своё… Ты хоть выпей чего-нибудь, сынок. Сегодня можно. И пусть отец так не смотрит! – Она показательно зыркнула на него, отчего он отвел взгляд. Пожалуй, это был единственный человек, с которым он не мог мериться взглядами.

– А вы же будете на церемонии вознаграждения? – Решила разрядить обстановку Милана и сменила тему. – Вас ведь император лично пригласил.

– Конечно, будем! Я уже столько платьев перемерила. Ничего не подходит.

– Не удивительно. – Буркнул я. – Говорю же, давай новое тебе купим. Я сам заплачу. А ты всё за старые…

– Так они у меня все как новые. – Вздохнула мама.

Она снова побежала куда-то, вертясь между гостями, словно заботливая хозяйка, для которой нет ничего важнее, чем чтобы все были сыты и довольны. Кстати все мои друзья спонтанно решили приехать вместе со мной к моим родителям.

Я дождался, когда в столице всё уляжется и выпросил для себя небольшой отпуск. Как оказалось, всей моей боевой пятерке его выдали. И они, как ни в чем не бывало, просто взяли и без меня всё решили…

Решили, что им жизненно важно познакомиться с моими родителями.

Сашка Жилин, сидящий напротив, хмыкнул:

– Церемония… Тоже почему-то переживаю.

– А тебе-то чего переживать? – Усмехнулся я, и все мои друзья тут же рассмеялись.

Ведь больше не было секретом кто такой Сашка и кому сыном он приходится. Но как ни странно отношения в нашей группе после этого нисколько не изменились. Скорее даже наоборот. Все стали ещё ближе. А Сашка поначалу очень сильно переживал по этому поводу. Только вот никто кланяться ему после этого не стал. А я ещё и шишку на голове ему натер своей костяшкой.

Было заметно, как он с облегчением выдохнул и начал искреннее улыбаться.

– Как же тебе повезло с друзьями… – прошептала мама с добротой и теплом в голосе.

А потом словно опомнившись, снова принялась бегать туда-сюда.

– А мне всё равно интересно, – Милана наклонилась вперёд, – как ты на это смотришь? Ведь вся страна говорит о тебе как о герое.

– Вашей заслуги в этом не меньше. – Спокойно произнес я.

– Вот он какой, наш герой, – Юра поднял бокал. – Чтоб у него всегда был мир, который время от времени надо спасать и мы… которые всегда ему помогут в этом!

Все снова рассмеялись. А отец довольно улыбнулся и кивнул мне. В его глазах была гордость. Та самая, которую не нужно выражать словами. Гордость за сына, который стал больше, чем просто продолжение рода.

Мы чокнулись. Мама, довольная, наблюдала за нами, стоя в дверях, с полотенцем в руках. Сколько бы я не звал её за стол, она постоянно отказывалась, ссылаясь на то, что пироги сами себя не принесут на стол и не съедят. А она успеет ещё посидеть.

При этом то, что у нас были для этого слуги, её нисколько не волновало. Этим, пожалуй, и славился род Волковых в округе. Правда теперь уже не только этим…

И в этот вечер мне впервые за долгое время стало по-настоящему тепло. Не от вина, не от огня в камине, а от мысли, что есть место, куда можно вернуться. И люди, которые всегда будут рядом, несмотря на расстояние.

Отец вдруг наклонился ко мне, чуть понизив голос:

– Скажи-ка, сынок… А что это у тебя за девушки? – он кивнул еле заметно в сторону Ани и Миланы. – Вижу, как ты их держишь рядом. Невесты? И сразу две? – Изогнул он одну бровь, после чего шумно прочистил горло и продолжил. – Похвально, конечно… но… справишься ли сразу с двумя? У нас ведь как бы не принято так…

Я фыркнул.

– Ну какие ещё невесты, отец? Это мои товарищи. Из боевой звезды.

Он усмехнулся, прищурившись, будто оценивал каждую мимику на моём лице.

– Мне-то можешь не ездить по ушам. Я ж не слепой. Чего я не вижу, как они на тебя смотрят? – он сделал паузу, затем добавил с оттенком довольства: – Такие взгляды просто так не бывают. Тут или любовь, или война. Но не понятно, что страшнее.

Я покачал головой, пытаясь скрыть смущение под маской спокойствия.

– Отец… хватит…

Дело в том, что он говорил громче, чем собирался. В целом как и всегда. И ни одно его слово не звучало шепотом, как он предполагал. Обычно, люди просто притворялись, что не слышат, подыгрывая ему.

– Но в любом случае, – он положил тяжёлую ладонь мне на плечо и слегка сжал, – я горжусь тобой. За то, кем ты стал. За то, кем остаёшься. Род Волковых в надежных руках!

Он хлопнул меня по плечу и снова распрямился, как настоящий командир, словно только что провёл не разговор, а успешную операцию по выведению сына из внутренней замкнутости.

Аня в этот момент заправила прядь волос за ухо – медленно, аккуратно, но я заметил, как её пальцы немного задрожали. Она старалась не смотреть в нашу сторону, но уголки её губ сами собой приподнялись в легкой улыбке.

Милана же, сидевшая чуть дальше, фыркнула, прикрыв рот рукой. Лицо у неё было слегка красное – не от вина, не от смеха, а от того, что она явно услышала больше, чем рассчитывала. Юра, заметив это, тут же поддел её:

– Ты чего-то больно сильно раскраснелась. Смотри, сейчас сольешься по цвету с этими помидорами.

– Заткнись, Юра, – коротко ответила она, но без зла. Только чтобы сохранить лицо. – За собой следи лучше.

Сашка Жилин, сидевший рядом, даже перестал есть, уставившись на нас с выражением «ой, вот это поворот».

– Чем дальше будешь заниматься? – спустя какое-то время задал вопрос Юра.

– Японию хочу посетить, – небрежно бросил я, и в этот момент все взгляды уставились на меня. Никто не понимал, почему я вообще сказал подобное.

– О-о-о как? – Юра изумился, даже подавшись вперёд.

– Хах. Это ж на какую экзотику тебя потянуло, сынок. – Удивленно произнес отец, но при этом посмотрел на меня как-то одобрительно. Что даже было странно для меня. – Почему Япония?

– Есть там дела, – пожал я плечами. – Хочу кое-кого повидать. А ещё мне кажется, что там есть информация, которая может в будущем помочь нашей империи. Так что…

– Доучись сперва! – резко прервал меня отец, но в голосе не было злости – скорее, доброжелательная строгость. – Хватит уже империи спасать. О своём будущем тоже надо подумать.

За столом снова раздался смех.

– Да уж, героя нам привезли. Только ему на месте не сидится.

Сашка Жилин, до этого молчавший, вдруг задумчиво проговорил:

– А я бы с тобой отправился, если честно. Говорят, там девушки сильно отличаются от наших. Но я это… мне просто менталитет интересен!

– Ну да, ну да. Мы так и поняли. – Усмехнулся я. – Кто бы сомневался.

– Не, ну а че? Я правду говорю!

Отец покачал головой, но в его взгляде мелькнула гордость.

– Ну что ж, – произнес он, поднимая бокал. – За моего сына и его друзей! За тех, кто сумел выйти из тени и стать больше, чем кто бы мог представить.

За окном совсем стемнело. Где-то далеко, за пределами имения, мир всё ещё был полон опасностей, интриг и боёв. Но здесь, в этом доме, царило тепло.

И пусть завтра начнётся новая глава, возможно, с парадом, с награждением, с новыми испытаниями, но сегодня я был дома.

Родное место… вместе со ставшими уже родными людьми.

Александр Нерей
Сага о Головастике. Начало

Глава 1. Особая золотая память

Как я стал путешественником между мирами? Когда и как это со мной случилось? Ну и вопросы у вас. В детстве, конечно. Лет в восемь. Правильно говорить, в первом по счёту детстве. Но то, что их у меня было много, узнал я сравнительно недавно.

Как только приснится, что снова стал карапузом в школьной форме лимонного цвета, а вокруг открытый космос и рой золотых пчёлок – сразу понимаю, что… Нет, не родился заново, а всё… Опять всё начало повторяться. То есть, совершаться на новый лад.

Иногда сам себя в зеркале не угадываю, не то что свою одёжку или октябрятские значки, школьные эмблемы. Или ранец для учебников. Зато пчёлки всегда знакомые. Не раз… жалили, а потом в космос запускали.

Одинаковым всегда было только то, что и в первый, и во второй, да и в этот, третий раз, я был и остаюсь самым обыкновенным мальчишкой. Но о своих прошлых приключениях никогда не помнил. Или меня кто-нибудь заставляет о них не помнить.

Всё что в памяти сейчас, происходило в этом, в последнем детстве.

Само собой, я ни о чём таком никогда не догадывался. Хотя… Частенько замечал неладное. Например, знал многое наперёд. Умел всякое такое, чему никогда и нигде не учился. Всегда разговаривал и сейчас разговариваю заумно. Сколько себя помню, столько и умничаю. Но все эти странности объяснял себе врождённым талантом. Или дурной наследственностью, она, как выяснилось, у меня ещё та. А иногда думал, что предвидеть будущее умеет каждый человек.

Вот только до школы всё это со мной произошло или уже на каникулах после первого класса, наверняка сказать не могу. Я сейчас не о путешествиях, а об отправной точке. О самом начале, о шаге, после которого в очередной раз оказался в новой «колее».

До сих пор не понимаю, как такое возможно. Раз за разом возвращаться в малолетний возраст и проживать несколько лет заново. Но вернёмся к моменту последнего «перерождения», о котором и сегодня в памяти дырка от бублика. А в дырке яркая зелень, летнее тепло и соседские мальчишки, митингующие посреди улицы…

* * *

Помню, как все мы громко посмеивались над незнакомой девчонкой, появившейся в наших владениях. В нашем провинциальном частном секторе, укрывшимся от центральных улиц частоколом многоэтажек.

В те времена все города и городки неформально делились на мелкие княжества – на районы, которые вечно враждовали. Поэтому мальчишки всегда охраняли свои улицы от чужаков.

А девочка была в ярком платьице, с растерянной улыбкой на кукольном личике. По крайней мере, тогда мне так виделось. Смотрела на всех огромными зелёными глазами и очень серьёзно, без тени сомнения, отвечала на наши расспросы и колкости. Это внушало малоприятный трепет, похожий на страх, но все мы стыдились показать его, поэтому бодрились и подтрунивали дальше.

Вот тогда я и спросил эту умницу, знает ли она, сколько детей у неё будет или не знает. С чего вдруг о детях, в памяти опять ни зацепки, ни намёка. Скорее всего, захотел выпендриться. Или из-за того, что у меня в то время только что появился младший братишка, а я до самого его рождения ничего подобного от родителей не ожидал. Оттого в душе могла затаиться досада из-за неведения житейских премудростей.

Знать о следующем космонавте тоже было интересно, но личные вопросы всегда во мне вызывали настороженность. Поэтому захотел сбить с толку, а то эта девочка уж больно складно отвечала и знала, или врала, что знала обо всём подряд, даже о жизни на Марсе.

Взгляд её перестал блуждать по нашим лицам и замер на мне, после чего она строго спросила:

– А сам не боишься заглянуть в будущее?

– Какое будущее? Твоё или моё? – схохмил я тогда и сразу пошёл в атаку: – А ты, часом, не ведьма?

– А если ведьма, не забоишься узнать, что с тобой будет?

– Валяй. Только ручку золотить не буду. Ты же не цыганка, – согласился я без всякой охоты, а для оживления притихших дружков продолжил дурачиться: – Кто-нибудь ещё хочет погадать на судьбу, на детей?

В ответ дружки загомонили:

– Я хочу. И я. Мне тоже! Давай уже предсказывай, – и так далее.

Я, вроде бы, говорил всё это, что готов услышать о будущем, и говорил искренне, а сам почему-то пятился назад. Потом боком-боком и затерялся за спинами приятелей. А девочка с уставшими глазками по-взрослому вздохнула и, не обращая на меня внимания, на самом деле начала пророчествовать.

Она по очереди брала всех за руку, что-то шептала, о чём-то ненадолго задумывалась, а затем торжественно произносила:

– Две девочки. Девочка и мальчик. Два мальчика и девочка.

Участники предсказаний вели себя по-разному. Кто-то глупо и без остановки смеялся, кто-то озадаченно чесал затылок, кто-то нервно грыз ногти. В конце концов, подошла моя очередь, и я обречённо протянул зеленоглазке левую руку. Она недолго с ней повозилась, куда-то нажала, а потом удивлённо воскликнула:

– Ага! Вот он ты. Слава Богу, нашёлся.

После такого возгласа у меня внутри разом похолодело.

«Нашёлся? Я что, когда-нибудь терялся? Может это она за то, что сразу не подошёл за предсказанием?.. Что такого возомнила о себе эта фифа? Кто она на самом деле? Вдруг, по-настоящему ведьма?» – примерно такие мысли зажужжали тогда в голове, как осы над перезрелой грушей, и каждая пребольно жалила, когда ловил их по одной, чтобы хорошенько обмозговать. Отчего становилось ещё обиднее, ещё страшнее.

Когда справился с волнением, поспешил отшутиться:

– А вот и я. Самый многодетный марсианин в городе. О чём ещё мои инопланетные родичи проболтались?

Все вокруг замерли и уставились на предсказательницу, которая не торопилась поведать о моих детских количествах.

– Давай-давай. Ему тоже ребятёнков предскажи. Штук семь ему! Пусть порадуется, – загомонили дружки после неловкой паузы, но девочка и бровью не повела.

Выждала минуту, другую, пристально глядя мне в глаза, потом снова печально вздохнула.

– Ты пока не знаешь, что вот-вот сделаешься посредником. Посредником… Посредником между… Потом всё поймёшь. Скоро уже пробьёт твой час.

Предсказательница отвела взгляд и продолжила, как бы между прочим:

– А на счёт детей, сам смотри. Видишь, над запястьем появляется пара жилок? Они и означают два мальчика.

Зеленоглазка несколько раз отпускала и снова надавливала на моё предплечье, на котором две жилки то набухали, то пропадали.

– А девочки, это как? – поинтересовался я с какой-то стати.

– Девочки – это когда не жилки, не полоски надуваются, а шишки. Или округлые бугорки.

– А это что такое? – указал я на тень у самого локтя, возникавшую с нажатием на руку.

И тут гадалка задумалась, но было понятно, что она и об этом знала, просто, решала, говорить мне или нет.

– Это особый знак. Он указывает на то, что ты посредник между своим миром и… И ты несёшь ответственность за… За… Недалёк тот час, когда сам всё поймёшь, – неохотно объяснила девочка и смолкла.

Видимо рассказала она больше, чем собиралась.

Волосы у меня так и зашевелились от слов «ты посредник между своим миром и-и…» «И миром мёртвых, не иначе. Или ещё что похлеще», – вообразил я всякие страсти и ужаснулся.

Как бы там ни было, а дальнейшие воспоминания о том дне, как отрезало. Чем закончились наши потешные предсказания, куда подевалась зеленоглазая всезнайка, никто из нас не помнил.

Несколько дней меня подразнили наследником и марсианином, потом успокоились. Все почему-то услышали, что я не посредник, а наследник чего-то непонятного и не очень интересного для нас, шпингалетов.

Летом у мальчишек что дел, что впечатлений полным-полно и без гадалок с косичками. Но у меня в душе осталась твёрдая уверенность, что всё будет именно так, как предсказала глазастая девочка. Именно двое сыновей, а не дочек у меня когда-нибудь будет, и я посредник чего-то серьёзного и важного. А когда придёт время, себя проявлю в лучшем виде, и все ещё узнают обо мне.

В общем, дальше всё было с точностью до наоборот.

* * *

На моей улице прямо у соседского двора постоянно собирались окрестные дедушки и бабушки. Было самое начало 70-х годов. Старички беспечно шутили, обсуждали новости и сплетни, лузгали семечки, играли в дурака. Заодно присматривали за детворой, пока наши мамы с папами трудились на фабриках или заводах и изо всех сил строили социализм.

Специально для этого у калитки соседей, которые от нас через улицу, стояла большущая скамейка, вокруг которой была утоптанная площадка. Стол для игры в карты или домино приносили отдельно, когда находились желавшие в них поиграть.

В эту дружную компанию приходили многие окрестные пенсионеры, но и среди них встречались исключения. Отдельно за углом, на своей лавочке, так же часто восседали две интеллигентные старушки, которые всегда игнорировали наше беспокойное общество. И только когда я стал постарше, моя бабуля объяснила, почему они не общаются с этими дамами.

– Это же комсомолки. Они добрых людей раскулачивали, а детки их потом с голоду умирали, – высказала она с удивлением, после чего глаза её стали злыми, потом взгляд остановился, и слёзы так и полились без остановки.

Должно быть, она вспомнила те далёкие времена, и ей отчего-то стало нестерпимо больно. После этого случая я начал побаиваться разговаривать с бабулей.

В то время было не принято вспоминать при детях о том, что пережили их деды и прадеды, да и родители тоже. Так и в моей семье никогда не говорили, что дедушку с бабушкой когда-то объявили кулаками и раскулачили. То есть, забрали всё, что у них было, и даже из собственного дома выгнали.

Впоследствии родители не раз инструктировали меня, что можно и нужно говорить в школе, о чём писать в сочинениях, анкетах для пионерии, комсомола, и так далее. По всем бумагам я был «из рабочих», и тогда это было правдой. Отец трудился токарем на заводе, а мама на фабрике упаковщицей продукции. Но история моя не об этом.

Отдельно от всей пенсионерской братии обитал мрачный седобородый старик, которого все звали только по имени – Павлом. Этот Павел степенно бродил по округе с палочкой-клюкой, но редко его можно было увидеть дальше пары кварталов от собственной скамейки, торчавшей у калитки дедовских владений.

Стариковские руки были поражены странной болезнью, от которой пальцы неестественно изуродовало и местами согнуло. Зрелище не из приятных, а я ещё, встречая его, постоянно удивлялся, как он такими руками управляется с хозяйством, а особенно со своей тростью. И когда этот суровый и нелюдимый дед ни с того ни с сего заговорил со мной, я чуть не присел от страха.

Именно в то мгновение закончилась моя спокойная жизнь.

Глава 2. Знакомство

– Здравствуй, внучек. Стало быть, ты из наших, из посредников. А я Павел. Для тебя дед Паша. Теперь будем чаще видеться. Может даже слишком часто. Ежели, конечно, всё у тебя получится, и ты не испугаешься.

Дед говорил медленно, уверенно, будто старому знакомому. Смотрел в глаза. Не моргал. Стариковское лицо было спокойным и ничего не выражавшим.

Ноги у меня моментально сделались ватными и непослушными. Дар речи был потерян и, возможно, надолго.

«Откуда этот бородач узнал, что девочка надо мной подшутила? Может это его внучка? Значит, это он её подсылал», – замелькало в моей головушке.

– Ну ты не торопись с ответом. Хотя, мог бы для приличия поздороваться. Чему, интересно, вас в школе учат? – важно выговаривал дед, а я всё стоял и решал, что предпринять.

То ли задать стрекача и шмыгнуть за ближайший угол перекрёстка, то ли вступить в разговор. Пока раздумывал, любопытство пересилило страх, и я остался торчать посреди улицы, не отваживаясь ни убежать, ни подойти и поздороваться.

«Интересно, что он обо мне знает?» – не успел я заподозрить неладное, как вдруг дед продолжил речь, словно прочитал мои мысли.

– Да всё я о тебе знаю. Всё. О семье твоей всё знаю. Но я не энкавэдэшник. Просто, мне и так всё и обо всех известно. Все страшные тайны и секреты. И не только твоей семьи.

Мы с Николаем, родным дядькой твоим, знались. Он помладше меня лет на пятнадцать. Тоже шустрый был, как ты сейчас. У батьки о нём поспрошай. Да не стой столбом. Когда будешь готов к разговору, приходи. Я всегда на штатном месте, как на посту. Но сильно не откладывай, а то я старый уже. Ждать долго не буду. Помру, и тогда никто тебя уму-разуму не научит.

С чего вдруг чужой старик должен меня учить уму-разуму, я понятия не имел. А о взрослых разговорах с родителями и помыслить не мог. Но спокойный и уверенный голос деда убеждал, что пришло время узнать семейные секреты. Хотя бы о родном дядьке Николае.

«Может я потомок волхвов?» – размечтался я и, конечно, убежал, но с расспросами к домашним приставать ещё долго не решался.

С отцом по душам никогда не разговаривал. Всё больше о рыбалке, охоте да о школьной ерунде. С бабулей после комсомолок тоже не очень хотелось, а с мамой о таких тайнах говорить было бесполезно. Она в военные времена жила в станице. У другой моей бабушки, её мамы. В общем, пока ломал голову кого спросить о том, о чём просто так не спросишь, всё случилось само собой.

На выручку пришла бабуля.

– К Павлу не ходи. Рано тебе ещё, – проронила она, даже не взглянув в мою сторону. Сделала вид, будто занята домашней работой и просто разговаривала сама с собой.

– Про Николая ничего не расскажешь? – я тоже притворился, что ничем подобным не интересуюсь, но если кто-нибудь обмолвится, так и быть, нечаянно подслушаю.

– Это дядька твой. Отцов брат. Он на фронте сгинул. А до войны ещё тем шкодником был. Никогда ничего не боялся. А вот Павел, тот намного старше его, но всегда посмирнее был. И когда городской знахарь умирал, он всё Павла кликал. Долго кликал и долго маялся. Всё никак умереть не мог, покуда силу свою не передаст. А Павел всё не шёл к нему. Испугался, может, или ещё что. Вот Николай и вызвался подсобить тому деду помереть, да силу его поганую забрать. Жалко ему было знахаря. Я об этом позже узнала. Когда Николай чудить стал да над девицами измываться.

Я тотчас забыл, что всё это, как бы, тайком подслушиваю, и выпалил:

– Как это, измываться? Что он с ними делал?

Бабуля расцвела в улыбке. Воспоминания о погибшем сыне были светлыми и, наверное, было чему улыбнуться.

– Как, да как. Собирал дружков с подружками и говорил им, что они все на ярмарку идут. Они и шли, как оглашенные, ничего вокруг не видя. Это я про девиц.

Парни, те только реготали, как жеребцы. А Николай девиц подначивал: «Теперь вам ручей перейти нужно». Они подолы платьев поднимали и шли дальше. А этот пострел им командовал: «Ручей всё глубже и глубже». И девицы подолы задирали всё выше и выше, – тут бабуля беззвучно захохотала.

– А дальше? Про издевательства, – потребовал я в нетерпении.

– А я тебе про что? Трусов-то в те времена почти ни у кого не было.

И тут меня осенило. «Это же внушение. Дядька подружек гипнотизировал, и тем казалось, что ручей переходят», – догадался я, но размышлять на подобные темы мне до сих пор противно, поэтому перевёл разговор опять на деда Пашу.

– А Павел тут каким боком?

– А Павел помог Николаю потолок и крышу разобрать. Это в хате у Ясеня, чтобы он умереть смог. Знахаря того так звали. Ещё книги там убрать, зелья. Но знахарем твой дядька сразу не стал. Сила дурная уже была, а ума ещё не было. Учиться надо было, книжки читать. Только Николай и дальше шкодил да дружков веселил. Павел приглядывал за ним, помогал чёрных кошек ловить, да на ум наставлял, что можно делать, а что ни в коем разе.

Про кошек мне стало чрезвычайно интересно.

«Ловить чёрных кошек? И что с ними дальше делать? А гипноз – это вообще дар бесценный. С ним такое можно. Такое! Внушай всем, что вздумается. Бери, что у кого захочешь, возражений-то никаких не будет», – размечтался я до колик в животе, но спросил только про кошек.

– А зачем им кошки понадобились?

– Они их варили и тринадцатую кость искали, которая в позвонке. Это чтобы сила была. И нашли её, окаянные. И книгу чёрную, что про магию, тоже нашли. Или у Ясеня, или ещё где. Кто их разберёт.

После бабулиных откровений я заподозрил, что Павел неспроста со мной говорил. Ой, неспроста. Самая настоящая тайна вот-вот должна была проклюнуться. По крайней мере, что-то интересное со мной просто обязано было случиться. И в самое ближайшее время. Одного не мог взять в толк: всё, о чём узнал, было давным-давно. Лет тридцать назад, не меньше. Причём же здесь я?

Как ни крути, а чтобы разобраться, нужно было идти к деду. Или ждать, когда у отца будет хорошее настроение, чтобы расспросить о дядьке. Но он родился за пару лет до войны и про погибшего брата мог знать только с чужих слов. «Всё равно попробую разговорить», – решил я и попробовал.

И снова байки о кошках, о походах на ярмарку. Кое-что новенькое было, конечно. Про возвращение украденных лошадей с другого берега Кубани, про конфеты детям из воздуха, и не гипноз, а самые настоящие. Про мнимое возгорание сена, когда всей улицей его тушили и разбрасывали, а оно оказалось только что скошенным. Про то, как дядька запросто пролазил сквозь заборы и стены, но это точно внушение. Много всего, а того, что нужно, не хватало.

Пришлось переться к дедову двору. Звать его или стучаться в калитку я точно не собирался. Решил пройти мимо его владений, будто в магазин. А вот если он на скамье восседать будет, тогда и поговорить.

До последнего надеялся, что деда на месте не окажется, но он, как и обещал, был на посту. Сидел у калитки и корявыми руками держал костыль.

– Явился, значит. Долго же ты собирался, – завёл Павел невесёлую песню. – Я сижу, жду, а время идёт. Пора тебе начинать, пока холода не наступили. Страшно небось?

– Что начинать? И почему мне должно быть страшно? – приступил я к расспросам и опять забыл поздороваться.

– Пришла пора тебе с собой знакомиться. И время уже назначено. Двадцать третьего августа, стало быть. Хорошо, что сам пришёл. А то пришлось бы ковылять к твоей бабке и за тебя просить. А она уже лет сто, как на меня злая.

Последние дедовские слова я пропустил мимо ушей, а вот фразу «пора тебе с собой знакомиться», повторял снова и снова, опасаясь и забыть её, и понять.

– Что значит знакомиться с собой? Где-то есть другой «я»? Чушь какая. А что будет двадцать третьего августа? – застрекотал я вопросами.

– Зацепило? – усмехнулся дед в бороду. – Ты узнал про семью свою, про дядьку?

– Ерунду я всякую узнал. О фокусах, о гипнозе, о знахаре, – вспылил я не к месту, но Павел будто ничего не заметил.

Пошамкал беззубым ртом и продолжил допрос:

– Так ты понял, почему я силу ведуна не принял?

– Не знаю я ничего про вас. Только то, что котов с дядькой ловили, и всё, – отмахнулся я от деда, а когда успокоился, чинно уточнил. – И в чём там дело было?

И тут Павла как подменили. Затряс бородёнкой, точно Хоттабыч на футбольном матче.

– Не было никакого дела. Не мог я. Никак не мог! Я же посредником был. Работу свою делал. А времена тяжкие тогда настали. Нашего брата чуть ли не вдвое уполовинили. Вот твой дядька по молодости да по глупости к Ясеню тому и явился. Я-то всегда рядом был. Только сказать никому не мог. И ты теперь не можешь. Одному мне, а другим ни-ни! И учиться хорошо тебе теперь нельзя. То есть, учиться можно и нужно, а вот оценки хорошие – забудь. После школы в училище или ПТУ там, ещё позволено, а в институты-академии ни ногой!

После таких сногсшибательных известий пришлось срочно просить пощады. Сколько ни старался, всё равно не поспел за стариковскими сказками.

– Помедленнее, пожалуйста, деда. Давай про посредников, потом про август, а уже потом про академии с ногами.

– Ладушки, – заулыбался Павел. – Можно и медленнее. За Старой станицей бывал? Фортштадт где, знаешь? Не хутор, а сам правый берег Кубани, что напротив городских водохранилищ с пляжами.

– Бывал. С отцом на рыбалку там проезжаем.

– Значит сам найдёшь наше место заветное. Встреча с собой там состоится. И так двенадцать… То есть, одиннадцать раз. Вас же, пострелов, как апостолов у Христа. Пещеру нужную сыщешь, и всё, – дед перестал улыбаться и, пока я растерянно моргал глазами, на полном серьёзе продолжил: – Куриная пещерка, не ошибись. Там их теперь много стало. Бабки туда за ракушкой ходят. Знаешь, зачем бабкам ракушка нужна?

Коленки затряслись от одной мысли, что придётся одному ехать не просто за город, а за Старую станицу. Тут ещё дедовская страшилка о дюжине апостолов. Мне и без них уже тошнило. Никак не мог представить, как можно несколько раз встретить самого себя, и решил, что дед бредит. А Павел продолжал издёвки:

– Не робей, пехота. Не помрёшь. Разве что от страха. Штаны, значит, запасные с собой бери.

И звучали его слова, как ласковый расстрельный приговор.

Ладно бы не согласиться рисковать велосипедом, чтобы не отобрали в чужих краях. И потом не получать подзатыльники от родителей, упрёки от друзей, которых не позвал на приключения. Но отказаться от встречи с тайной, а, главное, с пещерой, было выше моих силёнок.

«Поеду, и будь что будет», – отмёл я сомнения, но решил подстраховаться. Узнать обо всём, как можно больше, чтобы не сплоховать из-за какой-нибудь мелочи.

– Подробнее изложить можешь, деда? Куда это ты меня, неполного второклассника, посылаешь? Я конечно любознательный. Умный. Читать задолго до школы научился, стало быть, точно умный. Но не рано ли это мне, такому умному и… Маленькому?

Дед погрустнел. Улыбку с бородатого лица словно ветерком сдуло. Он не торопясь откашлялся и изрёк:

– В том только моя вина, извини. В холодное время вас там собирать не посмею, а вот перезимую или нет, неизвестно. Так что, рисковать придётся тебе и рисковать прямо сейчас. И не такой уж ты малец. В магазин же сам бегаешь? А в школу тебя мамка, что ли, за ручку водит?