Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 340 страниц)

– Ну еще бы, – ответил он. – Мои коллеги должны быть уверены, что мой изъян служит их замыслам, пусть я о них и не знаю.

На всякий случай я сделала осторожный шаг назад и спросила:

– А вы правда не можете устоять перед невинными девами?

Кто его знает, как ему может в голову ударить… Хотя если Бруно и правда не сдержится, то вряд ли я успею спастись.

В темном взгляде волшебника скользнули огненные искры.

– Я умею бороться со своими страстями, – сказал он. – Но ты сама видишь, насколько выгодно, когда другие не знают об этой борьбе.

С этим нельзя было не согласиться.

– Что я теперь должна делать? – спросила я, когда мы вышли из зала. Снизу доносился восхитительный аромат пирога с персиками – гостям подавали десерт. Наверняка маги, которые сейчас сидят в столовой, поговорят и о том, что ужасный Бруно тоже успел получить свое сладкое. Мне было очень не по себе. Я не сделала ничего дурного, видение, мелькнувшее у меня в голове, было всего лишь видением, мороком, но я все равно никак не могла совладать с собой и успокоиться.

Одно дело – мечтать о чем-то, и совсем другое – вдруг увидеть себя в объятиях совершенно чужого, пугающего человека. И поверят ли мне Мартин и Огюст, или будут считать просто дрянью, которая с удовольствием раздвинула ноги перед первым встречным…

Впрочем, какая мне разница, по большому счету, что они будут думать? В мои обязанности служанки не входит вечное сохранение девственности.

– То, что ты делаешь всегда, – ответил Бруно. – Иди к милорду Мартину и расскажи ему о нашей беседе. А вечером загляни ко мне в комнату, возможно, у меня будет информация для твоего господина.

Как же ловко он сделал меня связной. Никто не станет ни в чем подозревать девчонку, которая пробирается в покои гостя – ей настолько все понравилось, что она хочет продолжения банкета. И ей не откажут, и Бруно наверняка вложит в мою голову очередное несуществующее воспоминание-морок.

Мне захотелось вымыться. Сбросить одежду и залезть под горячую воду. Должно быть, Бруно понял, что я могу чувствовать после нашего общения, потому что произнес:

– Тебе совершенно нечего стыдиться. Ты помогаешь своему хозяину, а он неплохой человек и достоин помощи. К тому же, морок развеется после того, как волшебники покинут замок, и твоя честь будет восстановлена.

Я угрюмо посмотрела на него.

– Хотелось бы верить… – помедлив, я добавила: – Вы так уверены, что Мартин Цетше хороший человек?

Бруно посмотрел на меня так, словно снова пытался прочесть мои мысли.

– Да, – ответил он. – Хороший. Редкий сноб, конечно, но с его уровнем можно быть только снобом. Ничего, со временем он исправится, иногда беды и несчастья делают людей лучше.

Я вздохнула.

– Хотелось бы верить.

* * *

– Вот так все и было.

Мартин и Огюст, которые слушали мой рассказ, смотрели на меня с абсолютно одинаковым выражением удивления и определенного недоумения. Мартин лежал на кровати в спальне – общение с волшебниками стоило ему значительных сил, и он действительно ослаб и нуждался в отдыхе. Сейчас он смотрел на меня настолько пристально, словно хотел понять, что на самом деле произошло в закрытом зале.

– Да, ваша встреча… – он усмехнулся и покачал головой, словно затруднялся подобрать нужные слова. – Весьма и весьма пикантна.

– Не тратьте силы, – только и смогла посоветовать я, чувствуя, что снова краснею. Значит, он все-таки заглянул в мои мысли, увидел то, что в них вложил Бруно, и сделал выводы. – Вам лучше отдыхать, милорд.

И зачем я так смущаюсь и не могу найти себе места? Кто мне Мартин, кто мне Огюст? Между нами никогда и ничего не будет, не может быть. И кому какое дело, с кем и как я провожу время?

Мне стало и смешно, и обидно.

– Внедренные воспоминания, да? – деловито осведомился Огюст. В нем не было способностей к магии, но он в ней разбирался – почему бы и нет, если твой брат волшебник?

– Они самые, – ответил Мартин и вновь окинул меня цепким взглядом, всматриваясь в мой разум. – Хотя выглядят очень реалистично. Идеальная работа, ничего не скажешь. Но, насколько я успел понять Дору, у нее не та натура, которая кладет под первого встречного.

Это прозвучало как похвала. Я решила, что не стоит кружить вокруг одной темы и спросила:

– Так что же мы будем делать дальше? Маги ведь убедились, что вы беспомощны?

– Совершенно верно, – кивнул Мартин, а Огюст, сидевший у окна с чашкой кофе в руке, добавил:

– Господин Изи сказал Аттелю на керенийском, что ты превратился в бревно. Остальные только кивнули, – он сделал глоток и добавил: – Когда мы выходили.

– Значит, мы добились своего, – улыбнулся Мартин, – и нашли внезапную поддержку в лице сильного мага. Вдобавок, о ситуации знает его величество.

– Теперь надо думать, когда нанесут удар, – произнес Огюст и пристально посмотрел на Мартина. – Будь ты на их месте, братка, когда бы ты ударил?

Мартин помолчал, прикидывая ответ. Я заметила, что на его лбу выступили капли пота. Бруно недаром упомянул про снобизм, но упрямство и гонор Мартина были намного больше любого снобизма. Он ведь сейчас держался исключительно на упрямстве, не позволявшем растечься по кровати киселем.

– В три часа утра, – наконец, ответил Мартин. – Самое глухое и темное время, все крепко спят, а ночная стража уже не такая бдительная. Она ждет смену караула, а не смотрит по сторонам. Нам стоит ждать гостей именно в это время.

Сказано было так, что я невольно поежилась. Предчувствие неприятностей стало глубоким и знобящим. Маги, которые приехали сюда убивать Мартина, не лыком шиты.

– Надо будет взять их с поличным, – я вдруг поймала себя на том, что сказала это шепотом, словно боялась, что нас могут подслушать. Во взгляде Мартина неожиданно появились искорки, будто он сейчас смотрел на меня, но думал совсем о другом.

Мне вновь стало не по себе. Я напомнила, что мне нечего стыдиться, и добавила:

– Надо будет схватить их за руку. А для этого надо подумать, как именно нападут.

Мартин только рукой махнул:

– Направленный магический удар, что же еще. Его проще всего выдать за смерть от естественных причин.

Огюст заерзал в кресле, словно в сиденье обнаружилось что-то неудобное.

– Дьявольщина, братка… – произнес он. – Я понимаю, что в нашем деле следует держать ухо востро, все друг друга ненавидят и так и норовят вцепиться в глотку… Но у нас ведь кто успел вырваться выше, тот и молодец, а мне всегда казалось, что в магии все идет по-другому.

Мартин грустно усмехнулся.

– В магии заваривают каши покруче, чем у вас, – ответил он. – Жаль, что я не видел, как все они радовались, когда я заснул.

Везде одно и то же, подумалось мне. Везде люди пытаются забраться на вершину и безжалостно сбрасывают тех, кто оказывается внизу. И неважно, как именно называется твой мир – принципы всех миров одинаковы.

– Даже удивительно, как вы в таком случае смогли избавиться от войн, – задумчиво сказала я. Огюст лишь улыбнулся.

– Война всегда обходится дороже, – ответил он, – к тому же, некоторые ресурсы невосполнимы. Ну так что, братка? У тебя хватит сил?

Мартин улыбнулся, и я почувствовала, как упрямство заставляет его подниматься и идти вперед. Он допустил, чтоб его увидели слабым, униженным и раздавленным, и теперь всеми силами стремился побороть это воспоминание. Я прекрасно его понимала: мне тоже хотелось навсегда вычеркнуть из памяти то, что вложил в нее Бруно. Слишком уж настоящим было воспоминание о том, как прохладные, чуть шершавые пальцы волшебника неторопливо скользили по моему телу, заставляя тянуться к тому, кого я видела впервые в жизни.

– Хватит, – ответил он. – Но мне надо поспать пару часов.

– Это правильно, братка, отдыхай, – Огюст понимающе кивнул и, поднявшись с кресла, двинулся к двери. Я пошла было за ним, но Мартин вдруг остановил меня.

– Останься, Дора, – произнес он. – Есть кое-какое дело.

И в его взгляде мелькнуло что-то непривычное, заставившее меня замереть на месте.

* * *

Я закрыла дверь за Огюстом, сделала небольшую паузу и поинтересовалась, обернувшись к Мартину:

– Что вам угодно, милорд?

Лицо Мартина выглядело изможденным до крайности, но глаза по-прежнему были веселыми и живыми. Должно быть, именно так он смотрел в детстве, когда задумывал очередную каверзу. Он осторожно похлопал ладонью по кровати рядом с собой и произнес:

– Иди сюда.

Я не поняла. Честное слово, не поняла.

– То есть? – спросила я. – Что… что вы имеете в виду?

Мартин посмотрел на меня так, словно его невероятно, чуть ли не до зубной боли раздражала моя непонятливость. Должно быть, он чувствовал разочарование: сперва я смогла показать себя умной и понимающей, а затем вдруг резко поглупела.

– Снимай туфли, – сказал он тем ровным тоном, которым разговаривают с совершенными дураками, набитыми невесть чем. – И ложись на кровать.

Сказанное прозвучало, как оплеуха, у меня даже в ушах зазвенело, словно Мартин действительно меня ударил. Я ожидала всего, чего угодно, но только не этого. Несколько мгновений я растерянно смотрела на Мартина, не зная, что делать и как реагировать на сказанное. «Но ведь он так слаб… – подумалось мне. – Он ничего не сможет сделать».

И следом тотчас же прибежала другая мысль, как в глупом анекдоте: «Лежать-то он может».

– Может, не нужно? – прошептала я, чувствуя, как дрогнуло лицо. – Вы еще слишком слабы.

Мартин ткнул пальцем в сторону моих ног.

– Туфли снимай.

У меня затряслись руки, а уши снова наполнило шумом. Не помню, как я расстегнула ремешки, охватывавшие щиколотки, и ступила босыми ногами на пушистый ворс ковра. В носу щипало, а глаза жгло. Вот, значит, чем все закончится. И я не смогу ничего сделать, а потом меня никто не пожалеет и не поймет. Мартин Цетше хозяин этого места, и он в своем праве. А я – всего лишь бесправная иномирянка. Прислуга. Вещь.

Можно было бы заорать, звать на помощь и отбиваться. Но ни к чему бы это не привело. Меня бы просто никто не услышал – я уже знала, что в стены спален вплетены заклинания, которые гасят все звуки.

Не помню, как я села на край кровати. Мартин едва заметно улыбнулся и взял меня за запястье. Прикосновение пробежало по руке до плеча разрядом тока, и напряжение, что сковало меня до этого, слегка разжало захват, позволив дышать.

– Эти старые пни из академии до сих пор верят, что в невинной деве есть сила, что может питать волшебника, – с прежним неторопливым спокойствием произнес Мартин. – Я никогда в это не верил. Но сейчас подумал, что можно попробовать.

Он вновь похлопал свободной рукой по одеялу и предложил, едва заметно улыбнувшись:

– Ложись сюда. Просто ложись рядом. И перестань трястись, я не насильник.

– Хотелось бы верить, – выдохнула я. Мартин был исключительно хорош собой, и такой девушке, как я, никогда не светило бы заняться с ним любовью, но при мысли о том, что он собирается взять меня против моей воли, мне становилось душно и зябко.

Мартин презрительно фыркнул, словно его задевала сама мысль о том, чтоб со мной спать.

Я послушно легла поверх тонкого одеяла, и Мартин снова взял меня за руку. У него были гладкие и мягкие ладони человека, никогда не знавшего тяжелой работы, но в них сейчас чувствовалась та сила, которая позволила бы Мартину сделать все, что он захочет.

– Что я должна делать? – негромко спросила я. Прикосновение было наполнено таким искренним теплом, что я вдруг подумала: только бы он не выпускал мою руку. Только бы мы и дальше так лежали… От Мартина веяло легким запахом дорогой туалетной воды и чем-то еще, очень живым и настоящим, чему я никак не могла дать названия. Может, покоем? Или надеждой?

– Ничего особенного, – ответил Мартин. – Ложись поудобнее и подумай о чем-нибудь хорошем.

– Мы однажды пошли на пикник с подругами, – сказала я. – Устроились на лугу, за городом… Был такой хороший солнечный день, мы уже сдали экзамены, и никуда не надо было спешить. И я сидела в траве и плела венок. Ромашки, какие-то колоски…

Я вдруг почувствовала, что проваливаюсь в сон, и тряхнула головой. Мартин довольно улыбнулся. Его пальцы на моей руке были сухими и горячими, и мне казалось, что на моем запястье навсегда останутся его отпечатки. И мне нравилось это обжигающее прикосновение…

– Все хорошо, – сказал Мартин где-то в стороне. – Есть контакт. Возможно, старые пеньки не так уж и не правы.

Я улыбнулась и вдруг обнаружила, что мы когда-то успели сменить позу и теперь лежим на боку лицом друг к другу. Откуда-то издалека доносился пряный запах глинтвейна – оказывается, в замке по-прежнему шла жизнь, и на кухне варили глинтвейн для гостей, а я провалилась в воспоминания и чужое волшебство и совсем забыла, где нахожусь, и что со мной происходит. Мне не хотелось двигаться – так бы и лежать рядом с Мартином, глядя, как в его глазах плавают теплые искры…

– Получается? – спросила я. – Тебе легче?

– Немного, – ответил Мартин и мягко погладил меня по щеке. – А теперь давай спать, Дора. Время еще есть.

И я заснула.

Глава 4

(Мартин)

Конечно, старые пеньки из академии чародейства и волшебства принимали желаемое за действительное. Когда они ставили эксперименты на невинных девах, им просто хотелось пощупать юное и свежее тело, и кто будет их за это винить? Вполне естественное желание, которое, впрочем, совершенно незачем привязывать ни к науке, ни к магии.

Разумеется, в Доре не было никаких сверхъестественных сил, но мне в самом деле стало немного легче рядом с ней. Просто потому, что я был мужчиной, а она – юной девушкой, пусть и мечтой конюха.

Я так и сказал после того, как мы проснулись, и Дора стала задавать вопросы.

Она надулась.

– Я уже говорила вам, что у вас злой язык? – спросила она. Я поморщился, и пуговица, которую я застегивал, выскользнула из прорези.

– Просто признайте наконец, что я придаю вам сил, – сказала Дора. Она сидела на кровати и быстрыми движениями переплетала растрепанную светлую косу. – Это ничего вам не будет стоить.

Я вспомнил нашу первую с Ингой брачную ночь, вернее, утро – Инга сидела на этом же месте, ее каштановые пышные волосы волнами сбегали по обнаженным плечам, и, задумчиво накручивая локон на палец, она спросила: в замке есть куафер? Или мне выписать его из столицы?

Наверняка теперь у нее есть все, что душе угодно. И она понимает, что жизнь удалась без моего наличия в ней.

– Ладно, – ответил я. – Ладно, невинная дева. Ты действительно восстановила мои силы, и сейчас я чувствую себя ничуть не хуже, чем утром. Конечно, на самом деле мне помог сон и лекарства, но я готов пойти на попятную, лишь бы ты не доставала меня с этой чушью.

Во взгляде Доры появилось торжество, сделав ее личико на редкость приятным. Хорошенькая девушка, ничего не скажешь. Даже очень хорошенькая.

– Вот и хорошо, – довольно улыбнулась Дора. – Что теперь, милорд? – она покосилась на часы и продолжала: – Скоро ужин, и наверняка эти волшебники снова захотят вас увидеть.

Я рухнул на кровать, как мешок, набитый невесть чем, и беспомощно разбросал руки в стороны. Дора тотчас же изменилась в лице, став испуганной и по-настоящему взволнованной, и, склонившись надо мной, опустила руки мне на грудь. Ладони были мягкими и теплыми, и я против воли вспомнил прикосновение тем утром…

– Милорд! Мартин, что с вами?

Я рассмеялся и ответил:

– Они увидят слабого и беспомощного человека, который едва остается в сознании. А больше им ничего не нужно показывать.

Если бы взглядом можно было сжигать, то на моем месте осталась бы лишь горстка пепла. Теперь Дора смотрела на меня с гневом и неподдельной обидой.

– Шутите! – воскликнула она. – Вам так нравится надо мной глумиться?

Я улыбнулся и серьезно посмотрел в рассерженные серые глаза.

– Мне нравится, что ты относишься к своей работе так, как подобает, – сказал я, внутренне признав, что мне понравилась реакция Доры на мою шутку. Она была искренней в своей заботе. – А теперь все шутки в сторону. Собираемся и едем в столовую.

Семейство Цетше было хлебосольным даже в трудные времена, что уж говорить о нынешних счастливых днях – стол был накрыт так, что сделал бы честь королевскому ужину. Меня как хозяина усадили во главе стола рядом с братом, и Энцо, убедившись, что я по-прежнему не смогу есть самостоятельно, принес артефакт. Я клевал носом, старательно изображая больного. Драконы Огюста поддерживали этот облик беспомощного и жалкого человека, и я постоянно напоминал себе, что обольщаться не стоит – я действительно еще очень слаб.

– Академия чародейства и волшебства приготовит необходимые смеси, – сказал Изи, тот самый маг, который сравнивал меня с деревяшкой. Я медленно повернул голову в его сторону: Изи и сам был похож на потрескавшееся полено, настолько морщинистой была его сухая физиономия. – Нельзя обещать, что они тотчас же поднимут вас на ноги, но в течение полугода ваше состояние улучшится.

– Полгода, полгода, верно, – поддакнул Аттель. Мне подумалось, что старый маразматик не настолько глуп, как хочет казаться. – Прости, мой милый, быстрее ты не поправишься.

Я сделал вид, что с усилием раздвигаю губы в улыбке.

– У меня хотя бы есть надежда, – выдохнул я. Дора, которая прислуживала мне за столом, активировала артефакт, и я почувствовал насыщение. Бруно зыркнул в сторону девушки таким взглядом, словно хотел разложить ее прямо сейчас, на этом столе. Невольно вспомнилась картинка, которую он внедрил в разум Доры. О Бруно ходили самые удивительные слухи и разговоры, но я не ожидал, что он такой умелец и затейник. Неудивительно, что Дора пришла от него краснее свеклы – с такими-то несуществующими воспоминаниями в голове!

– Надежда всегда есть, всегда, – проскрипел Аттель и указал на большое блюдо с осетром: один из слуг тотчас же отрезал ему самый лакомый кусочек. Огюст довольно улыбнулся и произнес:

– Непременно отведайте рыбы! Я ее выловил по дороге сюда, когда давал драконам отдых.

Некоторое время все отдавали должное ужину, а я смотрел на волшебников из-под ресниц и думал о том, кто из них сегодня должен меня убить. Ничего не придумалось – все мои гости выглядели крайне невинно.

В груди вдруг вспыхнул огонь. Я откинулся на спинку своего кресла и заскреб пальцами по рубашке, понимая, что это и есть конец. Мы не предусмотрели, мы не поняли, мы ждали нападения, которое произошло совсем не так, как мы думали. Где-то далеко-далеко закричала Дора, Энцо схватил меня за руку, и мир заскользил куда-то в сторону, во тьму и сон. И последним, что я услышал, был голос Бруно:

– Всем оставаться на местах! Именем короля!

А потом все исчезло.

* * *

Когда я очнулся, то все уже было кончено.

Собственно, картина не изменилась: господа волшебники по-прежнему сидели за столом, вот только теперь над ними парили золотистые нити пут, которые не позволяли им сделать что-то лишнее. Дора сидела на корточках рядом с моим креслом и держала меня за руку с таким испуганным и трогательным видом, что хоть картину с нее пиши. Добрый Энцо стоял рядом так, словно хотел закрыть меня от злоумышленников. В груди пекло по-прежнему, но теперь этот жар можно было терпеть.

Я поморщился, мысленно осмотрев повреждения. Сгусток чужой убивающей энергии попал в меня вместе с едой из артефакта, но был отброшен драконьей магией, что прикрывала меня. Я снова перевел взгляд на магов и с удивлением отметил, что Аттель с болезненным выражением лица потирает левую сторону груди.

Вот как! Мы считали его пеньком, но пенек оказался дубом, и этот дуб еще был готов шуметь.

– Если эта старая сволочь дернется, то я стреляю, – сказал чей-то холодный уверенный голос, и я с искренним удивлением узнал в нем голос брата. Огюст стоял чуть в стороне и держал в руке многозарядный пистолет. Весь его вид говорил о том, что младший Цетше не тот, с кем можно шутить.

Я вдруг очень обрадовался. Именно сейчас, в эту минуту я понял, что мой младший брат давным-давно вырос, он не ребенок, а настоящий мужчина. И мне одновременно стало хорошо и очень горько.

– Значит, ты все-таки оклемался, – произнес Аттель, уже не повторяя слов по своей дурацкой привычке. Все действительно серьезно. – И сумел подложить всем нам грандиозную свинью.

Он вновь дотронулся до груди, и по его лицу скользнула гримаса боли. Мне было нисколько не жаль его – он хотел убить беспомощного больного человека, который никак не мог себя защитить.

– Опустите ваше оружие, юноша, – посоветовал Бруно. Он лениво откинулся на спинку кресла и изредка подергивал пальцами – тогда нити наливались светом, а остальные маги начинали морщиться от боли. Впрочем, сейчас досада была сильнее любого физического страдания. Они ехали убивать Цетше, а он их переиграл.

– Как все это было? – спросил я. Изи поморщился – видно, он полагал, что я и дальше буду сипеть и хрипеть, как умирающий. Вот только ошибочка вышла: впервые с момента пробуждения я почувствовал себя по-настоящему живым. Все было хорошо.

– С артефактом поработали во время обеда, – сообщил Бруно, небрежно поигрывая вилкой с насаженным на нее маринованным грибком. – Все следовало выставить как несчастный случай: милорд Мартин Цетше умер при множестве свидетелей, он был слишком слаб после пробуждения, и помощь волшебников не смогла его спасти.

Дора испуганно посмотрела сперва на меня, потом на Аттеля, и в ее глазах появилась настоящая злоба, словно эти идиоты из академии покусились на того, кто был ей действительно близок и дорог. Я не знал, что можно об этом подумать.

– Когда еда попала по назначению, артефакт сработал, – продолжал Бруно. – Он должен был остановить ваше сердце, Мартин, но его отбила драконья магия, а уж я поспешил отправить удар тому, кто хотел отправить вас на тот свет.

Аттель зыркнул на него из-под насупленных седых бровей, но ничего не ответил. Что тут можно сказать? Магия всегда оставляет следы, по которым можно вычислить злоумышленника, и теперь Аттелю и его товарищам не отвертеться.

– Надеюсь, вы не сочтете меня бестактным, Бруно, – произнес я, – но я предлагаю вам выпить кофе и отправляться в столицу. Не хочу ночевать под одним кровом с теми, кто хотел меня убить.

Бруно отложил вилку с грибом и ответил:

– Что вы, Мартин, я прекрасно вас понимаю. Обойдемся без кофе. Я буду рад, если вы мне предоставите несколько парней покрепче, в дороге всякое может случиться. Разумеется, послезавтра они уже будут дома.

Я покосился на Энцо, и тот кивнул.

– Слушаюсь, милорд Мартин. Все будет немедленно сделано, господин Бруно.

Аттель устало вздохнул. Мы оба играли роль, прикидываясь слабее, чем мы были. Но я выиграл.

– Даже не знаю, Аттель, что я сделал тебе плохого, – сказал я. – Я никогда не переходил тебе дорожку и не собирался этого делать. Я считал тебя великим мастером и другом.

Мне вдруг стало очень-очень горько. Мой сон расставил все по своим местам, сделав любимую и любящую жену предательницей, которая ценила свой комфорт, а волшебника, которого я уважал всей душой – несостоявшимся убийцей, который теперь трясся за свою шкуру.

– Иногда очень трудно делиться тем, что ты успел сделать своим, – сообщил Аттель и поднялся с кресла. – Бруно, незачем медлить.

Бруно понимающе кивнул, и его сеть потянула заговорщиков к дверям. Проходя мимо моего кресла, Бруно негромко произнес:

– Его величество приказал их казнить, если заговор все-таки есть. Я напишу вам через пару дней.

– Хорошо, – кивнул я. Эйфория победы сошла, и теперь я снова чувствовал лишь усталость и беспомощность. Когда за магами закрылись двери, Огюст убрал пистолет и опустился в кресло.

– Вот так, братка. Мы их ждали с моря, а они с гор на лыжах.

Любимая пословица нашего отца пришлась как нельзя кстати. Я вздохнул и взял чашку с давно остывшим кофе. Кто бы мог подумать, что однажды мне придется спасаться от заговорщиков, которыми станут те, кого я уважал и ценил.

Магия жестокая штука. С этим ничего не поделаешь.

– Все уже позади, – ободряюще промолвила Дора. Я чувствовал, как от нее пахнет страхом – похоже, она до сих пор не могла поверить, что все уже кончено, заговорщиков увели, а мы можем спать спокойно.

Мне и самому с трудом в это верилось. Но теперь я знал, что все будет в порядке. Пусть пока я еще слаб – но это не продлится долго. Я обязательно поднимусь и снова стану тем Мартином Цетше, которого когда-то видел в зеркале.

– Да, – ответил я и улыбнулся. – Все плохое позади.

И это наконец-то было правдой.

* * *

На следующий день я решил, что набрался достаточно сил, чтоб приступить к серьезным тренировкам.

Магия не терпит простоя. Если я не буду заниматься один день, то это замечу и пойму лишь я сам. На второй день без занятий это заметят мои коллеги и конкуренты, а на третий это станет понятно всем, кто не имеет к магии никакого отношения. Я не собирался сдаваться и сразу же после завтрака приказал Энцо доставать мою теплую одежду.

– Милорд, вы действительно собираетесь на полигон? – озадаченно поинтересовался Энцо. Он был хмур и очень серьезен, должно быть, размышлял о вчерашнем разоблаченном заговоре. Я ободряюще улыбнулся и ответил:

– Разумеется. Я никогда не верну прежний уровень без тренировок.

Дора, которая стояла рядом с моим креслом, удивленно посмотрела на меня – так, словно думала, что ей послышалось. Сегодня она тоже выглядела угрюмой и невыспавшейся: наверняка, как и Энцо, всю ночь думала о заговорах и заговорщиках.

Зато Огюст оживился и энергично потер руки. Я обрадовался и его бодрой улыбке, и светлому выражению лица. Он был здесь, со мной, он обещал, что пробудет до тех пор, пока я не восстановлюсь окончательно, и поддержка брата придавала мне сил.

– Вот и славно! – воскликнул он. – Что, братка, пальба по тарелочкам?

Я кивнул, и Энцо тотчас же пошел на кухню за посудой. Помнится, давным-давно, в детстве, когда магия только проснулась во мне, я начал именно с разбивания тарелок направленным ударом. Посмотрим, собью ли сегодня хотя бы одну тарелку.

– Она самая, – улыбнулся я и сказал: – Надеюсь, сегодня хоть что-то получится.

Энцо настоял, чтоб я оделся как можно теплее, и на свою старую площадку для тренировок я прибыл закутанным во множество одежек, словно капуста. Впрочем, это были сущие мелочи: я смотрел на маленькую площадку, что приткнулась к стене замка, и вспоминал, как когда-то давно пробовал научить Огюста отражать магические удары. У него ничего не вышло, зато мы славно повеселились. Вот и сейчас он забрался на подставку для метания, Энцо протянул ему первую стопку тарелок, и Огюст довольно спросил:

– Ну что, братка? Все, как в старые времена?

Сегодня было ветрено. Деревья беспомощно мотали ветвями, рассыпая круглые красно-оранжевые листья, и Дора, которая стояла рядом с моим креслом, ежилась, кутаясь в легкую курточку не по погоде. Энцо, конечно, принарядил ее, собрав одежду со всего замка, но никто из служанок не захотел поделиться с моей сиделкой чем-то потеплее.

– Иди в замок, Дора, – посоветовал я. – Здесь холодно.

Упрямая девчонка отрицательно мотнула головой.

– Я останусь, – ответила она и, чуть ли не смущаясь, добавила: – Мне же интересно.

А, ну конечно. Она прибыла из мира, лишенного магии, и ей хочется еще раз увидеть волшебство. Я снял перчатки и принялся растирать ладони.

– Заряжай, братка, – сказал я и, когда Огюст опустил тарелки в метатель, продолжал: – Сейчас эта штука будет выбрасывать тарелки, а я попробую их сбить направленным ударом. Возможно, у меня даже получится.

Я говорил об этом нарочито спокойным тоном, но во мне все горело. Я знал, что магия жива, и ее можно вернуть регулярными тренировками, я помнил, как вспыхнула рамка со свадебным снимком в руках у Энцо, и знал, что вчера справился с задачей прикрытия. Но сейчас мне почему-то сделалось очень холодно, словно была не поздняя осень, а зима.

Я и сам не разобрал, как сказал:

– Огонь.

Воздух наполнился свистом, и первая тарелка полетела над площадкой. Руки сработали сами, выбросив маленький серебристый шар – тарелка упала где-то в кустах на краю площадки, а мой шар, не поразивший цели, растаял в воздухе.

Что ж, примерно этого я и ожидал. Внутренний озноб усилился, и я снова принялся растирать руки. Должно быть, Огюст, Энцо и Дора заметили, как дрогнуло мое лицо, потому что наперебой заговорили:

– Милорд, это же первая попытка!

– Братка, ну что ты! Не переживай так, все нормально!

– Милорд, попробуйте снова…

Я покосился на Дору, и она тотчас же добавила:

– Все получится. Правда-правда.

Это было сказано настолько трогательно и по-детски, что я лишь улыбнулся и сказал:

– Заряжай, братка.

Огюст опустил рычаг метателя, и очередная тарелка отправилась в полет. Я швырнул шарик, попробовав прицелиться получше, и вновь промахнулся. Магия скользила по ладоням, но не шла в руки, и это начинало меня раздражать.

– Еще одну, братка, – сказал я и швырнул третий шар, уже не целясь. Просто выбросил в нем свою боль, свою рухнувшую жизнь и тоску о том, чего уже никогда не случится.

Тарелку разметало по площадке стеклянной крошкой, и мир накрыло тишиной.

Некоторое время все молчали. Дора ожила первой – она восторженно захлопала в ладоши, несколько раз подпрыгнула на месте и воскликнула:

– Ура! Ура! Вы попали!

По лицу Энцо скользнула счастливая улыбка, и он ободряюще дотронулся до моего плеча, а Огюст довольно улыбнулся и произнес:

– Узнаю братку, наконец-то узнаю! Ну что, еще одну?

За время тренировки я поразил еще десять тарелок и пропустил пять – вполне приличный результат для того, кто почти три года провалялся в кровати. Я был готов тренироваться до заката – торжество наполняло меня силой и радостью – но Огюст все-таки настоял на том, чтоб мы вернулись домой. Я опомнился и обнаружил, что смертельно устал и начинаю замерзать – что уж говорить о Доре в ее курточке-лепестке, она, должно быть, совсем окоченела.

– Ну что? – я обернулся к брату. – В моей войне выиграна битва?

Огюст торжествующе улыбнулся.

– Ты и войну выиграешь, братка, – твердо ответил он. – Я знаю.

* * *

Вечер я провел в кресле возле камина. Дора сидела рядом, и я лениво думал о том, на кого она сейчас больше похожа: на предмет интерьера или на верную служанку, которая всегда на подхвате, как Энцо. Все-таки ни то, ни другое – она была чем-то большим. У меня редко завязывались дружеские отношения с людьми, в основном, в моей жизни были лишь деловые связи – но то, что я постепенно начинал чувствовать к Доре, было похоже на дружбу.

Мне это не нравилось – но не нравилось уже как-то привычно.

– Это было невероятно! – Дора до сих пор пребывала в каком-то детском восторге от моей тренировки, и ее серые глаза наполнял энергичный блеск. – Ловко вы с ними расправились! А завтра тоже будете тренироваться?

– Буду, – кивнул я. – Магия требует ежедневных занятий. Но ты со мной не пойдешь. Там холодно, а мне не нужна служанка, которая хлюпает носом.