Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Петровичева Лариса
Дорога по облакам

Глава 1. Ученица чародея

– Когда я ехал сюда, то был уверен, что найду чудеса. Приключения, опасность, дикари… Драконы! А оказалось, что тут смертная скука.

Принц Альден презрительно фыркнул и добавил:

– Скука и песок, дьявол бы его побрал.

Компания в шатре понимающе кивнула головами. Скука и песок, все верно. Даже громадный дракон, который, не обинуясь, бухнул шипастую башку возле открытого полога, что-то проворчал. Похоже, соглашался с принцем. Харвис отпил холодного щербета из расторопно наполненного слугой бокала и сказал:

– Невыносимая скука, ваше высочество. Не расписать ли нам пулю?

Принц недовольно посмотрел в сторону Харвиса. В первый же вечер после приезда в эти ленивые песчаные места его высочество умудрился продуть Харвису в карты свое месячное содержание.

– Ну уж нет, дражайший колдун, – промолвил Альден. – В вашей колоде семнадцать тузов, и все крапленые.

Харвис слишком уважал высокое искусство карточной игры, чтоб добавлять к нему волшебства, но принца уже было не переубедить. Альден был уверен, что проклятый колдун мухлюет, и не так, как подобает джентльменам, а используя магию. Это уж не в какие ворота не лезет.

– Просто знание математики, ваше высочество, – вздохнул Харвис. Принц посмотрел на него с суеверным ужасом. Похоже, математика была для него страшнее всей магии и всех драконов вместе взятых.

– Ваше высочество, а не послать ли в кхард за женским полом? – подал голос полковник Матиаш. Бравый офицер, гроза севера и запада, был сослан в эти жаркие края за компанию с принцем, когда выяснилось, что Альден готовит заговор против короля-отца. Харвис мысленно усмехнулся: обитательницы кхарда, поселка скотоводов, были низкорослые, чернокожие и с ритуальными шрамами на щеках: принц боялся их больше колдовства, математики и государева гнева.

– Помилуй бог! – воскликнул Альден. Слуга за его спиной встрепенулся и принялся обмахивать принца опахалом с утроенной силой. – Я не настолько оголодал! И хрен не на свалке нашел, чтоб пихать его в этих страшилиц!

Благородные господа с жаром согласились: да, да, не оголодали! Почти год сидим без женщин, и еще столько же просидим! Кто их знает, этих дикарок, вдруг потом все почернеет и отвалится? Никакая магия обратно не пришьет! Будем по-простому: наши руки не для скуки.

Полковник недоуменно пожал плечами.

– Не такие уж и страшилицы, – сказал он. Матиаш давно прославился своей полной неразборчивостью в вопросе интимных связей. – Можно подумать, что у нас тут огроменный выбор! Кстати, господа, со мной однажды случился презабавнейший случай, и вот там дама была такая страшилица, что я едва не опозорил честь мундира…

Матиаш пустился в красочные воспоминание, и господа в шатре несколько оживились: полковник был прекрасным рассказчиком и умел увлечь слушателей. Харвис откинулся на пышную шелковую подушку и отстраненно подумал: вот ведь судьба! И принц Альден, и его лучший друг Матиаш имели все, что хотели. Были звездами имперского небосклона. Герои, смельчаки, красавцы – жизнь им улыбалась и баловала. Чего, спрашивается, не сиделось спокойно? Захотели устроить переворот, только государь-отец оказался не настолько глуп, как полагали бунтари… Хорошо еще, легко отделались: ссылкой в пустынное и жаркое Пограничье, где сроду не происходило ничего интересного.

Сидят вот теперь, байки травят.

– Харвис, а когда приедет ваш студент? – поинтересовался Михаль, бывший придворный живописец, которому пришла в голову блажь писать пустыню и драконов. Правда, принц внезапно обнаружил, что Михаль великий умелец изображать обнаженную натуру, и с тех пор художнику стало не до рыжих скал и драконьих кладок: теперь он рисовал только дам. Вот и сейчас, чуть ли не высунув язык от усердия, Михаль старательно выписывал смуглую шалунью-одалиску, запустившую игривые пальчики в нежное лоно. Конечно, ни на какие выставки такой разврат не попадет, но принц щедро платил золотом. Государь-отец не лишил его содержания.

– Да бог его знает, – пожал плечами Харвис. Новичок, конечно, на какое-то время развеет скуку здешних краев, а потом ничего, привыкнет и вольется в общее безделье. И ведь не догадается книг с собой привезти! – Я его ждал две недели назад, но пока сами видите. Тишина.

– Зачем тебе вообще студент? – поинтересовался Матиаш. – Решил снова попробовать себя на педагогическом поприще?

В вопросе прозвучала издевка. Харвис вспомнил, как пять лет назад покинул родные стены Эльсингфосской академии чародейства и волшебства – и это было самым несправедливым в его жизни. Он не заслужил ни изгнания, ни позора, пал жертвой интриг и чужой непроглядной глупости, и студент, о котором месяц назад написал старый товарищ, мог стать началом возрождения. Выучить мага, представить его совету академии и вновь занять свое место на кафедре…

Дракон чихнул так, что шатер едва не снесло. Принц швырнул в него опустевшим бокалом:

– У, скотина!

Драконы до сих пор вызывали у него суеверный ужас, хотя в этих созданиях не было ничего по-настоящему страшного: уродливые и жуткие, при правильном обращении они становились мирными и ласковыми. Этот дракон по прозвищу Пушок был свято уверен, что люди вообще и принц Альден в частности созданы для того, чтоб играть с ним, чесать его чувствительные надбровья и забрасывать сладости в широко распахнутую пасть. Принц упрямо не оценивал подобный подход, сладостей не давал и не разрешал дракону совать башку в свой шатер. Самой большой обидой было, конечно, то, что принц не желал кататься на драконе. В очередной раз получая по рогам – а рогов у дракона было шесть – Пушок вздыхал и устраивал голову возле входа. Сейчас он воспринял брошенный бокал как приглашение к игре, сунул голову в шатер и мягко толкнул принца в ногу: мол, давай, погладь!

– Прочь! – воскликнул Альден. – Кто-нибудь, да уберите же его!

Харвис поднялся и, взяв дракона за кольцо в ноздре, потянул здоровущую голову в сторону выхода. Пушок недовольно фыркнул – облака пара заполнили шатер – и подался за колдуном.

Снаружи царил жаркий, испепеляющий полдень. Харвис задумчиво почесал ноздри и надбровья дракона: тот довольно заворчал и закивал, намекая на угощение. Харвис пошарил по карманам, но ничего не нашел и ответил:

– Пойдем в столовую. Дам тебе халвы.

Дракон неуклюже потащился за колдуном. Если в воздухе эта громадина была невероятно легкой и грациозной, то на земле превращалась в неповоротливую и нескладную махину. Харвис погладил Пушка по голове и вдруг заметил на горизонте черную соринку, которую трепало на ветру.

– Взгляни-ка, Пушок, – промолвил он. – Что это?

– Хрыы? – спросил дракон. Дескать, сам не знаешь, что ли? Летун с Большой Заставы, только его так болтает туда-сюда. Везет твоего студента, что еще ему тут делать? Письма идут по телеграфической машине, а посылки были два дня назад.

– Верно, дружище, – негромко проговорил Харвис. Предчувствие чего-то хорошего поднималось в груди теплой соленой волной. Он сделает из этого паренька великого колдуна, он вернется в академию не жалким изгнанником, а торжествующим героем! Харвис смотрел на песчаные холмы и геральдическую фигурку летуна с Большой Заставы и словно наяву видел просторные светлые классы академии, длинные коридоры, лаборатории, до потолка набитые диковинными артефактами, и библиотеки, запах которых остается с тобой даже тогда, когда ты уходишь.

Летун приближался. Похоже, офицеры на Большой Заставе для смеху накормили его хмельным зерном: летуна болтало во все стороны, и крошечная человеческая фигурка едва не падала с его спины – ее клонило то вправо, то влево, и студент наверняка визжал от страха.

– Я бы визжал… – сказал Харвис вслух. Пушок гукнул, по-видимому, соглашаясь. Он всем своим видом так и кричал, что он домашний, порядочный дракон и никогда не вел бы себя так, как этот летун. Человек, ну дай уже халву, имей совесть!

– Сейчас дам, маленький, – сказал Харвис. – Встретим студента, будет тебе халва.

Летун сделал несколько кругов над шатрами и почти рухнул на посадочную площадку буквально в двух шагах от Харвиса и дракона. Человек, сидевший среди кривых зубьев гребня на летуновой спине, со стоном потянулся к закрепляющим ремням. Пальцы не слушались его. Большой рюкзак свалился на землю.

Харвис вздохнул и пошел помогать.

– Добро пожаловать в Приграничье, – произнес он, почти разламывая заевшую застежку. Студент – а это мог быть только он – с тоскливым возгласом соскользнул с летуновой спины прямо в руки Харвиса. Да, полет удался, видно по всему.

Глаза у студента были удивительного темно-голубого цвета. Прядь волос, что выбилась из-под шарфа, закрывавшего голову и лицо во время полета, оказалась огненно-рыжей. Харвис смотрел в эти удивительные глаза и думал, какую шутку сыграла с ним судьба на этот раз: хорошую или злую – а еще думал, что девчонку пора уже поставить на землю. Джентльмену не следует так долго держать леди на руках, даже если леди свалилась с дракона в его объятия.

– Мне нужен Харвис ванн Рейн, – промолвила студентка без предисловий. – Он здесь?

– Я к вашим услугам, – ответил Харвис и все-таки поставил ее на землю.

Похоже, шутка судьбы была злой.

* * *

Студент действительно был студенткой – Харвис окончательно убедился в этом, когда привел девушку в свой шатер, и она наконец-то сняла шарф. Где-нибудь в столице, пару-тройку лет назад, Харвис счел бы девушку миловидной и хорошенькой, а сейчас, среди пустыни, она казалась настоящей красавицей. Огненные волосы, удивительные глаза, фарфоровая светлая кожа и легкая россыпь веснушек на высоких скулах – сочетание, от которого невозможно не потерять голову. Харвис налил крепкого черного чаю в пиалы и, протянув одну из них гостье, сказал:

– Мне написали о вас. Эвглин Шу, подающий надежды студент, который выразил желание выбрать меня наставником.

Девушка кивнула, сделала глоток из пиалы и блаженно прикрыла глаза. Харвис подумал, что она устала с дороги и сейчас хочет не разговаривать, а нырнуть в горячую ванну. Он лишний раз проклял верхнелиннское наречие, на котором писал ректор: этот язык не знает мужского и женского рода.

Возможно, это и к лучшему. В ожидании дамы джентльмены уже успели бы передраться. А дама, как оказалось, была дьявольски хороша. Харвис некстати вспомнил озорную одалиску Михаля и приложил колоссальнейшие усилия, чтоб прогнать соблазнительное видение.

– Я и есть Эвглин Шу, – призналась девушка, не сводя с Харвиса своих невероятных глаз. – Вы действительно Харвис ванн Рейн? Великий колдун, автор идеи множественных миров?

Харвис горько усмехнулся. Именно за эту идею его и выгнали из академии – и вот синеглазая Эвглин говорит об этом, воскрешая поистине ужасающие дни его поражения. Судьба иногда шутит очень злобно.

– Да, это моя теория, – кивнул Харвис, – но не советую вам вспоминать о ней, тем более, в приличном обществе. Академия наук сочла ее бредовой…

Эвглин посмотрела на него так, что он осекся. В глазах девушки сейчас горел тот огонь, который изредка озаряет сумасшедших и пророков – и Харвис молчал.

– Это не бред, – с горячей убежденностью промолвила Эвглин. – Обитаемых миров на самом деле много… знаете, почему?

– Почему? – спросил Харвис. Он вдруг понял, что в шатре царит тревожная тишина, которая бывает перед грозой, а от девушки пронзительно пахнет потом, страхом и весенними ландышами.

– Потому что я сама – из другого мира, – сказала Эвглин настолько просто и спокойно, что стало ясно: она не врет. Харвис кивнул так, будто речь шла о каких-то пустяках. Вот дама, которая пришла из другой реальности, освоилась на новом месте и недурно себя чувствует. Хочет, по всей видимости, учиться магии. Ну и что?

– То есть… вы верите мне? – удивленно спросила Эвглин. – Не сомневаетесь? Не считаете меня сумасшедшей?

– Ни в коем случае, – твердо сказал Харвис. Одалиска снова некстати проплыла перед мысленным взглядом, и Харвис добавил: – В любом случае, я к вашим услугам как наставник и помощник, и думаю, мы еще успеем обсудить то, как вы сюда попали. А пока лучше заняться обустройством на новом месте.

Эвглин кивнула и как-то по-детски шмыгнула носом.

– Мне бы как-то помыться с дороги, – сказала она почти жалобно, бросив брезгливый взгляд на рубашку, которая когда-то была белой, и засаленные штаны. Харвис понимающе кивнул.

– Здесь не самые лучшие условия, признаюсь честно, – сказал он, – так что жить вам придется со мной. Прямо за шатром есть бассейн… – Харвис вдруг обнаружил, что отчаянно стесняется, словно школьник. Сколько лет назад он был с женщиной?

Альден с товарищами решит, что колдун хитрая сволочь. Не успела дама прилететь, а он уже наложил на нее лапу, даже не подумав дать ей возможность выбора. Тут, между прочим, не самое дурное общество. Принц крови, бравые офицеры, одаренные живописцы – даме есть, кого оделить своей благосклонностью.

«А вот хрен вам да на все рыло», – злорадно подумал колдун. Утрутся и перетерпят. На правах учителя он обязан защищать свою ученицу, в том числе и от посягательств.

– Бассейн? – обрадовалась Эвглин. – Здорово!

Бассейн был небольшим, выложенным узорной плиткой – по бортику были вживлены заклинания, сохранявшие воду всегда теплой и чистой. Харвис любил плавать на рассвете, никого не смущая видом шрамов и ожогов на своем теле. Эвглин задумчиво посмотрела на воду и спросила:

– Холодная?

Харвис только плечами пожал. Протянул девушке сетку с мочалкой и ароматными мыльными шариками.

– Могу сделать горячую, если хотите.

Эвглин смущенно кивнула, словно просила о чем-то невероятном. Харвис присел на корточки и постучал по бортику – заклинание отозвалось, вода на мгновение помутнела, но привычная прозрачность вернулась к ней, и Харвис сказал:

– Извольте.

– Спасибо, – смущенно сказала Эвглин. Должно быть, думала, как намекнуть хозяину бассейна о том, что она должна раздеться, а ему не следует в это время торчать здесь и таращиться на нее, словно он никогда не видел женщин.

– Рассказывайте, – предложил Харвис, отступив в шатер. Там, возле полога, стоял низкий пуфик; Харвис сел так, чтоб Эвглин его не видела, и добавил: – Как вы к нам попали?

Зашуршала одежда. Должно быть, после путешествия Эвглин думает только о том, как спалить эти гадкие тряпки. Легкий силуэт мелькнул за тканью полога, и Харвис услышал плеск: наяда погрузилась в воду.

В паху заломило. Пожалуй, принц даст ему в морду, когда увидит, что у колдуна не студент, а студентка.

– Внезапно, – призналась Эвглин. Харвис аккуратно выглянул из шатра: девушка плыла, и рыжие волосы тянулись за ней по воде, словно мокрые змеи. – Это оказалось внезапно. Я просто шла утром на работу, был туман… а потом я поняла, что иду уже в другом месте. Не мой город, а какое-то поле.

Она умолкла, и Харвис отпрянул за ткань полога. Смотреть было невыносимо. Интересно, услышит ли она, если он щелкнет пряжкой ремня и расстегнет застежку штанов? Наверняка услышит… Ладно, придется брать себя в руки не в прямом, а в переносном смысле.

– Полагаю, вам многое пришлось пережить, – с искренним сочувствием произнес Харвис. Вообще вся эта ситуация была настолько нелепой, что ему казалось, будто он находится на сцене и играет в дурацком водевиле. Девушка, которая называет себя гостьей из другого мира, сейчас плавает в его бассейне. Разве это не вздор?

Разве это не подтверждает его теорию?

Харвис даже думать об этом боялся.

– Наши языки похожи, – сказала Эвглин. – Я быстро выучила верхнелиннское наречие, стало проще. А потом… – снова плеск: Харвис выглянул из-за полога и увидел, что девушка села на бортик бассейна и энергично орудует густо намыленной мочалкой. Пушистые клочья пены медленно сползали по бледной коже, Эвглин была похожа на античную статую, изящную и невесомую, и Харвис предпочел снова скрыться за пологом, чтоб не распалять нервы понапрасну. – Потом я поступила в академию.

– Вот как! И каковы ваши способности? – поинтересовался Харвис. Он очень давно не чувствовал себя настолько растерянным.

– Травница, – призналась Эвглин и нырнула в воду, смывая мыло. – Дома я училась на биофаке… то есть, как раз растения и изучала. Ваши, конечно, не очень похожи на наши, но мне просто нравится с ними работать. Цветы везде цветы, вы же понимаете.

Она вышла из бассейна и принялась энергично растираться полотенцем. Харвис подумал, что морду ему набьет не только принц, но и полковник.

– Я, конечно, готов вас обучать, Эвглин, – сказал Харвис. – Но думаю, что не это главная цель вашего путешествия. В стране уйма талантливых магов.

Он вышел из шатра и увидел, что Эвглин уже успела вытереться, надеть тонкую нижнюю рубашку и теперь пыталась застегнуть юбку, отчаянно дергая застежку за спиной. Харвис подошел и твердо и очень аккуратно справился с этой новомодной штукой с дурацким названием «молния» – вроде бы и удобная вещь, но постоянно заедает. От Эвглин веяло теплым запахом молодого девичьего тела, мыла и ландыша – у Харвиса закружилась голова, и он сделал шаг назад.

Даже изгнанный и ссыльный джентльмен остается джентльменом.

– Помогите мне вернуться домой, – прошептала Эвглин, и Харвис услышал дрожь в ее голосе: девушка готова была расплакаться. – Я готова сделать для вас все, что вы захотите – только помогите мне вернуться. Вы ведь знаете…

Харвис не знал. Эвглин была уверена, что он обладает каким-то способом перемещения между миров – да только его не было, этого способа. Вернее, он существовал только в черновиках и набросках, да и те Харвис не сжег только потому, что поленился. Так они и лежали в одном из сундуков, который уже три года не открывали. Кажется, Эвглин все поняла, потому что обернулась к нему и посмотрела с такой жгучей мольбой, что Харвису захотелось поднять руку и закрыться от этого взгляда.

Но он продолжал смотреть: влажные рыжие пряди были наскоро подхвачены какой-то заколкой, по высокой шее медленно стекала капля воды, и сквозь тонкую ткань нижней рубашки просвечивала маленькая грудь с остро торчащими розовыми бусинками сосков. Харвис представил, как она мягко ложится в ладони, и честно сказал:

– Я не знаю, Эвглин. У меня нет отработанного механизма перемещений. Только бумаги.

Девушка побледнела, словно Харвис ударил ее. Похоже, она подсознательно ожидала услышать именно это. Харвис ободряюще погладил ее по плечу и добавил:

– Но я попробую. Даю вам слово.

* * *

Вещей было немного.

В рюкзаке, который Эвглин едва не потеряла во время полета на пьяном драконе, была смена белья на два дня, юбка с белой рубашкой по моде столичных студенток и цветастое легкое платье. Эвглин решила выглядеть скромно: после того, как на Большой Заставе два офицера устроили из-за нее дуэль, она меньше всего хотела привлекать к себе внимание.

Так что светлая юбка в пол и рубашка. Скромно, со вкусом и ясно говорит о том, что Эвглин прилетела учиться волшебству, а не искать кавалеров.

Когда она окончательно оделась и вышла из-за тканевой стены шалаша, то Харвис внимательно посмотрел на нее и одобрительно кивнул. Колдун пугал Эвглин – это мягко говоря. Он был высоким, тощим, и свободная светлая туника, завязанная возле горла красным шнурком, болталась на нем, как на вешалке или манекене. Темные глаза, смотревшие пристально и цепко, иногда вспыхивали, словно угольки. Во всем облике колдуна было что-то таинственное и жуткое, и Эвглин, вспоминая, как свалилась с драконьей спины ему в руки, невольно чувствовала, как по спине бегут мурашки.

Сейчас Эвглин сама не знала, откуда взялась та храбрость, с которой она вообще начала с ним разговор, рассказала о себе и напросилась на бассейн. Укачало на драконе, не иначе.

– Вы понравитесь его высочеству Альдену, – произнес колдун. Просто поставил в известность – и Эвглин вдруг почувствовала, как в ней нарастает злость и гнев.

Она провела месяц в дороге не ради того, чтоб обольщать ссыльного принца с его свитой. Она тряслась в поезде и ехала в верблюжьем караване не для того, чтоб папкин бунтарь положил на нее глаз.

Эвглин просто хотела вернуться домой.

Когда колдун признался, что у него нет способа путешествовать между мирами, Эвглин едва не потеряла сознание: нахлынувшее на нее чувство опустошенности было глубоким и острым. Она так и останется в этом мире, никогда не вернется, все напрасно, никогда не вернется… Эвглин наверняка упала бы на каменистую землю перед колдуновым бассейном, если б не давнее упрямство и вечное желание показывать себя сильной, а не слабой.

– Я не собираюсь никому нравиться, – твердо сказала Эвглин и добавила: – Я приехала сюда не за этим.

Глаза колдуна снова вспыхнули жаркими угольками, словно он одобрял сказанное. Нет, все-таки он жуткий тип. Вроде бы Харвиса ванн Рейна нельзя было назвать некрасивым: если вдуматься, вполне привлекательный, даже интересный мужчина. Но у Эвглин от него бежали мурашки по спине и ноги делались слабыми. А ведь придется жить с ним в этом шатре!

Эвглин вдруг снова захотелось заплакать. Она прошла такой длинный путь, а этот человек перед ней ничем не может помочь и наверняка не понимает ее обиды и боли.

– Разумный подход, во многом, – заметил Харвис. – Но вы очаровательная юная леди, и здешнее общество не оставит вас без внимания.

Да уж, Эвглин понимала, о чем он говорит. Чем дальше от цивилизации, тем активнее становились мужчины. Караван-баши, здоровенный черноволосый толстяк с кудрявой бородищей, перевитой жемчужными нитями, сказал прямо: озолочу, осыплю каменьями, только приди. На привалах и ночевках Эвглин не расставалась с ножом – спасло только то, что в верблюжьем караване ехало несколько офицеров на Большую Заставу.

– И все же, – сказала она, – вы знаете, зачем я здесь.

Харвис одобрительно улыбнулся. Улыбка придала его бледному лицу какое-то загадочное очарование, и Эвглин впервые подумала, что великий и ужасный колдун не настолько ужасен, как о нем говорили в Эльсингфосской академии.

– Скажите мне вот, что, – произнес Харвис. – Вы на самом-то деле будете учиться магии? Просто я должен знать, что с вами делать и как себя вести.

– Собираюсь, конечно, – ответила Эвглин, и улыбка колдуна стала еще мягче. «Он что… стесняется?» – удивилась она и добавила: – Мало ли, вдруг я все-таки не смогу вернуться домой? Надо же будет как-то жить.

Харвис ободряюще дотронулся до ее запястья, но тотчас же убрал руку. «На самом деле смущен!» – Эвглин тоже растерялась, не совсем понимая, что делать.

– Разумный подход, – кивнул колдун. – Как вас зовут на самом деле?

Эвглин тоже улыбнулась. С колдуном лучше подружиться. Она уже поняла, что в здешних краях одинокой девушке придется худо без покровителя.

– Дома меня звали Ангелина Шувалова, – ответила она. – Но Эвглин мне больше нравится.

– Ангелина Шувалова, – задумчиво повторил Харвис, будто пробовал чужое имя на вкус. – Нет, Эвглин все-таки звучит лучше.

Эвглин неопределенно пожала плечами. Колдун вдруг устало усмехнулся и спросил:

– Я вас пугаю, да?

Эвглин отвела взгляд и кивнула. Когда в одном из учебников она увидела упоминание о множественности обитаемых миров и принялась расспрашивать куратора, то тот побледнел и несколько раз махнул рукой над лысой макушкой, отпугивая нечистого. Эвглин, конечно, не сдалась и продолжала наседать. Тогда куратор рассказал, что на южной границе в добровольной ссылке живет великий колдун, чье величие можно сравнить лишь со страхом, который он наводит на всех, кто слышит его имя, и лучше бы Эвглин не задавать о нем вопросов.

Зато обитатели общежития оказались более разговорчивыми. Студенты рассказали Эвглин столько историй об изгнанном чародее, что несколько ночей она спала, не гася лампу. И вот сейчас Харвис ванн Рейн стоял почти вплотную…

– Да, пугаете, – призналась Эвглин. От колдуна пронзительно и остро пахло сухими травами, и Эвглин вдруг рассмеялась. – Но я уже мылась в вашем бассейне, а вы застегнули мне юбку, так что бояться, наверно, уже поздно.

Жуткий флер вокруг колдуна, созданный страшными сказками и надеждами Эвглин, развеялся.

– А главное, совершенно не нужно, – сказал Харвис. – Что, в академии обо мне много болтают?

В вопросе прозвучала далекая, почти неразличимая надежда.

– Очень много, – призналась Эвглин. – Например, что однажды вы вызвали джинна и запечатали его в винной бутылке.

– А, это была простая шалость, – рассмеялся Харвис. – Бутылка в итоге попала на стол ректору, и он открыл ее во время значительного застолья. Джинн, понятное дело, все там разнес.

– Еще мне рассказывали, что вы ходили на кладбище, срезали жир с заложных покойников, – продолжала Эвглин. – И воровали хорошие детские сны, насылая кошмары. А еще, что вы управляете птицами и болотной навью… в общем, много чего.

Некоторое время они молчали, просто глядя друг на друга, а затем Эвглин призналась:

– Это ведь не имеет значения.

Харвис посмотрел так, что Эвглин не сразу поняла, что в его взгляде была благодарность. Она поняла, что у него на душе, и разделила эти чувства. Он был не чудовищем, а изгнанником, который тоже потерял свой дом и тоже надеялся вернуться.

Снаружи послышались шаги, и наваждение исчезло. Харвис сделал шаг вперед, словно хотел закрыть девушку от неожиданного гостя. Пестрый полог шатра скользнул в сторону, и Эвглин увидела высокого красавца: светлые волосы вьются мелким бесом, белая рубашка с кружевами по вороту и манжетам расстегнута, открывая сильное гибкое тело воина, в руке – пустая бутылка. Принц Альден, кто ж еще. Перед тем, как отправиться в путешествие, Эвглин навела справки о тех, с кем ей придется столкнуться, и вид его высочества, бунтаря и победителя женских сердец, ее не удивил. Что-то в этом роде она и предполагала.

И все-таки невольно залюбовалась. Принц действительно был красив: умное лицо с тонкими породистыми чертами, пристальный взгляд карих глаз, не говоря уж о крепком торсе, к которому так и хотелось прикоснуться. Эвглин вовремя осадила себя: она не затем забралась в такую даль.

А вот принц вошел и словно наткнулся на невидимую преграду, увидев в шатре незнакомку. Его лицо мгновенно приобрело какое-то растерянное и глупое выражение, почти такое же, как у караван-баши. Эвглин вдруг захотелось отступить и спрятаться за спиной колдуна – настолько алчно смотрел на нее принц.

– Греза? – спросил он, то ли Харвиса, то ли себя. – Друг мой, это ваше колдовство?

Харвис ответил не сразу. Принц не сводил с Эвглин очарованного взгляда. Если учесть, что он в ссылке больше года, а с женщинами тут дело обстоит неважно, то следует быть готовой ко всему. Например, к тому, что его высочество забудет о воспитании и манерах, прикажет Харвису выйти и сделает то, по чему так соскучился за время ссылки.

Впервые с того момента, как столица осталась за спиной, Эвглин стало страшно.

– Позвольте представить, ваше высочество, – с отменным равнодушием произнес Харвис. – Эвглин Шу, моя студентка.

* * *

Появление Эвглин в Приграничье произвело настоящую бурю. Если бы из-за гор показались ревущие дикари верхом на драконах, их никто бы не заметил.

Спустя полчаса его высочество, который сменил рубашку на парадный белый мундир и расчесал волосы, ввел Эвглин в столовую – просторный шатер с длинным столом, уставленным такими яствами, что Эвлин невольно сглотнула слюну. Общество, насколько она могла судить, было весьма выдающимся. Вот молодой военный, ровесник принца, в мундире с широченной орденской планкой, вот седеющий господин с осанкой важного чиновника, вот джентльмен, одетый с небрежностью художника – и все смотрят на Эвглин одинаково: растерянно и глупо, словно не верят, что здесь, перед ними, в этом шатре стоит девушка в скромном студенческом наряде.

– Господа, мы были во мраке, но теперь у нас есть солнце, – с торжественной чопорностью произнес принц, подводя Эвглин к свободному месту за столом. – Госпожа Эвглин Шу, одаренная студентка нашего дорогого чародея. Прилетела в эти дикие края учиться магии.

Харвис расположился рядом, запросто шуганув какого-то паренька, должно быть, пажа, смотревшего на Эвглин с открытым ртом. Эвглин подумала, что благодарна ему: когда Харвис был рядом, она чувствовала себя увереннее. Принц занял место во главе стола, и расторопный слуга тотчас же наполнил его бокал вином.

– Первый тост, разумеется, за нашу очаровательную гостью, – произнес Альден, глядя на Эвглин так, что она смущенно опустила взгляд. Казалось, тонкая ткань ее одежды расползается на лоскутки, оставляя свою хозяйку полностью обнаженной. – Пусть наше солнце светит как можно ярче!

– Ура! Слава нашему солнцу! – от согласного грохота голосов шатер содрогнулся. Эвглин впервые подумала, что, может, и не стоит возвращаться домой. Кто она там была? Студентка, которая перебивается с хлеба на воду и моет полы в учебном корпусе, чтоб было, чем заплатить за жилье. Мать умерла, отец не появлялся в ее жизни уже десять лет. Парня нет. А тут с нее принц глаз не сводит.

Эвглин не обольщалась. Таких, как она, у принцев и генералов, пруд пруди, но здесь и сейчас все они готовы разбиться в лепешку ради ее благосклонности.

Вино оказалось сладким и крепким – настолько крепким, что Эвглин вдруг с удивлением обнаружила, что слуги уже меняют опустевшие тарелки, а принц увлеченно рассказывает какую-то историю, глядя на Эвглин так томно, что невольно сводило живот.

– …все мы здесь – благородные изгнанники, дорогая Эвглин. Люди, которые хотели дать народу свободу от неограниченной власти монарха, – принц вздохнул и сделал глоток из бокала. – А в итоге оказалось, что ни истина, ни свобода народу не нужны. Вот мы и сидим здесь, среди этих песков, в полнейшей скуке. Верите ли, всего несколько часов назад я говорил Харвису, что спасти всех нас от мучительной тоски сможет только чудо Господне! И вот – здесь вы, – слуга снова наполнил бокал принца, и Альден провозгласил очередной тост: – За Эвглин! За наше чудо!

Эвглин хотела было выпить, но чужая рука аккуратно, но твердо опустилась на ее запястье. Она покосилась влево: Харвис вроде бы выглядел спокойным, даже ленивым, но его взгляд был темным, колючим и трезвым.

– Завтра мы начинаем занятия, – проговорил он так, что с Эвглин моментально слетел весь хмель. Теперь она не удивлялась тому, что об этом человеке рассказывали страшные сказки. – Моей студентке лучше сохранять здравый и спокойный разум, а не сражаться с похмельем.

В столовой воцарилась гробовая тишина. Принц и полковник Матиаш посмотрели друг на друга так, словно решали, что делать с надоедливым колдуном. Казалось, над столом витают огненные брызги: Эвглин захотелось стать как можно меньше и спрятаться где-нибудь, чтоб не нашли.