Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 177 (всего у книги 340 страниц)

Сквозь полудрёму я отчётливо увидел себя самого, только серо-синего. Этот второй «я» с огромными тёмными глазами вошел в пещеру откуда-то справа, затем бодрым шагом прошёл к середине, под самое отверстие в потолке, развернулся ко мне лицом и начал говорить на непонятном языке. Говорить и поднимать обе руки в стороны и вверх.

– Тыг-ку Лок. Шу джа кор. Мар-до ис оген, – чётко произнёс щёлкавшим голосом прозрачный человечек, и из его вытянутых рук моментально выросли сверкавшие зелёные молнии, которые впились в ракушечный свод пещеры, а ровно через мгновение исчезли.

Я подивился и синему человечку с молниями, и его клацавшему языку, но пещера неожиданно ожила. Пещера включилась! Всё пространство внутри осветилось густым малиновым светом, и я увидел объёмное изображение огромной неправильной спирали, состоявшей из сверкавших разноцветных точек. Изображение появилось из ниоткуда, повиснув в центре ракушечного свода, и сразу же начало медленно вращаться.

«Вселенная. Млечный Путь. Звёзды, – догадался я, хотя и не вспомнил, где мог видеть подобную картину, или откуда знать такие слова. – Этот гуманоид собирается куда-нибудь в свой мир? Как он найдёт в этом множестве звёзд свою? Своё солнце?»

– Крище Кса! – выкрикнул человечек, и изображение Млечного пути исчезло.

Зато на месте отверстия в потолке тотчас засияло оранжевое солнце, с синим женским лицом, а вокруг него кругами выстроились совершенно одинаковые планеты, но с разными лицами. Причём, было всего два вида лиц. Синие мужественные и васильковые женственные. Точно такие же, как и у моего помощника, который почему-то стал казаться прозрачным.

– Зах Дженн, – скомандовал щелкунчик.

От второго круга планет отделился один из шариков с женским лицом и приблизился к человечку. Большеглазое лицо планеты улыбалось и оставалось на месте, а сама планета продолжала медленно вращаться вокруг своей оси. Я успел разглядеть лицо этого женского мира синих человечков в подробностях, и восхититься своей неуёмной фантазией, которая способна, на такие вот непостижимые выдумки, как вдруг, человечек протянул к изображению правую руку и ткнул в него пальцем.

В один миг всё исчезло, или потухло, и пещера вернулась в своё серое и унылое состояние.

«Скоро проснусь, – решил я про себя. – Нужно было астрономию учить в мороках, а не китайский. Поди сейчас разберись где его Зах Дженн, а где моё солнце. Или не солнце, а Кармалия?.. Так этот Василёк адрес свой называл, а не заклятие? Нужно срочно проснуться и…»

А ставший прозрачным Василёк снова прошёл мимо меня к ракушечной стене и, не останавливаясь, нырнул в неё, прямо под мерцавший на ракушках символ его Зах Дженна.

– Ёжики-ужики! – взвизгнул я и подпрыгнул.

Именно подпрыгнул, а не проснулся. Я пребывал в незнакомом состоянии дремоты, а, может, гипноза. Скорее всего, пещера сама помогла мне с видениями инопланетного человечка.

– Что мне теперь с этим делать? Я же не сам до всего додумался, – признался я духу пещеры и его подружке, проживавшей на верхнем этаже.

Но никто мне не ответил. Я потоптался, помялся, решая про себя, чем именно заняться, включением пещеры и попыткой поиска в Млечном Пути своего домашнего адреса, или вызовом хозяйки природы из потолочного отверстия для дальнейшего разговора и, возможно, посещения её экзаменационной лаборатории.

«Теперь понятно, как путешествуют такие оболтусы, как я. Только вот, с вызовом их виноградной лесенки, всё равно, ничего не ясно. Может, ну её? Домой, и никаких разведок боем? И признаться, что не сам до всего додумался? А я в состоянии до такого додуматься? Нет, конечно. А если ничего этого не было? Если это сон? Сон во сне? Бред в бреду?..

Всё. Финиш. Иду домой. Потом извинюсь за подглядывание за инопланетянами или их “застрялами”. То есть, астралами? Астра – означает звезда. Они звёзды? Или в них… Они состоят из звёзд? Души их имеют свет тех же звёзд, что и в моей грозди? В моей вселенной?.. Всё. На сегодня хватит».

Я прогнал сомнения, встал в центр пещеры, затем поднял обе руки вверх и в стороны, изображая букву «у», и начал незамысловатую речь:

– Я человек. Зовут Александр. Из мира Скефий, из грозди Кармалии. Приветствую эту ракушечную обсерваторию. Извините, что толком не знаю, где именно нахожусь.

В тоже мгновение из моих рук выросли тонкие дёргавшиеся молнии розового или, скорее, малинового оттенка и впились в свод пещеры.

– Ай да, молодец, – похвалил меня уже знакомый голос пещерного духа. – Что-нибудь подсказать?

Молнии исчезли, а вместо них появилось объёмное изображение Млечного Пути. Я от всего увиденного задрожал и неожиданно осознал, что нахожусь в пещере не только разумом и душой, но и родным девятилетним телом. Я целиком и полностью был в неизвестной пещере неведомого мира.

– Как я сюда попал? – еле-еле выдавил из себя пару словечек, перепугавшись до невозможности.

– Ты перемещаться в пространстве умеешь. И не только своим взглядом или душой. Целиком. Телепортация. Не больше, не меньше. И не по желанию мира, а самостоятельно, – вещал разговорчивый дух, а я, оказавшись под Млечным Путём, готов был вот-вот впасть в обыкновеннейшую, хотя и космическую, истерику.

– Солнце! Кармалия! – выкрикнул я, собравшись с силами, но никакого солнца с лицом Кармалии под потолком не появилось.

Млечный Путь всё так же продолжал медленное вращение, потому что пещера никак не отреагировала на мой домашний адрес. Я попытался вспомнить хоть какие-нибудь созвездия, но кроме Большой медведицы ничего в голову не приходило.

– Большая медведица, – назвал я новое волшебное заклинание, но и на него никакой реакции не последовало.

– Попроси поиск, – посоветовал голос. – Не факт, что твои названия имеются в базе данных.

– Хочу поиск, – произнёс я более-менее спокойно, но дрожать не перестал.

– Критерий поиска? – спросил меня новый женский голос.

– Кто здесь? – вздрогнул я с новой силой.

– Критерий не опознан, – заявил голос.

– Попроси по именам, – подсказал дух.

– Имена, – передал я голосу.

– Критерий опознан. Озвучьте ваше название, – бесстрастно произнёс голос, и изображение Млечного Пути исчезло.

– Кармалия, – сказал я имя мамки своих миров.

– Опознано четыре астры, – объявила невидимая тётенька.

Под потолком пещеры выстроилось сразу четыре оранжевых солнца. На каждом из них красовались портреты симпатичных женщин, но толком рассмотреть их я не смог. Скорее всего, от неожиданности, но голосу до всего этого не было никакого дела, и она продолжила допытываться.

– Кармалия-Валенсия, Кармалия-Светлидия, Кармалия-Лавандия, Кармалия-Ирления.

– Поближе посмотреть можно? – спросил я у тётеньки.

– Критерий не опознан, – отрезала хозяйка картинок.

– Светлидия, – назвал я единственное, что было отдалённо знакомым, и изображение одного из солнц приблизилось ко мне вплотную, а остальные три исчезли.

– Подтвердите запрос адреса, – продолжила вещать хозяйка.

– Подтверждаю, – согласился я, рассмотрев красавицу мамку миров.

Только подтвердил, как она мигом подпрыгнула к потолку, и замерла на месте верхнего выхода, а вокруг неё сразу же закрутилось четыре круга её сыновей и дочек.

– Первый круг. Мир Скефий, – подсказал я тётеньке-волшебнице, показывавшей мне прозрачные портреты планет-миров и их мамки.

– Критерий не опознан, – заявила волшебница.

– Одно имя говори, – подсказал дух.

– Скефий, – рявкнул я, обидевшись на себя за несообразительность.

Всё вокруг потухло, кроме одного-единственного голубого шарика, который оторвался от потолка и приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. Я увидел знакомое лицо мужика из своих мороков и ткнул в него указательным пальцем.

Изображение Скефия сразу исчезло, и пещера снова погрузилась в серое и унылое состояние. Я поискал глазами мерцавший знак выхода и увидел символ на стене в дальней от меня стороне. Что именно было изображено, было неясно, только я для себя окрестил этот символ «отражением четвёрки». Он напоминал букву «ч» или цифру «4», только неправильно написанную каким-нибудь начинающим первоклассником.

– До свиданья, – попрощался я и направился к выходу.

Никто на моё прощание не откликнулся, а я не больно-то настаивал. Впечатлений и так было сверх всякой меры, и я по-деловому вытянул вперёд руки и начал печатать шаги, собираясь пройти и символ, и ракушечную стену насквозь.

– Раз, два… Иттить колотить, – только и смог выдохнуть, когда упёрся руками в стену. – Волосёнки с мурашками на каникулах?

– А ты думал, всё так просто? – невесело напомнил о себе дух пещеры.

– Что теперь? К вашей подруге, которая живёт на крыше? К пещеромучительнице и её экзамену? – погрустнел я и чуть не всхлипнул. – Она, что ли, пропуски в руку вставляет?

– Ну, пока ты без них путешествовать не научился, значит, к ней.

– Знать бы, как я к вам… Угораздило же. Хорошо, что время тут не тикает. Ладно. А как её звать? Она тоже из рода Комет? Моя Стихия из таких.

Но дух снова исчез без всяких предупреждений. Вернее, голос пещерного духа пропал, испугавшись, что может о чём-то проболтаться.

Делать было нечего, я снова встал под потолочным окошком и громко сказал:

– Это снова Александр из Млечного пути. Пустите водички попить. А то так кушать хочется, что аж ночевать негде.

Никто на солдатскую присказку не ответил, но зато мне вспомнилось, что местная Стихия обещала указать способ подъёма в её мир, если сумею включить пещеру.

– Опять, что ли, включать ваше механическое фортепьяно? Запрос не опознан. Критерий неверный.

Снова никто ничего не ответил. Я поднял руки и, как и в прошлый раз, изобразил букву «у».

– Включаю пещеру снова, – произнёс негромко.

Мгновенно из рук выросли новенькие дёргавшиеся молнии и вонзились в потолок.

– Повторный вызов включен, – доложило фортепьяно, но Млечный Путь не включило.

– Лестницу к потолку, – скомандовал я, как можно вежливее.

– Запрос подтверждён. Ожидайте лифт.

Над головой что-то зашуршало и окошко в потолке захлопнулось, погрузив пещеру во мрак. Шорох под потолком усилился, и я почувствовал, что самое время отскочить куда-нибудь в сторону.

«Вдруг, на башку что-нибудь свалится? В темноте толком не разгляжу», – предположил я.

В пещере снова посветлело, и я увидел высокий серый металлический цилиндр, плавно опускавшийся из верхнего окошка. Он-то и заслонил собой весь свет, когда начал снижаться из лаборатории природной хозяйки.

«Хорошо, что тут не нужно по лианам карабкаться», – только успел подумать, как дверца цилиндра распахнулась, не доехав до пола пару метров. Кабина лифта замерла, а из-за дверцы высунулась старушечья физиономия.

– Вы что, не тётка-красотка? – вырвалось у меня от удивления.

– Ты тоже, блин, не мой племянничек, – заявила баба Яга с глазками неизвестной расцветки.

– Мне бы пропуск в руку вставить. Чтобы смог от вас убежать, куда глаза… В тёплые края, – поддержал я откровенный разговор со старушкой в металлическом цилиндре с дверцей, а не в сказочной ступе.

– Я, милок, мысли тоже читать умею. Так что не стесняйся. Громче думай.

– Я и не стесняюсь. А за бабу Ягу прощенья прошу. Но вы, и правда, на мою Стихию… Вернее, на Акварию-Кометию не похожи.

– Кометовского рода, говоришь. Знаю я этих зеленоглазок. Дальняя родня. Молодая. Ваша ветка совсем юная. Поэтому Образ ваш язык мало понимает. Это машина, а не фортепьяно. Она много тысяч языков распознаёт. Не так давно и ваши пятьдесят загрузили. Вашей молодой расы. Но только общими фразами. Так ты сам во всём разобрался, или как?

– Подсмотрел, как другие с вашим Образом толкуют. Догадался, о чём они, и сам включил её.

– Десятка за честность. Только тут уже лет триста никого не было. Так что, подглядеть ты никак не мог, – молвила бабулька.

– А синие человечки? Лысые такие. На меня похожи. Только ростом, а не размером глаз. Я одного такого тут видел. Он при мне всё включал. Потом отбыл по своему гуманоидному назначению.

– Не бывает таких. Не было на моей памяти. Или я уже всё забыла… А ещё я забыла, как вам на глаза ровесницей показываться. Старая уже.

– Он ещё командовал на каком-то языке. Дай Бог памяти. Тыг-ку Лок. Шу джа кор. Мар-до ис оген. Что-нибудь знакомо? Ещё Зах Дженн, – вспомнил я кое-что из фраз или адреса синего человечка.

– Язык знакомый. Только мёртвый давно. Никто уже на нём не говорит. И я на другом языке разговариваю. Это тебе Образ всё переводит. Ещё десятка тебе за такие таланты. Единичка у тебя была, так что, осталось пятёрку и десятку получить, и всё сразу включу тебе. На что сама имею право. Будешь гулять по вселенным, как Жучка-путешественница. Ты, кстати, не видел этих сучек-недоучек? Нам бы от них щеночка. Скучно же. А моя Природа уже до того ленивая, что из спячки не выходит.

– Вы же давно поняли, что я знаю и Жучку, и её сыночка Верного Ответа. Проверяете на честность? Зачем, вообще, дались эти ваши оценки? И кто это мне единицу впаял? По какому предмету?

– Ну, если бы ты не признался, что знаком с этими собачками, я бы никак не отреагировала. Секреты и тайны я уважаю. На оценку…На количество… На вид допуска это бы никак не сказалось. А баллы или оценки мои для него нужны.

Ладно. Надоело с тобой переливать из пустого в порожнее. Получи тридцать шесть степеней, и прощай.

С этими словами старушка захлопнула дверцу цилиндра и была такова. Я вздрогнул от неожиданной развязки, лифт тронулся с места и поплыл обратно в потолочное окошко. Когда свет в пещере снова померк, я отчётливо почувствовал небольшое жжение на левой руке чуть повыше локтя.

«Как она его вставила, не притрагиваясь ко мне?» – подумал о пропуске в тридцать шесть пещерок, а не в одну, как было у меня до разговора со старушкой неизвестного рода-племени из умиравшего мира, в далёком краю Млечного пути.

– Одолел? – снова напомнил о себе пещерный дух.

– Только как-то всё странно. Видения из вашего прошлого. Явно же подсказки. Старушка в ступе. Ваш голос, похожий на мой. Сны, прошлые мороки. Может, вы умирающий Бог? Может, признаетесь уже? – прямо спросил я у пещерного духа.

– Как-нибудь в другой раз, – рассмеялся он в ответ.

– Ладно. Будем прощаться. У меня уже волосы дыбом. И мурашки на парад выстроились. Всё готово к отправлению восвояси. Спасибо за доброе отношение. Буду в ваших краях…

– Будешь-будешь. Тебе ещё не единожды придётся и ко мне, и к Барбарии-Болидии наведаться. Ошибки кое-какие нужно будет исправить. А кто поможет? Я. А кто обучит? Барбария. Только не с пустыми руками к ней. Сам понимаешь. И вопросы у неё, опять же, заумные, но ты справишься. А пока, до встречи, Головастик. Подольше в истории не влипай. Я подожду, ты за меня не переживай.

– До встречи, дяденька Бог, – еле выговорил я и пошагал на отражение четвёрки.

Глава 8. Бывалый посредник

В Фортштадтскую пещеру я попал только после четырёх промежуточных «пересадок». Сначала очень испугался, когда выскочил из ракушечной стены в незнакомую пещеру с нарисованными на стене иероглифами, но потом догадался, что не всё так просто. Включил и эту пещеру. Точнее, включил Образ. Всё повторилось. Женский голос методично задавал вопросы, а я называл имя бабушки Скефия, потом имя мамы Кармалии, и мне сразу же предлагали набор услуг по доставке на следующую станцию Млечного Пути.

Раз, другой, третий, четвёртый. И вот, наконец, я в родной пещере с римскими цифрами и потолочным окошком к Стихии, но почему-то никакой радости от этого не почувствовал.

– Отчего в моей жизни всё так нескладно? Не успел опомниться от омоложения и бед, как снова влип в переплёт с богами и их откровениями? Ни дня не продержался. Собирался же близнецов собрать и обучить всему, что умею сам. А тут, нате вам из-под кровати. Телепорты, баллы, Образы, пропуски, синие парни из Зах Дженны. К Стихии явиться, что ли? Привет передать от Барбары из Бильярдии. Новым пропуском похвастаться?.. Придёт время, похва… Кстати, о времени. Сколько же его натикало в моём мире?

Я перестал злиться и прицелился в римскую цифру двенадцать, намереваясь выскочить в родной мир и быстро отбыть небесным экспрессом с Фортштадта прямиком на кроватку.

– Стоять, боец, – остановил себя в последний момент. – Пока не забылся и мелкими проблемами не отвлёкся, включу-ка сначала родную пещеру. Образ своей пещеры.

Возвратившись под потолочное окошко, я поднял руки теперь уже к знакомому своду.

– Я Александр из Скефия. Включаю Образ пещеры, – произнёс кратко, понадеявшись, что в родной пещере такой команды будет достаточно.

Из рук к потолку привычно вырвались малиновые молнии, и через секунду я лицезрел Кармалию под потолком, и весь её детский сад в четырёх вращавшихся кругах различной величины.

– Талантия, – неожиданно, для самого себя, выпалил вслух.

– Критерий опознан, – отозвалась Образ и приблизила ко мне одну из голубых планет первого круга, при этом, не убирая остальных.

Я немного полюбовался на отдалённо знакомую физиономию симпатичной тётеньки, но прервался и задумался о продолжении своего эксперимента.

– Если ткну в её фотографию пальцем, мне же не обязательно будет прямо сейчас туда топать? – снова подумал вслух.

– Не обязательно, – подтвердила Образ, вступив со мной в обыкновеннейший диалог.

– Так-так-так. Здравствуйте, Образ. Давно не виделись. Разговаривать можете?

– Предусмотрены диалоги на общие темы, и темы служебного характера, – выдал механический голос, состоявший на службе у пещеры.

– Если притащу сюда нескольких коллег по работе, то… Как мне, не называя мировых имён, показать ваши возможности? Двери к мировым сёстрам, к примеру?

– Для смены пароля или его независимого дополнения требуется десятый уровень допуска, – отбрила механическая тётенька бесстрастным ечетативом.

– Какой уровень? Пропуска? Он у меня тридцать шестого размера. Я с его помощью бывал… А где же я, собственно, бывал? Прошу поиск, – озарило меня моментально.

Над головой исчезла Талантия и её ближайшие родственники, а под потолком появилось изображение родной галактики.

– Назовите критерии поиска, – флегматично попросила служебная тётенька.

– Называю Барбарию-Болидию. В какой грозди миров она хозяйствовала со своей Природой?

– Критерий поиска не опознан. Совпадений не найдено. Имеется двадцать две Барбарии и двенадцать Болидий. Совместного имени не найдено. Если желаете продолжить поиск, назовите расстояние от центра галактики и рукав, – запудрила мои извилины вредная тётенька.

– Желаем. Но не рукав. Найдите, пожалуйста, Зах Дженн, – решил я не сдаваться сразу.

– Имя погибшего мира Зах Дженн значится в каталоге грозди Крище Кса, в галактике Млечный Путь, рукав Персея, сорок шесть тысяч четыреста двенадцать световых лет от центра, – в этот раз бодро доложила Образ и заморгала красной точкой на одной из ветвей спирали.

– Уже прогресс. Ладно. Потом поищем синеньких человечков. А пока уточните, что такое допуски?

– Поднесите ваш допуск к одному из выходов в стене, – попросила Образ.

– Я к Талантии поднесу, только проходить не буду. Договорились?

– Критерий опознан, – согласилась тётенька и выключила модель вселенной, после чего снова поднесла ко мне портрет Талантии, а к потолку мамку Кармалию и всех её деток.

– Желаю сразу три планеты. Талантию, Фантазию и Амвросию. Хочу увидеть, где к ним проходы, – потребовал я на грани наглости.

– Критерий опознан, – снова согласилась тётенька.

Ко мне подплыли ещё два мира, и я начал внимательно разглядывать их тоже.

– Какие-то сёстры знакомые. Особенно пара близняшек Талантия и Фантазия. А где я их уже видел – понятия не имею, – признался я и поочерёдно ткнул пальцем в каждый голубой шарик с женским портретом.

В тот же миг на ракушечной стене зажглись три символа. Ничего мудрёного и заумного. Обыкновеннейшие русские цифры 6, 12 и 13, только немного повыше наших римских каракулей.

– А вот это уже интересно, – воскликнул я и поплёлся обследовать мерцавшие номера проходов к сёстрам-мирам.

Символы оказались в широких промежутках между нашими нарисованными римскими цифрами, которые давным-давно приметил, но никакого значения не придал. Я долго разглядывал расположение римских цифр, мерцавшие номера мировых сестрёнок и, в конце концов, смерив все расстояния межу ними шагами, обнаружил ещё пару широких участков безо всяких номеров и знаков.

– Здесь проходы в другие пещеры. Из одного я только что прибыл, – доложил себе и обрадовался догадке.

– Критерий опознан, – согласилась Образ. – Поднесите ваш локоть для определения допуска.

Я шагнул, как и обещал, к проходу в Талантию и, не обращая внимания на разбушевавшиеся волосы и мурашки, поднёс руку к мерцавшей цифре двенадцать.

– Допуск опознан. Владелец имеет право на смену пароля; смену символа; корректировку или создание параллельных паролей; временную блокировку объектов; проход в звенья номер два, три, четыре; проход в шлюзы номер восемь и десять, – бесстрастно доложила тётенька Образ.

– Менять я ничего… А можно вместо Талантии и имен её сестёр называть их номера? Цифры на их проходах? – осенило меня.

– Владелец имеет право на создание параллельных паролей, – повторила тётенька цитату из своей инструкции.

– Если это так называется, тогда сделайте для меня нумерацию всех миров первого круга, согласно их настоящей последовательности. Скефий номер один, Татисий номер два, и так далее.

– Параллельные пароли подтверждены. Ожидаю следующую команду.

– А вы включитесь, если назовусь, как посредник? Ну, что я Александр из мира номер двенадцать?

– Владелец имеет право на смену пароля; смену символа; корректировку или создание параллельных паролей, – ответила тётенька новой цитатой.

– Попрошу вас включаться по такой команде. У нас же всё засекречено. Потому что мы ещё дети. Давайте тогда уже сразу для всех нас двенадцати. Включайтесь, когда вас другие посредники попросят, называя себя неправильными номерами. Только при них пока никаких имён. Ни мамки, ни её деток. Вернее, ни Солнца Кармалии, ни её миров.

– Параллельные пароли подтверждены. Ожидаю следующую команду, – согласилась Образ.

– Следующей команды не будет. Спасибо за сотрудничество. Можете выключаться, – поблагодарил я голос пещеры, и она тут же всё погасила, и солнце, и хороводы миров, и мерцавшие номера Талантии и её сестёр.

Я потоптался, не решаясь сразу возвратиться в свой мир, но делать было нечего, и мне пришлось выпорхнуть из ракушечного Звена номер один в звёздную ночь родного Скефия.

– Дела-а, – удивился не на шутку. – А говорили, что время останавливается. Время еле-еле ползёт. Ой!

Я прикусил язык, вспомнив, что не должен ни одной живой душе рассказывать о новых знакомых, и даже о своих знаниях об этих знакомых, что должен теперь избегать любых, даже мимолётных, мыслей о них. И лихорадочно начал обдумывать, о чём бы таком сейчас попросить у Скефия, чтобы он ни о чём не догадался.

Все свои думы я чередовал разными картинками геометрических фигур, состоявших из треугольников, кругов и квадратов, пытаясь перемешать их, чтобы создать подобие помех в телевизоре. Мне казалось, что так я сокрою от мира свои страхи и настоящие мысли, но из-за огромного расстояния до родного дома, мне, всё одно, пришлось вызывать Дедморозыча, понадеявшись, что и ночью он всё такой же добрый и ласковый.

– Скефий, сын Кармалии. Проснись и доставь, пожалуйста, своего посредника к родному порогу, – как можно естественнее обратился я к миру и начал с новой силой рисовать в воображении фигурки-помехи.

В лицо дунуло теплом, я сразу же оторвался от земли и взмыл к звёздам, потеряв из виду очертания Фортштадта.

– Закубанье за кормой, – весело прокомментировал нахлынувшие ощущения, прикидывая по освещённым улицам, где пролетал в тот момент. – Сенной путепровод позади. Выхожу на глиссаду.

Меня приземлили прямо на порог, где я поспешил поблагодарить мир за скоростную доставку и откланяться.

Первым делом прокрался через все комнаты в свою обитель, после чего уставился на настенные часы, пытаясь определить, сколько же «стоявшего» времени утекло вместе со мной из родного мира.

В конце концов, показалось, что все-таки рассмотрел обе часовые стрелки, которые показывали двадцать минут второго.

– Неплохо, – прошептал, удостоверившись, что до рассвета ещё уйма времени, и улёгся в постель.

* * *

– Сандер, просыпайся, проказник! Пора в басис-скул, в свой четвёртый гроеп «А»! И только попробуй сегодня вернуться с пятёрками, – растолкала меня мама с утра пораньше, ещё и с три короба загадок загадала.

– Mam, waar heb je het over? То есть, ты о чём? Почему нельзя с пятёрками? – возмутился я «мирному» капризу, всей семьёй оказавшись не где-нибудь, а в Голландии.

Когда вскочил с кровати и осмотрелся по сторонам своей комнаты, сообразил, что угодил в очередной морок, потому как, всё было незнакомым и странным. Стены из красных кирпичей безо всякой штукатурки, окошки с поперечной рейкой посредине, занавеси с аляповатыми цветами, стулья с чудными спинками, раскладной столик, дверь в коридор тёмно-красного цвета.

«Что-то подобное видел на заграничном блошином рынке», – подумал я о столике, стульях и двери.

– Потому что ты способен на большее! Жду от тебя оценки не ниже десятки. Иначе, наймём тебе репетитора, – заявила родная мама и вошла в комнату с моим выглаженным костюмом. – Одевайся немедленно! И не забудь галстук. Потом я внесу последний штрих, и провожу тебя. Девочки вот-вот прибудут. Нехорошо заставлять себя ждать.

Услышав о девочках, я так и подпрыгнул. Разумеется, от радости. «Точно. Морок. Причём, самый что ни на есть голландский. Вот Скефий учудил… Чтобы…

Не успел сообразить, для чего родной мир устроил нидерландскую обструкцию, как мама вцепилась в мою давно не стриженную шевелюру и соорудила на ней пару хвостиков-рогов, которые пришпилила заколками, а сверху получившегося безобразия повязала… Нет, не бантики, слава Богу, а тёмно-синие ленточки шириной не больше пары сантиметров.

Сопротивляться было бесполезно, это я знал точно, поэтому решил просто плыть по течению, и озираться по сторонам, чтобы хоть что-нибудь запомнить на будущее. А со временем обязательно отомстить и Скефию, и маме с её косичками и настоящим синим мужским галстуком.

Через минуту я «впрягся» в голландский ранец и выпорхнул из морочного двухэтажного домика на чересчур узенькую улочку, на другой стороне которой торчали точно такие же двухэтажные строения с высокими треугольными крышами, покрытыми линялой черепицей.

– Вот ты какая, морочная Голландия. Я же вместе с Димкой по точно такой улице до вокзала ходил, – напомнил себе недавние приключения и хотел уже пробежаться в сторону школы, но не вспомнил, в какой она стороне.

Осмотревшись увидел, как целая орава девчонок-одноклассниц шагала от улицы Sovjetleger в мою сторону. Все meisjes были в синих юбочках «плиссе» и таких же синих жакетах, надетых на белые блузки, с розовыми бантами на шеях.

Насчитав дюжину Наташек, Люб, Ирок и Маринок, я неуклюже отвернулся от одноклассниц и пошагал навстречу ontwaken, которое по-русски пробуждение.

* * *

Наутро следующего дня проснулся ни свет, ни заря, покумекал над ночным кошмаром, который не смог вспомнить, и побежал на улицу умываться. Такого в октябре со мной отродясь не случалось, но это меня не остановило. Теперь я уже был не простым десятилеткой-малолеткой, а самым настоящим путешественником по вселенной.

Представив себя совершенно другим человеком, другим ребёнком, я неистово заплескался под холодной струёй, вытекавшей пока не из внеземного водопада, а всего лишь из дворового крана.

Подросший Туман покосился на меня с явным космическим подозрением, но сразу же спрятался обратно в своё просторное жилище, не выказав никаких собачьих эмоций.

– Культурно, – похвалил я несмышлёныша, которого пока на цепь не сажали из-за его крошечного размера, и пулей влетел обратно в дом.

Мама подала мне полотенце, не обратив на разительные изменения в сыночке никакого внимания. Я вытерся, потом вспомнил о зубной пасте и поплёлся к рукомойнику, чтобы исправить свою первую за день ошибку.

Потом был завтрак, переодевание в форму и проводы в школу. Провожала… опять мама. Она была на больничном с Серёжкой, поэтому я каждый день был накормлен, наглажен и вовремя выпровожен из дома.

– Здравствуй, соседка-кокетка, – приветствовал я Оленьку и бодро пошагал рядом в дальний путь к своим старым друзьям-товарищам и новым знаниям об окружавшем мире с точки зрения учебников третьего класса средней школы.

«Скорее бы разобраться с уроками и рвануть… А куда? К кому? К Феонию и Мелокию? Может, в Голландию? А на кой? Или почту братьям отправить, и всё? Назначить дату, время, и подождать их? Или прямо сегодня после уроков рвануть и похвастаться своими “неограниченными” способностями?» – вот так, размышляя о плане обучения посредническим премудростям, я и доковылял до самой школы.

Когда после звонка на урок все мои одноклассники вошли в здание двухэтажной обители, которую почему-то хотелось обозвать Консерваторией, я открытым текстом обратился к родному миру:

– Можно мне сегодня прогулять? Только так, чтобы всем показалось, что я целый день был в школе и учился наравне со всеми?

Скефий выдал тёплое одобрение, и я сразу же попросился в Мелокий.

– Тогда закинь меня к брату Мелокию. Десятому вашему и четвёртому нашему, – уточнил, на всякий случай.

В глазах замелькало, но уже без молний, а простой темнотой и светом, и я оказался в школьном дворе Мелокия.

– Здравствуй, мир Мелокий. Сокрой меня и своего Александра, пожалуйста, от глаз. Я здесь с разрешения твоего брата Скефия.

В лицо задуло теплом, и я, уже ничего не опасаясь, перешагнул порог школы.

– Привет, братишка, – поздоровался я с Александром четвёртым, который выпучил глаза, будто увидел синего гуманоида, а не родного командира. – Мы сокрытые. Я учиться к тебе явился. Принимай.

– Д-двенадцатый? – затрясся начальник первой четвёрки и отодвинулся в сторону, уступая мне немного места за своей партой.

– Двенадцатый, двенадцатый, – подтвердил я свой командирский номер и уселся на краешек парты. – Что-то ты квёлый сегодня. Ты же, вроде как, мой заместитель. Зубастее должен быть. Злее.

Что-то меня отвлекло, поэтому не сразу сообразил, что ответил четвёртый братец, который в тот момент показался совершенно незнакомым ровесником.