Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 340 страниц)

Глава 3

– Добрый вечер, милорд.

Энцо бесшумно вошел в комнату и приблизился к моей кровати с подносом в руках. Лекарства и чашка чаю.

– Ваши лекарства, милорд.

Я послушно выпил все, что было предложено – горечь пилюль раскатилась по языку, заставила болезненно скривиться. Но вскоре горечь прошла, и голова прояснилась, я даже стал глубже дышать. Энцо взял поднос и шагнул к двери так, словно отступал на безопасное расстояние, а затем произнес:

– Вам это, конечно, не понравится, но я оставил Дору в замке, милорд. Купил ее я, и нанимал ее потом на службу тоже я, – он вздохнул и добавил: – И отвечаю за нее тоже я как покупатель и наниматель. Милорд, это ведь не похоже на вас… вот так взять и выгнать бедняжку из дому на ночь глядя. Я помню вас совсем другим.

Мне захотелось постучать головой обо что-нибудь твердое. Я уже начинал привыкать к собственному бессилию, но судьба в очередной раз макнула меня в грязную лужу. Я, Мартин Цетше, не могу уволить строптивую служанку в собственном замке. Если раньше все мои распоряжения безоговорочно выполнялись, то теперь они обсуждались!

– Лучше бы я не просыпался, – с искренней болью сказал я. Энцо присел на край кровати и посмотрел на меня с теплом и любовью.

– Вы ведь и сами понимаете, милорд, что вам не будет ни добра, ни пользы от того, что вы прогнали Дору, – произнес он.

Я устало прикрыл глаза. Энцо ведь прекрасно понимал, что я никогда не выгоню того, кто когда-то мыл меня в детской ванночке, и это давало ему серьезную свободу действий. И он пользовался ею вовсю. Я ведь действительно не сделал бы ничего дурного человеку, который во многом был для меня больше отца и матери.

И Дора это знала.

– Она мне надерзила, – сказал я. – Мой дед за такие слова отрезал бы ей язык.

Энцо понимающе кивнул.

– Но вы же не ваш дед, милорд, на наше счастье. Прежде вы были совсем другим. Добрым, сильным и благородным – и скоро снова станете таким, – Энцо ободряюще улыбнулся и дотронулся до моей руки. – А пока в вас просто говорит болезнь и слабость. Не стоит их слушать.

Я угрюмо посмотрел на него, понимая, что Энцо во многом прав. Но ядовитое чувство обиды продолжало вгрызаться мне в живот. Возможно, это была всего лишь моя болезнь, которая отступила, но пока не сдалась.

– Где она сейчас? – поинтересовался я.

– В своей комнате, – с готовностью ответил Энцо. – Дора понимает свою неправоту, милорд. Она действительно говорила с вами неподобающе дерзко и сейчас искренне об этом сожалеет. Ей следует научиться быть более сдержанной, и она об этом знает. Я уже поговорил с ней об этом и уверяю вас, я был серьезен, и она меня поняла. Ничего подобного больше никогда не повторится.

Энцо заступался за мечту конюха, словно за собственную внучку. Да, за короткое время Дора успела стать частью моего мира – или Энцо просто уверен, что она смогла меня разбудить, и поэтому все прощает и разрешает. Неудивительно, Энцо всегда умел быть благодарным.

– Она ведь разбудила вас, милорд, – сказал Энцо так, словно прочел мои мысли. Я только фыркнул.

– Конечно. Так рванула, что мертвый бы ожил.

Энцо добродушно рассмеялся, и я вдруг понял, что все закончилось – завтра с утра Дора вернется к своим обязанностям так, словно ничего не случилось. Дьявол побери, это невыносимо – в своем доме я никто и не могу сделать то, что считаю нужным.

– Я злой, и язык у меня злой, – сообщил я, стараясь, чтоб мои слова не были похожи на жалобу обиженного ребенка большому и сильному взрослому, который способен решить его проблему. – А кстати, еще я ревную эту деревенщину, когда она перемигивается с моим братом. Сколько плетей задал бы ей мой дед, как считаете?

Энцо помолчал, прикидывая. Мой дед славился по всей стране своим крутым нравом. Дора рядом с ним дышала бы через раз, ей и в голову бы не пришло ему дерзить.

– Минимум десять, милорд, – ответил Энцо. – По счастью, вы не он. Дора искренне сожалеет о своей несдержанности.

Я кивнул. Говоря о моем деде, Энцо забывал, что Рихард Цетше сбросил с балкона домоправителя, который осмелился обсуждать одно из хозяйских распоряжений. Просто обсуждать, а не делать по-своему и не отменять.

Я не мой дед. Возможно, к сожалению.

– Энцо, только потому, что за нее просишь ты, – сказал я. Домоправитель понимающе кивнул.

– Я ценю ваше уважение, милорд, – ответил он. – И поверьте, что я уважаю и люблю вас всем сердцем и искренне желаю вам только добра. Вы поступите правильно и благородно, когда простите Дору. Она уже вынесла свой урок.

Мне оставалось только усмехнуться и устало махнуть рукой.

– Под твою ответственность, Энцо. Побуду добрым, если ты настаиваешь, но у моей доброты есть пределы.

Энцо лишь улыбнулся в ответ.

– Я понимаю, милорд, – ответил он. – Я понимаю.

* * *

(Дора)

Уходя к Мартину для разговора, господин Энцо велел мне успокоиться, умыться и лечь в кровать. Время позднее, а слуги встают рано. Конечно, ни о каком сне и речи быть не могло. Я проплакалась, привела себя в порядок и, сев у окна, уныло уставилась на собственное отражение в стекле на фоне черной беспросветной ночи.

И ведь как хорошо все было! Провели вечер вместе, за хорошим добрым занятием, и мне показалось, что я чувствую что-то действительно похожее на дом и семью. И пусть я для Мартина всего лишь служанка из другого мира – я человек, я живая, я умею чувствовать, понимать и любить.

И относиться ко мне надо по-человечески, а не выбрасывать прочь, словно надоевшую игрушку.

Впрочем, вряд ли Мартин Цетше понимал, что значит «относиться по-человечески». У меня сложилось впечатление, что он был довольно строгим хозяином.

Но как у него сверкнули глаза, когда я сказала, что незачем ревновать! На какой-то миг от болезни и следа не осталось – передо мной действительно был не изувеченный и несчастный человек, а самый лучший волшебник в этой части Мира. В этот момент он был настоящим, и он в самом деле ревновал…

Хотя в этом, конечно, не было смысла. Огюст мне нравился – добрый, красивый и смелый мужчина не может не нравиться. Но я прекрасно понимала, что между нами ничего и быть не может – я давно научилась отличать влюбленность от вежливости.

А вот Мартин этого пока не умел. И со своим привычным гонором дворянина и волшебника решил, что я собираюсь пролезть в благороднейшее и древнейшее семейство Цетше. Глядя в окно, я невольно вспоминала лицо Мартина: решительное, злое, с заострившимися от гнева чертами… Я задела его глубже, чем ожидала. Так, словно он действительно мог испытывать ко мне какие-то чувства.

Нет. Невозможно.

В дверь постучали, и в комнату заглянул господин Энцо. Я встрепенулась – притихшее было сердце снова нервно застучало в груди. Пусть домоправитель и заверил меня, что я останусь в замке, все будет хорошо, и он не позволит Мартину взять и выгнать ту, которая его спасла – я не верила в это до конца. Все-таки хозяином тут был Мартин, и он мог выкинуть в сырую осеннюю ночь нас обоих.

– Почему не спите? – господин Энцо улыбнулся. – Вы ведь помните, что слуги встают намного раньше хозяев.

– Помню, – ответила я, поднявшись со стула. – Что решил милорд? Мне уходить?

Господин Энцо вошел в комнату, и на его лице снова появилась довольная улыбка.

– Ни в коем случае, Дора, даже не думайте. Он признал, что погорячился. Но и вы тоже были хороши, не забывайте об этом! – тотчас же добавил господин Энцо, когда я открыла рот, чтоб сказать, что Мартину следует учиться держать себя в руках.

– Конечно, господин Энцо, – сдержанно ответила я. – И спасибо вам огромное за помощь. Если бы не вы… – и я кивнула в сторону темного окна.

Домоправитель вздохнул.

– Я бы этого не допустил. Да и милорд… Все Цетше вспыльчивые, такова их природа. Вспыльчивые, но отходчивые. Он хочет поговорить с вами сейчас, так что я надеюсь, что вы будете скромны и благоразумны, как и положено барышне.

Мне оставалось только согласиться.

Мартин сидел на кровати и делал вид, что поглощен чтением. Книга висела перед ним в воздухе, а над страницами летало желтое облачко – должно быть, оно заменяло очки, увеличивая буквы и делая их четче. Когда я вошла, то книга мягко опустилась на колени Мартина, а облачко погасло.

– Невероятно! – искренне воскликнула я. Магия, должно быть, будет меня удивлять до конца жизни. А ведь то, что я сейчас увидела, было простеньким и незамысловатым, я в этом не сомневалась.

– Энцо меня уговорил оставить тебя в замке, – голос Мартина звучал устало, и мне вдруг подумалось, что на самом-то деле волшебнику очень и очень тяжело. Не знаю, каково было бы мне проснуться и узнать, что любимый человек бросил меня в горе и болезни – приятного мало, мягко говоря.

– Спасибо, милорд, – ответила я. – Простите меня, пожалуйста, мне не следовало так себя вести.

Пальцы Мартина мягко скользнули по книге, пробежались по острым уголкам обложки.

– В следующий раз Энцо меня уже не уговорит, – произнес Мартин. – Так что веди себя прилично.

– Хорошо, милорд, – кивнула я. – Конечно. Вот только знаете… я все-таки должна вам сказать. Не сердитесь, но… Я очень вам сочувствую. Я вас жалею и хочу помочь. Вы обязательно встанете на ноги, Мартин, это даже не обсуждается. А потом ваша жена увидит вас и поймет, от какого человека отказалась. Кого бросила на произвол судьбы. И это будет самая лучшая месть. Она не последняя женщина в мире, и вы еще будете счастливы. Вы обязательно найдете ту, которая полюбит вас всем сердцем, не сомневайтесь. Вы достойны счастья, Мартин. Просто поверьте.

Мартин смотрел на меня так, словно не мог поверить, что слышит именно то, что слышит. Я была служанкой из другого мира, бывшей рабыней, я не могла говорить ему таких слов.

– Просто поверьте, – повторила я. Запал схлынул, и подумалось, что теперь-то заносчивый волшебник точно выставит меня из дому. Но лицо Мартина вдруг нервно дрогнуло, и он поднес руку к глазам.

– Я любил ее, – услышала я едва различимый шепот. – И до сих пор не могу поверить…

Я отважилась сесть на край кровати рядом с Мартином и дотронулась до его руки.

– Вы справитесь, – уверенно сказала я. – Вы обязательно справитесь. Вы ведь очень сильный… ну а я вам помогу.

* * *

На следующее утро Мартину стало легче. Возможно, он действительно встряхнулся и сумел дать отпор своей слабости – войдя в его комнату, я увидела, что Мартин стоит у окна, опираясь на трость. Он успел привести себя в порядок и переодеться без моей помощи. Дверь, что вела в ванную, примыкающую к спальне, была приоткрыта, и я увидела, что из слабо завернутого крана сочится вода.

– Невероятно! – похоже, ко мне прилипает это словечко. – Вы справились!

Мартин посмотрел на меня так, словно хотел напомнить, что слуги не говорят, пока их не спросят, но передумал.

– Что-то сделал сам, – со сдержанной гордостью произнес Мартин. – В чем-то помогла магия. Возможно, скоро мне уже не понадобится ваша помощь.

– Я за вас очень рада, – искренне улыбнулась я. Все-таки я поступила правильно, когда попыталась подбодрить Мартина. Сейчас он смотрел на меня, как на человека, а не на вещь, и тепло в самой глубине его глаз было настоящим. – Но в столовую лучше поехать, а не пойти. Или я принесу завтрак сюда, если хотите.

Губы Мартина дрогнули в едва заметной улыбке.

– Нет уж, – ответил он. – Пойдем.

Сейчас, когда мы неторопливо брели по коридору, я чувствовала, что до своего сна Мартин был именно таким: сильным, решительным и не умеющим отступать перед препятствиями. Он шел с неспешной величавостью льва, что движется через джунгли, и в этом было что-то настолько величественное, что у меня по спине пробежали мурашки. Слуги кланялись Мартину так низко, что почти подметали волосами пол.

– Сегодня приезжают маги из академии чародейства и волшебства, – сказал Мартин, когда мы остановились отдохнуть: спуск по лестнице дался ему с заметным трудом. – Понимаешь, что именно они хотят?

– Осмотреть вас? – предположила я. – Понять, насколько вы здоровы, и как вас надо лечить.

Мартин презрительно ухмыльнулся. Один из часовых поймал эту ухмылку и изменился в лице.

– Это, скажем так, малая доля. Те, кто сегодня приедет в замок, хотят убедиться, что я сломан и слаб. Что я никогда не стану тем магом, которым был прежде, и уже не играю никакой роли в волшебном мире.

Мартин был главным конкурентом для всех остальных волшебников, его ненавидели и боялись, и теперь хотели убедиться в том, что великий враг повержен. Наверняка, они плясали от счастья, когда Мартин погрузился в свой сон, и уже давным-давно успели переделить всех его заказчиков. А теперь он вернулся, и это никого не обрадовало.

– Они могут вас убить, – негромко сказала я. Мартин одобрительно посмотрел на меня и кивнул.

– Это уж непременно. Как ты догадалась?

– Я читала много детективных романов, – призналась я. – Пыталась как-то сохранить рассудок, когда ухаживала за бабушкой… это было тяжело. Так вот, по законам детектива вас очень хотят убить.

Одобрение во взгляде Мартина стало еще глубже и значительней. Мы спустились по лестнице и наконец-то вошли в столовую.

– И почему они этого хотят?

Мы сели за стол, и Мартин вздохнул с облегчением. Он очень старался держаться молодцом, он хотел восстановиться, но это утро далось ему нелегко. Служанка тотчас же поставила перед ним завтрак – тарелку с яичницей, таращившей желтые глаза, полосками жареного бекона и фасолью в красном соусе. Мартин задумчиво взялся за вилку, и я предупредительно предложила:

– Может, артефакт?

– Я справлюсь. Так почему меня хотят убрать?

Он поддел вилкой фасолинку и осторожно отправил в рот. Разжевал, проглотил и довольно прикрыл глаза. Я невольно обрадовалась за Мартина: он не сдавался, и постепенно у него все получится.

– Потому что вы не нужны, – ответила я. – Наверняка они уже переделили сферы влияния и не собираются вас туда пускать.

Должно быть, Мартин был уверен, что я дурочка – конечно, а кем же мне еще быть, если я схватила наживку работорговцев. И теперь мои слова удивили его. Он отправил в рот кусок яичницы, прожевал и сказал:

– Похоже, дела в твоем мире делаются так же, как и у нас.

Я пожала плечами. Зло похоже во всех мирах, и я уже успела в этом убедиться.

– А у вас есть какой-то план? – поинтересовалась я. Мартин повертел в пальцах ломтик поджаренного белого хлеба и ответил:

– Разумеется. Как думаешь, кого им надо увидеть, сильного волшебника или развалину?

– Вы ведь пока не сильны, – откровенно сказала я. Было ясно, что наши отношения с Мартином именно в эту минуту выходят на совершенно другой уровень, и мне надо было показать себя в самом лучшем свете. Не прислугой, которую порют на конюшне, а человеком не хуже и не глупее великого Мартина Цетше. – А сюда приедут не те люди, которых можно обвести вокруг пальца какими-то фокусами.

Мартин кивнул.

– Совершенно верно. Они должны увидеть, что я слаб и едва ворочаю языком. Что будет потом?

Честно говоря, я не думала, что Мартин справится с яичницей и беконом. Но он справился.

– Потом на вас нападут, – предположила я. – Попытаются убить так, чтоб не оставить следов. Мало ли, какие последствия у вашего сна… Можете и умереть. А виноватых не найдут, потому что все, кто сюда едет, планируют вашу смерть.

Мартин отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла. Теперь он действительно смотрел на меня, как на равную – и мне было тепло от его взгляда. Мы могли бы поладить и подружиться, мне очень этого хотелось.

– Вы ведь уже придумали, что делать, – сказала я. В глазах Мартина мелькнули веселые искры.

– Придумал, – ответил он. – Будет интересно.

* * *

Магов было шестеро. Я смотрела, как они входят в просторный зал, выделенный для места встречи, и не могла поверить, что кто-то из них замышляет дурное. Все они выглядели так, словно искренне переживали за судьбу Мартина, который раньше был их лучшим другом.

Но магия была сродни политике, а в политике друзей не бывает. Я в этом не сомневалась.

Возглавлял делегацию древний старик, похожий на Гэндальфа из «Властелина колец». Судя по тому, с каким трепетом и почтением на него смотрели остальные волшебники, старик действительно был значительной персоной.

– Ну здравствуйте, – едва слышно прошелестел он, и один из приехавших помощников тотчас же подбежал к нему с раскладным стульчиком. Старик уселся и посмотрел на меня очень цепким и молодым взглядом, словно пытался прочитать мои мысли. Я тотчас же придала себе лихой и придурковатый вид, всеми силами показывая, что я не имею никакого значения и веса.

– Здравствуйте, господин Аттель, – почтительно промолвил Огюст. Именно он сейчас представлял семейство Цетше и должен был рассказать о том, что случилось с Мартином. – Вот… Все перед вами.

– Ага, ага, – старик покивал и поманил пальцем: Огюст послушно подкатил к нему кресло с Мартином. Остальные маги, вставшие за Аттелем, нервно вытянули шеи, и выражение их лиц мне не понравилось.

Они с трудом скрывали торжество под любопытством.

Мартин действительно выглядел очень плохо – он не был настолько слабым и беспомощным даже в первый день после пробуждения. Сейчас милорд Цетше сидел, бессильно откинувшись на спинку кресла, острые черты его осунувшегося лица придавали Мартину сходство с покойником, и глаза были мутными и тоскливыми.

– Аттель… – серые губы дрогнули, но улыбки не получилось. – Аттель, старый друг…

– Ага, ага, – закивал Аттель. Он взял Мартина за руки и принялся водить пальцами по ладоням. – Ну что, ожил, ожил, это уже хорошо. Это хорошо. Пойдешь на поправку, да, пойдешь.

Он снова зыркнул в мою сторону так, что я подумала, что весь облик немощного старца просто маскировка. Мне вдруг стало очень холодно, словно в натопленный зал ворвался студеный зимний ветер.

– Как голова? – спросил Аттель, и, схватив Мартина за голову, стал ее крутить, то всматриваясь в глаза, то заглядывая в уши. – Голова темный предмет, темный… Но твоя светлая. Справишься.

– Надеюсь, – прошелестел Мартин, и Огюст тотчас же уважительно добавил:

– У него головные боли по утрам, господин Аттель.

– Судороги бывают? – поинтересовался один из магов. Черноволосый, некрасивый, с обжигающим взглядом, он напоминал нахохлившегося ворона.

– Нет, господин Бруно, – ответил Огюст. – Врачи сказали, что мозговое кровообращение не нарушено.

Бруно вынул из складок балахона потрепанный блокнот и открыл его на чистой странице. Из рукава мага выпорхнул карандаш и заплясал над листком, готовясь записывать.

– А эта юная леди? – Бруно посмотрел в мою сторону, и мне сразу же захотелось опустить глаза к полу и никогда их не поднимать.

– Иномирянка, Бруно, иномирянка, – ответил Аттель, который вынул из рукава полупрозрачный желтый кристалл и теперь аккуратно водил им по лбу Мартина. В мою сторону он не обернулся. – Невинная дева, флюиды жизненной силы которой смогли вернуть нашего Мартина, да, вернуть…

Бруно посмотрел на меня так, словно собирался прямо здесь раздвинуть мне ноги и проверить, насколько я невинна. Меня вновь пробрало ознобом: это был взгляд исследователя, который видел во мне лишь предмет для изучения, лягушку под микроскопом.

– Флюиды, – поддакнул один из магов. – Мы всегда об этом говорили.

– Что скажете, господин Аттель? – поинтересовался Огюст: осмотр начинал затягиваться, и Мартин то и дело закрывал глаза, словно его клонило в сон. Аттель наконец-то выпустил голову Мартина из рук и произнес:

– Ожил, да. Ожил. Будет жить, никуда не денется! Но до работы ему еще далеко, очень далеко, – старик склонился к Мартину и заговорщицки произнес, уже не повторяя слов: – Ты никогда не станешь магом такой силы, как прежде. Так, мелкая магия для дома и семьи и пустячки вроде амулетов. Но ты будешь жить, вот что самое главное.

Губы Мартина дрогнули – на этот раз ему все-таки удалось улыбнуться. По левой щеке пробежала слеза.

– Лучше бы я не просыпался… – с трудом разобрала я.

Аттель ободряюще похлопал Мартина по руке.

– Все в воле Господа, и мы в его руках, – ответил он. – Ты жив и проснулся, это самое главное. Хотя стать прахом после силы… это больно, да. Больно.

По лицу Мартина скатилась еще одна слеза, и во взглядах магов мелькнуло сочувствие. Все они понимали цену пробуждения бывшего великого волшебника. Утрата волшебства была для них сродни потери конечности.

– Ты устал, я вижу, устал, – произнес Аттель и посмотрел на Огюста: тот с готовностью взялся за ручки кресла. – Лучше тебе отдохнуть пару часов, полежать. И мы все тоже отдохнем с дороги. Да и время обеденное.

– Обед уже накрыт и ждет, – сказала я. – Позвольте проводить вас в столовую.

Аттель рассмеялся каким-то неприятным дробным хихиканьем.

– Найдем ее по запаху мясной подливки, – ответил он. – А с тобой, девица, пока пообщается Бруно.

Я испуганно посмотрела на Мартина и Огюста. Старший брат провалился в дрему, а младший только кивнул.

– Разумеется, господин Аттель. Господин Бруно, вы останетесь здесь?

Бруно кивнул и закрыл свой блокнот. Перо нырнуло в его рукав.

– Здесь вполне удобно, благодарю вас, – ответил он и взял меня под локоть, будто не хотел позволить мне сбежать. Прикосновение цепких пальцев заставило меня вздрогнуть от наползающего липкого страха. Маги потянулись к дверям, Огюст осторожно выкатил из зала коляску с Мартином, и мы с Бруно остались одни.

И этого Мартин предвидеть не мог.

* * *

Когда шаги в коридоре стихли, Бруно обернулся ко мне и некоторое время оценивающе рассматривал меня – я снова почувствовала себя посаженной в клетку работорговца.

– Что вам нужно? – спросила я, стараясь, чтоб голос не дрожал. Это было трудно. В присутствии Бруно мне казалось, что я вот-вот упаду – настолько пугающим он выглядел. Угрюмый, черноволосый, с тонкой нитью шрама на правой щеке, Бруно заставлял буквально трястись от страха. Он был очень опасен и не думал этого скрывать.

– Значит, иномирянка, – произнес Бруно так, словно речь шла о чем-то неимоверно приятном. Он выпустил мой локоть и опустил ладонь на шею таким же уверенным цепким движением. – Давно попала?

Его глаза были похожи на угольки, подернутые пеплом, под которыми медленно движется пламя. Я не могла отвести взгляда и чувствовала, что тону.

– Нет, – ответил кто-то, и я вдруг поняла, что это я и говорю. – Нет. Меньше двух недель.

– Что ты делала для Цетше?

Из одной из складок черного балахона выпорхнул зеленоватый камень и принялся кружить над моей головой. «Не думать, – сказала я себе. – Не думать…»

– О чем не думать? – почти ласково поинтересовался Бруно. – Рассказывай, будь умницей.

Мелькание камня становилось все более и более неприятным. Бруно смотрел на меня неотрывно, и я чувствовала его взгляд как прикосновение осторожных пальцев, которые в любой момент могли бы причинить мне нестерпимую боль.

Я вспомнила, как мы с Огюстом ходили за тыквами. Каким был день тогда – по-осеннему серым и прозрачным, и тыквы на грядках лежали рыжими фонариками… А потом мы сидели в гостиной, и Огюст иногда смотрел на меня так, будто между нами могло что-то случиться. Что-то очень хорошее.

– Дьявольщина, – презрительно фыркнул Бруно и разочарованно добавил: – Тут всего лишь романчик между господином и служанкой.

– Вы так говорите, будто это плохо, – прошипела я ему в лицо. – И выпустите меня! Больно!

Разумеется, он и не подумал убрать руку.

– Цетше чувствует себя гораздо лучше, чем хочет показать нам, – негромко произнес Бруно. Сейчас, когда его лицо было совсем рядом, я увидела еще один шрам возле правой стороны рта – слабенький, едва различимый. – Цетше очень скоро восстановится и вновь станет самым сильным магом в этой части Мира. Почему вы все скрываете?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – ответила я, стараясь не думать о том, что волшебник может начать меня пытать. Он выглядел как человек, который не считает чем-то зазорным применить силу, чтоб получить нужное. – Милорд Мартин едва дышит, вы и сами видели.

Бруно усмехнулся.

– Я видел то, что вы сочли нужным мне показать, а не то, что есть на самом деле. Аттель старый пенек, который не соображает, кто перед ним, волшебник или его труп. Но я вижу побольше, и хорошо, что его величество это понимает.

Этого мы не предполагали. Мартин даже не думал, что волшебник, возглавляющий группу, будет всего лишь ширмой, а настоящий глава просто встанет чуть поодаль и будет наблюдать. Вот что бывает, когда оперируешь знаниями почти трехлетней давности…

Должно быть, в моем лице что-то изменилось, потому что Бруно усмехнулся и спросил:

– Так как вы замаскировали Мартина? Артефакты?

– Понятия не имею, о чем вы, – процедила я сквозь зубы. Хоть бы кто-то вошел сюда! Хоть бы господин Энцо подумал, что меня давно не видно.

– Никто не войдет, – сказал Бруно почти с издевкой. Зарылся пальцами в мои волосы, нащупал одну из шпилек и аккуратно вытянул, освобождая прядь. Я вдруг почувствовала, что от него пахнет сухими травами – приятный, в принципе, запах, который заставлял меня ежиться от страха.

– Иномирянка, – задумчиво произнес он. – Невинная дева.

Я зажмурилась. Прикосновение кончиков шпильки к веку было легким и дразнящим: дотронулся – убрал.

– Буду кричать, – прошептала я. – Вы не посмеете.

– Кричи, – с какими-то легкомысленными нотками ответил Бруно. – Кричи, сколько захочешь. Никто ничего не услышит, а мне только понравится, – он снова дотронулся кончиками шпильки до моего зажмуренного глаза и произнес: – Мне нужна только правда. И либо я ее получаю, либо протыкаю этой шпилькой твои очаровательные глаза – а потом все равно получаю правду.

Я шмыгнула носом. Кто мне Мартин, в конце концов, чтоб лишаться из-за него глаз… Дикий помещик, который хотел выпороть меня на конюшне и выбросил из замка практически без причины. Одинокий и несчастный человек, который все-таки смог увидеть во мне живую душу, а не мебель или вещь…

– Вы не посмеете, – прошептала я. Шпилька надавила сильнее. Рука волшебника, лежавшая на моем плече, скользнула вниз и сжала запястье.

– Итак? – мягко спросил Бруно. – Почему Цетше решил прятаться от нас?

– Я не знаю, – прошептала я. – Ничего я не знаю, я всего лишь служанка… Кофе ему подаю, вот и все.

Шпилька с усилием вжалась в мой зажмуренный глаз. Бруно хватит всего одного движения, чтоб вогнать ее внутрь и ослепить меня.

– Ты вернула его к жизни, – с прежней мягкостью сказал он. – И для него ты не просто служанка, можешь мне поверить. Будь умницей, иномирянка. И все будет хорошо.

Если я скажу хоть слово, то они убьют Мартина. Они сюда приехали именно за этим. Бруно негромко рассмеялся, и я почувствовала, что он убрал шпильку от моего лица. Видимо, на этот раз мои мысли были настолько отчетливыми, что он прочел их и остался вполне доволен.

– Упрямая девчонка, – устало, но без злости сказал Бруно. Я осторожно открыла глаза – он пропустил в пальцах выпавшую из прически прядь моих волос и, подцепив ее шпилькой, отправил к остальным волосам настолько легко и умело, словно всю жизнь занимался прическами. – У моих коллег есть самые разные планы, в том числе и убийство твоего хозяина. Но я приехал сюда совсем для другого. И напрасно ты тратила мое время своей твердолобостью.

Я удивленно посмотрела на него.

– Что вы имеете в виду?

– Цетше здоровее, чем показывает. Он маскируется, потому что подозревает, что господа из академии хотят видеть его в гробу. И весь этот маскарад направлен на то, чтоб вывести убийцу на чистую воду. Верно?

– Верно, – выдохнула я. Бруно улыбнулся и погладил меня по щеке – прикосновение заставило меня вздрогнуть.

– Ну и сказала бы сразу, – произнес он и с прежней вкрадчивой негромкостью добавил: – Когда его величество узнал, что Цетше проснулся, то предположил, что господа из академии захотят усыпить его вечным сном. И отправил меня с ними, чтоб этого не случилось.

Я удивленно посмотрела на Бруно. Неужели этот угрюмый и зловещий тип в самом деле на нашей стороне? И мне стоит не судить людей по внешности?

– Значит, вы с нами? – спросила я. Бруно устало кивнул.

– Разумеется. И совсем скоро вам понадобится моя помощь.

* * *

Итак, у нас появился союзник, хотя глядя на Бруно, я могла лишь повторить пословицу о том, что с такими друзьями врагов не надо.

– Вы замаскировали его с помощью драконов, – сказал Бруно и посоветовал: – Стой пока спокойно, не дергайся. Будет неприятно, но не больно.

Он снова накрыл ладонями мою голову и принялся бегать пальцами по затылку. Прикосновения действительно были неприятными, словно в моих волосах запуталось какое-то мелкое животное.

– Да, Огюст предложил использовать драконов как генераторы, – ответила я. – В них есть изначальная магия, так что хватило бы самого маленького усилия волшебника, чтоб замаскироваться.

Бруно усмехнулся. Прикосновение его рук вдруг стало мягким, почти любящим. Я замерла, словно заяц при виде хищника, молясь лишь о том, чтоб удержаться на ногах.

– У вас получилось, – сказал он. – И усилие потребовалось не такое уж и маленькое, так что да, Цетше силен. Обманул Аттеля и всех остальных…

– Кроме вас, – выдохнула я. – Что вы делаете?

– Кроме меня, – снова улыбнулся Бруно, и я подумала, что сейчас он искренне старается быть дружелюбным, хотя это ему и не свойственно. – Сейчас я тебя маскирую, чтоб у остальных не возникло вопросов, чем именно мы тут с тобой занимались.

У меня даже живот свело от страха.

– И что именно мы делали? – спросила я, кажется, понимая, что Бруно имеет в виду.

Волшебник очень выразительно посмотрел на меня.

– Невинная дева способствует выздоровлению мага и росту его силы. Значит, моя задача в том, чтоб лишить эту деву ее невинности. Уж такова моя натура, не умею устоять перед нетронутыми цветами.

Мое лицо вспыхнуло таким румянцем, что даже глазам стало больно. Вот, значит, как… Бруно провел по моему затылку в последний раз, и я вдруг увидела очень красочную картинку того, что случилось в этом зале.

…под балахоном Бруно скрывалась обычная темная рубашка, тело волшебника под ней было крепким и жилистым, а руки – сильными и в то же время нежными. Я пробовала сопротивляться, но он лишь дотронулся до моего виска, и я послушно отступила к диванчику у стены и с той же покорностью потянула за потайной шнурок. Какой удачный фасон платья – нужно всего одно движение, чтоб оно стекло на пол с твоего тела. А потом мне было больно, но боль очень скоро прошла, уступив место нарастающему удовольствию, что качало меня на теплых волнах, заставляя впиваться в плечи волшебника, подаваться ему навстречу и откликаться на его поцелуи…

Я тряхнула головой и прижала ладони к щекам. Конечно, ничего этого не было, но мне сейчас хотелось провалиться сквозь землю от стыда.

– Как реалистично… – только и смогла сказать я. Бруно улыбнулся и погладил меня по щеке.