Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 253 (всего у книги 340 страниц)

– А теперь останавливаемся на мгновение и вот это вот все применяем к нашему Робину, – жестко отрезала я почти у самых дверей в большой зал. – Это же бред. Клинический.

– Но в «Вестнике» часто бывают такие репортажи, – возразила Сабина.

– Только репортеры так же «берут интервью», как у магистра Фойербаха, – зло заявила Луиза. – Брехня все это. Враки и ложь. Как вчерашняя утренняя пакость!

– Хорошо, что директор сдержал слово и заставил их опровержение написать, – буркнула я.

– Но как любопытно, что проправительственная газета первым делом попыталась дискредитировать следствие, – вставил Марк, поддернув на плече сумку.

– Ага, тут же лучший следователь по магическим делам вдруг оказался плохой. Ага, прям достоверней некуда, – Кевин прошел вперед и раздраженно толкнул дверь в большой зал.

Приятно, что ситуацию оценивают верно вне зависимости от того, влияет Кора или нет, оборотень Робин или нет.

В зале вкусно пахло яичницей, жареными колбасками и свежим хлебом. Гомонили сонные юмнеты. Робин помахал рукой, завидев меня, я жестом попросила его сесть и не ухаживать за мной.

– Получается, «Вестник» врал про оборотней? – на лице Сабины, взявшей поднос, читалась растерянность.

– Конечно, врал. Правительству нужны основания драть с них дополнительные налоги просто за то, что они существуют. Налог на жизнь, – разговор меня постепенно начинал бесить. Я понимала, что колеблющихся, таких, как Сабина, много. Слишком долго департамент внушал всем, что оборотни опасны.

– Есть и такой налог? – возмущенная Луиза схватила меня за руку, заглянула в лицо.

– Да, есть. Робин сказал, а я в законах тоже самое прочла.

– Сволочи! – выпалил Кевин.

– Я даже не знал. Об этом никогда не говорили! – Марк зло лупил лопаткой по тарелке, накладывая яичницу.

– А зачем об этом говорить? Вдруг кто возмутится? Придется объяснять, что пока только оборотни такие особенные, а потом со всех одаренных налог на жизнь брать будут, – мрачно начерпывала овсяную кашу Луиза.

– Этого не будет, – убежденно покачала головой Сабина.

– Ты в этом так уверена? – вскинула брови Луиза. – Оборотни думали так же, сто процентов. Изведут всех, как вампиров.

– Вампиры были злобными кровожадными тварями, – с нажимом начала Сабина.

– Αга, которые питались исключительно овощами и фруктами, – хмыкнул Кевин, – а название свое получили за то, что могли без всяких ритуалов силу от деревьев черпать.

– А как же кровь? – ясно было видно, что привычный мир Сабины рушится на глазах.

– А никак. Вестник уже лет пятьсот существует, так? – Кевина неосведомленность девушки даже, казалось, забавляла. По крайней мере он не сердился так, как я, говорил спокойно, хоть и усмехался. – У них вон какой опыт дезинформации. Последняя пара вампиров жила в карпатских лесах. Лет шестьдесят назад.

– В каких карпатских лесах? – нахмурился Марк.

– Вот именно! – вмешалась Луиза. – Нет там теперь лесов. Пни одни. Вампиры стабилизировали фон и не допускали варварской вырубки. Не стало вампиров – не стало лесов. Но «Вестничек» об этом молчок, конечно же!

– Но почему? – бедная Сабина выглядела так, будто лишилась опоры под ногами и совсем не знала, как дальше жить и во что верить.

– Α фиг их знает, зачем департаменту вампиры понадобились, – пожал плечами Кевин. – Наверняка для опытов. В том веке много было всего.

– Для опытов, – прошелестела Сабина.

– Вполне возможно, – хмуро кивнул Марк. – Какой-то водяной народ так полностью истребили.

Мы подошли к столу, расселись. Робин, несмотря на просьбу не утруждаться, помог мне с подносом.

– Кору что-то не видно, – налив мне кофе, подметил Робин.

– Потому что она в больничном крыле. Свалилась с магическим истощением. Магистр Клиом ее отнес вчера, – объяснила я.

– Он говорил, что истощение у первых курсов часто и густо, – вздохнул Робин. – Надо будет проведать ее вечером. Не думаю, что она долго будет болеть.

– Только в город забежим вначале, хорошо? – предложила я. – Купим шоколад. Я знаю, какой она любит.

На первой странице «Вестника» была длинная статья с извинениями и опровержением. И не только там. Адам, севший по другую руку от меня на лекции, сказал, что его отец не доверил написание этих cтатей и заголовков журналистам и сам все проконтролировал.

– Он знает, как они способны извиняться, – в голосе светловолосого парня сквозило осуждение. – После их опровержений невиновные выглядят еще хуже, чем до того. Создается впечатление, что на газету давили, шантажируя жизнями родственников. В деле Теодора Байна было именно так. Отец сделал все, чтобы не допустить повторения.

Последние фразы явно относились к известному обоим парням случаю, а, судя по тому, как напрягся Робин при упоминании имени, некто Байн был оборотнем.

– Я признателен господину Йонтаху за то, что он не пустил дело на самотек, – глухо ответил Робин.

И как быть? Чопорная вежливость с одной стороны, тихая немногословность с другой. Оба тяготились разладом, я чувствовала это очень ясно, но оба боялись сделать первый шаг. Вздохнув, в который раз повторив мантру «Не маленькие, сами разберутся», искренне порадовалась началу лекции.

Уроки сменяли один другой, между последним и ужином было достаточно времени, чтобы забежать в город. Робин взял открытку и на подоконнике рядом с кассой писал Коре пожелания скорейшего выздоровления. Я наблюдала за ним, наверное, с минуту, а потом вернулась в магазин, купила «мужской» шоколад и открытку для магистра Фойербаха. Мне показалось жутко неправильным не подойти к нему. Подумалось, даже бойцы ни разу не говорили о том, что навещали своего декана или собирались это сделать. Конечно, такое поведение нарушало субординацию, но мне казалось, проявить участие важней, чем следовать нормам. Речь ведь шла не о рядовой простуде…

Робин со мной согласился, правда, признал, что не решился бы без моей инициативы. Все же между преподавателями и студентами должна сохраняться дистанция, хоть и надуманная в этой ситуации.

В больничном крыле было тихо. Магистр Донарт, пустивший нас с оговоркой, что мы задержимся не больше, чем на четверть часа, просил не шуметь. Робин ступал совершенно беззвучно, мои каблуки чуть стучали, и этот звук казался оглушительным.

Кора спала, рыжие кудряшки волной закрыли подушку, бледное лицо феи выглядело осунувшимся. Робин подкрался к тумбочке у изголовья, поставил открытку так, чтобы она прикрывала коробку шоколадок, и осторожно отошел. Судя по ровному дыханию, магистр Фойербах тоже спал. Заглядывать за ширмы я не решилась. К счастью, рядом был декан целителей, зорко следивший за тем, чтобы мы не нарушили покой его пациентов.

– Мы с Робином хотели передать это магистру Φойербаху, – едва слышно прошептала я. – Поставьте, пожалуйста, внутрь. Можно?

Целитель окинул нас с Робином теплым взглядом, улыбнулся, кивнул и на пару мгновений скрылся за ширмой.

– Жаль, что вам не удалось пообщаться, – посетовал магистр Донарт, выпроводив нас в коридор.

– Ничего, – тихо, но твердо ответил Робин. – Главное, чтобы выздоравливали оба. Наговориться потом успеем, не убежит.

– Вы правы. Здоровье прежде всего. Госпожу Лёдер я выпишу завтра утром. Если вы за завтраком скажете, что она отлично выглядит, это поспособствует скорейшему восстановлению, – магистр подмигнул. – Девушкам это важно.

Если бы я не знала, что Кора фея, не догадалась бы, что магистр попросил именно из-за этой ее особенности. И это при том, что его подмигивание было весьма красноречивым. Я понимала, насколько мне не хватает знаний новейшей истории, о которой в семейных книгах не было ничего, и чувствовала себя немного потерянной, хотя сравнение с Сабиной, у которой откровения о деятельности департамента буквально выбили почву из-под ног, я все же выигрывала.

Мирную атмосферу ужина нарушило появление Адама. Он сел на свободное место рядом со мной, несмотря на то, что такая миграция между факультетами в будние дни казалась странной. Завел разговор об уроках и несколько минут успешно изображал только деловой интерес. Лишь когда настороженность Робина и других притупилась, Адам придвинул мне свою тетрадь.

– Как думаешь, это верное время? – как ни в чем не бывало спросил он.

Я вчиталась в указанные предложения.

«Прошу, не шуми. Это важно. Мы обсуждаем латынь.

Магистр Фойербах – опытный боец. Он атаковал так, что его заклинания можно отследить и через несколько дней. Каждая удачная атака – своего рода клеймо. Робина учил его отец. Тоже опытный боец и полицейский к тому же. Полицейский, который специализируется на незаконном обороте зелий, трав и т. д. Он научил сына, как постоять за себя и оставить метки.

Сегодня по этим меткам поймали одного мага на поверхности, а тут расшифровали следы. Это трудно из-за магического фона. Трудно, но не невозможно. Следы шли мимо загонов с кроликами, и выяснилось, что животных убили Свен и Тобиас.

Их родители договорились со школой через департамент, что этих двоих отчислят не сегодня, а в пятницу. Их родители в совете попечителей, на это они смогли повлиять. В четверг важная контрольная. Они должны сдать ее на «хорошо» или «отлично», иначе гимназия не примет их снова, а они потратят три месяца на подготовку и пересдачу.

Терять им больше нечего. Вину свою они признали. Могут на прощание устроить серьезную гадость Робину. Будь с ним. Что бы ни случилось, не оставляй одного вне общежития. Там ваш декан подстрахует. Отец его предупредил. Но в других местах Робину нужен свидетель. Нельзя, чтобы его могли назвать зачинщиком и агрессором».

– Как думаешь, правильно? – спросил Адам, когда я дочитала.

– Думаю, да, – медленно кивнула я. – Хороший текст получился. Γоспожа Мэйс будет довольна. Только немного непонятно, почему вот это, – я указала на имена двух парней, – связано именно вот с этим, – коснулась пальцем имени Робина. – Какой-то конфликт в структуре, который я чувствую, но объяснить не могу.

– Я тоже не могу его объяснить, – вздохнул Адам. – Нужно спросить того, кто в этом лучше разбирается.

Он подчеркнул имя Робина и глянул на меня.

– Наверное, мы это еще не проходили.

– Тут нужны подробные объяснения, иначе не разобраться, – заверил Адам.

Предупреждение Адама подвело меня к двум выводам. Во-первых, я была уверена, что Свен и Тобиас по извращенной логике подлецов обязательно попробуют поквитаться с Робином за свое отчисление. Во-вторых, я окончательно убедилась в том, что Адам настоящий, хороший друг.

Он ведь не Робина предупредил, не унизил его излишней заботой и намеком на неспособность отбиться без помощи. Нет, Αдам подчеркнул, что Робину нужен будет свидетель, в силах и способностях друга младший Йонтах не сомневался. Как не сомневался и в том, что Робину не стоит знать правду о зачислении в Юмну. Правда сделала бы Робина и всю его семью обязанными Адаму и директору. Унижение благодеянием, одолжением после отказа…

Новость о том, что двух бойцов отчисляют, разнеслась по школе на следующий день. Оба ходили хмурые, молчаливые, а девочки с их факультета умоляли Тобиаса и Свена не напортить напоследок.

– Вы уйдете, а нам ваши отрицательные баллы вычерпывать. Так хоть не добавляйте проблем! – эти просьбы я слышала, проходя мимо бойцов во время обеда.

Судя по тому, как эти двое смотрели на меня, прислушиваться к мольбам они не собирались.

После традиционного обсуждения текущих дел в башне магистр Клиом объявил, что тренировка начнется позже и подозвал нас с Робином.

– Ваши родные, конечно же, оповещены о том, что случилось на прошлой неделе. Я лично звонил, заверил, что поводов для беспокойства нет. Мне даже поверили, – усмехнулся декан. – Сейчас мы вместе поднимемся на поверхность, чтобы вы могли пообщаться с семьями без посредников и почты. До сегодняшнего дня из-за расследования при ваших разговорах приcутствовал бы полицейский, – пояснил магистр Клиом: – Разве же это общение?

Отличная новоcть, предвкушение разговора с Мариной и Алексом воодушевляли. Не предполагала, что школа расскажет семьям о нападении на преподавателя. Хотя, если подумать, лучше узнать от самих учителей, чем от газетчиков, перевравших все, что можно. Робин тоже радовался внеочередному общению с мамой, аура сияла золотом, и след ожога выделялся очень ярко. Кажется, именно эта рана – то самое проявление природы оборотня, о котором мы с Робином не говорили и на которое намекал Адам.

Магистр Клиом, сопровождавший нас к сфере и на поверхность, рассказывал, как будет проходить церемония награждения, и упомянул официальные приглашения, которые получила семья Штальцан.

– Чтобы для вас не стали сюрпризом вопросы об этом. Еще вам нужно будет подумать, что вы скажете журналистам. В пятницу они действительно спустятся в Юмну, а фотосессия будет на поверхности в тот же день. Я рекомендую вам настаивать на том, чтобы при этом присутствовали ваши родители, – серьезно посоветовал декан. – Вы убедились, что «Вестник» может исказить и перекрутить все ваши слова. Вам нужны свидетели.

Робин кивнул, я чуть сжала его руку. Журналисты – не конец света и вообще ничего не значат, раз юмнеты и вся школа так поддержала Робина!

Марина и Алекс, с которыми я говорила по видеозвонку, конечно же, волновались за меня. Магистр Клиом был убедителен, подробно ответил на все вопросы и очень им понравился. Сделанная мной веточка сакуры тоже утверждала, что у меня все в порядке. А вот письмо, которое я им отправила, напротив, насторожило. Неудивительно, ведь оно получилось сухим и пресным. Я хотела дать им знать, что в порядке, но не желала делиться личной перепиской с полицией. А Робин предупредил меня о требовании департамента вскрывать всю почту учащихся и запретить вылазку в субботу.

Следствие всячески подталкивали к тому, что виновен именно юмнет. Даже нашли удобную жертву. Возможно, если бы школа не возмутилась, Робина уже отчислили бы.

Марина видела, что я из-за чего-то сильно переживаю, и настояла на ответе. Я рассказывала об оборотнях, о департаменте и «Вестнике». Алекс хмурился, осуждающе качал головой. Марина кривила губы и время от времени говорила: «Что-то это мне напоминает». Вердикт, который вынесли приемные родители, радовать не мог. Они оба считали, что нападение на Робина или ещё одна попытка подставить очень вероятны.

– Думаю, они попытаются в пятницу. Перед награждением, – мрачно предрек Алекс. – Если их родители в попечительском совете школы, то они будут в этот день в Юмне. Эти двое будут чувствовать защищенность с одной стороны, но и давление с другой. Это ведь их последний день, и родители не могут быть довольны отчислением.

– Бравады у двоих вдосталь, а вот умом они не блещут, раз не только убили кроликов, но и не замели следы, – добавила Марина. – В пятницу бравада и желание отомстить могут отшибить последние мозги. Так что будь осторожна. Очень осторожна, Лина.

– Буду, – пообещала я. – Обязательно.

Магистр Клиом помахал мне рукой.

– Зовут, – вздохнула я.

– Ой, мы уже сорок минут разговариваем. Εще бы тебя не звали, – спохватилась Марина. – Беги, береги себя.

Мы распрощались до следующей вылазки, и я вместе с Робином и деканом спустилась на станцию. Только тогда сообразила, что продрогла в тот промозглый октябрьский вечер. Все же золотая осень в Юмне приятней, чем на берегу ветреного залива.

ГЛАВА 24

Если бы мне пару недель назад сказали, что я буду скучать по тренировкам и занятиям с магистром Фойербахом, покрутила бы пальцем у виска. Но факт оставался фактом. Последние два занятия были просто великолепны. Магистр Клиом с ролью тренера прекрасно справлялся, но мне казалось, ему недостает жесткости и требовательности спецназовца.

Вместо боевой магии у нас было целительство с факультетом бойцов. Адам явно выбрал не свое обычное место, потому что вряд ли он сидел в третьем ряду на несовмещенных уроках. А так он был позади нас с Робином. Чуть в стороне расположились почти отчисленные, и меня это нервировало. Я ждала гадости, какого-нибудь заклятия исподтишка и жалела, что нельзя пересесть, чтобы держать этих двоих в поле зрения.

Улучив момент, когда все переписывали формулу с доски, оглянулась на них. Адам, заметив это, шепнул:

– Слежу.

Стало спокойней, ведь магистр Донарт не может видеть все, подстраховка очень нужна. Хоть бы парни уже помирились!

Я не зря боялась подлостей, не зря!

Заклятие, пущенное Робину в спину, когда урок уже закончился, поймал магистр Донарт.

– Господа Буркхард и Нэлькштайн, благодарю за то, что проверили скорость моей реакции, – отрезал целитель, когда рассеялся едкий дым от разрушенного щита. – Мне очень жаль ваш факультет. К тому же я понимаю, что вам отрицательные баллы, назначенные бойцам, теперь безразличны. Поэтому назначаю наказание лично вам обоим. У вас сегодня контрольная по математике, которую обязательно нужно сдать на «хорошо» или «отлично». Так ведь? Теперь ваш личный порог не шестьдесят процентов, а семьдесят, чтобы получить «удовлетворительно». Чтобы получить «хорошо», нужно преодолеть порог в восемьдесят процентов. И да, я имею право. Уверен, господин Йонтах и педагогический совет в полном составе подпишут постановление об этом изменении.

Тобиас, пустивший заклятие, покраснел. Свен так стиснул зубы, что они чудом не покрошились.

– Еще одна попытка нападения на господина Штальцана или любого другого юмнета – «удовлетворительно» будет равно восьмидесяти процентам. «Хорошо» начнется только с девяноста, – левый уголок рта магистра Донарта приподнялся в недоброй усмешке. – Вы уверены, что настолько хорошо знаете математику?

Свен подхватил сумку и рванул из кабинета. Свекольно-красный Тобиас выскочил следом.

– Спасибо, что не назначили отрицательных баллов факультету! – с сердцем поблагодарила Соня. Ее тут же поддержали другие девочки.

– Вы же не виноваты, что вам достались такие неконфликтные и спокойные соученики, – голос магистра Донарта, провожавшего взглядом двух опальных бойцов, прозвучал глухо и как-то настороженно, будто декан целителей отвечал на автомате, а его мысли занимало что-то другое.

Поэтому я не удивилась тому, что перед контрольной магистр Донарт беседовал о чем-то с директором, который решил присутствовать на таком важном уроке. Учитывая злобу, волнами исходившую от Тобиаса и Свена, это была разумная мера предосторожности.

Робина опекали весь четверг и утро пятницы. Ненавязчивая забота, на которую он сам и не обращал внимания. Преподаватели, чаще всего магистр Клиом, маячили где-то в обозримой близости. Очень щадящий, не задевающий гордость cпособ опеки. Но телохранитель был бы полезней.

Занятия в пятницу из-за церемонии награждения сократили, после обеда юмнеты были свободны. Робин предложил посидеть на террасе и выпить кофе вместо запланированного пикника. Я согласилась и даже с воодушевлением сказала, что идея хорошая, ведь с террасы открывался отличный вид.

Но на самом деле Робин поменял планы, потому что первая неделя после полнолуния далась ему очень тяжело. Он не хотел показывать, еще меньше хотел жаловаться, но я не только неплохо изучила его, но и видела ауру. Ожог сходил в этот раз очень медленно, и я безумно жалела, что Робину не удалось добыть травы.

Я нарочно выбрала место так, чтобы видеть и вход, и все столики на террасе, и большую часть сада. Не помогло. Нас атаковали сверху. Заклятий было два: одно шумно рассекло тент, второе ударило в Робина.

Он рухнул на пол, судорожно вдохнул. Явно с усилием, с болью. Я поставила щит над прореxой и бросилась к Робину. Лицо бледное, на лбу испарина, губа закушена.

– Уходи. Уходи, умоляю, Лина, – простонал он, вцепившись в ножку стула.

– Но…

– Умоляю, уйди! – рявкнул Робин.

– Лина! – из коридора на террасу выбежал Адам. – Быстро позови магистра Донарта. Сию секунду!

– Слушай его, – просипел Робин, обхватив руками живот.

Я помчалась в кабинет директора. Именно там перед церемонией награждения собрались преподаватели на cовещание с попечителями школы и представителями департамента. Краем глаза видела Свена. Знаю, он что-то сказал мне. Судя по тону, редкостную мерзость. Я не слышала. Ни слова не слышала. Все мысли были только о Робине, упавшем на пол. О Робине, мучавшемся от боли.

Целитель был на заседании, мгновенно вскочил, услышав мое истошное «На Робина напал Свен. Срочно нужна помощь!». За ним на террасу рванул и наш декан.

– Это госпожа Штольц-Бах, я верно понимаю? – тучный мужчина в очках явно обращался не ко мне, но не сводил с меня взгляда. Из-за костюма болотного цвета этот человек казался нездорово-блеклым.

– Вы угадали, – отрезала я. – Я не королевских кровей и присутствую в комнате. Можете спокойно обращаться ко мне прямо.

Кто-то хмыкнул, госпожа Фельд, тоже сидевшая за большим столом, улыбнулась.

– Отчего же вы так уверены в том, что это именно господин Нэлькштайн кого-то якобы ранил? – продолжал оплывший мужчина.

– Своими соображениями я поделюсь со следствием. Но железным доказательством станет след заклятия. Его обязательно считают в соответствии с параграфом девять статута о магических расследованиях, – отчеканила я. – Любой мало-мальски опытный следователь-маг сможет распознать, кто наложил чары. Или вы снова попытаетесь дискредитировать лучшего? Я о Рихарде Штальцане. Не выйдет!

Мой собеседник хотел что-то возразить, но передумал, вздернув уголок рта в неприязненной ухмылке. Сухопарая светловолосая женщина в бордовом жакете с белой оторочкой по вороту с вызовом сложила руки на груди, вмешиваться не стала.

– Вы настоящая оса, госпожа Штольц-Бах. Никому спуску не даете, – беззлобно усмехнулся бледный магистр Фойербах. – Идите на террасу, но подождите, пока вас позовут. Это важно. И магистр Донарт, и магистр Клиом отличные лекари, не стоит им мешать.

Я кивнула и вышла, притворив за собой дверь. Секретарь директора окинула меня долгим взглядом, но промолчала. Конечно, она ведь слышала мой вопль, видела выбегающих деканов. Не по свой вине я так пренебрежительно отнеслась к пожилой женщине, попытавшейся меня остановить.

В паре шагов от террасы меня перехватил Адам.

– Подожди тут, пожалуйста, – попросил он с нажимом.

– За активацию я б второй раз отчислил! – донеслись до меня слова стоящего рядом с Робином на коленях магистра Клиома. Робин не двигался, не ответил.

– Жаль, несовершеннолетний. Подcудное дело! – бросил целитель.

– О чем они? – впившись взглядом в Адама, спросила я.

Он потупился.

– О чем они? – разделяя слова, повторила я.

– Пусть он расскажет. Сам, – прозвучало ожесточенно.

– Адам. Ты же считаешь себя его другом…

– Да! – он твердо встретил мой взгляд. – Поэтому и молчу. Нельзя, понимаешь, нельзя говорить о таком без прямого разрешения. Пусть расскажет сам. Это будет честно. И по отношению к нему, и по отношению к тебе.

Я снова посмотрела на двух магистров, чарующих над неподвижным Робином, смахнула слезы.

– Это опасно?

Αдам потряс головой:

– Нет. Это очень больно. Очень.

– Поэтому он меня отослал? – я шмыгнула носом.

– Не только, – вздохнул Адам. – Пожалуйста, не расспрашивай меня. Я не тот, кто должен все тебе объяcнить.

Я всхлипнула, достала из кармана упаковку бумажных салфеток. Плакала, прижимаясь спиной к холодной стене, промокала слезы, тщетно пыталась успокоиться, глядя на сияние под руками магистров. Адам просто стоял рядом и старался в сторону террасы не смотреть.

– Попечители уже были в кабинете? – спросил он, когда я немного пришла в себя.

Молча кивнула.

– Как отреагировали родители отчисленных?

– Εсли бы я еще знала, как они выглядят, – сипло отмахнулась я.

– Отец Свена болезненно полный, а мать Тобиаса такая жилистая блондинка.

– Оба были в восторге, – саркастично хмыкнула я. – Особенно, когда я упомянула статут о магических расследованиях.

– Ты его знаешь? – искренне удивился Адам.

– Почти на память, – призналась я. – Одно время мечтала стать следователем.

– Тогда хорошая угроза получилась. Надеюсь, Штальцаны напишут заявление и настоят на том, чтобы завели уголовное дело. Я очень на это надеюсь, – в его голосе сквозило сомнение.

– Думаешь, не станут? – осторожно уточнила я.

– Боюсь, замнут. Оборотни в наши дни стараются лишнее внимание к себе не привлекать.

– Тут же такой повод хороший. Награда, высший отличительный знак Юмны. Это укрепит их позицию, – убежденно говорила я.

Адам неопределенно пожал плечами.

– Родители Тобиаса – совладельцы «Вестника». Так что тут не угадаешь, как настоящие события будут освещены, пока не увидишь статью. Я бы не рассчитывал на то, что статью о награждении Робина не запрячут на последней странице и не уместят в три строчки.

– Могут и так? – наивные мечты о красавце-оборотне на первой странице рухнули. Робину и его семье большое полноценное интервью, выдержанный в доброжелательном тоне репортаж пошли бы на пользу.

Αдам кивнул.

– Скорей всего, именно так и будет.

Я решительно сложила руки на груди:

– Как это изменить?

– Пока никак, – он покачал головой. – Нужно переизбрать департамент. Для этого необходимо консолидировать магическое сообщество Европы. Первый шаг к этому – открытие школ. Но из-за ранения магистра Фойербаха и плантаций пошли разговоры о том, что надо школу закрыть. Хотя бы временно, пока не закончится расследование.

Адам бросил короткий взгляд на магистров, убедился в том, что они заняты, и продолжил тише:

– На следствие давят. Давят сильно, чтобы закрыли школу. Давят на отца Робина, обвиняя в пристрастности. Там все сложно. Ясно лишь, что закрытие школы гарантирует нам всем потерю двух-трех месяцев учебы. И это в выпускной год! – подчеркнул Αдам. – Если департамент, мотивируя все тревогой о безопасности учащихся, этого все же добьется, школу закроют окончательно.

– И что тогда? – я постаралась рассуждать умозрительно, отрешившись от эмоций. Οсобенно от злости, из-за которой сxодило с ума сердце, на язык просились ругательства, а руки покалывало магией.

– Тогда придется уезжать в другие школы учиться. Ирландия, Россия, Канада, Египет, Китай, Индия примут учеников из Европы. Предварительные договоренности есть, но Юмна и ее магический источник тоже очень важны. Без нас они крайне уязвимы.

– И в чем проявляется эта уязвимость? – уточнила я.

Адам напрягся, натянуто улыбнулся.

– В нестабильности фона, конечно же. Но это можно нивелировать.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнула я.

Он промолчал, только кивнул с прежней улыбкой на тонких губах.

– Ты проболтался, я уже поняла. Не бойся, буду молчать.

– Я не проболтался, а намекнул человеку, достойному доверия, – тихо ответил он и подмигнул. – Я не всегда могу сказать прямо, но уверен, ты найдешь информацию. Время терпит.

– Ты меня заинтриговал, – признала я.

– Надеюсь, – прозвучало удивительно серьезно.

Магистры закончили чаровать, помогли Робину подняться и сесть за стол. Декан целителей не зря уговаривал Робина пойти в больничное крыло. Он выглядел измученным и все еще страдающим, но коротко покачал головой, отказался.

– Нужного лекарства у вас все равно нет, – просипел он. – Спасибо за помощь. Спасибо. К церемонии станет лучше.

– Думаю, да, – согласился магистр Донарт. – Но побудьте здесь, я принесу зелье восстановления резерва. Не помешает.

Робин кивнул, снова поблагодарил.

– Займусь нашими отчисленными, – отрезал магистр Клиом. – Они больше не ученики, в списках приглашенных их нет. Выпровожу из Юмны немедленно, что бы там их родители ни говорили.

– И «хорошо» за контрольную начнется с девяноста процентов? – уточнил Адам.

– Это само собой, – кивнул целитель.

Магистры ушли, я села рядом с Робином, взяла его за руку. Адам немного постоял рядом, но решился и сел за столик. Робкий, ни к чему не обязывающий Робина шаг к примирению.

– Спасибо, что послал Лину за помощью, – тихо, но твердо поблагодарил Робин, посмотрев в глаза Αдаму.

– Я подумал, ей не стоит это видеть, – в голосе светловолосого парня сквозило сочувствие.

Робин кивнул, промолчал.

– Я принесу чая с лимоном и медом? Οн ведь тоже помогает, – осторожно предложила я.

Робин снова кивнул, и у меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что ему даже говорить больно. Я чувствовала это через соединенные ладони и держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться снова. Он нехотя выпустил мою руку, я встала и, доставая на ходу салфетки, пошла к большому столу с чайниками, турками и горелками.

Возня с заваркой дала мне возможность хоть немного прийти в себя, а парни смогли поговорить. Пусть я слышала только реплики Адама, но и по ним поняла, что Робин догадался, почему Адам так быстро оказался на террасе. Младший Йонтах пытался защитить друга и дежурил в коридоре. Кто ж знал, что эти двое нападут сверxу?

Когда я вернулась с чаем и плюшкой с корицей, которые любил Робин, обстановка за столиком была миролюбивая. Ни следа напряженности между парнями не осталось. Мы долго пили чай, ждали, когда подействует принесенное магистром Донартом зелье, когда Робин будет в состоянии идти. К сожалению, я чувствовала, что боль не ослабевала, лишь магический резерв пополнялся.

Спрашивать, что именно сделал Свен, не стала, решив подождать с этим трудным разговором. Α ещё не хотелось портить момент примирения Робина с Адамом. Оба явно радовались тому, что месяцы разлада позади.

Торжественная церемония награждения прошла в большом зале, который по этому случаю немного изменили. Убрали столы, скамьи повернули в другом направлении, а возвышение преподавателей украсили парадным полотнищем Юмны, сочетающим в себе и герб, и эмблемы факультетов. Белый, преобладавший в убранстве зала в тот день, показывал всем, что отличившийcя юмнет артефактор.

Речь директора, в меру торжественная и совершенно определенно доброжелательная, мне понравилась тем, что господин Йонтах не только упомянул происхождение Робина, но и заговорил о недавней истории с «Вестником». При этом директор подчеркнул, что гордится сплоченностью юмнетов, не потерпевших несправедливости. Худенькая невысокая девушка, журналистка «Вестника», при этих словах заерзала, мать Тобиаса опять сложила руки на груди. С моего места было отлично видно, как неприязненно женщина поджала губы.

На семью Робина мне нравилось смотреть значительно больше, ведь в них чувствовалась любовь к сыну и брату. Его родители держались за руки, и любому становилось понятно, что развод для них – вынужденная и тяготящая обоих мера.

Мама Робина, с которой он познакомил меня еще до награждения, была обаятельной женщиной. Ее благородная красота притягивала взгляд куда больше, чем яркие наряды или броские украшения других приглашенных на церемонию дам. Марго очень походила на мать. Такие же каштановые волосы с заметной рыжинкой, ровный нос, овальное лицо. Я не сомневалась, что она тоже вырастет красавицей. На свои двенадцать девочка не выглядела, казалась старше. Неудивительно, учитывая особое отношение департамента к оборотням вообще и к этой семье в частности. Нельзя остаться наивным ребенком, постоянно наблюдая несправедливость и чувствуя свою беспомощность.