Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Момент «Икс», или короткий путь домой

Скорее всего, я не всё запомнил… Или мне не разрешили запомнить. Не позволили ничего толком понять о способе и последовательности дематериализации. О превращении меня в неведомый пучок энергии с последующей отсылкой сквозь… Вселенную.

Может, сквозь её подпространство. А потом, после кафолического «синтеза», или агрегации, вернули в обычное, в «живое» состояние и передоверили Эсхатос.

Очевидно, что опасались моих новых болезненных воспоминаний, ведь после казни телепортом что-то неприятное в родном эйдетизме до сих пор продолжает «фонить». Не шучу о способности длительно удерживать и воспроизводить в деталях зрительные, вкусовые, тактильные, слуховые, обонятельные образы.

Позднее, когда задумывался обо всём этом, о скоростном возвращении домой, о сверхъестественном и почти мультяшном антураже фиолетового спектра, в сознании появлялись пятое, шестое… Десятое измерения. Но понятными были лишь первые четыре.

А ещё был понятным «сопроводительный» разговор, который точно никогда не забуду. Уж больно он был искренним, уж очень доходчивым и вразумительным. Своевременным, экзотерическим, успокаивавшим, утешавшим, но не убаюкивавшим.

Наверное, так души разговаривают с Творцом… Когда возвращаются Домой.

* * *

Если перевести с тарабарского на русский, разговор начался…

Хотя, нет. Не было никакого начала. Было продолжение общения меня-букашки со Вселенной, с её… Уполномоченными. Её Посланниками и Вершителями.

– У греков Катехон – это Хранитель Веры, – прозвучало буднично и, кажется, обыкновенным голосом учителя какого-нибудь естествознания. – Он удерживает… Лучше сказать, препятствует безвозвратному торжеству зла и приходу антихриста.Предотвращает наступление Конца Света. Ваша религия интерпретирует его, как Защитника потомков Адама от апокалипсиса.

В нашем же случае Катехон – это все Те, Кто удерживает Вселенную от хаоса, от энтропии и прочих незапланированных рисков. Это своеобразная арматура, силовой каркас из стержней, которые и есть живая энергия для существования Бытия.

Помнишь свою теорию?.. Парадокс молнии-нерва? Это почти то же самое, только масштабом в триллионы раз больше. Вселенная пронизана стержнями из высшей энергии, имя которой Гармония.

Материальный мир не может существовать без Присмотра, без идеального равновесия всего сущего, без баланса материального и нематериального, без Протос Номоса. Без Лекса, который Высший Закон Мироздания.

Стержни Катехона не прямые, не нитевидные… Они похожи на твою молнию. А ещё они не стоят на месте. Точнее, не могут стоять на месте.

Все элементы Вселенной не стоят на месте. Поэтому сторонний наблюдатель, если предположить, что такой может существовать, видит их хаотичное и очень быстрое смещение сквозь обозреваемое пространство.

– Всё ясно. Вопросы задавать можно? – вклинился я в лекцию о вселенской архитектуре, пытаясь сообразить, зачем мне комплементарные тайные знания, ведь, скорей всего, по возвращении домой ничегошеньки не вспомню, как и после первой пары командировок.

– Конечно, можно. Тебе же придётся всю кашу расхлёбывать. Причём, одному. Начудил?.. То есть, заварил? Взялся за гуж… Или ты ничего из своих первых «эпитомий» не помнишь?.. Тогда нужно будет… Кое-что… Предпринять, – начал запинаться ментор-собеседник, но до полного отключения успел-таки наговорить гадостей.

– Эй-эй-эй! Уважаемый диктор! – перепугался я, что Провидение передумало, и моя отсылка в Млечный Путь откладывается. – Не нужно ничего предпринимать. Если только вы не демон Лапласа, который перемешивает прошлое с будущим. Так и быть. Всё расхлебаю и не скажу, что не дюж. Вы только побыстрее отправьте меня на Тейю. А там я сам скумекаю что, куда и когда. Наплюю на детерминизм и вернусь в место, в которое закинет ваша Гармония и… И моя пространственно-временная рулетка.

(Почему-то до сих пор кажется, что на тарабарском симпан-лекте я могу… Мог объясняться намного красноречивее и складнее, чем сейчас на росике. Наверняка подкреплял свой «вселенский» не менее яркими мыслеобразами. Но это я так, отвлёкся от повествования.)

Когда голос вернулся, буквально через минуту или чуть больше, я успел обозреть не обозреваемое и даже успокоиться. Понял, что «Э-П», которые «Эти Парни», рядом и готовы прийти на помощь. Что невидимые пчёлки Эсхатос-Протос снова вокруг меня, только не сверкают золотыми переливами. Зато обеспечивают приемлемые условия пребывания то ли в открытом космосе, то ли в не менее открытом подпространстве. По крайней мере я продолжал дышать прохладным воздухом и при этом не мёрзнуть.

Правда, смотреть было совершенно не на что и некуда, а когда и куда исчезла тёмно-фиолетовая даль, этого в памяти не осталось. Хорошо, что невесомость была какой-то внешней, а не внутренней. Я вроде как парил, но в животе был порядок.

– Медитируешь? Это хорошо. Можем продолжить беседу, – нарочито бодро зазвучало в ушах голосом учителя, и я заподозрил, что Вездесущие оказались ещё и ретрансляторами решений Архитекторов Вселенной. – Сразу сообщу, что вероятность потери памяти сведена к минимуму. Даже если случится форс-мажор, твои душевные предохранители обязательно сработают и в кратчайшее время устранят все пробелы и даже повреждения. Скажи спасибо своему другу Правдолюбу. Это он расстарался и, как ты выражаешься, отрихтовал твои комплектующие элементы души.

Ты же понял, кто он такой? Мистер Асфалей собственной персоной, а не Макарий с планеты Добрых Жнецов. Он один из «Предохранителей» Вселенной. Но можешь называть его Демоном Лапласа. Думаю, это ему понравится.

Кстати, Кармалия понятия не имела кто он и откуда взялся. Крепкая легенда у товарища. Всё заранее продумал и воплотил.

Если бы я услышал нечто подобное… Скажем… До отбытия… В общем, в обычной ситуации, то обалдел бы точно. Но тогда, пребывая в тёмной-тёмной, ещё и бездонной комнате, я почти безучастно внимал и воспринимал всё так, будто смотрел старые серии «Ну, погоди!», только с небольшими изменениями, которые никак не меняли фабулу.

– И много у вас Асфалеев? Хотя… Не напомните, о чём я собирался спросить? Перед… Вот оно что, – не получилось у меня душевного разговора, потому как команда персональных тимуровцев «вспомнила детство» и начала сверкать еле заметным золотым переливом, а ещё через десяток секунд и дальняя даль пожаловала в гости в виде тусклых созвездий, медленно скользивших куда-то мимо и становившихся бесконечными нитями.

– Асфалей у нас один. А спросить ты хотел о Суперпозиции. О своих персональных контринтуитивных… То есть, непредсказуемых, парадоксальных возможностях и талантах, коими наделён, но о которых пока не знаешь.

Начнём ликбез? До прибытия в точку бифуркации не так много времени, – заявил учительский голос.

А я непостижимым образом всё понял и о точке бифуркации, в которой прошлое станет прошлым, будущее будущим, а настоящее якобы подчинится моей мальчишеской воле. И о квантовой суперпозиции, хотя она никакая не квантовая, потому что без запутанности.

Правда, как можно назвать человека, который одновременно находится везде и нигде, я понятия не имел и не имею до сих пор. Никак не помещается в голове, что человек может существовать без постоянной прописки на планете, в звёздной системе, в галактике, и так далее. Другими словами, «размыт в пространстве, не имея корректного спина», как описывают физики суперпозицию частиц, до которых не дотянулись их измерительные приборы.

– Одного не пойму. Если во мне неубиваемая память, тогда на кой ляд спонтанные командировки за пределы Млечного Пути? Для расширения кругозора, и только? И сколько всего их было, я когда-нибудь узнаю? Про текущее приключение в том числе. А ликбез… Можно и его, конечно, но сначала про… – осёкся я на середине заявления, потому как случилось затмение-эклипс, и мысль потерялась, а из-за чего – осознал я несколько позднее.

– Как бы объяснить, чтобы стало понятно и наглядно. Знаешь ли ты хотя бы один способ сохранения психического человеческого здоровья? Я имею ввиду счастливчиков переживших хроноволну? Не просто переживших, а в одночасье оказавшихся в скорректированном континууме…

Я не закончил. И при этом они не потеряли из памяти всё то, что было в прошлом… Скажем, варианте их жизни. И поэтому ничегошеньки не понимают о скорректированной, о новой действительности. Если знаешь – поделись со Вселенной.

И потом, твои до поры скрытые таланты были для всех тайной. Даже для «Самых-Самых». Если бы Они узнали, могли вмешаться и устроить что-нибудь более экстраординарное. Оно тебе надо? – разоткровенничался голос и не дал его перебить, чтобы выразить восхищение по поводу моего «прибытия» в родные пенаты – в галактику Млечный Путь, чью границу я пересёк в тот момент и направился в рукав Ориона.

Когда на досуге вспоминал картинку «водоворота» родного Млечного Пути, заподозрил несуразицу. Либо галактика тогда была далеко, поэтому имела миниатюрный размер, либо я был неимоверно огромным снарядом, летевшим домой.

Позднее мне объяснили, почему возвращение было не моментальным, а поступательным и пространственным. Чтобы избежать рисков. Я должен был находиться в сознании и готовым к действию.

На самом деле меня не торопясь «собирали» в единое целое. Об этом я узнал, когда мне заявили, что одно из моих «самостоятельных воплощений» посетило Вертекс, который Ковчег, и сдало тамошней Искре на хранение бесценное имущество. Да-да. Камушек с Куома, крестик из палестинской серраты на шёлковом шнурке и зёрнышки Древа Познания.

Как такое могло произойти – разберусь, когда появится время. Наверное, я был не самым «главным» элементом паззла, но моя «отрихтованная» душевная память сохранила именно описываемую мной последовательность событий, которая на поверку оказалась с небольшими накладками и даже сюрпризами.

Да, что там! Не память у меня после всего приключившегося, а какой-то пунктир из временных отрезков, каждый следующий из которых в разы короче предыдущего. Реколлекция, только не в религиозном смысле, а в значении «чего-то разбросанного и кое-как заново собранного».

«До мгновения интеграции осталось пять минут», – доложил хор голосов Эсхатос-Протос, а потом и естествовед подтвердил, что через означенное время я сольюсь со своими дублёрами в единое целое:

– Объединение будет моментальным. Надеюсь на эффект синергии. Что он будет уникальным, и все будут довольны.

Кстати, в христианстве синергия трактуется как «Совместное усилие человека и Бога в деле подвига и спасения». И как «Взаимодействие человеческой свободы и Благодати». В твоём же случае все, в том числе и случайно появившиеся, «реплики» и «отражения» Катаносцев займут оговоренные координаты каждый в своей параллели. Потом через организованный канал отдадут Номиналу, то есть тебе, все нужные метаданные.

После этого часть копий исчезнет из-за эффекта похожего на реверберацию – произойдут слияния галактик-близнецов, а часть продолжит существовать автономно, но недолго. Следующие хроноволны всё исправят. Останешься один-одинёшенька в кластере из пятьсот двенадцати параллелей.

– Как, из пятисот двенадцати? И о причинах командировок за пределы Млечного Пути вы почему-то не рассказали, – привязался я к голосу с какими-то мелочами, вместо того чтобы спросить о чём-нибудь существенном.

Но Вершители сами поспешили на помощь, и их глашатай «озвучил» сногсшибательные вести со вселенских полей:

– Наконец-то подобрался к сути. Думали, уже не сообразишь. Ну, о прятках в Тмима Сиг-Кроузи и её обновлённых версиях. А так же в Пачи Чилос, в Амикусе, в остальных соседних галактиках. Тебя прятали чтобы не попадал под хроноволны. Заодно тестировали приспособляемость, психику, и прочее.

Помимо вселенских хроноволн существуют локальные – галактические. Считай, мы перестраховывались. Но с дальним прицелом.

В каждой экспедиции тебя наделяли…

Продолжим традицию и назовём Свет – Искрой. Наделяли Искрами. Особыми, можно сказать, душевными отметками. Это не пропуски-допуски, как ты подумал, но с их помощью у тебя не будет проблем с осмысленными походами за пределы Пути. Если, конечно, появятся такие потребности.

Насчёт пятисот двенадцати параллелей в кластере – это самый главный вопрос.

Как ты… Слово «помнишь» не подходит. Как ты мартирывал… Засвидетельствовал, после первой корректирующей хроноволны эоны исчезли, и Млечный Путь вздохнул с облегчением. Кластеры удвоились, потому что всем стало проще… Жить. Существовать, объединяться, развиваться, и тому подобное. Воевать по большому счёту было не с кем. Но кое-какие следы Паразиты всё равно оставили. Но.

Но уже вторая и все последовавшие волны стёрли прогресс, добытый цивилизацией в войнах, в научном противостоянии. Исчезли причины, стимулы что-то изобретать, чего-то бояться, что-то искать.

А кто всё это устроил? Плано Карпини?.. Может, Марко Поло?.. Нет, конечно. Всё это устроил ты. Причём три раза кряду. С закреплением, так сказать.

Буря недоумения смущает твой ум? Самое время. Будь готов к возвращению… Нет-нет. Какой ещё первобытнообщинный строй? Шутишь? В мир с некоторыми ограничениями. В галактику с… Скажем прямо: с недостатками, недоделками, и тому подобное.

Так что в твоих руках судьба Мироздания. Ты – тот самый «Элемент» с альтернативной памятью. Ты единственный, кто будет «помнить» то, чего не было. И ты будешь исправлять недостатки. Объяснять всем и каждому, что и как нужно делать. И почему. Астрам и мирам в том числе.

Но время разговоров прошло. Теперь ты не просто Головастик и Катаносец Симпанты, Понимающий Вселенную. Теперь ты – Диортотис. Исправляющий или Корректирующий Симпанту. О Диортотис…

Конечно, если будет на то твоя воля. В добрый путь, Александр.

Очень скоро окажешься в привычной среде – в Воде Перемен. Но всплывёшь не в Гадесе на Тейе, а на…

Где именно всплыву, учительский голос не договорил. И не договорил явно сознательно. Пока я тормозил на темы, что напоследок, мол, получил намёк о возвращении статус-звания «головастик». И что «Если будет на то Твоя воля» голос говорил не мне, а Провидению.

Потом ментально отмахивался от прочих одолевавших тревог и несвоевременных прозрений на тему настоящего имени «плоской» вселенной, не подверженной хроноволнам: «Вертекс-Ковчег, оказывается Тригира. А Тригира – это ось, стержень и торсион в одном астрономическом лице».

И очнулся только после того, как получил красно-малиновой эманацией по… Скажем, нестерпимо ярким сиянием по глазам. Хотя не уверен, что в тот момент уже был в реконструированном «человеческом» обличии, а не лучом, пронзавшим вселенную или её подпространство.

Но если вспомнить о том, что должен был несколько раз «догнать» самого себя и обменяться… И получить необходимые знания и альтернативные воспоминания, то, возможно, сам был таким же малиновым излучением. А не видел своих «ослепительных» малиновок, потому что был во главе личного субъект-отряда. То есть, этими самыми летящими впереди всех… Всего… Глазами…

Разумеется, что все подобные идеи и образы пришли позднее, когда кумекал, почему помню катавасию из ускоренных фрагментов своего прибытия на Тейю. Как шустро выходил из мембраны в дромос, который коридор, но ведущий не в погребальную камеру или гробницу, а в царство Аида. Правда, только по названиям географических объектов.

Как не сделав и пары шагов был сбит с ног штормовой волной, забравшейся в этот дромос. Потом случился короткий заплыв-барахтанье, и я в качестве беспомощного овоща, не понимавшего где верх, где низ, пытался остаться в живых.

Затем моментальное погружение в глубину и тишину прозрачнейшей Воды Перемен. Вслед за этим поиск и обнаружение единственного «выхода» в виде бесформенной полыньи с тёмно-синей колеблющейся мембраной. Далее преодоление этой мембраны, оказавшейся порталом в…

Но вернёмся к ярчайшему красно-малиновому сиянию, слепившему мои гипотетические уаджеты. Я буквально молниеносно настиг источник этого света и с разгона погрузился в его плоть, сделавшись неотъемлемой частью оного. Частью единого целого Нечто, которое продолжило сиять, но уже не слепило меня, а наполняло… Энергией.

Не просто энергией, а множеством доселе отсутствовавших во мне или имевшихся в минимальных количествах особенностей… Талантов… Знаний…

Помню, что почти сразу почувствовал себя здоровенным детинушкой, ростом с морочного Скефия, не меньше. Или Русаковым, Поддубным и Заикиным в одном, пока ещё не совсем человеческом, лице. Я сейчас о всемирно известных борцах, силачах, чемпионах, и моём временном красно-малиновом состоянии.

«Всемогущий я Огонь! Берегись! Меня не тронь!» – вспомнилась детсадовская роль злодея, и вспомнилась в подробностях. Особенно красная суконная накидка с жёлтыми язычками, картонные факела в руках и на фальшивой короне.

Не мешкая, пока наваждение «пламенного» могущества не развеялось, «включил» локомоверацию и пошагал вперёд. То есть, туда, куда «смотрел», куда стремился… Или куда стремили… Направляли меня и все мои реплики с отражениями то ли Всемогущие, то ли само Провидение и Его «служба межгалактической доставки».

А, может, все они… Близнецы из параллелей, уже были во мне… Со мной одним целым, поэтому… Может, уже передали свои послания. Поэтому я шагал сквозь самую гущу малинового сияния, а оно становилось темнее… Меркло и кое-где разрывалось, обнажая мутную серость, от которой веяло прохладой, если не сказать, дышало космическим морозом.

Но это были субъективные ощущения, а не осязание. Это казалось, а не было реальностью. Хотя…

О чём я тогда думал и думал ли вообще – точно объяснить не могу. Наверное, из-за добавочных «примесей», оказавшихся в памяти. Опишу центральную линию… Скорее, среднюю канву с фабулой и эпизодами, с которыми… К которым впоследствии притерпелся и с которыми «согласился», после чего принял за основу.

Когда окружавшая «сиятельность» окончательно помутнела и разорвалась в лоскуты, но осталась податливой и легко проницаемой, я наконец понял, что произошло.

Я принял человеческий облик. Снова стал самим собой, и с помощью Протос «продирался» сквозь тот самый мутно-белый с красными прожилками яшмовый мрамор. Сквозь замершую… Окаменевшую смесь из адского огня и дыма, в монолите которой проложен дромос выхода на берег Гадеса планеты Тейя.

Дальше вы уже знаете. Вывалился… Перешагнул в реальность. Через полтора радостных вздоха был сбит с ног гостеприимной штормовой волной. Далее передан по назначению: в распоряжение вспученных Струй Времён, заждавшихся бывшего Головастика.

Потом бесформенная дрожавшая мембрана странной формы, которая портал, и моё скоростное прохождение оной.

За тёмно-синей полыньёй я окончательно стал самим собой. Испуганным мальчишкой, бултыхавшимся в глубине относительно прозрачной морской воды.

До игравшей солнечными бликами поверхности было метра три, не больше. Хорошо, что на уши не давило и «запасов» кислорода в крови было с лихвой…

Так по крайней мере тогда казалось. Вот только всплыл я не на «параллельный» берег Гадеса, а на…

Карман с капканами и сюрприз от Протаса

Всплыл в обещанном Архитекторами кармане, в котором ловушки для…

Скорее всего, для меня лично. Почему-то до сих пор кажется, что никто из посторонних не мог и не может попасть в «осколок» реальности, состряпанный для моих воплощений и отражений.

О том, что эти же Архитекторы лично для меня создали целую вселенную… Точнее, дополнительную параллель С-Са и населили её полным комплектом жителей и прочих сущностей, причём, стопроцентно одушевлённых, узнал я намного позже. Когда разбирался, куда же подевался мой «предшественник», и не присвоил ли я мир с его мамкой астрой, а также соседей по кластеру.

Тогда это знание было опасным для психического здоровья меня-ребёнка, поэтому «начальство» придержало его до лучших времён.

Как и пророчествовал менторский голос, я оказался не на берегу Гадеса, а в своём кармашке-реплике с диким пляжем Чёрного моря, речушкой Джубгой и одноимённым посёлком в пешей доступности.

Когда выбрался на судьбоносную косу из разноцветного галечника, что была между морем и речкой, уже понимал… Уже знал пару способов перемещения в реальный мир.

Каким образом в памяти проснулись знания о прошлых неудачах, а, может быть, удачах – тема из той же психоделической оперы. Двойственная и… Хватит об этом.

«Маска с трубкой для ныряния на штатном месте. Ласты взрослого размера и махровое полотенце в трёх шагах. А вот спящего медвежонка-пестуна не припомню», – засвидетельствовал я новоявленный бермудский треугольник и осознал, что и в прошлые посещения Кармана Судьбы как такового выбора у меня не было.

Когда в первый раз на радостях прибытия в родные пенаты схватил маску с трубкой и вернулся в море поглазеть сколько в нём непуганых бычков и крабов, не успел как следует зайти и окунуться…

В общем, как только погрузился с головой в прозрачнейшую влагу, моментально всё вокруг потемнело, а когда, хорошенько перепугавшись, выскочил из воды – оказался на настоящем берегу Джубги с уймой отдыхавших, помолодевшими родителями, загоравшими на косе, и… В 1969 году.

Потом резкое умопомрачение и… Дальше вы знаете. То есть, догадываетесь.

Во второй раз меня заинтересовали ласты с полотенцем, которых в первое посещение не было. Прошёл мимо маски с трубкой, вытерся махровым лоскутом и захотел примерить ласты. Мол, сколько ещё расти, чтобы можно было ими пользоваться. Сунул ноги в синие резинки…

Дальше вспышка чрезмерной интенсивности, как от импульсного осветителя для качественных фотоснимков. И, соответственно, когда снова начал видеть – узрел опять настоящий берег, родителей и 1970 год. А ещё клятвенные обещания цветного снимка от вездесущего пляжного фотографа.

И снимок точно существовал. Правда, чёрно-белый и авторства моего крёстного папы. На нём я с маской на лбу и ногами в злосчастных ластах взрослого размера.

«Значит, от Потапыча не отвертеться», – взгрустнулось мне, так как осознал неизбежное. Потому что понял, что медвежонок – это маяк, указывавший на 1971 год. Именно в этом году отдыхавшие в Джубге фотографировались рядом с диким зверёнышем.

«А если схватить маску с трубкой и метнуть их поближе к медведю, а потом так же подкинуть туда ласты и полотенце?» – замыслил я рискованный эксперимент с тройным ксэкино, которое на тарабарском и начало, и запуск, и отправление в путь. По-русски самое подходящее слово – активация или активировать.

Но потом я подумал, что может случиться Архитекторское «несварение», после чего придётся или рождаться заново, или, наоборот, постареть на десяток-другой лет, чего, разумеется, не хотелось.

Сообразив, что от моего хамства с метанием предметов дремавший медведь-недоросль запросто мог проснуться и устроить то ещё возвращение в родные пенаты, я замер и… В общем, не решился. Но и 1971 год меня никак не устраивал.

Вселенной по большому счёту наплевать в каком году я по-настоящему… Реально… То есть, в первый раз был с мамой и папой на побережье. И с нашим «Запорожцем», конечно. И с крёстными…

Сам не заметил в какой момент и с чего вдруг решил проинспектировать карман на размеры и, если не упрусь ни в какую незримую стену, то проведать знакомый дольмен.

Чтобы экскурсии ничто не помешало, отправился в обход дрыхнувшего медвежонка и далее к речушке, которая и в реальности-то была не глубже полуметра. По пояс где-то для меня в пяти-шестилетнем возрасте.

«Плюс-минус двадцать – тридцать сантиметров на всякие подвохи», – так тогда рассчитал и шагнул в тёплую пресную воду. Нащупал ногами скользкие от глинистого налёта камушки, вспомнил, как в этом месте «учился» плавать и, наконец, осознал, что пребывал в абсолютно обнажённом состоянии. То есть, без всего. Увидел, что гол как сокол.

Успел подумать, что расшитый астрологами балахон истлел прямо на мне, пока светился будучи в огненном красно-малиновом состоянии. Потом из-за нахлынувших эмоций судорожно дёрнулся, отчего поскользнулся и свалился в воду.

Только что бывшая прозрачной и тёплой водица моментально помутнела и остыла градусов до двадцати – двадцать двух, не больше. Мало того, ещё и дно «утонуло» до пары метров, а может быть и больше. В смысле глубже. Когда отталкивался от него, почувствовал холодный ил, в который провалился ногами до щиколоток.

Странно было то, что я не паниковал. Или ждал подобного сюрприза. Или душа была в курсе грянувших судьбоносных приключений, кто его разберёт. А дальше я буднично зажмурился и устремился вверх.

«Голый. Голый. Голый», – сосредоточился на отсутствии плавок или тех же трусов, чтобы не забыться из-за впечатлений от созерцания места, в которое был послан судьбой, и что было сил погрёб к поверхности. Благо, что опыт к тому времени был богатый, и я без труда угадывал, где верх, где низ. А там условные они или реальные…

– Голый Головастик вернулся! – радостно прокричал во всё горло, когда, наконец, вынырнул и в два гребка приблизился к спасительному берегу.

Потом нащупал ногами дно, продрал глазёнки и «угадал» родное городское водохранилище номер «Два».

– Как это, голый? – спросил меня папка, выросший словно из-под земли и «материализовавшийся» на восточном бережку водоёма.

Следом за родителем вокруг один за другим начали появляться и все «остальные» отдыхавшие, включая маму с повзрослевшим Серёжкой, которые преспокойно возились на покрывале, постеленном на травке.

Пока ошалевал от заурядного и почти будничного завершения эпопеи с множеством параллельных и межгалактических путешествий, в том числе и во времени, родитель деловито сбегал к маме с Сергеем, схватил в охапку точно такое же махровое полотенце, как в судьбоносном кармане, и с напускным равнодушием вернулся назад, ухитрившись прихватить и мои «новые» штаны, которые он умыкнул, пока мама воспитывала младшенького сыночка-егозу.

– Обмотай вокруг талии и выходи. Потом мотнёшься к кабинке и переоденешься. Полотенце я выжму. И больше так не чуди. Весь пляж даже я не рискую переплывать. Только сейчас понял, что ты из-за того, что потерял… Амуницию. Просил же не прыгать с такой высоты, – прочитал папка краткую воспитательную нотацию и швырнул полотенце в воду, чтобы я его утопил, а потом притворился, что, мол, для меня терять плавки во время ныряния с вышки – обычное дело.

Вот только «вышка», с которой я пару раз нырял, никогда не была выше полуметра от глади Второго городского. А переплывать пляж от берега у рощи до «кубанского» я никогда не рисковал по причине неумения сносно держаться на плаву.

– К… К кабинке далеко топать. Лучше до Кубани сбегаю и там в зарослях оденусь, – на удивление чересчур спокойно заявил я папке и вышел на берег.

– Тогда я с тобой, – увязался за мной Григорьевич-младший, и мы, не теряя времени, пошагали к родной реке.

Когда переходили опоясывавшую водохранилище дамбу с дорогой, я осмотрелся по сторонам и увидел непостижимую картину «расширения» моего маленького мира.

Сразу за дорогой прямо на глазах вокруг вырастали деревья, кусты, бурьян с осокой и камышом вперемешку. Потом появился звук журчавшей на перекатах Кубани, потом и сама река. За ней противоположный берег, и далее. Потом и Старая станица мультяшным образом «отстроилась» за пару-тройку секунд. За станицей вырос Фортштадт, и пошло-поехало.

Пока с папкой выбирали место для моего уединения, задул тёплый ветерок, а небо окрасилось голубой высью и усеялось белейшими летними облаками. Потом послышались дальние и ближние звуки шелеста листвы, стрёкота кузнечиков, пения птиц, и так далее. И прочее с многоточием.

Картина мира… Скорее, сам мир материализовывался и приступал… К жизни.

Но на этом сюрпризы не кончились. Когда я напялил штаны, напоминавшие школьные, только серого цвета, закинул полотенце на плечо и привычно сунул руки в карманы. В левом боковом обнаружил камушек с Куома, а в правом заветные зёрна Древа Познания.

«Подарки значит. Сюрприз от Протаса. Но… Проверить не помешает. Если руки станут вездесущими, тогда семена точно настоящие», – завис мой мыслительный аппарат, зато душенька запела чуть ли не в голос.

– Ты скоро там, горе-ныряльщик? И на кой я тебя в секцию плавания записывал?– вернул меня отец на грешную землю родного Армавира, и я «включился».

– Всё уже. Выбираюсь. Ты лучше напомни, какое сегодня число?

– Двадцать третье августа. Последний день моего отпуска. В понедельник на работу, – высказал родитель с сожалением, и пока я кумекал о месяце на дворе и текущем дне недели, в голове всплыли ненавязчивые подсказки, походившие на самоличный анализ.

«Август. 1974 год. Пятница. В какой ещё день меня могли вернуть? В судьбоносный во всех смыслах. Мама тоже через неделю на Шоколодочную…

Ёшкин! Я же теперь четвероклассник! Неделю всего отучился в третьем… Глянуть бы на оценки.

И на кой? Я же до пятого в круглых отличниках… Должен быть», – увлёкся я разбором «телеграмм», а потом узрел в них несоответствие.

«С чего вдруг родитель сокрушается о конце отпуска, если впереди ещё пара дней, которые можно и нужно использовать для рыбалки на Егорлыке? Или хотя бы на Кайдалах? На Марьинском или Новокрасном… На Октябрьских, что недалеко от Михайловки – тоже вариант.

Может, машина поломалась? Как тогда мы на водохранилище приехали? Москвич наш на стоянке за рощей, или где?» – начал я подозревать, что камушек и семена мне всучили как утешительный приз, а вот из-за чего так расстарался обитатель Куроса, он же мой непосредственный Начальник, и требовалось… Догадаться.

Сообразив, что прямые расспросы родителей невозможны про причине возникновения встречных, а амнезию из-за неудачного ныряния изображать не хотелось, я придумал… Думал, что догадался, как выведать всё самое необходимое, не вызывая подозрений, и спросил у отца:

– На канал не собираешься? В выходные чем займёмся?

– А на чём туда ехать? – изумился папка. – Ты что, забыл, как переднюю вилку загнул и колесо угробил? Говорил же не гонять вокруг квартала. Мал ещё. Нет, надо было… Ну тебя! Завтра на толкучку поедем. На автобусе. Может, найдём что-нибудь на нашу «Верховину». Там уголок для мопедистов есть. И года не проездили…

После полных трагизма слов отца о сломанном мною новёхоньком мопеде я сообразил, что стал не только отчаянным пловцом-ныряльщиком, но и сорвиголовой-мопедистом. Из-за этого открытия сначала захотел безудержно смеяться, но вовремя вспомнил о безвозвратной потере Москвича с его предшественником – Запорожцем, и настроение накренилось в сторону растерянности и неуверенности в степени близкой к тревожному отчаянию.

Возвращаясь с папкой к маме и Серёжке продолжал лихорадочно соображать, каким образом быстро освоиться в новой реальности и при этом не вызвать подозрений у семейства, соседей, одноклассников. Не говоря о мире, астре над головой и вездесущих Протос. К последним и решил обратиться, причём срочно. Чтобы это сделать, ещё и в пробно-ознакомительных целях, понадобилось уединение, а вот так сразу расставаться с только что обретёнными членами семьи, желания не было.