Текст книги ""Фантастика 2025-112". Компиляция. Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Дан Лебэл,Кристина Юраш,Александр Нерей,,Ольга Булгакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 178 (всего у книги 340 страниц)

Глава 9. Сопротивление галактическому прогрессу

– Я от неожиданности такой, – втолковывал мне братец, и я, наконец, вернулся к насущным делам. – Ты же неделю на карантине был, поэтому не чаял, что явишься в гости.

– Мир номер четыре, освежи-ка его буйную голову. Да так, чтобы и другим досталось. А то он карантины какие-то придумал, – обратился я к Мелокию.

В то же мгновение в лицо четвёртого влетел снежок, разлетевшийся на весь класс, и осыпавший снежинками соседей-одноклассников. Все вокруг начали отряхиваться от снежных осколков, сметать снежинки с учебников и тетрадок, но ни на сам снежок, ни на меня с Александром, никто внимания не обратил.

– Как это у тебя получается? – немного осмелев, спросил четвёртый и перестал судорожно стряхивать снег со школьной формы.

– С тем и пожаловал. Не хвастаться, не думай. Делиться мировыми возможностями. На своей шкуре всё выстрадал. Теперь и вами заняться пора. Адмиральский глобус уже у моего Павла на штатном комоде, так что, самое время начинать настоящую службу.

– Какую ещё, настоящую? А до этого мы чем занимались? – не поверил моим бредням напарник.

– До этого мы думали, что уже служим, а сами только-только ходить учились. А сейчас нужно весь мир исследовать. Да, что там мир. Всю вселенную!

– Это как на футболе? Полетать вокруг Армавира?

– Вокруг земного шара! Ты же мирный посредник, а не армавирский. Начнём, конечно, с малого. Слетаем куда-нибудь к тёплому морю или океану. Напомни мне плавки захватить.

Четвёртый часто-часто заморгал и выронил авторучку из рук. Первый урок был в разгаре, и на его упавшую ручку сразу же покосилась учительница Зоя Павловна-IV.

– Что-то ты не в себе. Может, мне сначала кого-нибудь другого из твоей четвёрки проинструктировать? – высказал я обоснованные сомнения.

– Можешь мчаться к своему третьему. Он самый… Самый смелый из нас четверых, – честно признался братишка.

– Ещё бы он не был смелым. Он со мной такого хлебнул. Такого… – начал я хвастать, но осёкся, вспомнив, где и зачем нахожусь.

Зоя Павловна продолжала коситься в сторону парты Александра, и мне пришлось выпросить прогул и для четвёртого брата тоже.

«Мир Мелокий. Сможешь одурачить всех одноклассников и учительницу, чтобы все они были уверены, что твой Александр целый день здесь околачивался? – спросил я у мира и, получив его подтверждение, сразу же продолжил просьбу. – Тогда всё так и сделай. А мы с ним отбудем на учебную экскурсию».

Я встал из-за парты и объявил четвёртому приговор:

– По моей просьбе всем вокруг кажется, что ты по-прежнему учишься. Так что, шагом марш домой за плавками. Потом ожидаю тебя в нашей пещере. Можешь, конечно, зайти в соседнюю школу к третьему, если отважишься мир попросить о таком проступке. Зови третьего на подмогу, я не против. Но через час жду тебя одного, или вас вместе, на Фортштадте. Наступает время настоящего взросления, а не временного, – торжественно произнёс я каждое слово и пошагал из класса.

«Может, самому к третьему сгонять?» – начал терзаться сомнениями, но отогнал таковые, обратившись открытым текстом к Мелокию с просьбой о дальнейшем перемещении, согласно плана обучения. И это была уже вторая ошибка.

– Мир Мелокий. Закинь меня к брату Феонию. Мне нужно к следующему старшине в гости наведаться.

Пару раз в глазах моргнуло черно-белым, и я сразу же поздоровался со следующим миром.

– Здравствуй, мир Феоний. Пламенный привет тебе от Скефия и Мелокия. Я за своим старшиной. Рекрутирую его на обучение. Так что, будь добр, сокрой меня и его, а потом сделай так, чтобы все вокруг были уверены, что он весь вторник был в школе. Договорились?

Феоний выдохнул своё согласие, и я вошёл в восьмой третий класс, в гости к близнецу Александру.

– Вставай, старшина! – громко скомандовал на весь класс. – Пошли дурью маяться.

– Ты… А я… – замялся восьмой, удивившись не меньше четвёртого.

– Ты да я, да мы с тобой. Все сокрытые гурьбой, – бодро продекламировал я. – Мир твой обещал, что тебя сегодня все в школе видеть будут. Вот только, с классными и домашними работами в тетрадях что-нибудь придумать придётся. С этим потом разберёмся. Пошли домой. Начинаем ликвидацию посреднической безграмотности.

– Какую ещё ликвидацию?.. Ты старший, что ли? Двенадцатый? Братишка! – неслыханно обрадовался восьмой и, схватив портфель, метнулся ко мне. – Куда собрался?

– Сначала в пещеру. Потом в мой мир. Он самолично обещал помочь с вашим обучением. Вернее, с моими рассказами о походе во второй круг. Новостей… В мешок не помещаются, – завёл я восторженные речи, когда мы вышли из Консерватории. – Сегодня начнём посредничать как взрослые. А сейчас домой. За купальным костюмом.

– На кой он сдался?.. Они. Плавки на кой? Сам знаешь, что Илья уже в воду… Соли добавил. Купаться уже холодно, – бодро включился в разговор восьмой Александр.

– Он её ещё второго августа посолил. А мы сегодня куда-нибудь на экватор рванём. Там искупаемся.

– Не врёшь? – засомневался близнец и сразу погрустнел.

Мы остановились на нашей родной улице, и я, после недолгого раздумья, продолжил диалог.

– Думай как хочешь. Но плавки возьми обязательно. Когда будешь готов к невероятному и запредельному, так сразу же в пещеру. С неё начнём наше приключение и обучение. А пока я сам домой. Через час ожидаю тебя и четвёртого в нашем ракушечном бомбоубежище. Надеюсь, уже умеешь летать и через миры прыгать? Перешагивать туда-сюда из одного… В любой другой без волшебного подвала? – спохватился я, вспомнив, что ещё не открывал эту тайну, покрытую мраком.

– Знаю уже, что так можно, но пока не отваживался, – вздохнул напарник. – А к полётам уже и сам пристрастился.

– А от кого узнал? – сразу же поинтересовался я.

– Вроде бы от тебя, – задумался близнец. – Только для этого волшебный веник нужен.

– Значит, не от меня. Это или одиннадцатый наплёл, или третий напутал, – заявил я со знанием дела.

– Я и через подвал пулей всё сделаю, – сразу нашёлся восьмой.

– Напомни мне и об этом рассказать. А сейчас смотри, как я без веника удалюсь, – похвастался я и сразу же обратился к миру. – Мир, с посредническим номером восемь. Перебрось меня, пожалуйста, домой, к твоему брату, в мой двенадцатый Армавир.

В тоже мгновение, под весёленькие чёрно-белые вспышки, Александр восьмой пропал из глаз.

– Скефий, я уже дома. Скрывай меня и готовь лётные скафандры. Или всё то, что у тебя для нас припасено. Сегодня пошалим! – крикнул я в голубое октябрьское небо и, обдуваемый тёплым ветром, пошагал в гости к Павлу и Угоднику, собираясь одолжить их адмиральский подарочек.

* * *

– Почему мы не в школе? – спросил дед из-за забора, когда увидел, как я подходил к скамейке.

– У нас внеклассные занятия, – откликнулся я, вместо приветствия, и вошёл во двор, практически, как к себе домой.

– Ты дисциплину не замай, – не поверил Павел в мою басню. – С этого малого всё и начинается. Сначала бездельничают, в школу не ходят, а потом ударяются в пиво, чтобы писать криво. А там, моргнуть не успеешь, как отдались тётке с гордым именем «Водка».

– Про внеклассные занятия я не наврал. Только не сказал, что учителем буду сам. Обучать начинаю своих старшин. Чтобы всё знали наравне со мною. Всё умели. Ничего не боялись, – начал я оправдываться. – Угодник дома? А то его певца-брюнета нет на месте.

– И чему это ты, блоха, учить собрался? – взревел дед благим матом.

Я тотчас осознал, что поспешил с откровениями, но было поздно. На ум ничего хорошего не приходило, поэтому решил слегка пошутить на тему бахвальства о взрослой жизни во втором мировом круге.

– Я хоть и блоха, зато самая старшая. Имею я право рассказать парням, как воевал с вредными тётками? Имею, – чуть не проболтался о враждебных лично ко мне мирах женского рода с их амазонками и арбалетами, и перевёл разговор на беды. – Думаешь там легко и просто было? Да я, когда свою старую рожу в зеркале увидел, чуть штаны не замарал. Тому и остальных учить буду. Чтобы ничего не боялись.

– Это с какими тётками ты там баталии устраивал? – продолжил нападки Павел.

– С бедовыми и вихлястыми, – вырвалось у меня, но я незамедлительно решил всё перевести в шутку. – Они хвостиками своими туда-сюда. Туда-сюда. А я на них полный и безоговорочный ноль. То есть, никакого внимания.

– Ой, боженька. С хвостиками? Где же тебя носило, окаянного? Ты там третьим глазом не пользовался? – пристал ко мне дед, не давая вздохнуть.

– Рано ещё. Погоди пару лет. Потом я им работать начну. Без устали буду трудиться. Всех окрестных ведьм на чистую воду выведу. Всех собственноручно взгрею и выжму. И палкой по темечку. Палкой! Так отстукаю, что из них весь дух выйдет, – увлёкся я с обещаниями будущих подвигов и забыл, что волшебной палки-прогонялки нечисти у меня больше и нет.

А дед от такой моей горячности судорожно ойкнул и беззвучно затрясся. Я сначала подумал, что с ним случился старческий припадок, но потом, по его всхлипам, догадался, что с ним всё в порядке, а трясётся он, всего-навсего, от беззвучного стариковского смеха.

– Так я пошёл? Я же за подарком притопал. За Адмиралом, – поведал я о цели своего раннего визита.

– И палкой их. Палкой! – еле выдавил из себя хохотавший дед. – Изыди уже, страшная блошка. Взгреет он. Выжмет. Потом ещё и отутюжит. Ведьм! Окрестных!..

Я расценил его нескончаемые насмешки, как благословление на дорожку и, захватив из сарая увесистого Адмирала, поспешил домой, чтобы переодеться и подготовиться к дальнему сверхзвуковому походу.

Кроме Тумана, ни на меня, ни на Адмирала, никто из домашних внимания не обратил, и я спокойно переоделся, сменив школьную форму на простую, но тёплую уличную одежду, совершенно забыв о купальном костюме.

Спустя четверть часа попросил Скефия о перелёте на Фортштадт, а ещё через пару минут уже приземлялся с глобусом в обнимку на тропинку перед нашей пещерой.

С такой огромной ношей в руках я ещё ни разу сквозь ракушечный монолит не пробирался, и поэтому слегка переживал за Адмирала. Почему мне захотелось перенести этот глобус в пещеру, я понятия не имел, просто, думал, что в ней ему самое место. Здесь и времени, вроде как, не существует, а, самое главное, сюда никто кроме посредников не заглядывает.

После некоторого колебания, собрался с мужеством и шагнул к противоположной стене пещеры, заслонившись глобусом, как щитом. Глаза зажмурил заранее и поэтому занялся привычным счётом шагов вслух, контролем танцевальных па вихров и созерцанием волн, штормовавших по всему телу, мурашек.

Когда ощущения начали затихать, замедлился и открыл глаза, всё еще продолжая шагать. Адмирал благополучно протиснулся сквозь ракушку и начал поблёскивать в полумраке своим бронзовым скелетом. Я остановился, обвёл взглядом весь зал, но никого в нём не обнаружил.

– Значит, не так долго с дедом пикировался, – доложил сам себе. – А я-то думал, что все уже меня дожидаются.

Первое дело было сделано. Адмирал доставлен по назначению. А что теперь с ним делать, и куда его пристроить, было не совсем понятно, но я этим не озаботился. Просто, чувствовал, что так надо, что не напрасно занесла его адмиральская судьба в нашу пещеру, не без моей, разумеется, помощи.

Поставив глобус к одному из проходов в другие пещеры, а не в наши миры первого круга, я успокоился и сосредоточился на главном. На том, чему, собственно, буду обучать своих старшин.

«Летать на сверхзвуке на большие расстояния. Это раз. Но сначала ознакомлю с подлинным устройством пещеры. С её Образом. Потом расскажу о “сокрытии наоборот”. Нужно бы этому фокусу придумать название. “Обман”, “Мираж”? Точно. Обзову “миражом”. Так будет понятнее. Затем рыбалка зимних самоубийц, сушка одежды… И что-то ещё. Забыл все свои планы. Нужно было записывать. На память надежды больше нет. Помню всякую ерунду, которой не было вовсе, а нужное…»

Додумать я не успел, потому как, в пещеру ввалились двое бойцов-близнецов. Причём, ввалились одновременно из стены с римской цифрой четыре.

– Привет, братишки-мальчишки, – с напущенной бравадой приветствовал я Александров, резонно предположив, что один из них из Мелокия, а другой из Далания.

– Здравствуй, старшина. Как ты просил, явились на прослушивание легендарных сказаний, – доложил один из вошедших.

– Представьтесь, как положено. Я же вас в темноте не различаю, – вяло попросил я прибывших.

– Я из четвёртого. Старшина первой четвёрки, – доложил один.

– Я из восьмого. Старшина второй четвёрки, – сообщил второй.

– А я думал, ты за третьим сходил, – признался я Александру из Мелокия. – А почему тогда вместе?

– Немного посовещались. Сомневались мы, идти на твой океанский берег или не идти. Решили сходить. По слухам, ты не в себе пока. Поэтому, извини, – нехотя признались старшины.

– Кто вам такое наплёл? – закипел я праведным гневом.

– Успокойся. Говори, зачем вызывал. Глобусом этим похвастаться? – начал меня успокаивать восьмой.

– Не признаетесь по-хорошему, тогда и я с вами буду по-взрослому. Без скидок на нежное детство обойдусь, – объявил я ультиматум.

– Какая сейчас разница? Докажи сперва, что мы сюда не зря с плавками припёрлись, а потом командуй, – отрезал четвёртый.

– Хорошо. Значит, без скидок, – сделал я неутешительный вывод. – С кого начнём? Кто не побоится получить молнию в зад?

– Ну, я не побоюсь. Стреляй свою молнию, – съехидничал близнец номер восемь.

Я перестал пикироваться и глубоко задышал, чтобы кое-как успокоиться и сосредоточиться.

«А так даже лучше. Хохму им устрою. Век мои занятия помнить будут», – думал я, копаясь в мыслях и выбирая, чем бы таким не просто удивить, а сразить наповал спесивых коллег и соратников.

– Что мнёшься? – подначил восьмой. – Расскажи уже, какие молнии научился запускать.

– Выходи на середину и включай пещеру. Руками своими включай. Молниями своими! – пошёл я вразнос на восьмого. – Не дрейфь. Безболезненность гарантирую.

– Ага. Сейчас, – не поверил Александр из Феония и с места не тронулся.

– Я серьёзно. Пещеру нужно включать и выключать. А то как слепые котята. Дальше своего носа… Марш на средину. Под самое окошко. Выполняй команду! – накинулся я на неверующего Фому из восьмого мира. – Подними обе руки вверх и в стороны. Представься пещере, кто ты, из какого мира прибыл.

– Если всё это сделаю, отстанешь от нас? – брезгливо спросил восьмой.

«Его что, подменили? – опешил я от такой бесцеремонности. – Или их обоих подменили? Явно же не своими словами бросаются. Миры сговорились? Мозги им промыть успели? Вот оно как. Чтобы я не натворил чего-нибудь без их ведома. Ах вы… Мирные миры. Но и я не лыком шит».

Я закончил колебаться и принял нелёгкое решение ничего не демонстрировать, и ни о чём не рассказывать. Ничего не предпринимать до тех пор, пока меня сами близнецы умолять не начнут. Пока им настолько обо всём узнать захочется, что никакие мировые «подсказки» их не остановят.

– Сделаем ещё лучше, – сказал я своим помощникам. – Оба дайте слово посредника, что сделаете всё так, как я вам только что сказал, но уже после моего ухода. Перевоспитывать я вас не собираюсь. Когда штанишки свои замараете, тогда и поймёте, что не шутил. А после чтобы каждый свою четвёрку этому фокусу обучил. Каждый. Как обучите, так доложите. А я пока побуду на карантине.

С этими словами я отвернулся и подошёл к своему выходу номер двенадцать. Никто в след ничего не обещал, и мне пришлось остановиться уже у самой стены.

– Так даёте слово? Или и на это у вас кишка тонка? Ладно. Подожду, пока яблочко созреет. Подожду.

Я не стал прислушиваться к шёпоту за спиной, а отдался бушевавшим волнам мурашек и неистовой кадрили волос. Шагнул в ракушечную стену.

Глава 10. Секретная беседа с дядькой Угодником

– Ничего с моей затеей не вышло! – крикнул я Скефию в синее небо на выходе из пещеры. – Пока мои плюшевые забияки к переменам не готовы. Обождём немного. А сейчас доставь меня, пожалуйста, домой.

– Минуточку внимания, – услышал за спиной вкрадчивый голос Угодника.

– Отставить перелёт, – распорядился я, а мир и не торопился с моим взлётом. – Здравия желаю, Николай Григорьевич.

– И тебя с праздником, – ответил дядька и вышел на тропинку из высокого сухого бурьяна.

– С каким это? И где Давидович? – растерялся я не увидев рядом с Угодником чёрного монстра.

– Сегодня же второе октября. Твой праздник Жабы-Дирижабы. Или ты его ещё не учредил? Тогда извини. Я что-то напутал. Поторопился, – весело и беззаботно доложил дядька.

– Пока не уче… Что-то там. Пока не праздную. Других забот полон рот. То есть, неожиданные сюрпризы явились – не запылились. Но о них потом поговорим, – поддержал я разговор с Николаем и вспомнил, что он обещал поговорить со Стихией. – Новости какие-нибудь есть? Собирался же вчера к нашей подружке. Уже бывал?

– Потом об этом. Айда за байком и домой. Нам на вечер кое-чего прикупить надо. Праздник же. Встреча с твоим батькой, – продолжил елейные речи Николай. – Тебя специально дожидался. Еле сдюжил. Ведь сегодня с тобой песенки разные петь будем.

– Какие ещё песенки? Какой праздник? Поехали сперва к деду. Там поговорим с глазу на глаз, – попросил я дядьку, собираясь затащить его в подвал и подробно обо всём расспросить.

– Вот и я говорю. Пора. И про стихийные новости потрещим, – согласился Угодник, и мы пошли за Давидовичем.

«Что-то не так, – заподозрил я неладное. – Раньше он никогда ни от кого Давидовича не прятал. Что-то тут нечисто. Он от меня его скрыл? Сидел и ждал, пока я в пещеру, а потом обратно? А зачем? Знал наперёд, что у меня с обучением ничего не выгорит?.. Точно. Но о таком открытым текстом спрашивать не буду. Нужно как-нибудь деликатнее».

Мы оседлали колосса прямо в овражке. Сразу уселись на него прямо на крутом спуске. Я засомневался, что у нас получится благополучно съехать с горы, но Угодник и не собирался этого делать.

– Скефий, родной. Помчались с ветерком, – попросил Николай открытым текстом, и нас сразу же подняло вверх и понесло в сторону Кубани.

Через минуту мы коснулись колёсами дорожного асфальта, Давидович сразу же завёлся, и вся наша троица, как ни в чём не бывало, поехала по кубанскому мосту в гости к деду Паше.

– Я с Павлом сегодня уже виделся. На смех он меня поднял, когда признался, что собрался команду свою учить, – сказал я Угоднику, когда мы свернули на улицу Майкопскую.

– Не переживай. Как приедем, сразу в сарай дуй. Там говорить будем. О глобусе и о работе. О подружке с зелёными глазками. Об удочке. О несоответствиях во времени, в памяти, в количестве соседок, – предложил Николай свой план на ближайшую перспективу.

Мы, не торопясь, подъехали к дедову двору, и я спрыгнул с сиденья. Угодник не стал въезжать в дедовы владения, а оставил Давидовича на улице.

– Поговорим, и ты в Африку, а я на рынок, – рассмеялся дядька и всучил мне мятую банкноту с английскими буквами. – Держи десятку.

– Что это? Деньги? Не советские? – удивился я, разглядывая купюру в десять долларов. – На кой мне они?

– О празднике забыл? Сгоняешь куда-нибудь за фруктами. Лучше, конечно в Европу, а не в Африку. Там, куда как аккуратнее на счёт санитарии. А можешь в саму Америку. Там, к сожалению, ночь. Тогда сам решай, куда. Но чтобы к застолью бананы у меня были.

– Жёлтые такие? Которые обезьяны едят? На кой они нам? – не поверил я в банановые деликатесы, которые, по моему мнению, годились только на корм обезьянам.

– Разговорчики! – прикрикнул Угодник. – Я оплачиваю. Значит, музыку заказываю. Мне они нужны. Ясно? Изволь уважить старших. Как решишься, так скажешь, куда собрался. Мне из тебя или Супермена, или Фантомаса нужно будет сделать. Америка – Супермен. Европа – Фантомас. Понял?

– Понял, – согласился я нехотя и сунул купюру в карман брюк.

Дед возился в хате, наверное, с готовкой обеда, и я благополучно прокрался в сарай, где стал дожидаться дядьку с его разговором.

«Он сегодня весёлый какой-то. Может, у него день рождения? А мою Дирижабу для отвода глаз выдумал? – задумался я, рассевшись на табурете посреди сарая. – Нужно узнать у бабули о дядином дне рождения. Как-нибудь выведать. Вдруг, сегодня, на самом деле, праздник? Или он его придумал? Узнал в будущем о моём провале с…

Не похоже. Он же меня из второго круга дожидался, чтобы к папке в гости нагрянуть. И об этом он ещё до моего отбытия говорил. А я, с его слов, уже неделю тут. Неделю, как вернулся. Якобы вернулся.

Что-то между пальцами проскальзывает. Почему не помню того, что помнят другие? Или они знают обо мне что-то такое, из-за чего даже праздник отложили. Чтобы я потом не забыл, как бананы ел? На кой ему это? В утешение? Полетай, Супермен. Полетай, Фантомас. Из летающих человеков знаю только Барона Мюнхгаузена. Летал верхом на пушечном ядре. Сгонять нужно на эти новые фильмы. Умора, говорят. Фантомас – умора, а супер этот ещё неизвестно кто. Расспрошу его сейчас. Где же он провалился?»

Через несколько минут Николай заглянул в сарай, но входить не стал.

– У тебя сейчас кризис. Ещё немного, и выздоровеешь, – сказал он, обращаясь ко мне. – Ещё чуть-чуть и подключишься ко вселенскому разуму. Будешь запросто к Скефию обращаться с любым вопросом, а он отвечать будет и через прохожих, и через телевизор или радио. Сам он у нас неразговорчивый, но… В общем, начинается новейшая история посредничества.

«Почему в сарай не входит? Нужно его как-нибудь заманить. Потом поближе к подвалу, а уже в нём побеседовать по-родственному. По душам побеседовать. Скефия приплёл. Явно говорит, чтобы тот уши грел», – догадался я и начал думать о помехах, позабыв хоть как-нибудь ответить Угоднику.

Николай снова отступил от двери сарая, но отсутствовал недолго.

Когда он в следующий раз открыл двери и вошёл, сразу кивнул мне на правый открытый лаз погреба, после чего начал спускаться первым. Я поспешил за ним, сначала недоумевая, почему именно в правый, который ведёт в Корифий, но потом решил, что дядьке виднее.

– Сейчас мы с тобой следы запутаем, а по дороге поговорим, – прошептал Николай, когда я опустился следом. – Мы, вроде как, к дружку твоему сейчас. К третьему. Он из Далания, а тот весельчак, как ты говоришь. Значит, не подведёт.

Мы вышли в Корифий и, перекинувшись парой ничего не значащих фраз, снова влезли в подвал. Там мы ненадолго остановились, и Угодник начал разговор.

– Ты уже понял, что они за тобой усиленно следят?

– Вроде того, – согласился я. – Мне один дух посоветовал в подвале разговаривать, чтобы меня никто не слышал. То есть, меня и того, с кем говорить буду. Кармалия же не всегда тут в… Жаба! В смысле, в жабу играет. Из-за неё этот день называется праздником Жабы и Дирижабы?

– Конечно. С сегодняшнего дня мы с тобой можем в подвале беседовать в открытую. В ту войну, которую тебе объявили миры, когда узнали о подмене душевной искры, Кармалия не вступает. Она знает наверняка, что и от нашего Бога искра в тебе имеется. Что всё сделано с его ведома и согласия. А вот деточки её этого не понимают, – доверительно сообщил о чём-то дядька, только я ни слова, ни полслова не понял.

– Какую ещё искру? Какую войну? Что-то случилось такое, о чём я ни в зуб ногой? Ты меня напугать решил? – очумел я от сногсшибательных новостей.

– Девчушка доложила. Ты же, когда в первый раз домой вернулся, душу потерял. Не было в твоих глазах жизни. Вернее, души. Да-да. Сам ты здесь был. Ходил, бродил, учился. А настоящего тебя, вроде как, не было вовсе. Потерялась твоя душа по дороге. Я это дело на раз вычисляю. Поэтому ты ничего о своём возвращении не помнишь.

Я с Павлом тебя сразу на карантин. Чтобы ни с кем не общался. Подумал, что в течение недели тебя обязательно исправят. Всё так и вышло. Потом удочка с тобой была, – продолжил Угодник запугивания. – Теперь перебираемся в следующий подвал. Если и сейчас ведут за нами слежку, то запутаем их.

Мы вылезли в Гвеодий, и дядька, не торопясь влезать в подполье, заговорил о Супермене и Фантомасе.

– В его форму одеться нужно. Я бы на твоём месте надел синее трико с красным плащом и вволю поиздевался над легковерными американерами. Полетал бы там по улицам. Мини-Супермен. Кларк Кент, только десятилетний. Про него там комиксы и фильмы уже вовсю. Так что хохма будет высшего класса. Круглосуточные магазины там есть, значит, жду от тебя суперменские бананы, – посмеялся Николай и начал спускаться обратно в подвал, но уже в другой лаз.

– Понятия о нём не имею, – поддержал я непринуждённую беседу. – О Фантомасе слышал, но сам в кино не ходил. Теперь у мира попрошу о сокрытии и рвану куда-нибудь, где его бесплатно посмотрю. Родителям только ничего не скажу.

С этими словами я спустился следом за дядькой, и мы продолжили наш серьёзный разговор.

– Знаешь, как «удочка» работает? Сразу объясню. Тебя выдёргивают из твоего времени и возвращают на неделю назад. Ты снова эту же самую неделю проживаешь, только в другом мире, а потом возвращаешься. Так в идеале. А с тобой какая-то ерунда была. Ты в первый раз, вроде как вернулся, но душу по дороге потерял. Вот тебя снова назад, но уже через «удочку». И во второй раз тоже не всё гладко вышло. Искра твоя то ли потерялась, то ли заболела.

– Это которую Бог для рождения даёт? Она у меня выпала? – припомнил я что-то смутное из своей «неправильной» памяти.

– Вот-вот. Только когда тебе её меняли на новенькую, казус произошёл. Чужой Бог перехватил нашу и свою тебе вставил. Ну, это будто бы так было, а на самом деле совсем не так. В твоей первой семёрке душевных фибр всё в норме было, и родился ты, как и все, а вот потом с твоей душой что-то интересное происходило. Тогда ни с того ни с сего сама Кармалия тебя своей искрой наделила. Представляешь? А уж она свою душу просто так никому не открывает. Не тот уровень. Вот и закрадывается впечатление, что она тебя второй божьей искрой наделяла, а не своей. Соображаешь? Ты до девяти лет с двумя божьими искрами жил. И сейчас их у тебя столько же. Одна от нашего, а вторая…

– От Провидения, – озарило меня, наконец.

– Откуда знаешь, как самого старшего Бога называют? – опешил Угодник.

– Он сам мне сказал. Если какие-нибудь недоразумения случатся, то объяснить, что так Провидение решило. Или захотело, – выговорил я дядьке, очумев от запоздалого прозрения.

– Но это не его имя, сам понимаешь. Это его звание. Как старейшина в деревне. Когда он уйдёт, это звание передастся следующему самому старшему. Уловил? Так что же там с тобою случилось, от чего во всём первом круге такой переполох?

– Не знаю. Только прошлой ночью я умудрился провалиться в неизвестную пещеру с этим самым Провидением. Целиком и полностью провалиться. Телом, душой и разумом. Он это назвал…

– Телепортировался, – подсказал Угодник. – А дальше?

– Я там задремал. Так вот, оказывается, кто мне свою искру подсунул. Пещерный дух. Самый старший из богов. И наш Бог ему в этом подсобил. Они что, мною, как в мячик играют?

– Тьфу на тебя. Ладно. Прерываемся и меняем место, – скомандовал Николай и начал вылезать из подвала.

– А где взять синюю форму? Ещё и с плащом? Меня там за шпиона не примут? – безынтересно спросил я о своём банановом приключении, отправляться в которое не было никакого желания.

– Могу подсобить. Но лучше будет, если сам всё сделаешь. Прилетишь, сориентируешься и решишь, что и как начудить. Главное, не обидеть их, а рассмешить, – продолжил нотации Угодник, остановившись посреди захламлённого сарая. – Не передумал третьего на подмогу звать?

– Третьего мира или третьего кумира? – ухмыльнулся я, но то, о чём спрашивал Угодник, не понял.

– Ладно тебе. Они оба в боевой обстановке проверены. Оба надёжные. Спроси у Далания, где сейчас его глазастого помощника носит. Если что, или его к нам, или нас к нему. А потом обратно. О празднике ещё не забыл? С папкой сегодня фальшивый самогон пить будем. Плацебо. Потом петь будем. Правда, разум всем домашним твоим немножко усыпим. С душами общаться будем. Посмотришь на домочадцев, когда они без кольчуг.

– Без каких кольчуг? – опешил я от легальных новостей Николая, которые он сыпал на мою, пока ещё не суперменскую, головушку.

– У знакомого поэта такая строчка есть: «Я продолжал, наивный, верить в чудо: “А вдруг, родится Пушкин среди нас?” Но все мы носим равнодушия кольчугу, нас вдохновенье покидает всякий раз».

– Наверно тоже скоро опущусь на дно. А друг не устаёт твердить одно, – сорвались с моего языка, неизвестно откуда вспомнившиеся, строчки папиного стихотворения.

– Как можно в облаках витать на свете этом? – продолжил Угодник.

– Ты оглянись вокруг, и перестанешь быть поэтом, – закончил я.

– Видишь, как у нас всё получается? С лёту, – обрадовался дядька, но голос его отчего-то дрогнул.

– Это всё фокусы с моей памятью. Я уже говорил. Откуда-то в голове завелось. И, вроде как, это не поэт, а папка мой. Только я точно знаю, что он ничего такого не писал. Может быть из другого мира писал, а я откуда-то о том узнал?

– Так всё и должно быть, – успокоил Угодник. – Если ты заболел своей головастой болезнью, всё так и будет. Это теперь твоё нормальное состояние. Помнить будешь то, что не забывал. Знать будешь то, что никогда не знал. Одним словом, веселье и никакого похмелья.

– Какому другу он посвятил эти вирши? Там же начинается: «Мой друг стихов не пишет больше, и к жизни потерял он всякий интерес».

– Это секрет. Не спрашивай его о нём. Не нужно, – остановил Николай моё расследование. – Ты, главное, про кольчугу помни. Увидишь всех безоружными.

– Ты так говоришь, будто они все какие-нибудь роли играют, хотя сами обыкновенные люди, а не артисты. Это, как я сегодня в Америке буду Суперменом, а на самом деле ребёнок.

– В самую точку. Все души, как дети. Никакого притворства и фальши. А люди не специально другими прикидываются. Они думают, что так надо. Что нужно быть взрослым и серьёзным. И это тоже правильно. Но увлекаться этим… – Николай так и не договорил, потому как за дверью сарая послышалась возня, всхлипы и бормотание.

– Кто там? – спросил я шёпотом.

– Сейчас узнаем, – так же, шёпотом, ответил Николай.

– Хватит уже! – взвизгнул голос Александра-третьего. – Ой! Ну просил же перестать. Ай!

Дверь сарая распахнулась, и в неё задом ввалился близнец третьего розлива, в голову которого влетали рыхлые снежки, недавно вошедшие в моду. Третий сразу же судорожно захлопнул дверь, отшвырнул портфель, и замер, не поворачиваясь к нам.

– Достал уже со своими снежинками. Говорить научись, – начал он выговаривать родному миру, а сам продолжал крепко держать дверь, опасаясь, что Даланий распахнёт и её, чтобы продолжить игру в Дедморозыча. – На кой ты меня от самой школы…

Угодник не выдержал первым и рассмеялся в голос. Его примеру последовал и я, когда осознал, что Даланию надоело слушать наш поэтический и душевный трёп, и он сам проявил инициативу по доставке своего посредника пинками и снежками в сарай.