Текст книги ""Фантастика 2025-154" Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

Скрывшись где-то, Силантий затаился, может, даже, сменив свой облик. Попробуй, быстро найди его. А что? Пусть он сам её и ищет. Чего за ним гоняться?

И Арония, прихватив ошейник, бросилась на помощь домовому.

Она до этого момента даже и не знала, что может мгновенно, проникать через стены и преграды. Но, оказывается, если надо и это у неё получается. Взяла и прямо через потолок попала на чердак, лишь вспомнив всплывшие в памяти слова заговора, открываюшего пространство. Чьи они были – Проши или Арины – сейчас это было неважно.

На чердаке оказалось очень темно.

Маленькое запылённое окошко почти не давало света, а кошка с домовым, катаясь по полу, подняли здесь изрядную пыльную завесу. Поэтому девушка просто закрыла глаза, используя своё внутреннее виденье. Хотя эта дерущаяся парочка так шумела, что их и слепой бы по грохоту нашёл. Без всякого третьего ока.

Оказалось, что Евдокия уже брала верх, прижав Михалапа в угол, терзала его так, что только клочья рыжей шерсти летела во все стороны. Но и Михалап был не слабак – чёрной шерсти вокруг тоже хватало.

Надо выручать домового, пока не поздно – решила девушка.

Аронии даже приближаться к ним не потребовалось. Умения, накопленные Прошей, работали автоматически. И, сосредоточившись и применив приёмы бесконтактного боя, она всего лишь повела подбородком и Евдокию будто ветром сдуло – она полетела из угла кубарем.

«Не иди только лишь по пути силы. Знания могут их заменить» – вспомнила она одно из правил.

Однако Михалап – этот неугомонный вояка – тут же бросился вслед за Евдокией. И, насев на расплатавшуюся в нокдауне кошку, принялся её мутузить. И это помешало Аронии набросить на неё Фаинин плат – чтобы совсем нейтрализовать бешеную Полуночницу.

Что же делать? Как их теперь разнять? Домовой и кошка переплелись в тугой узел.

Но тут девушка почувствовала спиной – или затылком – чьё-то опасное присутствие. Арония мгновенно развернулась. Это Силантий бесшумно появился на чердаке уже в виде медведя. Расставив когтистые лапы он стремительно приближался к ней.

Надо же! Огромный медведь, а такой шустрый.

Арония, мгновенно переместившись, оказалась в торце крыши рядом с окном – чтобы не допустить обходного маневра.

«Никогда и никому не показывай спину и не доверяй свой тыл. Ошибка может стоить тебе жизни» – ещё одно правило.

Эх, жаль Михалап, занят. Вдвоём было б легче справиться с этой горой мускулов. Но тот, кажется, в этот раз взял реванш. Ну, что ж – хотя бы отвлёк на себя Евдокию.

А Силантий, скаля страшную пасть, уже был рядом, распахнув когтистые лапы и норовя обхватить ими девушку. Чего он хочет? Убить её или только захватить в плен? Как приказал Ратобор. Но разбираться в этом некогда.

«Применяя силу, не сомневайся – действуй на опережение. Иначе опередят тебя. Ошибка может стоить тебе жизни».

И Арония изо всех сил ударила его связкой ключей, кстати оказавшихся в кармане, метя в медвежью морду, и попав в глаза и переносицу. Именно этот приём всегда помогал безоружному пластуну. нет ключа – используй пальцы. Ослеплённый зверь возмущённо взревел и тут же осел, прижав к морде лапы. Арония, выхватив из кармана амулет, набросила ему на шею Фаинин обуздывающий ведьмаческую силу ремешок. Силантий, продолжая злобно реветь, остался сидеть на месте. Ничего, оклемается. А потом она как-нибудь доставит его к Фаине.

«Будь справедлив, даже если это тебе невыгодно. Не прощай чужую несправедливость, ч-тобы тебя не посчитали слабым. Ошибка может стоить тебе жизни».

Так, что там с Михалапом?

Ого! Кажется, его дела плохи. Снова загнав домового в угол, Евдокия, злобно разрывала на нём зубами и когтями фуфайку. Скоро и до него самого доберётся.

Арония, поведя в воздухе рукой, приёмом бесконтактного боя скинула с Михалапа Полуночницу Евдокию. И когда кошка, кувыркаясь, прикатилась к ней, набросила на неё Фаинин плат. Рычащая и скалящаяся Евдокия, мгновенно смолкла и, окаменев, распростёрлась чёрной статуей. А потом, шепнув над ней заклинание, Арония уменьшила её и превратила в маленькую статуэтку, размером с ладонь. Теперь и эту беглянку можно вернуть Фаине.

Всё. Победа!

Девушка осмотрелась и чихнула. По чердаку клубилась густая пыль и всё ещё летали клочья шерсти.

Надо срочно покидать это мрачное место – чтобы не задохнуться.

Но как же забрать с собой огромного медведя Силантия? Разве что подъёмный кран подогонать да крышу разобрать? Арония рассмеялась, представив эту картину. То-то соседи удивятся.

Кстати, она в тот же миг почувствовала, что сейчас из дома напротив кто-то наблюдает. Оказывается это Людмила с мужем Николаем и тремя детьми припали к окнам и с ужасом смотрят на дом Полины Степановны, прислушиваясб к шуму и грохоту.

– Что там такое? Черти горох молотят? – с недоумением проговорил Николай, расчищая рукой затуманенное дыханием стекло. – Я ж говорил бабке Полине – в этом доме нечисть водится. Не послушалась.

– Может, полицию вызвать? – испуганно предложила Людмила. – А ну как их там поубивали?

– Я те дам – полицию! – возмутился Николай. – Протоколами потом замучают. И в свидетели запишут. А вдруг это и правда – нечисть? Кого им там ловить? Вот и заплатишь потом за ложный вызов.

А их сынишки-школьники, переглядываясь, шептали друг другу:

– Слыхал? Там черти! Давай завтра в этот дом заберёмся – посмотрим на них.

«Да уж, разбирать крышу и принародно вынимать с чердака медведя, точно, не стоит» – усмехнулась Арония.

И тут она сообразила, как можно решить проблему с Силантием.

Она подошла к ревущему медведю и шепнула несколько слов, подсказанных ей Фаиной для уменьшении Евдокии – чтобы легче было её привезти к ней. И – о, радость! – Силантий так же уменьшился. Правда, всего лишь до размеров пуделя – меньше не получилось. Зато шума от такого карликового медведя было гораздо меньше.

Домовой тем временем, кряхтя и потирая бока, поднялся и уселся на укосину. Арония, подойдя к нему, спросила:

– Ну, как ты, Михалап? Живой ещё?

– А чо мне сдееться? – пробурчал тот, отряхиваясь. – Ты рази дашь мне пропасть?

– Эх и потрепала же тебя Евдокия! – осмотрела она последствия баталии. – Одежда твоя теперь пойдёт, наверное, в утиль. Ран нет? Может, бинт нужен? Перевязать?

– Какие ещё бинты? На нас, домовых, всё само заживает! – обиделся Михалап. – А к царапинам я паутину прикладу. Как моя бабка Апраксия учила.

– Паутину? – удивилась Арония. – Ах, да, у Фроси – одной деревенской знахарки, про это тоже написано.

– Одёжу вот токо жалко, – посетовал домовой, рассматривая себя. – И ни в какой утиль я её не сдам! – сердито заявил он, приподнимая с полу и прикладывая к бокам какие-то пыльные обрывки. – Это была Акимова куфайка! Ей сносу не было б! Ничо, подлатаю! Ежели б не она, мне б сегодня, ой, как, худо пришлось. И царапин от Явдохиных когтей было б поболе.

– А что ты с ей, то есть – с ней, будешь делать? – удивилась Арония. – Это ж одни ленты, а не ку… фуфайка!

– Подлатаю! Ничо, – заявил домовой. – Главно – сам цел.

– Это да, – улыбнулась, Арония. – Знатно вы тут сцепились. Да и Евдокии досталось. Смотри, сколько её шерсти кругом валяется!

– Я ей показал Кузькину мать! – довольно тозвался Михалап и погрозил кулаком в сторону каменной статуэтки. – Будет знать, как честных домовых забижать!

– Думаю, на этом её злодеяния и закончились, – аявила Арония. – Передам Фаине, пусть решает их судьбу. А что мы тут сидим? – спохватилась она. – Давай в дом перебираться, Михалап. Тут дышать нечем!

– Это мой дом и есть, – возразил домовой. – И куды я пойду в таком виде? Вдруг стару… Полина возвернётся?

– Она ж тебя не видит ни в каком виде! – успокила его Арония. – Пошли! Чаю попьём. А за это время и пыль тут уляжется.

– С плюшками? – с надеждой поднял голову домовой.

– С сырниками, – вздохнула девушка.

– Годится. А этих, что ль, тоже с собой будем брать? – нелюбезно покосился Михалап на побеждённых оборотней. – Больно много чести! Нехай тут пылью, какую в моём жилье подняли, дышат.

– Да и правда – пусть. Потом… Ой, нет! – спохватилась Арония. – А вдруг сюда Ратобор заявится? И заберёт их, пока мы с тобой чай пьём. Было уже такое.

– Ты и с им драться будешь? – прищурился Михалап. – Ты, Аронеюшка, это знатно могёшь. Я видал – даже кулака не приложила. Вот бы мне так – глазом моргнул и все покатились, куда ни попадя.

– И когда ты успел заметить, как я дралась? – удивилась Арония. – А с Ратобором драться… Не знаю. Он мою бабулю в заложники взял, – вздохнула она. – Я пока ещё сама не понимаю, чего ему от меня надо? Мира или войны? И как мне бабулю выручать? Силой или хитростью?

Михалап выразительно глянул на неё и заявил:

– Это Полинку, что ль – в заложницы взял? Мать честная! И тут башибузуки!

Ты вот что, Аронеюшка – сначала меня послушай, – сказал он. – Потом решай, что будешь делать. Хотя хитрость она всегда лучше. И пусть эти образины тут пока побудут. А мы с тобой внизу покумекаем. Може, ты слово како знашь – штоб это… и их невидимо спрятать? От Ратобора? Я ить тебя не видал, как ты домой возвернулась. Пластуны, я слыхивал, делали так.

– Могу, конечно, – задумалась Арония. – Но если Силантий с Евдокией исчезнут, то Ратобор тут же за ними прибежит? Он следить издали умеет. А я ещё не решила, что ему ответить…

Она, всё ж, надеялась решить вопрос с Ратобором мирно. Чтобы и бабулю выручить, и избежать союза с ним. Только как это сделать?

«Используя силу, не переходи границ дозволенного правилами. Иначе в следующий раз так поступят и с тобой. Ошибка может стоить тебе жизни» – гласило правило. А для этого надо понять причины странного поведения Ратобора. Тут он – влюблённый, там – похититель самого близкого ей человека…

– Ну, тогда пусть так валяются, – согласился домовой, сердито покосившись на своих незваных гостей. – Видимо.

– Я только сейчас и Силантия немного успокою, – сказала Арония, подходя к рычащему медведю. – А то мы уже всех соседей переполошили. Как бы полицию не вызвали.

– Ага, утихомирь невежу, – согласился Михалап.

Арония нажала некую точку на шее медведя и тот мирно растянулся, будто уснув.

* * *

И вот они уже в доме, расположившись, как обычно – Арония на диване, а Михалап сидя рядом на ковре. У каждого в руке чашка с горячим чаем. У Михалапа – пара сырников в руке. Надо было силы восстанвливать.

– У тебя есть для меня важные новости? – спросила девушка.

– Ещё какие важные! – кивнул домовой, выглядевший немного комично. На нём висели пыльные ленты от бывшей фуфайки с торчащими всклокоченными космами, а волосы на голове до сих пор стояли дыбом. – Я ить был у старинушки в лесной сторожке. И он много чего мне рассказал про Ратобора, – сказал он и откусил сразу пол сырника.

Часть 4
Клад

Арония, отхлёбывая чай, внимательно слушала домового.

– Ентот Старинушка живёт шибко давно, – начал свой рассказ Михалап. – Его знавали не токмо мой дед Харей да бабка Апраксия, но и их родители, а може ищо и ихи деды.

– Да что ты всё его старинушкой зовёшь, Михалап? Как его по имени зовут? – удивилась Арония.

– А никто и не знает – как по имени-то. А он сам не признаётся. То ли забыл, то ли говорить не хочет. Так и зовут все – Старинушка.

– Так, может, ему и верить нельзя? – недоумевала Арония. – Мало ли что этот ваш Старинушка расскажет! Может у него старческий маразм давно.

– Нет, ты не сумлевайся, Аронеюшка. Он в нашем домовом народе самый почитаемый и мудрый домовик. Только давно уж на покое. Сколько ж ему ещё веков эти домы на себе тащить? Пора и передохнуть. Только не дают. Он говорит – народ измельчал, к домовому почтения нету. Вот и ушёл жить к Лесовику. Теперь все к нему идут, в ту избушку – за советом. И разрешением споров да неурядиц. Старинушка наш Устав Домовый до последней буковки знает. У него этот, как его – муразьм, только насчёт свово прозвания. Ты ему верь, Аронеюшка. Я ить, по сравнению с ним – дитё неразумное.

– И часто ты у него бывал? – полюбопытствовала Арония.

– Дык вот лет восемь назад и был – как Белоглазы хату Акимову продать надумали. Спрашивал у него, чо делать? Уйти мне отселева или дальше эту хату беречь. Он сказал справедливо. Мол – оставаться и никому житья в ней не давать. Пока не сыщутся достойные хозява. Об их потом и заботиться. А не найдутся, то и хате конец. Я всё так и сделал. Пока вы со стар… с Полиной Степановной сюда не пришли.

– Ага. Помним, как ты о нас заботился.

– Дык я проверял! – обиделся Михалап.

– Так, ну, допустим. И что же в этот раз присоветовал Старинушка?

– Не присоветовал он, а сперва совет мы с ним держали, – обиделся домовой.

– О чём?

– О вас, людях. Такие дела у нас да с такими уважаемыми домовыми с наскоку не делаются, – важно пояснил Михалап. – Я его сперва ввёл в курс. И обсказал ему всё про вас, про своих новых жиличек. Он решил, что вы – не шелупонь какая.

Арина хмыкнула:

– А шелупонь это кто?

– Внуки Белоглазы, што про своё казачество забыли да родовое гнездо отдали ни за грош. Пропойцы ещё. Те, кто дом в грязи держат. Да разные есть – без царя в голове и без совести. Вас он одобрил, – солидно заметил Михалап, – хозяйственные, род свой почитаете. Полина с хороводницами ходит, людей радует. Опять же – ты башибузуков помогла поймать. Я ж слышал всё, когда ты говорила со ста… Полиной. И пластунство тебе твой батько передал. Не кажному это на пользу ведь. Шелупони это только во вред. Енто Ратобор – вот он самая што ни на есть шелупонь. Ну, об ём дело впереди, – хлебнул он ещё глоточек.

– Так поскорее уже! – не выдержала Арония.

– Погодь, не торопи. Мы со Старинушкой два самовара чая выпили с плюшками, пока всё это дело обмусолили. А я вот за одну кружку должон успеть тебе всё доложить, – кивнул он на свою чашку. – Я и то стараюся.

Так вот – попросил я у его помощи. Мол, что звестно про Ратобора? Хочу вызнать, чтоб моей жиличке конфуза не было. А то сватает. Чьих Ратобор кровей да чем кормится. Хотя я и сам знаю – башибузук он. Но что моё слово? Олово. А Старинушки – золото. Мало ли – вдруг я чо напутал. У меня память похужей. А тут старинушка такое мне рассказал, что уж и не знаю, как сказать… – почесал домовой всё ещё стоящую дыбом шевелюру. – И как мы с етого дерь… с неприятностей живыми выберемся…

– Да не тяни ты, Михалап! – поторопила его Арония. – Что Старинушка рассказал?

– Что ты погоняешь? Не запрягла ишо! – рассердился домовой. – Слушай сюда!

Родом етот Ратобор не хухры-мухры – из древних тмутараканских князей Игловичей. Токмо в той княжьей семье Ратобор был высевком, пустой половой. Из трёх братьев два – родительска опора, а он – одни беды. Неслух, гулеван и вор. Змалку с дурной компанией водился. А вырос – в ученики к одному злому ведьмаку Смугляку подался. Хотел выучиться золото абы с чего делать да клады искать. Ратобор хотел богатеть и на дурняка. Ведь князья-родители его долю ему не дали – всё равно прогулеванит.

– А что, можно научиться клады искать? – удивилась Арония. – Я думала – их случайно находят.

– Не токмо можно, а этому нужно учиться! – всплеснул руками, чуть не разлив чай, домовой. – Их мало найти, их надоть ищо и взять. И так, чтобы не помереть.

– А ты умеешь?

– Смеёшься? Стал бы я царские рублевики собирать, абы ж клады умел искать! – отмахнулся Михалап. – Рази что с гномами дружбу завести. Но они такие злыдни… Ну, ладно, Аронеюшка, об этом мы потом как-нибудь.

– Да, да, давай про Ратобора!

– Так вот! Выучился он, всё ж, у Смугляка этим премудростям. Хотя, говорят – шибко злой он был, бил своих учеников. Но он стерпел. И с тех пор Ратобор за богател. Хранителям от него покою нету – под корень их изводит. Иных облапошил, многим людям за золото кровь пустил. Это сейчас он – почтенный бизнем… бизмесме… в общем – купец. На чужих капиталах разжился.

– Короче – разбойник. А я-то ему зачем? – вздохнула Арония. – Бабулю выкрал. Евдокию с Силантием натравил. Любимой обзывает.

– Вот то-то и оно! В жисть бы никто не догадался – ради чего это! – хлопнул по коленке домовой. – А Старинушка знат. И ещё Лесовик.

– Лесовик-то причём?

– Старинушка – от домового прознал, што в доме Игловичей жил. Да и от других. А Лесовик – свидетель…

– Чего свидетель?

– Об етом опосля, – важно заметил Михалап. – Сперва за мать твою скажу, Арину.

Она до того гаданиями да приворотами промышляла. Да всякое зло творила – наподобие Явдохи. Сильнющая ведьма была. А лет сто пятьдесят как, Арина с Ратобором стакнулась и тоже стала клады с им искать. А кажын клад – это чьи-то слёзы да кровь. Редко какой нажит честным трудом, а чаще – разбоем. И почти на всех заговоры стоят и незримые Хранители их берегут. Клад ни за что не взять, ежели его Хранителя не убрать и заговор не снять. А кто его без правил возьмёт, тот вскорости смертью помрёт – от заговора, аль от морока ад лихоманки. Иль Хранитель его изведёт, лихоимца.

– Наверное, ты об этом много интересных историй знаешь?

– Знаю. Но, опять же, Аронеюшка – сначала они интересные, а потом всегда грустные. Да ты мать Арину вспомни – вот и вся история.

Да, так вот – Ратобор с Арина умели любой заговор снять и самого лютого Хранителя извести. Много они богатств насбирали. В золоте купались. Ну и в крови тож. Потому как на ихи клады завсегда иные охотники находились и забрать их норовили. А, чтоб уберечь ето золото и самоцветы, Ратобор с Ариной частенько раз их вдругорядь закапывали. Только уж со своими Хранителями и заговорами. Это щас Ратобор золото в железны ящики прячет. Раньше его прикапывали.

– Так это они ж с мамой клады прятали. А-то я причём?

– Вот тут-то и закавыка, – кивнул домовой. – Ты её наследница. Похоже, какие клады Ратобор с Ариной прятал, он теперя без неё взять не может. И в этот раз он за таким прибыл. Лесовик это место знат. Он видал, как они здеся, в его лесу, лет семьдесят назад цельный сундук золота закопали. И Хранителя над им поставили. А Хранитель тот особый – это Калина, Аринин воздыхатель.

– Как это – воздыхатель? Ты ж говорил, что все Хранители – незримые.

– Так он и был покойник – руки из-за неё на себя наложил, – вздохнул домовой.

– Ого!

– Твоя мамка бедовая была, – пояснил Михалап. – Так Старинушка и Лесовик говорят. И Ратобор тоже к ней женихался, да она его отшила. Може, и правда, она зазнобушкой его была, а може – штоб клады с ей не делить. А этот Калину княжий конюх был, это немалый человек по тем временам. Дорогие кони ему в руки доверяли. Вот он ей и подарки дорогие дарил, и мониста да перстни на руку. Она их брала, а замуж идти согласие не дала. Вот он и… того. От любви помер, удавившись. А такие неприкаянные самоубивцы – самые лучшие Хранители кладов. Да и Аринино добро он охотно охранять взялся. Так, небось, и любил её. Лесовик видел, как они всё с этим кладом обустроили.

– А Калина к Ратобору разве не ревновал?

– Нет. Калина знал, что не люб он ей, вот и подвязался. Это уж опосля к твому отцу Арина сердцем прикипела да и к его матери – Полине тож. Потому – Старинушка от домовых вызнал – она все ведьмины дела и забросила. И тем лишила Ратобора доступа к совместному добру – без неё он его взять уж не мог. Хотя у него, видать, и своих заначек было немало. Вон чо – каких лабазов да лавок сейчас пооткрывал. Не бедствовал, в обчем. А сейчас, видать, понадобилось это добро. Пути к ему ищет.

Ну и… дальше ты всё знашь.

– И что? Ратобор думает, что я ему тот клады достану? Но я этого делать не умею. Ты ж сам говорил – этому учить надо.

– Надо. Но он тебя и научит, Аронея. Коль согласье своё дашь. Но тут ведь не твоё уменье главное. Лесовик говорит – заговоры Ратобор и обойти может, он теперь уже знает – как. Одно у него не вышло – без Арины ему Калина этот клад не отдаёт. Сказал, мол – с ней приходи. А как, если она уж на том свете?

– Но я же не Арина! – воскликнула девушка. – Причём я.

– Дык, наверное, ты на неё похожа? – почесал макушку Михалап. – А если и не сильно, то Ратобор, небось, ждёт, что Арининой дочке Калина клад охотней выдаст, чем ему. Так быват – раз уж полюбил кого, то и чадо его признат.

В обчем, таково то, што мне рассказали Старинушка и Лесовик. Не зря я к им сбегал – не ближний свет ведь.

– Да уж. Не зря, – согласилась поникшая Арония. – И ты прав – как теперь из этого выбраться?

– Потому-то этот башибузук и нашу старуху… Полину Степановну умыкнул. И тебя не укоцал, когда шёл за тобой к Фаине. Мог бы разом и силу твою взять, и Евдокию. Знать – он в тебе Арину признал. И тогда план про клад и задумал.

– Теперь мне многое понятно, – покачала головой Арония. – А как ты думаешь. Михалап, сундук золота много денег стоит? Чего Ратобор так наседает?

– Да ты чо! – чуть не поперхнулся чаем домовой. – Сундук это силища денег!! Это древнющее золото! Ему цены нет! Оно ить это не ваши колечки да брусочки. Лесовик видал его, когда это золото закапывали. Говорит, небось – ишшо первых царей казна! Где уж они его взяли – он не ведает. И, кто знат – может, у них с Ариной не в одном месте в такие сундуки распихан? Ратобор неспроста сюда прикатил. Мабуть – казна его совсем отощщала. Или купца нашёл. На такое добро ведь его не просто найти. Мало у кого сейчас такие деньжищи водятся.

И тут Арония испугалась.

– Так ведь если на кону такие деньжищи, Ратобор может не только бабулю украсть! Он на многое способен! И – того гляди – Владислава… укоцает!

– Ищщо Старинушка опасается, что жить тебе только до той минуты, как вы с ним всё их с Ариной добро соберёте. А то ж ему с тобой делиться надо. Ить половина кладов твоя.

– Да на что они мне? Это их кровавые деньги, не мои! Я не возьму оттуда ничего!

– Так ить он про то не знает, што не возьмёшь! – хмыкнул домовой. И хитро глянул на Аронию. – Эт ты щас так говоришь. А как увидишь ту гору золота, тут-то и станет – на что. Я б, к примеру, взял! И Ратобор так думает.