Текст книги ""Фантастика 2025-154" Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

Глава 1

Странное состояние, словно дремлешь и не можешь проснуться, но продолжалось оно недолго. Понемногу слуха коснулись голоса, а с ними пришла боль. Она возникала чуть ниже правого виска и растекалась по окружности черепа, норовя лишить меня только что появившегося осознания.

‒ Как думаешь, оклемается?

Словно сквозь стены доносятся еле слышные голоса.

‒ Авось не сдохнет, ‒ второй голос скрипучий, злой. На кого можно так злиться, так ненавидеть, что желать смерти? Хотелось открыть глаза и посмотреть.

‒ Жалко, красивая ба.

‒ Иди отсюда, жалко ей, ‒ старушечий голос смягчился, ‒ от Нечистого красота та, злая, брысь, я сказала.

Мне хотелось вздохнуть поглубже, но воздуха не хватало, и тут я поняла, что могу открыть глаза. Темный тканый потолок, в который я уставилась взглядом, мне ничего не говорил. Где это я? Потом накатила паника, что я не помню, кто я. Стало страшно, как это, не помнить главное. В голове прострелило болью, я стиснула зубы, но стон не сдержала.

‒ Гляди, ба очнулась.

‒ Вот тварья душа, вернулась-таки, зови Гария, пусть сам с ней говорит.

Голоса добавляли боли в мою голову. Зато я вспомнила, кто я, меня Надя зовут, Ненашева Надежда. Как же хорошо знать, кто ты. Только где я оказалась, вопрос все же остался. Попыталась повернуть голову, чтобы увидеть хоть что-то, кроме закопченного потолка, но голова не поворачивалась, а от усилий опять прострелило болью.

‒ Лежите госпожа, не шевелитесь, – ‒ голос старухи теперь был нейтрален, ‒ с райта вы упали, головой повредились.

Я постаралась осмыслить, что она мне сказала, и не могла. Какая райта? Какая госпожа? Я Надя Ненашева, никогда госпожой не была, скорее сама вечно кому-то прислуживала, мужу, сверкровке, детям… Стоило вспомнить свою жизнь, как боль усилилась. Я точно не могу быть госпожой. Из простой семьи, и сама тоже недалеко ушла. Сначала детей растила, последние годы работала на двух работах, продавщица в небольшом ларьке, да уборщица в роскошном офисе. Пенсию зарабатывала. Как на пенсию вышла, решила все, баста. Буду жить на даче, чтобы никому из детей не мешать, да спокойно доживать свой век. Дача у нас хорошая и зимой можно жить, главное – дров заготовить. А денег мне много не надо, половину продуктов сама выращиваю, а на остальное моей пенсии хватит.

Теперь вопрос, «где я?» стоял прямо ребром, если бы не головная боль, я бы так и спросила у старухи, но попытка что-то сказать провалилась. Из горла слышны были только хрипы, а подняться я вообще не могла.

‒ Госпожа! Госпожа! ‒ раздался рядом еще один старческий голос, теперь уже мужской, немного надтреснутый, словно мужчина болеет. ‒ Вы вернулись, госпожа, сам «Небесный» услышал наши молитвы. Чего стоишь злыдня, ‒ теперь уже шепот, ‒ быстро бульона сюда и лекаря позови, я, что ему зря столько золота отдал.

Мои мысли путались, кружилась голова, не давая мне сосредоточить взгляд на матерчатом потолке. Через какое-то время губ коснулась глиняная кружка, и в пищевод покатился наваристый несоленый бульон. После него сразу захотелось спать, мои уши еще слышали какое-то бормотание, призывающее небесного, но тихо словно назойливое жужжание комара.

Зато мне стало полегче, ушла муть из головы, и я наконец-то смогла связно мыслить. А собственно, что случилось? Неужели я умерла? Вот, не зря левую сторону тянуло да в ушах звон стоял. Я не чувствовала тела, лишь сознание, но такое кристально чистое, что вспоминалась вся моя невеселая жизнь, с детского сада.

Отец у меня был пьющий, ну как пьющий, как зарплата, так и уходил на неделю в запой. Помню эти дни как мое беспросветное горе. Отец кричал на мать, бил посуду, но проходила неделя, и вновь в наш мирок возвращалась тишина. Родители ходили на работу, а я в садик, где украдкой прятала в карманы студенистую манку и потом вываливала ее в горшок. Нянька сначала не понимала, что это, а потом доложила воспитательнице, и мне сделали строгий выговор, помню, мама покачала головой и сказала:

‒ Не нравится, но ты терпи, Надюша.

Мне кажется, так вся моя жизнь и прошла в этом терпении. Я рано вышла замуж, любовь! Это такое чувство, которое не поддается рациональному объяснению, сколько веков все его разбирают, а так не пришли к пониманию, чего эта любовь мозги отключает.

Замуж я вышла по любви в восемнадцать лет. Помню, как плакала мама, веселился отец, как всегда, напившись в зюзю. В нашей районной столовке, где работала мамина подруга, украсили зал, поставили столы буковой п. На ковре за спиной два лебедя выложенные ватой держат два кольца. Я помню, как нам кричали горько и как мой муж, уже немного выпивший, краснолицый, вытирал мокрые руки о пиджак, прежде чем меня обнять. Я не знаю, почему запомнила именно это. В то время он казался мне неземным красавцем, а его поцелуи были слаще меда, хоть и отдавали сигаретами да перегаром.

Потом началась простая жизнь… жили сначала со свёкрами, своей квартиры не было. Свёкры, люди простые, мать работала на птицефабрике, отец всю жизнь на заводе, и мужа моего, его отец на завод пристроил. Я же без образования сидела дома и сначала даже не задумывалась, что превратилась в настоящую служанку.

Это сейчас мне с высоты своих лет видно, как обижали меня чужие, по сути, люди и как я старалась им угодить, лишь бы любимый мною гордился. А любимый гулял с друзьями по пивнушкам и дома появлялся, чтобы выполнить супружеский долг. Почти сразу я забеременела, и вот тут словно с глаз моих пелена упала. Упала да не могла я в то время бросить все и уйти. У матери я не одна была, еще двое брат и сестра, и идти к ним в двухкомнатную квартирку было стыдно. Любовь еще тлела в моем сердце, но уже не была слепа. Не хочется вспоминать все, что пережила, пока мы получили свою квартиру, одна радость успели получить ее перед самой перестройкой. Своя двухкомнатная хрущевка, родная.

Детей было уже двое и я, отправив их в садик, пошла работать на птицефабрику, куда по блату устроила меня свекровь. С работой было туго, а там хоть зарплату курями отдавали, да яйцом, тем и выживали. Мужа с работы выгнали за пьянство, он сидел на моей шее, но одна радость, руки не распускал. Пил тихо за гаражами и там же спал. Однажды зимой я не пошла его искать, как всегда, заснула, а утром узнала, что он замерз. По сути, он был уже почти чужим мне человеком, но я все равно рыдала на его могиле, оплакивая свою молодость и несбывшиеся мечты о счастье.

А потом я просто жила, отдавала всю себя детям, работала на двух работах, чтобы у них все было, головы не поднимала. Пока однажды не поняла, что все, жизнь-то закончилась. Дача, редкие встречи с детьми, которые стеснялись простую мать, я в то время уже ушла с фабрики на работу полегче, как мне казалось.

Сыну освободила квартиру, дочери, помогала платить ипотеку, снабжая их продуктами, и все равно была не такой, какой они хотели меня видеть. Больно это осознавать, но я уже смирилась, что жизнь прошла, так хоть детям помогу. Дача у нас была хорошая, от свёкров досталась, там я и жила, благо и магазинчик рядом был, и автобусы всегда ходили.

Там я и умерла, раз странное слышу.

‒ Внемли мне, Небесный отец наш, защити от Нечистого, спаси душу дочери твоей ами Анадеи Сахрами, пусть очистится разум ее и пребудет с ней сила твоя, ‒ голос мужской. ‒ Не дай НАМ умереть, отец наш Небесный, смилуйся…

Странная молитва, она словно утягивала меня в темноту сна, отключая сознание.

Второй раз я проснулась без боли. Оказывается, так приятно, когда ничего не болит и мысли не путаются. Села на своем ложе и оглянулась. Это была длинная палатка или повозка, что больше всего вероятно. Широкая повозка, потому что моя кровать была расположена в самом конце в ширину. Мягкий матрас, я потрогала рукой материал тонкой простыни, который очень похож на шелк, с роскошным узором. Покупала я себе как-то шелковый пеньюар, дорогущий, подержала его в шкафу и отдала дочери.

Укрыта я пушистым одеялом, сверху все тот же шелк, внутри мягкий мех, богатая постель. И тем несуразней она смотрелась в этом месте. Высокие деревянные стены из тонких занозистых досок, и задрапированная толстым серым материалом крыша. По обеим сторонам скамейки, несколько большущих сундуков, связанных между собой, красивый столик из темного дерева и и старуха, которая, сложа руки, спала рядом на скамье.

Я рассматривала ее с удивлением. Седые волосы торчали из-под серого грязного платка, лицо, испещренное морщинами, с темной загорелой кожей, натруженные руки в толстых венах. Длинное, серого цвета платье, скрывающее обувь, теплая жилетка, на которой под слоем грязи заметна вышивка. Я ущипнула себя за руку, больно, потом с замиранием посмотрела на руку, где на бледной коже проступала краснота от щипка. Прикрыла глаза, потом потрогала лицо, внимательно рассмотрела длинную белоснежную косу, что, как змея, извиваясь лежала на груди. Или я сошла с ума, или это не мое тело… впервые после того, как я проснулась, у меня возник закономерный вопрос:

‒ Где я?

Старуха на скамье подпрыгнула и открыла глаза, смотря на меня затравленным взглядом.

‒ Госпожа, ‒ со стуком упала на колени возле моего ложа и склонилась, ‒ мы вас сюда принесли, эта самая большая кибитка.

‒ Встань, ‒ язык мне плохо повиновался, словно внутри все занемело, но потом я вдруг поняла, что говорю не на своем языке, ‒ Кто ты?

‒ Госпожа? ‒ женщина подняла на меня прозрачные, выгоревшие глаза, ‒ Я Шена, прислужница ваша, не обессудьте, госпожа, мало нас осталось, никто, кроме меня не знает, как госпоже прислуживать, учить надо. Я сейчас к вам Гария позову, он ученый, враз вам все скажет, что я не умею.

Старуха попятилась задом из кибитки, ввергая меня в еще большее недоумение. Она споро выскочила, прикрыв за собой край занавеси, а я осталась одна и постаралась взять себя в руки. Мне еще не было страшно в полном понимании этого слова, скорее я была ошеломлена и растеряна.

По коже пробежался озноб, я посмотрела на белые незнавшие работы руки с тонкими аристократичными пальчиками, на секунду показалось, что под кожей перетекают какие-то тени. Прикрыла глаза и медленно вдохнула. Прислушалась к тому, что творится за тонкой перегородкой, но, как бы ни напрягала слух, ничего не услышала.

‒ Любила ты Надя книжки про попаданок читать, представляя себя в прекрасном замке молодой и красивой, так радуйся! Твоя мечта исполнилась, ‒ я покатала во рту язык, чувствуя, что онемение проходит и решительно откинула в сторону одеяло. Ноги были красивыми, длинные, стройные, с небольшими ступнями, наверно новая я, хороша.

Вот только эта повозка на прекрасный замок не тянет… Все же я склоняюсь к тому, что сошла с ума, покачала головой, в такое легче верить, чем в попадание в другое тело. По крайней мере, я госпожа, а не служанка, повышение, однако, может в этом плюс, не все ж мне полы за кем-то мыть. Вздохнула, наблюдая, как распирает довольно большая грудь тонкую рубаху. Вот же, сейчас Шена какого-то мужика притащит, а я тут в таком виде. Оглянулась, но ничего похожее на платье не нашла и натянула на себя одеяло, как раз вовремя.

Гарий был старик, такой же неухоженный, как Шена. Я, конечно, сама не молодуха была, почитай уже шестьдесят лет стукнуло, но за собой старалась ухаживать. И стрижка короткая, и брови выщипаны покрашены, кремами пользовалась, которые сама делала, дорогие мне были не по карману. А тут просто ужас какой-то, хотя бы просто причесались, да вещи постирали. Я с удивлением смотрела на две преклонение фигуры.

‒ Госпожа, вы очнулись, услышал меня Небесный, ‒ старик поднял лицо, и по его щекам текли самые настоящие слезы, ‒ одна вы у нас остались крови Сахрами. Чего лежишь, ‒ это он уже Шене, ткнул ее локтем, ‒ иди еду неси, госпоже нужно сил набираться. Вы уже не гневайтесь, госпожа, ‒ повернул опять ко мне Гарий, когда проводил старуху взглядом за порог, ‒ как сын погиб, так она словно с ума сошла, а так крепкая еще старуха послужит, да внучка у нее, куда ей умирать-то.

Я кивнула Гарию, а сама думала, что же делать. Я не понимаю, что творится вокруг, а как поступить, не знаю. Нужно как-то все выяснить, но так, чтобы никто не понял, что я это не я. То есть чтобы никто не подумал, что госпожа уже не та. Что там мои любимые попаданки делали, я задумалась, а старик так и лежал передо мной, склонив голову и чего-то ожидая. Точно, я вспомнила, они притворялись потерявшими память. Я посмотрела на старика:

‒ Гарий я ваша госпожа? ‒ спросила я.

‒ Так и есть милостью Небесного выжили вы, госпожа. Вы с райта окаянного упали, мы думали, что участь наша решена. А ведь знали, что с норовом тварь…‒ старик тут же рот прикрыл и лбом об пол стукнулся, ‒ не гневайтесь, госпожа, я о вас переживаю.

‒ Не обо мне ты переживаешшшь, а о сссебе ссстарик, ‒ вдруг вырвалось из меня грудным шелестящим голосом, я в удивлении прижала руку ко рту, не понимая, как у меня получилось такое страшное сказать. А по руке моей темные тени гуляют, страшно так, что захотелось кричать, но я сильнее сжала челюсти и просто тяжело дышала, пережидая панику молча.

‒ Не гневайтесь, не гневайтесь госпожа, прошу вас, ‒ старик бился об деревянный пол головой так сильно, что тряслась вся кибитка.

‒ Прекрати, ‒ тихо проскрипела я, ‒ Хватит! ‒ рявкнула на сумасшедшего старика, который тут же перестал биться об пол головой и застыл, тихо поскуливая на полу.

Что тут творится?! Я хотела орать дурным голосом и бежать куда глаза глядят от этого абсурда. Что за голос из меня вышел, да и старик удивил. Припадочный, что ли?

‒ Поднимись, ‒ сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, не время трястись, чего, собственно, мне боятся, я уже умирала, не так уж это и страшно. Гарий встал, на его лоб, разбитый в кровь, было страшно смотреть. Я взяла с кровати небольшое полотно ткани и кинула ему, ‒ приложи ко лбу, чтобы кровь не текла.

Старик безропотно приложил, а сам смотрит пустым взглядом вперед не реагируя.

‒ Сядь, ‒ приказала ему, старик как стоял, так и упал на пол, я поморщилась, да что с ним такое мать его, ‒ посмотри на меня Гарий.

‒ Не губи старика, госпожа, один я у внуков остался, ‒ прошелестел его голос.

‒ Не собираюсь я тебя губить, дурень, ‒ укорила я Гария, ‒ не помню я ничего. Мне нужно, чтобы ты мне все рассказал. Что случилось и кто я, где я.

Наверно, пару минут Гарий просто молчал, а я терпеливо смотрела на него и ждала. Как же, запугала своих слуг моя предшественница, вон какую истерику устроил, чтобы я его не наказывала. Жуть просто. А этот голос... Откуда у меня этот голос? Я посмотрела на руки, которые уже не покрывались темными пятнами и были обычными белокожими человеческими конечностями. Мне, наверно, еще страшней, чем этому старику, он хоть знает, что ему ждать… А я, жизнь, как с чистого листа…

Глава 2

А потом он заговорил. Медленно голосом, который глухим шелестом вылетал из натужно хрипящего горла. Было видно, что старик давно и тяжело болеет, но я постаралась выкинуть лишние мысли из головы и слушать, что он говорит.

‒ Я все вам скажу госпожа, ‒ старик закашлялся, потом перетерпел спазм и продолжил. Ваш род Сахрами входит в десять высших родов нашей империи Намасса. Высший род, но в нем вы остались одна. Все случилось, потому что ваш отец готовил переворот и хотел сместить императора да пребудет с ним Небесный.

Заговор был раскрыт, вашего отца и ваших братьев предали казни, перекрывая пути возрождения. Ваша мать пошла вслед за мужем, не вынеся разлуки, истинные пары не могут жить друг без друга. А вы и ваша сестра остались последними Сахрами, которых гнев императора не тронул. Но вас лишили всех земель, несметных богатств и привилегий высшего рода госпожа.

У вас остались жалкие остатки от былого величия рода, а ваши люди, никчемные старики и мелкие дети. Ваша сестра вышла замуж. Вас она взяла к себе в свой дом, ведь вы одна кровь. Но вы не пожелали сестре счастья и отравили ее, желая завладеть ее местом, но не знали, что она и ее муж – истинная пара. Он умер сразу же как закрылись глаза жены. Император хотел вас казнить, но вы последняя из рода Сахрами и он выдал вас замуж.

‒ За кого? ‒ холодно спросила я. Моя предшественница была той еще сволочью, но теперь на ее месте я и не хотелось бы попасть к какому-то уроду. ‒ За кого ее, то есть меня отдали замуж?

‒ Мы не знаем госпожа, только вам известно его имя. Ваш муж в Темной Пустоши, император даровал вам земли, очищенные от скверны. И мужа, который взял вас из-за этих земель. Мало кто хочет на вас жениться, даже тогда когда жив был ваш батюшка, не желали.

‒ Что ты хочешь этим сказать? ‒я нахмурилась, ‒ я ущербная, в чем?

‒ Что вы госпожа, вы жемчужина рода сильнейший дар за последние века, но всех своих троих мужей вы отравили, ‒ Гарий опять закашлялся, потом продышался и продолжил, ‒ вот в аккурат перед самым переворотом своего третьего мужа и схоронили. Я немного ошарашенно обрабатывала в голове новую информацию, и мысли были не радужные. Это в чье тело я попала? Не девушка, а монстр какой-то.

Старик замолчал, словно не знал, говорить ли ему дальше:

‒ Говори, ‒ я кивнула ему.

Старик посмотрел на меня подслеповатыми глазами:

‒ Госпожа, вы правда потеряли память?

‒ Правда, ‒ не стала я скрывать, но тут же попыталась себя обезопасить, мало ли что придет ему в голову, ‒ Это не значит, что я слаба, себя в обиду не дам.

‒ Что вы помните? ‒ не обратил внимание на мои слова старик.

‒ Ничего. Помню самое простое как есть, спать, ходить, говорить, а вот кто такая и что тут делаю, кто меня окружает, не помню.

‒ Вот, стало быть, как, ‒ Гарий задумался, протер лоб тряпкой и скривился от боли, ‒ Хотя госпожа иногда любила играть с нами, может и сейчас... ‒ его взгляд вцепился в меня несмотря на плохое зрение, довольно странным взглядом. ‒ Дар ваш с вами, вот беда.

‒ Да говори уже! —не вытерпела я его пустословие.

‒ Вы госпожа из рода Сахрами, Великого рода, владеющего даром познающего. Растения, камни вы познаете самую суть всего, что имеет физическую форму... и можетет влиять своим даром.

‒ Неплохо, ‒ я опять посмотрела на свои руки, потом вздохнула, ‒ поправь меня, если я где-то ошибусь, ‒ сказала я старику, ‒ Я дочь преступника была лишена регалии, отравила свою сестру, но меня не казнили, так как я последняя из рода. Это так важно сохранить великий род?

‒ Важно, ‒ кивнул старик, всего десять великих родов, все вы первые ступили на эту благословенную землю и стали очищать ее от скверны. Только благодаря «десяти» стоит стена, которая спасает нас от темных тварей, Великая Помозейская стена. Кровь десятерых на печати, что ее поддерживает нужно обновлять каждые сто лет. Без вас госпожа стена падет.

‒ И все же меня отправили в ссылку? ‒ спросила я.

‒ Муж вашей сестры был родственником императора…

‒ Вот же тупая стерва, ‒ прошептала я себе под нос, ‒ отравить единственного родного человека, о чем она думала… Что за черная пустошь? Куда мы едем? ‒ задала последние вопросы уже громче.

‒ Пустошью называют земли, которые только очистились от скверны. Туда направляют всех неугодных империи, чтоб они осваивали земли. Хоть скверна и ушла из этих земель там еще много тварей, которых придется уничтожать поселенцам. Ваш муж, один из переселенцев.

‒ Час от часу не легче, ‒ я закуталась в одеяло, ‒ как мне узнать кто он и куда мы едем?

‒ Госпожа у вас есть документы, ‒ Гарий встал и похромал в угол, откуда принес мне небольшой сундучок. В этой убогой обстановке он смотрелся, как алмаз в навозе. Лакированное дерево, золотистые узоры, обрамляющие большие драгоценные камни. ‒ Это артефакт госпожа там вы храните все важные документы. Когда вы упали с райта, мы перенесли к вам поближе все, что имеет ценность.

Я аккуратно коснулась сундучка, опасаясь магии. Верить в нее придется, раз у меня самой есть какой-то дар. Судя по всему, неприятный дар с которым еще нужно разбираться. Хотя познание растений очень неплохо, если направить в нужное русло. Не зря же я в последнее время на даче жила.

‒ И как его открыть?

‒ Даром, ‒ тут же ответил Гарий, странно попятившись к двери.

‒ Мой дар опасен? Чего ты пятишься?

‒ Ваш дар неопасен, опасно то, как вы его используете, вас называют «Ядовитая», госпожа и вы гордитесь своим титулом.

‒ Не нравится он мне, ‒ я покачала головой и попыталась представить свой дар. Я последнее время на Земле, стала заниматься йогой, читала о чакрах, медитациях. Хотела заполнить одиночества познанием духовных практик. Все знания черпала из интернета, сейчас там такого добра навалом, так что совсем отсталой в понимании, что такое дар и где он может быть, не была. Представила, что дар открывает ларец, прикрыла глаза и ничего.

‒ Не получается, ‒ нахмурилась я, ‒ ладно потом попробую. Так что там по другим вопросам. Я упала с райта, кто это, кстати?

‒ Ездовые райты, ваш брат разводил их. Вам и вашей сестре пришлось распродать почти всех. Я вам потом покажу тех, кто остался. ‒ Гарий опять приблизился и с опаской сел на табурет, ноги его, как я поняла, не держали.

‒ Где мы находимся?

‒ Приграничная зона с Черной Пустошью, вам дали много земель госпожа, которые нужно заселять. Здесь небольшой городок, в котором переселенцы закупают припасы. Мы ждем, когда прибудут последние крестьяне они будут вашими арендаторами. Караван поведет служитель Небесного и императорский поверенный. Они должны свидетельствовать, что вы прибыли к супругу и выполняете волю нашего императора.

‒ Да, не все так просто, ‒хмыкнула я. Задавать другие вопросы я не торопилась. Чуть позже и про местных божеств узнаю и про муженька, я покосилась на ларец, в котором скрыты документы. Что-то мне не давало покоя, свербело в мозгу, ‒ Почему вы со мной Гарий, ведь я… над вами издевалась?

Гарий посмотрел на меня, сощурившись словно не решаясь говорить, потом чуть пошамкал губами.

‒ Так кровью мы повязаны, так испокон веков было, наши жизни в ваших руках, госпожа, умрет последний из рода Сахрами, умрём и все мы до последнего старика и младенца.

‒ И сколько вас осталось? Кровно привязанных ко мне? ‒ Я старалась взять себя в руки, не показывать в какой панике я сейчас нахожусь.

‒ Так почитай, душ сто наберете, ‒ Гарий опять пожевал губами словно что-то подсчитывая в уме. ‒ Да если Майра кузнецова дочь от бремени хорошо разродится, так будет ровно сто душ в вашем распоряжении.

Я сглотнула комок в горле и поплотнее закуталась в одеяло. Я о себе-то сейчас не могу заботиться, как младенец, а еще привязанные люди. Тем более, так страшно, на крови повязанные, я не понимала, что это значит в полной мере, но явно ничего хорошего. Что за жестокие люди тут живут? Видимо, свой последний вопрос я задала вслух, потому что старик тут же ответил:

‒ Дак не люди вы драйги, потомки драконов. ‒ Гарий смотрел на меня серьезно, так что не думаю, что он шутит.

‒ И чем мне это грозит? ‒ осторожно спросила я.

‒ Мы люди имеем только магию, а у вас драйгов, мало того, что сил больше, так кроме магии, дар каждый свой имеете. Да у каждого рода свой дар. Ваш дар познание сути…

Старик что-то недоговаривал, да и неважно мне пока про дар этот знать, тут бы разобраться с новыми землями, ведь черной пустошью нормальные земли не назовут и с новоявленным муженьком нужно быть начеку, ведь в этом средневековье жена может быть бесправней скотины.

Возле входа послышалось кряхтение и скрип деревянных ступенек. Потом мелкая девчушка отодвинула полог с любопытством заглядывая внутрь, а следом вошла Шена с дымящимся подносом, заставленным снедью. Гарий тут же подскочил и пододвинул к кровати, на которой я сидела столик, на который Шена тут же поставила поднос:

‒ Не обессудьте госпожа, ‒ Шена поклонилась, продуктов не так много осталось вот все, что смогли собрать.

Я посмотрела на поднос, думаю, травить меня они не будут поэтому решительно подвинулась к краю кровати и рассмотрела, что мне там принесли. Какие-то плошки со странными соусами, нарезки из которых я разобрала буженину и сыры. Остальное какое-то все подозрительное, незнакомое. Оно и понятно я не на Земле тут и еда не обязательно такая, как на родине.

Привередничать не стала, желудок требовал еды, так что я понюхала плошки с соусами и найдя красный, похожий на томатный, стала есть нарезанное мясо, макая его в соус. Подняла взгляд на стариков, которые замерли как суслики, смотря на меня голодными глазами, чуть не подавилась. Девчуля выглядывала из-за подола бабки, которая старалась вытолкать ее из кибитки.

‒ Шена одежду мне принеси или найди, ‒ кивнула я женщине, ‒ а девчонку оставь, она потом посуду заберет. Нижняя губа у Шены затряслась, а мне в голову стукнуло, что Ядовитой мою предшественницу называли не зря, чего только почившие мужья стоят. ‒ Да не бойся, ничего с твоей внучкой не случится.

Старуха поклонилась и нехотя вышла из кибитки. Я подозвала девочку к себе взмахом руки. Такие жесты повелительные получались рефлекторно, видимо, по наследству от бывшей хозяйки перешли. Даже задумалась на секунду, может ли быть такое что я постепенно получу память бывшей владелицы, даже плечами передернула, чур меня от такой напасти. Нужно следить за собой. Лет девочке было где-то десять двенадцать, грязные волосы были причесаны и заплетены в косы, платье такого же серого цвета как у стариков, подвязано толстой веревкой. Ну хотя бы умыта, только взгляд такой же голодный, как у стариков.

‒ Как зовут? ‒ спросила я ее.

‒ Люсина госпожа, ‒ девочка смотрела открыто без боязни.

‒ Кланяйся дурында, ‒ прошипел стоящий возле дверей Гарий, девочка тут же склонилась.

‒ Бери, ешь что хочешь, ‒ кивнула я на свой поднос.

‒ Госпожа, ‒ что-то хотел возразить Гарий, но я посмотрела на него строго, и его голос тут же утих, а лицо опустилось к полу. Ну хоть лбом об пол биться не стал и то хорошо. В груди вдруг потеплело, словно я сделал что-то правильное.

‒ Не могу госпожа, это еда благородных нам нельзя такое есть смерть.

‒ Отравишься? ‒ я нахмурилась, разглядывая в руках кусочек тонкого копченого мяса на мягкой лепешке.

‒ Нет, ‒ девочка сглотнула полный рот слюней, ‒ но палками придется бить, нельзя есть еду высших.

Мне очень хотелось сказать, что я никому не скажу, что со мной можно, но судя по большим глазам Гария лучше этого пока не делать. Выдохнула напряжение, которое скопилось в груди.

Я отчаянно нуждалась в информации об окружающем мире и не только от стариков, которые думаю, знают не так много. Наелась я быстро, да и не нравилась мне эта еда для высших. Я сейчас бы все отдала за простой наваристый суп или тушеное рагу из овощей. Люсина ловко подхватила поднос, когда я сказала, что наелась и вышла из кибитки. Почти сразу залетела Шена, которая несла в руках неказистую сумку:

‒ Помилуйте госпожа, я специально вещи ваши в суме такой несу, насели окаянные, требуют выплатить долги. Боялась, отнимут платье-то, оно жемчугами обшито.

‒ Какие долги? ‒ посмотрела на Гария, а тот отвернулся к стене и приготовился ждать, когда Шена меня переоденет, что-то мне подсказывала, что хозяйка этого тела стыдливостью не страдала, поэтому выгонять старика я не стала.

‒ Вы скачки устраивали на райтах, проигрались, ‒ сказал он, ‒ а еду сказали в долг брать в лавках и не тревожить вас по пустякам, там уже немало набежало.

Я цыкнула, ну что за дура была эта… о, а как меня зовут, фамилия я поняла Сахрами, а имя. Я спросила у Шены, она была удивлена, но покорно сказала, поправляя на мне корсет:

‒ Анадея госпожа, титулов вас лишили, вы теперь просто Анадея Сахрами, ‒ прошелестела боязливо старуха, поглядывая на Гария.

‒ Гарий потом расскажешь Шене о моей памяти, а пока ведите меня осматривать, что у меня осталось, показывайте хозяйство.

Я поправила на груди слишком низкий вырез, осмотрела подол нежнейшего шёлкового платья розового цвета с сиреневыми цветами понизу. Поразилась в который раз несоответствием одежды и обстановки, но решила, что сначала нужно узнать, что вокруг происходит, а потом менять гардероб.

Тем более, богато расшитый лиф сверкал жемчугами и другими камешками и что-то мне подсказывает, что это не подделка. Бывшая хозяйка имела плохую репутацию и наверно ничего не боялась, а я пока не уверена, стоит ли носить этот магнит для бандитов. Поверх всего этого великолепия я накинула плащ, так как на улице был приблизительно месяц апрель и, хотя снег растаял, по утрам было еще морозно. Капюшон плаща оторочен белой опушкой, чтобы скрыть свое испуганное лицо, я натянула его поглубже.

Мне было до жути страшно выходить из кибитки, жутко оттого, что я в другом мире, законов которого я не знаю, но невероятно легко и свободно из-за молодого тела, в котором ничего не болело.