Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 159 (всего у книги 350 страниц)

– Идём, – тронул я Свету за плечо. – Познакомлю тебя с одной мировой бабкой.

* * *

– Дерьмо, – сказал я, войдя в хижину.

– Здравствуйте, – сказала растерявшаяся Света.

И то, и другое осталось без ответа. Отвечать было особо некому, хотя Мурашиха в доме, безусловно, присутствовала. Дородная старуха лежала на полу рядом со столом. Её невидящие глаза смотрели в потолок, а из груди торчала рукоятка столового ножа.

Бурю эмоций, которая поднялась у меня в груди, словами не передать. Я стиснул зубы и силой воли заставил себя успокоиться.

У меня появился ещё один счёт к Жоржу Юсупову, который тот оплатит. И ещё как, сукин сын, оплатит! Тут уже никакие папочкины просьбы не сыграют роли. Убить старуху – как это, чёрт побери, низко!

– С ней что-то не так, – заметила Света.

– Это называется «смерть», – буркнул я.

– Да-а-а? – протянула Света.

Наверное, она не очень понимала, что такое «смерть».

– Государю императору – ура! – завопил Джонатан, который вошёл в хижину вместе с нами.

– Да тише ты, – поморщился я. – Прояви хоть немного уважения.

Нужно было решить, что делать дальше.

Позвонить в полицию? По-хорошему, надо бы. Но появление здесь полиции вызовет тьму вопросов, которые мне совершенно точно не нужны.

Сходить к соседям, сказать, чтобы они позвали городового? То же самое, только с немного отложенным эффектом.

Удалиться, будто меня здесь не было, и пусть Чёрный город сам решает свои проблемы?.. Мерзко. Хотя – бабка ведь была осведомительницей Витмана… Вот ему, наверное, стоит позвонить. Да.

Я рассуждал вслух, сам с собой, пытаясь успокоить мало закалённую нервную систему Кости Барятинского, который не привык иметь дело с мертвецами.

Джонатан Ливингстон меня не слушал. Он подошёл к бабке и запрыгнул на её внушительный живот. После чего повернулся ко мне и заорал по-чаячьи, без слов.

– Что? – развёл я руками. – Что ты творишь?

Чайка недвусмысленно топталась на бабке.

– Обыскать её, что ли? – предположил я.

Мурашиха – дама непростая, могла перед смертью что-то заначить. Что-то полезное для меня и для нашего общего дела.

Я подошёл ближе. Одна рука Мурашихи покоилась на её животе, ладонь была сжата в кулак. По этому кулаку Джонатан тюкнул клювом и посмотрел на меня.

Присев на корточки, я принялся разжимать окоченевшие пальцы. Та ещё работёнка. Но уже отогнув первый, понял, что стараюсь не напрасно. В кулаке Мурашиха зажимала клочок бумаги.

– Молодец, старушка, не подкачала, – пробормотал я. – Ну давай, не упрямься…

Наконец, бумага оказалась у меня. На клочке было накарябано всего два слова:

«Вын нош».

Я перевернул бумажку на другую сторону – ничего. Вновь перечитал слова. Что это? Какое-то заклинание? Имя? Ругательство, принятое в Чёрном городе?

– Вын нош, – прочитал я вслух и только теперь сообразил, что, скорее всего, имелось в виду.

– Государю императору – ура! – гаркнул Джонатан и долбанул клювом по рукоятке ножа.

– Чудны дела твои, Мурашиха, – покачал я головой.

Но отказать другу в последней просьбе не сумел. Взялся за рукоятку и, привстав, с усилием выдернул нож.

На лезвии не было ни капли крови. И сразу, как только оно покинуло тело, Мурашиха глубоко и хрипло вдохнула.

Глава 14

В глаза Мурашихи вернулась жизнь. Эти глаза уставились на меня.

– Сообразил, ишь ты, – прокаркала старуха. – А чего стоишь-то, как убивец? Чего гляделками хлопаешь? Помоги старухе подняться – чай, не переломишься. Тоже мне, аристократ. Воспи-и-итанный!

Я бросил нож на стол и помог бабке встать. Та, не задумываясь, доверила мне весь свой немалый вес, так что я чуть сам на неё не грохнулся. Но обошлось.

– Всё равно убью этого ублюдка, – сказал я, когда бабка, как ни в чём не бывало, закопошилась возле печки.

– Когой-та убивать собрался? – обернулась Мурашиха.

– Юсупова, кого ещё. Рад, что ты жива, конечно, однако он поднял руку…

Мурашиха покачала головой.

– Ты прежде чем глупость-то сделать – сядь, да разберись. Сядь-сядь! И невесту свою усади.

– Это не невеста, просто знакомая. Её зовут Света, – сказал я и жестом подозвал спутницу к столу. – Света – это бабка Мурашиха.

– Рада знакомству, – вежливо сказала Света.

И присела на лавку. Я сел рядом.

– А уж я-то как рада, милая, я-то как! – неожиданно приветливо улыбнулась Мурашиха. И, грохнув на загудевшую печку чайник, вернулась к нам. Села, по своему обыкновению, на два стула сразу и уставилась на Свету. – Ну дай хоть посмотреть-то на тебя, радость моя.

Света засмущалась, опустила взгляд. Бабка рассматривала её, как картину в галерее.

– А чего ж бледная-то такая? Этот, что ли, тебя измучил? Ой, мужики-и-и. Только об одном и мыслей…

– … вообще-то не сказать, чтобы я первым это затеял, – возмутился я. – И между прочим, никто не мучился. Да и прошло с тех пор уже…

– … только об одном и мыслей – войны воевать, – тем временем закончила Мурашиха. – А как позаботиться о даме – так тут у них мозги и отключаются. Чего ты там бормочешь? Уже и в койку затащить успел, что ли? А о самом главном не подумал?

– О чём – главном⁈ – рявкнул я. – Бабка, мне ответы нужны! А ты опять вопросов полной лопатой накидываешь!

– Ай! – отмахнулась Мурашиха. – На обратном пути разберётесь.

– В чём? – простонал я.

– Во всём, – отрезала бабка и встала.

Чайник как-то подозрительно быстро закипел, и вскоре на столе появились три чашки с фирменным знахарским чаем из непонятных травок. Вкус специфический, но привыкаешь быстро. И сил придаёт.

Света осторожно сделала глоток, следуя моему примеру. Сначала поморщилась, а потом глаза блеснули.

– Вот-вот, давай, подкрепись, милая, – ворковала старуха. – Уж вижу, залатала ты тут всё, умница! Как новенькое стало. А я-то уж грешным делом думала – быть беде.

– То есть, когда тебе в грудь нож втыкают – это ещё не беда? – не выдержал я.

– То, касатик, смотря кто втыкает, – хитро улыбнулась старуха.

– Жорж Юсупов – лучший кандидат?

– Всё-то ты торопишься, княже. Уж больно скор на суд да расправу. Вот почему у нас, в Чёрном городе, судейских-то и не любят. Разве ж там кто разберётся? Разве же вникнет? Увидел, подумал, бумажку подмахнул – и поди потом докажи ему что.

– Я – не судья и не палач, бабка, – отрезал я. – А ты объясни путём – если есть что объяснять. Юсупов вернулся в академию. Руку мне жал, мир предлагал. Я – сюда, а ты тут типа мёртвая лежишь…

– Ты Юсупову не верь! – погрозила бабка пальцем.

– Вот спасибо, надоумила. А то я уж и подарок на Рождество присмотрел.

– Сам собой твой Юсупов не проснулся бы, – проворчала Мурашиха. – Помогли ему. Да так помогли, что я едва понять успела, что происходит.

– Так а пырнул-то тебя кто?

Мурашиха растянула губы в улыбке, показав жёлтые зубы:

– Кто-кто. Сама! Сама о себе не позаботишься – никто ведь не почешется.

– Как – сама? – удивился я. – В смысле?

– В самом простом смысле, – проворчала Мурашиха. – У нас тут, в Чёрном городе, вообще всё просто. Ежели прёт на тебя страхолюдство какое – бей, беги, либо мёртвым притворись. Бить такую орясину, которая из-за грани вылезла, я бы не стала и пытаться. Бегать – с моими формами далеко не убежишь. Вот я и сделала, что могла. Есть у меня старые трюки-то в запасе, не жалуюсь. Как почуяла, что эта тварь в погребе заворочалась, мигом за нож схватилась. Он из погреба-то вылез, поглядел – да и подумал, видать, что меня местные порешили. Чего ж тут удивительного? Мы ж ведь тут – звери натуральные, друг друга режем днями напролёт. На то и Чёрный город, так ведь? – Мурашиха подмигнула мне.

– Да уж, – покачал я головой. – Хорошо, что я первым заглянул. А то если бы судебный врач нож вынул – то-то бы впечатлений было у мужика.

– Вот спасибо, родной, что дурой обозвал, – всплеснула руками Мурашиха. – Я, поди, поумнее полена! Линий вероятности отродясь не видывала, но уж не настолько разумом убога, чтобы не знать, кто ко мне нынче первым зайдёт! Да тут стенка мира до того истончилась, что окромя твоего сиятельства никто и на пушкин выстрел бы не подошёл. Али ты сам не почувствовал?

– Почувствовал, – признался я. – Ладно. Значит, Юсупов внезапно очнулся. Ты сообразила, что дело пахнет керосином и симулировала собственное убийство. Юсупов вылез, огляделся и свалил подобру-поздорову. Так?

– Самую суть ухватил, – похвалила Мурашиха.

– Света говорит, что чувствует в Юсупове Тьму, – сказал я. – И ещё. Мы с ней вышли из лабиринта, где сражались со Стражем Тьмы, в комнату Жоржа. Это, наверное, тоже что-то значит?

– Да ну, брось, – отмахнулась Мурашиха. – Разве такие вещи значут чего? Ерунда ить.

– Бабка, хорош юродствовать! Разговор серьёзный. Мне понять надо, кто такой теперь Юсупов и что он такое.

Бабка вздохнула.

– Ну, тут сильно не помогу. Словей таких пока в мире не было, чтобы всё это правильно обозвать. Одно скажу: Юсупов твой на тебя сильно зол был. И искал способ тебе отплатить. Спутался с Тьмой. К ней самой не полез – всё ж не совсем дурак – а на частичку её вышел. Вот с той частичкой сношения и имел.

Я вспомнил сборник заклинаний безумного профессора, который читал Жорж. Задумчиво кивнул.

– Во-от, – подтвердила догадку старуха. – Ты ведь говорил, что и сам заметил: менялся он. Трудно ему было. И сам боялся, и назад, может, хотел – а только не пускают уже назад-то. Игры с Тьмой плохо заканчиваются. За вход – рупь, за выход – два, слыхал? Ну а после твоего выстрела Тьма парня и вовсе одолела. С полумертвым-то справиться – поди, проще, чем с живым.

– Этот человек перестал сопротивляться, лишившись сознания, – сказала Света. – И Страж подчинил его себе.

– Вышел в наш мир через него? – уточнил я.

– Куды ему всему выйти через такого малого, – отмахнулась Мурашиха. – Нет. У Стража один выход. Через тебя, милая. – Свету она называла только так. – Берегись зеркал. Встретишь взгляд Стража в зеркале – быть беде.

– Я уже догадалась, – вздохнула Света.

– И парня этого дурного, Тьме продавшегося, тоже берегись, – продолжила Мурашиха. – Он-то знает, что ему делать нужно.

– А что он, кстати, делать собирается? – спросил я. – К чему нам готовиться?

Бабка отхлебнула своего чудо-чая, призадумалась и ответила:

– А ко всему. Как всегда.

– Вот уж помогла так помогла, – фыркнул я. – Цели у Жоржа какие?

– У Тьмы одна цель – пожрать всё и воцариться в сущем.

– А у Стража, насколько я помню, другая – овладеть ею, – кивнул я на Свету, – и произвести ублюдка, который…

– … на Вершину взберётся, Свет погасит, и Тьма, пожрав всё, воцарится в сущем, – договорила за меня Мурашиха.

Логика была безупречной, это аж раздражало. Выплеснул я раздражение как сумел:

– Что-то раньше я от тебя про Вершину ни слова не слышал!

– А я раньше про неё и не знала, – хитро сощурилась Мурашиха. – Раньше-то таких вот чудес в нашем мире не было. – Она посмотрела на Свету.

Пререкаться на эту тему дальше было явно бессмысленным занятием. Насколько я понял, бабка Мурашиха не просто следила за будущим по линиям вероятности, она с их помощью как-то умудрялась получать новую информацию.

Раньше Света на её ментальной карте была белым пятном: вот, дескать, принесёт Костя откуда-то что-то эдакое. Теперь Света появилась, и информация в старухиной оперативке обновилась. Теперь ей стало многое понятно о природе Светы.

– Простой вопрос: что будет, если я убью Жоржа?

– Простой ответ, – хихикнула Мурашиха. – Будет прорыв. Да ещё и родовой магией тебя приголубит. А как очнёсси – если повезёт – тут тебя свои-то и повяжут.

– Это какие – «свои»? – нахмурился я.

Почему-то подумалось о Воинах Света.

– Дак, эти ваши, из дворца, – махнула рукой бабка. – Псы государевы. То мы с тобой, да вот она знаем, что с мальчишкой юсуповским неладно. А остальным – как объяснить, пошто ты его порешил? Меня они слушать не станут. Девка твоя – вовсе непонятно кто, хоть и светится.

– Ну, предположим, императора я смогу убедить…

– Это если будет, кого убеждать, – жёстко припечатала Мурашиха. – Прорыв-то жахнет – не абы какой. С такой силой ты ещё делов не имел. Так что я бы на твоём месте юсуповского мальчонку берегла. Пуще, чем цесаревича. Что один помрёт, что другой – всё одно, беде быть.

– Ты справишься с таким прорывом? – посмотрел я на Свету.

Та ответила жалобным взглядом.

– Не знаю, Костя. Пока мне вовсе кажется, что твой мир меня не принимает. Я чувствую себя всё хуже и хуже…

– Пора вам, – объявила вдруг Мурашиха и встала. – Спасибо, как говорится, что зашли. Не забываете старую.

Мы тоже поднялись. Свету повело в сторону, я её придержал. А потом с чувством сказал Мурашихе:

– Вот что за жизнь такая сволочная пошла? Юсупова охранять приходится!

– А вот такая она, жизнь, и есть, – развела Мурашиха руками. – Когда сам, своей головой живёшь. Есть такие, кто всё просто решает, да с плеча рубит. Но за таких другие думают. Такие вот, как мы с тобой. Которые понимают дальше своего носа. Езжай-езжай, а то совсем девчонку заморишь!

Причинно-следственной связи между отъездом и заморенной девчонкой я не увидел, но вопросов задавать не стал – надоело уже. Да и знал по опыту – бабка зря темнить не станет. Что сказала – я услышал. А чего не сказала – то, значит, мне и слышать ни к чему.

Мы со Светой дошли до машины, и тут я остановился в некотором изумлении. Вот уж не думал, что меня ещё способно удивить нечто, не имеющее никакого отношения к магии, Свету и Тьме.

Возле машины стояло с полдюжины местных пацанов-оборванцев. Один отчётливо выделялся среди них понурым видом и расквашенным носом. Что странно – при виде меня шпана не бросилась врассыпную.

Один, стриженный под горшок, рыжий и с россыпью веснушек на некрасивом лице выдвинулся вперёд. Смело, решительно объявил:

– Эта… Ты – того. Извиняй, ваше сиятельство. Это не мы. Это, значится, он.

Кто-то толкнул в плечо парнишку с разбитым носом. Тот что-то неразборчиво пробурчал, за что получил пинка под зад.

– Чего – он? – спросил я.

– Ну, вона, – кивнул рыжий на капот.

Я перевёл взгляд туда и увидел три зеркала. Два боковых, одно – из салона.

– Мы-то все в курсе, значит, что ты – свой, – продолжил рыжий. – А этот – дурак нездешний. Ну да мы с ним перетёрли по-своему, вон – всё вернул. Прикрутить только не успели, извиняйте. А как он из салона зеркало упёр – то мы сами не понимаем. Замки-то не вскрытые.

Оставив Свету стоять одну, я молча обошёл автомобиль сзади, открыл багажник. Все три зеркала лежали там. Такие же, как на капоте.

Я закрыл багажник, подошёл к пацану с разбитым носом.

– Ты где зеркала достал?

– Жить захочешь – не то достанешь, – буркнул тот. – Я – чё? Я просто рядом стоял! Поглядеть хотелось, чай тута не кажный день такие авто катаются. А эти набежали и давай лупить – ты, мол, зеркала свинтил! Вертай взад, а то ихнее сиятельство осерчают. Тогда, мол, никому в округе не поздоровится.

Я сунул руку в карман, достал пару монет и сунул пацану.

– Не обижайся, – хлопнул его по плечу. – Бывает, перестарались пацаны.

Сгрёб с капота зеркала, отдал ему же. Приказал:

– Верни туда, где взял.

Посмотрел на рыжего.

– Так то не ваши? – пробормотал парень, озадаченный случившимся.

– Не мои, – улыбнулся я. – Я пока без зеркал катаюсь, так задумано. А вы бы в другой раз сперва разбирались, а потом уж морды били.

Рыжий скорчил презрительную мину.

– Да кто ж так делает!

– Федот Комаров так делал. И погляди, где он сейчас.

Пацаны переглянулись. Имя Федота Комарова для них не было пустым звуком.

– Государю императору – ура! – рявкнул подкравшийся сзади Джонатан.

Рыжий аж подпрыгнул.

Я открыл пассажирскую дверь, помог Свете усесться. Кивнул пацанам на прощанье и сам сел за руль. Джонатан прошмыгнул на заднее сиденье. Провожаемые любопытными взглядами озадаченных пацанов, мы отъехали от места происшествия.

– Зачем эти мальчики принесли тебе зеркала? – спросила Света. – Неужели они тоже хотят меня убить? Странно… Я совсем не ощутила в них Тьмы.

– Не хотят. Просто у нас так принято – подносить зеркала в знак дружбы, верности и преданности.

Помолчав, Света пришла к следующему умозаключению:

– А ты, значит, отверг их дары…

– Наоборот. Оценил по достоинству и вернул. Так они и моё расположение получили, и в убыток не вошли. Тоже часть традиции.

– Как интересно, – вежливо улыбнулась Света. – А… А вот это что?

– Где? – не понял я.

Мы как раз объезжали лужу, и вокруг я не видел ровным счётом ничего, заслуживающего внимания.

– Оно. – Света ткнула пальцем в боковое стекло. – Оно… пахнет. Хорошо.

– Это? – Я скептическим взглядом окинул забегаловку за окном. На четыре столика, стоящих снаружи – двое посетителей, и те явно принесли самогон с собой. – Да ничего особенного. Закусочная.

– За-ку-соч-на-я, – повторила Света. – Хочу туда.

– Ну… Хорошо. Как скажешь.

Я приткнул автомобиль у края дороги, и мы вышли наружу. Свете уже не требовалось опираться на мою руку. Она как будто плыла вслед за запахом. Довольно тяжёлым, надо сказать – теста, жаренного в масле, – но аппетитным.

Запах остро напомнил мне промышленные кварталы родного мира. Большую часть своей жизни их обитатели питались дешевой синтетикой. Но время от времени, как правило в день зарплаты, могли себе позволить посетить закусочную. Вот примерно такую, как эта. Пахло возле этих заведений ровно так же.

Света обогнала меня и первой вошла в дверь. А когда я попытался войти следом, на моё плечо взлетел Джонатан и пронзительно крикнул.

– Чего тебе? – посмотрел я на фамильяра.

Джонатан повернул голову и уставился на что-то через дорогу. Я тоже посмотрел туда. На той стороне улицы, в первом этаже дома напротив, висела вывеска: «Рыба».

Всем своим видом Джонатан буквально кричал: «Ты обещал мне селёдку!»

– Ладно, – вздохнул я и сунул Джонатану купюру. – Иди. Сдачу принесёшь.

Джонатан молча сжал деньги клювом и, сорвавшись с места, перешёл в полёт. Над дорогой промелькнула белая стрела и, ударившись в окно рыбного магазина, как будто бы исчезла.

Я только головой покачал. Ну и пересудов завтра будет в Чёрном городе…

Войдя в закусочную, я понял, что пересудов будет даже больше, чем думал. Света замерла перед прилавком, изучая взглядом нехитрый ассортимент. Её, в свою очередь, буквально пожирали взглядами трое забулдыг и рыхлая тётка за прилавком.

– Ишь ты. Курсанточка, – услышал я голос одного из пьяниц. – А чегой-то босая? Эй, красавица! Неужто вам обувка не положена?

– Тише ты, дурья твоя башка! – просипел другой. – Жить надоело⁈ Она из императорской академии, неужто формы не видишь? Не вздумай ей слова сказать! Магией в землю закатает.

Света, к счастью, не обратила на забулдыг ни малейшего внимания. А когда подошёл я, все и вовсе онемели. Тут уже вдобавок к форме Императорской академии присутствовал молодой князь Барятинский, местная знаменитость.

– Ты всё-таки голодная? – спросил я Свету.

Она вытянула палец.

– Хочу это! И это! И… и вот это! Что с этим делают?

Когда она посмотрела на меня, у неё в глазах стояли слёзы.

– Сейчас научу, – успокоил я и посмотрел на тётку. – Суп у вас есть какой-нибудь?

– Бульон, – сказала та. – Куриный. – И, подумав, добавила: – Ваше святейшество.

– Давайте бульон. А потом посмотрим.

– Что такое бульон? – дёргала меня за руку Света. – Зачем нам бульон? Я хочу бульон?

– Хочешь, – заверил я.

Глава 15

Мы сели за столик. Через минуту женщина принесла тарелку бульона, посыпанного рубленой зеленью, и ложку. От тарелки поднимался пар.

– Пищу сначала набирают в рот, потом пережёвывают и глота…

Света схватила тарелку и в несколько глотков выпила через край всё, что в ней было. Валящий от тарелки пар её совершенно не смутил.

Женщина изумленно открыла рот.

Тарелка брякнула о стол. Света с горящими глазами вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Я хочу другое! – капризно заявила она.

– Понял… – пробормотал я.

И, вместе с обалдевшей буфетчицей, отправился к прилавку за пирогами, на которые изначально указывала Света.

Казалось, что она не наестся никогда. Здоровенные пироги исчезали один за другим. С мясом, с картошкой, с повидлом, снова с мясом, с грибами… Я ещё дважды вставал за добавкой, с удивлением ощупывая взглядом живот девушки – который, по моим прикидкам, должен был уже раздуться, как у беременной на последнем месяце.

Но пироги, казалось, падали в чёрную дыру, где исчезали бесследно.

Забулдыги позабыли о выпивке и беззастенчиво наблюдали за схваткой стройной хрупкой девочки со всеми пирогами вселенной. Света же с каждым проглоченным куском как будто светилась всё ярче. Впрочем, не «как будто». Пока ещё её свечение не бросалось в глаза стороннему наблюдателю. Но оно определённо сделалось гораздо ярче, чем было утром.

– Всё-о-о, – протянула Света и, отодвинув тарелку с последним пирогом, повалилась лбом на стол.

– Точно не будешь? – осторожно спросил я.

– Не мо-гу, – со стоном ответила Света.

Я потянулся к пирогу. Тоже успел проголодаться…

Невесть откуда взявшаяся рука Светы вцепилась мне в запястье. На меня уставились горящие глаза.

– Они бывают ещё?

– Кто? – не понял я.

– Эти. Пи-ро-ги.

– Да конечно, бывают! И много чего ещё бывает. Например, приличные рестораны с гораздо более здоровой и вкусной пищей. Просто ты мне слова не дала сказать – не то, что отвезти тебя куда-то.

– Тогда ладно, – успокоилась Света.

Отпустила мою руку и позволила доесть последний пирог. Он оказался с капустой.

Н-да, ларчик-то, оказывается, просто открывался. На это и намекала Мурашиха – что, мол, в койку девчонку затащить успел, а накормить не удосужился. Могла бы, между прочим, и подсказать! Или сама накормить – но нет ведь, поспешила выпроводить. Мисс гостеприимство Чёрного города, блин.

С другой стороны, бабку понять можно. Живёт небогато, а по линиям вероятности, надо полагать, видела, сколько слопает незваная гостья.

Света теперь отнюдь не выглядела умирающей. Щёки у неё порозовели, глаза разгорелись.

– Прибавилось сил? – спросил я, вытерев пальцы о салфетку.

– Нет, – огорошила меня Света и зевнула. – Я устала.

– Да ясен день. Я бы тоже устал после тонны пирогов…

Тут в закусочную сквозь закрытое окно ворвался Джонатан Ливингстон. Подняв крыльями локальный ураган, он приземлился на стол и высыпал из клюва на тарелку несколько монет.

– Государю императору – ура! – прокомментировал фамильяр свои действия.

Раздался звон разбившегося стекла. Это один из пьянчуг уронил на пол рюмку.

– Богом клянусь – пить брошу, – донёсся до меня хриплый панический шепот.

– Уходим, – решил я.

– Я не могу! – запротестовала Света. – Мне тяжело…

– А жить вообще тяжело. Привыкай. – Я встал. Сдачу, принесенную Джонатаном, оставил на тарелке в качестве чаевых. – Поехали. В комнате тебя ждёт кровать.

– Кровать… – Лицо Светы приняло мечтательное выражение, и она подала мне руку.

Формально ничего не изменилось. Что раньше я фактически тащил Свету на себе, что теперь. Однако теперь я надеялся, что съеденные пироги трансформируются в жизненную энергию, и Света начнёт проявлять признаки пользы.

Надежда не была безосновательной. Девчонка, которая сумела так здорово отшвырнуть Стража, чего-нибудь да стоит. Просто пока её силы были подавлены и проявлялись как-то хаотично.

– Выходит, мне нужна не только энергия Света, – объявила Света, уже сидя в машине.

– Логично, – согласился я и завёл мотор. – Оказавшись тут, ты сразу начала дышать. А где дыхание, там и… всё остальное.

– Но я ведь не человек?

Тут я пожал плечами:

– Извини. Со сложными философскими вопросами – не ко мне.

– А разве это сложный вопрос? – удивилась Света.

– Вопрос «что такое человек?» Ну… Да. Я даже не могу сказать, человек ли ты физиологически, пока не сделаю вскрытие. Впрочем… – добавил я, подумав, – объективно, то же самое можно сказать про каждого встречного. Ни в чём нельзя быть уверенным. Вот у нас, например – я имею в виду, в моём мире, – всё большую популярность набирали кибернетические модификации организма. Руку, например, заменить, мог себе позволить почти любой. В кредит, естественно, однако цены не космические. Если базовый вариант. Боевые импланты – это, конечно, совсем другие деньги и вообще не для гражданских, но, так-то – руки можно. Или ноги. А уж внутренние органы в определенном возрасте все, кто может себе это позволить, меняют на синтетические. Сознание тоже научились оцифровывать и записывать на носитель. И вот когда стоит перед тобой этот… В голове у него – процессор, руки-ноги искусственные, внутри начинка вся – тоже. Человек ли он? А чёрт его знает. И если не человек, то после какого этапа? Голова?.. Сердце?.. Некоторые вообще верят, что если человек хоть один имплант себе поставил – всё, он уже не человек. Хоть искусственный клапан сердца, хоть мизинец. Фанатики, конечно. Но, если задуматься, попробуй опровергни.

– Костя, я ничего не поняла, – пробормотала Света, клюя носом.

– Не расстраивайся, не ты одна.

Света мне не ответила – она уже спала.

Спала, как выяснилось, так же мощно, как ела. Разбудить её по приезду при помощи слов не удалось ни мне, ни Джонатану. Я потряс Свету за плечи, но добился лишь того, что белокурая голова стукнулась о боковое стекло.

Вокруг академии, как назло, кипела какая-то бурная жизнь, это я ещё издали заметил. Похоже, наружу высыпали примерно все. А как только я запарковался, заметили меня. От толпы отделилась хорошо знакомая пятёрка Воинов Света и двинулась к машине.

– Чёрт, – пробормотал я. – Джонатан! Работаем!

Фамильяру, который приехал на заднем сиденье, объяснять приказ не требовалось. Он тут же вылетел сквозь лобовое и накинулся на Воинов Света. Заметался у них перед лицами, отчаянно крича. В общем, дал мне время попробовать ещё раз растолкать Свету, убедиться, что дело это – дохлое и, чертыхнувшись, выбраться из машины.

Я быстро отошёл подальше, надеясь, что никто не полезет заглядывать в салон.

– Приветствую! – сказал, приблизившись к своим. – Что за шум, а драки нет?

Джонатан, смекнув, что в его услугах временно не нуждаются, взмыл в небо.

– Ваш фамильяр, Константин Александрович, ведёт себя странно, – сказал Платон.

– Бывает у него такое, – не стал спорить я. – А у вас тут что за чудеса творятся?

– Прорыв Тьмы, – отчитался Андрей.

Сердце ёкнуло.

– Где? – быстро спросил я. – В академии? Прямо внутри?

– В книгохранилище, – сказал Анатоль. – Книгохранилищу, собственно, пришёл конец…

– Так что же мы стоим⁈ – рявкнул я и уже рванулся было в бой, но меня остановил голос Полли:

– С прорывом покончено.

Я посмотрел на неё.

– В смысле?.. Вы сами справились?

– А что, это настолько невероятно? – вздёрнула нос Полли. Впрочем, тут же понурилась и призналась: – Мы даже не успели добежать. С Тьмой управились до нас.

– Кто же это такой способный? – удивился я.

Ответ прозвучал из уст подошедшего героя.

– Я взял на себя смелость выполнить вашу работу за вас, господин Барятинский. Надеюсь, это не помешает нашей дружбе?

Воины Света расступились, и я увидел Жоржа. И снова он выглядел так, будто только что вышел из салона красоты. В новенькой, с иголочки, форме, белые волосы безупречно расчёсаны, на лице – полнейшее умиротворение.

– Ты? – переспросил я. – Ты закрыл прорыв?

– Каюсь, – развёл руками Жорж.

Нечасто со мной такое случалось в этом мире – чтобы забыться и заговорить, как в прошлом. В Чёрном городе, конечно, мог себе позволить, там люди изъяснялись похожим образом, но в среде аристократов я старался держать себя в руках. А сейчас вот вырвалось:

– Нахрена?

Опешили все. Даже Жорж, казалось, потерял дар речи. Но прежде чем мне пришлось оправдываться за свой военно-полевой лексикон и объяснять, что, собственно, имел в виду, меня выручили. Подошёл ректор Калиновский и сказал:

– Господа, я хотел бы видеть вас у себя в кабинете. Не всех, разумеется. Господин Барятинский и господин Юсупов – прошу следовать за мной.

– С вашего позволения, Василий Фёдорович, я бы тоже желал присутствовать, – тихо сказал Платон.

Калиновский молча кивнул и, развернувшись, пошагал к академии.

– Недоразумение устранено, господа, – слышал я, как он приговаривает, обращаясь к толпящимся перед корпусами курсантам. – Вы в полной безопасности, уверяю вас! Прошу всех возвращаться к занятиям!

Однако, несмотря на заверения ректора, что всё в порядке, возвращаться к занятиям никто не спешил. И я прекрасно понимал, почему.

Прорыв случился прямо в академии. В месте, которое до сих пор воспринималось, как средоточие силы, один из оплотов государственности. Здесь курсанты чувствовали себя в безопасности… Раньше. И вот – прорыв Тьмы. Чего-то непонятного, запредельного, существующего по иным законам.

Тот прорыв, что курсанты наблюдали в сентябре, произошёл на открытом пространстве – раз. Не на нашей территории – два. И, вероятно, поэтому не был воспринят большинством, как серьёзная опасность. Скорее – как захватывающая сенсация, о которой можно с упоением рассказывать родным и друзьям.

А сейчас всё было иначе. Прорыв случился в книгохранилище. В библиотеке – месте, куда волей-неволей приходилось заглядывать каждому. И пусть в этот раз никто не пострадал, но Императорская академия больше не казалась территорией безопасности. Я готов был поставить на нож против ржавого шила, что уже завтра многие по примеру Звягина начнут подавать документы на дистанционное обучение.

Как будто это сможет их спасти…

– Идёмте, господин Барятинский? – лучезарно улыбнулся мне Жорж. – Рискну предположить, что с меня снимут баллы за то, что я одолел Тьму, не будучи посвящённым в ваш достославный отряд. А вам, напротив – начислят баллы за самовольную отлучку в интересах государства.

– Баллы! – всплеснув руками, воскликнула Полли. – Как можно думать о каких-то баллах, когда творится такое!

– Виноват, госпожа Нарышкина, – вздохнул Жорж. – Проживи я ещё хоть тысячу лет – мне не стать таким же достойным человеком, как каждый из вас. Мои мысли останутся чёрными и эгоистичными. Я…

– Хватит юродствовать, – оборвал я его. – Дайте мне минуту. Заберу кое-что.

Я направился к машине. За мной никто не последовал, но спиной я чувствовал взгляды.

Чёрт знает что творится! Прорыв Тьмы на территории академии – и ликвидирует его Жорж! Чисто технически, конечно, ничего удивительного – ещё бы Тьма не сумела справиться с Тьмой. Вопрос в мотивации.

Хотя мотивация тоже, в общем-то, просчитывается на раз. Жорж – потенциальные Врата, через которые Тьма собирается хлынуть в наш мир. Я об этом знаю. А Жорж знает, что я знаю. И знает, с какими людьми я дружу.

А значит, ему нужно себя обезопасить. Нужно, чтобы общественность думала, будто он – их защитник. Будто он – воин, побеждающий Тьму. А заодно можно подставить меня. Если спровоцировать прорыв в моё отсутствие…

Мне объявили войну. Моя репутация под угрозой. Пёс бы с ней, с репутацией, на самом деле, но ведь… Но ведь у меня нет никаких вещественных доказательств того, что Жорж – адепт Тьмы!