Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 149 (всего у книги 350 страниц)

Сестра Златы – Агата – уже сидела за столом чёрных магов спиной к нам.

– Садитесь, госпожа Львова, конечно, – сказал я и отодвинул свой поднос. – Мы с господином Юсуповым не возражаем. Ведь правда, господин Юсупов?

Жорж окатил меня ледяным взглядом, резко встал и удалился. Вообще удалился, из столовой. Наверное, не голодный.

Про дуэль пока ничего не сказал – и то хорошо, уже прогресс. Может, даже удастся замять это дело. Ну не хочется мне убивать этого полудурочного! Ещё дадут прозвище «Убийца Юсуповых». Кто ж виноват, если они сами на бензопилу прыгают… Илларион, вот, тоже едва не допрыгался.

Злата села рядом со мной. Ощущалось это странновато – длинный стол, за которым куча свободных мест. Просто так девушка настолько близко к парню сесть не отважится. Тем более, что мы даже не были представлены. А это – важный нюанс.

Аполлинария Андреевна Нарышкина, например, скорее собственными рыжими локонами удавится, чем согласится так вот запросто заговорить, а уж тем более усесться за стол рядом с незнакомцем. Совершенно независимо от того, что фотографии этого «незнакомца» периодически мелькают во всех газетах и для того, чтобы не знать, кто он такой, нужно изрядно потрудиться.

Не представлены – значит, не знакомы. В некоторых нюансах правила этикета – штука на удивление идиотская. Впрочем, девушке, выросшей вдали от общества, простительно. Всех этих заморочек счастливица Злата, скорее всего, просто не знает.

– Прошу прощения, что прервала вашу беседу, – ласково улыбаясь, проговорила Злата. – Мне показалось, будто вы вот-вот поссоритесь.

– Ничего. Не обращай внимания. – Я глотнул из стакана сока. – У нас с Жоржем давние особые отношения. Нам… непросто поссориться.

Действительно, трудно сломать то, что никогда не было целым.

– Правда? Ну, тогда я рада. Не люблю, когда люди ссорятся, – улыбнулась Злата и взяла вилку.

Глава 22

– У тебя ведь есть сестра-близнец, – сказал я.

– Да, Агата.

– И вы с ней никогда не ссоритесь?

– Мы? – Злата, похоже, нешуточно удивилась. – Нет, никогда.

– Да ну? И в детстве тоже не ругались?

Злата отрицательно покачала головой.

– Надо же. Занятно. У меня тоже есть сестра-близнец, но мы с ней до недавних пор жили как кошка с собакой.

– А что изменилось потом? – заинтересовалась Злата.

Хороший вопрос – что изменилось… Честный ответ на него: изменилось всё.

Костя Барятинский навернулся с моста, сломал себе шею, его слабый дух не смог справиться с кризисом, и на место этого духа призвали меня. А я был достаточно взрослым человеком для того, чтобы не ввязываться в ссоры с собственной сестрой. Которая, кстати говоря, оказалась вполне разумной и приятной девушкой – хоть и не без некоторых тараканов в голове. Ну а у кого их, спрашивается, нет?

Да и вообще, если рассудить, такая сестра, как Надя – на вес золота. Я её не раз выручал, конечно, но и она мне помогала неоднократно. Чего стоит одна лишь наша афера с похищением цесаревича этим летом. Людей, которые готовы отважиться на такое вместе с тобой, нужно ценить. Это Костя Барятинский, изначальный хозяин моего нынешнего тела, был слишком глупым, чтобы понимать такие вещи. А я-то – другой человек.

– Повзрослели, – коротко ответил я.

– Вот как. – Злата улыбнулась. – А мы с Агатой никогда не ссорились. Даже в детстве. Может быть, это потому, что мы обе – девочки?

– Ну да, немаловажный нюанс, – усмехнулся я. – И каково вам сейчас? После стольких лет затворничества – оказаться среди людей?

– О, это здорово! – засияла Злата. – Все вокруг очень милые и добрые! Совсем не такие, как предупреждали папа с мамой.

Она осеклась и покраснела. Я улыбнулся:

– А что говорили папа с мамой?

Злата молчала, уставившись в свой поднос.

– Что здесь кругом цинизм и лицемерие, что каждый встречный будет стараться использовать вас в своих интересах, что за каждым добрым словом скрывается подвох? – подсказал я.

– П-примерно так, – пролепетала Злата.

– Я бы не стал отмахиваться от этих слов.

Злата взмахнула длиннющими ресницами.

– Вы полагаете, что люди настолько плохи?

– Люди настолько люди. Не плохие и не хорошие. Хотя встречаются, конечно, разные индивиды… – Тут я замолчал, задумавшись о своём.

Но вдруг из задумчивости меня вырвали произнесённые Златой слова:

– Про вас нам говорили только хорошее.

– Про кого – про нас? – встрепенулся я.

– Ну… про вас, Константин Александрович.

– Во-о-от как. – Я отодвинул опустевший стакан. – А откуда же ваши родители обо мне знали?

– Н-ниоткуда. Газеты… – пролепетала Злата.

Щёки её пылали, как заходящее солнце. Она, казалось, готова была провалиться сквозь землю. Я решил усугубить эффект и осторожно взял девушку за руку. Проникновенно заглянул в глаза.

– Я очень рад, любезная Злата, что моя слава настолько меня опередила.

Мне показалось, что Злату сейчас хватит удар. И в этот момент я чуть отклонился и перефокусировал зрение, чтобы увидеть её сестру.

Агата сидела за соседним столом, вполоборота к нам. Невнимательному наблюдателю могло показаться, что она ест – во всяком случае, склонилась над своим подносом. Но я прекрасно видел, что Агата вцепилась обеими руками в стол так, будто хочет отломать от него кусок. И щёки её покраснели не хуже, чем у сестры.

О-о-очень интересные близняшки. Вот просто очень…

– Костя, – послышался вдруг голос Мишеля. Который, видимо, тоже наконец проснулся и дополз до столовой. – тебя просят подойти к телефону.

– Кто? – Я отпустил руку Златы и повернулся к другу.

Мишель сделал многозначительный взгляд. Я хмыкнул и встал.

– Прошу меня простить, госпожа Львова – дела. Неотложные дела зовут.

– До свидания, господин Барятинский, – чуть слышно пискнула Злата. – Удачи вам… с вашими делами.

Поклонившись, я удалился.

Звонок поступил на общий телефон. Дядька, присматривающий за аппаратом, сидел на месте и с надеждой на меня смотрел. Снятая трубка лежала на аппарате. Я не глядя сунул стражу телефона монету, шевельнул рукой, ставя глушилку, и поднёс трубку к уху.

– Барятинский.

– Наконец-то! – ворвался в ухо недовольный голос Витмана. – Вам должно быть стыдно, капитан Чейн! Начальство полчаса дожидается, пока вы соизволите ответить,

– Во-первых, не полчаса, а всего-то пару минут, – буркнул я. – А во-вторых, если начальству угодно, чтобы я постоянно был на связи, оно могло бы снабдить меня передатчиком. Вроде того, что был у Кристины.

– У Кристины передатчик был в виде пудреницы, – озадаченно сказал Витман. – Я не думаю, что вашему образу пойдёт на пользу такой аксессуар.

– Ой да ладно. Уже почти середина двадцатого века, границы размыты.

– Что?

– Что?

Помолчали. Потом Витман, глубоко вдохнув, сказал:

– Граница есть, господин Барятинский. И с этой стороны – мы.

– Ясно, господин толерантность, – усмехнулся я. – Ну а что запрещает сделать передатчик в виде портсигара, например?

– Портсигара? – переспросил Витман. – Хм… А неплохая идея!

– Дарю, пользуйтесь. Патент на себя всё равно оформить не смогу – Ближний Круг, сами понимаете…

– Можно подумать, когда-то вас это останавливало, господин Барятинский, – хмыкнул Витман. – Кстати – коль уж вы подняли эту тему. Что там за интересные дела происходят с одним заводом в Чёрном Городе?

Ну… Говоря языком моего мира, завод в Чёрном Городе мы с Федотом успешно отжали. После достопамятного гоп-стопа Илларион сделался мягким, как пластилин, готовым на всё. Получив от него документы, мы съездили познакомиться с новым директором. Объяснили ему ситуацию. Директор тоже оказался предельно понятливым и сговорчивым человеком – особенно после того, как воочию увидел, кто к нему явился. Имя Федота Комарова для директора было не пустым звуком.

Себе я назначил не самую большую долю, так что, думается, в итоге довольными остались все. А завод, как оказалось, производил боеприпасы.

С кем в таких масштабах воевал Юсупов – осталось загадкой, с его смертью все концы опустились в воду. Я, впрочем, был уверен, что сам Юсупов не воевал – но зато активно снабжал патронами людей, которые в них нуждались.

Что ж, если повезёт, однажды эти люди снова выйдут на наш заводик. И тогда мы их разговорим так, что мало не покажется. А не повезёт – чёрт с ними. Всё равно Земля квадратная, за каким-нибудь углом да и встретимся.

– Не понимаю, о чём вы говорите, Эрнест Михайлович, – безмятежно сказал я.

– Так и думал, что вы, как всегда, ни при чём, Константин Александрович, – усмехнулся Витман. – Однако хватит уже болтовни, я звоню по делу.

– Внимаю.

– Вам бы неплохо подъехать в нашу лабораторию. Разговор, прямо скажем, не телефонный.

– Лаборатория? – заинтересовался я. – А где она находится?

До сих пор о лаборатории Тайной канцелярии только слышал. Бывать там не доводилось.

– Машина уже должна ждать вас у ворот академии. Если вас не затруднит…

– Не затруднит, ну что вы. Как раз не знал, чем занять день.

И я даже почти не ехидничал. После того, как испытание в Ближний Круг завершилось, а Юнг погиб, у меня будто гора с плеч упала.

Прекратились интенсивные тренировки с Платоном (одна в неделю для поддержания формы – не в счёт), закончились занятия по порталам с Калиновским (он обучил меня всему, что знал сам, да к тому же началась учёба, и теперь у нас обоих – как у ректора, так и у меня, – было не столь много времени).

С Воинами Света, моим отрядом, мы тоже почти перестали практиковаться. С нашим оружием это было попросту недальновидно. Если прорыв случится, когда мы будем истощены – грустно сделается всем. Да и что отрабатывать? Битва с Тьмой – всегда неожиданность. Всё, что требуется – быть ловкими, быстрыми, сильными, уметь фехтовать. А со всем этим вполне справлялась академическая программа.

Так что я, по сути дела, отдыхал. И чувствовал себя неуютно. К безделью, говорят, привыкаешь – но гораздо сильнее привыкаешь к работе на износ. И когда образуется перерыв – такое чувство, будто стоишь голым на холодном ветру. Неудобно, неуютно и не знаешь, куда себя деть.

– В двух словах намекните, что будет, – попросил я Витмана.

– Разве что в двух. Метеорит хочет.

– Эм… – озадачился я. – А в трёх?

– Метеорит хочет вас.

* * *

Если гора не идёт к Магомету – Магомет идёт к горе. Если метеорит не летит к капитану Чейну – капитан Чейн едет в лабораторию Тайной канцелярии.

«Метеорит хочет вас». Что бы это могло означать?

Машина и правда ждала меня у ворот. Я подошёл, стукнул по стеклу и, дождавшись, пока оно опустится, сказал водителю:

– Я поеду за вами сам, на своей машине.

– Приказ был не такой, – нахмурился и без того хмурый мужчина в костюме цвета питерского неба осенью.

– Мне нужна мобильность, – объяснил я. – Мало ли, куда поеду потом. К тому же, вряд ли вы обрадуетесь моему попутчику.

– Попутчику? Попутчиков брать не велено…

Джонатан Ливингстон камнем рухнул мне на плечо, расправил крылья и заорал на водителя:

– Государю императору – ура!!!

Водитель вздрогнул. Почесал висок указательным пальцем.

– Хорошо, господин капитан. Езжайте прямо за мной.

Я и поехал. Джонатан, к моему облегчению, расположился на пассажирском сиденье, что означало: горизонт чист. Если бы он летел над машиной, это могло бы означать опасность.

Хотя… Я покосился на чайку. После того, что он исполнил с Илларионом, уже ни в чём нельзя быть уверенным. Сквозь стекло, как выяснилось, для него пролететь – не проблема. Лучше не расслабляться.

Ехали долго. Водитель изрядно попетлял по городу, насколько я мог судить – безо всякого смысла. В его машине, очевидно, стояли стёкла «с секретом», сквозь которые я не должен был видеть, куда меня везут. А раз уж я еду на своей – значит, надо меня хотя бы немного запутать. Вряд ли это распоряжение Витмана, скорее личная инициатива водителя. Рефлекторное поведение человека, привыкшего к повышенному уровню секретности.

Наконец, мы остановились возле здания, обнесённого бетонным забором с колючкой. На шлагбауме я завис надолго. Передо мной извинялись, просили подождать, куда-то звонили, что-то уточняли, но, наконец, пропустили.

– Вы уж не серчайте, господин капитан, – сказал водитель, когда я, наконец, припарковался и выбрался на свет божий. – Сюда обычно на личном авто не приезжают. Объект режимный, сами понимаете…

– Я мог бы и рядом где-нибудь машину оставить. Тогда не пришлось бы время терять.

Водитель только руками развёл – мол, чего уж теперь.

Чайку я отпустил полетать. Джонатан немедленно усвистал куда-то в заоблачные выси и затерялся.

Здание было в три этажа высотой, но, оказавшись внутри, мы пошли не наверх, а вниз, в подвал. Там, по моим прикидкам, находилось еще минимум столько же этажей, сколько наверху. Топили здесь отлично – так, что я даже снял куртку. У подножия лестницы минус первого этажа меня встретил Витман и отпустил водителя.

– Ну-с, как говорится, если где-то падает метеорит – то обязательно на вашу голову, – весело сказал Витман, потирая руки. – Пословица, не больше, но как нельзя к месту. Идёмте, Константин Александрович. Экскурсию проводить не стану, уж простите. Люди заняты делом…

Мы шли по коридору, слева и справа то и дело попадались закрытые деревянные двери. Двери украшали таблички с надписями: «Лабораторiя…» – и номер.

– А ваша знаменитая некромантическая лаборатория тоже находится здесь? – спросил я.

– Здесь, разумеется, – кивнул Витман. – Двумя этажами ниже. Желаете посмотреть? Сразу предупреждаю: на полный желудок зрелище не самое приятное.

– Обойдусь, – покачал я головой. – Праздный интерес.

В одну из дверей – лабораторию № 6 – Витман постучал.

Открыл, видимо, лаборант. Совсем молодой парнишка. Ну как – молодой? Постарше Кости Барятинского, лет двадцати трёх, наверное. На меня он посмотрел с каким-то ревнивым выражением. Шмыгнул носом и отвернулся.

Ну да, ну да. Понаехали тут всякие канцелярские выскочки, работать мешают.

Эта конкретная лаборатория представляла собой комнату с невысоким потолком. Окон не было. Вдоль стен стояли шкафы с металлическими и стеклянными дверцами. Посередине лаборатории возвышался застеленный белой простынёй стол, а на нём в гордом одиночестве лежал уже знакомый мне метеорит. Его очистили от копоти, и теперь он сверкал, отражая свет потолочных электрических ламп.

– Кгхм. – Со стула мне навстречу поднялся пожилой мужчина в белом халате, с седой бородой и в крохотных очках, которые висели на самом кончике носа, где, возможно, выполняли какие-то непонятные мне функции. – Здравствуйте-здравствуйте, господин Барятинский. Для меня честь – познакомиться с вами.

– Константин Александрович, это профессор Салтыков, – представил Витман. – Прошу без церемоний, господа. Все свои.

– Взаимно приятно, – кивнул я, пожимая протянутую руку. – Ну так чем вас обидела эта каменюка, господин профессор?

От двери послышалось фырканье. Я повернул голову и смерил лаборанта взглядом. Тот посмотрел в ответ смело и дерзко.

– Проблемы? – жёстко спросил я.

Лаборант не стушевался. Безмятежно пожал плечами.

– Нет, ну что вы. Никаких проблем, ваше сиятельство.

– Тогда постой снаружи. Ты меня раздражаешь. Он ведь нам не нужен, господин профессор?

Такого поворота лаборант явно не одидал. Аж хрюкнул от нахлынувших чувств.

– Действительно, Пафнутий. Выйди, пожалуйста, – смущенно согласился профессор Салтыков.

Витман подкрепил его просьбу тяжёлым взглядом. И лаборант Пафнутий, побледнев от негодования, вышел за дверь.

– Прошу прощения. Гонору в нём с избытком, – пробормотал профессор. – Молодой, знаете ли. Юношеские амбиции…

– Так это ж хорошо, – улыбнулся я. – Если в человеке чего-то много – это всегда можно убавить. А вот когда не хватает – тогда проблема.

Успокоенный, профессор Салтыков кивнул и достал из кармана халата маленький молоточек. Подошёл к столу, тюкнул молоточком по метеориту. Тот отозвался негромким звоном.

– Любопытный экземпляр, – прокомментировал Салтыков. – Не можем найти соответствия в таблице периодических элементов.

– Насколько это невероятно? – пожал я плечами.

– Э-э-э… – Профессор явно озадачился. – Весьма! То есть, кгхм, абсолютно. Беспрецедентный случай. Вещество, из которого состоит этот небесный камушек – удивительной стойкости. Как мы ни старались, не сумели отколоть от него ни кусочка! Даже царапинки оставить не получилось.

– А как же вы его изучали? – не понял я.

– А вот это, господин Барятинский, самое интересное. Когда мы уже отчаялись и отложили инструмент, от метеорита вдруг откололся фрагмент. Упав на стол, он рассыпался практически в пыль. Вот эту пыль мы и изучали. Однако важен тут не сей факт, а несколько иной. А именно: как рассыпался фрагмент.

На дальнем конце стола стояло нечто вроде тех круглых высоких крышек, которыми Китти накрывает блюда перед тем, как подать обед. Профессор подцепил крышку мизинцем и снял её. Под крышкой и правда оказалось что-то вроде тарелки – только она была плоской, стеклянной. А на «тарелке» я увидел буквы из серого порошка. Надпись прочитать не успел.

– Прошу вас обратить особое внимание, – сказал профессор. И, вынув откуда-то пинцет, разворошил им буквы.

Как только он убрал пинцет, порошок пришёл в движение. Быстро, будто подчиняясь действию магнетической силы, принял изначальное положение.

– «Бродяга», – прочитал появившееся на тарелке слово я.

– Именно так вас звал наш старый знакомый Юнг? – подал голос Витман. – Не правда ли, Константин Александрович? И именно вам в руки прыгнул метеорит. Не говоря уж о том, что именно вас он перед этим едва не убил на дороге.

Глава 23

– Голос, – задумчиво повторил Витман.

– Женский, – уточнил я.

– Это вы могли бы не говорить, – отмахнулся Витман.

Я немного даже обиделся. Вот можно подумать, что на меня бросаются прямо все подряд лица женского пола, оказавшиеся на расстоянии взгляда!

Хотя, если задуматься…

– Не суть, – продолжил Витман. – Значит, эта особа назвала вас бродягой и посулила помощь. Так? Верно я понял?

– В точку. Думаю, излишне будет говорить, что всё это – ну очень странно. Если не подозрительно.

Витман покивал.

Мы с ним остались в лаборатории вдвоём. Профессора Салтыкова Витман отослал – тот всё равно ничего больше не мог сказать о метеорите, наука оказалась бессильной перед природным явлением.

На столе продолжал лежать (или стоять) метеорит. Рядом с ним из серебристо-серого порошка на фоне белой простыни отчётливо выделялась надпись: «Бродяга».

– И вы полагаете – это и есть та самая помощь, – задумчиво сказал Витман, глядя на метеорит.

– Ну… – Я усмехнулся. – Мысль, безусловно, заманчивая. Однако не будем забывать, что меня этой «помощью» для начала едва не убило. Если бы не вмешался мой фамильяр, от меня бы сейчас, наверное, только угольки остались. Даже испугаться бы не успел. Так что вполне возможно, что этот метеорит на самом деле хочет меня прикончить. А тот его милый прыжок мне в руки – просто неудачная попытка покушения. В конце концов, что мы о нём знаем? Ничего. Что ждать от этой штуки – непонятно. А в таких ситуациях лично я предпочитаю готовиться к худшему.

– А как же дама, которая молила вас о помощи, предлагая при этом помощь? – посмотрел на меня Витман.

– Что бы вы там обо мне ни думали, Эрнест Михайлович – я далёк от идеализации всех дам без разбора, – проворчал я. – Какая-то из них вполне может мечтать о моей смерти. Скажем, какая-нибудь запредельная самка Юнга… если можно так выразиться.

Протянув руку, я коснулся поверхности метеорита. И понял вдруг, что по мере приближения к метеориту в голове усиливается звук. Как будто я стою под линией электропередач, и ко мне постепенно возвращается слух.

– Как ощущения? – спросил Витман.

– Что-то там есть. – Я опустил руку. – Что – непонятно.

– Вот к такому же выводу пришли и все наши специалисты, – проворчал Витман. – За что только они получают жалованье, спрашивается? Иногда мне кажется, что можно распустить как минимум половину штата и заменить их вами, капитан Чейн. А иногда – не кажется… Что ж, предлагаю подняться на верх. Перекурить и выпить по чашке кофе. Возможно, нас что-нибудь осенит.

– Предложение принимается. Только ещё один момент. – Я расстегнул куртку и, сунув руку за пазуху, извлёк книгу. – Вот эта штука написана Юнгом, если верить надписи на обложке. И иногда она со мной разговаривает. Пытается запугать.

– Разговаривает? – переспросил Витман, взяв книгу. Надо отдать ему должное – этот человек умел ничему не удивляться. И сомнению мои слова никогда не подвергал, просто уточнял подробности. – Что вы имеете в виду?

– Не голосом, – пояснил я. – Просто текст книги меняется, начинает обращаться непосредственно ко мне. Ну, знаете: «Тьма всесильна, тебе не победить, борьба бессмысленна» – в таком духе. Когда книга провернула этот финт в академии, сработал детектор магии. Дежурный преподаватель зафиксировал черномагический всплеск шестого уровня.

– Это очень странно, – пробормотал Витман, листая книгу. – Ведь Юнг был белым магом…

– Юнг вообще не был человеком, – напомнил я. – Вернее, может, и был, но так давно, что сам об этом позабыл.

– Ваша правда, – вздохнул Витман. – Что ж, разберёмся. Передам нашим «специалистам», коль уж находимся здесь. Надеюсь, хотя бы из этого предмета они сумеют извлечь что-то стоящее. – Витман не сумел сдержать ядовитой интонации.

Он открыл дверь, позволив мне выйти первым. Сам вышел вслед за мной.

Профессор Салтыков куда-то удалился, видимо, у него были другие дела, помимо падающих с неба кусков металла. А вот лаборант Пафнутий, как оказалось, слонялся под дверью. Подслушивать, что ли, пытался? Бессмысленное занятие. С одной стороны, здесь наверняка предприняты все магические меры, чтобы никто не грел уши лишний раз. А с другой, я его выгнал не потому, что должно было прозвучать нечто секретное, а потому, что меня бесила его надменная рожа.

Витман не обратил на парня внимания. Сразу пошёл по коридору, на ходу листая книгу. Я шагал за ним, сунув руки в карманы. В голове царила восхитительная пустота.

Здесь и сейчас не было никакого смысла пытаться что-то понять, анализировать, делать выводы. Вокруг меня, конечно, всегда происходило что-то подобное – но теперь нельзя было даже предположить, что именно и кто за этим стоит.

Вдруг я ощутил движение. Чуть повернув голову, поймал в периферическое зрение Пафнутия. Он, оказывается, немного выждав, пошёл вслед за нами. Это, в общем-то, было не так чтобы странно. Пацан здесь работает, мало ли, куда и зачем идёт.

– Любопытный фолиант, – проговорил между тем Витман. – То, что он фонит чёрной магией, очевидно даже мне. Однако, думается, под этой магией есть что-то ещё… Нужно разбираться, м-да.

Мы уже подошли к двери, ведущей на лестницу, когда Пафнутий подал голос:

– Ну и как прошла беседа с «каменюкой»?

Остановившись, мы с Витманом обернулись и посмотрели на дерзкого лаборанта. Тот и не подумал смущаться. На Витмана, впрочем, он вообще не глядел. Всё его внимание было сосредоточено на мне.

– Прекрасно, – сказал я. – Отчёт будет у вас в кабинете до конца рабочего дня. Я могу идти, господин учёный?

– Да уж, можете-можете! – Голос Пафнутия зазвенел от какой-то непонятной мне ненависти. – Шли бы вы… куда подальше. И не возвращались.

– Это ещё что такое? – повысил голос Витман. Стены коридора задрожали. Лампа под потолком мигнула. Эрнест Михайлович был человеком старой закалки, нарушений субординации не терпел. – Ты что себе позволяешь, недоделок? Соображаешь, на кого рот раскрыл⁈

– Знаю ли я, кто такой Константин Барятинский? – вскинул брови Пафнутий. – Это что – вопрос? Разумеется, знаю, его каждая собака знает! Тот самый Барятинский! Единственная надежда Российской Империи! Спаситель великой княжны и великого князя!

С каждой фразой ненависти становилось больше, а голос делался громче.

– Дешёвая популярность – вот как я это называю! Вчера этот разрекламированный пижон втёрся в доверие к императору, сегодня пролез в Тайную Канцелярию. А завтра что? Женится на дочери императора и займёт престол?

Витман откашлялся:

– Так, ну всё, это уже слишком. Я, к счастью, никогда не страдал либеральными взглядами. Если тебе наскучила работа – мог бы просто подать заявление об уходе. Но после того, что здесь прозвучало, увольнением дело не обойдётся. Пару лет в шахтах – это как минимум. Если выживешь там, потом будешь тридцать раз думать, прежде чем рот открывать.

Я хотел было осадить Витмана. Два года за грязный язык – это всё же, как по мне, чересчур. Вполне, на мой взгляд, достаточно как следует набить дураку морду…

Не успел.

Взглянув в глаза Пафнутия, я слишком поздно заметил странную особенность его зрачков. Они были больше, чем полагается. И к тому же – неправильной формы.

Как будто только и ждали, пока я это замечу, зрачки Пафнутия мгновенно выросли ещё больше. Две «чернильные кляксы» выплеснулись за пределы глаз.

– Витман – бегите! – крикнул я.

– Что-о-о⁈ – возмутилось моё непосредственное начальство.

Он пока ещё ничего не понимал. Наблюдать прорывы Тьмы лично Витману до сих пор не приходилось. Он не догадался, что через Пафнутия каким-то образом вновь прорывается Тьма.

Тьма, которой глава Тайной Канцелярии – не помеха, но лёгкая закуска. Тьма, с которой один на один мне сталкиваться ещё не приходилось, со мной рядом всегда были Воины Света.

Я повернулся к двери, поднял руку и сотворил простое, как лом, черномагическое заклинание «Таран». Дверь с лязгом вылетела из проёма, ударилась о ведущие вверх ступени лестницы.

– Бегом! – рявкнул я. – Вызывайте мой отряд!

Вряд ли, конечно, ребята успеют вовремя. Но если эта тварь прикончит меня – вместе они с ней разберутся. А после законопатят разлом.

Витман бросил быстрый взгляд на Пафнутия – лицо которого уже почти скрылось за тьмой. И теперь понял, что происходит.

Хвала всем богам – Витман не стал играться в героя. Он был одним из самых смелых людей, что я встречал за обе свои жизни, но – не в ущерб здравому смыслу. Противопоставить Тьме Витман не мог ничего. Поэтому просто молча повернулся и бросился прочь, вверх по лестнице.

А над его головой пролетело что-то белое и стремительное. Что могло быть только Джонатаном Ливингстоном.

– Государю императору – ура! – заметался по коридору отчаянный вопль.

Я призвал цепь и пустил по ней энергию чистого Света. Звенья цепи засияли, и Тьма взревела. Я вновь услышал множество голосов, говорящих, кричащих, шепчущих одновременно одно и то же:

– К чему оттягивать неизбежное, Бродяга?.. Я всё равно сожру этот мир, с тобой или без тебя… Мне нужен новый слуга, чтобы готовить для меня новые миры… Прежнего моего слугу ты убил… Займи его место, и твоя жизнь продлится дольше, чем ты можешь вообразить…

– Как по мне, важно не то, сколько ты живёшь, а то – как, – возразил я. – Вот тебе – сколько лет, сука? Миллионы? Квадриллионы? И что ты делала всё это время? Только жрала? Мне тебя жаль. Перед смертью даже нечего будет вспомнить. Я так жить не хочу, спасибо.

Тело Пафнутия скрылось уже полностью, окутанное коконом Тьмы. Во все стороны потянулись многочисленные щупальца, прикосновение которых означало гибель.

– Ты умрёшь, – пообещала Тьма. – И твоя смерть будет хуже смерти.

Отвечать я не стал. По крайней мере, словами. В отличие от Тьмы, я не был настолько туп, чтобы надеяться её напугать или переубедить. Поэтому просто начал битву сам.

Цепь полетела вперёд, удлинилась. Сияющие звенья обернулись вокруг кокона Тьмы дважды и затянулись.

Тьма заревела и завизжала на разные голоса. Я физически ощущал, как трещит и рвётся её непонятная плоть. Щупальца скребли по цепи, от них шёл серый пар.

А из меня потоками хлестала энергия. В висках колотилась кровь. Ноги подкашивались.

Сколько я ещё протяну? Меня ведь никто не прикроет, никто не даст минуту передышки. Путь лишь один: истощить себя и сдохнуть.

Но кому от этого станет легче? Разве что – ей, этой суке Тьме. Ну нет, я не собираюсь облегчать ей жизнь! Сперва потанцуем.

Я с силой рванул цепь на себя. Личное оружие как всегда поняло команду, едва сформулированную на уровне подсознания. Кокон завертело по часовой стрелке. Щупальца суматошно вскинулись, заколотили по стенам. Во все стороны полетели извёстка, штукатурка, куски кирпича.

А я бросился вверх по лестнице.

План был простой: дать себе небольшую передышку. Я быстро восстанавливал силы, так что спустя минуту смогу атаковать ещё раз, не хуже, чем в первый.

А ещё было бы неплохо вывести эту тварь наверх, на свежий воздух. Потому что, учитывая её и мою силы, опасность обрушения здания становилась отнюдь не иллюзорной. Тьме-то, в общем, будет плевать, она даже порадуется. А вот если завалит меня – мне конец. Даже если повезёт, и я выберусь, сил на дальнейшее противостояние не останется точно.

– Государю императору – ура! – услышал я вопль и обернулся.

Упал на ступеньки спиной, пропуская над собой смертоносное щупальце. Опять Джонатан спас мне жизнь. Если бы я не обернулся, щупальце ударило бы мне в спину.

И в ту же секунду я увидел самого Джонатана. Он летел по коридору, держа в лапах что-то, что я сперва принял за змею. Это что-то было длинным, извивалось и сверкало.

Но это была не змея. Джонатан Ливингстон нёс мне цепь.

Ему пришлось обхватить её перепончатыми лапами, лишёнными когтей. Это было, видимо, неудобно, а цепь ещё и шевелилась, как живая. Но на Джонатана работали могучие крылья, которые несли его вперёд с немыслимой скоростью.

– Какого?.. – только и успел я сказать, прежде чем стремительная чайка, пролетев надо мной, выпустила добычу, взятую неизвестно где.

Цепь упала мне на колени. Я перевёл взгляд с неё на свою цепь, которая обвила моё предплечье.

Ничего не понимаю. Конечно, я второй год нахожусь в магическом мире и многому уже просто разучился удивляться. Но конкретно сейчас – что, чёрт подери, происходит⁈ И как это понимать⁈

Новая цепь продолжала светиться просто по дефолту, такова была её природа. И свет этот был точно таким же, каким светилась моя цепь, когда я пускал её в ход против Тьмы. Но сейчас-то энергия шла не из меня! Я ко второй цепи вообще не прикасался! Так откуда она идёт? Почему цепь светится?

– Тебе это не поможет, Бродяга! – взревела Тьма.

В мою сторону полетели щупальца. Я поднял руку и выставил Щит. Это уже было чисто инстинктивное действие, и я успел понять, что смысла в нём – не ахти. Тогда интуитивно добавил к Щиту немного истинного Света. И в тот же миг щупальца ударили в мерцающую преграду.

По Щиту пробежали красные разводы. Щупальца отскочили назад, а Тьма завизжала так, что задрожали стены, пол и потолок. Сверху посыпалась извёстка, или что там – я не успел заметить.

А потом Тьма прыгнула вверх, и на пол обрушилась целая лавина.

Я вскочил, метнулся вперёд, держа в обеих руках по цепи. Поднял голову.