Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 350 страниц)

Я покачал головой. Проворчал:

– Странно, что его оставили тут, а не сожгли на костре.

– На костре? – изумился Мишель.

– Оттого, что героин запретили к использованию, способ его приготовления не изменился. Вот, полюбуйся. – Я провёл пальцем по оглавлению. – «Наложение порчи». «Родовые проклятия – классификация, виды». «Заклинание призыва усопших»… Красота, да и только!

Глава 4

– Ну, Костя, – снисходительно начал было Мишель, – это ведь просто… – и осекся.

– Что замолчал? Дошло? – хмыкнул я.

– Не может быть! Неужели Жорж пытался освоить эти заклинания?

– Нет, ну что ты. Ему просто нечего было почитать перед сном.

– Но это же очень опасно! Он мог погибнуть!

– А лупить по мне со всей дури магией – не опасно? А вызывать меня на дуэль?

– Н-да, действительно, – пробормотал Мишель. – Жорж в последнее время был какой-то странный. Но, тем не менее! Взгляни на эти заклинания – они очень сложные! – Мишель принялся листать брошюру. – Здесь, конечно, напрямую не указано, какой магический уровень необходим, но догадаться можно. Вот, например: «Для проведения ритуала потребно поднять с погоста особу женского полу, молодого возраста, при жизни не познавшую мужчины».

– Да уж, задачка, – согласился я. – Покойницу ведь не спросишь, как там у неё обстояло с мужчинами. Поднимешь – а окажется, что всё уже познано. И что делать? Обратно закапывать?

Мишель поморщился:

– Ох уж эти твои шуточки! Я говорю о том, что одно только поднятие усопшего – это Запретная магия! Предполагающая очень высокий уровень, думаю, что не ниже двенадцатого. И все остальные заклятия, о которых здесь рассказывается, не менее сложны. Ни у кого из наших курсантов такого уровня магии просто нет – потому сборник и не уничтожили. На мой взгляд, ничего опасного эта брошюрка из себя не представляет. Ни Жорж, ни кто-либо другой просто не смог бы воспользоваться ни одним заклятием.

– Тем не менее, Тайная канцелярия сей труд из библиотеки изъяла, – напомнил я.

Мишель пожал плечами:

– Канцелярские – известные параноики. Им только дай что-нибудь запретить.

– Угу, – задумчиво проговорил я. – Только дай… – и по узкому проходу между стопками книг пробрался к полкам.

Полки были забиты так тесно, что корешки книг составляли как будто одно целое, единую вертикальную поверхность. Эта поверхность здорово запылилась. И я, присмотревшись, разглядел нарисованные на ней ритуальные знаки. Круги, звёзды, треугольники и прочую дрянь. Кто-то чертил пальцем по пыльным корешкам так же, как мог бы рисовать на полу или стене.

– Не смог бы воспользоваться, говоришь? – переспросил у Мишеля я. – Ну-ну.

Вздохнул. Мишелю, пожалуй, завидовал. Он мог себе позволить заблуждаться и наивно думать, что у Жоржа ничего не получится – из-за недостаточного магического уровня. А я-то твёрдо знал, что магией Жорж переполнен по самое не могу! И судя по тому, что мы сейчас видели, явно пытался провести какой-то ритуал.

Что за ритуал? Получилось у Жоржа или нет? Чёрт его знает. Знаки, выписанные на пыльной поверхности, мне ни о чём не говорили. Но что-то подсказывало – уложив Жоржа в погреб к Мурашихе, я поступил правильно. Вряд ли он промышлял тут чем-то, полезным для здоровья Константина Барятинского.

– Ладно, – решил я, – уходим. Больше здесь делать нечего. А это – заберу с собой. – Я сунул брошюру за пазуху. – На свежую голову посмотрю, поищу знаки, которые рисовал Жорж – глядишь, соображу, что он тут исполнял по ночам… Ты готов?

Мишель с облегчением кивнул. Он, конечно, крепился изо всех сил, но заметно было, что не терпится отсюда убраться. Всё-таки в злостных нарушителях дисциплины никогда не ходил – не чета мне, грешному. Опасался нарваться на дежурного преподавателя.

– Поехали, – скомандовал я.

Прошёл сквозь стену и оказался перед дверью в хранилище, с внешней стороны. В ту же секунду китель на мне заискрился. Я выдернул из-под него брошюру и увидел, что она окутана магическими искрами.

– Что за чёрт⁈ – я недоуменно смотрел на книжицу. Магическое сияние вокруг неё разгоралось всё ярче.

Мишель ахнул.

– Верни брошюру на место, скорее! Её, видимо, нельзя выносить из хранилища. На всём, что там лежит – охранное заклинание!

Я выругался и метнулся сквозь стену обратно. Положил брошюру в ту же стопку, из которой взял, и снова выбрался в помещение библиотеки. Мы с Мишелем вернули на место отодвинутый стеллаж. Бросились к выходу.

Поздно: в коридоре загорелся свет. А в конце коридора показалась фигура дежурного преподавателя.

Мишель рядом со мной охнул.

– Бежим! – скомандовал я.

Мы рванули обратно. Я захлопнул дверь. Кивком показал Мишелю на ближайший шкаф. Тот не стал переспрашивать – молча бросился к нему.

Вдвоем мы подтащили тяжёлый шкаф к двери. Теперь открыть её быстро не получится. Дежурному придётся применять магию.

– Сюда, – приказал я.

Бросился к окну. Распахнул и вскочил на подоконник. Второй этаж… Ну, хоть в чём-то повезло.

Я спрыгнул с подоконника вниз. Обернулся на Мишеля. Он замешкался, с опаской глядя вниз.

– Прыгай, – сказал я. – Тут невысоко!

Мишель вздохнул, зажмурился и прыгнул.

И в ту же секунду взвыл.

– Что⁈ – я бросился к нему. – Ногу подвернул?

– Нет. Но тут колючки. И крапива. Кажется…

– Так смотреть надо, куда прыгаешь! Ты прямо в розы сиганул.

– Шиповник.

– Что?

– Это не розы, а шиповник.

– Да хоть кактусы! – взбеленился я. – Вылезай уже! Кого ты там – преподавателя ждёшь⁈ – протянул Мишелю руку.

Он ухватился за мою ладонь и выбрался из кустов.

Мы бросились бежать к учебному корпусу. Через минуту в библиотеке загорелся свет.

– Он поймёт, что мы выбрались в окно! – пискнул Мишель. – Он нас увидит!

– Да и чёрт с ним, – на бегу отозвался я. – Издали, со спины – не разглядит, кто.

– Господа, немедленно остановитесь! – раздался нам вслед густой бас.

Войцеховский. Тучный, одышливый преподаватель физики. Прыгать в окно и догонять нас уж точно не станет.

– Угу. Вот прямо сейчас всё бросим и остановимся, – буркнул я. – Ты чего? – заметил, что Мишель припадает на ногу.

– Колено расшиб, – Мишель кусал губы. – Но ничего, потерплю.

Брючина у Мишеля была порвана. В темноте не видно, но коленку он, похоже, рассадил здорово.

С моего плеча вдруг сорвался Джонатан. В несколько взмахов могучих крыльев оказался далеко впереди нас и исчез в жилом корпусе.

– Быстрее, – приказал Мишелю я. – Нам надо оказаться в комнатах раньше, чем Войцеховский позвонит наставникам и прикажет ловить нарушителей дисциплины.

Мы добежали до чёрного хода жилого корпуса. Окно на третьем этаже вдруг распахнулось.

– Костя? – ахнула Полли. – Мишель? – она, в ночной рубашке, высунулась из окна. – Что вы здесь делаете⁈ Костя, твой фамильяр каким-то непостижимым образом оказался…

– Да знаю я, что он сквозь стёкла летать умеет, – оборвал я. – Мишель разбил колено. Через час постарайтесь оба выбраться на чёрную лестницу. Ссадину надо залечить, иначе завтра утром на построении Мишеля точно спалят.

– Я могу прямо сейчас… – начала была Полли.

– Нет. Прямо сейчас они будут проверять комнаты. Нужно дождаться, пока всё утихнет. Ты поняла?

– Да. А что…

– Всё, Полли! Через час, – и я потащил Мишеля в корпус.

Выглянув в коридор из-за двери чёрного хода, мы увидели, что наставника нет.

– На звонок отвечать пошёл, – сказал я. – Войцеховский добрался до телефона. Быстрее!

Через полминуты я уже был в своей комнате. За перегородкой возился Мишель. Еще через минуту в коридоре послышались шаги наставника. Судя по доносящимся звукам, он проверял каждое помещение.

Я выдохнул. Успели.

Утром на построении Мишель был как новенький. Увидев меня, демонстративно подпрыгнул – показывая, что с ногой всё в порядке. Значит, излечение прошло удачно, молодец Полли. Хотя бы одной разборки касательно нарушения дисциплины удалось избежать.

Понятное дело, что если бы дошло до разборок, то я отправился бы напрямую к Калиновскому. Отвел бы его в книгохранилище и рассказал о своих подозрениях. Но поднимать тему Жоржа без убедительной причины мне категорически не хотелось. А способов раздобыть брошюру, которую изучал Жорж, существует немало. Название я запомнил.

– Сборник ритуальных заклинаний под редакцией Сальникова? – удивленно переспросил Витман. – Могу узнать, для чего вам понадобилось сочинение, запрещенное цензурой еще в незапамятные времена?

– Пока нет, – честно сказал я. – Пока я сам толком не знаю, зачем оно мне понадобилось. Как только что-то пойму, сразу же сообщу вам. А сейчас прошу извинить, мне пора на занятия, – и положил трубку.

Что ж. Подождём, пока Витман раздобудет сборник. Вряд ли у него это займёт много времени.

* * *

– Костя, ты уже придумал, как нас объединить?

Я медленно повернул голову и посмотрел на Злату, которая пожирала меня горящими глазами. У нас только что закончились занятия по фехтованию, где злобный преподаватель решил использовать меня в качестве чего-то среднего между чудесным экспонатом и куклой для битья.

Его, наверное, можно было понять: придя в этот зал год назад не знающим, с какой стороны браться за рапиру, сейчас я превзошёл мастерством уже многих. И преподаватель, тридцатилетний француз по фамилии де Бюсси, останавливаться на достигнутом не собирался. Он был хорошим учителем, а я, как способный ученик, вызывал у него навязчивое желание развивать мои навыки дальше.

Иными словами, на меня нападали все, а я делал то, что привык: не позволял нападающим меня убить.

Для курсантов посыл был такой: «Вот к чему вам всем следует стремиться! Будьте как господин Барятинский!». Как учитель учителя, я де Бюсси понимал и не спорил.

Стоически выдержал битву и даже никого не покалечил. Только Андрей, как наиболее подготовленный и упоротый из всех, получил царапину на лице в опасном соседстве с глазом. Царапину сразу после занятия залечила Полли, наградив меня взглядом типа «фи таким быть, Костя! Сначала – Мишель, теперь – Андрей! Нехорошо.»

И вот – Злата. Она даже неуклюже поставила глушилку. Очень неуклюже. Обычно её ставят, отойдя куда-нибудь в укромный угол. Ну или, по крайней мере, там, где вблизи не окажется посторонний человек. А сейчас мы со Златой стояли в дверях зала, и мимо нас шли курсанты, один за другим – проходя через глушилку и даже не зная, что она существует.

– А где твоя вторая половинка? – спросил я.

Злата моментально покраснела и как-то странно на меня взглянула. Приехали, блин…

– Я, вообще-то, имел в виду Агату, – уточнил я. – А вот эта реакция – это ты так рада меня видеть, или Агата сейчас занимается чем-то романтическим с его высочеством?

Вот что хорошо в аристократической среде – можно быть на девяносто девять процентов уверенным, что дальше невинной романтики дело у ребят не зайдёт. В моём мире – а под своим миром я понимаю не только вселенную, из которой пришёл, но и те круги, в которых вращался, пока рос, – мальчики и девочки очень рано понимали, что делать со своими причиндалами, и не стеснялись это знание применять. Отсутствие культуры, воспитания и инстинкт размножения, выкрученный обстоятельствами на максимум, делали своё дело. Поэтому в беспризорниках в моём мире недостатка не было никогда.

Здесь же имелись и воспитание, и культура, а быстро размножаться вот прям здесь и сейчас аристократам было попросту ни к чему. У них было всё: время, деньги, перспективы. Они могли позволить себе насладиться сначала влюблённостью, потом – любовью, ну а уж когда придёт пора – то и всем остальным. Ну, по крайней мере, спариваться в тёмных углах сын императора с юной аристократкой точно не станет. А уж протащить оную к себе или зайти к ней на этаж, гипотетически, вовсе невозможно.

Я лично знал только один путь, которым пользовался несколько раз, навещая Кристину. К слову, и она тоже однажды пробиралась ко мне. Правда, каким образом – не сказала. У девушки, мол, должны быть свои тайны. Как будто у Кристины и без того было мало тайн…

Впрочем, ни в одну из тех встреч у нас до самого интересного дело не дошло. Кража личных вещей, угрозы убийством… В общем, одни лишь заигрывания – ничего серьёзного.

– Агата с Его высочеством отправились прогуляться в парк, – пролепетала Злата. – Я… Они не… То есть…

– Ясно, – перебил я.

Картина, в целом, действительно была ясна. У Златы началось всё с чисто прагматического интереса – родители указали ей на меня как на человека, который поможет снять родовое проклятие, или что уж там это такое. Но бедной девочке не повезло – почти сразу подпала под воздействие моего сокрушительного обаяния. Грех её за это винить, конечно. Редкая птица могла самостоятельно выбраться из-под этого обаяния. Пока что это удалось только Полли – но Полли я сам активно помогал, потому что своим сталкерством госпожа Нарышкина доставляла мне проблем не меньше, чем Жорж. Ну и, наверное, вторым номером можно назвать Кристину – которую от греха вообще услали в Париж. Я лично до сих пор не уверен в том, что Витман сам верил в им же озвученную мотивацию. Так бы и сказал, что испугался за целостность дочки. Предпочёл отправить Кристину одну сражаться с Тьмой, вместо того чтобы оставить наедине с таким демоном-искусителем, как Константин Барятинский.

– Ясно, – снова вздохнул я. – Отойдём?

Злата позволила увести себя в сторонку. Выходящие из зала Анатоль и Долгополова посмотрели на нас со значением и пониманием. Впрочем, на лице Анатоля читалась ещё и зависть. Наверняка думал: «Ну вот, теперь этот негодяй ещё и близняшек себе загребёт!»

– Самое смешное, – сказал я, – что ваша с Агатой тайна – не такая уж тайна.

– Что? – Теперь Злата побледнела. – Почему? Вы проговорились?

– Нет. Просто заметил, что примерно все воспринимают вас как одно целое. Самое частое наименование, которое я слышу – «близняшки». Пожалуй, единственный человек, который действительно вас различает – это его высочество.

– Мы так старались быть непохожими, – наклонила голову Злата. – Даже волосы специально покрасили в разные цвета.

– Однако до недавних пор держались вместе, одинаково учились и хромали на одну и ту же ногу, когда кто-то из вас спотыкался, – усмехнулся я.

– Мы впервые оказались в большом мире! – воскликнула возмущённая неблизняшка. – Конечно, нам с Агатой приходилось держаться вместе! А не хромать мы не могли, потому что…

– Да не надо передо мной оправдываться, – отмахнулся я. – Над вашей проблемой я думаю. Пока есть только одна идея.

– Какая? – подалась вперёд Злата.

– Раздеть вас, положить друг на дружку и чем-то сильно придавить сверху.

Злата отстранилась. Взгляд её потух. Ну вот, сейчас обидится и уйдёт. А то ещё и извращенцем назовёт. В аристократическом обществе мой утонченный юмор почему-то мало кто понимает.

– Шутить изволите, господин Барятинский? – вздохнула Злата.

– Ну, я не то чтобы…

– Вы думаете, мы не пытались?

Я поперхнулся своими жалкими оправданиями.

– Эм… Что?

– Разумеется, мы пытались! Но это не работает!

– Вы… – запнулся я. – То есть, вы серьёзно – пробовали?..

– Совершенно серьёзно. Проводили испытания в дровяном сарае. Разделись, легли друг на друга, а мальчик, который нам помогал, опустил сверху дубовую колоду на верёвке.

Я потёр лоб ладонью.

– И по сколько вам было лет? Включая мальчика?

– Лет по тринадцать, кажется. Какое это имеет значение? Мы не добились ничего!

– Совсем ничего? – уточнил я.

– Ну, разве что мама, войдя в сарай, упала в обморок. И мальчика – он был сыном конюха – потом за что-то выгнали. Хотя он ни в чём не был виноват!

– Ясно, – кивнул я с каменным лицом. – Значит, этот вариант мы вычёркиваем.

Я произнёс это так, будто у меня был целый блокнот, исписанный вариантами. И мой тон, как ни странно, на Злату подействовал.

– Я так надеюсь на вас, господин Барятинский, – сложив руки перед собой, сказала она. – Прошу, поспешите!

– А могу спросить, куда мы торопимся? – заинтересовался я. – Вы жили как одно целое шестнадцать лет, уже должны были привыкнуть. Ясно, конечно, что здесь, в обществе, возникают разные неудобства…

– Я боюсь за Агату! – воскликнула Злата.

Глава 5

– Боишься за Агату? – переспросил я. – А что с ней?

– Она… – Злата потупилась. – Как бы это сказать… Она не чувствует больше такого энтузиазма, как раньше. Я имею в виду чувства Агаты по поводу нашего объединения.

– И? – прищурился я.

– И… И я чувствую, что я чувствую не то, что чувствует она! Понимаете? С нами такое впервые!

Я осторожно тряхнул головой, пытаясь утрясти в ней странную фразу. Вроде получилось.

– То есть, ты хочешь сказать, что вы таки окончательно разделяетесь? – уточнил я. – Становитесь постепенно двумя разными людьми?

С моей точки зрения тут и проблема отваливалась сама собой. Две неблизняшки станут двумя близняшками. Всё тип-топ и даже не придётся компостировать мозги Калиновскому переоформлением документов.

Вот если бы вместо двух поступивших курсанток внезапно осталась одна, какая-нибудь Злагата – тогда да. Есть отчего за голову схватиться. При том, что многострадальная голова ректора и так того гляди треснет… В общем, разделение близняшек было бы оптимальным вариантом.

– Папа говорил, что такое возможно… – пробормотала Злата.

– Ну так и в чём проблема?

– Ах, ну как вы не понимаете! – Злата всплеснула руками. – Мы не будем полноценными людьми! Мы всегда будем несчастны. Потому что у каждой из нас не хватает половины души. Агате кажется, что она будет счастлива – но это потому что она сейчас влюблена. А это не так! На самом деле, счастья не будет! Папа предупреждал нас, чтобы мы не смели влюбляться. Потому что, когда первое чувство схлынет, станет ясно, что оно не закрывает пустоты. Тогда мы соглашались с папой. Мы ведь не знали, что противостоять этому чувству так… невозможно.

Две слезинки вытекли из красивых глаз и заскользили по щекам, оставляя влажные дорожки. Я поднял руку и пальцем подобрал сперва одну, потом – другую. У Златы от этого, кажется, остановилось дыхание.

– Что ж, принцип ясен, – сухо, как мог, сказал я. – Суть усвоена. Продолжу думать.

Вернее, начну. Не то чтобы это дело будет у меня в приоритете. Объективно – есть проблемы и посерьёзнее. Но в фоновом режиме я эту ситуацию покручу. Наверное, надо с Мурашихой посоветоваться. Не зря ведь она слывёт не только лучшей прорицательницей, но и главной сводницей Чёрного города. Глядишь, придумает что-нибудь. А заодно, кстати, и Жоржика проведаю. Как он там, не начал ли невкусно пахнуть? Волнуюсь за него…

– Умоляю вас, господин Барятинский! – прошептала Злата.

– Сделаю всё, что в моих скромных силах, – улыбнулся я.

Возникла неловкая пауза. Я физически чувствовал, как Злату ко мне влечёт.

В принципе, мне ничего не стоило дать этому влечению зелёный свет. Обнять, поцеловать… Но вот беда: я-то не аристократ. По крайней мере, не по рождению. Долго ходить, держась за ручки, и вздыхать под луной не обучен. Очень бы не хотелось столь грубо и невоздержанно вторгаться в душу этого прекрасного в своей невинности создания. Да и не только в душу…

Из затруднения меня вызволило хриплое, ненатуральное покашливание. И оклик Гаврилы:

– Ваше сиятельство, господин Барятинский!

– Чего тебе? – Я повернулся к подошедшему дядьке.

– Вас, извиняюсь, к телефоне просят.

– Кто?

– У господина ректора в кабинете, стал быть. Просили прийти, а там они перезвонят.

Ясно. Абы кто ректору звонить не станет. Круг подозреваемых стремительно сужается до Витмана. А поскольку с метеоритом мы разобрались, остаются два варианта: прорыв Тьмы, либо что-то получилось выжать из книги Юнга. Той, что я забрал из дома, где собирались наблюдатели Тьмы. Что-то важное.

Если бы Тьма прорвалась, Витман наверняка уже примчался бы сюда лично, через портал. А раз звонит – значит, дело в книге.

Так я размышлял, пока, попрощавшись со Златой, шагал к кабинету ректора.

Калиновский встретил меня с мрачной физиономией и демонстративно вздохнул. Я постарался ему ободряюще улыбнуться. Что ж, я знал, что исчезновение Жоржа не пройдёт бесследно, что проблемы будут. Но объективно сам по себе Жорж создавал проблем гораздо больше. И это только на первый взгляд казалось, что создает их одному лишь мне – даже если не брать в расчёт его странные ритуалы в библиотеке.

Что он там делал? Вряд ли обмахивался первой попавшейся по руку брошюркой, чтобы не жарко было… Но у него пока не спросишь. Да и потом Жорж вряд ли будет расположен со мной откровенничать.

Не успели мы с ректором обменяться приветствиями, как телефон зазвонил. Калиновский сделал жест – мол, пользуйтесь, господин Барятинский, вы отобрали у меня всё.

Я снял трубку и поднёс её к уху.

– Барятинский. Что там с книгой Юнга?

Несколько секунд тишины, потом – раздражённое:

– Витман. Откуда вы знаете, что я звоню по этому поводу?

– А вы полагаете, что мне в первый же год службы дали звание капитана за красивые глаза?

Ещё одна пауза, потом:

– Приезжайте в ту закусочную, где мы с вами встречались летом. Разговор будет серьёзный.

И короткие гудки. Я положил трубку.

– Позвольте угадать. Вам срочно нужно покинуть академию, – мрачно сказал Калиновский.

– Служба, – подтвердил я. – Ничего не попишешь, начальство вызывает.

– Господин Барятинский… – вздохнул ректор. – Я, разумеется, понимаю, что ваша деятельность носит государственный характер. Однако позволю себе заметить, что за минувший год дисциплина в академии упала так низко, как не падала никогда на моей памяти. Вот, к примеру, – он пристально посмотрел на меня, – не далее как позапрошлой ночью дежурный преподаватель, господин Войцеховский, зафиксировал нарушение магической защиты в библиотеке.

– А в библиотеке стоит магическая защита? – «удивился» я.

– Представьте себе, да. На двери хранилища, где находятся книги, изъятые с полок по требованию цензоров. К слову, ваших же коллег. Позапрошлой ночью двое курсантов каким-то образом пробрались в хранилище и попытались вынести оттуда некое сочинение…

– Удивительная тяга к знаниям! – восхитился я. – На вашем месте я бы гордился такими курсантами.

– Когда сработал индикатор магии, – демонстративно пропустив мои слова мимо ушей, продолжил Калиновский, – господин Войцеховский поспешил в библиотеку. Но, к сожалению, опоздал. Всё, что он успел сделать – увидеть в окно двоих курсантов, стремительно удаляющихся в сторону жилого корпуса. Выявить нарушителей дисциплины не удалось…

Я сочувственно поцокал языком.

– … не удалось Войцеховскому и наставникам, – закончил Калиновский. – Я же посетил книгохранилище и осмотрел стену, сквозь которую в него проникли. Могу узнать, Константин Александрович, для чего вам понадобился труд сумасшедшего профессора Сальникова? – Калиновский вытащил из ящика знакомую брошюру и шлепнул её на стол.

– А Сальников был сумасшедшим? – спросил я.

– Увы. Изначально, что называется, со странностями, в конце жизни он помешался окончательно. Утверждал, что напрямую общается с духами, и всё такое прочее. Сборник был издан ещё при его жизни. А запрещён цензурой лет десять спустя – когда одна из последовательниц Сальникова, пытаясь провести старинный обряд, покалечилась сама и искалечила десяток крестьянских семей в своем поместье.

– Я жив-здоров, – сказал я. – И у меня нет никаких крестьян. Крепостное право отменили сто лет назад. Вам не о чем беспокоиться.

– Не ёрничайте, Константин Александрович! Вы поняли мой вопрос. А в том, что библиотеку посещали вы, сомнений у меня не было изначально. Изучение магического следа на стене стало лишь подтверждением. Я, разумеется, помню, какую должность вы занимаете в Тайной канцелярии. Однако вопрос дисциплины…

– Ну давайте определимся, как нам лучше, – посмотрел я в глаза Калиновскому. – Всем дисциплинированно сдохнуть или, пошатнув дисциплину, как-то умудриться выкарабкаться из той… неприятной ситуации, в которой мы очутились. Разумеется, когда в следующий раз случится прорыв, мы с моими ребятами можем сказать: «Не сейчас, простите, сейчас нам нужно выучить стихотворение на древнегреческом». Есть шансы, что Тьма подождёт?

Калиновский не смутился, но и спорить не стал.

Покачал головой:

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, Константин Александрович.

– До свидания, Василий Фёдорович, – поклонился я.

И вышел.

Дисциплина… Я и сам уважаю дисциплину. В военных делах. И в моём отряде дисциплина есть. Когда я отдаю приказ, он выполняется. А дисциплина в академии, при всём уважении, забота не моя, а Калиновского. Если она упала – это его просчёт. Разумеется, если ректор сейчас закрутит гайки, мне это доставит проблем, но… Всегда и везде, во всех мирах, наверное, есть этот конфликт – между теми, кто работает с реальными острыми проблемами, и теми, кто пытается сохранить обывательское благополучие.

* * *

Витман, как и условились, ждал меня в закусочной на окраине города. Не заметить моё начальство было невозможно. Купол, скрывающий его от посторонних глаз и ушей, накрыл и один из столиков, и изрядную часть пространства вокруг.

– Государю императору – ура, – обескураженно сказал Джонатан, глядя на купол.

– Не знаю, пропустят ли тебя туда, – сказал я. – Может, полетаешь пока?

Уговаривать, как ни странно, не пришлось. Джонатан молча развернулся, спорхнул с моего плеча и, расправив крылья, вылетел сквозь дверь наружу. Я только головой покачал. Чудо-фамильяр, блин.

Пройдя сквозь купол, я пожал руку вставшему навстречу Витману. Опустил взгляд на брезентовый свёрток, который лежал на столе.

– Это то, о чём я думаю?

– И ничто иное. – Витман сел. – Я надеюсь, вы не голодны?

– Если вы надеетесь на такие вещи – зачем назначать встречу в закусочной? – усмехнулся я.

Витман, как обычно, шутку не распознал.

– Это наше явочное место, – принялся объяснять он. – Здесь легко наладить слежку, заметить чужую слежку, укрепиться в случае необходимости…

– Ладно-ладно, понял. – Я сел напротив Витмана. – С голоду не умру. Так что с книгой?

Витман одним пальцем придвинул ко мне брезентовый свёрток. Чувствовалось, что касается он так не от страха, а от отвращения. Мы с моим непосредственным начальником вместе прошли через многое и я мог с уверенностью сказать, что слово «страх» в его словаре вообще отсутствует. Чего стоила одна только битва с зомби-конструктом, в которого превратился мой юрист…

– Книга оказалась крепким орешком, – сказал Витман. – Для чего именно этому артефакту Юнг придал вид книги – я сказать не могу. Зачем устроили так, что эту книгу нашли вы – тем более.

Я нахмурился:

– То есть, её суть вовсе не в том, чтобы капать мне на мозги своими пессимистическими предсказаниями?

– Вовсе не в том. Я сейчас попытаюсь объяснить. Но вы должны понимать, Константин Александрович, что мы имеем дело с магией, которая была запрещена многие столетия назад. Забыта и уничтожена. Это Изначальная магия – магия Света и магия Тьмы. Предельного понимания механизмов её работы у нас нет.

– Ну, говорите, что есть, – пожал плечами я. – А то прелюдия слишком уж затянулась.

– Извольте-с. Данная книга – связующее звено в некоей магической цепи. Цепь включает в себя ряд определённых мест и людей. Может быть, только мест, может быть, только людей. Всё, что мы можем сказать: эти места и люди находятся в Петербурге, Москве и Париже. Полагаю, именно этим занимался Юнг во время своих отлучек. Он расставлял своего рода мины замедленного действия.

– А что мы понимаем под минами? – спросил я, уже предчувствуя, что знаю ответ.

– Истончение реальности. Прорехи, через которые в мир хлынет Тьма. Мерзавец предполагал, что может не дожить до финала, не справиться с вами. И знал, что Тьма не простит ему поражения. Поэтому подготовил, если можно так выразиться, запасной план. Полагаю, в его списке были и другие крупные города, европейские столицы. Но осуществить свой дьявольский замысел до конца Юнг не успел.

– Если уничтожить книгу – цепь распадётся? – спросил я.

Витман покачал головой:

– Увы. Что значит «распадётся»? Истончения уже есть. Они уже существуют. И если их не залатать – прорывы будут, причём очень серьёзные. А залатать их мы не сумеем, у нас нет для этого необходимых технологий.

– Так, может быть, выйти на каждую из этих прорех поочерёдно? Самим спровоцировать прорыв Тьмы, а потом заткнуть, как обычно? – предложил я.

– Пожалуй, это наш единственный вариант, – кивнул Витман. – С одним лишь «но». Мы не можем найти эти прорехи. Не можем точно установить их местоположения.

Я откинулся на спинку стула и с раздражением выдохнул.

– Да что ж такое. Вы чем вообще занимались с этой книгой? Картинки рассматривали?

– Полегче, капитан Чейн! – буркнул Витман. – Не будем забывать о субординации. Нам удалось установить, что все тайны книги можно открыть, если воздействовать на неё Светом. Истинным Светом.

– Ну так за чем же дело стало?

– За тем, что у нас не так много людей, способных это сделать. И вот мы с вами плавно подошли к цели нашей сегодняшней встречи.

Я посмотрел на книгу.

– Именно, – сказал Витман. – Сделайте это сейчас, капитан. Не бойтесь её повредить. У этого артефакта очень хороший… запас прочности.

Я молча развернул брезент и посмотрел на обложку. Показалось, будто слышу издевательский смех Юнга откуда-то извне… Ну смейся пока. Посмотрим, кто посмеётся последним.

– Дерзайте, – подбодрил меня Витман.

– А вы не хотите отойти подальше?

– Очень хочу. Но любопытство пересиливает, увы.

Вздохнув, я встал и призвал цепь.

* * *

Провести Свет через самого себя я мог. Но предпочитал работать с оружием, потому что так уменьшались шансы умереть от перерасхода сил. К тому же моё оружие не так давно пережило серьёзный апгрейд, теперь оно само являлось источником Света.

Жаль, конечно, что нас, владеющих этим оружием, так мало. Разумеется, спецслужбы и военные не сидели всё это время сложа руки. Они пытались обучить работе со Светом своих людей, но наткнулись буквально на глухую стену. Пришли к выводу, что лучше всего будут адаптироваться к новой магии дети и подростки. У взрослых энергетические каналы, если можно так сказать, закостенели. Они не пропустят новую энергию.

Исключением был Платон – но Платон сам по себе уникум. Будучи взрослым, сформировавшимся человеком, он исполнил финт, считающийся почти невозможным: переродился из чёрного мага в белого. Это сообщило его магической природе известную гибкость.

Ещё одним исключением был император. Но это – человек, могущество которого поражало всех, второго мага такого уровня в Российской Империи попросту нет. Это ведь император первым призвал Свет против Тьмы, я всего лишь поставил это дело на поток. В общем, тоже не считается. И по логике нам нужно было набирать подростков. Как вариант – своих же однокашников, и обучать их.

Кристина, насколько я знал, начала заниматься этим в Париже, и даже не без успеха. Кое-кто на примете и у нас в академии уже был. Так что вот-вот мы, скорее всего, начнём воспитывать второе поколение Воинов Света. Пока же работаем с тем, что есть.