Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 350 страниц)

Глава 3

– Алло? – послышался голос отца.

– Отец, я очень рад тебя слышать, но…

– Что «но?» Тебя где черти носят?

– Да вот. Из окна женского общежития выбросили. Только что.

Почему-то показалось забавным этим поделиться. Отец пару секунд обдумывал эту информацию.

– А. Ну, пожалуй, если тебя ни разу не выбрасывали из окна женского общежития, то жизнь прожита зря. Я у твоих соседей в гостях. Планировал заглянуть в твою холостятскую конуру, потом проследил твой телефон с пистолетом – они в Санкт-Петербурге. А мне скоро уезжать.

– Блин! Обидно. Такая уж работа у меня, пап, – сказал я и резко вздохнул – сломанное и недолеченное ребро дало о себе знать. – Жаль, что не встретились.

– Да. Я, собственно, все равно съездил и посмотрел. Ну… бедненько. Не думаешь расширяться? Или ты опять ту мою сумму проиграл?

– Думаю. Не проиграл, даже слегка приумножил. Если нужно – я могу её вернуть, я вполне могу и сам заработать.

– Брось. Верю, – хмыкнул отец.

– Сида видел? Он тебя вспомнил?

– Вспомнил. И сказал, что у него свадьба седьмого июля. Видимо, тогда попробую нанести дополнительный визит. Ты там же будешь?

Значит, Сид с Софией в моё отсутствие наконец-то определились с датой. Я прокрутил в голове все ближайшие события и не сразу подтянул нужную ассоциацию, почему эта дата впечаталась в память.

А впечаталась она потому, что бывшая императрица Елизавета Петровна именно на эту дату установила мне ответ на ультиматум. Что я выбираю – этот мир или все остальные. Разрушение или предательство. Спасение жизни тысяч людей или – скорее всего – завершение цикла перерождений.

Будет ли ждать меня в этом случае та самая нирвана, или же мое сознание обратиться в ничто – вопрос был интересным, но получить ответ на него в любом случае я бы хотел как можно позже.

– Буду, отец. Скорее всего – буду. Все же, не только камердинер, но и друг.

– Рад, что тебе передалось от меня правильное отношение к крепостным. Я ведь всегда таким был. И дед.

Он сделал многозначительную паузу.

– Ага, пап. Слушай, там еще у Сида отец вернулся. Мать мне его хочет передать.

– Забирай, это всё детали. В общем, увидимся.

Он положил трубку.

Стоявший рядом со мной и наблюдавший за этим всем постовой подошёл и протянул бумажку с печатью.

– Правильно же по памяти написал? Циммер Эльдар Матвеевич?

– Так точно.

– Распишитесь в получении штрафа.

А лицо было довольное-довольное. Видимо, не три юноши в неделю за забор лезут, а три в день, иначе бы в этом месте не стоял.

Что ж, решил я, проведу через кассу как непредвиденные расходы. Скоро подъехала машина с Аллой и Вольдемаром, я хлопнулся за заднее сиденье.

– Погнали, – скомандовала Алла. – Впритык вообще! Ну и как? Успешно? Дала она тебе… ой… ты ранен?

Она бросилась ощупывать ссадины на лице.

– Перестань, – я убрал её руки. – Всё нормально. Вода есть?

Вольдемар с переднего сиденья протянул бутылку. Алла вздохнула – не то с сочувствием, не то с некоторым облегчением.

– Избили тебя? Не получилось?

– Пробный заход, – прокомментировал я и выдул залпом половину бутылки.

– Кто тебя так? Сторож? Это же… общежитие, ведь так?

Она оглянулась и разглядела здание за кормой.

– Ну, будем считать, что сторож…

– У-у, сударь! – подал вдруг голос Вольдемар. – Я и не разглядел сперва, как вас уделали! Это катастрофа, да. Загримироваться мы не успеем.

– Я уже предлагал – идите вы. От ворот в здание груз достаточно нести двум сотрудникам, это не будет нарушением.

– Я. Не. Пойду, – твёрдо повторил он. – Пускай уж нас лучше депримируют за ваш внешний облик, чем я снова увижу морду этого… этого… не стану при дамах!

Я пожал плечами и подвинул носком ботинка стоявший в ногах чемодан.

– Интересно, зачем такая небольшая партия таких продвинутых устройств? – спросил я. – Да ещё с закупкой и доставкой через Курьерку, а не через министерство.

– Я тут почитала, – сказала Алла. – Безусовы – влиятельный род. Наверняка они для каких-то своих целей, родовых…

–…Для подковёрных интриг! – перебил Вольдемар, резко вывернув руль на повороте. Вечно эти господа устраивают всякое…

Остаток дороги мы слушали различные тезисы оппозиционных масс-медиа о коррупции в высших эшелонах власти. Меня многое позабавило. Во-первых, в тезисах чувствовалась уже давно знакомая мне уверенная рука революционера-пропагандиста, взывающего к оскорблённым чувствам народных масс, а во-вторых, даже если факты и имели место быть – в нынешней системе власти называть такое коррупцией было как-то по популистски-наивно.

В общем, под конец пути я немного успокоился и даже успел подлечить наиболее-заметный синяк под глазом.

Мы прошли «эрмитажные залы» Зимнего – музей здесь, как и во многих иных мирах в начале XXI века уже имелся, правда, в части помещений остались и кабинеты министерств. Достаточно любопытно было наблюдать очень знакомые лица с портретов и сюжетных картин XVIII столетия, в которых вместо привычной флоры были апельсиновые деревья и съедобные кактусы опунции.

Наконец, мы прошли несколько степеней защиты и встали у входа в приёмной – здоровенные старинные двери с не менее здоровыми охранниками-мулатами. Простояли молча около десяти минут.

– Заходите, – сообщил церемониймейстер.

В конце крупного зала за приличных размеров дубовым столом сидел министр по делам дворянства.

Средних лет господин в рубашке – пиджак висел на спинке кресла – листал и подписывал привычных размеров стопку документации. На нас он даже не взглянул, церемониймейстер выразительным жестом остановил нас в паре метров от стола, заставив прождать ещё какое-то время.

Не знаю, сколько точно продлилось подписание бумаг – может, пара минут, может, полчаса, но по ощущениям прошло несколько суток. Я с трудом стоял на ногах – после переломов и экспресс-лечения всё тело ломило, а от монотонных движений министерских пальцев с зажатой ручкой клонило в сон. Я едва не зевнул, но Алла заметила, тайком схватила меня за мизинец и ущипнула.

Наконец, министр соизволил поднять глаза.

– Так… Это что такое? – твёрдым, но властным тоном произнёс он, взглянув мне в глаза.

– Подпоручик особого отдела Курьерской службы Циммер Эльдар… – начал я, щёлкнув ботинками.

– Это что такое? – повторил министр. – В каком виде вы явились? У вас помятая форма и фингал под глазом. Вы подрались в подворотне?

– Никак нет, ваше сиятельство. Возникло некоторое недоразумение по дороге сюда.

– Недоразумение? Это вы называете недоразумением? Мало того, что вас двое, а не трое. Как ваша фамилия?

– Циммер Эльдар Матвеевич.

Министр нахмурился.

– Матвеевич, значит. Всё ясно. Думаете, если ваш отец выполняет столь важную для государства функцию – вам позволено являться к министру в подобном виде?

– Никак нет, ваше сиятельство. Я потратил много сил для тренировки своих сенс-навыков и профессиональных качеств. Мне очень обидно, что первый в моей карьере инцидент произошёл именно перед визитом к вам. Прошу от лица организации принять искренние извинения.

– Довольно. Вижу, что язык у вас подвешен. Однако это не отменяет того, что вы проявили непрофессионализм, который достоин порицания. А теперь распаковывайте телефон и производите парную настройку.

– Каждый?

– Разумеется, каждый! У вас фамилии совпадают, насколько я понимаю, вы родственник разработчику. Должны понимать.

Он снова уткнулся в записи, сделав непонятный жест церемониймейстеру. Тот указал гвардейцам принести в угол пару стульев и крохотный столик, на котором мы еле разместились. Алла бросилась помогать распаковывать коробки, я с трудом разобрался с изначальной настройкой и только с её подсказки понял, что значит «парная»: телефоны увязывались в что-то вроде рации, доступной для прямых звонков друг с другом безо всяких вышек – что-то вроде квантовой связи, которая в большинстве миров появилась в мобильных устройствах только к 2050-м.

– Молодые люди, поторопитесь, – скомандовал министр, когда мы делали третью пару из пяти. – Вы выбиваетесь из графика.

Дальше следовала демонстрация звонков, проверка каждой пары, составление описей, перерыв на несколько важных звонков по внутреннему телефону, во время которых нас попросили покинуть помещение, и, наконец, мы получили долгожданную подпись.

– Ну, свой комментарий по поводу качества вашей работы вы получите. Проводите их, – скомандовал министр в конце.

На обратной дороге я прочёл. Оценка – «1», «Рекомендуется депримировать всю команду и отстранить отъ работы либо отправить на переквалификацию Циммера Эльдара Матвеевича за проявленный непрофессионализмъ при выполнении служебных обязанностей».

По дороге в аэропорт я безуспешно пытался дозвониться Нинель Кирилловне. Написал несколько сообщений, возможно, излишне эмоциональных и невыдержанных

Перед самым самолётом поступил звонок от Корнея Константиновича. После объяснения ситуации он вздохнул:

– Ну, старик, сам понимаешь. Руководство спросит. На тебе ещё расследование по уральской истории висит. Депремирую – это однозначно. Увольнять не хочу. Выбирай – или курсы повышения квалификации, или отпуск без содержания до разбирательств.

– Отпуск, – кивнул я. – Я хотя бы в институт поступлю.

Прилетел ночью, все спали, я не стал никого будить и тоже завалился спать.

А утром ко мне в дверь затарабанил Сид.

– Дарь Матвеич… Во-первых, ангажирую тебя на нашу с Софией свадьбу. Во-вторых, приезжал твой отец…

– Я в курсе.

– И в третьих… мой батя спит в конуре Славика. Потребовал пузырь коньяка, я…

– Так, сейчас разберёмся.

На участке ухаживал за деревьями и филиппинец Эрнесто, он приподнял шляпу, поприветствовал меня, а затем, увидев, куда я направляюсь, попытался меня остановить.

– Здравствуй, барин! Не иди туда, барин! Там злой мужик!

– Знаю. Он вам что-то сделал, Эрнесто?

Тот указал на плечо – видимо, там был синяк.

Я направился в пристрой. На маленькой кровати племянника Сида прямо в одежде лежал, отвернувшись к стене, здоровенный мужик.

Длинные слегка седые волосы, кожаная «электроджазовая» безрукавка с шипами, кожаные же штаны. Бутылка на столике рядом была выпита лишь на четверть.

Я бесцеремонно толкнул его в бок.

– А? – он обернулся.

Они были с Сидом на одно лицо, только вот папаша был куда старее, наполовину беззубым, щетинистым и со слегка раскосыми глазами. Ну и что-то не то шотландское, не то норманнское в физиономии проступало куда более чётко.

– Василий Исидорович, стало быть? – спросил я.

– Ну, – кивнул он. – А ты?…

– Барин твой будущий.

– А, – кивнул батя и снова отвернулся к стене, пробурчав. – Молодой какой-то барин, пошёл ты нахер.

– Понял, – кивнул я.

Сид в каморку так и не рискнул войти. Я редко видел своего камердинера испуганным – тут был именно такой случай.

– Набери ведро из скважины, поледянее, и принеси сюда.

– Может не надо, барь?

– Надо, Сид, надо, – кивнул я.

Спустя минуту ведро воды опрокинулось на голову моего нового крепостного.

Глава 4

Василий Исидорович мигом вскочил, взревел, расплескав по стенам брызги с мокрых волос. Затем бросился на меня с кулаками.

– Ах ты! Сука!

Я оказался проворнее: увернулся, врезал ребром под грудину, нырнул под кулаком, сделал подсечку, отчего противник повалился на кровать. Но противник вырывался, успел вмазать мне локтём. Я рявкнул Сиду:

– Хватай!

После недолгих раздумий Сид присоединился ко мне на моей стороне – росту и весу в нём было почти столько же, и вскоре его папаша перестал дёргаться. Эрнесто поднёс верёвку, мы скрутили буяна и посадили на кровать, продолжая удерживать за плечи.

Некоторое время он рыпался, пытаясь освободиться, затем расплылся в беззубой улыбке и хрипло расхохотался:

– Хэ…хэ… хэ! А баря-то не промах! Не промах, да! Да и отродие дало жару. Ладно, чего хотите?

– Значит, так, – я решил перейти на «ты». – Кормить я тебя не буду. Готовь и питайся сам. Жить здесь тоже не будешь – это комната племянника Сида. Я знаю, что после выхода из тюрьмы дворянский дом даёт стартовое пособие, это так?

– Даёт… ещё как даёт, – оскалился Василий Исидорович. – Сто пятьдесят рублей! Я им сказал – в жопу себе засуньте.

Я усмехнулся.

– Ты меня обмануть решил? Для чего? Думал, я его вымогать буду? По глазам же вижу, что ты деньги взял, потратил уже все?

Василий Исидорович смачно сплюнул на коврик.

– Тридцать рублей осталось! Такси в этой ваше Москве знаешь какие дорогие? То-то же.

– Тридцать рублей хватит на пиломатериалы, чтобы сделать рядом нормальный сарай. И кое-что из мебели купить. В течение двух недель устраиваешься на работу. Если будешь бухать по-чёрному, или попадёшься…

– Ясно, ясно. В Дом на аукцион сдашь. Что за слово такое «бухать»? – спросил Макшеин-старший.

– Накидываться, закладывать за воротник, – подсказал Сид отцу.

– Помолчи! – прикрикнул тот в ответ. – Развяжите меня! Всë, всë, трезвяк!

Переглянулись с Сидом, развязали веревку. Тот плотоядно размял кулаки.

– И чего дальше? Хочешь, чтобы я тут у вас строился?

Я кивнул:

– Обрезки и гвозди можешь брать у нас. Эрнесто поможет…

– Чтоб я этого петрика!

– Попрошу без оскорблений колониальных народностей. Он, между прочим, учитель.

– У нас тут хорошо… Абрикосы… – добавил Сид. – Арбузы будут.

Немного грустно было видеть потуги Сида наладить отношения с отцом.

Но тот замотал головой.

– А я может не хочу я под боком у барина жить! Сколько там, двадцать или десять километров надо? Вот там и буду строиться! Под Звенигородом лачужный комплекс, сотку в аренду на десять лет. Дай только пару ночей перекантоваться!

– Можешь так. Мне так проще. Но готов отрабатывать положенные восемь часов в неделю. Можешь остаться. Могу подрядить тебя охранником и разнорабочим на стройку, тогда платить буду.

– Какую такую стройку?

– Скоро. Будет тут по соседству.

Макшеин-старший почесал подбородок и прищурился.

– Сколько платишь в месяц? Полтинник дашь?

– Тридцать. За неполный рабочий день. Будешь отлынивать…

Снова этот плевок в ладонь.

– По рукам!

Вернулся, проверил переписку. Сообщение от Нинель Кирилловны было коротким, но многозначительным:

«Какая я дура! Дура!»

Ответил тоже коротко.

«Я звонилъ, чтобы сказать, что внешние обстоятельства всё равно не смогутъ намъ помешать. Я обязательно вернусь. Скоро. Жди, хорошая моя»

Ответили тоже коротко, но уже чуть менее многозначно:

«Давайте въ переписке продолжим на „вы“, мне такъ спокойнее. Я поняла, что Альбина права, я слишкомъ увлеклась и подпала подъ влияние Марфы. Не спешите съ возвращениемъ».

Чёрт возьми, почему же всё так сложно? С другой стороны, тут я ничего не мог поделать. Любовными делами по-прежнему заведовал мой реципиент, и именно от такого женского типажа меня пёрло настолько, что я всё ещё готов был идти до конца, не взирая на возможные препятствия.

Разумеется, до конца в определённой степени разумного, не превращаясь в безумного маньяка-сталкера, стучащегося в наглухо захлопнутую дверь. Благо, в моём случае по всем признакам такого пока ещё не было.

После скатался в офис и подписал заявление об отпуске без содержания. Отпуск заканчивался как раз в начале июля. Что ж, подумалось мне, предостаточно времени, чтобы закончить дела.

Следом пришло время ставить точки над «i» с Самирой. Алла, по счастью, ничего своей подруге не рассказала, но по моему внезапному демаршу с поездкой в Питер всё было ясно и без этого. Мне очень не хотелось делать больно девушке, которая, похоже, всë ещë испытывала ко мне чувства. Менее всего я хотел бы бросать тех, кого приручил. Но обманывать еë становилось все сложнее и сложнее. Моё сердце по всем признакам было отдано другой.

С другой стороны, с пафосом жечь мосты однозначно не входило в мои планы. Я назначил встречу в кафе и с первых минут удивился женской проницательности. Горячая темнокожая красотка была холодна, как снежная королева.

– Я думаю, что стоит дать прошение о переезде и смене конторы. Моего отца вызвали на работу в консульство в Уэле… там есть представительство Курьерской Службы, но всего один специалист в отделе особых…

– Уэле – не самая благополучная республика, Самирочка. Территориальные претензии к Конго, бриты под боком.

– Я знаю. Мне хочется подальше… чтобы забыть это все. К тому же, некоей организации там тоже не помешают свои люди. Хотя Мариам против, хочет, чтобы я осталась. Я не знаю…

Я пересел на сиденье рядом с ней, осторожно обнял.

– Ты дорога мне. И менее всего мне хотелось бы сделать тебе больно.

– Я… я не знаю, верить ли тебе. И кто ты на самом деле. В тебе смешалась рассудительность и безрассудство в какой-то жгучей пропорции… Мне иногда кажется, что ты безумен.

Я кивнул, вздохнув.

– Да. У меня знания старика, разум древней непонятной твари и гормоны, тело юноши. Сложно с этим справляться.

– Это было ошибкой – начинать встречаться с парнем моложе меня…

– Самира. Не считай ничего случившегося ошибкой. Нам было хорошо вместе. Мы спасли друг другу рассудок и ещё, возможно, не раз его спасём. Просто нам было сложно сделать друг друга счастливыми…

В общем, слово за слово – разговор пошёл более-менее в спокойном русле, а после и вовсе перешёл на отвлечённые темы. Конечно, тут следует отдать должное её рассудительности и крепости характера – большинство девушек при разговорах на подобные темы или начали бы рыдать, или скандалить, или бы просто хлопнули дверью. Как говориться, нет лучшего способа испортить отношения, чем начать их выяснять.

Но на этом наш разговор не закончился. Днём с Сидом занимались хозяйством, а поздно вечером я получил письмо от Самиры:

«Мне одиноко… Я могу приехать?»

Что ж, я согласился.

– Мы же не будем?… – спросила она, когда мы уселись на диван перед экраном.

По правде сказать, мне хотелось, но что-то наподобие совести подсказало мне – нет, не стоит.

Смотрели сериалы, валялись в кровати под одеялом, в том числе в обнимку – но без перехода на интим. Признаюсь, сдерживаться было тяжело, но в случае, когда всё делается обоими сознательно, это весьма действующая тактика при расставании – плавно переходить от близости.

За последующую неделю скатался к матери, разрулил некоторые дела с крепостными, затем слетал в Казань, пообщался с Искандером и оформил продажу Гузель Степановны.

Стройки и различные работы на участке продолжались. Отношения с Василием Исидоровичем день ото дня налаживались, он оказался не запойным, хоть и не лез в карман за словом. Пару раз крепко ругались с Сидом, чуть не доходило до драки.

А вот денег на кошельке оставалось всё меньше и меньше. Благо, в понедельник я вспомнил о договорённости с Евгением и отправился в Москву, прихватив в качестве телохранителя и водителя Макшеина-старшего. С трудом нашли тот самый «Гюнтер» на Тверской, с не меньшим трудом нашли парковочное место.

Евгений уже сидел за самым дальним столиком с хмурым очкастым мужичком, в типаже которого явно угадывался ювелир-оценщик.

– Ну и чего? Почему так долго ждать пришлось, парень?

Оценив расположение камер наблюдения, я сел за стол, Макшеин расположился рядом. Молча достал пакетик, преподнесённый Елизаветой и звякнул камнями об стол. Тут же заметил, как расширились зрачки моего покупателя. Евгений машинально потянулся пальцами к пакету, но тут же получил хлопка по ладони от Макшеина.

– Но-но! Не лапай!

– Позвольте один, в качестве образца? – попросил очкарик.

В следующие моменты ювелир дул щёки, тщательно пытаясь изобразить неудовольство и разочарование по поводу качества. Я же чувствовал лёгкий ветерок силы, причём очень близкой к моей – по всему видно было, что он владеет разновидностью навыка артефакторства, позоволяющего определить качество материала.

Наконец он многозначительно переглянулся с Евгением. Я прочитал в его взгляде: «Я развожу руками, придраться не к чему».

– Лиловый и розовый родолиты. Незначительные потёртости… Но это…

– 100 за карат у розового и 200 у лилового, – перебил его Евгений.

Я усмехнулся.

– Женечка. Мы же с тобой теперь партнёры? Ты пытаешься на первой же сделке с партнёром его обуть? Думаешь, я не узнал, что рыночная цена – 600 и 700 за карат соответственно. Так и быть, отдам за 500 и 600.

Евгений покачал головой.

– Так я ничего с этого не получу. Хорошо, скажу честно, мне разрешено брать такие камни по 400, оба оттенка. Но так я ничего с этого не получу! Ты же понимаешь, как это делается? Максимум – это 300.

– Понимаю. Понимаю, что ты сейчас скинул ещё одну лишнюю сотню. Сказал, что 400, а по факту тебе озвучили 500–600 с учётом маржи в сотню.

Евгений нахмурился – похоже, я попал в точку.

– За 450 розовые и за 500 лиловые. Суммарно – двадцать карат. Одиннадцать тысяч – мне, а от Лаптевых получишь разницу в две с половиной.

– У меня с собой только десять, – нахмурился он.

Я убрал один из камней, трёхкаратный, в карман.

– Плати девять…

На обратной дороге закинул деньги на счёт – операция с финансовой стороны дела была не вполне законной, но, как мне подсказали, налоги можно было заплатить позже.

'Платёжный счётъ: 505 ₽ 10 коп.

Накопительный счётъ: 59190 ₽'

В тот же вечер я совершил звонок Леонарду Эрнестовичу.

– Добрый день! У нас остался тот участок, три гектара, с лесом?

– Остался, Эльдар Матвеевич! Что, сумма готова?

– Готова.

– Заезжайте. У меня к вам будет встречное предложение.