Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 350 страниц)

Глава 28

В других случаях я жалею, что в разговоре приближаюсь к правде о своей сущности – здесь не стал. Я достаточно редко ошибаюсь в том, кому можно доверять, а кому нет. И даже тот факт, что Самира была кандидатом на члены в Общество, меня в этот момент не отпугнул.

К тому же, в этом мире совсем по-другому относились к подобным странным заявлениям, нежели в других, сугубо-твёрдонаучных мирах. В конце концов, от этой моей способности всё равно невозможно убежать, и я планировал рано или поздно использовать такой козырь для продвижения наверх по иерархии Общества.

Я сказал:

– Если я скажу, что после того сеанса у сенса-шарлатана я окончательно свихнулся и начал вспоминать свои прошлые, или, может, альтернативные жизни, ты поверишь?

– Поверю, – кивнула Самира, выплёвывая обглоданные змеиные рёбра. – Я читала про подобные истории. Только свихнулся… ты же не съешь меня?

– Только при самых сложных обстоятельствах.

– Я наверняка очень вкусная, – она взмахнула волосами. – Я бы даже предложила себя укусить, но… мы договорились, вроде бы, что не стоит.

– Договорились. Как нога, болит?

– Болит. Обезболка проходит. Попробуешь ещё раз?

Она вытянула ногу, я размотал импровизированную шину, которую соорудил на время, подсел поближе и положил к себе на колени.

– Всё идёт по плану… всё идёт по плану, – забубнил я.

Я уже начал видеть края перелома. На этот раз я понял, что сломалась только малая берцовая, а значит, при желании даже при минимальном сращении можно будет ходить – икроножная мышца у Самиры была достаточно крепкой и должна была выдержать. Наконец, процесс прошёл. Я увидел, как края сломанной кости начинают словно растворяться, расти друг напротив другу – но только очень медленно. Как-то незаметно для себя в процессе транса я принялся поглаживать кожу на икре, выше перелома.

– Пожалуйста, перестань, – вдруг тихо попросила вдруг она. – Я не могу, сильно… не знаю, сильно заводит, когда так делаешь.

– Хорошо, – я стёр пот с лица и убрал руки с кожи. – Ещё не хватало, чтобы ты меня накинулась. Попробую без тактильного контакта.

– Тебе дать воды? – она потянулась за бутылкой. – Догадываюсь, как пить хочется.

– Нет. Экономим.

Удивительно, но её слова вместо того, чтобы сбить – скорее, наоборот, дали новое дыхание. На этот раз я мысленно проник в ткани максимально глубоко и видел всё наиболее подробно и полно. Костная к костной, соединительная к соединительной, сосуды к сосудам… Тромбы убрать. Лимфа…

В следующий миг меня хлестали по щекам. Вокруг было темнее, Самира стояла надо мной, чуть не плача, шептала:

– Эльдарчик… хороший мой, вставай, ну очнись…

Я резко поднялся.

– Где? Что случилось?

– Ты был в отключке! Пятнадцать минут почти! Солнце заходит, я так перепугалась.

Она бросилась обниматься. Впрочем, висела на шее у меня недолго – видимо, помнила о нашей договорённости не усугублять. Я посмотрел на неё:

– Ты встала? Значит, получилось? Как нога?

– Кость ломит. И прихрамываю. Но всё отлично! Ты умница, спасибо тебе!

– Пошли сучья соберём, а то для костра не хватит.

Уложились за минут пятнадцать, пока совсем не стемнело. После задумался о ночлеге. Вернее, о том, как буду дежурить. В саванне, как и в пустыне, ночью холодает весьма прилично, особенно для наших, изнеженных тёплым климатом организмов. Поэтому я срезал парашюты с катапульты и подложил один внутри шалаша, а из второго сделал покрывало. Затем переоделся в форму, которая была чуть теплее, Самире протянул свои пижамные брюки и домашнюю рубаху – здесь были такие в ходу.

– А ты в чём спать будешь? – спросила она.

– А я не буду спать. Кто-то же должен охранять.

– Но мне же… Холодно будет.

На этих словах Самира отвернулась ко мне спиной и стянула футболку, затем – тканевый лифчик, накинула рубашку на бронзовые плечи. Да, ношение девушками мужских рубашек – весьма распространённый фетиш, но я пересилил себя и отвернулся. Нет, определённо я бы предпочёл спать с ней в обнимку, но наша безопасность была куда важнее.

– Да зачем! Наверх бы одевала. Так теплее будет.

– А, точно… – кивнула она и натянула брюки – на этот раз уже поверх шорт. – О чём мы говорили?

– Что охранять надо. Холодно не будет. Я за костром послежу. Ну и… тут же хищники. Какие, кстати? Змии?

– Ну, крупных змиев тут нет, они все на севере, за морем. Тут… грифоны, возможно.

– Кто⁈

– Ну, собачьи грифоны. Стайные.

– Это вот такие вот, золотые, с клювом орла и телом льва?

– Ну почему льва, скорее, этого… волчка небольшого. Койота. Серые. Да, орлоклювы их раньше называли.

– Так. Ещё кто?

– Ну, баргестов здесь нет… в Великом Лесу только. И то, почти вымерли.

– Баргесты… это такие собаки здоровые?

– Ага. Шестилапые. Под два метра в холке и полтонны ростом, высший хищник аустралийских джунглей.

– Я одного не понимаю… змея же вполне… нормальная? Ну, человеческая.

– Ну ты же знаешь миф аборигенов о пришествии новых зверей? Во всех школах приводят как заместительно-научное определение о происхождении вида. Блин… пить хочется.

– Допивай из этой бутылки. Сейчас соорудим что-нибудь.

И соорудили – я обрезал край волшебной плёнки с упаковки нашего груза, вкопал бутылку в песок рядом с каким-то чахлым кустиком рядом с местом катастрофы, и вставил плёнку хитрым образом воронкой в горлышко бутылки. Несколько раз такой способ мне помогал спастись от жажды.

– Сейчас ночью вряд ли что-то накапает, зато с восходом солнца – соберём росы.

Я залез в шалаш за костром. Самира устроилась на сиденьях, сняла обувь.

– Это ты тоже узнал в прошлых жизнях?

– Ага, – просто сказал я. – В Средней Азии. Тоже была жёсткая посадка вертолёта… то есть геликоптера.

– Погоди, ты серьёзно? И как… хорошо ты помнишь эти жизни?

– Ну, примерно так же, как события из позднего детства. Местами очень подробно и глубоко, местами – не очень. На две-три жизни лучше, потом – только отдельные навыки и способности. Например, языки.

– Да, ты говорил на курсах, что знаешь языки, напомни, какие?

– Je parle encore bien le français (я до сих пор неплохо говорю по-французски). Of course I speak English very well. Wǒ huì shuō zhōngwén… Китайский и английский языки обычно очень хорошо распространёны…

– Вот это да! Но там же… совсем другие миры должны быть?

– Нет. Варианты Земли. Ну… только они все были куда холоднее этого. С ледяными шапками на полюсах. С необитаемыми Антарктидой и Гренландией… Со здоровенными ато… с ледоколами, в общем.

Я сел по-турецки на подстилку из обрывков парашютов. Самира свернулась калачиком за моей спиной.

– Рассказывай дальше. Мне тревожно, так скорее усну.

И я рассказывал. Рассказал перипетии враждующих государств распавшейся Евразии, рассказал про Советский Союз – как он был основан в большинстве миров Основного Пучка. Она спросила, был ли я женат, и я сказал, что, конечно, был, и даже вспомнил имена двух своих жён из последних жизней. На какой-то миг и мне начинало казаться, что я просто беру эти воспоминания откуда-то из снов – но тут же у меня перед глазами всплывали бетонные своды Бункера и лицо Лекаря, ухмыляющегося перед моей очередной смертью.

Примерно через минут сорок Самира уснула. Я осторожно поднялся – подкинул веток в огонь, поправил шалаш. Когда сел обратно к сиденью, Самира во сне обняла меня за пояс рукой. Я не стал возражать – в конце концов, наличие чужой конечности обычно помогает не уснуть.

Точно не знаю, сколько времени прошло. Я заводил будильник на каждые двадцать минут на вибро-режим, потом понял, что всё равно засыпаю, и решил как-то нагрузить мозг. Порылся в сумке, достал карандаш и пару листов-обороток от не вполне нужных уже документов, принялся рисовать. Рисую я не особо хорошо, хотя в каких-то очень «старых» жизнях мне доводилось заниматься этим полу-профессионально, и потому навык остался. Зарисовал местность вокруг, костёр, змия, которого видел утром. Переключился на спящую Самиру, нарисовал обводы тела под покрывалом из парашюта, но вышло не очень, и в итоге всё равно пришло чувство, что засыпаю.

Я честно продержался до четырёх часов, и у меня уже начали слипаться веки, когда пришли они.

Дюжина пар глаз показалась в темноте у горизонта. Я услышал крик, похожий не то на орлиный клёкот, не то на волчий вой. Они становились всё ближе и ближе. Наконец, я решил разбудить Самиру.

– Что?… Ой, ты меня нарисовал! – почему-то она в первую очередь увидела листок, который лежал у моих ног, но затем всё поняла и быстро поднялась. – Дай пистолет.

Я нашёл и протянул.

– У них, наверное, очень хороший нюх. Сколько бы трупы не закапывали, запах крови долетел.

Вскоре в темноте проступили силуэты. Их действительно можно было бы принять за гиен или крупных шакалов, если не обращать внимания на короткие рудиментарные крылья на спине, скорее похожие на странный капюшон, и морды с клювами, абсолютно птичьи. Ещё я разглядел, что у некоторых была короткая грива, и они были чуть крупнее, а те, что помельче и без гривы держались поодоль. Покрывали их тела не то шерсть, не то перья окраса от бурого от светло-серого, пара щенков-подростков, обходивших нас сбоку, были, как водится у жителей саванны, полосатыми.

– Окружают… Или им нужны именно могилы? – с надеждой посмотрела на них Самира. – Жалко, конечно, покой Янко, но…

– Понятия не имею, что им нужно. Я про их существование узнал, ну, то есть, вспомнил только вчера, когда ты сказала. Я бы просто шмальнул из пистолета по вожаку. Понять бы, кто вожак…

– Только в голову. Они огнестрела не особо боятся. И, бывает, выживали после попадания в грудь или в спину.

Они были уже в метрах тридцати от нас. Недолго думая, я прицелился и выстрелил в самца, который показался наиболее крупным. Матрицированный ствол не подвёл с попаданием, хоть и не прикончил тварь – пуля попала в верхнюю часть задней лапы, зверь взвизгнул, отскочил. Но стая и не думала прекращать движение. Крупные особи переглянулись, посмотрели друг на друга, как будто договариваясь о тактике. Затем пара из них побежала к месту катастрофы, за которым я зарыл трупы. Стая снова завыла-заклекотала, причём с разными обертонами, послезвучиями, и от этого звука мурашки побежали по спине.

Во-первых, включился древний инстинкт страха перед хищниками – «бей и беги». Во-вторых, я не слышал ещё такого звука ранее ни в одних мирах. Это вполне очевидно был какой-то звериный, но весьма сложный язык, вроде того, что есть у дельфинов.

Я не нашёл ничего лучше, кроме как выстрелить ещё пару раз через прутья шалаша. Снял одного крупного, попав ровно в голову и ранил ещё одного. Соседние звери тут же взвизгнули, не то жалобно, не то обиженно, рявкнули – и в три прыжка оказались рядом с нами.

Костёр их совершенно не испугал, они прошли через языки пламени, как ни в чём не бывало. Мы отступили назад, Самира вжалась в моё плечо. Клювы длиной в две ладони щёлкнули по обломкам лопастей, оставив длинные борозды. Когтистая лапа пролезла вниз, зацепив край сиденья. Я чувствовал их пряно-гниловатое дыхание, а главное – чувствовал их силу. Ровно тот же привкус на языке и жжение на коже, которое я испытывал при приближении сенсов, примерно равных мне по могуществу.

– Стреляй! – услышал я голос Самиры.

Но я медлил, как зачарованный, в упор глядел на короткие перья на голове, больше похожие на чешуйки. Они поменяли цвет, и изменились, стали глянцевыми, а затем – переливчатыми, перламутровыми. Наверное, причиной моего транса не было какое-то воздействие, просто я очень хотел спать.

Но наконец наши пистолеты выстрелили – почти синхронно, и не ясно, чей был первый. Один грифон, стоящий на дыбах, упал навзничь в костёр, запахло палёной шерстью. Но второй оставался жив.

– Я попала! – крикнула Самира. – Пуля отскочила! Почему ты не стреляешь ещё?

– Пули берегу! Почему ты не кричишь⁈ – спросил я.

– Думаешь, поможет? Погоди!

Приготовиться мне она не дала. В следующий миг уши заложило от крика, меня снова буквально придавило к земле, я почувствовал тошноту и прошлые побочки от действия навыка Самиры. Когда всё кончилось – встал, огляделся. Стая, похоже, тоже получила некоторый урон от крика. Она тоже поднималась с земли, отступала, медленно, но гордо.

– Они не испугались… – прошептала Самира. – Они просто уходят.

– Да. Как будто им что-то сказал вожак. Может, ты умеешь с ними разговаривать? Не думала об этом?

– Не думаю… Навык звериного языка и укрощения зверей – один из самых редких, он даётся одному из десяти тысяч…

– Может, это как те аборигены? Почуяли нашу кровь?

– Может.

Стая удалялась, подняв хвосты. Я решил выйти из укрытия, но Самира вздрогнула и схватила меня за руку, указала на незаметную фигуру.

– Смотри, а вот этот остался.

Неподалёку от нашего костра остался подросток – совсем маленький зверь, который молча глядел, как пламя обнимает тело его сородича. Тело горело странно, словно оно не состояло из плоти и крови, а было пластиковым – быстро и с неприятным запахом.

– Чёрти что. Хочешь сказать, они оставили этого за нами приглядеть?

– Есть только один способ выяснить.

Я взял в руки нож, которым резал стропы парашютов. Снял лопасти и приоткрыл шалаш, осторожно пошёл в сторону грифона. Тот лежал в характерной позе, которая известна по множеству средневековых статуй, и издал тихий и, судя по всему, недовольный восклик только когда я приблизился на метр. Нападать или выражать агрессию при этом он не пытался.

– Что ж. Теперь у нас есть сторож, – усмехнулся я. – Сиди здесь, я посмотрю, что они сделали с могилами.

Удивительно, но могилу Янко они не тронули. То ли просто не успели, то ли сознательно выбирали кровь тех, кто наименее сенситивен. От могилы пилота же осталось мало чего. Прибираться нормально я не стал, попросту не хватило сил – оттащил трупы грифонов подальше и вернулся в шалаш.

– Спи, – сказала Самира. – Ты совсем не спал уже почти сутки. Я постерегу.

– Ты ему доверяешь? – спросил я.

– Я доверяю тебе. И себе, – улыбнулась она.

Наутро мы почти допили вторую бутылку воды и выпили по глотку воды, которая накопилась в моём приспособлении. На трупах грифонов кишела живность: прилетели какие-то здоровые красные попугаи и приползли змии вроде того, что был на аэробазе, только мелкие, бурые и зелёные, похожие на помесь сколопендры и летучей мыши. Щенок грифона всё это время грелся на солнце около нашего убежища, лишь ненадолго отбегал поохотиться, поймав какую-то мелкую не то мышь, не то местную сумчатую твать. Я же прибрался, попытался нарыть корешки у окрестных трав, почистил и пожевал на свой страх и риск – по вкусу оказалось съедобно, хоть и мерзко, что-то вроде горьковатого сырого корня сельдерея.

– Что-то не видно помощи, – озвучил я общую мысль после нашего недо-завтрака. – Ну-ка, давай зайдём ещё раз в карты.

Включил телефон, сверился. В этот раз курсор прыгал всего на два-три километра в сторону, и стало чуть понятнее, где мы находимся.

– Получается, в двадцати пяти километрах на северо-восток – прибрежная деревня Шабтай, если верить картам. Можем до вечера добраться. Либо хотя бы просто идти на север, и до дороги – километров двадцать.

– Надо идти, – кивнула Самира.

Наш странный четвероногий спутник тут же встал и потянулся, внимательно глядя на нас.

Мы разобрали шалаш, соорудили подобие санок из обломков корпуса, положили груз, привязали стропами парашютов и собрали в уцелевшие сумки то, что могло пригодиться.

Сориентировавшись по солнцу, мы пошли прямо на север. Сперва санки вёз я, но скоро грифон трусил рядом. Самира сняла мой пижамный комплект и снова предстала в короткой футболке и шортах, через минут десять пути увидела, как я мучаюсь с грузом и предложила тащить вместе.

– Интересно, грифона можно выучить в ездовую собаку? Знаешь, как у тонмаори в Антарктиде. Или хотя бы в домашнюю… Ты бы хотел иметь такого питомца?

– Ещё бы. Видно, что умная тварь.

– Только для нашего климата непригодная… А вообще – вы с Аллой думали завести собаку? Или рысь.

Я почуял, что предстоит разговор на тему моих текущих отношений. Опыт подсказывал, что это «ж-ж» неспроста.

Глава 29

Самира посмотрела на грифона, он мельком оглянулся на неё, продолжая путь.

– Нет, – честно ответил я. – Ни о чём таком не говорили.

– Интересно, как бы ту зверюгу назвали, будь она домашним питомцем?

Фантазия на жаре работала слабо, поэтому предложил первое, что пришло на ум.

– Дружок. Очевидно, Дружок.

– Да уж, типичный Дружок. А о том, чтобы съехаться, вы с Аллой говорили?

Я ухмыльнулся. Признаться, как ответить на такой вопрос, чтобы не запятнать свою честь и честь Аллы – я и сам не знал, потому что были только одни намёки. Потому решил отшутиться.

– Ну, как-то раз она говорила про… как это называется, «люксембургскую семью». С какой-нибудь хорошей подругой. Типа, одна мне ужин готовит, другая форму гладит…

– Ясно, – сказала Самира. – Хорошая идея.

Некоторое время шли молча. Я всё ждал очевидного вопроса, и она его задала:

– А вот ты сказал про Аллу… Она не имела в виду меня, случаем?

– Судя по всему – да. Но, возможно, в шутку.

– Ясно.

Снова пауза. Но потом тема продолжилась.

– Как же пить хочется… Вообще, я иногда завидую мещанам и крепостным, которые в общагах жили, им весело. Когда я училась в университете – жила одна-одинёшенька на съемной квартире.

– Самирочка, это ты к чему?

– Ну… про люксембургскую – я бы не отказалась, – сказала она наконец, отвернувшись и глядя куда-то на горизонт. – Если, конечно, безо всяких особых изощрений. Алла, конечно, прекрасная, но… даже не знаю, как сказать.

– Я понимаю, ты больше по мужчинам.

Так и подмывало развить тему, заикнуться что-то по поводу того, что единственным мужчиной в её жилище в таком случае буду я. И что люксембургский брак, как и шведский в «Основном пучке» наверняка подразумевает нечто куда более интересное, чем приготовление ужина и глажку формы. Но я решил не усугублять.

К тому же, договорить она мне не дала.

– Ой, смотри! Слышишь? Геликоптер!

Самира указала на горизонт, бросила лямку, которую тащила и побежала куда-то к горизонту. Она всё ещё немного прихрамывала, хотя благодаря характерной длине ног – умчалась на метров тридцать. Признаться, я услышал звук позже её. Маленький пузатый белый аппарат летел с юга на север сильно правее нашего курса.

– Э-эй! Эй! – кричала она, взмахивая руками, потом обернулась, крикнула. – Заткни уши!

Но я, как это уже было несколько раз, не успел. Крик ударил по ушам – мощный, сильный, не сильно слабее того, что я слышал, стоя рядом с ней. Щенок грифона припал на брюхо к земле, заскулил, щёлкнул клювом, затоптался на месте, потом поднялся и замотал головой, вопросительно взглянув на меня.

– Ну, такая вот она, – сказал я, едва слыша свой голос после временного оглушения.

Непонятно, подействовало ли это на вертолёт, но он плавно повернул с севера на восток, пролетел в трёхстах метрах от нас прямо по курсу, затем развернулся и скрылся.

– Не получилось, – Самира вернулась ко мне. – Слушай, я так устала… И пить жутко хочу. Сколько воды осталось?

– Меньше полулитра. На путь не хватит. Нужно искать.

Грифон навострил короткие уши, затем бодро затрусил куда-то влево.

– Что, наш серый Дружок покидает нас?

– Не думаю. Скорее, зовёт.

В доказательство грифон повернулся и негромко не то тявкнул, не то взвизгнул, дёрнув рудиментарными крыльями на спине.

– Учитывая, что он повернул, когда мы заговорили про воду, хм, – я остановился.

– Хочешь сказать, он понимает, о чём мы говорим? У всей аустралийской фауны, конечно, удивительные способности, но…

– Ну и что, идти за ним? Решай.

Она снова опустила взгляд, изображая покорность – случался у неё иногда такой приём, выглядящий мило, хоть и немного неестественно.

– Идём.

Грифон услышал нас и помчался быстрее.

– Какие у него планы, интересно? Может, он нас сейчас приведёт к своей стае в логово, они на нас накинутся и съедят?

– Очень вероятно.

– А зачем тогда идём?

– Пить хочется. Шанс, что там будет вода перебивает все шансы быть съеденным. Смотри, вон кусты какие-то показались.

Самира прищурилась, посмотрела на горизонт.

– Действительно, кусты.

Мы ускорили шаг. В момент, когда силуэт нашего четвероногого спутника уже почти растаял в воздухе, вдруг заметно посвежело, и через минут пять показалось то, чего, собственно, мы так долго ждали – тонкий ручей не то в овраге, не в то небольшом каньоне.

Он бежал на север, к морю, но, похоже, чуть выше по течению русло пересыхало. Зато на водопой собралось много живности: попугаи, вполне земные и привычные фламинго, несколько змиев, и мелких зелёных, и один золотистый, вроде того, что я видел в аэробазе.

Картина была одновременно и земной, и какой-то странной, с придурью. Все эти «новохордовые» явно были интродуцированы, чужеродны этой среде, и в голове уже давно возник вопрос – каким образом они здесь оказались?

Мы побросали сумки, умылись, спешно достали бутылки, Самира налила, уже поднесла ко рту, но тут же остановилась.

– Погоди, где-то была салфетка. Хотя бы минимально профильтровать. Только чем наливать?

– Пойди, сорви лист вон у той штуки. Вроде как плотный. Ещё я помню, что в аптечке была таблетка для обеззараживания, посмотрю сейчас. Сначала в одну бутылку нальём, потом из неё в другую.

Она пошла к кустам, но тут же воскликнула и отскочила обратно.

– Ой!

Из кустов вышла вчерашняя стая – несколько крупных самцов, вальяжных, сытых и не проявляющих агрессии. Наш Дружок подбежал к ним, понюхался, переглянулся, взглянув на нас.

– Так. Получается, подтвердились обе теории – и к стае привёл, и к водопою. Давай скорей, пить хочу – не могу!

– О, смотри! – показала Самира куда-то дальше по течению ручья.

Из-за холмов в сотне метров вышел серый зверь, крупный, ростом с небольшую лошадь и напоминающий её по телосложению – стройные ноги с копытами, пушистый хвост, грива и…

Признаться, я ничуть не удивился – длинный блестящий рог на носу.

– Это же…

– Единорог, – продолжил я.

– Нет, ну ты что, как маленький… Аустралийский носорог! Очень редкий.

– Новохордовый?

– Ага, класс псевдосумчатых. Блин, только не говори, что не видел их на роликах! Блин, жалко, заряд экономлю, так бы сфотографировала.

В иных условиях я бы сам достал телефон и сфотографировал, но никогда жажда так не выворачивает наружу, как перед долгожданным глотком.

– Сумчатый носорог-единорог, конечно же видел, да, – кивнул я. – Самира, дитя саванны ты наше, молю, давай уже профильтруем, пить хочу – не могу! Это ты терпеть можешь столько, а я!

Вода из ручья показалась вкуснее любого божественного напитка. Стая тем временем убралась в кусты, включая нашего Дружка. Присели на сухих кочках на берегу под небольшим одиноким кустом, в тени. Самира помыла ступни ног, затем подсела как можно ближе, хотя места хватало. Отодвигаться я не стал. Чёрт возьми, её так и тянуло на тактильный контакт, но пока нам успешно удавалось сдерживаться.

– Жаль, не глубоко. Так хочется искупаться.

– Искупаться, ага. Раздеться тебе хочется. Извращенка.

Она слегка толкнула меня в бок, так, что волосы коснулись щеки.

– И ничего тут извращенного нет. Естественное желание. Особенно когда так жарко…

– Да-да, и совсем не нарочно так раздеться передо мной.

Самира отвернулась, хихикнула.

– Знаешь, кажется, я припоминаю. Тут же где-то природный парк. Охраняемый. Наверное, мы в самом его центре. Поэтому и не ищут.

– Не очень понимаю, почему не ищут.

– Ну… Природные парки, как и дикие равнины – все под пеленой невидимости. Аборигены расставляют что-то такое, или колдуют, в общем – не видно ни с самолётов, ни со спутника. С геликоптера только на низкой высоте, ну или дирижаблями летают ещё иногда.

– Вот же блин. Но цивилизация же недалеко?

– Надеюсь… Вообще – по логике надо идти вдоль ручья. Он точно в море впадает, не заблудимся. Ну, как? Ты отдохнула?

– Отдохнула. И что мы теперь, без спутника пойдём?

– Без, он же убежал, – сказал я и поднялся. – Так, погоди. Нужно сделать одно дело. Посторожи вещи.

Конечно, мы за сутки после катастрофы уже не особо стеснялись подобных вещей, но я решил оправить естественные надобности подальше, используя укрытия.

Полоска растительности была всего в метров десять шириной и тянулась на метров пятьдесят. Я прошагал к кустам по краям буша: это оказался какой-то местный сорт акации, обнаружил там мелкие стручки, но пробовать не стал.

Вероятно, покажется странно, зачем я описываю этот эпизод – но причина кроется в том, что я увидел и почувствовал по завершению процесса. В центре зелёной полосы, всего в десяти шагах от меня, росло три крупных ветвистых дерева, между которыми в тени лежала стая собачьих грифонов.

И я внезапно понял, что должен идти к ним. На какой-то миг пришла мысль, что они меня позвали, хотя понял, что звали не они. Будто назойливый беззвучный голос в голове просил меня – иди, приди сюда… Это не были слова моего родного языка, будто существует какой-то странный язык, который я вдруг понял.

– Иди сюда… – пробормотал я, по видимому, сам себе.

Я шагал между кустами, потом по тенистой полянке, едва не наступая на лапы грифонов, слившихся с бурой подстилкой. Воздух вокруг был словно наэлектризован – подозреваю, что-то подобное можно было испытать, побывав на закрытом балу с сенсами от десяти процентов и выше. Прошагал мимо крупных деревьев, и там снова начались кусты – колючие, злые, но к ним так и тянуло. Дошёл до них, раздвинул руками ветви, почти не чувствуя боли от колючек. Небольшой пригорок обрывался в овраг, тянущийся к руслу реки, который, казалось, полностью зарос кустарником и завален буреломом.

Но голос, звавший меня, здесь был ещё чётче, громче, агрессивней. Теперь он не звал, приказывал каким-то резким, даже капризным тоном.

– Иди сюда! Иди.

Я закрыл глаза и через них увидел. Пульсирующий, светящийся чёрным светом большой двухметровый кокон, ветвящийся, усыпанный бутонами. Сила струилась из него широкими, мощными протуберанцами, ласкала меня, словно приятный морской бриз, и я уже почти сделал шаг, шагнул в эту бездну – но долей секунды, пока наваждение и моё внезапно открывшееся «тайное зрение» работало, я успел увидеть то, что осознал и понял только чуть позже.

Между корней этого кокона, в сплетениях лианы покоилось нечто прямоугольное, сжатое, скукоженное, в чём с трудом угадывались очертания скелета – не то ребёнка, не то хрупкой женщины. Я сумел увидеть это словно в рентгене, ещё не осознав, и моя нога была готова сделать шаг вперёд…

Как вдруг в неё через штанину вонзилось что-то острое, больное, что потащило ступню назад так, что я едва не потерял равновесие.

Я открыл глаза, отшатнулся, оглянулся. Молодой грифон – то ли Дружок, то ли похожий на него сородич схватил меня клювом и, злобно клокоча, тащил мою ногу назад. Рядом стоял ещё один, здоровый, припав вниз. Он мотал головой, порыкивал, словно говоря – «нет-нет, не надо, не стоит туда идти».

Голос ещё стучал по черепушке изнутри, меня всё ещё тянуло вниз, в овраг, но наваждение прошло. Тогда и пришло осознание, что я, возможно, спасся от неминуемой гибели, и пришёл страх. Я пересилил его, ещё раз взглянул, пытаясь разглядеть хоть что-то.

Но огромное иноземное плотоядное растение, замаскированное хитрой иллюзией, не поддалось моему трезвому взгляду. А спустя пару секунд и рассматривать стало недосуг, потому что я услышал крик Самиры.

Тот самый крик.