Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 93 (всего у книги 350 страниц)

– Елизавета Николаевна, прошу прощения.

– Ну вот. Можно и без отчества. Оно все равно меняется каждый десяток лет. Ладно, сперва – уладим все формальности с доставкою, – сказала она, присев рядом с ящиком. – Так, как он разбирается?

Я потянулся помочь, но никакой помощи не потребовалось: внешняя упаковка лопнула, и фанерный ящик с треском раскрылся на ковре в развертку, как картонный кубик.

Внутри была сложенная в четыре раза и переложенная надувными пакетами фигура, похожая на безголовый манекен – две суставчатые ноги, две руки, сложенные у груди. А затем она резко поднялась и замахнулась рукой на меня.

Графиня поднялась и усмехнулась, проследив за моей реакцией: я не вздрогнул, не пригнулся и не отпрянул, остался стоять на месте.

– Весь в папашу, я погляжу. Не из пугливых. Отрадно сие. Осталось понять… а, впрочем, ладно. Из формальностей – курьеров вашего роду сперва следует по традиции напоить и умастить.

Значит, она знает отца. Значит, она либо из «наших», либо из кого-то покруче. Я вслушивался в еë голос и интонации и не мог понять – то ли жизнь в глуши сделала еë такой странной, то ли она просто была другой. Чуждой этому миру и времени, как и я.

Голем опустил руку, покрутил кистями рук и отошел в сторону – почти беззвучно, без каких-либо признаков двигателей. Она шагнула в проем кухни, и тут же в еë руках оказались графин со стаканом.

– Напиток называется «квас», поныне уже почти позабытый, – произнесла она.

«Поныне», "Отрадно сие'… После подобных фраз на языке окончательно закрутился вопрос, который по этикету никак не стоило произносить. Вместо этого я молча налил полный стакан квасу, залпом выпил – после жирного и плохо запитого пирожка на вокзале хотелось изрядно.

Но мой вопрос услышали и без этого.

– Ох, сколько мне лет, хочешь спросить? Нет, Эльдарушка, на этот вопрос я отвечать не буду. Опостылел мне этот вопрос уже давно, прямо скажу. Но смотрю я на тебя и думаю – уж не старше ли ты меня? Давай лучше свои бумаги.

Возник и другой вопрос – сколько у неë процент сечения? Сорок? Пятьдесят? Или девяносто? Я достал из сумки бумаги, она едва взглянула на листок, и в нужном месте тут же расцвел витиеватый вензель.

– Ну, и чего мы дальше с тобой делать будем? Реликт ты, или дитя пророчеств, или спящий Центра?

Я вздрогнул. Когда вопрос сформулирован так, спорить и пытаться обмануть в этом диалоге будет бессмысленно.

На какой-то миг я понял, что меня чудовищно, просто неестественно к ней тянет. Что-то похожее я испытал к своей первой клиентке в роли курьера – умершей Эльзе-нимфоманке. Но здесь был совсем другой оттенок, совсем без сексуального привкуса. Так хочется обнять, вдавить к себе в ребра кого-то очень близкого, кого-то, кого уже давно знаешь – близкую родственницу, подругу детства, умирающего однополчанина…

«Это может быть ловушкой для тебя, Секатор,» – сказал внутренний голос.

– Что такое центр, и кто они такие – для меня до сих пор загадка, Елизавета. На меня выходило несколько их людей, но…

– Ещë бы не было это загадкой для тебя. Поверь, для меня, сколько живу – тоже загадка. Хоть и общалась я с ними поболее твоего. Для того Общество и основали. Ну, то есть, не только для этого. Но это тоже.

– Для чего же?

– Как сейчас говорят, для защиты собственных, пардоньте за выражение, задниц. Потому как в веке осемнадцатом с развитием силознания и выходом из тени разных темных компаний возникла прямо-таки явная нужда их упорядочить и подчинить воле государыни… Утихомирить, удержать в узде. Да… не сразу это удалось, не сразу. Ну, так кто же ты? Я не про Эльдара, а про вселившийся в головушку этого юнца? Зачем тебе та девица-то нужна? Анука-то нужна? И зачем мир-то наш разрушать?

Тут я окончательно опешил. Никогда Штирлиц не был так близок к провалу. Меня раскрыли уже второй раз, причем раскрыли члены двух разных местных организаций. Причем для меня осталось неясным, когда – давно, или прямо сейчас, прочитав глубоко запрятанные в глубине сознания планы.

Серьезный был противник. Очень серьезный. При том, что я до сих пор не знал, точно ли это тот враг, с которым стоит и можно бороться изнутри. Она смотрела настолько глубоко, что таить было практически невозможно.

– Говори правдиво, как умеешь. Теперь точно вижу, что ты не здешний. Так какой тебе резон все это делать? Кто тебя этому научил?

Когда не знаешь, что отвечать – отвечай правду. Благо, некоторую правду озвучить не так страшно.

– Меня зовут Эльдар Циммер. Это моё настоящее имя, где бы я не находился. Не знаю, кто научил, Елизавета.

– Не знаешь, кто именно? Иль только его имени?

– Скорее имени.

– Эльдар, ты мне весьма понравился, в тебе есть честность. И когда-то давно наверняка была уверенность и отсутствие всяческих сомнений. Но наш мир, как видишь, заставляет подрастерять уверенность в своей изначальной цели, ведь так?

И тут она попала в точку. Конечно, иного рода сомнения были естественны. В моём биологическом возрасте позволено сомневаться в выборе работы, стратегии развития, девушки. Не ошибается и не сомневается тот, кто ничего не делает. Но я так давно разучился размышлять о своей функции Секатора, что признавать такие свои сомнения было для меня в новинку.

«Мы отправим тебя в мир для пенсионеров-Секаторов», – звучал голос Верховного Секатора в голове.

Но я всё же поборол сомнения и заговорил. Тем самым голосом, которым не говорил ни с кем уже давным-давно. Начал говорить те самые слова, которые никогда бы не стал говорить в трезвом уме и в доброй памяти. То ли на меня опьянил еë невидимый эликсир правды, то ли она показалась мне именно тем человеком, которому я был готов – или даже должен был раскрыть подобные секреты.

– Вы не понимаете, Елизавета. Иных вариантов нет, всё уже решили, и решили силы куда более серьёзные, чем Общество или Центр Треугольника. Миру вынесен приговор. Его вынес не я. Я – Палач. Я всего лишь исполнитель.

– Я расслышала слово «секатор», – вздохнула Елизавета.

Я кивнул и продолжил:

– Поверьте, приговор будет приведен в исполнение не сейчас, даже не в этом десятилетии. И приведу его в исполнение максимально гуманным образом. С минимальной болью и страданиями для отечества. Не сочните за торг, но небольшую часть населения я обычно всегда спасаю, члены Общества тут в первых рядах. Вы думаете, я вру? Я честно готов служить Обществу. Мне очень хочется прожить здесь долгую жизнь.

Конечно, последнее прозвучало глупо. Примерно как признаваться хозяйке съемной квартире в том, что собираешься прожить в ней несколько лет, а перед выселением поджечь.

Все планы летели к чертям.

– В общем, так, гость мой, – твердо сказала она. – О нашем разговоре никто из Общества более не узнает. Но не прими как ультиматум – ситуация вынуждает. Определись в ближайший месяц, за кого ты. Скажем, до седьмого июля.

– Иначе что? Поймите, если убьете меня – придут другие, в инструментарии которых совсем иные методы усечения ветвей.

– А много ветвей? – прищурилась, посмотрела на меня графиня.

Вопрос прозвучал как чистой воды любопытство.

– От сотни тысяч до сотни миллионов. Я был в сотнях из них.

– И наш мир не хуже других, ведь так? Ты зря считаешь, что Обществу не хватит сил и навыков противостоять вашей братии. Дать финальную битву, когда наступит время. Более того, вы, мусье Секатор, весьма глубоко скрываете от себя страх – страх того, что будет далее, если вы нарушите обещание своему старому хозяину. И, поверьте, я помогу избавить от оного. И помогу. Вам всего лишь нужно выбрать верную сторону. А чтобы вам было легче совершить выбор… вам, подпоручик, полагаются чаевые…

В еë протянутой руке был маленький полиэтиленовый пакет. В нём лежала пара десятков огранённых камней – весом больше пяти карат каждый, переливающихся от розового до тёмно-бордового.

– Спасибо, графиня. Можно, всё же, вопрос? Кто вы? То, что вы глава Общества – я понял, я имею в виду…

– Меня зовут Елизавета, Эльдар, – вздохнула она. – Я думала, что ответ очевиден. Если не догадаешься сам – другие всё расскажут и объяснят. Если ты выберешь верный путь – мы ещё неоднократно с тобой свидемся. Мы же очень похожи, Эльдар. Иди. Твой финн и его подручный уже заждались. Ах, да, едва не забыла – пока мы говорили, Ануку ты, похоже, потерял.

Последняя фраза сперва почему-то вылетела из головы, и я вышел на улицу в состоянии лёгкой контузии.

– Идём, – скомандовал присевшим на лавки у ворот спутникам.

Водитель пошёл с нами, проворчав что-то вроде:

– Ну вообще – команды подвозить не было, но ладно уж, ладно…

– Что там было, Эльдар? – тихо спросил Коскинен. – Это какое-то безумие. Я никогда не встречал настолько сильного человека. Миграна чуть не стошнило.

– Очень сильная дама, – проговорил я. – Наверное, потому и живёт в глуши, что в городе бы всех вокруг тошнило.

На улице стемнело. Когда мы садились в машину, телефон прорезался сообщениями и оповещениями о пропущенных звонках.

Сперва я подумал, что это от коллег, но оказалось всё куда серьёзней.

«Искандеръ – 3 пропущ.»

«Неизвестный номер» – 2 пропущ.'

«Игорь Антуанеску» – 1 пропущ.'

Я вспомнил последние слова графини – и холодок пробежал по спине. «Ануку ты уже потерял».

Я быстро набрал Искандеру, когда мы уже выехали. Взял трубку со второго раза, в трубку тут же заорали.

– Их полтора десятка! Двоих уже сняли! Деда Василя убили! Твою мать, что за шваль ты к нам привёл⁈

– Сколько вас там⁈ Вы где?

– Закрылись в хоромине в подвале! Анука здесь! И парень-сенс, он уже месяц здесь живёт, он пытался… ладно, забей! Я про что, она требовала позвонить, спросить разрешения!

– О чём?

Нас прервала очень близкая стрельба.

– Снять! Снять ошейник?

– Конечно, мать его, пусть снимает!

Звонок прервался. Тукай обеспокоенно смотрел на меня.

– Что-то случилось?

– Случилось.

– Это касается нас?

– Возможно.

Пока я не до конца понимал, что происходит. Нет, с одной стороны – всё было очевидно, Ануку пришли похищать. С другой – очень хотелось бы определиться, кто именно. Чтобы прояснить ситуацию, я всё-таки набрал Игорю.

– Ты уже в курсе, Цим-циммер? – раздался ехидный голос.

– В курсе чего?

– В курсе, что тебя ожидает большой сюрприз…

Я приготовился говорить следующую фразу, но в тот же момент что-то свистнуло, звякнуло в темноте салона. В первый миг я не понял, но затем почувствовал боль в плече, увидел порванный изголовник сиденья водителя. А затем водитель уткнулся носом в сиденье, завернув руль в сторону.

– Ложись! – рявкнул я, но машина уже летела в кювет.

Глава 27

В отключке я был недолго. Когда очнулся, понял, во-первых, что мы живы, а во вторых, что дико болела голова, по лбу стекала кровь. Мы лежали под углом в сорок пять градусов, водитель точно был мёртв, про камердинера я точно не мог сказать. А Коскинен был жив. Я отстегнул ремень, вылез сам, помог ему выбраться.

Попытался восстановить в голове. Машина, судя по всему, перевернулась полтора раза и упала боком на столб, который задержал её падение вниз по склону. Ландшафт, освещённый полной луной и фонарями дороги, больше напоминал степной, чем привычный североуральский: вокруг простирались поля, а в сотне метров виднелась жидкая лесополоса.

– Похоже, руку сломал, – сказал Коскинен. – Мигран… интересно, живой? Помоги вытащить водителя. Или, может перевернуть?

Я не успел принять решение – выстрелили ещё раз, но уже куда-то поверх голов. Из леса выходило четверо, и одного из них я узнал. Это был Микув Сотрин, знакомый крепыш, правая рука Игоря. Коренастый, круглолицый, из вогулов, в рубашке с национальным орнаментом.

– Ну, как ты, живой? – усмехнулся он. – Я, по правде сказать, тебя и не думал убивать. Вон тот парень – лекарь, он бы тебя подлатал, если чего. Ну, это если ты согласишься на наши условия.

То, как спокойно они шли на нас и как беззаботно общались, говорило о том, что либо они очень тупые – в чём я сомневался – либо что это не вся группа. Мне стало понятно, какой примерно сейчас может получиться диалог. Я буду тянуть время, они будут угрожать и дожимать, а в конце выпустят козырь из рукава, заявив, что Анука у них и применив что-то, о чём я пока не догадался. Что ж, даже если это так – гораздо важнее было, пардоньте за выражение, спасать свой зад, одновременно стараясь не разболтать лишнего. Поэтому я решил потянуть время.

– Наши условия – это чьи? – спросил я.

– О, поверь мне! Это очень, очень серьёзные ребята. Но и ты, получается, парень не промах. Общество, получается?

– Допустим, а что дальше? Какие условия?

– Сперва поговорим… Анука у нас, – он прищурился, измеряя мою реакцию. – Чтобы ты выжил, тебе нужно сказать нам, где…

Договорить он не сумел. Стоящий рядом с ним парень, державший пистолет наготове, развернулся и выстрелил ему в висок.

От выстрела я инстинктивно отшатнулся и присел за бампер машины. Достал пистолет, прицелился в соседнего, одновременного соображая, откуда в их стане мог оказаться союзник.

Коскинен стоял, как будто задумавшись о чём-то. Я увидел, как напряжены вены у него на лбу, и понял, что это он загипнотизировал спутника Микува. Но общее замешательство продолжалось недолго.

В следующий миг я услышал несколько выстрелов в отдалении и успел привстать, дёрнуть на себя Тукая.

– Ложись!

За ними начали стрелять и остальные. Стоящий слева от Микува выстрелил в парня, убившего их начальника. Четвёртый выстрелил в нас.

– Не стрелять! Они нужны живыми! – услышал я чей-то голос.

На пару секунд стрельба прекратилась. Я дёрнулся, подумав, не скрыться ли за машиной, но услышал, что позади тоже выстрелили одиночными – видимо, с противоположной стороны дороги кто-то тоже сидел. Мой палец лёг на камень перстня на левой руке. Десяток пуль с лёгким хлопком застряли в невидимом куполе. Палец с кольцом жёгся, но я терпел, стиснув зубы.

– Они в лесу! – крикнул Тукай. – В лесополосе.

– За дорогой тоже.

Сзади, в машине, послышался протяжный стон. Значит, камердинер жив. Лишь бы не полез под пули, подумалось мне.

Я выглянул, отпустил на миг камень и выстрелил в последнего из четырёх, того, что назвали лекарем, попал ему в ногу.

– Сука! Прекратить стрельбу! Уходите! – крикнул он.

Но его то ли не услышали, то ли у стрелявших из леса были другие планы. Раздались новые выстрелы, но последний выживший уже побежал обратно. Тукай поднялся, я вслед за ним.

Что произошло за этим – я понял не сразу. Очнулся я в тридцати метрах от машины, на половине пути к перелеску. Тукай шёл прямо передо мной. Я увидел, как на опушке стоит съехавший с дороги джип. А рядом с джипом стоял мой старый знакомый – тот самый лысый старик, который пытался меня загипнотизировать на первом свидании с Нинель Кирилловной.

И сейчас он делал ровно то же самое – в его руке был всё тот же злополучный кинжал, который я видел у Игоря в аэропорту.

Но цацки, подаренные Обществом на этот раз оказались сильнее. Один из перстней на моём пальце щёлкнул и завибрировал, и я схватился за кобуру пистолета на поясе. Она оказалась пустой. Старик всё понял спустя секунду – видимо, он сосредоточился на Коскинене, который продолжал идти вперёд.

А когда понял, что их план не сработал, он достал пистолет. Но прицелиться он не успел – сзади послышался выстрел, пуля попала старику в руку. Я оглянулся – рядом с машиной стоял Мигран, подобравший один из наших пистолетов.

– Где я?… – воскликнул Тукай, затем схватился за сломанную руку.

Старик прижал рану свободной рукой, сел в автомобиль.

– Сзади! – быстро сообразил Тукай. – Стреляли ещё сзади. Почему не!..

Я сам не знал, почему не стреляли – наверное, банально кончились патроны. В ответ раздался визг шин на дороге. С дороги слетел и понёсся на нас второй внедорожник с явным намерением раскатать наши тушки по североуральской степи.

– Ля-ля-ля, ля-ля-ля, – неожиданно для себя напел я, двинув рукой влево.

В нескольких метрах от нас второй джип отклонился в сторону и врезался в первый, едва намеревающийся поехать назад.

– Валим, валим! – сказал Тукай.

Но меня уже было не остановить. Мне вдруг взбрело в голову, что этого разрушений машины может быть недостаточно, и я шагнул вперёд.

– Факел живой по арене метнулся, бурая кровь пузырится в огне…

За последующие сутки произошло слишком много разных событий. Когда догорели машины, я немного восстановил силы и подлечил раненых, включая двух выживших врагов. Правда на всех силы просто не хватило – у Миграна остались переломаны рёбра, а перелом Тукая остался «в черновом исполнении», как сказал мне когда-то покойный Дробышевский. Я бы мог ещё немного отдохнуть и закончить процедуру, но примерно в полночь нас повязали жандармы, увезли в Надеждинск, где мы имели честь отночевать в камере для дворянского сословия. Миграна увезли отдельно, в больницу, где долечили «гражданскими» методами.

Рано утром после второй попытки починить руку Тукая – оказавшейся чуть более успешной, начались разбирательства. Сначала после анализа записей с автомобилей нам объявили подписку о невыезде, но уже спустя несколько часов по звонку из столицы разрешили возвращаться в Москву, договорившись об участии в разбирательствах заочно. Затем мне отзвонились уже все, кто можно: Корней Константинович, мать, Голицын-младший, пара репортёров, местных и московских – тут я наконец-то разобрался с системой блокировки спама в телефоне, – и Искандер.

Разговор с последним был особенно важным.

– Она забрала её, – сказал он.

– Кто?

– Женщина. Высокая. Статная такая. Светлые волосы… Она взялась из неоткуда. Я потом камеру в машине проверил – из воздуха.

– Телепортировалась… – понял я.

Пока из всех кандидатов у меня было двое, а учитывая, что в татарской деревне не было лифтов, кандидат оставался один. Хозяйка медной горы, понял я.

– Она их всех замочила. Включая сторожа. Просто… просто шла по улице, и они падали мёртвыми. Хотела и меня, но в последний момент посмотрела и передумала. Она сказала, что Анука теперь будет у неё.

– Вот чёрт… А её мать?

– Осталась. Ревёт.

– Ясно. Пусть перестаёт реветь. Я знаю адрес, скоро скину деньги на билеты…

По правде сказать, мне так даже стало спокойнее. Пока из всех возможных союзников я более всего доверял именно верховному иерарху Общества, которым, похоже, она и являлась. Единственная проблема, которая возникла – это смерть представителя тайной полиции, который оставался дежурить в деревне, но это я оставил на потом.

После того, как мы добрались до Верх-Исетска, чудом спаслись от назойливых репортёров, а Миграна отправили на обследование в гражданскую больницу, наконец-то сели в привокзальной корчме.

И я впервые за много недель позволил себе изрядно алкоголя. Нет, разумеется, не больше нормы, и тем более не больше того, что я бы не мог вылечить своим лекарским методом. Мне показалось это нужным, чтобы разрядить ситуацию и просто поговорить по душам с Тукаем – ведь мы оба спасли друг другу жизнь.

– Нет, т-ты точно, определённо точно должен поиграть с нами в покер, – сказал Тукай. – Послезавтра. Как приедем. Пятница.

– Хорошо. Любишь её? Аллу? – зачем-то спросил я.

Он шумно отхлебнул пива.

– Я любил. Теперь больше никого не люблю. Ты же мне веришь, что у меня к ней ничего не было? Я же говорил, ты что, думаешь, я бы стал тебе врать?

– Не стал бы, – кивнул я.

– А ты сам? Любишь? Или всё же Самиру больше? Я был твоих лет… тоже такое было… сначала две… а потом…

– Тебе тридцатник всего, кончай строить из себя старика!

– Всего… много дерьма повидал в жизни. Так кого больше любишь? Самиру или Аллу?

– Нинель. Нинель Кирилловну больше всего люблю?

– Это кто? – Тукай нахмурился.

– Она в Питере сейчас. Уехала.

– Так и… езжай к ней. Чего сидишь-то?

Я кивнул и снова пригубил алкоголь. Неожиданно подумалось – весь этот разговор прекрасно ложится и в тему совсем другого обсуждения. Не о женщинах, при всей их важности для девятнадцатилетнего-меня. А о чём-то куда более важном.

– Знаешь, что я за собой заметил. Это вот только недавно. Когда мне дают выбор из двух вариантов… я неизбежно пытаюсь убежать от обоих. К какому-то третьему.

Тукай прищурился.

– Всё просто. Ты выбор уже сделал, просто он идёт вразрез с моими прошлыми убеждениями и влюблённостями. Так бывает.

– И жизненными целями?

– И жизненными целями. Ну, либо ты может быть просто выбираешь третий, потому что ещё его не попробовал. Сложно же понять, какой лучше, правда, если не попробовал? Просто потом придётся выбирать из трёх вариантов, а это ещё куда сложнее.

– Гораздо проще решать, когда один из вариантов ставит тебе ультиматум. – усмехнулся я.

– Что, залетела, что ли? Жениться требует? – удивился Коскинен.

– Ну, не знаю. Вроде того. Говорит, спустя месяц – сделай выбор.

– Так ты же его сделал уже, так?

– Сделал, Тукай. И он мне очень не нравится. Очень.

Дальше был путь домой, день, когда я отсыпался и отдыхал, избегая общения со всеми, и день, когда я впервые пришёл на покер в клуб «Штопор».

И там меня ждала встреча, о которой многие могли бы только мечтать.

Часть IV

Микифор. Глава 28

Часть IV. Микифор

Глава 28

Вечером в пятницу я успел переодеться и выехал на место встречи на «хорде», которой тут именовались частично подземные электрички, идущие из Подмосковья к вокзалам на Садовом Кольце. Времени оставалось предостаточно, а я мало ходил пешком по центру Москвы в этом мире и в тот вечер наконец-то решил позволить себе пройтись по самому центру столицы.

Как я уже говорил, ветвь долгое время произрастала в близости с Главным Пучком, отчего многое здесь мне было привычным. Тоже была Красная Площадь, на которой высился храм Василия Блаженного, правда, стоял он на берегу реки Неглинной, которую так и не спрятали в трубу. Здесь тоже был Кремль – правда, слегка другой – более правильной пятиугольной формы, и с двумя лишними башнями, стоявшими на самом берегу Москвы-Реки.

Непривычно было лишь наполнение Александровского Сада. Помимо дубов, сирени и других растений умеренного климата здесь возвышалась пара белоснежных эквалиптов, соперничающих по высоте с ближайшей кремлёвской башней, а также роскошные цитрусовые деревья с блестящими листьями и ещё зелёными плодами – не то мандарины, не то мелкие апельсины.

На самой Красной площади раздался звонок, это был Тукай.

– Ты успеваешь? Тут уже почти все собрались.

– Да, буду через минут пятнадцать, – ответил я, прикинув расстояние.

Проходя мимо кремлёвских стен, я вдруг вспомнил и, поддавшись каким-то древним инстинктам, поискал взглядом у стен Кремля мавзолей. И тут же усмехнулся, вспомнив, где нахожусь. Да уж, слишком долго мне приходилось гулять по разным вариантам с советским наследием, отчего привычки в совокупности с «гением места» иногда выходили наружу.

Была здесь и улица Тверская, начинавшаяся от моста через Неглинку – я выждал синего сигнала светофона и зашагал по ней. Клуб «Штопор» находился во дворе, на повороте на Козицкий переулок, как только я свернул на него, меня хлопнули по плечу.

А следом – буквально на миг – ужалил мощный ответ нулевого навыка. Я резко развернулся, готовый к потасовке.

Но это оказалось излишним. Да, стоящий за мной парень оказался настоящим качком – едва ли на голову выше меня, лет тридцати, с лёгкой залысиной и короткой, слегка неопрятной бородой. Но лицо было вполне доброжелательное и даже заурядное, слегка смуглое, а одет был в лёгкую цветастую рубашку-безрукавку и бейсболку.

А позади шагал примерно того же роста и возраста парень в тройке – блондин, рослый, с острым взглядом и поджатыми губами. Я хорошо распознавал такие лица – с ними ходят весьма опытные телохранители.

– Н-на игру? – улыбнулся незнакомец. – Д-добрый вечер.

Он поправил цепочку на груди, и тут же жжение от нулевого навыка прекратилось. Значит, маскируется, понял я. Значит, есть причины. Я заметил, что он слегка заикается.

– Да, – кивнул я и протянул руку. – Эльдар Матвеевич Циммер, к вашим услугам.

– О! Т-тот самый Циммер! – глаза незнакомца округлились. – Наслышан.

– От Тукая?

– Нет-нет, не п-припомню Тукая, из совсем других источников.

– А вы?…

– Микифор. З-зовите меня Микифор. А мой приятель – Иван. Н-ну, идёмте, ещё п-пообщаемся в перерывах.

Странное имя совершенно не вязалось с его манерой речи и мимикой, поэтому я сразу предположил, что это псевдоним. Спутник же со мной поздоровался – немного резко, сменив, однако, напряжённую гримасу на сухую улыбку.

Клуб располагался в подвале и выглядел не настолько шикарно, как я себе представлял клуб для тайных сходок богатых московских дворян. Скорее, это был какой-то затейливый гибрид подпольного рок-бара и вечернего клуба шахмат для пенсионеров. Вышибала на входе пропустил Микифора с сопровождающим, коротко кивнув. Меня же охранник остановил и спросил документы. Затем бегло пощупал бока, обнаружил кобуру, попросил опечатать и положить в сейф пистолет – я понимал, в какое заведение иду и согласился.

– Снимите также все матрицированные предметы, способные повлиять на ход игры, – сообщил хмурый сухой мужчина во фраке, стоявший в коридоре.

– Таковых не имеется.

Проверять у входа не стали, кивнули:

– Вас проводят.

Сперва пошли к кассе, где распорядитель только что обслужил Микифора, выдав небольшой поднос с фишками. Микифора обслужили прямо передо мной, он подмигнул и махнул, мол, скорее.

– Минимальная сумма – тысяча рублей, у вас есть таковая? – осведомился распорядитель.

В очередной раз поймал себя на мысли, что не люблю азартные игры. Сумма была больше моей месячной зарплаты в пять раз, но теперь на моём накопительном счету была сумма куда бОльшая, чем требуемая, поэтому я, разумеется, согласился.

Меня повели по тёмному коридору с низким потолком, вдоль которого располагались ниши со столиками, полуприкрытые шторками. Признаться, я ожидал увидеть какой-то богемный разврат, но его не было – люди сидели более чем приличные, алкоголя было немного, а девушки-официантки хоть и пробегали мимо в коротких юбочках, но на ночных бабочек точно не походили.

Да и играли, судя по всему, не только в покер – я заметил на одном из столе огромную баталию настольной игры с сотнями солдатиков, башенок и непонятных устройств с висевшей над ними голограммой, явно сотворённой кем-то из игроков. В этот момент, признаться, мне захотелось поиграть в неё даже больше, чем покер, но я словно чувствовал, что не зря пришёл на игру.

За столиком уже был Тукай, расплывшийся в улыбке и поприветствовавший меня, а также Викторий – друг Коскинена, которого я помнил по курсам. Типичный блондин-ариец, который казался бы самым высоким из компании, если бы не Микифор, присевший рядом. Спутник Иван приземлился слева от меня – видимо, по правилам этикета пришедшие вместе не садились рядом.

Единственной дамой, сидевшей по правую руку от меня, оказалась худая, весьма милая женщина средних лет в элегантной шляпке.

– Светлана, – сказала она, жеманно подав руку для поцелуя.

Пришлось поприветствовать таким образом. Затем я заглянул в лицо последнему, седьмому игроку, и вздрогнул.

Это был Аскольд Филиппович Гильдебрандт, контр-адмирал третьей авианосной бригады. Поседевший, осунувшийся, но не потерявший острого взгляда. Он только что закончил здороваться с Микифором и затем потянулся к сидящему рядом со мной телехранителю

– С нами снова контрактное сословие? Привет, Иван, – усмехнулся он, а затем заметил и меня. – Юноша, кажется, где-то виделись?

– Подпоручик Курьерской Службы, – кивнул я. – Приносил с полгода назад доставку к вам в поместье, Аскольд Филиппович.

Он изменился в лице, вероятно, вспомнив о погибшей жене, но руку пожал.

– Аскольд. За столом – без отчеств. И без галстуков.

– Как добрался? – спросил Тукай. – Невозможные пробки.

– На «хорде», – признался я.

Светлана не то охнула, не то хихикнула.

– Похвально, – кивнул контр-адмирал. – А сэкономленные деньги, получается, в фишки, и на стол?

Шутил он с абсолютно каменным лицом. Признаться, такие люди меня всегда одновременно немного пугали, и одновременно казались похожими на меня.

– Видимо, так.

Микифор усмехнулся.

– К-как говорил один австриец, карточная игра, мои друзья, это умственное банкротство. Не б-б-будучи способным поддержать диалог, остаётся только кидать карты на стол.

– Шопенгауэр? – откуда-то пришла на ум фамилия.

– Именно так! – обрадованно сказал Микифор. – Твой друг, Тукай, не промах.

В разговор вступил Викторий.

– Может, сперва начнём для разминки не в покер?

– Во что? В «Монастырскую ночь»? – спросил Микифор. – Но у нас новичок.

Я пожал плечами.

– Если правила не сильно сложные, и вас не затруднит их рассказать, я с радостью к вам присоединюсь.

Викторий осмотрел всех собравшихся, все дружно кивнули, мол, не против.

– В таком случае, я позову крупье, он расскажет Эльдару. Пока угостимся чаем.

Правила оказались похожими на десятки подобных полу-разговорных игр с ролями, в которые я играл в других мирах. Выданная карта обозначала одну из четырёх ролей: «монах» – три человека, «злодей» – два человека, а также «провидец» и «скоморох».

Именно последняя роль, обозначенная джокером, мне и выпала. По правилам я играл за «монахов», но мог изрядно поменять ход игры.

– Компания засыпает, – скомандовал ведущий, и мы все закрыли глаза. – Положите карты на стол. Злодеи, познакомьтесь. Ваша задача – выжить и изгнать из Монастыря как минимум трёх игроков. Засыпайте. Провидец, проснитесь. Откройте одну из карт другого игрока. Вы увидели роль, Провидец? Усните. Скоморох. Проснитесь. Поменяйте неглядя две любые карты на столе…

Я поменял карту Светланы на карту Тукая.

– Город, проснитесь. Три круга, начиная с… вас, как самого младшего, – сказал крупье-ведущий, глядя на меня.

– Хм. Меня зовут Эльдар, я… монах, конечно же. Я играю в первый раз, потому не знаю, сколько следует ставить.

– Десять, – кивнул Микифор. – Ставьте десять.

– Окей, – я двинул фишку в центр стола. – Больше, собственно, мне нечего добавить.

– Следующий. Вы, Светлана.

Удивительно, но ведущий помнил всех по именам.

– Я провидец. Я посмотрела карту Эльдара и знаю, что он – «Злодей». Я поставлю десять.

Аскольд кивнул.

– Я поверю пока что больше Светлане. Подниму ставку до двадцати.

– Пас, – сказал Викторий.

– Вы… Микифор, – крупье расплылся в улыбке.

Бородач откашлялся.

– М-мне кажется, что наш новичок говорит правду. Когда играешь в первый раз – врать слишком сл-ложно, поэтому я как «М-монах» готов поверить своему собрату по келье. А вот Светлана… В общем, поднимаю до пятидесяти.

В этот момент он выразительно посмотрел на меня и характерным жестом поправил ворот рубашки.

Конечно, мысленно вздохнул я. Общество, как без этого. Светлана зыркнула на меня – беззлобно, но с азартом. Следующим был Тукай.