Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 350 страниц)

– Хорошо. Подключим. Ну, друзья мои, к работе! А мы пока что займёмся разборкой клетки.

Итого – ещё почти сутки в невольном заточении, в комнате куда более скромной. Под конец я уже подумал, что стоит и отсюда сбежать, благо нежное тело Самиры позволило почувствовать себя в комфорте и в замкнутом пространстве.

Нас разбудили и вывезли рано утром. Погрузили в фургоны, провезли полкилометра до железнодорожной станции. Там уже нас ждал заспанный Сид. В поезде было всего два вагона – в одном была клетка, уменьшенная в размерах в несколько раз, а также пять купе – для нас с Самирой, для Сида, для Станислава Володимировича, а также для крепостного Голицына-Трефилова, поставленного ухаживать за пленницей и заведовать буфетом. Во втором купе – солдаты, княжеской гвардии и железнодорожных войск.

Станислав Володимирович уже познакомился со своей новой подопечной. Мне показалось, что Снегурочке он тоже понравился – вероятно, из-за густой бороды и очков. Она успокоилась и всю поездку вела себя смирно.

– Удивительный случай, удивительный, – говорил он в беседах с нами. – Полностью переворачивает представление. Я общался с одним лесовиком, очень старым, собственно, единственным, который содержался в нашем институте, но такое!

– Что именно, Станислав?

– Ну, для начала, что это снова женщина, снова сильно за двадцать лет, ну и главное – любопытен сам факт альбинизма. Конечно, коллеги говорили, что из всех, кто выходил из леса, альбиносами была чуть ли не четверть, но мы думали, что это совпадение. А раз уже третий, или какой там… четвёртый раз – то закономерность! То ли соплеменники изгоняют их, то ли в жертву так приносят. А возможно – специально, чтобы те устраивали в буше сезонные пожары. Может, у них там бог огня, или что там ещё бывает.

– А мне её жалко, – сказала Самира. – Она же разумная. Как какие-то браконьеры или работорговцы везём.

– Ну, разумная – это непременно, – продолжил учёный. – Правда, объём мозга у них – восемьсот кубических сантиметров, а у людей тысяча триста. На самой-самой границе, позволяющей быть разумной. Отсюда и бедноватый язык.

– Я смотрю, Станислав Володимирович, вам удалось наладить общение с ней? – прищурился Сид.

Мне показалось, что он невзлюбил учёного.

– Пара слов. У них сплошные гласные, например, «оуууаа-у» – хочу есть. «Ауай!» – остановись. Хотя куда больше они передают телепатически, а тут пока контакт не такой – да и клетка глушит. А что до жалости – человечество всю свою раннюю историю только и делало, что истребляло своих ближайших родственников, они ж конкуренты, стало быть. Архантропы синантропов, кроманьонцы неандертальцев… Эти пока не очень понятно, чьи и откуда, потому что геном их вообще показывает какую-то несусветную дичь – но, получается, тоже конкуренты. К тому же и сенситивные.

– То есть вы – за истребление?

– Почему же, вовсе нет, это нехорошо, плохо так делать! Был бы у нас голоцен – зажарили и съели, а так – вот, на изучение везём, будет жить в просторном помещении, надеюсь. Но, иногда, конечно, случалась у древних людей и ассимиляция. Скрещивание и гибридизация. По одной из версий, грино-аустралийский расовый подтип у аборигенов, ну, знаете, которые такие зелёненькие – это вот, от смешения древней аустралийской расы с такими прекрасными барышнями.

– Выходит, сударь, в сфере ваших научных интересов эксперименты по гибридизации? – Сид рискнул ещё смелее пошутить.

– Боже упаси! Я учёный, а не извращенец какой-то. Да и невеста у меня есть, вполне, должен сказать, человеческая, да. Мне, конечно, наш достопочтенный князь толком целей сопровождения не описал. Но, подозреваю, что её где-то там в Москве тоже ждёт мальчик-лесовик, и они хотят получить чистокровных лесовиков-детишек с российским подданством.

Станислав Володимирович рассказывал очень много – что потомок обедневшего дворянского рода, сосланного сначала в Читу, а затем в колонии, что во Владивостоке у него есть невеста, историк, всё собирающаяся переехать в Аустралию. Разговор плавно перешёл в плоскость обсуждения гендерных ролей в разных сословиях и примитивных народностях, об экспедициях, затем я немного рассказал о своей поездке в Зеленогорье.

Во время очередной кормёжки и уборки в клетке Снегурочки, которым занимался крепостной, а мы втроём наблюдали, Самира спросила у Дробышевского:

– А как вы поняли, что у вас есть навык разговора с другими существами?

– Сначала учил языки и невербальное поведение. А потом… не буду говорить, с каким именно животным, потому что, надо сказать, служебная тайна – то внезапно понял язык…

Мы ехали на север больше двенадцати часов, и прибыли в Змеинобережный Край затемно. Пару слов стоит сказать и о железной дороге – я бы хотел поделиться рассказом о невиданных красотах, которые виднелись из окна, но почти весь путь, все полторы тысячи километров за окном виднелась высокая, в метров пять высотой, каменная стена, из-за которой лишь иногда виднелись верхушки нависающих с правой стороны деревьев. Такая же стена была и с западной стороны, со стороны саванны. Иногда поезд пролезал в туннель, иногда забирался на мост, а через каждый десяток километров стену прервала небольшая башня-бастион, стоящая над тоннелем.

Чем севернее, тем жарче и влажнее становилось. Когда солнце село, джунгли обступили со всех сторон. Лишь в самом конце стена исчезла, и вдоль дороги протянулись поля с деревнями и огнями мелких поселений – здесь была уже вполне колонизированная территория, которой наше отечество владело уже больше полутора веков.

Город почти миллионного населения мы посмотреть не успели, я увидел лишь группу небоскрёбов и сверкающие отели на берегу. Грузовой терминал, перегрузка вагона-контейнера на грузовую платформу, затем – разгрузка в дебаркадере на яхту.

Яхта оказалась приличной, метров восемнадцать в длину. Клетку сгрузили на вторую палубу, под большое крытое помещение, работники железнодорожных войск. Накрыли брезентом, оставили узкий проём в крыше, чтобы было видно солнце. В процессе мы познакомились с командой.

Капитана звали Влас Александрович Климов по прозвищу «Жук», крепкий, при усах, с залысинами, он же был единственным дворянином, кроме меня. Боцманом оказался его бывший крепостной предпенсионного возраста, Дементий, а трое матросов – метисов-головорезов контрактного сословия явно также выполняли роль вооружённой охраны.

Поздно заполночь мы наконец-то присели вокруг большого стола в кают-компании.

– Ну, чего, господа новоприбывшие, – сказал капитан. – Значит, так. Цели миссии я примерно знаю. Пассажиров у нас на судне нет. Судно у нас неновое, любые руки будут нужны. Теперь вы части команды судна. Давайте на берегу договоримся, кто какую роль на себя берёт. Исходя из навыков, общечеловеческих и не только.

– Младший боцман, – хмуро сказал я. – Я полагал, что буду боцманом, но раз роль занята – выбирать не приходится.

– А потянешь, парень? – усмехнулся Жук.

– Ох, дядя. Знали бы вы, какое дерьмо мне удалось повидать.

– Это побег из японского плена-то? – усмехнулся капитан. – Ха! Дважды. Первый раз в четырнадцать лет. Ладно, допустим. Ты, говорят, ещё лекарь у нас – будешь заодно и лекарем. Дальше.

– Повар, наверное, – сказала Самира. – Умею готовить… Либо, может, Сид?

– Ох, нет, Самира Омеровна, пущай ты, – сказал Сид. – Я лучше рядовым матросом-разнорабочим. Могу электриком, сантехником…

– Далее, – кивнул капитан.

– Я, господин капитан, предпочту роль трюмовой крысы, – сказал Станислав Володимирович. – Признаться, я склонен к морской болезни. Если серьёзно – готов заниматься любой грязной работой.

– Ваша роль тут вполне ясна, – немного резко сказал капитан. – Ну и в целом мне вполне понятно. Нам осталось дождаться последнего члена экипажа.

Капитан нахмурился и посмотрел на часы. Я уже понял, что мы ожидаем того самого коллегу, курьера отдела особых поручений из Полежаевска. Помятуя о словах князя, мы ожидали увидеть рослого мужика – а это оказалась хрупкая девушка, которая тащила пару здоровенных сумок и рюкзак. Увидев её прикид, Сид присвистнул – шипы, яркая красно-чёрная кожанка и характерный макияж выдавали в ней соратницу по субкультуре. Лицо было красивое, с резкими, не то кавказскими, не то латиноамериканскими чертами. А вот выражение лица было озлобленным.

– Так. Отдельная каюта на этой посудине, надеюсь, будет? – с ходу спросила она, хлопнув пакеты на палубу.

– Как тебя хоть зовут, дамочка? – спросил Дементий.

– Амелия Родригес я. Поручик Курьерской службы. Маскировщик третьей ступени навыка.

– Ступени навыков уже давно отменены… – начал капитан, но его заткнули.

– Молчать! А это что за чучело? – она посмотрела на Сида. – Я вижу, крепостной же.

– Камердинер мой, – сказал я. – Спартак Кириллович должен был сообщить.

– Ясно, – хмуро сказала она. – А где эта ваша тварь?

Она прошагала по палубам и дошла до клетки. Станислав Володимирович метнулся за ней, я пошёл следом.

– Ага, вот ты где, животное, – сказала она, взглянув в прорезь в брезенте.

Два глаза, налитые огнём, уже смотрели на неё из темноты.

– Тише, уважаемая, это, между прочим, хоть и животное, но вовсе не тварь, а… – начал учёный, но не успел.

Амелия выставила руку вперёд, и клетка вместе со всем содержимым исчезла, обнажив пустые стены помещения.

Глава 17

Все успели испугаться, а кто-то успел и сматериться, однако тут же она снова напрягла выставленную руку, и клетка появилась.

– Объект понятен. Что уставились, иллюзий не видели? Так и не ответили, каюта моя где?

Все сразу поняли её настрой и спорить почему-то не захотели. Скорее потому, что решили не украшать круиз совместным пребыванием с ней в одной каюте.

– Так, дамочка. Дерзить если будешь мне тут – отправишься в трюм, – заявил капитан. – Мне, знаешь ли, глубоко по барабану, какие у тебя там навыки и какой чин, корабль мой, плаваю как хочу, а мы тебя ещё и ждали полчаса – так что изволь спать где постелят!

Показалось, что она сейчас вцепится ему в глотку, но все настолько устали и хотели спать, что конфликт удалось уладить. Последовали небольшие рокировки, в ходе которых Дробышевский занял вторую койку в каюте боцмана, Амелия – одиночную, предназначавшуюся ему, а мы с Самирой оказались в двухместной. Чему, в общем-то, были весьма рады. Как наши две несчастные тесные койки выдержали все испытания за длительные вечера в одиночестве, отсутствии гаджетов и нормальных развлечений – сложно сказать.

Экзотики и остроты ощущений добавляла необходимость всё делать тихо и без лишней тряски – стенки переборок между каютами были тонкие, звукопроницаемость высокая.

Однако стыдно и цинично признавать, но уже на третий день секс-марафон с экзотикой начали приедаться. Нам было хорошо вместе, фантазии хватало на новые эксперименты, но после того сообщения от Нинель Кирилловны в голове звучала набатом мысль – а что, если всё неправильно? Что, если моя судьба ждёт меня в Санкт-Петербурге? К тому же, я так и не прочитал ответа!

Конечно, будь я постарше – даже не думал сомневаться бы и глушил все гормоны удовольствием. Но когда молод телом – возвращаются старые привычки, иллюзии выбора и прочее, поэтому сердцу не прикажешь.

Что произошло помимо бесконечных скачек по кроватям? Событий вышло не то, чтобы много – и, вероятно, лучше всего будет рассказать в формате дневника или бортового журнала.

12 мая, среда.

Вышли из порта Полежаевска и поплыли не на северо-запад, к родным берегам, а на восток. Климов на мой вопрос посмеялся и сказал, что каждому школьнику известно – юг Папуа и вся южная Индонезия под Норвегами, те блокируют проливы, поэтому нужно обогнуть остров и проплыть по территориальным водам нашего Новогвинейского края.

Удивительно, но наша подопечная переносила транспортировку спокойно – во многом, потому что с ней предварительно поговорил ученый и более-менее все объяснил.

Дробышевский сперва мучался от морской болезни, но уже после обеда бодро рассуждал про природу каннибализма у папуасских аборигенов. Говорил, что ужасы преувеличены – каннибализм даже в совершенно-диких племенах не является нормой. Хотя причин, кроме сугубо-гастрономических, чтобы съесть кого-то, оказалось много: от устрашения соседнего племени и мести, до мифов, что сила съеденного передаётся каннибалу.

– Скажем, вот я – шибко умный, вот, бороду отпустил, и, получается, ежели меня слопать – то можно по ихнему мнению таким же умным стать, – закончил Дробышевский.

– А существует ли такой навык – поглощать чужие навыки путём каннибализма?

– О, ну, у папуасов каких только навыков нет, всё-таких, одни из самых древних представителей Хомо Сапиенс, очень мало изменились с каменного века… Но коэффициент Столбовского, знаете ли, неумолим.

– Напомните, Станислав, что это? – спросил я.

Самира снова посмотрела на меня слегка удивлённо и сказала:

– Один и сорок два. В восьмом классе проходят…

Дробышевский же ра

– Ну, был такой великий антрополог-сенситивист в шестидесятые годы, Столбовский. Тогда как раз совершенствовались методы определения процента сечения. И он изучал сенсов в разных народах и популяциях, но только малосенситивных, у кого сечение ниже 1% – а такие в изобилие встречаются даже в таких бедных на способности народах, как баварцы и итальянцы. Ну, и вывел он, что если сечение у человечка определить, то в среднем во всех популяциях затем к двадцати годам первым навыком худо-бедно овладевает примерно каждый шестой. Затем, если брать людей помощнее, у кого на приборах показало от одного до двух процентов – то уже каждый четвёртый… И так далее. Шесть процентов – почти все первый навык осваивают, хотя бы паразитный, восемь процентов – уже два навыка.

Я кивнул:

– В общем, с каждым процентом сечения всё больше освоивших навык, это логично.

– Примерно на сорок процентов больше с каждым процентом сечения. Ключевой момент – у тех, у кого измерено! Следовательно, те, кто имеет доступ к медицине и образованию. А потом стали проверять проверять дикие племена, живущие в неолитических условиях – то там неожиданно всё ломается. У некоторых народностей мы даже не знаем, много у них высоко-сенситивных, или мало. И они тоже не знают, живут себе без навыков, палкой-копалкой таро какое-нибудь выкапывают. Учиться зачем? Разве что один шаман в племени умеет огонь пальцами добывать, или охотник особо-умелый кускуса на дереве зачаровывает, чтобы тот сам к ним приполз. Так что, может, и бродят где-то по горам и лесами Новогвинейского края уникумы с высоким процентом и предрасположенностью к редкому навыку, вроде сенситивного каннибализма – только вот их не измерил никто, а им самим это не нужно.

Кроме разговоров за день не прошло ничего.

Поговорили и с Сидом, рассказал о том, как что было в хозяйстве. Затем перешёл на личное.

– Я тут это… Софье предложение сделал, – сказал он и поёжился.

Я подумал, что это порождает новые проблемы – например, необходимость скорее решить земельный вопрос. Но, с другой стороны, я уже был рад погрузиться в решение текущих проблем.

– О, поздравляю! Я же, вроде как, по традиции должен благословить?

– Угу. Должен. Но – рано. Успел поругаться уже, она меня всё убеждала не ехать. Говорила, что ты помер. А теперь ешё и позвонить нельзя.

– Вот же блин, – вздохнул я. – Из-за меня, получается?

– Ну, ты этого не хотел, барь, я понимаю. Получается, так.

– Ну, потерпи. Думаю, никуда она от тебя не убежит, приеду – мирить вас буду. А Алла чего? Появлялась?

– Когда новость прошла, считай, две недели назад – списывались, спрашивала, не знаю ли новостей. Софье звонила, говорит – плакала.

– Даже так…

– Ты-то сам чего решил, Дарь Матвеич? – спросил он.

– Сначала нужно поговорить, сейчас бессмысленно что-то решать.

На самом деле, и не хотелось пока ничего решать.

К вечеру Сид нашёл удочки и пытался порыбачить, когда мы встали в море, пока боцман что-то переключал в оборудовании. Амелия не вылезала из каюты, попеременно доносились звуки каких-то боевиков, тяжёлых концертов с воем-гроулингом на разных языках, а под вечер – весьма характерные звуки порнографии.

– Ты это тоже слышишь? – спросил я, когда мы уже ложились спать.

– Слышу, ага. Интересно, где нашла? За это же статья.

– То есть то, что у нее единственный гаджет, кроме капитана – тебя не удивляет?

– Что такое гаджет? – спросила Самира шёпотом. – Слушай, они там так стонут, меня это заводит…

Свет в каюте погас, а лямка белых трусиков в свете луны из иллюминатора медленно поехала по угольному бедру вниз.

13 мая, четверг.

Ночью обогнули мыс, по которому проходит граница между Норвежской и Российской колониями, и утром повстречались с двумя пограничными катерами. Тут впервые пригодился навык Амелии – норвеги подплыли близко, посветили фонарём и разрешили плыть дальше, где нас уже принял и сопроводил отечественный катер.

Наконец-то выучил, что головорезов-матросов зовут Амис, Петер и Артемий. Резались с ними в карты, сперва на печенье, затем на щелбаны.

Сид с Амелией общались про музыкальные группы, слушая какую-то жуть на мобиле последней. Я общению не мешал, хотя заметил, что она норовила пододвинуться как можно ближе, а пару раз потрогала его за плечо. Опасная девица, подумалось мне – ещё не хватало, чтобы мой камердинер перед самой свадьбой закрутил адюльтер. Оставалось надеяться, что Сид сдюжит.

14 мая, пятница.

Крупные порты нам было заказано посещать, чтобы не привлекать внимание, и мы причалили утром в какой-то глухой деревушке, чтобы пополнить запасы воды.

– Я выходить на берег не буду, – заявила Самира. – После рассказа Станислава…

– Думаешь, тебя съедят? – уммехнулся я. – Брось, они абсолютно городские!

Папуасы на пристани, действительно, все как на подбор были в футболках и рубашках под цвет российского имперского флага и изъяснялись на вполне сносном пиджин-рашн, как говорили в других мирах.

Заработало радио, которое принесло тревожные новости: началась активная фаза конфликта: японцы попытались атаковать Владивосток, но были разбиты.

Логично, что тот самый коридор по Восточному и Японскому морю был закрыт.

– И как мы теперь будем плыть? – спросил я на обеде.

– Резервный порт – Охотск, – мрачно прокомментировала Амелия. – Вторая команда транспортировки готова туда выехать. Жук, долго это?

– Разница – сутки пути, – кивнул капитан. – Ничего, каботажа хватит, а топливо еще на Петринах пополним.

Про Петрины, они же Филиппины, пока никаких тревожных новостей не было, и решили дальше плыть к туда, но по восточному берегу, подальше от военных действий. Взяли курс на Палау, в порт Микифорово Городище.

Сид снова рыбачил, наконец-то поймал два хвоста, мелочь что-то вроде некрупного тунца весом в килограмма четыре – Самира тут же приготовила, ужин вышел славный.

15 мая, суббота

Утром поговорил с Сидом. Сказал, что Амелия, похоже, положила на него глаз. Сказал, что заниматься интрижкой и изменять не хочет.

По новостям сообщили, Великий дракон Акамант замечен над островом Уруп Курильской гряды – бывший вместе с Камчаткой со спорным статусом. Несколько эсминцев Сиамской Империи, прибывшие для поддержки Японии, поплыли назад, а японские флотилии также подвинулись ближе к берегу Уссури. Также сообщалось, что из подводных лодок японцы атаковали военную базу на острове Кауаи и попытались создать цунами в сторону Охотска – но в обоих случаях наши сенс-войска перехватили и погасили.

Ещё говорили о какой-то заварушке на тему мигрантов у Луизианы с Мексиканской Империей в пустыне – как я понял, Мексика была союзником Японии, и в случае глобального конфликта могло вспыхнуть и там. Мы же просто плыли, благо, Филиппинское море было пока «нашим».

Вечером встали на якорь в порту Микифорово Городище в небольшом атолле Палау, неподалёку от двух эсминцев. Их вид одновременно внушал уважение, и одновременно – тревогу. Уж не прилетит ли чего.

Благополучно пережили неожиданный досмотр пузатого темнокожего портового жандарма. Клетка оказалась скрыта, да и осмотр был весьма формальный. Когда уже почти ложились спать, в каюту постучался Сид.

– Спрячьте, ребята? Эта, – он тыкнул в сторону каюты Амелии. – К себе зовёт «музыку слушать». Я ни разу с дворянками не спал и не собираюсь. Тем более – меня дома ждут…

Тут он осёкся, словив взгляд Самиры. Да уж, тему предстоящего моего разговора с Аллой мы тщательно обходили стороной.

16 мая, воскресенье

Утро началось с криков Амелии. Наш капитан Жук оказался пьян. Сказал, что в воскресенье – можно. Ещё в наших каютах сломался кондиционер, и мы с Артемием потратили пару часов, чтобы починить.

Управление взял на себя Дементий. Плыли долго. Днём было скучно, уже даже рассказы Станислава Володимировича о загадках истории развития человечества не так веселили. Самира успела накупить в порту пару больших пакетов с фруктами и овощами и упражнялась в кулинарии.

К вечеру море заволновалось, покрапал мелкий дождь. Судя по навигатору, мы были в четырёх часах пути от запланированного места ночлега – городка Паланана в Илаганской, самой северной области Петринского Края. Но решили свернуть к южной оконечности острова Лусон, найдя пару небольших портов в заливе Святого Мигеля.

Сделали это правильно – волны стали уже настолько сильными, но класс нашего судна едва с ними справлялся. Благо, берег показался вовремя. Правда, то, что было обозначено как порт Побоан – оказалось одиноким строением на берегу.

Выбежавшего нас швартовать парня я сперва принял за карлика или коротышку. Но после к нему присоединился и второй точно такой же, сказавший на ломаном русском:

– Баря привет. Побоан! Хорошо, что приплыл.

– А где все? – спросил вышедший на палубу протрезвевший Климов.

– Тама! – он махнул в сторону леса. – Выходи, выходи к нама.

– Так это ж аэты! – всплеснул руками Дробышевский, увидев коротышей. – Они же атты. Они же филиппинские пигмеи. Они же чудь петринская. Уникальнейший народ, уникальнейший! Очень миролюбивый, что немаловажно. Носят в себе максимум генов древнесибирского человека из всех людских популяций. Всего сто тысяч осталось.

– Вы предлагаете отправиться в этнографическую экспедицию? Ночью? – усмехнулся я.

– Нет, конечно! – сказал Дробышевский. – Ночью положено спать. А вот утром…

А на следующее утро Дробышевского съели.

(автор обещал – автор сделал:)

Глава 18

17 мая, понедельник.

Начался день прекрасно, если не брать во внимание штормовые двухметровые волны и грозу на горизонте, из-за которых Климов сказал, что мы застряли надолго.

Помимо домика на опушке джунглей обнаружилось несколько хижин, которые мы не увидели в темноте, вокруг которых уже кипела жизнь. Крохотные дамы в одних набедренных повязках суетились, разводя костёр и готовя нам еду, а Станислав Володимирович резво бегал между ними со вчерашним товарищем-переводчиком.

Мы обнаружили пропажу лишь к обеду, когда успели посидеть с филиппинскими пигмеями у костра, поедая растерзанную хрюшку, не то пойманную лесную, не то одомашненную.

Дементий с Жуковым успели потискать присевших на колени пару низкорослых красоток, прихрюкивая от удовольствия, послушали песню. Я всё ждал, когда кого-то из этих девиц начнут сватать в жёны, как это обычно бывает во всех фильмов про аборигенов – и чему я пару раз был свидетель в прошлых жизнях – но этого не произошло.

Зато произошло другое – в разгар пиршества Самира шепнула мне:

– На корабле никого нет… Слушай, у меня такая безумная идея…

Мы забрались на самый верх, на верхнюю палубу, в сторону кормы – над самой клеткой, и тихо занимались любовью под открытым небом.

Когда мы уже оделись и направились обратно к костру, позади нас послышался тихий не то вой, не то плач. Наша пленница редко подавала голос, но тут голосила вовсю.

– Надо проведать, – сказала Самира. – Пошли заглянем?

– Пошли.

Я осторожно приоткрыл шторку. Завидев нас, Снегурочка быстро прыгнула к клетке и замахала руками, издав череду странных звуков.

– Что ты, бедняжка? – спросила Самира. – Я не понимаю тебя….

В следующий момент их взгляды встретились. Они замерли, не моргая глядя друг другу в глаза. Прутья клетки начали гудеть и искриться, и вскоре они обе отшатнулись в разные стороны, словно их дёрнули назад.

– Что-то про Дробышевского, – сказала Самира взволнованно. – Она мне хотела сказать что-то про Дробышевского. Я его образ увидела… словно он где-то в лесу. Надо идти.

Мы поспешили к костру.

– Он куда-то в лес утопал, – подтвердила Амелия. – С этим, с толмачом.

Попытались расспросить местных – безрезультатно, по-русски все понимали с трудом. Под конец догадались изобразить жестами, показав на лице очки и бороду. Местные тут же закивали и заулыбались, узнали, о ком я говорю. Но на вопрос – где? – тут же разводили руками и пожимали плечами.

– Они что-то знают, – сказала Самира. – После разговора начинают переговариваться и на нас пялиться. Может, конечно, это ты такой неотразимый…

– Шторм вроде поутихает, – хлопнул по коленям Климов. – Дементий, возьми канистр, разведай, где здесь ручей, для кухни наберём.

– Дробышевский пропал, кэп, – сообщил я. – Видели, что ушёл в лес. Надо бы сходить, поискать.

– Вернётся! – махнул рукой Климов. – Он мужик опытный, судя по всему, по подобным экспедициям.

Через десять минут Дементий вернулся с пустыми канистрами, сжимая в руке очки Дробышевского.

– На тропе лежали… я дальше не пошёл, что-то страшно было.

– Так, – Климов тут же стал заметно бодрее и собранней. – Получается, нашего учёного выкрали? Женщин – на корабль. У кого стрелковое есть?

– У меня, – я показал пистолет. – И навыки кой-какие.

– Снаряжаем экспедицию, – распорядился капитан. – Амиса позовите, пусть «Благонрава» возьмёт.

«Благонрав» – пистолет-пулемёт системы Благонравова, занимавший тут место «Калаша» из советских миров.

– Это почему это я на корабль? – возмутилась Амелия. – Я, между прочим, что-то могу.

– Ты нам пригодишься ещё. А этих – не жалко.

– Может, сообщить куда-то? – предложил Дементий.

– Дурья башка! Куда сообщить, у нас тут груз государственной важности? Телефон не ловит, до столицы уезда, я по карте смотрел – час плыть. Только сами.

В этом я был с капитаном согласен. Я заметил, что местных на поляне стало заметно меньше, и Самира тоже это озвучила:

– Похоже, они куда-то уходят все. Вон, смотри!

– Сейчас мы выследим, – кивнул Дементий, передал ей очки с вёдрами и зашагал в лес вслед за каким-то молодым парнем.

– Стой! – рявкнул я.

Тот недоумённо оглянулся. Пока что все вели себя не очень серьёзно, хотя ситуация была зловещая. То ли вино и местные девицы так повлияли, то ли матёрый капитан с таким давно не сталкивался, но я был вынужден направить ситуацию в нужное русло.

– Капитан, – я подошёл и начал говорить тихо. – Мне кажется, это неразумно. У нас нет хотя бы примерного плана, куда идти и как искать. Потом. Нам нужны мачете или рубящие-режущие. Нужны факелы или приборы ночного видения. Или навыки, полезные в джунглях. Желательно изловить местного и допросить, чтобы идти неизвестно куда.

Климов почесал затылок.

– Про факелы я и сам думал сказать. А мачете у нас есть, Дементий, неси мачете. Что до приборов ночного видения – у меня мобильник может.

Он достал телефон и продемонстрировал переключение на камеры-тепловизоры.

– Хорошо, – кивнул я.

Сборы заняли ещё минут двадцать. Дементия в итоге оставили сторожить корабль, капитан распорядился отчаливать, если не вернёмся к утру.

До заката оставалось часа два, и эти два часа мы блуждали по тропкам, наткнувшись лишь на две небольшие полянки с хижинами. В первом случае нас встретили старик со старухой, дедок принял нас не то за туристов, не то за инспекцию, сказал «пиривет, руса» и повёл, чтобы напоить каким-то лютым самогоном. На второй полянке народа было побольше, но в основном – девушки и дети, тут же пугливо попрятавшиеся в кустах и боязливо зыркавшие на нас. Никаких признаков силы ни у одного встречного я не видел – как и в случае с пигмеями на побережье.

Капитан скомандовал возвращаться вовремя: вернулись, когда уже темнело, и в лесу, по счастью, не заночевали. «Снегурочка» в клетке весь вечер хныкала и причитала, Самире, к счастью, удалось с ней поговорить языком жестов и немного успокоить.

– Не могу понять, – сказала Самира. – Она что-то чувствует, либо же это просто женская интуиция?

– Клетка, – предположил я. – Если бы она вледала телепатическим зрением или чем-то таким на больших расстояниях – клетка погасила бы всё равно. Наверное, это ппереживания, свойственные всем представителям рода Homo.

– Я тоже переживаю, – кивнула Самира.

Утром встали рано, немного поменяли состав – вместо Сида взяли Артемия, и пошли искать.

– Эй, постойте! – услышали мы окрик Амелии, когда уже отдалились от лагеря на километр с лишним. – Меня задолбало сидеть.

– Куда ты, дурная!… А, ладно, пущай идёт. Если змея укусит – лечить я не буду. Вот он, – тут он тыкнул на меня, – будет.

Амелия хлопнула меня по плечу.

– Не наступай, – порекомендовал я. – В лечении ядов я не силён.

– Здесь филиппинская кобра обитает, – сказал шедший передо мной Амис. – У меня одноклассник от неё помер.

Спустя какое-то время Амелия, шедшая сзади, вдруг тихо заговорила.

– Вот ты скажи мне, как дворик дворику – чего это крепостные мужики такие несговорчивые пошли? Хочу твоего камердинера, просто не могу. Нормальный мясной мужик, свежий, не тупой. У меня давно крепостного, безо всякой сенситивной херни, мужика не было. А он ломается как девка. Ты ему запретил, да?

– Ничего я ему не запрещал, господин поручик. Есть нечто, что может запрещать человеку куда строже, чем злой барин.

– Например?

– Не знаю. Убеждения, верность. Его невеста так-то ждёт.

Сказал и подумал – а сам-то?

– Ой, ждёт ли? Да, он говорил что-то такое. Ладно. Поняла, верю, ты не причём. Слушай, а если, скажем, с тобой? Ну, так, тайком. Или у вас с этой шоколадкой всё серьёзно?

Нет уж, подумалось мне, это уже совсем перебор.

– Господин поручик, ты, конечно, красивая женщина, но…

– Стоп, – она вдруг дёрнула меня за рукав. – Чувствуешь?

Я остановился, а за мной и все впереди.

– Запах. Жареное, – сказал Амис. – И ветерок какой-то странный.

– А, и это тоже, – она кивнула. – Я про другое. Видите тропинку?

От тропинки действительно был вполне очевидный свороток направо, в сельву. Только вот продолжения не было видно – сплошная зелень.

– Сейчас попробуем…

Амелия развернулась в сторону джунглей. На её лице напряглись мышцы, а губы зашептали что-то. То, что выглядело как непроходимая стена лиан и зарослей вдруг стала преображаться. За первым рядом деревьев проступила поляна – десяток хижин и пара деревянных построек, вполне современных, большое костровище, а перед ним – здоровенный тотем.