Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 350 страниц)

Глава 13

Анука поднялась с заднего сиденья. Я не знал, что сейчас будет – стрелять мне уже, или пока не следует. Но на всякий случай опустил руку на ствол.

Секунды тянулись вечностью. Наконец, жандарм несколько неожиданно для меня кивнул и отдал документы.

– Хорошей дороги.

На меня он взглянул с некоторым сожалением и сочувствием. Действительно, парочка из нас с Верой выходила более чем странная – не столько из-за разницы в возрасте, сколько из-за разницы в сословии. Мы проехали через арку, и на самом деле, я не сразу понял, что произошло, и почему он так легко нас пропустил. Но спустя секунду спиной почувствовал, как жжется позади через сиденье аура Ануки.

– Надень скорее! – сказал я.

Она кивнула, и тут же жжение прекратилось.

– Что это было? – спросила Вера. – Это она что-то сделала? Загипнозила?

– А ты думаешь, чего мы её везём? – сказал Палыч. – Ясно, что девка непростая. Даже я сейчас чего-то ощутил, как жаром пахнуло. Дочур, дай-ко я тебя сменю. Давно рулишь. А я вроде бы вздремнул, теперь бодрячком.

– Садись, – сказала Вера. – Только пущай нам заказчик скажет, куда ехать.

– До Вятки. А там дальше я позвоню, и решим, куда.

– Садись тоже позади, тут всяко удобнее.

Недолго думая, я пересел рядом с Верой на заднее.

– Да, дворик, звонил тут Лысый, – сказал Палыч. – Пока ты спал. Передать просил. Догнали столыпинские машинку-то твоего сотоварища. Говорит, наши когда подъехали – пустая на обочине стояла, а рядом кровь.

Стало немного грустно.

– Убили, получается.

– Ну, не факт. То ли сбежали они, то ли тайные их подобрали – не знаю. Лысый говорит, что долго не разглядывали, мало ли, ещё на них повесят.

– Ладно. Будем надеяться, всё хорошо.

– Лишь бы нас не нашли! Ну, ничего, сейчас мы всё дальше от Строгановых.

Все замолчали. После четырёх часов сна всё ещё хотелось спать, а в отсутствие источников информации – ещё больше. Я снова уснул. Как часто бывает после насыщенного и нервозного дня – сны снились весьма яркие. Снилось всякое – вертолёты, машины, взрывы, рок-концерты. Затем – перестрелки, ночное десантирование с вертолёта, сборка водородной бомбы и контейнеры с бактериологическим оружием – в общем, что-то из прошлых жизней, уже основательно забытое, хоть и связанное каким-то безумным сюжетом.

Под утро же сны имеют странное свойство приобретать совсем другое качество. И виной тому, по-видимому, особенности мужской физиологии. Мне приснилось, как я раздеваю Аллу, положив её на кровать, а в нашу комнату входит Нинель Кирилловна – в том самом белье, которое было на спрятанной фотографии. Происходит короткая странная ссора, в ходе которой я медленно раздеваю и её, а затем…

Затем я проснулся и обнаружил себя в интересном положении. Брюки были расстёгнуты, а над ними склонилась сидящая рядом Вера. Раздавалось сочное, аппетитное причмокивание.

– Ты… чего творишь⁈ – спросил я с перепугу, вовремя перейдя на громкий шёпот.

– Тише, молоденький. Ну, чего возмущаяесся, давно мужика не было, захотелось свеженького, а ты вон чего. Встало с утра.

– Ребёнок за спиной тебя не смущает?

– Да спит она. Да и чего она в своей деревни не видала?

Она снова склонилась над ширинкой, а я ощутил тепло её губ на самом своём чувствительном месте тела. Опущу все размышления на тему нравственных дилемм и мыслей о том, кому и в какой степени я теперь изменил. Меня куда больше беспокоила инфекционная составляющая вопроса. Не то, чтобы я был брюзгой, да и навык Лекаря был теперь при мне. Но, как-никак, в отличие от дворянских особ, с которыми приходилось сталкиваться до этого, эта зрелая вогульская особа выглядела куда менее чистоплотной.

Это всё говорил мой зрелый разум. А юный организм, стрессанувший, переполненный адреналином и прочими гормонами, просил совсем другого. Пока я принимал решение, процесс продолжился. Прервавшись, она снова спросила шёпотом:

– Может, ляжешь? А я сверху. Никто не заметит.

– Даже не подумаю, – хмуро ответил я. – Сказал же – просто так генами не разбрасываюсь.

– Жадина-говядина, крадена-тухлятина, – обиженно отозвалась она и продолжила процесс.

Удивительно, подумалось мне. Поговорку с таким началом я встречал во всех реальностях Главного Пучка. Но в каждом мире встречалось две-три вариации окончания, отличающиеся от других миров. «Большая шоколадина», «солёный огурец», «дядина громадина», «турецкий барабан», «дохлая кошатина», «съем на брудершафт», «в подземелье спрядена», «дашь чего, свинятина», «в попе перекладина», «на носу помадина», «красная рогатина», «скучает, томится», «на костре вареная, сосисками подбитая, чтобы не сердитая», «кошка-поросятина», «совсем не привлекательна», «впадина, пошлятина», «бессознательно-общеобразовательно», «продольно-поступательно»…

Последние, возможно, придумал мой разум в момент переполнения сомнениями и воспоминаниями. Случившееся я решил записать не то в список самых нелепых интимных событий этого мира, не то в список самых внезапных околоэротических курьёзов. Возникла мысль спросить, насколько часто дама занимается подобным, но ответ спустя минуту последовал сам.

– Ты не подумай, – сказала она, вытирая губы. – Я этим не зарабатываю. Так… для удовольствия. Ну, если денег дашь – не откажусь, конечно.

– Во-первых, спасибо. Во-вторых – ты сама захотела, скажи спасибо, что позволил…

Она вспыхнула.

– Ах, так! Не боишься, что выкинем тебя и твою девку?

–…В третьих, – продолжил я, – Такие вопросы на берегу надо обговаривать. И я за деньги брезгую заниматься. И не стоит мне угрожать. Прошу, не порти и так… сложное впечатление.

– Только по любви, получается? А ежели скажу, что влюбилась в тебя без памяти, как только увидела?

– Не поверю. Прости.

– Что, совсем не понравилось? – насупилась она.

– Почему, было… приятно. Ты красивая, горячая женщина. Губы… приятные. Возможно, просто с заниженной самооценкой.

– Эх, подпоручик… Умные все стали!

Она отвернулась и глядела в окно весь остаток пути. Неужели, я и правда ей понравился? Скорее всего, это было попыткой ухватиться за соломинку. Возможно, чуть я чуть более альтруистом, стоило провести с ней беседу. Сказать, чтобы перестала якшаться с бандюгами, привела себя в порядок, уехала бы куда-нибудь подальше, но опыт показывал, что подобные разговоры бесполезны и вызовут только раздражение.

Спустя пару часов мы остановились и позавтракали все вместе на наружном столике в придорожном кафе норвежской кухни в незнакомом городке на севере Вятской губернии.

– Вкусно! – воскликнула Анука, только что укусив томбургер не самой первой свежести.

Признаться, я был рад такой реакции. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, в такие моменты она задевала какие-то отеческие инстинкты – накормить, успокоить, защитить.

– Впервые такое ешь, внуча? – спросил Палыч.

Она сначала взглянула на меня, и, получив кивок, восприняла как разрешение ответить.

– Нет. Ездили… В большой город, – она чуть не сказала «Дальноморск», но сообразила, что точный адрес происхождения лучше не давать. – Два год назад. Больница. Барин приезжал. Потом ели!

Именно тогда у неё произвели измерение процента сечения, понял я.

Я успел прочитать про эту процедуру – раньше, в средние века, измеряли какими-то жуткими методами, делая поверхностные надрезы в разных частях тела, сцеживая кровь и измеряя что-то в её составе при помощи артефактов. Считалось, что таким образом определяется, сколько процентов от толщины туловища занимает некий поток силы, проходящий из центра Земли. Потом признали эту гипотезу ошибочной, однако терминология и примерные коэффициенты для обозначения показателей сенситивности остались, хотя и прыгали от страны к стране на полпроцента. Последние полвека, а то и больше, измеряли вполне медицинским образом, при помощи томографов, энцефалографов и анализа крови. А пару десятилетий назад добавился и новый метод – генетика.

После перекуса я попросил телефон у Веры. Достал бумажку, набрал номер. Трубку, к моему удивлению, подняли.

– Слушаю.

– Это я, Эльдар. Есть срочное дело. Сможешь выехать в Вятку? Сегодня. В течение пары часов.

Пауза.

– Чего не со своего?

– Не веришь, что это я? Да немчура я, немчура. Колун-то свой куда дел?

– Хм. А чего в Вятке делаешь?

– Рабочие вопросы. Возникли проблемы. При встрече всё расскажу и опишу причины. За бензин и прочее заплачу.

– Хорошо. Но я там буду не раньше часу. «Гюнтер» на Волжской, давай там.

На часах было десять, а ехать было часа полтора. Хоть запас времени был приличный, всё равно требовалось спешить. Но для начала я решил уладить некоторые вопросы. Я подозвал Ануку в сторонку.

– Скоро мы пересядем. И сегодня, если всё пойдёт гладко, ты окажешься в новом доме.

– Хорошо, – кивнула она и махнула рукой в сторону машины. – Не нравятся они мне.

– Я знаю, что ты скучаешь о матери. И я постараюсь, чтобы вы воссоединились.

Она покачала головой.

– Я понимай. Мне… меня готовили с детства. Бросить дом. Работать с силой.

– В каком… возрасте это началось? Когда открылись навыки?

– Рано. Совсем маленькая. Сон… я видела цветок. В снегу. Потом смогла делать сон… Другим. Шаман сказать, что надо найти цветок. Потом – десять лет, сбегать из дома. Потом села на Лаптев, потом долго на запад. Я нашла цветок… Люди, сказать, они прийти… Другой род, они разводить оленей. Потом приехать много военные, племя меня спрятать, сказать, что нельзя говорить. Потом – уметь мысли читать, вещи…

Я обдумал сказанное ею. Было не очень понятно, но говорила она уже чуть лучше, чем при первом нашем знакомстве. Видимо, Антонида Антоновна поднатаскала её, пока они плыли до места захвата.

Итак, получалось, что в раннем детстве ей привиделся цветок, или нечто похожее на него. И этот цветок, вероятнее всего, являлся тем самым Первичным источником или месторождением силы – иначе как объяснить столь мощные способности в столь раннем возрасте. И этот цветок, судя по всему, она нашла, по счастливой случайности не выдав себя.

В этом случае отец действительно мог не знать об истинной природе Ануки и планировать её перевозку совсем с другими целями – например, действительно обучить «ценную производственную единицу». Но вполне логично, что слух о северной девочке-«лозе» рано или поздно распространился между племенами, и что её поиском занимались. И, к сожалению, перевозка через океан распространение слуха и раскрытие тайны только ускорила.

– Двигать вещи? Ты и кинетику умеешь?

Анука кивнула.

– Много чего.

– Ты понимаешь, что из-за этого цветка за тобой теперь охотятся? Что после вашей поимки пиратами всё это вскрылось?

– Понимать. Там военные… пираты. Зашли на катер. Один хотел нас с Антонида Антоновна… плохое. Но главарь его бил, сказал, что «я та самая, та самая». Но нас спасли, кто спасли – тем не говорили.

Я покачал головой.

– Тебя ищут, возможно, тоже люди с силой. Не знаю, какие у них методы. Пожалуйста, когда мы приедем – не снимай ожерелье. Даже душ и прочее – в нём. Потому что мало ли. Я найду, как тебя защитить.

– Я верю, – кивнула она. – Ведь я нужна, чтобы мир исчез.

Холодок пробежал по спине.

– Как много ты знаешь?

Она потупила взор.

– Ты спал… Тогда. Я прочитать мысли… Ты старый очень. Много миров, я читала, что много миров. А наш мир – плохой. Я не против, чтобы его убить.

– Не рассказывай никому! – я не заметил, как перешёл на шёпот. – Ни Обществу, ни отцу, ни приёмным родителям – никому!

В этот момент нас окликнул Палыч.

– Вы чего там? Едете, нет? Мы можем развернуться, а вы уж сами.

– До Вятки. Только прошу – до часу отсидимся – дальше сами.

Ехали молча – Палыч начинал было говорить о чём-то, но я не поддерживал беседу. Учитывая пробки, ехали ещё часа три, пока, наконец, не въехали в Вятку и не нашли стоянку у того самого кафе «Гюнтер», где и остановились.

– Ну, и долго ждать? – проворчал Палыч.

– Сколько потребуется, – ответил я.

– Тогда посторожите машину, вы за едой сходим.

Анука почему-то рассмеялась, когда они вышли.

– Что смешного? – спросил я.

– Такие… глупые, – покачала она головой. – Увидишь.

Я подумал, что это просто странное замечание, но вскоре понял, что она имела в виду. Вернувшись с двумя здоровыми бумажными пакетами, от которых вкусно пахло, Вера и её отец принялись жадно поглощать бургеры и картофельные дольки.

– Идите тоже, чего, – сказала Вера. – Или ты один смотри, мы за девкой присмотрим.

Разумеется, оставлять в машине «девку» мне совсем не хотелось. К кассе отправились мы двое, и только встали в очередь, как услышали скрип шин на парковке.

На месте, где стояла машина, лежали три наших сумки. А наших извозчиков и след простыл.

– Глупые, такой смешной план, – смеялась Анука.

А мне было не до смеха.

Глава 14

Мне же было не до смеха. Мы остались один на один в незнакомом городе, при этом, судя по всему, не в самом благополучном районе. Через дорогу тянулись серые корпуса и заводские трубы, с нашей стороны вдоль шоссе по обеим сторонам шёл ряд старых деревянных бараков, и только где-то далеко виднелись высотные жилые дома центральной части города.

Кафе выглядело единственным островком цивилизации, при этом контингент в очереди был соответствующих сословий. Мужики-рабочие лет сорока, несомненно, пьющие, подростки-аббисы всех мастей, в основном, приезжие, парочка девушек моего возраста, юбки которых по длине едва превышали пояс, а яркий макияж и недвусмысленные подмигивания явно намекали на профессию.

Подобрали сумки, сели за столик подальше от глаз. Наличка стремительно заканчивалась, а вызвать такси без включения телефона я не мог и не собирался. Позвонить и попросить поменять место встречи – тоже. Наверное, можно было бы сделать это через кассиров или кого-то ещё, но это было бы лишним привлечением внимания. Оставалось ждать.

Первыми к нам подошла пара алкашей, попросили выпить и были отшиты. Следом подошёл совсем дряхлый старичок и попросил милостыни «на хлеб». Признаться, в других мирах и других ситуациях я на ранних этапах пути давал милостыню и занимался благотворительностью: для меня это не выглядит странным, так как вверенный мне мир и его жители должны закончить жизнь достойно. Но здесь, во-первых, у меня было не так много наличности, а во-вторых – это мог быть якуталец, то есть вполне профессиональный попрошайка.

– Прости дед, у самого мало денег.

– Мало? Что-то по рубашке не заметно! Да и девка вон какая приличная! – проворчал он и пошёл к другим столикам.

За диалогом внимательно наблюдала компания молодых парней на другом конце зала. Это были типичные представители субкультур, которые возникают в мирное время: со странными косичками, в дешёвой, но яркой и не лишённой особого стиля одежде, некоторые – с татухами на лице. За прошлые жизни я насмотрелся немало разных молодёжных сообществ, которые делились по какому-то признаку. Приверженность религиозному течению. Приверженность политическим убеждениям. Фанаты определённых видов спорта и клубов. Убеждённость в правильности различных извращений и социальных норм. Сюда же – сторонники разных психологических школ и тренингов. Но самым частым, и в то же время самым обширным бывало разделение фанатов по музыкальным жанрам и видам других искусств.

И очень часто наличие такого разделение говорило о том, что с обществом и миром всё в порядке. Ну, или почти всё. Если юноша в мире, в который я пришёл, готов отличить себя от остальных только по признаку любимой музыки, а других более явных трещин в обществе не прощупывается – то я сразу понимал, что работать с таким миром придётся очень долго. Мне приходилось отсекать и Ветви реальности, которые выглядели здоровыми. Крону Древа следует формировать, прочищая от лишних толстых ветвей, и я уже давно понял, что этот мир как раз из этих.

Меня толкнул в бок подошёдший откуда-то с другой стороны парень, заставив отвлечься от мыслей.

– Э, парь, ты парь, или барь? Дворик, что ль? А чего деду денег не дал? Не хорошо!

Впрочем, границы в молодёжной среде были не только музыкальные. Захохотавшие парни в другом конце зала были моими ровесниками, но они словно сразу почувствовали, что видят перед собой дворянина. Примерно также свора бродячих псов смотрит на чистокровного пуделя, отцепившегося от хозяйского поводка. Только вот они не знали, что под шкурой пуделя может скрываться бультерьер.

Ещё выбирая столик, я прикинул возможное расположение камер. С одной стороны нас скрывала колонна, с другой, скорее всего, мы попадали только в самый край поля съёмки. Это имело как плюсы, так и минусы.

– Тебе ствол сразу показать? – спросил я. – Или обойдёмся диалогом?

– Не, не! Давай лучше я свой покажу!

Он задрал куртку-ветровку и принялся плавно расстёгивать ширинку. На последней секунде дуло моего пистолета уткнулось ровно в просвет, где виднелись его трусы в горошек. Парень выругался и отпрыгнул назад, чуть ли не опрокинув стол позади.

– Ах ты мразь! На чужого крепика ствол поднял!

– Я устал, я проделал большой путь…

– Пацаны, идите сюда, у него ствол! Он стволом машет!

–…И мне уже приходилось убивать на этой неделе. Пожалуйста, мне совсем не хочется делать этого снова.

Псина поджала хвост и побежала к своей стайке. Некоторое время они перешёптывались, спустя пару секунд поднялось несколько парней постарше и неторопливо, но слегка боязненно подъехали к нашему столику. Говорить начал один.

– Ты чего на честных крепостных ствол поднимаешь, а?

– В случае угрозы для жизни и здоровья – и пристрелить могу, ничего не будет.

Мне не нравилось эксплуатировать сословные привилегии в части самообороны, но пришлось очень кстати.

– Ты откуда приехал такой борзый? Проблем захотел? Да мой баря за тебя!…

– Ну и кто твой баря? – вздохнул я. – Может, я его знаю.

– Скилков Сергей Васильевич! Знаешь такого, а?

Я вздрогнул от неожиданности.

– Знаю. Однокурсник мой.

Память на лица и на фамилии, этим лицам принадлежавшие – то немногое, что иногда до сих пор прорывалось из глубин уснувшего в моей черепушке сознания реципиента. И, как правило, прорывалось очень удачно – во время опасности. Конечно, вероятность, по которой я мог встретить в посещённом абсолютно случайно городе кого-то, кто знаком с моим знакомым – была ничтожно мала. Но меня ничуть не удивляла. За прошлые жизни я неоднократно становился свидетелем работы «теории шести рукопожатий», и довольно часто таковых рукопожатий было два, а то и три.

Информации удавалось выудить немного, но Скилков Сергей Васильевич действительно являлся моим бывшим однокурсником. Он не был ни врагом, как Евгений или Игорь, ни приятелем, как Марк Каюмов. Конечно, пару раз он подсмеивался за компанию с «Единорогами» над прежним Эльдаром Циммером, но в избиениях и неприятных разговорах не участвовал. Кажется, он был отличником, или вроде того, и даже несколько раз добровольно давал мне списывать.

– Брешешь! – воскликнул он. – Ты за базар сможешь ответить? Откуда знаешь?

– Учились вместе. Уральский филиал Камнерезного. Верх-Исетск. Кафедра Матрицирования. Высокий такой, почти налысо бритый. Батя у него лесопромышленник, так?

Алгоритм, по которому парень хотел построить наезд на меня, сломался в пух и прах. Он не нашёл ничего лучшего, кроме как крикнуть остальной команде.

– Прикинь! Он моего бари однокур! И чего ты тут, а не там?

– Двоечник.

Парень пододвинул стул со соседнего столика и уселся рядом. Двое других парней сели чуть поодаль.

– Как зовут хоть?

– Марк, – соврал я. – Марк Каюмов.

– А она? – махнул он на Ануку. – Твоя? Молодая уж больно.

Я взглянул на Ануку. Она не выглядела испуганной – то ли потому что знала, что смогу защитить, то ли потому, что могла в случае чего защитить себя сама. Я решил, что отделаться при помощи диалога будет проще.

– Она своя по себе. Сударь, я рад побеседовать с вами, но я в очень хреновом настроении. И не надейтесь, что я расскажу о том, кто она такая.

– Что, жалко, что ли? – нахмурился люмпен. – Я же по-дружески спросил, чего?

– Я могу рассказать. Но просто потом придут другие люди и убьют тебя и всех твоих друзей. Поверь мне.

Анука расплылась в широченной улыбке и кивнула. Пожалуй, это произвело ещё большее впечатление, чем мои слова. Парень неохотно привстал со стула, но диалог заканчивать не спешил.

– Что в ней такого? У меня ж чуйка есть. Ты сенсей, она не сенсей.

– Ты всё верно сказал.

– Тогда зачем она тебе? Ты украл её, да? Крепостную девку украл откуда-то? Я же сейчас баре позвоню и всё узнаю, он наверняка знает!

Он достал телефон. Наконец, меня начало это бесить.

– Парень. Ещё раз. Убери мобильный в карман. Сядь за свой стол. Я жду важных людей. Если ещё раз подойдёте и спросите про меня или про неё – если не убью, то покалечу.

Парень обложил нас матюгами, пробормотал какой-то речитатив на ломаном французском и заковылял обратно к своим. Полчаса мы сидели тихо, пока, наконец, Анука не попросила тихо.

– Туалет…

Я вздохнул – рано или поздно это должно было случиться. Кабинки находились у отдельной двери со стороны парковки, и главную проблему составляли сумки. Отправить туда Ануку – было что-то вроде задачи про капусту, козу и волка, которых нужно перевезти через реку, поэтому я не нашёл ничего лучшего, кроме как прихватить всё с собой.

– Возьми полегче. Я возьму те две.

Вышли из зала, я проводил до кабинки, а сам встал рядом, на стрёме. Было нетрудно догадаться, что именно у кабинок ко мне подъедут в третий раз. Это был первый парень, так и не показавший мне свой ствол, а также трое совсем молодых «мерзких подростков», как называла их Мариэтта Генриховна. В руке одного из них был нож.

– Давай деньги. Или порежу! – рявкнул он.

Тот первый, волосатый, придержал его.

– Погоди… Нет надо так. Ты, парь, нас обидел. Мы по-хорошему к тебе. Поговорить. А ты! Понимаешь, это наш район. Мы тут порядок соблюдаем. А ты порядок нарушаешь. Пришёл, стволом машешь. Зачем это всё? Тем более ствол у тебя наверняка же пневматический, так?

– Огнестрел, – хмуро сказал я.

– А ну-ка, покажи его? Я не разглядел тогда.

Пришлось поставить одну сумку между ног, достал с пояса пистолет. Пронёс его мимо руки, которая чуть не попыталась его вырвать, поднёс к уху и стрельнул в сантиметре от него в просвет двери, куда-то над парковкой.

– Ох, мать!

Команда тут же рассыпалась в стороны. Но спустя секунду двое особо резких вытащили ножи и полезли на меня. Лезвие одного из них скользнуло по ремню, распоров рубашку. Я не мог отходить в сторону, держа оборону перед дверью кабинки, словно стражник перед воротами крепости. Рукоять пистолета врезалась в переносицу, кулак левой – в челюсть нападавшему сбоку. Каблук моего ботинка надавил на ступню в лёгких сандалях, после чего послышался хруст и вопли. Из зала высыпало ещё трое парней, сперва они побежали в мою сторону, но увидели сцену драки и пистолет в моих руках, после чего рявкнули:

– Валим, парни!

Вслед за ними из кафе побежали другие люди. А спустя секунду заныла сирена. Тот самый подросток с ножом, которому я, судя по всему, сломал ступню, корчился на полу и пытался отползти в сторону выхода. В коридор выбежал охранник, до того времени вообще никак себя не проявлявший. Разбираться не стал – достал ствол и наставил на меня.

– Положи оружие! Положи оружие!

– Я дворянин. Это самооборона, – сказал я, приподняв руку со стволом вверх.

– А этот! Ты выстрелил в него! Полиция! Я вызываю! Стой на месте!

Разбирательств полиции нам нужно не было. Казалось, мужик сам испугался не менее моего. Он был из тех формальных охранников, которые редко сталкиваются с чем-то, кроме мелких стычек местной шпаны или забузивших алкашей. По глазам можно было прочитать, что выстрелившего в его кафе человека он ещё не видел.

– Я ни в кого не стрелял. Я их даже не ранил, мужик, это ушибы. Мы скоро уйдём.

– Нет! Я задержу тебя. Полиция должна разобраться.

Он шагнул ко мне, держа на мушке. Анука наконец-то вышла из кабинки. Увидев происходящее, её рука тут же потянулась к ожерелью на шее.

– Не надо! Стой! – успел крикнуть я за секунду до того, как она чуть раскрыла свою силу.

В просвет двери я увидел подъехавшую машину. Я ещё не был уверен, что это та самая машина, которую мы ждали, потому понадеялся на интуицию.

– Идём! – скомандовал я.

Охранник на миг преградил путь и снова сказал:

– Я буду стрелять!

Мы молча и быстро по стенке прошагали мимо него, перешагнули через плачущего мелкого бандюгана. Судя по всему, наш уход устроил охранника.

Что до машины – я абсолютно точно угадал. Это было свежеотремонтированный «Атлант-67», за рулём которого сидел Искандер, а рядом – молодой паренёк с дредами.

– Прыгайте! – рявкнул он в окно.

И только тогда я наконец-то почувствовал, что моё приключение по спасению Ануки близится к логическому завершению.