Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 350 страниц)

– Иллюзия… – успел пробормотать не то Амис, не то Артемий, и тут в нас полетели стрелы.

Чиркнуло по ноге, по касательной, и застряло в шортах. По остальным, что удивительно, тоже не попали. В ответ парни с капитаном открыли беспорядочный огонь по кустам, рубя в капусту тростниковые хижины.

Я успел разглядеть пару силуэтов и выстрелить в них. Послышались вопли и крики, а затем чёткий мужской голос на русском произнёс.

– Не стреляйте! Я приказал прекратить огонь!

Я обернулся – Амелия сидела на тропе, в шее у неё была стрела – тоже сбоку, по счастливой случайности не была задета гортань, но крови текло изрядно.

– Помоги… – сказала она хрипло.

Отломил короткий наконечник, зажал рану, вошёл в транс. Из рюкзака капитана извлеклась аптечка, ещё минут семь я затягивал рану препаратами и своим навыком, а капитан в это время беседовал с кем-то на полянке. Затем меня позвал Климов, выглядел он весело и слегка ошарашенно.

– Вы, ребята, должны это видеть!

У входа в хижину истекал кровью уже знакомый нам пигмей-толмач.

– О, Эльдар Матвеич, – сказал он. – Прошу меня извинить, что так вышло.

Акцент показался удивительно похожим. Тембр голоса – нет.

– Вы понимаете… У меня… То есть, не у Станислава Володимировича, конечно, а у Лореса, имеется одна способность… Если я съедаю чей-то мозг, то на короткое время получаю знания и способности съеденного.

Мурашки побежали по спине.

– То есть ты…

– Я забираю часть личности и интеллекта. Да, получается, я часть угасающего сознания Станислава Володимировича. И я сам, как видите, некоторым образом уже угасаю, – пигмей закашлялся, указав на зияющую рану в груди. – Если вам, конечно, так будет угодно, то можете меня проврачевать, хотя в моём случае…

– Даже не подумаю. Зачем⁈ Нахрена?

– Ну, как видите, шибко умный был Станислав Володимирович, грамотный устный и письменный русский знал, а нам письмо генерал-губернатору требовалось написать. Портовые сооружения не реконструируют уже пятый год, обещали дорогу от Генералолунёвска провести – а не проводят. Мы же… – он снова закашлялся, – не можем…

– Тело. Где тело. Нам нужно будет похоронить его!

Пигмей махнул в сторону костра.

– Тело вашего замечательного ученого мы тоже употребили. Ну, не пропадать же добру… Племя сыток, хоть обычно мы и не склонны к каннибализму. Мы сказали… сказали остальным, что это был орангутан. Поищите, может, что-то осталось.

Признаться, у меня было желание пристрелить эту мразь на месте. Нет, конечно, его можно было понять. Я уже был слышал много нелестного о местных филиппинских чиновниках, в чём не было ничего удивительного, такое случается со всеми густонаселёнными и отдаленными колониями. Однако решать проблемы столь зверскими методами!

Был и второй вариант. Учитывая, что ценные знания ещё сохраняются в мозгу этого аборигена и могли быть полезны – взять его на борт. Так бы мы решили часть проблем со Снегурочкой. Но даже если бы удалось вылечить – можно ли было бы ему доверять, и не съел бы он кого-то ещё?

В итоге мы просто бросили его умирать. Может, в итоге и нашелся шаман, его подлечивший, хотя счет и шел на минуты. Мы же потратили несколько минут на лечение и на поиски останков Дробышевского вокруг костровища: удалось найти кусочки бороды, фрагменты бедренной кости и моляр верхней челюсти. Остальное, вероятно, либо было уже съедено, либо растащили по округе.

Спустя час с небольшим мы вернулись и отчалили, направившись на север Лусона, к городку Гонзала. Все пребывали в лёгком шоке и трауре, правда, к вечеру собрались с духом и решили, что теперь будем оберегать «груз» на основе тех знаний, что успели нахватать в диалогах с учёным.

18 мая, вторник

Ночевали в Гонзале. Новости по радио по поводу боевых действий на Дальнем востоке продолжали поступать. Локальные бои и стычки флотов проходили по всему Тихому океану, главным образом у наших берегов, но и у дальних – тоже. Несколько портов Мексики блокировали флотилии Луизианы при поддержке Аляски, Боливия, неожиданно также обладающая флотом, покусала японскую колонию Куско, больше знакомую мне как Перу. Лусон, на удивление, все события обошли стороной, и вскоре я понял, почему. Когда мы отплывали из острова, нам повстречался геликоптер, который по радио потребовал, чтобы мы шли южнее – потому как прямо по курсу стояла наша авианосная группировка, прикрывавшая Филиппины с севера.

Но чем дальше мы отплывали от берега, тем больше нарастало чувство, что мы идём по минному полю.

Где-то в глубине души Секатор внутри меня радовался – мне было знакомо, как начинаются мировые войны, и новости по радио отдалённо напоминали именно это. Но для меня пока ещё было слишком рано, да и опыт подсказывал, что это всего лишь кратковременный локальный конфликт, который бывает раз в десятилетие. Я ещё не вошёл в силу, ещё не был готов конкретный план, более того – я ещё даже не разобрался в том, кто мой истинный противник в этом мире.

Конечно, стоило быть начеку. Скатывание мира в долгий, но устойчивый хаос – худший сценарий, с которым приходилось работать. Если эту ветвь и предстоит обрезать, то я бы предпочёл сделать это быстро и безболезненно.

Хотя, по правде сказать, я всё меньше хотел выполнять свою работу. При всех конфликтах, странностях и несправедливостях – уж больно красивым и интересным был мир с лежащими на соседней койке темнокожими красотками, да и я был прекрасен и молод.

В общем, мы продолжали плыть, чувствуя, что генеральное сражение скоротечного конфликта, а значит и мир – где-то не за горами.

Кто знал, что нам удастся увидеть всё своими глазами.

Глава 19

19 мая, среда

Теперь мы плыли на северо-восток, за гряду островов Нампо, принадлежащих Японии. Море слегка волновалось, но не так страшно, как мы боялись. Весь день играли в карты, смотрели какой-то старый фильм на старом видеоплеере кают-компании. Видео было записано на кристалл, Дементий с ностальгией рассказывал, как у его отца в шестидесятые появился первый плеер с такими кристаллами, и он тоже в детстве смотрел кинофильмы в жутком качестве.

Сид снова рыбачил, поймал здоровенную рыбину, название которой не знал даже Дементий. Самира пыталась общаться с Снегурочкой, нашла в вещах Дробышевского какие-то пометки и записи.

Снова пообщались с Сидом, пока Самира отбыла на кухню готовить всем ужин. По его словам, Амелия всё предложила уже прямым текстом.

– Говорит, я намёков не понимаю, или чего. А я всё сразу понял, говорю – понял, но разница в сословиях.

– А она чего?

– Она вообще взбесилась, говорит, что сейчас двадцать первый век, и подобные пережитки давно в прошлом, все дворянки уже сто лет как спят с крепостными безо всякого осуждения. И давай рубашку мне расстёгивать…

– И ты сдержался⁈ – изобразил я удивление с уважением.

На самом деле, в крепости убеждений моего камердинера я не сомневался.

– Ага. Мне кажется… что это всё её ещё больше заводит. Я её говорю – Амис и Петер неженатые, контрактного сословия, куда лучше меня, если уж так надо…

– И она…

– Говорит, расистка, не любит смугляшей, и, говорит, старые сильно, а ей молодые парни нравятся. Ещё сказала, барь, что если она не со мной перепихнётся, то придётся тебя охомутать, ты ей тоже понравился.

– Ха, ну и угроза! Мда уж, горячая барышня. Ну, пересиди у меня.

После, когда Самира вернулась, мы все трое долго беседовали за жизнь, ювелирно обходя тему моих отношений с Аллой. Однако одной скользкой темы, куда более серьёзной, обойти не удалось.

– Когда мы были в Бункере, ты сказал, что… он как будто помнит свои предыдущие жизни, – сказала Самира, когда мы снова заговорили о нашем пленении.

Мы с Сидом переглянулись. Событий было так много, что о том нашем разговоре с Самирой мы почти не говорили. А Сид-то знал обо мне, о моей сущности куда больше!

– Не стоит об этом, я был не в себе, – сказал я.

Сид решил поддакнуть.

– У него случай был – его маман притащила к шарлатану, чтобы тот ему мозги вправил, даже не знаю, зачем.

– После моего позорного отчисления из камнерезного университета.

– Да, ты рассказывал. Просто я подумала… в произведениях есть сюжеты вроде того, как в «Потустороннем чиновнике». Может, случилось что-то вроде этого? Ну, на короткое время. Ты реально очень много знаешь и умеешь для девятнадцатилетнего.

Тут она потупила взгляд – возможно, речь шла не о рабочих навыках, магических и деловых, а о вполне определённой сфере наших отношений.

Сид кивнул.

– Да уж. Ну, на самом деле, он после того сеанса действительно как-то преобразился. Только вот память в эти дни – как отшибло. Меня с трудом узнавал!

– Предлагаю прекратить беседу, – сказал я чуть твёрже.

Самира наклонилась к моему уху и прошептала:

– Не бойся, даже если выяснится, что ты злое инопланетное чудовище – я всё равно буду тебя любить.

Я кивнул и потёрся о её плечо, хотя сам всё больше понимал, что чем ближе к родным берегам «Хартленда», тем больше я становлюсь злым чудовищем. Новостей по радио больше не было, но во мне уже зудел старый пёс войны, который рвался наружу, норовя сорваться с цепи. Сторону в конфликте я выбрал достаточно давно и почти сразу – воевать за остальные стороны «Мирового треугольника» было бы сейчас полным безумием – там у меня не было ни почвы, ни статуса, ни связей, ни будущего, а их победа сулила тот самый «стабильный хаос», который я так не любил.

Но основательно подправить судьбу отчизны в удобном для меня направлении у меня пока всё ещё не было возможностей – мне так казалось.

Благо, я вовремя вспомнил, что надо делать, когда в мире тревожно, а ты находиться в отдалении и ни на что повлиять не можешь: нужно немедленно предаваться полнейшему развлечению и гедонизму. Играть в игры на деньги с бандюганами-вояками, смотреть старинные фильмы, есть морские деликатесы, великолепно приготовленными Самирой, а в остальное время – заниматься с ней любовью в тесной клетушке двухместной каюты, не думая о завтрашнем дне.

С верой в лучшее, сытый и довольный человек неизбежно становится здоровее, ценнее и безопаснее для окружающих.

20 мая, среда

В эту ночь выяснилось, что любовью на корабле занимались не только мы двое. Сначала на стенкой был шум и шорох, затем ритмичные удары, а после до меня донёсся приглушённый голос Амелии:

– Да, да, глубже, сука, глубже!

Самира залезла на меня, перегнулась и прижалась ухом к стенке.

– Ого, как интересно, – прошептала она. – Неужели это Сид сдался?

– Нет, он не мог, – твёрдо заверил её я. – Я его хорошо знаю.

С этими мыслями мы уснули, но на утро оказалось, что я ошибался.

Сид за завтраком сидел в углу стола хмурый, раскрасневшийся, и пересекаясь взглядом с Амелией, отводил глаза. Она же, напротив, была радостная, довольная, с распущенными волосами и игриво всем подмигивала.

Ближе к обеду мы с Сидом всё-таки поговорили у него в каюте, и он чуть не разревелся.

– Она меня соблазнила! Я не знаю, что на меня дошло, я просто шёл в туалет мимо её кабинки, потом остановился, дверь открылась – а она… голая там стоит, ну я и шагнул, а дальше как в тумане… Я не хотел тебе говорить, барь, если Софушка узнает… Я ей изменил! Изменил, а я не хотел! Ты мне веришь? Я правда не хотел!

Получается, околдовала. Интересно, стандартными женскими чарами, или же вполне определённым навыком? Я похлопал моего большого друга по плечу.

– Не грузись. Верю, что не хотел.

– И чего теперь делать… Ты как в таких случаях делал? У тебя же, типа, многовековой опыт, наверняка и измены были. Дай мне совет, столетний дед.

Последнее было фразой то ли из какой-то песни, то ли из фильма.

– Были, – вздохнул я. – По правде сказать, я плохо их помню, и очень этому рад. Лучше, чтобы такого бы не было вообще – вот, например, с Самирой и Аллой тоже предстоит много интересного разгребать. Не вздумай говорить Софье. Я мало знаю её, но вполне вероятно, что она не поймёт, что ты не специально. И подумай, что сделать, чтобы уменьшить чувство вины – оно тут самое страшное и разрушительное.

– Я не смогу! Точно проболтаюсь.

– Ну, в таком случае – всё, капец, – я развёл руками. – Будешь искать новую барышню по прилёте. А пока отдыхай и наслаждайся жизнью.

– А если она снова?… – он махнул головой куда-то в сторону кают Амелии. – Это так стрёмно, что и хочется, и не хочется одновременно.

– Всё, сейчас не отвяжешься. После случившегося первого раза твой внутренний конфликт между плотским и духовным почти гарантированное выиграет плотское, таков закон природы. Если тебя это успокоит – восприми это как моё задание по поддержанию хорошего психологического климата на корабле.

– Климата, говоришь?…

На самом деле, я за него немного переживал, потому что знал, что угрызения совести при его характере могут быть весьма болезненны. Однако после обеда прибавилась проблема посложнее.

Мы только-только проплыли в паре миль от необитаемого острова Ито, крайней оконечности японских владений, имевших нейтральный статус – и оказалось, что он вовсе не необитаем. На берегу виднелись огни, прямо к нам на всех парах устремился катер, а радио прорезалось громкой отрывистой речью.

На японском. Климов всё перевёл и передал:

– Готовьтесь к абордажу и досмотру. Или к бою. Оружие спрятать….

Дальше последовали распоряжения по тому, где и как находиться – весьма толковые, мне не пришлось ничего поправлять.

Катер оказался чуть меньше нашей яхты по размеру, но весь ощетинился пушками, а форма на солдатах заставила неуютно поёжиться, вспомнив бункер «Династии».

На борт запрыгнули трое, зыркнули автоматами. Пробежали по палубам, заглянули вниз. Клетка была хорошо укрыта и спрятана за иллюзией, но у меня не было никаких сомнений, что они её найдут.

Я начал бормотать пирокинетический наговор, готовясь сжечь их посудину.

– Нашли, – спустя секунду тихо сказала Амелия. – У них амулеты.

Японские солдаты заорали, затыкали автоматом, выдернули меня вниз, к клетке.

– Открывай! – сказал я.

Я не знал, как их открывать – о замке знала только Амелия. Прутья клетки горели огнём. Снегурочка сидела на матрасе, съёжившись, со страхом и злобой смотрела на них, а те, не менее испугавшись, махали автоматом сквозь прутья.

Только бы не выстрелили, подумал я и поймал её взгляд. Тихо и уверенно попросил: «Помоги. Только не надо убивать».

Клетка щёлкнула, словно разрядив статическое электричество. Солдаты молча и совершенно неожиданно для меня развернулись, погрузились на борт и отплыли, ни сказав ни слова.

– Спасибо, – сказал я Снегурочке, закрывая брезент клетки.

Она мне кивнула в ответ – вполне человеческим кивком.

– Ходу, ходу! – рявкнул Климов, и мы попёрли дальше.

Погони, что удивительно, не было. Но я знал, что это ещё не конец.

21 мая, четверг.

Плыли – теперь уже на север, по широкой дуге, огибая японские воды.

22 мая, пятница.

Утром впервые после отплытия от Филиппин повстречали встречный транспорт, причём наш – небольшой контейнеровоз, который изменил курс, чтобы поболтать с Климовым. Их капитан поделился водой – на всякий случай – и порекомендовал, чтобы мы поворачивали и плыли в Луороветланскую область, то есть в Чукотку.

– Через Курилы – нечего даже думать! Особенно через Южные. Там сейчас такая заварушка будет! Мы давеча шлюп подобрали спасательный – двое геликоптерных пилотов, говорят, что подбили, а что происходит – молчат.

Яснее не стало. Недолго посовещавшись после разговора, мы всё же решили двигаться дальше и в ночь пошли на пересечение Курильских островов – между Средними и Северными, возле необитаемого острова Шиашкотан.

23 мая, суббота.

Море начало волноваться, волновались и мы. По правде сказать, до сих пор мы толком не знали, какой сейчас статус у Курил. По радио, когда нам удавалось его поймать, об этом ничего не говорили.

Поэтому когда в разгар ночи радиоэфир после долгого молчания прорезался десятком голосов, а мы обнаружили себя посреди морского сражения, точного плана, как действовать, у нас не было.

Мы просто пёрли вперёд, на горизонте слышалась канонада, а в небе пролетела тройка дисколётов, заставив моргнуть радиоаппаратуру. Дисколёты выпустили ракеты, которые улетели куда-то в сторону вулканического острова, озарив его тёмные склоны вспышкой.

– Гони, гони, родимый! – орал Климов, как будто от его рёва корабль станет гнать быстрее.

Всего в километре от нас словно из шляпы волшебника нарисовалась флотилия кораблей – один здоровый эсминец, несколько корветов и катеров. В темноте и на таком отдалении нельзя было разглядеть символики, но Дементий подтвердил опасения.

– А где наши⁈ Где, мать его, наши! Это же всё япошки, всё они!

Мимо нас, буквально в десятке метров над кормой, пролетели две ракеты. Следом – ударило волной что-то мощное и незнакомое мне, магическое, звенящее по ушам и выворачивающее желудок, почти как знаменитый крик Самиры.

А спустя пару секунд закричала и она, заставив нас вдавиться в пол – но это было цветочками по сравнению с тем, что мы испытали.

– Воротилово! Они воротуном ударили! – закряхтел, поднимаясь с палубы Амис.

Я сперва не понял, в кого они целятся. Я не понял, в кого кричала Самира.

А затем я увидел, как здоровенный кусок скалы отделяется от вулкана, раскрывает трёхсотметровые крылья и летит на нас.

Глава 20

Что испытывает человек, привыкший к суровой реальности умирающих технических миров, когда видит, что на него летит трёхсотметровый дракон?

Первой гипотезой будет страх, но нет. Это было зрелище, сравнимое по красоте, мощи и безумию с первым в жизни видом гигантского водопада Виктория, с первым извергающимся вулканом, когда стоишь на краю кратера, с первым видом земли при прыжке с парашюта.

Я давно не испытывал удивление, смешанное с восторгом. Сейчас было именно это. Даже не сразу понял, что со взлётом дракона на наши головы обрушился ливень – я смотрел на огромные когтистые лапы, на перламутровую чешую, на шерсть на вытянутой морде, больше похожей на волчью или лисью, чем на рептилоидную.

– Красавец! – пробормотал я.

Затем я понял, что глаза дракона смотрят на меня.

А затем я услышал голос. Когда драконы говорят в кино, обычно их голос похож на раскаты грома, на густой мощный баритон, отдающий эхом по сводам пещеры с золотом. Здесь всё было не так. Я услышал в голове короткое слово, сказанное тихим бесцветным голосом.

– Сын.

Электроника на нашем корабле моргнула, а затем выключилось всё – включая свет. Оглянулся – флотилия за кормой тоже погасла.

Что⁈ Сын? Чей я сын, дракона⁈ Нет, это звучало слишком безумно – даже для этого мира.

– О Акамант! О великий Акамант! Могучий, властный, пощади нас! Пощади земное чадо, подари мощь силознания своего! Как даришь… – надрывалась рядом Амелия, упав на колени в благоговейном экстазе.

– Держитесь! Держитесь, мать вашу, сейчас будет! – орал капитан.

Раз в этом мире есть драконы – должна быть и преклоняющиеся перед ними, промелькнула мысль.

Пока я думал, дракон неспешными взмахами крыльев преодолел километр, разделявший нас, затем оттолкнулся от воздуха, едва не опрокинув шквальным взяв немного выше, перевернулся в воздухе и резво пролетел на полкилометра влево. Схватил зубами пролетевший мимо дисколёт (интересно, о чём думал пилот? Вспомнил многовековую традицию камикадзе?), раздавил его и швырнул, как тарелку для фрисби в другой. Затем свернул крылья и штопором вонился в море в полукилометре от нас – удивительно ровно, вызвав цунами всего в метра полтора высотой. Затем вынырнул, уже гораздо тяжелее и медленее, сжимая тремя из четырёх своих лап странных обводов подводную лодку.

Сколько она длиной? Если он – триста, то она – сотню с небольшим. Как только вода отпустила нижний край корпуса субмарины, дракон перелетел по дуге в сторону флотилии. Качнулся в сторону, размахнулся лодкой, как гирей, и швырнул на нос флагману флотилии, перевернув его и ещё пару ближайших судов поменьше.

Только тогда я заметил далеко-далеко на горизонте, за вереницей кораблей вторую такую же фигуру,

Затем флагман взорвался. Осколки полетели во все стороны, и огромный горящий кусок бортовой надстройки полетел по широкой дуге прямо на нас.

Самира. Все на борту – они сейчас погибнут, подумалось мне.

– Ла-ла-ла, ла-ла-ла, ла-а… – напел я в ускоренной промотке, выставив вперёд руку.

– Берегись! – успел проорать капитан.

Я толкнул воздух вперёд, выставив воздушный щит. Но спасло нас, похоже, не только и не столько это – с нижней палубы вырвался огненный протуберанец, прорезавший светом ночную дождливую мглу и на миг ослепивший, огненный шар врезался в обломок, отклонив его в сторону.

Всё, что я описал выше, уместилось в минуты две-три.

Дракон растворился в облаках. Битва была окончена и выиграна.

Когда мы поняли, что всё кончилось, обнялись, проорались – спустились вниз. Внутри обломков клетки сидела Снегурочка, завидев нас, она смешно и наивно указала пальцем на себя и сказала:

– Я. Я.

– Да мы поняли, что это ты нас спасла! Дурында ты волосатая! – Амелия сграбастала её в объятия, но лесовичка намхурилась, оттолкнула её, огрызнулась и снова спряталась в матрасе.

Клетку чинить не стали – поняли, что никто сбегать уже не хотел. Электронику на борту и двигатель удалось запустить к обеду – тут помогли мои проснувшиеся навыки артефактора. Корабль не получил серьёзных увечий, и мы прибыли в порт Охотска тем же вечером.

Стояли на рейде в бухте долгих три часа. В Охотске в других мирах я не бывал, но точно знал, что здесь он гораздо больше, чем я привык про него слышать – сотня или двести тысяч человек, военно-морская база, аэродром. Пока ждали, рискнули и попытались усадить Снегурочку за стол – она дошла до гостиной, осмотрелась, схватила со стола кусок вчерашней рыбы и убежала вниз.

– Глуповатая, всё ж, но точно не обезьяна, – прокомментировала Амелия и вздохнула. – Эх, жалко мне будет с вами прощаться. Жалко, но нужно.

Наконец, к нам приплыл катер сопровождения, указали вставать на малозаметную пристань в самом конце военного дока, что не удивительно. Встречал нас десяток людей – инженеры, вояки и мои коллеги-курьеры, вылезшие из здоровой сверхсовременной фуры.

– Где клетка⁈ – услышал я гневный голос во фрагменте диалога Амелии с малознакомым парнем чуть старше меня.

– Сломалась клетка. Дракон сломал, – услышал я в ответ.

– Так вы были ТАМ⁈ – округлил он глаза.

– Ага, были. Ты осторожнее с этой блондинкой. Она глуповатая, но точно не обезьяна, – повторила она.

Тем временем рядом с фурой припарковалось дорогое такси. Дверь распахнулась, дорогой каблук шагнул на лощёную пристань. Признаться, я даже был рад видеть папашу своего соседа, князя Эрнеста Васильевича Голицына собственной персоной.

– Это тот, о ком я думаю⁈ – переспросила шёпотом Самира.

– Да. Не бойся, идём.

Мы отделились от толпы и приветствовали князя. Выглядел он дружелюбным, хотя и слегка заспанным – видимо, от ночного перелёта.

– Ну, дорогие мои, я вижу, груз вы доставили в ценности. Заодно приложили руку к ключевому событию военного конфликта – мне уже доложили про снимки со спутников. Только вот клетка…

– Ваше сиятельство, – я поклонился. – Клетку логичнее всего будет вычесть из премии.

– Ха! – усмехнулся старик и зевнул. – Премии? Вы наглы, юноша. Нет, не будем вычитать. Вашей первой задачей было доставить клетку, а про её целостность в конце вашего пути речи не было. Что ж, премия вам будет. Обоим. От меня лично. А будет ли она от моего двоюродного племянника, Голицына-Трефилова – это вопрос к нему. Хотя, по правде сказать, вас, юноша, в ближайшие несколько лет деньги не будут волновать.

– Почему? – не понял я.

– Скоро узнаете. Как полагаю, вас больше интересует другое.

– Да, – я обернулся и посмотрел на толпу на пристани. – Что будет дальше?

– Я думал, вопрос будет – выполнили ли вы задание интерна? Остались формальности, так как экзаменатором выступал Спартак, а наставником – мой сын.

– Нет, меня действительно интересует, что будет дальше с этой… лесной девушкой.

Тут я был вполне искренним – после пережитого совсем не хотелось бы, чтобы её распилили на органы.

– Я вижу, вижу, – кивнул Голицын-старший. – Ну, да, мой сын позаботился – это же всецело его проект. Её в Подмосковье ждёт кавалер-альбинос и пара гектаров огороженной жилплощади с удобствами. Конечно, неволя, и, конечно, периодически её будут прогонять через разные приборы, а прутья клетки будут собирать свободную силу и использовать её, как вторичный источник. Но это лучше смерти в саванне, которая была ей уготована. Конечно, рано ещё говорить, как она переживёт перевозку через полконтинента. А пока…

Меня толкнула в бок Самира, и я снова оглянулся. Там происходило что-то непонятное, и скоро я понял, что это. Нахмурился, дёрнулся, чтобы вмешаться, но тут же понял, что не стоит.

А происходило следующее. Вся команда корабля, включая моего Сида, выстроились в ряд. Амелия проходила вдоль ряда, обнимала каждого мужчина за голову и целовала в губы. Сначала я подумал, что это от любвеобильности, но затем я увидел беззвучные слова, которые произнесли губы Амиса.

– Где я?…

У Амелии был второй навык, который она до этого скрывала. Она лишала их памяти. Лишала памяти о последних днях пути, потому что все они были теми, кто не должен был помнить о лесной красавице и произошедшей битве. Последним стоял Сид – его она целовала особенно долго. Теперь я понимал, что она действительно зачаровала его, загипнотизировала – и теперь исправляла ошибки.

Что ж, это будет лучше для него. Уже изрядно изучив его характер, я понимал, что чувство вины и необходимость скрывать об измене съели бы его изнутри. И, признаться, я даже немного позавидовал ему – в иных мирах и жизнях я многое отдал бы, чтобы забыть о своих ошибках и поступках.

– А, это? – прокомментировал князь. – Неизбежные издержки. Вас, не бойтесь, не будут стирать. В общем, прыгайте, и поехали в отель. Прихвачу вас обратно. Сегодня уже никуда не полетим, завтра в обед. Можете, конечно, и регулярным рейсами, но у меня есть три свободных кресла – как раз для вас с камердинером. К тому же, история о вашем спасении утекла в прессу, ближайшие пару недель лучше не высовываться.

Итак, вечером двадцать четвёртого мая бортовой журнал закончился. Что было дальше? Ночь – спали без задних ног. Утро – в новостях сказали о том, что Япония «согласилась на мирные переговоры о статусе территорий». Обед – взлёт в бизнес-джете, перед самым взлётом нам вернули телефоны.

Сообщения от матери – «Я же говорила! Весь в отца!». Сообщения от шефа – «Я знал, что ты не позволишь мне проиграть пари. С меня бутылка».

Ещё пара сообщений.

И, спустя пару минут – звонок от отца.

– Ты где?

– Охотск.

– О, вот даже как. Ну как, сдал? Всё хорошо?

– Ох, бать. Много бы рассказать тебе. Но я дико устал.

– Знаешь – а возможно, и расскажешь. В конце лета должен буду заехать, будут кое-какие дела. Привет матери. Да, кстати, лови подарок.

'Платёжный счётъ: 105 ₽ 10 коп.

Накопительный счётъ: 66890 ₽'

Заработала и учётка в портале Курьерской службы:

«Циммеръ Эльдаръ Матвеевичъ. Подпоручикъ. Рангъ: молодой-отличник. Рейтингъ: 4,9 балловъ. Выполненныхъ поручений: 39. Заработано премиальных: 5176 ₽, к выдаче: 5000 ₽ Характеристики: учтивый (10), скоростной (8), приятный собеседникъ (8), отличникъ (7), удачный выборъ места (2), устранитель препятствий (3)».

Итого – плюс пятьдесят пять тысяч рублей. Откуда у отца такие деньги? Что за работу он выполняет, раз так запросто скинул такую сумму? Я пока не знал, что с ними делать – и, пожалуй, в тот момент больше всего хотелось пропить.

Пока летели через всю страну, ловил новости. «Подписано перемирие с Японией». «Уссури, Камчатка и Курилы возвращены в родную гавань». «Чета Великих Драконов, судя по всему, решила остаться на несколько лет». «Сообщается, что будут вестись переговоры о условной границе зон влияния в Аустралии с разделением по сто сорок седьмой параллели».

Весь военный конфликт уместился в даты моей затянувшейся командировки – что ж, очень удобно.

Сид молчал, уткнувшись у иллюминатор. Он сразу понял, что ему стёрли память, и понял, что мы что-то скрываем, но допытываться не стал. Князь несколько раз распивал чай вместе со мной и Самирой, спрашивая о произошедшем.

– Грифоны, говорите? Плотоядный цветок? Очень интересно!

Но иногда мы оставались с Самирой наедине. Странно и страшновато, но страсти стало сильно меньше – и не только к меня к ней, но и, похоже, у неё ко мне. Мои чувства к ней окончательно превратились в ровные чувства к близкому человеку, с которым пережил много разного.

От Аллы всё-таки пришло короткое и тревожное сообщение:

«Прости. Надо встретиться и поговорить».

Другой бы после характерного «поговорить» погрузился в уныние и тревожные мысли – у меня на это уже не было сил. Тем более рядом была Самира.

– Ты будешь говорить с Аллой? – спросила она, словно почуяв – а может, и подсмотрев в телефон.

– Буду, – сказал я.

– А что?

– Решим на берегу.

Когда же я оставался один, я снова и снова читал сообщение, стирал и набирая ответ. В итоге диалог вышел следующий:

«Нинель Кирилловна: Въ новостях сказали, что вы спаслись вместе со своей любовью. Я даже не знаю, любить мне вас теперь, или ненавидеть.»

«Я: Отъ любви до ненависти одинъ шагъ. Я всё ещё очень жду встречи».

Треугольник. Проклятый треугольник и тут – а я в центре.

Часть III

Хозяйка Медной горы. Глава 21

Часть III. Хозяйка Медной горы

Глава 21

Рядом с домиком Сида обнаружилась просторная веранда с летней кухней из ещё пахнувших хвоёй столбиков, а также новый контейнерный домик – видимо, та самая комнатка Ростислава. Самого троюродного брата моего пока ещё не было видно.

– Зацени, барь, вот здесь завязи, персики будут, – тут же бросился мне показывать садоводческие успехи Сид. – А арбузики видел? Молодец Эрнесто! Всё хорошо поливал.

– Как у него дела?

– На уроках сейчас. Детишки его любят. Порывался ехать со мной. Сказал, что персики и преподавание важнее.

Мы прилетели в обед понедельника, двадцать четвёртого мая. Распрощались с Самирой в аэропорту – она поехала не в квартиру, а к родителям. Прорывались с боем – стайки журналисток преследовали нас, начиная ещё с фойе дворянского зала аэропорта в Тюмени, куда мы вышли размяться на дозаправке вместе с князем. В том случае охрана князя их смог отогнать, а дальше по маршруту на элит-такси – уже нет. Подстерегли на стоянке, окружали такси на перекрёстках, стучали по стеклу микрофонами, светили вспышками в лицо. Последняя парочка подкараулила меня у въезда в коттеджный посёлок, но мордовороты Голицыных тут же отвернули их подальше.

Отзвонился Корней Константинович:

– Что, журналисты не достают?

– Достают.

– Ага. Может, тебя отправить куда подальше? Чтобы поутихло. Я ведь могу, тут лежит один заказик.