Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 85 (всего у книги 350 страниц)

– Верните Самиру. Верните Самиру.

Когда пришли за посудой, служащий повторил на ломаном русском:

– Ни сапалативлятесь. Винизудены будем пилиминить физитескую силу!

Я продолжил греметь. Наконец, произошло ожидаемое – в камеру ворвалось двое двухметровых хмырей с дубинками, которые посменно тёрлись на вахте у входа в последний коридор, попытались выхватить поднос, но я успел врезать ребром подноса в переносицу, прежде чем мне прилетело по рёбрам и лицу. Я упал, прорычав от боли, но поднялся, взял в руки стул, зашёл в угол и выставил ножками вперёд, как рогатину.

– Где Самира? – я махнул головой, но те не понимали по-русски. – Я требую вернуть её назад.

И тут прорезался до сих пор спящий динамик где-то в потолке, на этот раз говорил уже знакомый переводчик.

– Госпожа Елзидер в безопасности. Рекомендуем вам прекратить бунт, в противном случае будет применено воздействие.

– Что, ударите меня? – усмехнулся я и замахнулся снова.

В этот момент тонкая игла из ошейника воткнулась мне в шею, и спустя секунду я отрубился.

Когда я проснулся, свет был выключен. В голове было шумно – транквилизатор всё ещё действовал, а рёбра болели. Я встал, дошёл до туалета, только потом позвал:

– Самира! Ты там?

Ответа всё ещё не было. Пробормотав лечебную мантру и кое-как вылечив возможные ушибы – а может, и переломы – лёг спать. Следовало бы ещё разобраться с дрянью в крови, но оставил это на утро. Потому что оставалось только спать.

Проснулся я чуть раньше обычного от скрипа двери по-соседству. Мигом вскочил с кровати, шатаясь, дошёл до угла.

– Эльдар? – услышал я тихий голос через стену.

Самира выглянула из-за косяка. Тонкие пальцы схватили за руку, она осторожно присела в углу.

– Что они с тобой делали? – спросил я.

– Они… Накачали меня какой-то дрянью. Кейтами. Через кресло. Затем привязали… заставили кричать. Я кричала, наверное, полчаса. Непрерывно. Уже сама оглохла, а они всё измеряли… Потом через приборы… Потом вкололи мне какую-то дрянь и уложили спать. С проводами. Замеряли что-то во сне… Я всё ещё дико хочу спать… Наверное, пропущу завтрак.

Что ж, завтрак и время до обеда я провёл в одиночестве, а в обед Самира снова позвала меня к нашему месту встречи. Я заглянул – сначала в просвете вентиляционной щели её не было видно.

– Эльдарчик, я обещала, скажи, как тебе? – услышал я игривый голос. – Я не умею, и, конечно, не хватает музыки, но…

Медленно, на цыпочках, она вошла в видимую зону, стоя примерно в метре. Прислонившись к торцевой стене, я мог теперь видеть её всю, в полный рост. Одежды на ней не было. Грудь я видел и раньше, но теперь всё выглядело куда свежее и желанней. Она изгибалась, немного нелепо пританцовывала, показывая себя то с одной, то с другой стороны. Её тонкие руки поглаживали бронзовые обводы фигуры.

– Я хочу тебя, – честно признался я. – Не знаю как, но мы точно сделаем это.

– Не сейчас… – лукаво улыбнулась она и спряталась обратно за стену.

Я ждал обеда с нетерпением, но так быстро реализовать свои фантазии нам не дали. После трапезы снова пришли сопровождающие и повели меня сначала по коридорам, потом через несколько лестничных пролётов в кабинет, где я встретил всё того же младшего офицера, который общался со мной вчера, перед первыми экзекуциями.

– Вы солгали, – сообщил он через переводчика. – Вы указали, что ваш процент сечения – пять и два. По предварительным расчётам получается, что по русской шкале ваш результат равняется шести и восьми.

Признаться, я удивился.

– Шести и восьми? Не может быть.

– Вы до сих пор утверждаете, что ваш процент – пять и два?

– Утверждаю. Я помнил эту цифру с детства.

Он внимательно взглядывался в меня. Затем продолжил.

– Также исследования показывают наличие почти сформированных четырёх навыков и начало формирование пятого. Это делает вас очень ценным военнопленным.

– Не буду спорить. Про четвёртый и тем более пятый я не был бы уверен, но…

– Shizukani! – неожиданно рявкнул он, и переводчик перевёл. – Молчать! Господин Каяно требует немедленно подключить вас к участию в программе «Династия»! Это огромная привилегия и показатель огромной чести, оказанной вам со стороны Правящего Императора и Господина Президента Великой Южной Полусферы Процветания! Участие в программе требует от вас высокой ответственности и покорства! Успешное её выполнение позволит вам сократить срок вашего пребывания и получить привилегии, которые редко оказываются военнопленным! Однако любые попытки воспрепятствовать выполнению обязанностей участника будут караться смертельной казнью!

– Смертной, – поправил я переводчика. – Смертной, а не смертельной. Что от меня требуется?

Глава 7

– Ничего необычного, – офицер отвернулся. – Уверен, вам даже понравится процесс. Сегодня осталось пройти последние исследования.

Он кивнул двум лаборантам, и меня снова повели по коридорам. На этот раз раздевать меня не стали – в небольшом зале прицепили наручниками к поручням на стене, затем сняли ошейник. По спине пробежал приятный холодок – такое уже было в прошлые разы, когда его снимали.

Снова солдаты по углам, снова наставленные стволы. Впереди, в пяти метрах от меня – стояло не то странное чучело, не то манекен, а за ним – широкое жаропрочное стекло. Собственно, сами материалы, из которого было сделано чучело, намекали, что мне предстоит сделать.

– Что, поджечь, что ли? – усмехнулся я.

– Итак, вам потребуется поджечь указанный предмет, используя…

– Факел живой по арене метнулся, бурая кровь пузырится в огне… – уже бормотал я.

Я почувствовал, что кровь буквально пузырится во мне. Теперь стало понятно – для применения навыка не требовалось тянуть руку, достаточно лишь мысленное волевое усилие и слабый нервный импульс на мышцы. Дернул руку в направлении чучела… и случилось то, что я не особенно-то и ожидал совершить.

Чучело не загорелось. Не отлетело к стене и не подтянулось в мою сторону.

Оно взорвалось изнутри, словно я дернул за чеку гранаты, спрятанной в его утробе. Ошметки наполнителя, тряпья и палок разлетелись по всему залу, некоторые долетели до меня, хотя дыма и огня не было. Солдаты напряглись, и я даже подумал, что они сейчас выстрелят – но сдержались, видимо, не первый раз уже видели подобное.

– Пить! – заорал я.

Никогда ещё меня не скручивало от настолько сильной жажды. Я и ранее замечал, что любое применение навыка словно сжигает воду из организма, но сейчас ощутил это наиболее сильно.

Эскулапы выждали, боязливо подбежали, сунули в рот бутылку воды, которую я выдул за две секунды. Снимать меня не торопились.

– Ну чего, черти, снимайте меня?

Сотрудники переговаривались, спустя пару минут голос переводчика объявил:

– Вам предстоит повторить демонстрацию данного навыка. Результат отличается от ожидаемого.

– Да не умею я! – огрызнулся я. – Не освоил. Я пару дней назад понял, что могу что-то ещё.

На это ничего не ответили – ещё минут пять прибирались, затем принесли новое чучело. Что ж, я решил попробовать снова. Правда вспомнил на этот раз немного другой мотив.

– Тра-ля-ля, ля-ля ля, ля-ля-ля-ля-ля ля!…

Я напрягался и сжимал кулаки, направляя всю волю внутрь манекена. Но второй раз, как и в случае с занятием любовью, бывает закончить несколько сложнее первого. У меня уже побагровело лицо, свело шею от напряжения, а ничего не происходило. Хотя что-то определённо дёргалось в ответ на силовые импульсы, которые я посылал в сторону цели.

Лишь спустя две минуты я увидел тоненькую струйку дыма, поднимающуюся вверх откуда-то изнутри манекена. Я уже понял, что что-то мне всё-таки удалось, но из азарта решил всё же добавить из остатка сил, как вдруг сотрудники суетливо забегали, а громкоговоритель пробормотал.

– Прекратить эксперимент! Прекратить!

Разумеется, я прекратил – на самом деле, больно надо было мне дальше напрягаться. Лишь когда один из лаборантов подбежал и заработал огнетушителем, понял, в чём причина.

Моё усилие не окончилось даром, но и манекен мне не удалось прожечь. Зато удалось проварить крохотную дырку в броневом стекле ровно позади манекена – уж не знаю, что там могло гореть.

– Промахнулся, – усмехнулся я.

Меня сняли, провели в душевую, дали перекусить, затем отправили обратно в камеру.

– Самира? – позвал я, но снова не было ответа.

Твою ж мать, подумалось мне. Неужели опять потащили на эксперименты?

К счастью, ждать пришлось недолго.

– Я тут! – объявила она. – Они снова меня накачали, прогнали через аппараты, затем сказали, что я ни к чему не пригодна, и мой статус понижен до обычной военнопленной.

Я посмотрел в щель, но там ничего не было видно.

– В смысле, ни к чему не пригодна? Ты там где?

– Да здесь я… меня ещё отвели в душевую, я причёсываюсь. А не пригодна я к программе «Династия». Я даже догадываюсь, что это такое, читала как-то.

– И что это такое? Просто меня в неё как раз взяли.

– Оу… Ой… Эльдарчик… Да уж, повезло тебе.

Она наконец-то показалась в поле зрения – в свежей пижаме, с мокрыми волосами, вставшими жёсткой щёткой. Тело кое-где после душа осталось влажным, и пижама прижималась к телу.

– В общем… У японцев же низкий процент сечения. Ну то есть у них там всякие айны и окинавцы были, всё, что от них удалось собрать – это два, три процента у отдельных сёгунатов. Да и навыки все однотипные – хилерство, гипноз, иногда телекинез. И только когда они уже начали колонизировать всё подряд, океанию, Индонезию, Индокитай – вот тогда начали выдёргивать что побольше и поинтереснее. С артефакторством так вообще только в девятнадцатом веке познакомились, вот тогда и начался технический бум.

– Хм. Я, кажется, уже начинаю понимать. Евгеника?

– Похоже на то. Писали, что «Династия» – это эксперимент по получению максимально-высокого процента сечения и уникальных навыков путём смешения всевозможных рас. Что-то вроде австрийского «Уберменш», слышал?

– Слышал, – усмехнулся я. – Правда, скорее, немного в другом случае.

– Во-от. Японцы – жуткие расисты, и эта идея им пришла очень поздно. Все эти устои, комплекс превосходства, прочее… Только когда «Великая Полусфера» стала полу-независимой. Правда, я думала, что он завершился ещё лет двадцать назад. Видимо, мы попали под вторую волну.

– То есть они будут бесконечно собирать у меня… – я взглянул вниз, а Самира тут же просунула руку в щель и быстро провела у меня по штанам.

– Ой… Не знаю, что это я… Нет, Эльдарушка. Собирать тут бесполезно. Тут только по любви… По-настоящему. Природным образом.

– В смысле?

Я точно видел соответствующие рекламные объявления и помнил, что в этом мире уже давно изобрели технологию искусственного оплодотворения.

– Парадокс Браун. Первый сенситив, рождённая искусственным путём. Дочь пожилой пары из влиятельного рода, которая по всем расчётам должна была иметь не меньше восьми процентов сечения – как оказалось, имеет меньше одной десятой. Не помню точно… кажется, всего один сотый из пробирки набирал один процент. Только вот этой вот штукой…

Её рука снова пролезла в щель, уцепила меня за край пижамных брюк и потянула вниз за резинку.

– Значит, по любви?

– Ну, или из-за особых гормонов, которые выделяются при половом акте, я не знаю… Эти же исследования все засекречены. Хотя, говорят, что степень симпатии будущих родителей сильно повышает потенциальный процент у плода… Слушай, я тут поняла… Мне тоже не хватает тактильных ощущений от твоего тела.

Затем сделала то же самое и с трусами. Надо ли говорить, что завёлся я достаточно быстро.

– О, как интересно… – сказала она.

– Что тут интересного? Как будто раньше не видела?

– Ни разу при свете не видела… честно… Погоди, я тоже разденусь. Мне бы хотелось… чтобы ты с меня это снял…

Что было дальше? Признаться, за последующие дни мы испробовали все возможные изощрения, которые позволяла конфигурация стены, наши тела и мои морально-нравственные ограничения. Разумеется, всё это временами походило на взаимное издевательство, потому что полноценного акта мы совершить так и не могли, но иного варианта не было. В условиях, когда развлечений не так много, остаётся самое древнее и естественное для существа из отряда приматов.

Однако этим моя сексуальная жизнь в этой лаборатории безумных извращенцев не ограничилась. Увы.

На утро меня привели к Каяно. Усатый офицер смотрел хмуро, с едва скрываемым презрением.

– Вы представляете, чем вам предстоит заниматься? – спросил он через переводчика.

– Ну, «Династия» подразумевает что-то связанное с продолжением рода. Раз вам понравились мои навыки и мои гены – видимо, придётся кого-то… Хм. Ну, трахать, что ли.

Каяно хмыкнул.

– Я посмотрел камеры. То, чем вы занимались с вашей соплеменницей – возмутительно! Этому нет никаких оправданий. Вы теряете генетический материал на какие-то… девиации.

– Значит, вам нравится подглядывать, господин Каяно? – усмехнулся я.

Хотел добавить что-нибудь ещё более едкое, с упоминанием его физической формы и либидо – но не стал. Во-первых, я не любитель распускать язык на тему возраста, а во-вторых – мне и без этого подошли и влепили пощёчину.

– Мы будем вынуждены разлучить вас, – продолжил Каяно.

– Мне казалось, что вы посадили нас рядом именно для этого.

– Увы, нет. Она представляет меньшую ценность для науки.

– Для науки… а сначала вы сказали, что мы потребуемся для обмена.

Каяно неохотно кивнул.

– Вы точно понадобитесь для обмена. Как и госпожа Елзидер. Это единственная причина оставлять её в живых.

– Не единственная, полковник. Вы не думали о том, что другие женщины не будут вызывать у меня желания? Что для акта соития необходимо чувство влюблённости, так?

– Вы получите нужные стимуляторы, – поджал губы Каяно.

– Я правильно понимаю, что стимуляторов может оказаться недостаточно? Что все ваши предыдущие эксперименты показывали недостаточные результаты. А вы не думали, что причина в том, что бесполезно изучать боязнь замкнутых пространств у лабораторной крысы в тесной клетке? Что вы забыли про один важный компонент – любовь.

Каяно дослушал часть фразы переводчика, затем захлопнул блокнот, в который строчил что-то, и прервал меня:

– Довольно. Вы сегодня же приступаете к первому пробному акту. Госпожа Елзидер останется рядом с вами, но только в случае, если её присутствие рядом не будет вредить качеству генетического материала.

Меня накормили плотным обедом. Дали подышать какой-то странной ингаляцией, затем та самая лаборантка, которая брала у меня пробы семени, отвела меня в душ и побрила меня в причинных местах.

А затем меня отвели по лестницам в новый блок, в котором я раньше не был. Впереди я увидел коридор с тюремными камерами – с такими же бронированными стёклами, но куда более тесные, с кучей лиц в окнах и грозными тётками-надзирателями, дежурившими с автоматами на входах и выходах.

Меня же не довели до камер и развернули в боковую комнату. Эта комната отличалась и от моей собственной комнаты, и от всего, что я видел до этого в бункере. Розовые обои. Японские гравюры с осьминогами и полуобнажёнными гейшами. Икебаны по бокам огромной, в половину комнаты кровати. Огромные, чистые перины.

И маленькая, испуганная девушка-азиатка в кружевном белье.

Дверь за мной захлопнулась.

– Эх, – пробормотал я. – Что ж, Эльдар Матвеевич, приступим.

Глава 8

На самом деле, я увидел в её глазах облегчение, когда она разглядела меня. И, возможно, даже какую-то симпатию. В целом, мой вид вряд ли вызывал опасения по поводу тяжести предстоящего процесса, я выглядел дружелюбным, хоть и слегка раздражённым.

– Задалавствуй-те, – прокартавила она.

– Как тебя зовут?

– Аи, – она приложила ладошку к груди.

– Ты говоришь по-русски?

Она испуганно посмотрела на меня и покачала головой.

– Ясно. Эти черти заставили тебя выучить одно слово на русском… так, ну, попробуем. Nǐ huì shuō zhōngwén ma?

– Shì de! – она оживилась.

Мы немного разговорились. Я верно угадал – девушка была из какого-то китайского субэтноса. Половину слов я не понял, но обрывков фраз было достаточно.

– Восемнадцать лет… Меня готовили.

– Откуда ты?

– Родилась тут, – она тыкнула пальцем в пол. – Потом родители – ферма. Потом снова сюда.

Она говорила ещё какие-то длинные фразы, из которых я понял, что за ней следили всё детство, она жила за каким-то забором. И что к ней не подпускали мальчишек: понимать ли это буквально или в переносном смысле – я не понял.

– Ты умеешь? Что-нибудь? – я сделал непонятный жест пальцами.

Она кивнула. Сосредоточилась, смешно нахмурилась, протянула руку, долго-долго держала её в напряжённой позе, что-то напевая… И наконец притянула к себе вазу с икебаной – недалеко, меньше чем за полметра. Тут же закатила глаза и едва не упала – я вынужден был подставить руку под спину.

Она поняла это как команду к началу. Расстегнула лифчик, потянулась к трусикам.

– Тише, тише. Давай обо всём… договоримся, – я подобрал падающий элемент гардероба и с трудом вспоминал нужные слова.

– Меня готовили… ждала долго… ты хороший! Красивый, я боялась, будешь злой, старый. Я хочу, – сказала она длинную тираду, но я понял только отдельные слова.

– Давай выключим свет, – предложил я вздохнув.

Осталась лёгкая подсветка – надо отдать должное, минимальное подобие романтичного фона японцы создать сумели. Должен сказать, что её слова прозвучали искренними и меня немного успокоили. Кем я себя чувствовал? Пожалуй, всё же я не был насильником – скорее, одной из жертв. Мы оба были поставлены в положение лабораторных мышей, и, объективно, я был не самым плохим вариантом для получения этими несчастными мышками своего первого опыта. Или, всё же, не первого?

– Может быть немного больно, – предупредил я.

– Нет, меня готовили, – сказала она и, зажмурившись, поцеловала меня.

Поскольку со мной это происходило далеко не в первый раз, я хорошо понимал, когда девушка получает первый опыт. И на этот раз это точно был именно он. Однако всё прошло бескровно и безболезненно. Я так и не понял, вытворяли ли японские изверги что-то с ней, или это были относительно-гуманные операции, но чувства были смешанные.

Организм меня не подвёл. Что до моих чувств, то, увы, я делал именно так, как обещал господину Каяно. Я представлял Самиру – так или иначе, именно мысль о настоящем, полноценном сексе с ней теперь казалась наиболее желанной и при этом осуществимой. И это, по крайней мере, было честнее по отношению с самим собой.

После некоторое время я успокаивал несчастную девушку, спел песню на китайском, погладил по голове и уже намеревался распрощаться, как она схватила меня за руку и потащила обратно.

– Сказали, надо два раза.

В общем, в камеру я вернулся весьма уставшим.

– Как всё прошло? – осведомилась Самира.

– То есть ты догадываешься, что было?

– Догадываюсь… Знаешь, я бы даже посмотрела на это.

– Ого. То есть тебе прямо нравится… подглядывать?

– Наверное. Не знаю. Хотя я очень ревную, на самом деле. И это одновременно как-то заводит… очень странно.

После ужина она попросила просто посидеть рядом, взявшись за руки.

– Как ты думаешь, нас ищут?

– Непременно ищут.

– Власти? Или Общество? – она перешла на шёпот.

– Полагаю, в первую очередь – первые. А вторые – что ты имеешь в виду?

Я выразительно посмотрел на неё в щель. Она поняла и кивнула.

– Ладно. А груз? Думаешь, нашли?

– Думаю, вряд ли. Ты же говорила, что спутники не работают?

– Не-а. Хотя мы точно не знаем, может, какие-то наши спутники и видят, просто не афишируют. У Общества есть спутники, мне ма… мне рассказывали.

– Кто-кто рассказывал?

Самира дёрнула рукой, выдержала паузу, затем сказала.

– Ты же знаешь, мы не должны сдавать своих кураторов. Мариам, моя мачеха. Она… магистр-архивариус. Одна из немногих женщин наверху иерархии.

– Ого. Ну, она выглядит очень крутой тёткой.

– Она очень хорошая. И всегда заботилась обо мне, пусть и иногда чересчур. Я всегда виню себя, что не могу воспринять её настоящей мамой. А кто твой?

– Ты его не знаешь. Коллега отца. Самира, я могу назвать имя, но оно тебе ничего не скажет.

– Ага. Так какой у тебя план?

– Нет никакого плана. Наверняка они и шёпот наш слышат, Самира. Так что зря мы этот разговор затеяли.

Как выяснилось – действительно зря. Следующий день прошёл спокойно – меня не тревожили, никуда не вызывали, мы провели его в беседах с Самирой на отвлечённые темы, а вечером я снова сделал ей приятное – на этот раз в полной темноте.

Но после обеда на второй день после беседы меня снова вызвали к Каяно. В кабинете остались мы трое – я, Каяно и наш переводчик.

– Как вы верно сообразили – мы вас услышали. И услышали слово «Общество». Это слово нам знакомо, к тому же вы солгали мне, говоря, что не состоите ни в каких тайных организациях. Мы знаем, что крупнейшую тайную организацию называют «Общество». Я правильно понимаю, что вы состоите в нём?

– Скажите, господин Каяно, сколько вам было лет, когда вы вошли в состав магистров Восточной Клики? – с ходу спросил я.

– Молчать! – рявкнул Каяно – это слово я уже знал и без перевода. – Отвечайте на вопрос.

– Я задал этот вопрос только чтобы вы получили ответ на свой. Мне девятнадцать. И я не смог окончить вуз. Подумайте, могу ли я состоять в Обществе? Наверное, нет.

– Что такое вуз? – спросил переводчик.

– Да твою же мать. Университет.

Каяно выслушал перевод, затем усмехнулся, упёрся кулаками на стол и вытаращился на меня. Затараторил.

– Однако это не отвечает на вопрос – почему вы знаете о нём. И как вы понимаете, я чувствую вибрации при допросе. Я снова вижу, что вы лжёте. Или не договариваете мне.

– Я кандидат. Как мне сказали недавно – один из двухсот кандидатов. Один из моих родственников рассказывал мне про Общество.

– Что за родственник? Отвечайте!

– Я не имею права говорить.

Каяно подошёл и схватил меня за волосы, с гримасой пренебрежения глядя в лицо.

– Кто⁈

– Я не скажу.

Меня ударили о стол лбом. Спросили.

– Отец?

– Нет.

– Я вижу, что вы лжёте!

– Дед! Это был дед, мать его! Он был убит!

Какое-то время офицер прислушивался, словно принюхивался. Затем отпустил, снова сел напротив меня, поправив китель.

– А Елзидер?

– Я рассказал ей. Возможно, она тоже кандидат. Точно я не знаю.

Это был большой риск. В случае одновременного допроса я не имел возможности предупредить её о том, что ей следовало говорить.

– Ладно, разговор окончен. Сегодня вы продолжите мероприятия.

– Вы точно думаете, что у меня что-то получится, господин Каяно, после того, как вы со мной так обошлись? – хмыкнул я, потирая ушибленный лоб.

Мне позволили зализать раны, отключив на минуту ошейник в специальной комнате – всё так же, под дулами надзирателей. Дальше – уже знакомые процедуры. Признаться, мне было даже интересно, кто будет на этот раз.

Это оказалась цыганская девушка, Эльвира, из новобессарабских, чуть постарше меня. Она неплохо знала русский, и мы отлично поболтали – рассказала про табор, про то, как они откочевали за забор Новой Бессарабии на север, где на них напали аборигены вперемежку с сиамцами, перебили всех мужчин, а у неё впервые сработал навык – что-то вроде «огненного крика», поджигающего предметы в радиусе нескольких метров. Но её усыпили дротиком, как и меня. Затем рабовладельцы продали её на рынке Утопии точно также, и она приплыла на том же корвете.

– Оказалось – четыре процент! – с гордостью сообщила она.

– И что потом? Тебе сказали, что тебя ждет.

Она погрустнела.

– Не знаю. Здесь останься или увезут куда-то.

Мне подумалось: интересно, сколько молодых людей из нетехнологичных сообществ никак не проявляют свой навык просто из-за отсутствия образования и своей среды? Наверное, точно так же, как и способностям к точным наукам и спорту высоких достижений.

Я попытался еë успокоить, приободрить, хотя, конечно, никаких обещаний я не дал. Заодно расспросил, сколько их в блоке. В одной камере с ней оказалось шесть девушек, всего камер было не меньше десяти, а ещё был блок для рожениц. Долго на эту тему нам разговаривать не дали – тут же прорезался голос нашего штатного вуайериста, потребовавшего, чтобы мы прекращали болтавню.

Меж тем, она оказалась не из робкого десятка и ещё в процессе диалога сама принялась трогать мою одежду, намекая на то, чтобы я разделся. После сигнала она тут же меня поцеловала, толкнула на матрас и оказалась сверху. Эмоции били через край, и я даже не мог сказать, переигрывает ли она, или ей действительно так всё нравится.

В конце акта она вдруг выскользнула, спрыгнула вбок, не позволив мне завершить всё в нужном месте и нужным образом. Потом извинялась, сказала, что «больше так не будет», хотя я понял по лукавому взгляду, что точно будет.

Я разгадал её нехитрый замысел – логично предположить, что если зачатия не произойдёт, то наша встреча повторится. А учитывая, что я вызывал симпатию, подобные встречи наверняка могли стать окном света в тёмном царстве. Если бы не одно но.

– Эльвира. Камеры. Нас наверняка снимают. Они все заметили и скажут, что ты схалтурила.

Она поняла и вздохнула – спорить не стала.

– Второй раз надо, – кивнула она.

Пришлось повторить. После второго раза случилось не вполне ожидаемое. Мне дали выждать пять минут, после чего дверь в комнату открылась, и там показалась крепкая лаборантка с уже знакомым прибором по открытию браслета, а позади – солдафон с винтовкой.

Эльвира взвизгнула, закрылась подушкой. Знакомый голос переводчика сказал:

– Первый раз вынуждены не засчитать. Вам придётся повторить ещё раз, контрольный. Для ускоренной подготовки и успешного завершения мы позволяем вам в качестве эксперимента провести лекарские мероприятия со своим организмом.

– Оригинальное решение.

Вот же хитрые японцы! Признаться, я бы сам даже и не додумался использовать свой навык, чтобы восстановиться для третьего рывка. Однако мне это удалось, и Эльвиру увели уставшей, но более чем довольной.

Однако позже я понял, что зря продемонстрировал им подобное умение. На следующий день до обеда привели третью девушку. Аборигенку, то ли аустралийскую, то ли откуда-то из Меланезии. Не понимающую ни на одном языке, зато прекрасно готовую к тому, что произойдёт и резво раздвинувшую колени.

А после обеда сказали подлечиться и снова привели – русскую крепостную, двадцати шести лет. Оксана, небольшого роста, коренастая, я не сказал бы, что красивая, но определённая женственность в ней точно была. Жила в Змеинобережном Крае на ферме, после смерти старого барина молодой сначала надругался, а затем отвёз по Трансаустралийской магистрали куда-то к недостроенному тупику и сказал идти несколько часов на восток. Там-то её и подобрал сиамский отряд перекупщиков. Мы говорили долго, я даже немного устал чувствовать себя психологом, которому плакались в жилетку. Тем более, что я всё ещё ничего не обещал и цинично выполнял свою задачу. Но, так или иначе, мысли о том, как вызволить из плена всех матерей моих будущих детей – неизбежно крутились в голове.

Десятый, одиннадцатый день заточения. Двенадцатый – каждый день по две. Приводили ещё одну аборигенку, здоровую, на две головы меня выше, мулатку – кровь с молоком, затем двух китаянок разных возрастов и камбоджийку. Последней привели японку с островов Окинава, которая неожиданно-сносно заговорила по-французски. Она была одета в своё личное бельё – я уже научился отличать, вела себя слегка надменно и даже с некоторым скепсисом. Оказалось, что она не из самого бедного рода, но, как она сказала, «прогрессивных взглядов», поэтому по окончании высшей школы поехала в комплекс добровольно, услышав о программе.

Я попытался расспросить о том, где находится комплекс и как она добиралась, на что услышал в динамике:

– Прекращайте разговоры. Иначе это будет зачтено как попытка организовать побег.

Свой профессионально-генетический долг, впрочем, я выполнил вполне сносно, но примерно тогда в очередной раз понял, что роль породистого кота-осеменителя начинает надоедать. Я всё больше начал понимать, что устаю не столько физически, сколько психологически – переживать такое число эмоций за день попросту тяжело. Давно у меня не было ощущения, что половое разнообразие может приесться, да ещё и в таком молодом возрасте, как у меня.

Надо отдать должное, Самира чувствовала тяжесть моего положения и мне помогала. Мы погрузились в чувства с головой, я замыкал все фантазии на неё, и она мне отвечала тем же. Подпитывала, изображала ревность, просила тактильности, а про то, что мы не могли сделать друг с другом из-за проклятой стенки – шептала, рассказывая свои фантазии.

Через какое-то время она начала читать стихи – местами кривые и наивные, но посвящённые мне, причём некоторые, как она сказала, она написала ещё до тюрьмы. Примерно тогда же она повторила, что любит меня, а я сказал в ответ, что люблю её. Как и любой мужчина, я не разбрасываюсь такими словами, потому что многие могут счесть это проявлением слабости – но, пожалуй, это было правдой и было правильным.

Примерно на тринадцатый день заточения и через неделю после моих экзекуций мне устроили выходной, даже не предупредив об этом. Принесли обновлённый новостной планшет – в нём наконец-то обнаружились новости о перелетевших драконах и даже короткое видео, снятое с корабля.

– Мда, не думал, что они такие огромные, – сказал я, показав видео Самире. – Сколько они метров?

– Пемений, кажется, двести шесть метров, Луннета – сто сорок или около того.

– Откуда ты помнишь?

– Как откуда? Это ж известная картинка с перечислением всех Великих драконов сверху вниз! Постоянно уточняемая. Пемений то ли восьмой, то ли девятый по величине.

– А первый?

– Да господи! – не прекращала изумляться Самира. – Неужели ты правда не знаешь⁈ Акамант, сын Тесея. Триста шесть метров.

Я порылся в новостях – сообщалось, что они уже вылетели с Российского Фиджи на российский же Гуам. Удивительно, но в новостях очень много отдавалось разным «опровержением пророчеств» – дескать, тот факт, что драконы выбрали для маршрута российские территории ни о чём не говорит, и вообще – отдавать после такого Камчатку не стоит.

Вечером моего «выходного» мы снова играли в игры на бумажках – в морской бой и в какие-то странные «лабиринтики», правила которых я не особо помнил. Мне пришла в голову мысль. Я подстроил ошибку, начал спорить и учинил разбирательства, в ходе которых написал ей кое-что на бумажке. Что-то, что не следовало озвучивать под камеры вслух.

На следующий день всё продолжилось. На этот раз привели аж троих, причём одой из них оказалась уже знакомая с прошлой недели – видимо, мои сперматозоиды дали осечку, или неудачно попали в цикл, и зачатия не произошло.

Вечером Самира спросила:

– Ну, как прошёл день?

– Трое… Перуанка. Китаянка – Сюин, она была в прошлую неделю. И аборигенка – та вообще имя не сказала.