Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Глава 16

– Куда? – спросил я. – Только не говорите, что я арестован.

– Хуже, – усмехнулся сопровождающий. – Вы представлены к государственной награде. Вам пытались дозвониться, но телефон был всё время занят. В силу определённых обстоятельств решено перехватить вас в аэропорту.

Я попытался отмазаться, заранее понимая, что это успеха не принесёт:

– Спасибо, но обычно это планируется заранее – у меня нет с собой нормального костюма, к примеру.

– Уверен, это мелочи, всё придумаем по дороге, прошу.

Что ж, ничего не поделать, назвался героем – полезай в кузовок, то есть выходи на публику. Меня с Сидом проводили к представительскому, пусть и слегка квадратному, лимузину, затем произошла небольшая заминка – про то, что со мной будет Сид, никто не догадывался, поэтому в итоге решили вызвать ему такси и отправить заселяться в гостиницу.

Машина остановилась у серого высокого здания в стиле нео-ампир, построенному в середине века колониальной администрацией. Я уже полюбил этот стиль – массивные гранитные колонны, барельефы и прочее. Только вот на месте над входом, где когда-то висел двуглавый герб, теперь виднелась криво-замазанная краской дырка, сильно портившая картину.

На первом и втором этаже располагались муниципальные органы, и народу было прилично. Областная администрация находилась выше третьего этажа.

– Пожалуйте, вот в лифт.

Лифты я не любил, благо, ехать пришлось всего два этажа и в сопровождении сотрудников.

– Я прошу вас чуть быстрее, – сказал сопровождающий. – Пресс-конференция через двадцать минут.

Дальше – примерка гардероба и быстрое наведение марафета, во время которого состоялось знакомство с местным губернатором, то есть главой администрации автономии. Он без стука вошёл в импровизированную гримёрную, я вгляделся в лицо, пытаясь понять, что он за человек. С короткой «революционной», как тут говорили, бородкой, крепкий, лет тридцати, кавказских кровей – таковых, кстати, в Казанцеве было прилично, как-никак, центр Нового Южного Кавказа. Протянул руку ладонью вниз, небрежно пожал. Тут я понял причину лёгкой фамильярности и надменности – полное отсутствие навыка. Когда у человека во власти есть какой-то недостаток – в ход часто идёт харизма и напускное высокомерие.

– Так-так, вот он, значит, герой. Речь подготовил?

– Нет. Буду импровизировать, – признался я. – Простите, мне стыдно, но я не помню…

– Оганес Саркисович, – догадался глава администрации. – Простительно, негражданин. Турист, так сказать. Мне, кстати, так и не сказали, за что сослали?

– Клановые разборки, скажем так, – не стал я мудрствовать лукаво.

– Лаконично. Ох уж эти дворянские сословия. Мы тут все практически из контрактного. Никакой подобной клановости не допустим! Вы, кстати, как, поддерживаете достижения социалистической революции?

– Вполне, – кивнул я, хотя о каких конкретно достижениях имел в виду он, и какие достижения были у Антарктического союза вообще – было не вполне ясно.

А дальше был выход в зал, не особо просторный, на человек двести максимум. И тут на входе меня слегка переклинило – где-то в затылке заныло прямо-таки чудовищное чувство дежа вю. Я не сразу вспомнил, откуда оно.

По очень похожему залу к трибунам шёл я, вернее, мой реципиент всего за несколько минут до того, как его сознание впало в безумие и навсегда заменилось моим. От этого холодок пробежал по спине, похолодели ладони – чувство было настолько неожиданным, что кадры от того прохода по залу снова пробежали перед глазами. Игорь Антуанеску, Евгений Анадырёв, Микув Сотрин, ещё пара человек из группы – они как будто бы сидели на месте репортёров и приглашённых родственников награждаемых.

«Единороги», какое же тупое название, явно придумал его скупой на фантазию человек. Но вот кем они стали после того, как на них вышли ренегаты-абиссинцы – не мог сказать никто. Мне подумалось, что среди них тогда сидел кто-то ещё. Обязательно должен был сидеть кто-то ещё, кто-то взрослый, зрелый, высокосенсетивный, настоящий главарь банды, которому были небезразличны знания из того проклятого блокнота и обладание «лозой» – Анукой.

Интересно, о чём думал Эльдар Циммер, когда смотрел на них, идя на символическую плаху для своего рассудка? Наверное, желал мести. Желал расквитаться с ними, хотя тогда они были всего лишь обычной студенческой бандой, не особенно продвинутой.

Я пришёл на помощь своему двойнику. И почти исполнил его мечту – Микува больше нет, его убил Коскинен, а Евгений покинул клан и теперь почти на моей стороне. Остался только Игорь, и я не сомневался, что он всё ещё жаждет мести и отомщения. Ну, и вероятный истинный главарь банды – если таковой имеется.

Наваждение вскоре ушло. Меня усадили в первый ряд, пощёлкали камерами, вскоре вышел глава администрации, произнёс короткую речь по поводу случившегося захвата заложников. Я слушал вполуха, пытаясь сформулировать ответ: «Беспрецендентый случай», «огромная угроза для безопасности», «самоотверженность» и так далее. Минута молчания по погибшим гражданским, и затем началось награждение.

Сперва глава администрации нацепил медаль на грудь главе местного МВД, который руководил – мягко скажем, весьма условно – полевым лагерем при атаке. Затем выписали медаль Строганову-Кириенко, медаль принял и пообещал передать его представитель, один из тех ЧВК-шников, что реально участвовали в штурме. Затем ведущий церемонии провозгласил:

– К награждению приглашается Эльдар Матвеевич Циммер, подданный Российской Федеративной Империи, подпоручик Курьерской службы. Во время захвата заложников юноша проявил доблесть и самоотверженность, при помощи навыка выбросив залетевшую в укрепления сотрудников внутренних дел гранату, спасая несколько человеческих жизней, а также оказал помощь при эвакуации раненых.

Путь на сцену по ступеням под вспышки камер – снова дежа вю, я неожиданно ощутил что-то предательски-напоминающее дрожь в коленках. Неужели боязнь толпы? Или какая-то специфическая боязнь сцены?

– Спасибо, – немного пересушенным голосом сказал я. – Уверен, что на моём месте каждый поступил точно также. Независимо от того, подданными какой страны мы являемся, какой общественный строй в нашей стране – мы с вами говорим на одном языке. Языке мира и порядка. Мне очень дорог… этот мир и порядок, и очень не хотелось бы, чтобы кто-то его разрушил в угоду каким-то догмам и убеждениям. Благодарю вас.

В зале я заметил улыбки – вполне ожидаемо, потому что фраза про «язык мира и порядка» звучала весьма вычурно и искусственно, да и «догмы» были совсем не кстати. Но затем раздались дежурные аплодисменты, снова вспышки камер, я снова уселся в зале и подумал над сказанном. Нет, конечно, на самом деле это был не экспромт. Каждое слов я взвесил и обдумал. Через репортёров я подал вполне чёткий знак апологетам теории «антихриста» – нет, я не такой, меня не стоит боятся, а все ваши догмы – полная чепуха.

Была лёгкая надежда, что они это услышат, поймут и наконец-то отстанут от меня. И тогда из двух оставшихся основных противников – «Единорогов» и приятелей из Бункера – останутся только последние.

После мероприятия меня снова поймал глава администрации и ещё один гражданин в форме незнакомого мне рода войск.

– Эльдар Матвеевич – ещё на пару вопросов, – сказал глава администрации и прихватил меня за локоть.

– На пару допросов? – немного мрачно пошутил я, но шутку не оценили.

Мы свернули в коридор и зашли в какой-то абсолютно случайный кабинет – кого-то из службы картографии, судя по обилию карт на стенах.

– Майор службы разведки и безопасности Антарктического Союза Иванов Иван Иванович, – представился мужчина.

Он был слабеньким, но сенсом, и в момент рукопожатия он явно попытался постучаться в моё сознание, но я не пустил – представил черепную коробку пустой.

– Первый вопрос, не буду таить – всё-таки, каковы ваши цели пребывания здесь? У нас есть догадки, что вы как-то завязаны со спецслужбами Империи, это так? Знаем, что подпоручики особого отдела Курьерской службы очень часто являются агентами. А уж с вашими-то навыками.

– Мне представлялось, что наши спецслужбы дружат, товарищ майор. Да, некоторые из моих коллег являются, и не скрою, что сам бы хотел продолжить карьеру там. Но никаких задач по слежению не было. Меня отправили сюда, потому что Антарктический Барьер препятствует бесконтрольной телепортации, а значит снижен риск моей гибели.

– Гибели? – хмыкнул Иван Иванович. – В смысле?

– Я представитель весьма специфического имущества, скажем так, полученного в наследство. Есть определённые круги внутри Империи, и, возможно, за её пределами, которые за ним охотятся. К тому же, кто-то пустил слух у сектантов, что я что-то вроде тёмного мессии, и поэтому мой арендованный дом в Акулаевске взорвали.

– Поэтому ты так не хотел шума и от репортёров бегал, – оскалился Оганес Саркисович. – Ясно, ясно…

– Что ж, звучит как правда, – кивнул Иван Иванович и задумался. – Взорвали дом, значит…

Я решил обнаглеть и вспомнил, что лучшая оборона – это нападение.

– Кстати, ваши коллеги так и не раскрыли, кто на меня напал, почему?

Обороняться товарищ майор, похоже, привык – ни морщинка не дрогнула на его лице.

– Увы, наши ресурсы весьма ограничены, к тому же к телепортациях компетентны только имперские спецы, поэтому пока что вся надежда на них. Второй вопрос более… скажем так, деликатный. Нам известно, что господин Строганов-Кириенко с вами беседовал в фургончике перед активной фазой штурма. Вы не могли бы…

– Пересказать диалог? Запросто. Всё дело в Аямэ Мико.

Я рассказал всё, касающееся подарка и возможной закладки-прослушки внутри, сказал про возможный след Демидовых. Но не упомянул ничего по поводу инсценировки и по поводу деталей телепортации поп-дивы – об этом у нас с князем был уговор, и нарушать я его не решился. Если сугубо-клановые разборки никак не бросали тень на князя, то инсценировка теракта была куда как более страшным фактом. Я чувствовал, что переходить дорогу Строгановым мне было пока что не по зубам даже с тылом в виде Общества.

– Что ж, очень ценная информация. Из-за стройки магистрали разборки Демидовых и Строгановых всё чаще случаются на нашей земле. Но мне кажется, что-то вы не договариваете. Мне очень хотелось бы, чтобы вы взяли мой контактный номер на случай, если захотите рассказать больше. Или если узнаете чуть больше…

– Мне особо нечего сказать, но ваш номер явно не будет лишним, товарищ майор.

Я положил в карман визитку, и мы покинули комнату. Тут же к нам подскочила секретарь. Глава администрации попрощался:

– Более не будем тебя задерживать, Эльдар. Зиночка проводит вас к лифту.

– Он, кстати, что-то барахлит сегодня, – бросил вскользь Иван Иванович. – Надо бы…

Концовку диалога я не услышал. Путь по коридорам через уже чуть более жидкую толпу. За мной увязалась одна дама неопределённого возраста – из-за количества макияжа ей могло быть и двадцать пять, и пятьдесят пять. Она затараторила

– Эльдар Матвеевич, канал «Горные тропы», мы от имени всего региона очень благодарны вам за ваш проявленный героизм, действительно, мы хотели бы взять у вас большое интервью по поводу вашей работы подпоручиком особого отдела Курьерской Службы, а ещё вы могли бы рассказать про ваш опыт общения с Аямэ Мико, это же такая знаменитость, правда? Наверняка ваш рассказ будет очень, очень интересным, пожалуйста…

Её монолог прервался, а по моим ушам ударил заливистый визг, к которому прибавилась ещё парочка. Мы уже дошли до лифта, и сопровождавшая меня секретарь вызвала его десятком секунд ранее. Створки открылись.

По центру лифта лежала окровавленная голова Евгения Анадырёва.

– Твою ж мать, – выругался я и направился по лестницам.

За спиной кого-то стошнило, да и у меня случились лёгкие рвотные позывы. Убитый точно не был моим другом, но и врагом я перестал считать. Человек, поменявший полярность с врага на партнёра по контрабанде воспринимался как-то особо, как будто на противника.

Сперва я подумал, что это сделала Ольга. Вне сомнений, это был чёткий знак – никакой больше контрабанды и никаких путешествий в соседние миры. Всё, путь теперь закрыт. Я бы не удивился, если бы следующей головой была голова Андрона – но, похоже, что Ольгу он или не интересовал, или был нужен.

Пока я бежал по лестнице вниз, в голове крутились мысли – если она заперта, если она просила у Андрона капсулы – то почему она так долго и бессмысленно тратит их на какую-то игру? И как она следит за мной, если у неё нет связи с Бункером? Мне казалось, что мои передвижения по миру может отслеживать только Верховный Секатор.

Но следом возникла и вторая гипотеза. Что, если это это уже не Ольга? Что если это те самые «новые ребята», про которых она говорила? Если у них каким-то образом обнаружилась возможность связи с Бункером и неограниченный доступ к портальным капсулам, тогда они могут вести какую угодно игру.

Нет, подумалось мне. Бритва Оккама. Пускай это будет Ольга – её поведение хоть и выглядит безумным, но хотя бы минимально знакомо.

Уже в такси до съёмной квартиры я нашёл телефон Артура Чилингарова, чрезвычайного и полномочного посла РФИ в Антарктике. Набрал и после долгих препирательств с секретарём мне ответил знакомый бархатистый баритон:

– Слушаю, Эльдар Матвеевич.

– Добрый, но не очень, день, Артур Николаевич. Ольга. Труп в лифте. Вернее… голова. Моего однокурсника.

– Где⁈ – я по голосу почувствовал, как он изменился в лице.

– Администрация Новокавказской автономии. Я только что с награждения.

– Да… наслышан о вашем подвиге, тоже тут думаем, какую бы награду вручить, но я пока тормознул это дело. То есть опять телепортация в лифте? Что ей нужно?

– Вероятно… нужно было сказать, чтобы я не занимался контрабандой совместно с убитым. Я уже и не занимался, но тем не менее. Либо просто хотела пригрозить.

– Я так понимаю, вам нужно отвести след от связи с вами? Я займусь этим, спасибо, что сообщили.

– Спасибо и вам, – кивнул я.

Следом я позвонил отцу:

– Что там по поводу «лечь на дно»?

– Есть пара избушек в лесу. Ну, как избушек, шале, как говорят швейцарцы. С полноценным отопление и питанием. А что?

Я пересказал случившееся и добавил:

– Я уже чувствую, что моя сессия будет сорвана.

– Будет, не сомневайся. Но проучись хотя бы недельку или полторы. Собираю данные, скоро отправимся в экспедицию. Как только будут какие-то подозрения – сразу на указанный мной адрес, сейчас дам координаты нужных людей.

Удивительно, но они не понадобились. Следующие полторы недели прошли спокойно и тихо. Я погрузился в учёбу, усердно вспоминая подзабытые знания об экономических и технических науках. Познакомился с группой, в которой оказался чуть ли не самым молодым и при этом самым высокосенсетивным. В группе народ был сильно проще, чем в Москве или Верх-Исетске, пару раз после зачётов и лекций мы сидели в кабаке, и они даже уболтали показать меня фокус – поджечь на расстоянии кучу мусора в баке.

Два раза я мотался к Акулаевск, два раза приезжал Сид, один раз с Софьей. Один раз мне звонил Чилингаров – попросил от лица Общества скататься к какой-то престарелой графине, живущей за городом, чтобы вылечить ей подвывих при помощи навыка.

Я настолько отдохнул от конфликтов и стресса последних недель, что уже начал скучать по адреналину схваток и рискованных путешествий.

Поэтому когда пятнадцатого сентября раздался звонок от отца, я был даже немного рад.

– Собирай вещи. Завтра летим. Взяли след.

Глава 17

Городок Елаут уже всплывал при первом разговоре с отцом про Ануку – предположительно, именно там она совершила кражу татарских сладостей. Отец сказал, что по рассчётам очередное возмущение, характерное для телепортации, зафиксировалось снова там же – на берегу озера в двадцати километрах от города.

Местечко называлось Ведьмин Лог.

Прямой дороги туда не было, а отзывы о местности вокруг Елаута оставляли желать лучшего. Это был старинный центр расселения томаори, и помимо городов, в которые полтора века назад пришли русские, остались десятки деревень, куда русских или пускали с неохотой, или не пускали вообще. В общем, если скрестить резервацию североамериканских индейцев из Основного Пучка с временами Северокавказской войны девятнадцатого века – выйдет что-то похожее. Убийства и перестрелки на религиозной почве – через день. Вылазки банд аборигенов, ограбления караванов – каждую неделю. А если добавить то, что основательная часть аборигенов была сенситивными, да ещё и в пике сезонного колебания силы – становилось ещё интереснее.

В общем, предвиделась небольшая экспедиция, причём военнизированная.

– Оружие я возьму на себя, – сказал отец во время звонка.

– Прямо-таки оружие?

– А ты как хотел. Оружие и провиант. Я не сомневаюсь, что это не последняя точка, и потом придётся переться куда-то ещё. Ты бери походное, умеешь же? На двух человек, включая себя.

– А кто третий?

– Увидишь. По одежде закупай примерно твоего телосложения, чуть пониже и на полразмера меньше твоего по обуви.

Вещей собирать пришлось основательно – самообогреваемые палатки, микробуржуйки, микроэлектрогенератор, спальные мешки, одежду с обувью и под зиму, и под весеннюю слякоть. Благо, Сид помог мне, и я успел сдать пару экзаменов экстерном в последний день, а об оставшихся договорился, что сдам или позже, при при помощи переписки.

Встречу с отцом мы назначили в столице автономии, городе Танетуа.

Авиасообщение было закрыто с самого начала независимости, аэродромы у столицы не работали. Был вариант с паромом до какой-то крохотной деревушки, но ходил он всего раз в сутки, да и прибавил часов шесть пути. Пришлось ехать до границы территорий по трассе – Сид повёз меня на арендованной машине, завезя Софию по дороге на горнолыжный комплекс – на трёхдневные курсы по горным лыжам.

Про причины моей поездки Сид не расспрашивал, спросил только коротко:

– Опять какие-то дела государственной важности? Как тогда, в Аустралии?

– Как тогда, – кивнул я.

– Вы хоть не одни там будете? Не вдвоём?

– Кто-то третий будет.

– Опять, поди, какая-то девица. И в спальный мешок к тебе – прыг! Или ты всё про Нинель Кирилловну переживаешь?…

– Переживаю, Сид, – признался я.

Мы долго говорили по душам. Он, знающий мою тайну, попытался спросить про моих бывших женщин – удивительно, но я обнаружил, что забыл почти всё, касающееся своей прошлой личной жизни. Судя по всему, все личные привязанности забываются одними из первых, потому что привязка к инстинктам и телу реципиента оказывается сильнее размытых образов.

Сид рассказал про свою первую юношескую любовь – мещанка-одноклассница, в старших классах, с треском продинамившая крепостного.

– Вот же проклятые сословные различия, – посочувствовал я.

– Да какой там! Вообще не в этом дело. Ты бы видел меня. Высокий, косматый, прыщавый, неуверенный. Я ей на перемене в любви признался, заикаясь. У туалета.

Елаут лежал дальше, западнее. По карте казалось, что от Казанцева до него – рукой подать, но я знал, насколько обманчивы бывают маршруты через лес и горы. Новокавказская и Тонмаорская автономии были самыми гористыми из всех территорий в Русской Антарктике. Самая высокая гора здесь достигала четырёх километров, мы проехали мимо неё и вырулили к пограничному пункту. Здесь был серьёзный досмотр, практически фильтрация – досмотрели весь багаж, проверили и переписали.

Особенно внимательно «нюхали» артефакты – пришлось десять минут ждать специального человека, дедка с бронзовой кожей, который внимательно осмотрел цепочку, урезающую навык, затем попросил:

– А ну сыми!

Я приподнял её на двух пальцах, чтобы она не касалась шеи, он принюхался, потом усмехнулся, сказал:

– И это всё? Я-то думал, двенадцать или пятнадцать, давеча одного такого ловили, а тут сем от силы. Пущай проходит.

От границы до Танетуа было ещё десять километров пути. Городок стоял на излучине крупной реки и оказался крепостью, практически кремлём. Крепкие бетонные стены, крашеные в белый цвет, коренастые башенки, за ними – красивые старинные здания имперской эпохи – и неказистый бетонный район двадцатиэтажек на противоположном берегу.

Мы проехали в кремль, где был ещё один досмотр, на этот раз более поверхностный, и припарковались у отеля, где заселился отец. Отец сказал, что задержался, в пути, и будет на утро. Мы ехали весь день, была уже глубокая ночь, поэтому мы выгрузили все вещи ко мне в номер, и я попрощался с Сидом.

Как я думал – от силы на неделю.

Спал после дороги долго и крепко. А на утро меня разбудил звонок в телефон.

– Вставай, мы тут с коллегой уже завтракаем, задерживаться не будем.

Собрался, умылся – и спустился в скромный и не блещущий разнообразием буфет, по дороге в последний раз прикидывая, кто будет спутником. Женщина? Всё же, вряд ли – «коллега» прозвучало как-то уверенно, да и размер одежды был мужским. Отец выглядел спокойным, да и предупредил бы заранее. Пунщиков или кто-то из известных мне братьев одной с отцом ветви – тоже вряд ли, все они были куда коренастее.

Но когда я набрал полный поднос каши и прочей утренней бурды и отыскал глазами столик, спрятанный в самом углу от чужих глаз – моему удивлению не было предела.

– Стёпка, мать твою⁈ Ты-то как тут?

Мой коллега и однокашник по местному отделению Курьерской службы тоже был ошарашен – отец ему ничего не сказал.

– А я на рейсовом автобусе. Получается… сын Матвея Генриховича⁇ Я понятия не имел, что…

Тут он сосредоточился и с серьёзным выражением лица подёргал воротник своего замызганного свитера. Отец прищурился сквозь очки, усмехнулся.

– Да, теперь ты знаешь, какая у меня фамилия. В общем, знакомься, Даря. Это наш с тобой абитуриент в чин лаборанта. Чтобы всё встало на свои места, Стёпка, давай, покажи…

– Что… именно?

– И то, и другое, – сказал отец и положил перед ним ложку.

Он кивнул, нагнулся и полез куда-то не то к ботинкам, не то к нижнему краю штанины.

– Сам… сделал. Ну, преподаватель помог, ещё на курсах, моя выпускная работа, – сказал он и щёлкнул какими-то застёжками внизу.

Я наклонился и посмотрел – на худых лодыжках было что-то вроде браслета не то от наручников, не то от кандалов, кривовато утыканный каменьями. А следом я понял, что не так.

Браслеты выполняли ту же функцию, что и моя цепочка – маскировали реальный процент сечения, урезая его вдвое. При первых наших встречах я оценил процент сечения в районе шести. Но на самом же деле Стёпа был сильнее меня. Раза в полтора – точно. Он был лишь немногим немногим слабее Ануки и сильнее многих, кого я встречал из Общества.

Такой вот самородок, затерявшийся где-то в антарктической тундре. У меня сразу же отпал вопрос, как сын дважды судимого может быть кандидатом в Общество – с таким-то процентом сечения не то, что может, а должен быть кандидатом!

– У меня сезонно колеблется, – сказал он как будто оправдываясь. – Как и у всех, кто тут вырос. К осени упадёт, меньше десятка будет.

– Получается, и навык артефакторный у тебя не единственный.

– Не единственный, – кивнул Степан.

Его взгляд упёрся в ложку, лежащую между нами в центре стола, а вены на лице напряглись. Секунд пять он неподвижно смотрел в одну точку, а затем ложка исчезла. Секунду я не мог понять, что произошло и инстинктивно наклонился вперёд, а затем что-то болезненно ударило меня по носу, а затем брякнуло по столу.

– Прости. Я пока ещё мажу, хотел, чтобы ровно упало.