Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 163 (всего у книги 350 страниц)

Глава 21

– Так вы просто переживаете из-за своей репутации? – ахнула Агата. – Когда речь идёт о жизни Златы⁈

– Давай-ка подумаем, что такое репутация Его Величества, – улыбнулся я. – Может быть, как вариант, на ней стоит в нашем государстве примерно всё? Пожалуй, что и так. Вся государственность, как мы её знаем, основана на двуцветной жемчужине императора. И вдруг представители дворянских родов увидят, что Его Величество собственноручно придушил один из древнейших родов. Или же знал, что кто-то другой его придушил, и закрыл на это глаза. Или не закрыл, но выдвинул какое-то неуклюжее, ничем не подтверждённое объяснение насчёт Тьмы. Императорская власть пошатнётся. Мы окажемся в шаге от смуты. А Тьме, по-твоему, не того ли и надо?

Агата потупилась. А я усилием воли заставил себя смягчиться. Она – подросток, чёрт побери. Её мозг ещё чисто физиологически не способен думать о таких далеких последствиях.

– Не переживай. – Я коснулся плеча девушки. – Если бы Жорж хотел убить Злату, он бы уже тридцать раз нашёл способ это сделать.

– А если он хочет не убить? – Агата подняла на меня взгляд. – Что если он… соблазнит её?

Я не успел сдержать стремительно всплывшую в голове мысль. Воспоминание о том, что говорила Света. Что план Стража был – зачать ей ребёнка. Ей, аватару Света.

И вот, пожалуйста: «неблизняшки». Одна – тёмненькая, другая – светленькая. Разумеется, Злата – даже близко не аватар Света, но сама по себе мысль почему-то не кажется нелепой. Зачем-то ведь Жорж к ней полез. Не из одного же полового инстинкта.

– Именно это он и задумал? – ахнула Агата, не отводя взгляда от моего лица.

– Мы с Жоржем не близнецы, его мыслей я не знаю, – сказал я. – Может, и это. А может, ведёт игру потоньше. Например, хочет, чтобы ты забила тревогу и рассказала всё мне, а я сделал какой-нибудь опрометчивый шаг. Единственное, что я точно знаю: Жоржу до зарезу нужно устранить меня. Физически, либо политически. А лучше – и так, и так.

– И что же нам…

– Тебе – ничего, – отрезал я. – Информацию к сведению принял. Разберусь.

Я решительно зашагал прочь. И всё же спустя несколько деревьев меня остановил голос идущей следом Агаты:

– Если что – я согласна.

– На что? – обернулся я.

– Соединиться со Златой.

– Н-да? А как же большая любовь с великим князем?

– Я не думала, что это так страшно – не ощущать Злату, – пробормотала Агата. – Потерять её. Никакая любовь не стоит того, чтобы потерять половину себя.

Я посмотрел на слёзы, катящиеся по щекам девушки. Подумал о том, чтобы подойти, как-то утешить её. Потом представил, чем это может закончиться, и просто сказал:

– Принято.

* * *

План у меня был простой: проведать Свету на чердаке, потом вернуться к себе в комнату и немного отдохнуть. Однако сегодня количество странных личностей, жаждущих моего общества, просто зашкаливало.

– Господин Барятинский, вы бы не соблаговолили уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени? – настиг меня голос у самой лестницы.

Я обернулся и увидел Иллариона Юсупова. Смотрел он на меня поджав губы, как будто не по своей воле решился на этот разговор, а будь на то его воля —даже не здоровался бы со мной при встрече.

– А что случилось? Проблемы с моей контрольной работой? – попытался я пошутить.

– О нет, никаких проблем. Если бы они были, я бы просто выставил вам «неудовлетворительно».

– Охотно верю, – усмехнулся я. – Так о чём разговор?

– Пройдёмте со мной, если вас это не затруднит.

Послать Иллариона – соблазн был велик. Но он всё же был преподавателем, а я – курсантом. К чему обострять на ровном месте. Да и интересно, чего скажет. Раньше как-то не рвался к беседам по душам.

Мы прошли в одну из пустующих аудиторий. Илларион запер дверь. Я быстро осмотрелся. Потом – осмотрелся с применением магического зрения. Никаких подвохов как будто. Когда же Илларион собственноручно выставил глушилку, мне стало по-настоящему интересно.

– Прошу садиться куда вам будет удобно, – сказал Илларион.

Я сел на парту в среднем ряду. Не «за», а «на». Иллариона ощутимо покоробило, но он смолчал. Больше того, сам кряхтя взгромоздился на соседнюю.

– Похоже, разговор будет чертовски неформальным, – заметил я. – Не трудитесь, я оценил жест. Сядьте как привыкли.

– Чтобы оказаться ниже вас⁈ – даже взвизгнул Илларион.

– Понял, отстал, – вздохнул я. – Так о чём разговор?

Посопев, Илларион заговорил. Говоря, он смотрел в сторону.

– Прежде всего, господин Барятинский, я хочу, чтобы вы понимали: мне этот разговор не нравится, и я не в восторге от того, что мне приходится обращаться к вам.

– Это я и так понял. Дальше.

– Я бы обратился к высшим инстанциям, если бы у меня были более весомые доказательства, но, увы, у меня их нет. А я боюсь, что к тому времени как доказательства появятся, будет уже поздно. Поэтому я жду, что вы оцените, какое насилие я свершил над собой, чтобы начать эту беседу.

– Ценю, – кивнул я. – Предлагаю не длить пытку сверх необходимого и перейти наконец к делу.

– Дело же моё состоит вот в чём: мой племянник, Георгий Венедиктович, в последнее время ведёт себя странно.

Ого… Не ожидал. Юсуповых я привык воспринимать, как змеиное гнездо, куда по-хорошему метнуть бы гранату. Но ведь, если задуматься, то действительно, Илларион не мог не заметить перемен, произошедших с Жоржем. И каким бы чёрным магом он ни был, перемены эти его вряд ли обрадовали.

– В чём странность? – спросил я.

– Он сильно повзрослел.

– У него погиб отец, – напомнил я. – После такого обычно взрослеют.

– Жорж изменился. У меня такое впечатление, что я живу в одном доме с… – Илларион помялся. – Со своим погибшим братом. Жорж так же холоден! Так же надменен, как Венедикт. И… Этого не объяснить словами, но… появилось ощущение силы.

– Вы же знаете, что у Жожа аномально возрос уровень?

– Разумеется, да! Но речь не столько о магической силе, сколько о личностной. Кажется, что Жорж может раздавить одним лишь взглядом.

– И это всё? – Я не скрывал разочарования.

Илларион разгневанно покраснел.

– Мне трудно вести с вами доверительную беседу, господин Барятинский, так что извольте снизойти и попытаться вникнуть! Поймите, я знаю своего племянника с пелёнок. И это – не он.

– Своего брата вы знали и того дольше, – парировал я. – Однако даже не заподозрили, что под конец жизни под одной крышей с вами жил не он.

– Потому что Юнг меня околдовал! – взвизгнул Илларион. – Я не отдавал себе отчёта в своих действиях! Я же всё рассказал – этим, вашим…

– Верю, – поднял я руку в примирительном жесте.

– А теперь – теперь я боюсь своего племянника. Потому что это – не он! И… Сейчас, господин Барятинский, я хочу, чтобы вы осознали: у меня нет твёрдой уверенности, однако я считаю себя обязанным сообщить об этом хоть кому-то! Так вот. Несколько раз – если быть точным, то уже четыре – мне померещилось… Прошу понять: было темно…

– Вы вошли к вдове вашего брата, а потом оказалось, что вместо неё там был Жорж? – предположил я.

К сожалению или к счастью Илларион был не так воспитан, чтобы понять гнусный намёк.

– Княгиня здесь совершенно ни при чём, – отрезал он. – Речь о глазах Жоржа. Мне почудилось, что я вижу в них…

– Тьму, – договорил я вместо запнувшегося Иллариона.

Тот поднял дрожащие руки и спрятал в них лицо. И тут я уже без шуток в полной мере оценил самообладание этого человека.

Он, похоже, не первый день находился в миллиметре от истерики – но в академии вёл себя как ни в чём не бывало. Н-да, недооценивал я Иллариона. Против ярко выраженной агрессии он может и растеряться. А вот в таких ситуациях, которые ломают и альфа-самцов, держаться вполне способен.

Он и сейчас быстро взял себя в руки. Взглянул на меня, глубоко вдохнул и сухо закончил:

– Разумеется, это могло быть игрой теней. Но я хочу, чтобы вы были в курсе. Мне кажется, так будет правильно.

– Правильно. Не сомневайтесь. – Я соскочил со своего места и подошёл к учительскому столу. – Теперь один немаловажный момент.

Я повыдвигал ящики, в одном из них обнаружил писчую бумагу, взял лист. Карандаш нашёлся на столе. И то и другое я протянул Иллариону.

– Чего вы от меня хотите? – нахмурился тот, взяв писчие принадлежности.

– Я хочу, чтобы вы написали заявление на имя господина Витмана. Изложили там всё то, что сейчас сказали мне.

– Но это был неофициальный разговор! – воскликнул Илларион.

– Таковым он и останется.

– Но я… Я хотел…

– Вы хотели, чтобы я знал о возможной опасности, – перебил я. – Однако я о ней знал и без вас. Видите ли… В вашего племянника вселилась Тьма.

Юсупов вздрогнул, но не сказал ни слова. Подспудно, видимо, ожидал чего-то такого.

– Жорж опасен и опасен невероятно, – продолжил я. – Когда то же самое случилось с его отцом, тот раскрылся на глазах у всех, и я смог его устранить, не вызвав нареканий. Но Тьма, видимо, сделала из произошедшего должные выводы. Жорж ведёт себя умнее, чем отец, и убрать его так просто не получится. Однако сделать это – нужно. И чем раньше – тем лучше. Так что если у нас будет бумага с вашими свидетельствами, это хороший козырь. Вы – чёрный маг. Вы – родственник Жоржа. То есть, человек незаинтересованный в том, чтобы его сдавать.

– Я ни в чём не уверен, – продолжал упираться Илларион.

– Решайте, – пожал я плечами. – Вы сказали – я услышал. Сейчас дело остановилось лишь за тем, чтобы найти доказательства, которые можно предъявить в суде. Вы либо даёте нам такие доказательства, либо мы продолжаем искать их самостоятельно – в то время как вы продолжаете жить под одной крышей с тем, что притворяется вашим племянником. Впрочем, вас ведь ничего не держит в родовом гнезде. Вы можете уехать в любое время. Или же я ошибаюсь? Вас держит княгиня?

– Да как вы смеете⁈ – Илларион побагровел.

– Ой, да ладно. Я ведь её видел. Не осуждаю.

– Это… – Илларион вскочил. – Это…

– Дуэль? – грустно спросил я.

Илларион промолчал. Снял глушилку и вышел, не сказав ни слова. Но утащил с собой карандаш, а лист бумаги, сложив вчетверо, сунул в карман.

Остаётся лишь подождать.

* * *

Соблюдая все возможные меры предосторожности, я поднялся на чердак. Света безмятежно спала на перине в одежде. Для неё это, видимо, ещё был не основной сон, а так, лёгкая дрёма.

Я от души позавидовал. Вот жизнь! Поела, почитала, музыку послушала, поспала… Никаких тебе тревог и волнений. Впрочем, девчонка, конечно, заслужила небольшой отпуск после того как провела шестнадцать лет под недреманным оком Тьмы. Ключевое слово «небольшой».

– Костя… – Света открыла глаза и, зевнув, села на перине. – Я тебя ждала, но уснула.

– Ничего, я не обиделся. – Я уселся рядом и вытащил из-за пазухи книгу. – Есть дело…

– Ах, книг у меня достаточно, – махнула рукой Света. – Те, что ты принёс последними, какие-то все одинаковые.

– Унести?

– Нет! Мне же интересно!

– Понял, – сказал я, хотя ничего не понял. – Но это – другая книга, тут…

Однако Света явно не была расположена к беседе о литературе. Она перебила меня:

– Я видела тебя на улице с девушкой. Брюнеткой. Красивой.

– Говорил ведь к окну не подходить, – вздохнул я.

– Я чуть-чуть, и я была невидимой!

– Ладно. Ну и что насчёт девушки?

Больше всего я боялся услышать слова ревности. Вот только этих разборок не хватало. Слишком много вокруг существ женского пола, аватар Света вполне мог бы оказаться парнем – для разнообразия.

Ну, логично же: Свет – он, Тьма – она. Однако Тьма наоборот вечно рвётся из мужчин. Юнг, Юсупов-старший, Юсупов-младший…

Впрочем, вряд ли, конечно, таким материям, как Свет и Тьма, есть дело до того, в каком роде их называют в русском языке. Не говоря уж о том, что есть куча других языков, где дела обстоят иначе.

– Кто она? – спросила Света, глядя мне в глаза.

– Первокурсница, – пожал я плечами. – Агата Аркадьевна Львова. А что конкретно тебя интересует?

– Где её вторая половина?

Вот тут я вздрогнул.

– В смысле?..

– Я, наверное, вижу немного не так, как вы… То есть, я наверняка вижу не так, как вы. Вы, например, не видите моего прекрасного платья… – Тут Света посмотрела куда-то в сторону.

Я перевёл взгляд туда же и не увидел ничего. Хотя по всему выходило, что там каким-то образом висит или лежит прекрасное платье. На Свете его было видно хоть немного, в темноте. А без Светы оно исчезало абсолютно.

– Оно тебе очень идёт, – честно сказал я. – Когда мне в самом деле было семнадцать лет, я был бы рад, если бы такие платья вошли в моду.

– Спасибо, – кивнула Света, и не подумав заметить иронию. – Но это касается не только платья. Людей я тоже вижу иначе. И когда я смотрю на эту Агату, я вижу как будто половину человека. Не знаю, как объяснить…

– Не трудись, я понял, – вздохнул я. – Ну… В целом, да, ты права. Есть ещё одна девушка – Злата. И они с Агатой… представляются сёстрами, хотя на самом деле – один человек. Их разделило в младенчестве. Но они мечтают объединиться…

– Когда? – вдруг сверкнула глазами Света. – Когда их разъединило? Когда я попалась в ту клетку?

Я медленно кивнул, чувствуя, как противный холодок ползёт по позвоночному столбу.

– Какая невероятная удача… – прошептала Света.

– Ты о чём?

– Мы нашли Символ.

– Какой ещё… Символ? – спросил я, проглотив неприличное слово, которым едва не разбавил высказывание.

– Ну… – Света завертела рукой, пытаясь помочь себе жестами, но без особого успеха. – Каждый мир – это, можно сказать, живое существо. В каждом живом существе есть и Свет, и Тьма. Но в норме каждое тянется к Свету…

Я кивнул и прикрыл рот ладонью, чтобы не видно было зевка. Как-то слишком издалека она начала.

– Шестнадцать лет назад к этому миру подступилась Тьма, и он, естественно, начал бороться, – продолжила Света. – Любой мир начинает бороться! Он пытается отделаться от Тьмы, и это проявляется на всех уровнях.

– Так близняшек… то есть, изначально – одну девочку, разделило пополам в рамках борьбы с Тьмой? – уточнил я. – И… чем же это помогло?

Света улыбнулась.

– Это немного не так работает. Когда ты пишешь, твой карандаш оставляет на бумаге след. И бумага немного продавливается, повторяя форму букв. Но ведь это продавливание ничем не помогает. Никому. Просто так получается.

– Побочный эффект?

– Символ. Я же сказала.

– Ладно, пусть будет Символ. И в чём же нам повезло? В чём удача?

Тут Света смутилась.

– Ну… Я не уверена точно… Однако я чувствую, что эта разделенная девушка имеет огромное значение в борьбе с Тьмой.

– Может, близняшек нужно объединить? – предположил я.

– Может, – пожала плечами Света.

– Тогда, боюсь, я тебя расстрою. Никто не знает, как это сделать.

Света легкомысленно отмахнулась:

– Ах, вот это как раз не проблема. Я могу их объединить. Нужно лишь собрать девушек в одном помещении… А лучше на улице. Потому что могут быть разрушения.

– Ну тогда рекомендую Башню-руину, – усмехнулся я. – Ей не привыкать. Давай честно: ты просто хочешь погулять в парке?

Света засияла:

– А можно⁈

– Ладно, – вздохнул я. – Придумаем что-нибудь. Может, и правда провернём аферу с неблизняшками. Завтрашней ночью, например. Ночь ведь подойдёт?

– Конечно, – встрепенулась Света. – Ночью есть луна, звёзды…

– Вряд ли, – разрушил я её надежды. – Сентябрь к концу подходит, а мы в Санкт-Петербурге.

– Не важ-но! – продолжала сиять Света. – Всё получится!

– Мне бы твой энтузиазм, – вздохнул я. – Ну да ладно. Близняшки – это хорошо. Надеюсь, что если их объединить, вопрос со Златой и Жоржем решится сам собой. Но изначально я пришёл сюда по другому поводу. Вот эта книга, если верить мудрецам из Тайной канцелярии, содержит в себе информацию о грядущих прорывах Тьмы.

Я положил на перину рядом со Светой книгу Юнга.

Глава 22

– Речь идёт не об обычных прорывах, – принялся объяснять я. – Там готовится что-то более глобальное. Этакие мины замедленного действия, оставленные Юнгом. Учитывая его перемещения, точно задействованы такие города, как Петербург, Москва и Париж. Хотя не стоит забывать, что Юнг использовал порталы с той же легкостью, с какой мы используем двери. Так что запросто может быть хоть Антарктида. Ну и точного времени прорывов мы, разумеется, не знаем. Однако есть мнение, что если воздействовать на книгу Светом…

Света уже не слушала. Она пододвинула к себе книгу и всмотрелась в обложку. Воскликнула:

– Какая гадость!

– Не суди о книге по обложке, – усмехнулся я. – Внутри всё гораздо хуже.

– Я ведь говорила, что вижу всё иначе. Это… Это даже не книга!

– А что?

– Не знаю… Какой-то мерзкий сгусток. Слизь. Фу! – Света шарахнулась и содрогнулась всем телом. Казалось, её вот-вот вырвет.

– Целовать её, думаю, не нужно, – усмехнулся я. – В прекрасную принцессу она от этого точно не превратится. А если превратится – то будет явный перебор с принцессами, я столько не вывезу. Ты можешь на неё… воздействовать? Ну, не знаю… Посветить, что ли?

– Я бы с удовольствием её испепелила, – процедила Света сквозь зубы.

– Не раньше, чем я получу информацию.

– Но я не знаю, как добыть информацию!

– Просто посвети. И наращивай интенсивность, пока что-то не получится.

– А если ничего не будет получаться, и эта гадость начнёт гореть? – заинтересовалась Света.

– Тогда можешь сжечь, – вздохнул я.

Если уж Света своим воздействием ничего не сможет получить от книги, то и никто не сможет. А значит – пусть горит.

Разрешению сжечь ненавистное нечто Света заметно обрадовалась. Она подвинулась вперёд и, прищурив один глаз, вытянула над книгой руку.

Из центра ладони ударил яркий луч. Мне пришлось отсесть подальше и прикрыть глаза. Чувство было такое, будто на сварку посмотрел. Перед глазами заплясали разноцветные пятна. Кожей я ощущал жар, но книга ещё не горела. Она… начала корчиться.

Как живое существо, книга сжималась от боли. Она словно бы пыталась уползти, но не могла. И вдруг я услышал крик.

Сначала – как звон в ушах, потом – будто крик младенца. И наконец он выродился в полноценный стон, который мог издать только взрослый человек:

– Хватит! Хватит!

– Не останавливайся, – велел я Свете и вскочил на ноги.

Посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Глаза уже справились с раздражением и привычно легко вцепились в полумрак. Там, в углу, шевелился человек.

Впрочем, человеком его можно было назвать лишь условно. Я видел, что он не опирается на пол в действительности. Видел и лёгкое призрачное свечение, не такое, как у Светы.

А когда он поднял голову, я узнал его лицо, несмотря на гримасу страдания.

– Господин Юнг, – сказал я. – Какая встреча. Что, не захотелось после смерти растворяться во Тьме?

– А кому бы захотелось? – прошипел призрак. – Я верой и правдой служил ей, но она не делает исключений ни для кого! Если бы мы победили, если бы я остался жив, я перешёл бы в следующий мир, но… но…

– Но ты предполагал, что можешь сдохнуть, и на всякий случай построил маленький домик, – усмехнулся я.

– Не льсти себе, Бродяга, – процедил сквозь зубы Юнг. – Я делал так в каждом мире! Я знаю такие законы мироздания, о которых вам не узнать никогда! Я умею выживать, несмотря ни на… Проклятье, да пусть же она прекратит!

Призрак взвыл и вновь скорчился от боли. Я поспешно выставил глушилку. Чёрт его знает, слышны ли окружающим вопли призрака, но лучше перестраховаться.

– Она не прекратит, – сказал я. – До тех пор, пока мы не проясним всё. Мне нужна информация. Ты сам знаешь, какая.

– Проклятый бродяга!

– Да брось. Облегчи душу. Ты ведь уже потерял всё, чего тебе бояться?

– Я не потерял всего. Никогда не теряю. Просто… отпустите… меня… Я не наврежу больше этому миру, не смогу…

– Но ты можешь ему помочь! – поднял я указательный палец. – А это гораздо круче. Итак, мега-прорывы. Сколько, где, когда. Вот что меня интересует.

Видимо, догадливая Света в этот момент усилила накал. Так что Юнга буквально выгнуло назад, он фактически переломился пополам. К счастью, это был не живой человек, а призрак. На внятности речи перелом никак не отразился.

– Нет! – рявкнул Юнг.

– Ну, нет так нет, – пожал я плечами. – Света, подбавь огонька.

Призрак бросился на стену и стёк по ней, скуля, как щенок.

– Я скажу… – едва разобрал я. – Скажу… Покажу! Только пусть она прекратит!

Юнг резко развернулся ко мне лицом, потом посмотрел куда-то вверх. Я проследил за его взглядом и присвистнул.

На потолке появилась карта. Выглядела она как проекция в кинотеатре. И на ней было несколько чёрных пятен – обозначающих, видимо, места прорывов.

– Карта мира, умник? – Я посмотрел на призрака. – Ты издеваешься? Одно пятно может означать десять мест прорывов!

– Чего ты от меня хочешь? – простонал Юнг.

– Точные координаты всех мест. И даты прорывов.

– Это… Это невозможно! Прорывы привязаны, в основном, к людям. А люди… перемещаются. Точное время назвать нельзя, это будет зависеть от многих факторов. Прорывы будут происходить по мере истончения ткани мироздания.

– Хм-м. Ну, допустим. Тогда – имена людей, о которых ты говоришь? Как их найти?

Несмотря на боль призрак улыбнулся.

– Сделка, Бродяга.

– Никаких сделок с террористами, – мотнул я головой.

– Тогда как знаешь. Я буду терпеть боль. А ты будешь терпеть своё бессилие, глядя, как мир погибает.

– Чего хочешь? – вздохнул я.

– Пусть она прекратит!

– И что ты мне дашь?

– Всю информацию, которая тебе нужна. Она будет на страницах книги! Первый прорыв… он… уже скоро! Я чувствую его приближение!

– Костя, – позвала Света. – Можно я её сожгу? – Она азартно смотрела на книгу. Словно ребёнок, ожидающий разрешения открыть новогодний подарок.

– А как я узнаю, что ты не лжёшь, призрак? – я повернулся к Юнгу.

Он, несмотря на адскую боль, рассмеялся:

– Призраки не могут лгать!

– Ладно. Это мы проверим. Книга ведь, если что, никуда не денется… Света! Хватит.

– Что? – встрепенулась та. – Но ты же обещал…

– Я обещал, что разрешу тебе сжечь книгу, если мы ничего не добьёмся. Мы добились. Всё.

– Так не честно! – надула губы Света.

– Да жизнь – вообще дерьмо, лучше сразу привыкай, – вздохнул я.

Света нехотя опустила руку, и свет исчез. Чердачное помещение погрузилось во тьму.

Ну, то есть, для нормального человека, который был бы здесь, после такого яркого света темнота показалась бы непроглядной. Однако нормальных тут было, прямо скажем, небогато. Я видел ночью не хуже, чем днём, Света была аватаром Света и явно тоже затруднений не испытывала. А призрак был призраком. Он поднялся на ноги и расправил плечи. Уставился на меня.

– Твоя борьба обречена, – объявил он.

– Знаю, в книжке читал, – кивнул я. – Что-то ещё?

– У Тьмы множество лиц. Она…

– Что-то по делу есть? – спросил я.

Призрак молча таращился на меня.

– Ну тогда пошёл вон, не задерживаю. Нужен будешь – позову.

Мне показалось, что призрак скрипнул зубами, прежде чем исчезнуть.

Света сидела, отвернувшись и сложив руки на груди. Типичная барышня: «Всё, я обиделась, извиняйся передо мной!».

Я сел рядом, взял книжку. Обложка основательно обуглилась, но страницы не пострадали. Открыл первую. Ну что ж – на первый взгляд, призрак не обманул. Вся псевдофилософская галиматья со страницы улетучилась, а вместо неё появились чёткие сведения чисто технического характера. Географические координаты и названия мест, имена людей.

На первой же странице был указан Павловск – это неподалёку отсюда. Даты прорыва не было. Но, если предположить, что книга показывает места прорывов последовательно, этот – ближайший, который должен произойти. Хорошо, что рядом, успеем подготовиться. А дальше, на следующих страницах?.. Ого, да тут у нас целая серия прорывов в Париже! На европейскую столицу Юнг, похоже, возлагал большие надежды. Да только Витман оказался дальновиднее. Кристина уже там, подготовила группу. Надо только передать ей штормовое предупреждение.

А вот и самое интересное! Есть ещё один прорыв, который, если верить книге, уже минул. Чёрный город. И, как обещал Юнг, имя человека, к которому привязан прорыв. «Мурашиха», – прочитал я.

Здесь дата, кстати, была указана. Следующий день после того, как Жорж вернулся к жизни. Когда мы со Светой приехали проведать Мурашиху. И Света походя заштопала истончившуюся ткань мироздания… Почему, выходит, прорыва в итоге и не случилось.

Что это значит, интересно? Судьба? Счастливая случайность? Или просто нашла коса на камень? Мурашиха ведь тоже не лыком шита, линии вероятности видит. Вот и прикидывалась шлангом, пока мы со Светой не пришли…

Присмотревшись к строчкам получше, я обнаружил одну неутешительную деталь. Рядом с обозначением «Павловск» стояло имя – Злата Аркадьевна Львова. И всё бы ничего, но я был готов поклясться, что когда смотрел на страницу в прошлый раз, видел другое имя – Агата Аркадьевна Львова.

Я перевернул страницу. Потом снова вернулся на первую.

Имя изменилось. Вместо Златы снова появилась Агата. А через минуту, прямо у меня на глазах, буквы поплыли. И Агата превратилась в Злату.

– Ну и что это значит? – проворчал я. – Что за метания? Сами не знаем, чего хотим?

Вместо ответа буквы снова поплыли. Злата сменилась Агатой.

– Спасибо, достаточно, – буркнул я. Вздохнул и завернул книжку в противомагический брезент. Сказал Свете: – Нужно будет ещё кое с чем разобраться. Но не сейчас. Призрака и так ушатали, пусть передохнёт маленько. А мы с тобой совершенно точно скоро поедем в Павловск. Только перед тем нужно будет объединить близняшек. Этот дурацкий калейдоскоп, насколько понимаю, означает неопределенность. Если Львовых объединить – прорыва, может, вовсе не случится.

– Не хочу в Павловск, – буркнула Света.

– Ты даже не знаешь, что это.

– Никуда не хочу.

Ну чисто дитя малое! Подарок показать – показали, а открыть и поиграть не позволили.

– Ну и сиди тут, – фыркнул я. – Смотри, как Тьма пожирает мир и подбирается к твоей драгоценной вершине.

Света вздрогнула и посмотрела на меня.

– Костя, ты очень злой человек, – сказала она с чувством.

Я только вздохнул и развёл руками. Увы мне…

* * *

Вернувшись к себе на этаж, я столкнулся в коридоре со странным господином. Видел его и раньше, знал, что он преподаёт что-то у старших курсов, но пересекаться не приходилось. На глаз мужчине было лет пятьдесят, волосы у него были полностью седые, аккуратно, волосок к волоску, зачёсанные назад. Вообще, выглядел этот господин так, будто его основным занятием было расчёсывать волосы и гладить мундир. Этакая статуя, только подвижная.

– Здравствуйте, э-э-э… – протянул я, запоздало вспомнив, что имени его не знаю.

– Бернард Асинкритович, – глухим голосом подсказал мужчина.

– Бернард Асинкритович, – повторил я. – А вы к нам?

Имел в виду – точно к нам? Преподаватели старших курсов на нашем этаже появлялись не часто. А Бернард Асинкритович выглядел так, как будто заблудился.

Но он меня удивил:

– О да. К вам. До меня дошли слухи о призраке.

Я вздрогнул и сжал под кителем покореженную книжку. Какого чёрта?..

– Призраке? – переспросил я.

– Да… Призраке… – Бернард Асикритович говорил так, будто находился в трансе. Но мне показалось, что для него это в принципе норма жизни – наверное, всегда так разговаривает. – Призрак – явление редчайшее, а потому слух весьма сомнителен. Однако проверить – моя обязанность… Я ведь преподаю взаимодействие с сущностями извне. А призрак – есть в первую очередь сущность…

– А, – сообразил я. С трудом удержался от того, чтобы выдохнуть с облегчением. – Вы о том призраке, которого видели в комнате Жоржа Юсупова?

– Именно так-с, – Бернард Асикритович внезапно мне поклонился.

– Но Жорж ведь вернулся, он жив и здоров.

– Действительно? – озадачилась «статуя».

– Ну да. Кому-то что-то почудилось, только и всего.

– Что ж… Я предполагал, что этим всё и закончится. Благодарю, что сэкономили мне время.

Бернард Асикритович развернулся и сделал шаг к ступенькам. Но я, озарённый внезапной мыслью, его остановил:

– Бернард Асикритович, постойте!

– Слушаю вас внимательно, господин курсант, – повернул ко мне голову учитель.

Хм, он что, на полном серьёзе не знает моего имени? Впрочем, если до него даже слухи доходят, как до жирафа, то вполне может быть.

– Я – Барятинский, Константин Александрович.

– Очень приятно с вами познакомиться. Вы из тех Барятинских, что состоят в Ближнем кругу?

У-у-у… Куда тому жирафу.

– Из них, – кивнул я. – Но вопрос будет о другом. Скажите, правда ли, что призраки не могут лгать?

Бернард Асикритович помолчал, глядя на меня. Не завис, не задумался. Скорее было похоже, что он формулирует ответ.

– Смотря что назвать призраком, Константин Александрович.

– А разве это не очевидно? Ну, то есть, если человек умер и является после смерти – это ведь призрак…

– Не всегда. Начать следует с вопроса: а умер ли человек? Если в этом нет святой уверенности, то человек может быть жив и может являть вам свою астральную проекцию. Которая свободно может лгать, ибо призраком не является. Кроме того, если человек умер, и вы его увидели, скажем, во сне, то, опять же, сие вряд ли есть призрак. С высокой долей вероятности, сие лишь часть вашего рассудка, которая может сказать вам то, что для вас важно, и что не будет соответствовать объективной истине. Однако технически это нельзя будет назвать и ложью…

Бернард Асикритович, похоже, почувствовал себя на лекции. От его монотонной интонации даже мне, стоя на ногах, захотелось спать. А ученикам каково? Я подумал, что через год-два окажусь в их числе и содрогнулся. Если у нас, разумеется, будут эти год-два.

– Нет-нет, речь именно о призраке, – вставил я, когда неспешный поток речи прервался. – Совершенно точно.

– То есть, призрак здесь всё-таки был? – Бернард Асикритович развернулся полностью. – В таком случае, я должен…

– Да нет! – чуть не простонал я. – Не здесь. Вообще не в академии! Просто я сам недавно видел призрака. Это был мой отец.

– Ваш отец?..

– Именно. Он кое-что сказал мне, очень личное. И я… хочу понять, не мог ли он нечаянно солгать. В том, что мой отец – мёртв, я уверен. То есть, я однозначно видел призрака.

Я-то ведь точно не призрак и лгать могу. Вот даже в таких мелочах, как сейчас. Хотя… Если уж разбираться, то призрака отца я действительно видел. И действительно не в академии. Так что формально – говорю правду, по крайней мере, частично.

– Ну что ж… – Выражение лица Бернарда Асикритовича не изменилось ни на йоту. – Если поставить условия задачи таким образом, то я дам утвердительный ответ: да, призрак может сказать только правду. Однако вы должны понимать, что «правда» и «истина» – это разные вещи. То, что является правдой для призрака, совсем не обязательно будет истиной. Призраки не всеведущи, даже если утверждают обратное.

– Спасибо, – кивнул я. – Вы мне очень помогли.

Я моментально потерял интерес к Бернарду Асикритовичу. Отвернулся от него, взялся за ручку двери, назвал свою фамилию. Дверь мигнула зелёным, и ручка повернулась.