Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 350 страниц)

– Слышал, – кивнул я. – А почему переименовали? Просто из-за созвучия?

– Ну, как, известная же легенда! После выкупа колоний Император пошутить изволил и послал в Манилу управлять графа Манилова. И сказал – мол, если порядки наведёшь, бунтов не будет, и налоги нормально соберёшь – переименуем в твою честь.

– И что, получилось?

– Ну, при жизни – нет, но следующий самодержец, Александр Третий, слово сдержал и город переименовал. Так… мне кажется, или Янко опять куда-то пропал?

На этот раз Янко обнаружился не у барной стойки, а у стойки с билетами. Мы поймали его, когда он уже выходил из очереди, помахивая бумажными талонами.

– Решил сразу до Долгово Городища купить. Там стык между рейсами всего с разницей в два часа!

Он довольно сверкнул золотым зубом.

– Это же большой крюк! – охнула Самира.

А меня это окончательно взбесило.

– Я тебе сейчас морду бить буду, – дёрнулся я. – Говорили же, что после договоримся⁈ Почему Каледонии не дождался?

– Ну и как, договорились? Ты меня проигнорировал. Ну, или не придал значения. А я тебя по-людски попросил! А ждать Каледонии…

– Что нам теперь, самим туда билеты брать? Разделяться нам нельзя. Да и заграница это.

– Нельзя, – кивнул Янко. – На то и был мой расчёт. Да не бойтесь, так будет не сильно дольше. А геликоптеры одинаково и из Плотниковска, и из Бессарабии. И заграница весьма условная – считай, протекторат.

Мы с Самирой рванули в кассы, и после изучения списка на экранах оказалось, что Янко неожиданно прав. Скорейшим способом попасть в Аустралию был рейс до Новой Бессарабии, города Долгово Городище. До упомянутого Плотиниковска лететь от Каледонии было ближе, но ближайшие вылеты были все заполнены. Да и рейсы почти не отличались по цене. Выбора не было – докупили билеты в надежде попасть в Бессарабию. В конце концов, я надеялся, что мне удастся выйти на след Пущникова и Ивана Абрамова.

Опустив подробности трёх перелётов и двух пересадок, тропической жары, лёгких бессонниц из-за близости горячего темнокожего тела Самиры, закончившейся чистой одежды и дикого желания поскорее упасть на нормальную кровать – прибыли на материк мы вечером в четверг.

И здесь меня ждало несколько сюрпризов – главным образом, не вполне приятных.

Глава 25

Моё первое посещение местных заграниц, пусть и условных, оказалось вполне впечатляющим. Я смотрел на приближающийся берег и ловил себя на непривычном чувстве – удивлении.

Вы когда-нибудь видели города-крепости в начале двадцать первого века? Вот и я не припомню, хотя, возможно, и встречалось в каких-нибудь пустынных террористических государствах. Более того, я считанные разы за все прожитые жизни встречал российские колонии где-то за пределами Евразии, а тут – Австралия, ещё и южное побережье.

Если верить энциклопедиям, город достигал почти миллионного населения, но вся его центральная часть с небольшими выступами в сторону морского порта и аэропорта была окружена мощной двадцатиметровой стеной с вышками, рвами, редутами и бастионами, в лучших традициях звёздчатых крепостей. За рвом же с трёх сторон вдоль крупнейших магистралей тянулись бесконечные корпуса лачуг, огородиков и вполне привычных по форме избушек, правда, построенных из чего попало. Между ними виднелись островки орошаемых плантаций, полей, садов и… пара весьма крупных очагов пожаров.

– Опять в лачугах бунтуют, – прокомментировал Янко, сидевший у окна через ряд. – Мда, очень некстати.

– Ты же собирался куда-то отлучиться? – вспомнил я.

– Да. В этом-то и проблема.

– Мы тебя искать туда не полезем.

– А я и не просил меня искать, – огрызнулся он в ответ.

Стены ограждали квадрат пять на пять километров, внутри которого плотными рядами стояли высотные здания – от пяти этажей ближе к стенам до двадцати в центре, в основном – обычные серые панельки середины прошлого века.

Вторым источником удивления была погода. Я понимал, что в апреле в южном полушарии начинается осень, но не думал, что здесь будет примерно так же холодно, как и в наших широтах месяцем ранее. Конечно, в другом мире мне бы при такой температуре показалось очень тепло, но сыграли и одежда, и особенности здешнего организма. Восемнадцать градусов с ветром и мелким дождём в условиях влажности оказались для меня весьма некомфортными.

Двухэтажное здание аэропорта было тесное, серое, неудобное, с длинными очередями и огромным выцветшим панно над воротами «РФИ – 1975», которое после получения независимости никто не решился снимать. Я заметил, что людей славянской внешности здесь почти нет – сплошь смуглые кавказцы, турки, арабы, балканцы вперемешку с темнокожими местными и метисами всех вариаций. Люди выглядели тревожными, и куда больше было людей на транзит и на вылет, чем на прилёт. А ещё я обратил внимание на равномерно распределённых военных по всему периметру аэропорта.

Мы прошли долгую процедуру досмотра, заплатили пошлины – страна была другая, хоть и условно-союзническая. Обменяли деньги – за один рубль давали шестьсот новобессарабских львов. Хмурый дядька-кавказец спросил:

– Цель визита?

– Транзит в Голицын-Южный.

Мужчина отвернулся, глянул куда-то в мониторы.

– Ближайший рейс – послезавтра. Наземным транспортом не рекомендую. Рекомендую поселиться в гостинице при аэропорту и дождаться. И, ради бога, не выходите за периметр.

– А чего так? – спросила Самира.

– Беспорядки. Хорошего пребывания.

Билеты на геликоптер до Голицына-Южного купили, стоили они невиданных полторы сотни за один билет. А вот гостиница, расположенная в аэропорту, оказалась полностью забита. Сеть не работала, только телефон – потолкавшись у стойки объявлений, мы нашли частный отель в паре километров от аэропорта, в длинной «кишке» в сторону центра. Созвонились, погрузились на рейсовый автобус – старый, жёлтый, чадящий, проехали две остановки и выгрузились.

По дороге я заметил, что витрины в этажах первых домов разбиты, а на тротуарах лежит мусор. Отель «Кибитка» оказался на две звезды из десяти – пара пьяных тел за столиком в фойе, грязный пол, запах перегоревшего мяса и хмурая администраторша, с некоторым недовольством перешедшая на русский.

– Только два двухместных осталось. Вам, парни, один на двоих, девушку отдельно?

Самира тут же подбежала и зашептала.

– Эльдар, я боюсь одна. Тут неспокойно. Можно с тобой в один?

Отказать в такой ситуации я не имел права.

– Янко, поживёшь один?

Он пожал плечами.

– Мне так даже удобнее.

Стоит ли говорить, что кровать в тесном номере оказалась одна, и двухместная – благо, весьма широкая. Где-то под кровлей посвистывал ветер, а на простыни отчётливо виднелось пятно непонятного происхождения.

– Прости… я не подумала и не спросила… – если бы цвет кожи Самиры позволял краснеть – я бы это точно заметил.

– Ничего… сейчас поищем второе одеяло.

Второе одеяло оказалось за отдельную плату, ничего не оставалось, как заплатить. Коробку с грузом запихнули к нам под кровать. Затем сходили в буфет и съели по порции пережаренных котлет из неизвестного мне сорта мяса – скорее всего, из кенгурятины, запив душистым травяным чаем. Уже стемнело, а мне дико хотелось помыться и спать, но конечно, пришлось пропустить вперёд Самиру. В отсутствии источников информации сложно просто так сидеть в номере и не прислушиваться к звукам из плохо изолированной душевой. Самира напевала тихую песню на незнакомом языке, потом замолчала, а потом мне показалось, что я услышал стоны. Сначала подумал, что они раздаются из соседнего номера за стенкой, но спустя мгновение понял, что стонет моя коллега. Не удивительно, подумалось мне, что естественно – то не безобразно. Если рассуждать про интимную сторону вопроса – горячей девушке после долгих перелётов требовалось снять напряжение, а прочная струя тёплого душа… Впрочем, не стоит об этом.

Разумеется, у меня тут же возникли мысли попроситься и предложить намылить спинку, но я успешно сдержался, не позволив себе натворить глупостей. В конце концов, в такие моменты лучше просто позволить даме закончить дело, и не сбивать настрой.

Я задумался о том, как буду завтра искать Пунщикова и Ивана Абрамова. Сеть по прежнему не работала, я пошёл к администратору и попросил бумажную телефонную книгу. Фамилий не оказалось, зато нашёлся «Поволжско-Уральский Нефтегазовый Картель, филиал».

Недолго думая, я набрал телефон – хоть был поздний час, показалось, что более удачного времени не будет. Ответил спокойный размеренный голос.

– Добрый вечер, дежурный оператор. Чем могу быть любезен?

– Подскажите, а Пунщиков Ян Яковлевич на месте?

– Эм… Я не могу так сразу ответить на ваш вопрос, я работаю недавно, понимаете… А кто спрашивает?

Даже по голосу можно было понять, что вовсе не недавно, просто велено не говорить. Я ответил:

– Эльдар Циммер.

– Если вдруг окажется, что данная персона то-то передать?

После секундного раздумия я сказал:

– Нет, просто сообщите, что я звонил. Спасибо.

Пришла очередь мыться и мне, а когда вышел – Самира уже лежала под одеялом с выключенным светом и пробормотала:

– Спокойной ночи.

– И тебе.

Обходя кровать, я снова заметил, что все предметы нижнего белья моей спутницы валяются у изголовья.

– Точно всё в порядке? – зачем-то спросил я. – Ты я смотрю…

– Ага. В порядке.

Вырубился я на удивление быстро, а проснулся ночью от того, что кто-то дышит мне в ухо.

Самира спала под моим одеялом у меня на плече, полностью голая, положив руку мне на живот. Вероятно, я просыпался и раньше, когда она подбиралась поближе, но тут же засыпал, толком не сообразив, что происходит. А тут сообразил – и попытался осторожно перевернуться на другой бок, от греха подальше. Заметив, что я ворочаюсь, она не то во сне, не то изображая спящую прижалась ещё плотнее, положив ногу на меня так, что я ощутил бедром завитки её волос внизу живота. И вдруг ойкнула, отодвинулась, зашуршала одеялами.

– Прости… прости… – зашептала она. – Я инстинктивно… видимо, холодно ночью стало.

Выглядело не очень правдоподобно. Запах женщины, тактильные ощущения запустили меня с полуоборота. Особенно когда чувствуешь, что ты этой женщине интересен. Но я в очередной раз порадовался тому, насколько у меня сильный характер – удалось сдержаться, чтобы не схватить, не притянуть, не впиться губами, не нащупать, не войти…

– Самирочка… Пожалуйста, давай не будем.

Она лежала молча, потом сказала.

– Ты не подумай. Я просто боюсь спать одна… Я не рассказывала никому. Мне было… было пятнадцать, когда они пришли. Прямо в наш дом. Погромщики, разгромили весь посольский квартал. Отца парализовали чем-то, слугу убили. Они…

Самира замолчала, я услышал нотки слёз в её голосе.

– Если тяжело вспоминать – лучше не рассказывай. Не травмируй себя снова. Давай будем спать.

– Именно тогда у меня проснулся навык. Я очень громко закричала, и они… отстали, я убежала. Мне страшно. Тут всё как будто напоминает это. По настроению, не знаю, по тревожности.

– Не бойся. Ты не одна.

Она заворочалась и поцеловала меня в плечо.

– Спасибо. Если я попрошу себя обнять – ты откажешь?

– Мне очень хотелось бы тебя обнять, но это будет очень опасно. Мне тоже очень сложно сдерживаться. А надо.

– Значит… я тебе нравлюсь?

Вопрос, на который очень сложно отвечать, поэтому я ответил честно:

– Ты голая, блин! Ты лежишь в полуметре от меня голая! И красивая. Я не был бы мужчиной, если бы ты мне не нравилась. Но…

– Я старше? Тебе стрёмно из-за этого?

– Да брось, всего пять лет! Я про другое.

– Алла. Я понимаю, я ей обещала. Она моя подруга. Прости, некорректный вопрос. Спокойной ночи.

Она отвернулась и замолчала. Мне удалось уснуть – но, конечно, не сразу.

Впрочем, выспаться не удалось. Мы проснулись от шума за окном. Звон разбитого стекла, где-то далеко – гул не то полицейских, не то чьих-то ещё сирен. А следом, буквально через пару минут – в дверь яростно застучали.

– Откройте! Это я, Янко!

Самира ловко подхватила с пола предметы гардероба, принялась одеваться. Я открыл дверь. Наш спутник вбежал в комнату с ошалелым видом, зажимаю рану на плече.

– Скорее. В городе бунтуют, революция, судя по всему. Северные ворота сорвали. Погромы против дворян. Полиция уже на их стороне. Сейчас к аэропорту толпа идёт. Надо валить. На сборы – две минуты.

Оделись быстро, вещи покидали в чемоданы – благо, опыт подсказывал нам обоим, что разбрасывать вещи по номеру не стоит. Из номеров уже бежал народ. Вытащили из-под кровати груз, подхватили – я одной рукой и Янко второй, здоровой.

– Сильно ранен?

– Да, блин, сильно! На вылет, кость цела, но больно руку поднять. Потом подлатаешь, если долетим.

– Долетим? Куда мы? – спросила Самира на ходу. – Как мы доберёмся до аэропорта? И билет же только на послезавтра…

– И представляю, какая там жесть творится сейчас.

– Я машину угнал, – ответил Янко. – Сзади, за гостиницей.

По проспекту, зажатому между двух стен и тянущемуся от центра до аэропорта и морского порта, двигалась толпа – несколько сотен человек. Её край был всего в двух сотнях метров от нас. Нас прикрывала группа военных, слышались выстрелы, летели бутылки с зажигательной смесью.

Кинули груз на заднее сиденье, туда же прыгнул Янко.

– Ведите сами… Там два проводка соединить.

Я прыгнул на водительское. Как заводить взломанные машины я из без него представлял, без труда щёлкнул искрой под двум проводам, торчащим из-под руля.

– Говори – куда?

– В порт! Там договоримся.

Выехал, развернулся, рванул по газам. Хоть я уже и сдавал на права, вёл всё ещё слегка неуверенно – в каждом новом мире что-то немного отличается. То переключение скоростей отличается, то педали поменяны местами. Я не говорю про разницу в дорожных знаках – хотя это, как ни странно, запоминается быстрее всего. Очень скоро мы встали в четырёхрядную пробку из автомобилей, спешащих в сторону порта. Пробка двигалась медленно, машины гудели, кто-то не выдерживал, выходил и бежал вперёд.

– Нет, так мы не успеем. Пошли! – рявкнул с заднего сиденья Янко.

– Нет уж, – покачал я головой. Придётся…

За то, что я сделал после – мне слегка стыдно. Это был один из моих пунктиков – не нарушать правила дорожного движения и то, что продиктовано общепринятой безопасностью. Достаточно пары попаданий в аварии, чтобы это запомнить. Но в данный момент вариантов не было. Я крутанул руль, перемахнул через бордюр и поехал по тротуару. Где-то раздался полицейский свисток, но я не обращал внимания – пёр вперёд, гудком разгоняя редких прохожих.

– Теперь направо! Порт там, – скомандовал Янко.

Но направо не получилось – мы были не одни такие умные. Перед перекрёстком на тротуаре стоял с десяток машин, и к первой из них уже бежали полицейские.

– Ты же говорил, что полиция под бунтовщиками.

– Хрен разберёшься. Но теперь точно пешком.

Мы бросили машину, вытащили коробку с сумками, потащили. Полицейские на нас так и не взглянули, потому что их внимание привлекло нечто другое.

До порта оставалось меньше полкилометра, и дорога туда была, на удивление, свободнее – всего несколько легковушек и фур. Стены «периметра» в этом месте образовывали букву «Т», и на углу стояла башня, откуда раздались выстрелы – сначала одиночные, потом очередями. Позади раздались крики. Полицейские тут же засели за машинами и открыли огонь не то по башне, не то по тому, что было за ней.

Я кинул ящик на землю, схватил Самиру, грубовато повалил на землю. Стрельба прекращалась недолго, я услышал крик Янко:

– Пошли-пошли!

Подхватили ящик, сумки – возможно, не все – побежали дальше, укрывшись за киоском автобусной остановки.

Толпа, которая шла по проспекту, тем временем уже добралась до конца пробки. Люди окружили последние машины в ряду и принялись их расшатывать. Кто-то запрыгнул на капот, кто-то в маске целился булыжником в полицейского. Я вспомнил, где видел такие же резкие, отрывистые движения – у похожей толпы английских ультрасов, с которыми дрался в первый день появления в этом мире.

– Зомбяки… – проговорила Самира. – Они явно зазомбированы.

На этих словах нас заметили. Нас разделяло метров пятьдесят, но я чётко услышал:

– Бей двориков! Имперцев бей!

Человек десять побежали к нам. Неясно, почему они решили, что мы – дворики. По нам это было невозможно определить, ни по одежде, ни по расовой принадлежности. Политические движения порой принимают весьма уродливый облик, и местные социалисты, судя по всему, в тот момент были готовы признать своими классовыми врагами любого странно одетого гражданина, уносящего ноги от них.

Полицейские, ещё недавно досматривающие машины, просто отошли в сторону, не желая вмешиваться. Я достал ствол, хотя почувствовал, что он уже не особо поможет: недавняя стрельба, похоже, толпу вовсе не тревожила.

– Закройте уши, – скомандовала Самира.

Она сделала пару шагов в сторону толпы, до которой оставалось всего шагов тридцать. А затем раздался её крик. Уши тут же заложило, казалось, из них сейчас польётся кровь. Крик заставил инстинктивно прижаться к земле, зажмуриться, лишь бы отключить все органы чувств. Продолжалось всё секунд пять, не больше, и я не сразу понял, что она больше не кричит – тонкий звук оставался звенеть в ушах. Толпа рассыпалась, попадала на землю, кто-то уже поднимался, но выглядел контуженным и обескураженным. Неужели крик помогал освободиться от зомбирующего воздействия? Либо же не было никакого зомби-воздействия, и он просто словно перезапускал мозг, перегружая органы чувств. Я не знал принципа, да и это было уже не важно – важно, что это помогло задержать наших преследователей.

Я услышал приглушённый голос Янко?

– Хватай, идём.

Долгие пятьсот метров мы тащили коробку до ворот. Там нас тормознула охрана порта.

– Нам запрещено отправлять эвакуирующихся! – сказал парень в зелёно-чёрной форме.

– Мы подданные Империи, – сказала Самира. – Подпоручики при исполнении. Это очень важный груз. Пропустите.

Охрана хмыкнула.

– Это вы кричали?

– Я.

– Крикните ещё раз?

– Попытаюсь… второй раз так быстро не выйдет.

Нас пропустили, мы бросили груз у входа.

– Пойду поищу транспорт, – сказал Янко. – Стойте здесь.

Он пошёл в сторону пристаней.

– Отойдём дальше? – предложил я. – Зачем стоять у ворот?

– Нет, – твёрдо сказала Самира. – Я хочу… хочу взглянуть страху в лицо.

Прошла минута, другая. В порт заехала пара фур и автобус, разгрузившийся чуть поодаль – из него вынырнули основательные мужчины арабской и европейской внешности, кто в пиджаках, кто в домашнем, большинство были с жёнами и детьми.

– Дипломатов вывозят… – услышал я голос охранников. – Всё, Иван, закрывай ворота.

– Армия… где, мать его, армия! – выругался, по-видимому, Иван.

Новая волна толпы – с непрочищенными ещё криком Самиры мозгами – уже мчалась по дороге до порта. Толпа была не такой большой, видимо, основная масса направилась после перекрёстка в аэропорт. Но в руках я заметил арматуру, бейсбольные биты, палки. Охранники встали наизготовку, и вдруг до меня донёсся звук выстрела. Стоящий в паре метров от меня парень упал навзничь, я инстинктивно упал влево, выхватил ствол, выстрелил вперёд. Затем поднялся схватил Самиру и рявкнул:

– Ложись!

– Я обещала!

Самира вырвалась из моего захвата, простояла ещё пару секунд, подпуская толпу ближе, а потом закричала во второй раз.

Снова звон в ушах, снова побелело в глазах. Меня толкнули за плечо, указали рукой на ценный груз. Янко уже вернулся, скомандовал:

– Сюда! Третий пирс! На паром!

Словно в бреду мы пробежались по пирсу, запрыгнули по мосткам в переполненное судёнышко, заполненное разномастным народом.

– Куда? – спросил я словно не своими губами.

– Хайфа-Хадаша, – услышал я чей-то голос. – На той стороне залива. Новый Израиль.

– Все на месте? Самира? Ты цела?

Я не сразу увидел её, но скоро почувствовал. Она бросилась мне на шею и беззвучно зарыдала. А я сидел, держась за тесную скамью, и смотрел через её плечо, как берег бунтующей столицы Новой Бессарабии медленно уплывает от нас.

– Всё позади, – шептал я. – Мы в безопасности.

Глава 26

– Мне так стыдно, – заговорила Самира, когда мы уже немного успокоились.

– За что? – не понял я.

– Ну, ты помнишь… ночью. Я зря спросила.

– Если тебе так хочется – можем забыть всё, о чём говорили.

Самира кивнула, но в глазах читалась грусть. Наверное, она ждала другого ответа и развития диалога.

Возможно, мне показалось, сказал я себе. Возможно, её обнажение перед сном в одной кровати со мной было частью её культуры, а то, что она прижалась во сне – действительно, инстинктивное желание согреться и избавиться от чувства одиночества. Но если она всё же запала на меня, а таковых признаков было куда больше… то ситуация становилась куда более сложной. Я собирался держаться дальше и хранить верность той, с которой у меня уже были отношения, как говорили мои принципы. Но за свой организм, которому было, напоминаю, всего девятнадцать лет – я ручаться не мог. Сколько я мог продержаться дальше при таком напоре, да ещё и в фактической изоляции от остального мира в условиях командировки – я не знал.

И что самое паршивое: по химии, феромонам и чёрт знает какой непонятной мне женственности – Самира у Аллы выигрывала вчистую.

Янко подобрался поближе, протолкнувшись через семью аборигенов в цветастых футболках.

– Ты ж лекарь, знаю. Подлатай мне руку, будь добр.

Признаться, моё отношение к Янко слегка изменилось. В критической ситуации он повёл себя не как конченный мудак, а вполне по-товарищески – помог выбраться, решил проблему с транспортом. Хотя что-то меня до сих пор в нём отталкивало. Но в данной ситуации, когда мы были в прямом смысле «в одной лодке» – я не увидел ни одной причины ему не помочь.

– Не вопрос. Только давай отсядем в конец, а то народ заинтересуется. Меня на всех не хватит.

Отсели, он размотал импровизированную повязку, сделанную ещё в машине – не то из платка, не то из обрезка ткани. Я принялся лечить, забормотал:

– Всё идёт по плану… всё идёт по плану…

Повреждения были не сильные – ни одной крупной артерии и вены, разве что связки и кожа. После разговорились, я спросил про цель посещения Новой Бессарабии.

– Артефактик один передать. Братишке.

– Передал?

– Передал. Да ты не бойся, всё законно. Почти.

Подробностей узнавать не стал. Куда важнее было расспросить нашего «проводника» о месте, куда мы направлялись. Я прочитал в Энциклопедии, что страна была основана Российской Империей в 1920-х на зачищенных от аборигенов территориях вдоль узкого пролива, ведущего во внутреннее Оранжевое море. Это случилось после того, как Первый Израиль оказался фактически под управлением Османской Империи и Австро-Венгерского Социалистического Союза, проводивших насильственные депортации евреев из германских земель. Ещё я прочитал по-диагонали, что в 1980-ые годы, после распада Австро-Венгерского Союза было объявлено об объединении двух Израилей, хотя по факту оба государства находились на противоположных точках земного шара, и как это может производиться – я слабо представлял.

Я спросил:

– В Новом Израиле был? Как там хоть?

Янко усмехнулся.

– Как-как… Бывал. Нормальное там. У власти партия военных и националистов-ортодоксов, сейчас формально в союзном государстве с Первым Израилем, палестинским, вроде как приводят в порядок законы. Но бессарабцев по-прежнему терпеть не могут. Как и аборигенов…

– Раз в союзном государстве с Иудеей – значит, уплывает из родной гавани. Куда-нибудь… в Северную Унию?

– Я не знаю, что такое Северная Уния, – оскалился он. – И тебе, парень, знать не рекомендую. Молод ещё знать, что такое Северная Уния. Да, может, и уплывает. Договоры о сотрудничестве и льготных пошлинах Великой Южной Полусферой Процветания. Знаешь же, что это такое?

– Япония это.

– Японская суперкорпорация это. С сотней миллионов сотрудников. По управлению южными колониями. Государство в государстве. Кораблики их приплывали пару раз на учения, филиалы дочерних контор. В общем, нормальное здесь государство, любит на двух стульях усидеть, оружием побряцать и свою родную гавань попугать.

Словно в доказательство его слов я заметил оживление на борту. Кто-то показывал через борт – где-то на горизонте виднелась тройка быстрых не то кораблей, не то самолётов, низко летящих над поверхностью воды. Я не сразу вспомнил, как называется этот вид техники – экранопланы. Они промчались в километре от нас в сторону Долгово Городища.

– Сейчас блокаду порта ещё введут. Пока российская эскадра не прибудет.

– Зачем им?

– Ну… для внутреннего потребителя. И выторговать что-нибудь. Они, вроде как, союзнички, но такие – с хитрецой.

Мы миновали устье пролива Маныч-Аустралийский, через который шёл весьма существенный трафик в Оранжевое Море – цепочки судов виднелись и на юге, и на севере от нашего курса. Прибыли в порт Хайфа-Хадаши через три часа после отплытия, ещё полчаса ждали разгрузки. Порт выглядел едва ли не крупнее того, из которого мы выплыли, хотя сам город на берегу реки выглядел меньше – главным образом, совсем из-за другой застройки. Кирпичные и пеноблочные здания с плоскими крышами двух-трёх этажей карабкались вверх по склонам холмов, лишь изредка среди них поднималось здание повыше.

Снова таможенный контроль, больше похожий на фильтрацию, после которого нас отправили в кабинет к сотруднику местных «особых органов».

Это был молодой парень в традиционном ортодоксальном еврейском облачении: с цилиндром, с характерной причёской, но что самое удивительное – в знакомом мне лёгком чёрном сюртуке-лапсердаке. Каждый раз, видя такие странные и внезапные параллели с другими мирами я испытывал лёгкое приятное удивление. Даже для нас, Секаторов, эволюция человеческой культуры в Ветвях Древа до конца непостижима и удивительна – как и эволюция видов животных или Вселенной. На плечах этого сюртука были вполне стандартные погоны, кажется, майорские, что, несомненно добавляло колорита.

Начал говорить он практически без акцента. Всё же, приятно быть в мирах, в которых твой родной язык в тройке самых популярных языков международного общения.

– Молодые люди. Меня зовут Яков Ааронович, рад приветствовать на земле Двух Израилей. Я понимаю, что вы – представители Курьерской Службы, серьёзной императорской государственной структуры. Структуры очень дружеского государства, да. Но по регламенту я должен удостовериться, что ваши цели пересечения границы не наносят урона нашему государству.

– Мы тут транзитом, – сказал я. – По сути, мы мало того, что не планировали пересекать границу Земли Обетованной. Мы не планировали пересекать и границу Новой Бессарабии. Просто оказалось, что так будет быстрее исходя из рейсов на материк.

– Увы, это слабые аргументы. Мне нужно… нужно что-то документальное.

И тут бюрократы, вздохнул я. Впрочем, за бюрократией мог укрываться и вполне естественный шпионаж и сбор разведданных. Я порылся в документах и выудил документы – путевые листы, распечатки заявки и прочие бумажки с серьёзными печатями. Изучали их долго, явно затягивая время.

– Яков Ааронович, – не выдержала Самира. – Мы очень хотим есть… А я ещё и пописать. Где у вас туалет тут?

– А, да, да, конечно, девушка, женский – слева по коридору. Сейчас я скажу, проводят, да, – оживился особист.

Как только она ушла за дверь, он заговорил, внезапно, совсем другим языком. Не то, чтобы не особо протокольным – не особо цензурным.

– Значит так, мля. Я понимаю, что требовать распаковки и досмотра не могу по хартии, но мне надо знать, что в коробке. Пока вы мне не скажете – хер вы отсюда уйдёте, ясно? У меня разнарядка, что кто-то из дворянских сословий Империи при поддержки Бессарабии попытаются привезти сюда сенситивное оружие.

– В документах указано, что это, – хмыкнул я. – Все характеристики.

– Что указано-то, мля? Что это «предмет»*? Цитирую: «Особый предмет, камнерезная мастерская Братьев Обля… охлябля… Охлябининых Универсалстрой», тридцать два Кейта. Что мне из этого ясно? На рентгенографии – какие-то штыри, сетки, коробки. Что это? Да мне, мля, даже спектрография ничего не скажет!

Он оживился, встал из-за стола, подошёл к крохотному окну.

– Вы понимаете, юноши мои дорогие дворянские, народ иудейский обделён от природы. Среди европейских евреев процент сечения редко бывает выше полпроцента. А у метисов…

– Не выше одного, я знаю, знаю… – поморщился Янко.

– Не перебивайте! Хорошо, есть евреи абиссинские, есть среднеазиатские… Ну полтора, ну два! Вы понимаете, что это значит?

– Я понимаю, что это значит, мы это в школе проходим, Иаков… как вас там.

«Как вам там» повысил голос.

– Мы веками искали способ ужиться со странами, с народами, которые способнее нас! Объединялись, повышали уровень образованности. Что мы получили? Да, землю. Хороший, плодородный кусок. Спасибо вам, мои дорогие! Но в самом сердце самого опасного, дикого континента, полного самых сенситивных аборигенных народностей!

– Вы хотите чего? Действительно узнать, зачем эта штука? Или вам надо написать хоть что-то в отчёт?

– Мне действительно, мой дорогой, нужно очень хорошенько разузнать, зачем вы везёте эту здоровенную херню в нашу страну.

Янко прищурился:

– Сколько… сколько нулей будет достаточным, чтобы занулить ваш отчёт? Занулить, а там – впишете что угодно.

Весьма элегантное предложение взятки, хмыкнул я. Взяточничество, особенно мелкое, я не то, чтобы не любил – презирал, хотя очень часто по пути к достижении цели миссии Секатора приходилось прибегать и к этому грязному инструменту. Особист размышлял пару секунд, затем сказал:

– Я не знаю, на что вы намекаете. Не понимаю. Какие-то обороты, которые я не учил.

Он покривился, бросив взгляд куда-то в угол. Ясно, значит, разговор записывается – что было вполне логично. Янко повернулся ко мне, прищурился.

– Вот пусть он ответит. Он лучше меня знает, что в коробке.

Проверка, вспомнил я. Экзамен, получается. Ладно.

– А если я скажу, что сам плохо представляю, а представляет только заказчик? Вы мне, конечно, не поверите? – спросил я.

– Нисколечко, молодой человек.

– Вы сказали, что боитесь, что данное оружие попадёт куда-то в руки террористов, или аборигенов. Это полный бред, и я смогу вам это доказать. Я предлагаю вам два варианта. Вы предоставляете за счёт вашего ведомства сопровождающих и личный транспорт до Голицына-Южного. Чтобы пугающая вас коробка как можно скорее оказалась за северной границей вашей страны. Либо я требую вызова сотрудника консульства. Дайте бланк.

Особист поджал губы, снял цилиндр, вытер платком лоб от пота.

– Вы-таки просто выворачиваете мне руки, юноша. Оба ваших предложения вполне разумны. Только вот… Мне нужно знать, понимаете? Знать, зачем эта хреновина может быть…

В этот момент в кабинет вернулась Самира.

– У нас тут взятку вымогают, – сообщил я ей. – Требуют сказать, что в коробке.