Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 141 (всего у книги 350 страниц)

Ну да. Ему-то хорошо. Не ему, небось, штрафные баллы огребать.

* * *

Утром, проснувшись, я увидел на полу конверт – его подсунули под дверь.

Опасности я не чувствовал, но паранойя Капитана Чейна заставила сначала исследовать конверт на все возможные виды разной магической дряни, а уж потом взять в руки.

'За мной прiяхали. Попрощаться ужѣ не успѣямъ. Спасибо тѣбѣ за всё! Буду ждать.

Крiстина'

Конверт она, должно быть, передала с Гаврилой.

К себе в комнату, значит, вернулась без проблем, уже хорошо. А то, что пришлось уехать – грустно, конечно. Но такова уж судьба контрразведчика.

Я вышел из комнаты и закрыл дверь. Поднял взгляд вверх и увидел Джонатана, сидящего на перегородке.

Вздохнул.

– Ты опять потащишься за мной, да?

– Государю императору – ура! – порадовал меня Джонатан.

– А если бы здесь была нормальная стена – ты бы пробил башкой её или дверь?

– Государю императору – ура!

– Господи! – закатил я глаза. – И за что мне такое счастье?

Однако счастье на этом и не думало заканчиваться. Поодаль хлопнула дверь другой комнаты, и я увидел вышедшего в коридор Жоржа Юсупова.

Глава 7

Мы с Юсуповым, похоже, остались на этаже вдвоём – все остальные успели уйти на завтрак.

Жорж за лето изменился. Он срезал свой белобрысый хвост, так что волосы теперь не достигали даже до плеч, зато скрывали уши.

С Жоржем меня связывали непростые отношения. Он был моим первым соперником на поединке за место в Ближнем Кругу – год назад, когда я едва успел осмотреться в этом мире, ничего ещё толком не знал и не понимал. Поединок Жорж проиграл. Как проигрывал мне и дальше, везде и во всем. И ненавидел меня за это с каждым днём всё больше. Месяц назад, когда во время моей битвы с Юнгом погиб отец Жоржа, ненависть, похоже, достигла апогея.

Как только я встретился с Жоржем глазами, понял, что не ошибаюсь. Он, не говоря ни слова, лишь быстро оглянувшись и убедившись, что больше в коридоре никого нет, ринулся на меня.

На левой руке Жоржа, которую он выхватил из кармана, что-то сверкнуло.

Часы? Похоже на то. Раньше я у него часов не видел… А в следующее мгновение в меня полетел магический удар. Мощный, Жорж вложил в него все силы.

Он рассчитывал, вероятно, на эффект неожиданности. Ну, и магический уровень у Юсупова с момента нашей последней встречи изрядно вырос, в этом сомнений не было.

Закрываться Щитом я не стал. Белое Зеркало – техника, отражающая удар и возвращающая его тому, кто ударил.

К чести Жоржа – Зеркало я едва успел выставить. Если бы задержался хоть на мгновение, удар меня догнал бы. Раньше Юсупов младший так быстро действовать не умел.

Что это? Прощальный подарок Юнга? Накачал энергией папашу, а заодно и сына?.. Но рассуждать мне было некогда.

Жорж понял, что я успел блокировать удар, и бросился на пол. Магическая энергия, отраженная Зеркалом, унеслась в торец коридора. Я услышал, как затрещали доски двери, ведущей на чёрную лестницу.

А Жорж буквально поднырнул под моё заклинание. Бросился на пол, проехал на животе по натёртому паркету и оказался рядом со мной. В руках у него появилось личное оружие – сабля. Которой Жорж попытался подсечь мои ноги.

К этому я, в отличие от внезапного нападения, уже был готов. Цепь появилась у меня в руке одновременно с тем, как Жорж активировал саблю. А действовал я быстрее. Одним прыжком ушёл в сторону от атаки Жоржа. И раньше, чем он успел подняться на ноги, обвил саблю цепью, возле гарды.

Рывок! Но обезоружить Жоржа так просто не получилось. Магический уровень у него и впрямь здорово вырос.

Призрачный свет сабли усилился. Клинок перерубил цепь. Жорж вскочил на ноги.

Ого!

Я быстро отступил на несколько шагов. Обезоружить противника не получилось – значит, меняем тактику. Одновременно с тем, как Жорж снова бросился на меня, моя цепь прянула вперёд. Обмотала тело Жоржа, прижав его руки к бокам. Он покраснел от напряжения, пытаясь вырваться. А я набросил второй конец цепи ему на шею.

Шагнув ближе, с досадой проговорил:

– Да что ж ты никак не уймёшься-то⁈

Юсупов яростно сверкнул на меня глазами. О том, как моя цепь умеет сдавливать горло, он знал не понаслышке. Понял, что проиграл.

А я мысленно вздохнул и вспомнил последние слова Юсупова старшего – произнесённые, когда тот был уже мёртв. Венедикт Юсупов просил меня позаботиться о его сыне.

Думать о том, что я тогда услышал, можно было по-разному. Во-первых, даже в этом магическом мире мёртвые не так уж часто говорят с живыми. Собственно, на моей памяти это случалось единственный раз: когда я беседовал с покойным Александром Барятинским, своим отцом. Но та встреча в незабвенной зеркальной комнате – не в счёт, это скорее был какой-то выверт подсознания. По крайней мере, именно так я, убежденный реалист, себе это объяснил, и исходя из этого объяснения действовал.

Так, может, и Венедикт Юсупов – отец Жоржа, заговоривший со мной через несколько секунд после того, как я превратил его в фарш винтом самолёта – всего лишь плод моего переутомившегося ума? Я ведь и сам тогда был в таком состоянии, что краше в гроб кладут. Ещё бы и не то померещилось.

Ну а во-вторых, мы с Юсуповыми, что со старшим, что с младшим, что с преподавателем военного дела Илларионом никогда друг другу валентинки не слали. Скорее уж наоборот. И с чего бы я должен принимать близко к сердцу просьбу Венедикта – который, к слову, погиб, пытаясь меня убить, – неясно.

В общем, ни одного довода за то, чтобы беспокоиться за этого высокомерного блондинчика, я не находил. Но, тем не менее, глядя сейчас в его горящие ненавистью глаза, понял, что беспокоюсь. Потому что хорошо понимаю: Жорж – дурак.

Просто малолетний дурак, у которого теперь, к тому же, нет отца, который мог бы вовремя дать по шее. Жорж, конечно, не виноват в том, что его воспитали, как мудака. Не говоря уж о том, что в родном мире я таких мудаков спокойно набирал в отряд – потому что в бою они не подводили. При всех своих недостатках Жорж был неплохим бойцом и не самым слабым, для своего возраста, магом. В конце первого курса он показывал пятый магический уровень – а это серьёзный показатель, который был уже тогда. Какой уровень у него сейчас, как-то даже и предполагать не хочется.

Другое дело, что никакой магический уровень не сравнится с реальным боевым опытом – которого у меня предостаточно, а Жоржу просто негде было получить. Да и уровень, видимо, поднялся не так давно, Жорж к нему пока толком не привык. Оттого мне и удалось сравнительно легко с ним управиться – хотя проблема от этого никуда не делась. Дурак, наделенный магией, как известно, головная боль гораздо более сильная, чем дурак обыкновенный.

Осложнялось дело ещё и тем, что без отца Жоржу явно приходилось несладко. Он был несовершеннолетним, а посему в права наследования пока не вошёл. Мать Жоржа – насколько я знал из светских сплетен, дама весьма родовитая, но мягко говоря, не самая умная, – при жизни мужа к его делам касательства не имела. Формально – в наследство вступила она. Фактически же, всем имуществом Венедикта распоряжался теперь Илларион Юсупов. Родной дядя Жоржа и преподаватель Императорской академии.

Зная в общих чертах натуру чёрных магов, я не сомневался, что Илларион времени даром не теряет и изо всех сил обеспечивает себе спокойную старость за счёт наследства Жоржа – пока тот не стал совершеннолетним, спешит нахапать побольше. Что ни разу не добавляет пацану поводов радоваться жизни.

В общем, объективно, ярость в глазах Жоржа можно было понять. Хотя моего раздражения это не отменяло.

– Ну и что мне с тобой делать? – спросил я. – Может, для разнообразия, к дежурному наставнику оттащить? Чтобы память освежили – если ты до сих пор не запомнил, что применение магии выше второго бытового уровня в академии запрещено?

– Господин Барятинский!

А. Ну вот, собственно, и наставник. Вспомнишь – появится. Услышал, видимо, как трещит дверь чёрного хода.

– Что происходит⁈

– Ничего, – моя цепь исчезла так же мгновенно, как появилась. – Мы с господином Юсуповым беседуем. Давно не виделись, знаете ли.

Я был уверен, что Синельников заорёт о применении магии. Уставом академии были запрещены заклинания выше второго бытового уровня, не говоря уж о швырянии друг в друга боевыми заклятиями. Нас за обычные-то драки штрафовали – будь здоров. Но Синельников отчего-то молчал.

Наставники академии магами не были – как не было ими подавляющее большинство людей, населяющих этот мир. Для контроля за соблюдением академических порядков на столе у дежурного наставника (так же, как и у дежурного преподавателя) в специальной подставке был закреплен магический шар – который, зафиксировав нарушение кем-то из курсантов запрета, начинал вращаться. И наставник немедленно устремлялся туда, где было зафиксировано нарушение. Однако сейчас Синельников о запрете словом не обмолвился.

– Господин Юсупов! – поняв, видимо, что на меня где сядешь, там и слезешь, сменил объект внимания он. – Что происходит⁈

– Господин Барятинский только что ответил на ваш вопрос, – помедлив, надменно процедил Жорж. – Не происходит ровным счётом ничего такого, из-за чего вам стоило бы беспокоиться. Мы просто беседуем.

Сабля из руки Жоржа исчезла лишь на мгновение позже, чем я убрал цепь. А вместо часов – я только сейчас это разглядел – на левой руке Юсупова посверкивал слепой кругляш, без циферблата и стрелок. Жорж, проследив за моим взглядом, поспешно одёрнул рукав, но было поздно.

Вот оно что. Амулет, позволяющий скрыть применение магии. Перед тем, как напасть на меня, Жорж его активировал – оттого Синельников и молчит. В коридор наставника выгнал, судя по всему, треск двери из-за магического удара. Если Синельников и успел заметить в наших руках оружие, предъявить он ничего не может. А жаловаться на применение магии никто из нас не спешит.

– А почему я слышал посторонний шум? – Синельников подошёл к двери на чёрную лестницу. Посмотрел на осыпавшуюся на пол штукатурку. Ткнул в неё пальцем: – Это что такое, господа⁈

– Штукатурка, – любезно разъяснил очевидное я.

– А почему она осыпалась?

– Представления не имею, – я пожал плечами. – Старая, наверное – вот и сыплется.

Синельников яростно засопел, но возразить было объективно нечего.

– Государю императору – ура! – решил добить врага Джонатан.

– Чёрт знает что, – проворчал Синельников.

И скрылся в комнате наставников.

А Жорж посмотрел на меня, на Джонатана. Развернулся и пошёл по коридору прочь.

– И это всё? – удивленно бросил я вслед.

Жорж замер. Медленно развернулся.

– Вы что-то сказали, господин Барятинский?

Голос просто ледяной, кого другого до костей бы пробрало. Не иначе – с ростом магического уровня Жорж сумел навесить на него какую-то черномагическую дрянь.

– Ты даже не отпустишь никакой шутки по поводу моего фамильяра? – развёл я руками. – Не скажешь чего-нибудь вроде: «Наконец-то Барятинский нашёл себе кого-то такого же умного и красивого, как он сам!»?

– Государю императору – ура! – поучаствовал в разговоре Джонатан.

Жорж не улыбнулся – это было нормально. Чёрные маги славятся, в числе прочего, отсутствием чувства юмора. Но он и не взъярился снова – и вот это было уже очень странно. Обычно взвивался под потолок и от гораздо более невинных замечаний. Если бы весь мой жизненный опыт не убеждал меня в том, что люди не меняются, я бы поверил, что Жорж изменился. Но он скорее просто научился держать себя в руках. И сейчас, в очередной раз проиграв мне поединок, сумел справиться со своей злостью.

– Шутки, – глухо повторил Жорж. – Всё бы вам шутить, господин Барятинский. А ведь вы убили моего отца. И вам это, как обычно, сошло с рук… Так вот, запомните: шутки закончились этим летом. Я лично более шутить не намерен.

– Да уж, заметил, – усмехнулся я. – Подготовился. Амулет прикупил.

– Ты ничего не докажешь! – быстро сказал Жорж.

– Да я и не собирался. Не гимназистка, чтобы ябедничать… Слушай, – сделал я шаг по направлению к нему, – ну, тебе ведь наверняка объясняли! Не могли не объяснить. На самом деле, твоего отца убил этот ублюдок Юнг. А всё, что сделал я…

– Для белых магов такого объяснения, вероятно, достаточно, – делая шаг назад, перебил Жорж. – Но я не имею чести принадлежать к их числу. Я знаю лишь, что в один день лишился отца. А через два дня увидел, как вам, господин Барятинский, вручают за это государственную награду.

Я буквально заставил себя проглотить ответ. Так и рвалось наружу: «Ты две недели жил в одном доме с Юнгом, вселившимся в тело твоего отца! И даже не обратил внимания, что что-то не так – а теперь изображаешь из себя безутешную сиротинушку!»

Обвинять Жоржа было бы несправедливо. Юнг был сильнейшим магом. Настолько сильным, что, строго говоря, вообще не был человеком. И уж надо полагать, что к Жоржу применил все мыслимые и немыслимые методы воздействия – чтобы тот, заметив, что с отцом что-то не так, не начал бить тревогу.

– У тебя проблемы? Давай поговорим об этом, – предложил я.

– О, разумеется, господин Барятинский! – поклонился Жорж. – Разумеется, мы поговорим. Только не сейчас. И не здесь. – Он скользнул взглядом по коридору.

Я тоже услышал какое-то шуршание. Предположил, что в комнате наставников стремительно отступил от перегородки прислушивающийся к нашему диалогу Синельников.

– Всего наилучшего, господин Барятинский, – поклонился Жорж, – Будьте осторожны. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то другой покончил с вами раньше, чем это сделаю я.

Он повернулся ко мне спиной и ушёл.

Я посмотрел на чайку. Вздохнул:

– Ну что, идём? Денёк сегодня предстоит насыщенный.

– Государю императору – ура! – с готовностью заявил Джонатан.

И, взмахнув огромными крыльями, опустился на пол, как на парашюте.

* * *

Денёк был, по счастью, воскресным – единственным днём в академии, когда мы не учились.

По правилам, курсантам разрешалось покидать академию лишь дважды в год, во время рождественских и летних каникул. На предстоящие пять лет обучения родным домом для курсантов должны были стать стены академии, а ближайшими родственниками – однокурсники. И, как ни странно, в подавляющем большинстве случаев так и происходило. Обретя друзей тут, в академии, многие, уже став взрослыми, проносили эту дружбу через всю жизнь, до самой гробовой доски. Некоторые курсанты привязывались к академии настолько, что даже на время каникул отказывались уезжать домой.

Но в моём случае работали другие правила. Мне, капитану Тайной канцелярии, по долгу службы время от времени приходилось покидать академию. Теоретически, о каждом таком случае я должен был ставить в известность Калиновского. По факту же далеко не всегда считал нужным беспокоить ректора подобной ерундой. Благо, времени на то, чтобы научиться незаметно покидать академию и так же незаметно возвращаться – в прошлом году, когда я был ещё обычным курсантом, – у меня было достаточно.

Мой автомобиль стоял за воротами академии. До такой наглости, как загнать его на академическую парковку, я пока не дошёл. Хотя и необходимости в этом не было – автомобиль защищало не только охранное заклинание, но и то, что самый распоследний воришка в городе знал: эта машина принадлежит молодому князю Барятинскому. Прикоснёшься к ней – без головы останешься.

Выглядел автомобиль солидно: удлинённый, вытянутый вперёд корпус, хищный прищур фар, сверкающие на солнце хромированные ручки и решётка радиатора. После всех тех передряг, в которых ему довелось побывать, следовало бы, наверное, сменить автомобиль. Но мне казалось это непорядочным по отношению к тому, кто меня ещё ни разу не подвёл.

Джонатан, слава тебе господи, на месте в машине не настаивал. Он просто полетел за мной следом.

На трассе я положил ладони на специальные вставки на руле и позволил магической энергии устремиться в двигатель.

Еще одна особенность моей машины, из-за которой я ни за что бы с ней не расстался: необычный движок. Умеющий усиливать собственную немалую мощь магической энергией водителя. Этим двигателем автомобиль снабдил Вова – сын гениального механика, сам отличный механик, а по совместительству – жених моей сестры Нади. Благодаря Вове мой автомобиль уделывал на трассе даже «чёрного призрака» – последнюю разработку корпорации «Юсупов и Ко». Стоит ли говорить, что за это Жорж ненавидел меня отдельно.

Автомобиль рванулся, меня вдавило спиной в спинку сиденья. По прямой я постарался выжать из своего болида всё, что мог.

Бросил взгляд в зеркало заднего вида, увидел точку над горизонтом, в которую превратился Джонатан, и довольно улыбнулся. Но улыбка быстро увяла. Точка, собравшись с силами, увеличилась. А вот уже различимы стали крылья.

Я перевёл взгляд на спидометр, постучал по нему пальцем. Снова посмотрел в зеркало. Чайка держалась прямо за мной. Будто почуяв моё внимание, она раскрыла клюв и что-то крякнула. Я даже знал, что.

– Воистину, ура, – пробормотал я. – Да кто ж ты, мать твою, такой, Джонатан Ливингстон⁈

Глава 8

Прежде чем сгинуть в пучинах Чёрного Города – одного из районов Санкт-Петербурга, прозванного так за сосредоточенность на его территории промышленных предприятий, – я заехал в весьма приличный район. И остановился возле недавно построенного театра.

По крыше автомобиля тут же клацнули когти. Я выбрался наружу, захлопнул дверь и строго посмотрел на Джонатана.

– Поцарапаешь краску – будешь платить.

Чайка сделала вид, что испугалась. Суматошно взмахнула крыльями и спрыгнула на тротуар рядом со мной, не забыв при этом воздать хвалу государю императору.

Я посмотрел на явственные отметины на крыше, вздохнул и покачал головой. Джонатан посмотрел куда-то в сторону, делая вид, будто он здесь ни при чём и вообще только что подошёл.

Люди, проходя мимо, с любопытством поглядывали на чайку. В кои веки не на меня – молодого князя Барятинского, чьи фотографии регулярно мелькали на страницах газет и журналов, – а на чайку! Здоровенную и красивую.

– Ну хоть какая-то от тебя польза, – буркнул я.

И, подойдя к зданию театра, толкнул входную дверь.

– Мы закрыты, уважаемый, не работаем! – послышался знакомый голос.

– Вот я и смотрю – никто не работает, одни артисты в стране остались, – проворчал я, входя в полутёмный вестибюль.

Вова, распознав меня, тут же заулыбался и подошёл пожать руку.

– Здорово, сиятельство! Не ждал, право слово. Дверь забыл запереть.

– Да от нас особо и не запрёшься. Верно, Джонатан? – посмотрел я на своего спутника.

– Государю императору – ура! – провозгласил Джонатан.

И взмыл под потолок, где немедленно уселся на люстру. Та угрожающе качнулась, и Вова сделал пару шагов в сторону – на всякий случай. Опасливо спросил:

– Что это у тебя за зверюга?

– Фамильяр. Джонатан Ливингстон.

– Хорошо-о-о… – протянул Вова, сделав вид, что понял хоть что-то.

Аристократом он стал недавно, по личному распоряжению Его императорского величества. Магию только-только начал осваивать. В фамильярах, заклинаниях, магических уровнях и прочей ерунде разбирался пока не очень.

– Ты, это… Надюху, небось, хочешь повидать?

– А тут она?

– Да где ей ещё быть, – фыркнул Вова. – Её отсюда клещами не вытянешь. Каждый вечер клянется, что завтра открытие театра! А сама даже артистов толком собрать не может. А нужен ведь ещё этот, как его… режиссёр! Декораторы – это которые картинки малюют. Свет, опять же кто-то давать должен. Музыку играть. В гардеробе по́льта принимать, в конце-то концов! Полы мыть…

– Так объявления подайте, – пожал я плечами.

– Да подали бы. С артистами её сиятельство Надежда Александровна никак определиться не может, – вздохнул Вова. – Привыкла, понимаешь, к тем, с которыми в Чёрном Городе работала. А, тут, говорит, совсем другой уровень. Вот и мается.

Надежду Александровну Барятинскую, мою сестру близнеца, можно было понять. Театром она увлекалась не первый год. Однако до недавнего времени считалось, что подобные увлечения аристократам, мягко говоря, не вполне подходят. И Надя играла на подмостках театра в Чёрном городе – магически изменив себе внешность, чтобы не дай бог не узнал никто из знакомых.

С недавнего же времени, благодаря протекции Её императорского величества, внезапно оказалось, что в увлечении театром ничего такого оскорбительного для дворянского достоинства нет. Театр, в котором я сейчас находился, был подарен императорской четой Наде на день рождения – в благодарность за то, что сделала моя сестра для их детей, Бориса и Анны.

Подарок Надя получила около месяца назад, но, кажется, пока ещё не успела прийти в себя от счастья.

– Н-да, – только и сказал я.

Надю нашёл на балконе. Она сидела, вцепившись в лакированные перила из светлого дерева, и смотрела на пустую освещённую сцену так, будто там разворачивалось самое интересное представление во вселенной.

– Не помешаю?

Надя вздрогнула, повернулась и, увидев меня, вскочила на ноги.

– Костя! – и бросилась обниматься.

Её трясло, как в лихорадке.

– Ну-ну, полегче. – Я отстранил сестру от себя. – Ты чего?

– У меня свой театр! – театральным шёпотом произнесла Надя.

– Он у тебя уже почти месяц. Всё привыкнуть не можешь?

– Свой. Театр, – повторила Надя.

– Ясно, – вздохнул я.

Всё, что мне стало ясно: определённости с подбором персонала быстро достичь не удастся. Сначала Наде нужно самой наиграться в новую игрушку.

– Государю императору – ура! – раздалось вдруг со сцены.

Охнув, Надя обернулась. Посреди сцены стояла чайка.

– А что, – сказал я, – эффектно! Хочешь, совершенно бесплатно уступлю тебе талантливого актёра? Ему даже роли учить не надо, ночью разбуди – свою реплику скажет. И однозначно украсит собой любое представление.

Джонатан Ливингстон, в подтверждение моих слов, принялся важно разгуливать по сцене. Вёл он себя так, будто зал был битком забит зрителями, и все, затаив дыхание, следили за каждым его шагом.

– Пойдём в буфет, – предложила Надя, после того как я объяснил ей, кто это. – Попьём чайку.

В тот же миг Джонатан оказался на перилах.

– Чайку́, а не ча́йку, – сказал я ему. – Отставить панику! И уберись с лакированной поверхности, сколько можно говорить.

Джонатан, подумав, перескочил с перил мне на плечо – которое уж точно не было лакированным.

Я поморщился. Посмотрел на свой новый, пошитый специально к началу учебного года китель – который был уже изрядно помят на плечах. А ведь еще и суток не прошло с тех пор, как стал гордым обладателем фамильяра…

Н-да. Пожалуй, такими темпами придётся возвращаться в моё любимое ателье и ставить перед мастером новую задачу: вставки из толстой кожи в нужных местах.

– Ах, какой он умный! – восхитилась Джонатаном Надя.

Протянула руку и погладила чайку по голове.

– Ура, – блаженно мурлыкнул Джонатан. – Государю… императору…

* * *

– Найдите антрепренёра, – сказал я, сидя в буфете.

Буфет был, разумеется, пуст. Зато чайник я узнал – Вова приволок его сюда из автомастерской. Да и бутерброды явно принёс он же. От Нади ждать хозяйственности не приходилось, она не там воспитывалась.

А Вове явно пошло на пользу вращение в высших кругах. По крайней мере, бутерброды уж точно изменились в лучшую сторону. Вместо колбасы или сала теперь была буженина, компанию ей составляли листы салата и тонко нарезанные огурцы и помидоры. Даже Надя угощалась, не морщась и не закатывая глаз.

– Я сама хочу быть антрепренёром, – заявила Надя, и в её голосе прозвучала самая настоящая ревность.

– Подумай хорошо, чего ты больше хочешь: играть на сцене или всем руководить, – предложил я. – И просто поверь мне на слово: и с тем и с другим ты не справишься. Не потому что ты какая-то не такая. Просто одновременно с этими двумя задачами никто не справится.

Надя глубоко задумалась, даже жевать перестала.

– Ишь, – усмехнулся Вова. – А когда, значит, я ей то же самое говорю – ноль внимания.

Подарочек, конечно, императорская чета преподнесла непростой. Я буквально чувствовал, как Надю рвут на части противоречивые чувства и эмоции.

С одной стороны, она хотела играть на сцене. С другой стороны, ей хотелось управлять театром, коли уж он принадлежал ей. Разорваться Надя не могла. И тут где-то на горизонте появлялась фигура антрепренёра. Человека, который будет всем заправлять, в том числе – актёрами. И вот тут-то и возникал сложный иерархический конфликт: Надя должна будет подчиняться ему, в то время как он должен будет подчиняться ей.

Ничуть не легче, видимо, сложится работа с режиссёром. Который будет нанят Надей и ею же будет руководить в хвост и в гриву… В общем, сплошные сложности.

– Это какой-то кошмар! – объявила Надя, положив недоеденный бутерброд на тарелку. Отодвинула её и уронила голову на стол – не забыв, впрочем, подложить руки. – Мне уже кажется, что я была бы счастливее, если бы просто работала в этом театре актрисой! Зачем мне такой сложный подарок, который меня просто убивает?

– Государю императору – ура! – непререкаемо объявил Джонатан с люстры.

– Ура, – грустно согласилась Надя.

Я молчал, не зная, что тут предложить. Но Вова в этот момент, кажется, принял важное решение.

– Так, – сказал он, промокнув губы салфеткой. – Ладно, поигрались – и будет. А теперь о делах.

Надя подняла голову и со сдержанным удивлением посмотрела на своего жениха.

– Театр, вообще-то, подарили мне, – напомнил Вова, сложив руки на груди.

Ни словом при этом не солгав – формально, по документам, театр действительно принадлежал ему. Надя, чей род входил в Ближний Круг, не имела права обладать никакими предприятиями, да к тому же была несовершеннолетней.

– А тебя, дорогая, я пока даже актрисой не нанял, – продолжил Вова. – Так что пока, значится, этим самым пренёром буду я. А там посмотрим.

– Но ведь… Но… – залепетала Надя.

– Правильно, – от души поддержал я. – Вова дела вести умеет, даже не сомневаюсь. А ты – играй себе Корделию с Офелией и не забивай голову всякой ерундой. Например, тем, где взять деньги на зарплаты актёрам и рабочим, на оплату электричества, – я со значением посмотрел на люстру, которая, вероятно, за час сжирала столько же, сколько какой-нибудь поденщик из Чёрного города тратил за месяц, – воды, прочистку канализации и замену утерянных номерков.

– Канализации?.. – помрачнела Надя.

– А ты думала! – воскликнул Вова. – Я ж тебе о чём уже неделю талдычу? Это – не кукольный домик! Здесь, чтобы всё организовать, столько работы нужно, что голова кругом… – он махнул рукой. – А из дворца, между прочим, уже письмо прислали – когда, мол, первое представление. Очень бы хотелось посмотреть.

– Купила баба порося, – пробормотал я.

Допил чай и встал.

– Ладно, спасибо вашему дому. Однако мы с Джонатаном тут проездом, заскочили с внезапным визитом. Нас ждут великие дела в другом месте. Если что – обращайтесь, может, чем и помогу. Хотя и не представляю, чем тут можно помочь… – Я окинул взглядом огромный зал буфета.

Попрощавшись с Надей и Вовой, я поехал дальше, на этот раз – в Чёрный город. Но стоило мне свернуть на нужную улицу, как Джонатан Ливингстон начал исполнять нечто несусветное. Он метался перед лобовым стеклом, издавая истошные вопли, несколько раз даже задел стекло крылом.

Я, ругаясь, давил на тормоз. Сзади неистово сигналили. Однако чайка не унималась.

Наконец, увидев заправку, которая выглядела так, словно вместо бензина там заливали в баки мочу, я включил поворотник и съехал с дороги. Остановившись сбоку, заглушил движок и выбрался из машины. Джонатан тут же спланировал мне на плечо.

– Так! – рявкнул я. – Это что за выкрутасы, а?

Джонатан в ответ издал протяжный чаячий вопль, от которого у меня заложило левое ухо. Вообще, ругаться на чайку, которая сидит у тебя на плече, это как-то нелепо.

– Давай-ка договоримся с тобой раз и навсегда: ты не лезешь ко мне, когда я веду машину! Иначе я могу просто разбиться насмерть, понял? Ты же вроде умная птица, всё понимаешь.

– Государю императору – ура! – подтвердил Джонатан.

– Ну вот. Давай придерживаться этой продуктивной линии, договорились?

Джонатан нагло, как кот, ткнулся лбом мне в щёку и потёрся.

– Ну вот и что с тобой делать, а?.. – вздохнул я. – Птица-дегенерат – горе в семье… Ладно, поехали. Полезай в салон, может?

Джонатан не стал возражать. Как только я открыл дверь, он ловко порхнул на пассажирское сиденье и замер там, как изваяние. Загляни кто – подумает, что я везу игрушку в подарок ребёнку.

– Взялся же ты на мою голову, – ворчал я, выруливая обратно на дорогу. – Фамильяр… Можно подумать, я просил себе фамильяра! Я б, знаешь, если уж заводить зверюгу – так собаку бы завёл. От той хоть польза есть. Охрана, там. Защи…

Тут дорога сделала поворот, и я обалдело замолчал.

Остановил машину, вышел. Джонатан выбрался вслед за мной.

Мы подошли к груде дымящегося металла, перегородившего путь. Я узнал пару автомобилей, которые ехали вслед за мной, и которые я пропустил вперёд, свернув на заправку. Кроме них здесь был ещё небольшой грузовичок, который, видимо, и послужил причиной аварии. Грузовичок лежал на боку, мешки с цементом или ещё каким дерьмом рассыпались вокруг.

Внутри одной из машин послышался стон.

– Ч-чёрт, – прошипел я и кинулся гнуть и ломать металл.

* * *

Бабка Мурашиха – прорицательница, ради которой, я, в общем-то, и оказался сегодня в Чёрном городе, была на боевом посту. Это я понял сразу, как только открыл дверь в её хижину. В тот же миг понял и то, что заявился не вовремя – бабка была не одна. Напротив неё, спиной ко входу, сидела девушка. Она была так увлечена происходящим, что даже не услышала негромкого скрипа двери.

– Так каким же, каким он будет? – допытывалась девушка до Мурашихи.

– Бандюком, – низким хрипловатым голосом ответила прорицательница, внимательно вглядываясь в какие-то предметы, рассыпанные по столу.

– Ка-а-ак? – разочарованно протянула девушка.

– А вот так: за бандюка ты замуж выйдешь. Он грабить и убивать будет, в карты играть, вино пить. А ты – слёзы лить. Ну да недолго промучаешься – посодют в острог твоего благоверного. Там и сгинет. А сама с дитём останешься.

Мы с Джонатаном переглянулись. Чайка стояла на полу и, словно понимая деликатность ситуации, помалкивала.

– Но… бабка Мурашиха, не хочу я так!

– Не хотела бы – не сделала.

– Но бабка Мурашиха, да неужели ж изменить ничего нельзя?

– Судьбу не изменишь, дурында ты этакая! Её лишь выбрать можно, одну, аль другую.

– А если я другую хочу?

– Дак, если бы и правда хотела – давно бы выбрала! Вот, вижу, ходит за тобой паренёк. С ним и счастье, и любовь тебе. Жизнь, долгая и счастливая. Домик вижу хороший… Да только ты ж не глядишь на того паренька.

– Гришка, что ли? – Девушка едва ли не фыркнула. – Этот, из реального училища?..

– А тебе кого надо, дурында? Прынца из дворца⁈ – внезапно взъярилась Мурашиха и вдруг увидела меня. – Ох, ваше сиятельство, явились не запылились! Невеста, часом, не требуется?